Колониальная система обрушилась после 1945 года. Мир поменялся. Но была одна империя, которая стояла незыблемо и гордо несла свой красно-зелёный флаг. Рулил ей из Лиссабона Антониу ди Салазар. Однако как ни силён был режим диктатора, он же и стал провозвестником краха империи.
Лузотропикализм
Жёсткой расовой иерархии в португальских колониях не было. Формально «белым человеком» мог стать любой африканец. Для этого всего-то и надо было: выучиться португальскому языку и культуре, вести себя, как принято в «приличном обществе», исповедовать христианство, а не ислам или язычество. И всё — добро пожаловать на вершину общества. А если не хочешь «цивилизоваться» — работай, негр, на плантации, солнце ещё высоко.
Идеология, которая заменяла португальцам расизм в колониях, называлась лузотропикализм.
Она предполагала, что португальцы берут шефство над местным населением и с помощью палки, книги и креста несут гуманизм и европейскую культуру неразумных массам аборигенов.
Африканец или мулат, перешедший на португальский, звался «ассимиладуш». Чёрная кожа — белая душа. Такой человек мог рассчитывать на те же блага империи, что и обычный европеец.
Казалось бы, это никакой не расизм — что может пойти не так?
Подвох был в том, что, требуя от отдельно взятого негра перековаться в европейца, метрополия вовсе не предполагала превращения чёрной страны-донора в страну-партнёра. («Перекрасившийся» негр оставался жителем страны, предназначенной лишь для вывоза ресурсов. Дальше он мог либо вписаться в систему, которая грабит его родину, либо не вписаться — и как-то существовать на обочине. Третьего не дано).
Почему так происходило? Колонии португальская империя не особо развивала. Не больше, чем требовалось, чтобы собрать технические культуры для экспорта в метрополию или же загнать местное население в шахты для добычи минерального сырья. Образование, медицина, культура — эти пасынки колониального бюджета финансировались по остаточному принципу.
Мест для ассимиладушей не было. При этом бытовой расизм никуда не делся, и администрация предпочитала брать на работу европейцев. Но их было мало, поэтому в колониях постоянно был кадровый голод.
Проблемы цветных премьера не волнуют
Типичная судьба ассимиладуша была у Амилькара Кабрала. Он получил известность, проведя в 1953 году первую сельскохозяйственную перепись в колонии Гвинея-Бисау. Колониальные власти поняли, какой ценный кадр находится у них в распоряжении, и поставили его под начало португальца. Тупого, как пробка, зато европейца.
Амилькар Кабрал
Будучи ассимиладушем, Кабрал выбил у властей право вести ряд передач на местном радио. И, воспользовавшись этим, рассказывал слушателям об истории страны и завоевании её португальцами. Тайная полиция ПИДЕ, поняв, куда ветер дует, надавила на власти — и Кабрала уволили. Но популярные радиоведущие на дороге не валяются. К тому же население бунтовало из-за увольнения Кабрала. Так что вскоре его вернули на радио.
В 1954 году Кабрал создал в Гвинее спортивную организацию, куда стали принимать не только ассимиладушей, но и — какое вольнодумство! — обычных африканцев. И Кабрал стал им всем рассказывать о необходимости улучшить их положение и требовать для страны хоть какой-то автономии.
Это вконец достало тайную полицию, и губернатор Гвинеи Диогу де Мелу вызвал Кабрала на разговор. «Послушайте, сеньор инженер. Идите в ногу с эпохой, будьте человеком своей эпохи, но не губите мою карьеру», — сказал губернатор. Ассоциацию закрыли, а Кабрала выслали из колонии.
Получалось, что каким бы ты ни был ценным кадром, как бы тобой ни гордились — работай под колонизаторами, ничтожество. Неудивительно, что это так злило десятки тысяч подготовленных ассимиладушей, которые «на словах» были как белые, а на самом деле — всё тот же «второй сорт».
Эффективнее любого концлагеря
Как и полагается каждой фашистской диктатуре, у Антониу ди Салазара была своя «машина смерти». Звали её свободный рынок и голод.
В отличие от Третьего рейха или фашистской Италии, у Португалии не было своей системы лагерей смерти вплоть до 1960-х годов. Да, был жуткий лагерь Таррафал на островах Кабо-Верде. Он был открыт в 1936 году, первой партией из 152 человек стали восставшие против Салазара моряки.
В 1940-е лагерь перестроили, взяв за образец концентрационные лагеря нацистов. Всего через него прошли около четырёх тысяч человек, подвергавшихся пыткам. Около сотни были убиты. Размах по сравнению с Третьим рейхом совсем мизерный.
Лагерь «Таррафал»
А вот от голода на том же Кабо-Верде с 1942-го по 1947 годы погибли 30-40 тысяч человек. Там же в 1958–1959 годах — десять тысяч. В 1900–1973 годах из Кабо-Верде на хлопковые плантации в Анголу, Мозамбик и Гвинею дополнительно экспортировали 80 тысяч рабочих. Выжила хорошо если половина.
В 1930-х годах для поддержания политики импортозамещения хлопка Салазар ввёл в колониях систему принудительного труда. Каждый мужчина-африканец в возрасте от 18 до 55 лет был обязан работать. Результат диктатору понравился, так что вскоре принудительный труд ввели на плантациях кофе, технических культур, добычи минерального сырья. Экономили при этом на всём, рабочих никто не жалел — по мысли колонизаторов, знойные и развратные африканки всегда успеют нарожать новых. Рабочие гибли от голода и тяжёлых условий труда тысячами. И не только в португальских колониях.
В 1928 году Португалия и Южно-Африканский союз заключили соглашение, по которому ежегодно из Мозамбика на шахты и рудники ЮАС вывозилось 80-100 тысяч человек. Но даже такого количества не хватало: в 1954 году в Трансваале насчитали более 174 тысяч рабочих-африканцев из Мозамбика.
«Они живут и работают в условиях, напоминающих условия звероводческой фермы», — писал о чёрных мозамбикцах на шахтах Рэнда один из португальских служащих. Рабочие после такого труда через одного болели туберкулёзом, силикозом и другими профессиональными заболеваниями.
Вся эта система принудительного и законтрактованного труда приносила хорошую прибыль португальскому правительству. Рынок оказался эффективной машиной истребления. Люди толпами умирали безо всякого плана «Ост» и расизма.
Не стоит удивляться, что Кабрал, Нето, Круш, душ Сантуш, Андради, Мондлане, Машел и масса других деятелей антиколониальных национальных движений считали практику лузотропикализма расистской.
Как довести империю до взрыва
Ассимиладуши не были слепыми и озаботились положением своих сородичей уже в 1920-е годы. Однако более 30 лет их программа была неприлично умеренной: равенство всех перед законом, отмена принудительных работ, развитие колоний и образования среди африканцев, частичная автономия в рамках империи. Больше школ и больниц, меньше полицейщины и принудиловки.
Бороться предлагалось строго в рамках закона. А тут и реформы подкатили.
Салазар всё-таки решил украсить фасад своей империи хоть каким-то подобием демократии и равенства. Но получилось в итоге не очень. Дураков проводить реальные реформы в Лиссабоне не было. Генералов и так всё устраивало, требования реформистов они видели в гробу в белых тапках.
К глубокому разочарованию ассимиладушей, все реформы 1951–1961 годов оказались пустыми бумажками.
Зато империя в очередной раз провела модернизацию армии — Португалия была одной из стран-основательниц НАТО, надо было соответствовать нормам и требованиям организации.
Парад в Луанде в 1961 году
Особенно активно закупалась авиация. Скажем, у ФРГ в 1960 году приобрели 153 самолёта Do-27A/B фирмы «Дорнье». Впрочем, в рамках военной помощи Португалия получила гораздо больше от своих союзников по блоку: более сотни F-84 «Тандерджет», пару десятков «локхидов» PV-2 «Гарпун», полсотни F-86 «Сейбр» и сотни других единиц вооружений — от подержанных танков «Шерман» и до бронетранспортёров М30 «Кенгуру». А ещё португальцы любили тренировочные самолёты типа Т-6 «Тексан» и «Остер» — всего приобрели триста единиц обоих.
Всё это перевооружение окончательно добило скромные бюджеты колоний. Денег на местную интеллигенцию не оставалось, а вот бабки на военные расходы поступали по расписанию.
Так Салазар и его «нерасистские» фашисты получили массовый слой недовольной афро-интеллигенции. Обойтись без них в управлении колониями португальцы не могли. А те в ответ требовали реформ — замкнутый круг.
Генерал и друг демократии
Хотя Салазар считал, что всё идёт прекрасно и он контролирует ситуацию, его авторитет падал даже в Португалии. В 1957 году по некогда сонной стране прокатилась череда забастовок и крестьянских волнений. А в 1958-м на очередных выборах марионеточного президента победу чуть не одержал оппозиционный генерал Умберту Делгаду. Во время своей предвыборной кампании он пообещал уволить Салазара и ликвидировать его режим. Генерал заключил союз буквально со всеми уцелевшими оппозиционерами, включая скрывавшихся в подполье коммунистов.
Делгаду пять лет был военным атташе в Вашингтоне. Он был известен антикоммунизмом и умеренно центристской позицией. Власти США и ЦРУ считали его своим. Если бы Салазар слетел, США получили бы своего человека в Лиссабоне.
Но массовые вбросы, запугивание избирателей, сгон к урнам бюджетников и феерические приписки сделали своё — кандидат власти контр-адмирал Америку Томаш сумел победить.
Салазар и Америку Томаш
«Если бы кампания Делгаду продолжалась ещё один-два месяца, он бы победил на выборах… победил бы, победил, говорю я вам», — истерил после выборов Салазар.
Он понимал, что его власть заколебала всех. Чтобы удержаться, оставалось только крепить полицейщину и дать возможность обогащаться своим и иностранным олигархам.
Как писал Делгаду, «мы проиграли выборы задолго до дня голосования». Сменить власть законным путём было утопией.
К 1960–1961 году у африканских оппозиционеров в колониях уже были свои радикальные организации: МАИ, МПЛА, УПА-ФНЛА, УДЕНАМО и другие. Были у них и связи с церковью. Также сыграли роль отношения с получившими независимость Марокко и Заиром, а потом и Алжиром. Там в специальных лагерях уже готовили кадры агитаторов и партизан. Уже случались отдельные рейды националистов на территорию Анголы и массовые бунты на севере этой колонии. Нужен был просто какой-то толчок, чтобы всё пришло в окончательно пришло в движение и начались массовые восстания.
В декабре 1961 года Индия присоединила и сделала своим штатом португальскую колонию Гоа. Это стало последней каплей — престиж центральной власти упал до нуля.
«А что, так можно было», — подумали африканские революционеры и начали освободительные войны.
Эти войны унесли около 200 тысяч жизней и велись с дикой жестокостью с обеих сторон. Как отмечал генерал Ньютон Араужу де Оливейра и Круз, португальцы «в совершенстве владеют методами, применявшимися германским абвером против партизан во Франции и в России».
Борьба тянулась до 1975 года. Терять африканцам было нечего. Чего стоят жизни убитых за 14 лет войн, если гораздо большее число умерло от голода? Сколько африканцев было убито и запытано на самом деле, сколько умерло в концлагерях или от болезней — неизвестно до сих пор.
Революция гвоздик 1974 года
В 1968 году Салазара разбил инсульт. Вместо него диктатором стал Марселу Каэтану. Его попытки реформировать и спасти фашистский режим провалились. Ведение войн в колониях пожирало 60-70% бюджета. Население метрополии жило в кромешной нищете, 20-25% периодически голодали, половина Португалии находилась за чертой бедности, 30% были неграмотными. Молодёжь, которую массово забривали в армию, не менее массово дезертировала оттуда.
Страна была вся в долгах, эксплуатация колоний ничего не давала — доходов не хватало даже на войны в колониях же. Экономический кризис, усталость от войны и от режима привели к тому, что, когда солдаты и офицеры запасных полков в Лиссабоне восстали, к ним немедленно присоединились горожане.
«Революция гвоздик» 1974 года была массовой. В ней участвовали буквально все слои португальского общества, вся оппозиция — от коммунистов до христианских демократов, — армия, от генералов и до солдат. Режиму просто дали хорошего пинка под зад. Через месяц, 25 мая, Каэтану навсегда покинул Португалию, улетев в Бразилию, где сидел дружественный военный режим.
Вместе с ним ко всем чертям улетела и салазаровская диктатура.
Фарид Мамедов
warhead.su
Также см. по теме: Режим Салазара: многолетний португальский фашизм
