Уже три года Рената Литвинова живёт и работает в Париже. О своём французском периоде актриса и режиссёр рассказала в интервью журналу The Blueprint.

«В начале, конечно, все было с драматической окраской. Но везде есть свои повороты судьбы, и надо нам из минусов извлекать плюсы. Если на тебя ходят, ты абсолютно спокойно занимаешься своим делом. Более того — работаешь в свободе. И мне здесь прекрасно. Я делаю, что хочу. Нет у меня никакой зависимости. Но, конечно, никто не отменяет, что я здесь — русская, представитель русского языка, в какой-то степени даже представитель русской культуры на берегах Сены. Но я от этого не отказываюсь и никогда не откажусь», — рассказала Рената.

Она отметила, что старается интегрироваться во французское общество, но иногда бывают периоды уединения: «У меня дочь работает в мире моды, и друзья там же. Видите, у меня больше мир моды получается. И вот теперь мир театра, так что вольно-невольно я в него интегрируюсь. С другой стороны, у меня есть периоды, когда я живу очень закрыто, в своем уединении — для работы нужно сконцентрироваться, иначе ничего не получится создать. Иммигрантский Париж мне не знаком. Бывают обращения, но мне так странно: я не общалась с этими людьми в России, почему я должна с ними здесь общаться. Но на своих любимых и близких у меня всегда есть время».

Также Рената рассказала о не самой приятной стороне жизни в Париже: «Сначала я жила на Сен-Дени, и вот это был самый настоящий Париж. Своим знакомым, которые живут во всяких 16-х и 7-х арондисманах, говорила: вы Парижа не знаете! Я видела там людей, у которых на лице слезы-татуировки напечатаны. Одна слеза — одно убийство, две — два, а мне встречался и с тремя! И он чего-то там кидал в кого-то, и я ему говорю: что ты делаешь?! А потом смотрю — у него эти слезы. Он мне: пардон, пардон, я не в тебя. Но там, кстати, никогда со мной ничего дурного не происходило. А сейчас я живу уже в более буржуазном тихом районе, и мне тоже все нравится. Ни звука, ни шороха — прелесть.

Банки работают здесь очень неспешно. Попробуй из них что-нибудь вырвать! Можно попробовать до 12:00. Дальше — обед. А после обеда — уже вообще лучше не трогать. И французы, конечно, революционеры. Их готовность к протесту меня, как русского человека, восхищает. Попробуй их где-нибудь притесни, они так тебя притеснят! Либерте, эгалите, фратерните — это так и есть».

У французов Рената учится свободе и любви к себе: «Я все время говорю, почему мы не репетируем в субботу?! А мне говорят — нельзя по французскому законодательству из семи дней работать шесть. Любовь к себе, уважение. Помню, говорю официанту: «Куп де шампань!» Он мне даже закончить не дал, зарычал: «Силь ву пле!». Сразу научил, как я должна к нему обращаться. Он тебя не обслуживает, а оказывает услугу».

Однако по Москве актриса тоже тоскует: «Никто не может отказаться от этой тоски, тем более что у меня там мама, я там работала в МХТ, делала большие грандиозные проекты, снимала кино. А теперь такая жизнь. Вот говорят — как ты омолаживаешься, как тебе так удается? А вот так — опять начинаешь все сначала, вот раз — и у тебя опять пустой холодильник, опять ты живешь как заново. Вот тебе пожалуйста — прекрасный способ омоложения. Ты волей-неволей берешь себя в руки. Такой момент обновления: сбрасываешь старую кожу и живешь дальше».