— Не мне спасиибо.... Духи помогли. И... он. — кивнул на пса.
Аян вилял хвостом, будто понимал.
Вернувшись домой, Ардан развел костер, бросил в огонь щепотку священного табака.
— Раньше я думал, что ты пришел ко мне, потому что был слаб, — сказал он псу, гладя его по голове. — Но теперь вижу — это я был слаб. А ты пришел, чтобы напомнить: даже в самой глухой тайге никто не должен быть один.
Аян положил морду ему на колени.
И над тайгой, в ясном холодном небе, зажглась новая звезда.
Прошло несколько лет. Ардан поседел, но глаза его, как и прежде, светились тихим огнем. Аян, некогда тощий и оборванный, превратился в могучего пса с густой шерстью, серебристой, как иней на ветвях кедра. Они стали неразлучны — шаман и его пес.
Однажды весной, когда тайга проснулась от зимнего сна, а воздух пахнул сырой землей и молодыми побегами, к Ардану пришел старый друг — охотник Егор.
— Духи тебе весть принесли, — сказал Егор, снимая шапку. — В озере Ургун, что за Черными скалами, рыба гибнет. Вода почернела, звери стороной обходят. Люди боятся, что озеро мертвое стало.
Ардан нахмурился. Озеро Ургун было священным — его вода исцеляла, а в лунные ночи над ним танцевали огненные духи. Если оно заболело — значит, в тайге что-то не так.
— Пойду, — просто сказал шаман
Аян, услышав это, встал и потянулся, будто ждал дороги.
На рассвете они отправились в путь. Ардан нес бубен и мешочек с сушеными травами, Аян шел рядом, нюхая воздух. Дорога была долгой: через буреломы, болота, где кочки предательски качались под ногами. Но Аян знал тропы лучше любого охотника — обходил топь, чуял приближение медведя и один раз даже остановил Ардана, схватив его за полу одежды, когда тот чуть не ступил в змеиную нору.
— Ты мне не пес, ты мне проводник, — усмехнулся шаман, почесав псу за ухом.
На третий день они дошли до Черных скал. Камни здесь были гладкие, будто отполированные неведомой силой, а между ними зиял узкий проход. За ним должно было быть озеро — но вместо воды Ардан увидел черную, маслянистую гладь. Берега усыпала мертвая рыба, и даже ветер здесь не шевелил листву.
— Нечисто, — пробормотал шаман.
Он развел маленький костер, бросил в него травы, и горький дым потянулся к небу. Затем ударил в бубен, запел — голос его, хриплый от лет, звенел в мертвом воздухе. Аян сел рядом, насторожив уши.
И тогда из воды поднялось нечто.
Тень, чернее самой глубины, заколебалась над озером. В ней мелькали лица — зверей, людей, даже духов, будто проглоченных этой тьмой.
— Кто ты? — крикнул Ардан.
Тень не ответила. Она лишь потянулась к нему, как живая. Аян зарычал, шерсть на его загривке встала дыбом.
Ардан понял: это не дух. Это болезнь, гниль, проникшая в священное место. Может, из-за того, что люди в верховьях реки начали копать землю, может, из-за того, что забыли старые обряды. Но теперь она пожирала жизнь.
Шаман вытащил из-за пазухи нож — не железный, а костяной, вырезанный из рога оленя.
— Аян, — сказал он тихо. — Беги.
Но пес не двинулся с места.
Ардан взмахнул ножом, провел лезвием по ладони. Кровь, густая и темная, капнула в озеро. Тень вздрогнула, заколебалась. Шаман запел снова — теперь это был боевой клич, вызов.
И в этот момент Аян прыгнул.
Он вцепился в черную массу, будто в дичь, хотя та не была плотью. Тень завизжала, забилась, обвивая пса, но он не отпускал. Ардан крикнул, ударил в бубен в последний раз — и озеро взорвалось светом.
Когда шаман пришел в себя, Аян лежал на берегу. Шерсть его была покрыта странным пеплом, но грудь поднималась ровно. А вода... вода снова была чистой. На поверхности плескалась рыба, а в отражении неба танцевали солнечные блики.
Ардан опустился на колени, обнял пса.
— Глупый, — прошептал он. — Я же говорил бежать.
На обратном пути они шли медленно. Ардан прихрамывал, Аян иногда останавливался, отряхиваясь, будто сбрасывая остатки тьмы. Но когда они вышли к родной избе, над трубой уже вился дымок — кто-то их ждал.
Это были люди из села. Они принесли еду, теплые одеяла, а одна женщина протянула Ардану связку сушеной рыбы.
— Для Аяна, — сказала она. — Говорят, он озеро спас.
Той ночью, когда звёзды отражались в чистой воде Ургуна, а ветер шевелил траву, шаман и пес сидели у костра. И Ардан знал — их дороги еще не закончились.
Слух о том, что старый шаман очистил озеро Ургун, разнесся по всей тайге. Люди шептались, что Ардан — не просто знахарь, а Улуу Ойун — Великий Шаман, последний из рода, умеющий говорить с духами на равных. К его избе потянулись путники: одни за исцелением, другие — за правдой, третьи — просто посмотреть на человека, которого боится сама тьма.
Но Ардан не любил славы. Он чаще уходил в глухие места, где только шум ветра и следы зверей. Аян всегда был рядом — то бежал впереди, разгребая лапами снег, то замирал, учуяв опасность. Они понимали друг друга без слов.
Однажды ночью, когда луна висела над тайгой, как серебряный бубен, Ардан проснулся от того, что Аян глухо рычал у двери.
— Что там? — шаман натянул малицу и вышел.
За избой, в клочьях тумана, стоял олень. Не обычный — а белый, как снег в первый день зимы, с рогами, что переплетались в причудливые узоры. Его глаза светились холодным синим огнем.
Ардан замер. Он знал: это не зверь. Это посланник.
— Ты зовешь меня? — спросил шаман.
Олень повернулся и сделал шаг в сторону леса. Потом еще один. Ждать было бесполезно.
— Идем, — кивнул Ардан Аяну.
Они шли за белым оленем через чащи, где ветви хлестали по лицу, через ручьи, вода в которых обжигала, как лед, даже летом. Три дня и три ночи великий дух вел их, пока они не вышли к камню.
Огромный валун, покрытый древними письменами, стоял посреди поляны. Вокруг него — девять кедров, растущих по кругу. Ардан сразу понял: это Алтын Тас — Золотой Камень, место силы, о котором он слышал лишь в легендах.
Олень коснулся рогами камня — и письмена вспыхнули.
В воздухе поплыли видения:
Люди с топорами, рубящие священные деревья. Земля, истекающая черной жидкостью. Духи, кричащие в пустоте.
— Они губят тайгу, — прошептал Ардан.
Это были добытчики — те, кто копал землю ради камней, рубил лес, не слушая старых запретов. Их жадность разбудила Хара Кишт — Черного Змея, древнего духа разрушения. Теперь он поднимался из глубин, чтобы отравить все живое.
— Ты зовешь меня на битву, — сказал шаман. — Но я стар.
Аян ткнулся мордой ему в ладонь.
— Ладно. Но нам понадобится помощь.
Они вернулись в село. Шаман собрал старейшин, охотников, даже детей — всех, кто помнил заветы предков.
— Если мы не остановим Черного Змея, — сказал Ардан, — тайга умрет. А за ней — и мы.
— Что делать? — спросил Егор.
— Завтра, на рассвете, идем к камню. Будем петь, бить в бубны, звать духов. Но... — он посмотрел на Аяна, — главное — найти сердце Змея.
Ночью Ардан сидел у костра, натирая бубен жиром оленя. Аян лежал рядом, положив голову ему на колени.
— Боюсь, друг, — признался шаман. — Раньше я мог поднять ветер одним ударом, а теперь...
Пес посмотрел на него своими желтыми глазами и тихо заскулил, будто говорил: «Ты не один».
На рассвете они двинулись. Люди шли с бубнами, трещотками, факелами. Когда дошли до камня, Ардан начал обряд.
Пел так, что дрожала земля.
И тогда из-под камня полезло Оно.
Черное, как смола, бесформенное, но живое. Оно шипело, разбрасывая вокруг гниль, и те, кто стоял ближе, падали, хватаясь за горло.
— Аян! — крикнул Ардан. — Сердце!
Пес рванул вперед, ныряя меж щупалец тьмы. Он чуял — где-то здесь, в самой гуще, был источник зла.
Ардан бил в бубен, кричал заклинания, но силы покидали его. Одно щупальце обвило его ногу, и старик упал.
В этот момент раздался вой.
Оно билось, как гнойный нарыв, среди черной массы. Пес вцепился в него зубами — и тьма взвыла.
Ардан, собрав последние силы, швырнул в Змея нож.
Когда дым рассеялся, люди увидели:
Аян лежал на земле, окровавленный, но живой.
Не уничтожен — такие духи не умирают. Но опутан серебристыми нитями, словно паутиной. Это духи тайги помогли.
Ардан поднялся, подошел к Аяну, обнял его.
