Рассказ ветерана

«Воспоминания о войне»

Фрагмент

Ночью подходило пополнение: пятьсот — тысяча — две-три тысячи человек. То моряки, то маршевые роты из Сибири, то блокадники (их переправляли по замёрзшему Ладожскому озеру). Утром, после редкой артподготовки, они шли в атаку и оставались лежать перед железнодорожной насыпью. Двигались в атаку черепашьим шагом, пробивая в глубоком снегу траншею, да и сил было мало, особенно у ленинградцев. Снег стоял выше пояса, убитые не падали, застревали в сугробах. Трупы засыпало свежим снежком, а на другой день была новая атака, новые трупы, и за зиму образовались наслоения мертвецов, которые только весною обнажились от снега — скрюченные, перекорёженные, разорванные, раздавленные тела. Целые штабеля.

Погостьинские бои были в какой-то мере типичны для всего русско-немецкого фронта 1942 года. Везде происходило нечто подобное, везде — и на Севере, и на Юге, и подо Ржевом, и под Старой Руссой…

Недавно ветеран тылового формировочного подразделения сообщил мне, что в среднем они ежедневно формировали маршевую роту в 1500 солдат. К тому же пополнения в Погостье поступали из нескольких запасных полков.

Так сгорело ленинградское ополчение. Двести тысяч лучших, цвет города. Кадровая армия погибла на границе. У новых формирований оружия было в обрез, боеприпасов и того меньше. Опытных командиров — наперечёт. Шли в бой необученные новобранцы…

— Атаковать! — звонит Хозяин из Кремля.

— Атаковать! — телефонирует генерал из тёплого кабинета.

— Атаковать! — приказывает полковник из прочной землянки.

И встаёт сотня Иванов, и бредёт по глубокому снегу под перекрёстные трассы немецких пулемётов. А немцы в тёплых дзотах, сытые и пьяные, наглые, всё предусмотрели, всё рассчитали, всё пристреляли и бьют, бьют, как в тире.

Однако и вражеским солдатам было не так легко. Недавно один немецкий ветеран рассказал мне о том, что среди пулемётчиков их полка были случаи помешательства: не так просто убивать людей ряд за рядом — а они всё идут и идут, и нет им конца.

В некоторых дивизиях остались лишь штабы и три-четыре десятка людей. Были случаи, когда дивизия, начиная сражение, имела 6‒7 тысяч штыков, а в конце операции её потери составляли 10‒12 тысяч — за счёт постоянных пополнений!

воевали. В 1942 году альтернативы не было. Мудрый Хозяин в Кремле всё прекрасно понимал, знал и, подавляя всех железной волей, командовал одно: «Атаковать!» И мы атаковали, атаковали, атаковали… И горы трупов у Погостий, Невских пятачков, безымянных высот росли, росли, росли. Так готовилась будущая победа.

Если бы немцы заполнили наши штабы шпионами, а войска диверсантами, если бы было массовое предательство и враги разработали бы детальный план развала нашей армии, они не достигли бы того эффекта, который был результатом идиотизма, тупости, безответственности начальства и беспомощной покорности солдат.

Я видел это в Погостье, а это, как оказалось, было везде.

На войне особенно отчётливо проявилась подлость большевистского строя. Как в мирное время проводились аресты и казни самых работящих, честных, интеллигентных, активных и разумных людей, так и на фронте происходило то же самое, но в ещё более открытой, омерзительной форме. Приведу пример. Из высших сфер поступает приказ: взять высоту. Полк штурмует её неделю за неделей, теряя множество людей в день. Пополнения идут беспрерывно, в людях дефицита нет. Но среди них опухшие дистрофики из Ленинграда, которым только что врачи прописали постельный режим и усиленное питание на три недели. Среди них младенцы 1926 года рождения, то есть четырнадцатилетние, не подлежащие призыву в армию… «Вперррёд!!!», и всё. Наконец какой-то солдат или лейтенант, командир взвода, или капитан, командир роты (что реже), видя это вопиющее безобразие, восклицает: «Нельзя же гробить людей! Там же, на высоте, бетонный дот! А у нас лишь 76-миллиметровая пушчонка! Она его не пробьёт!»… Сразу же подключается политрук, СМЕРШ и трибунал. Один из стукачей, которых полно в каждом подразделении, свидетельствует: «Да, в присутствии солдат усомнился в нашей победе».

Тотчас же заполняют уже готовый бланк, куда надо только вписать фамилию, и готово: «Расстрелять перед строем!» или «Отправить в штрафную роту!», что то же самое. Так гибли самые честные, чувствовавшие свою ответственность перед обществом люди. А остальные — «Вперррёд, в атаку!»

«Нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики!» Шло глупое, бессмысленное убийство наших солдат.

Надо думать, эта селекция русского народа — бомба замедленного действия: она взорвётся через несколько поколений, в XXI или XXII веке, когда отобранная и взлелеянная большевиками масса подонков породит новые поколения себе подобных.

Член-корреспондент Российской академии художеств, ведущий научный сотрудник и член Учёного совета Эрмитажа, искусствовед, профессор, писатель-мемуарист, ветеран войны Н. Н. Никулин.

_________

P.S.

Надеемся, вы внимательно прочли последний абзац про бомбу замедленного действия. Как видите, нас предупреждали.

"ВОСПОМИНАНИЯ О ВОЙНЕ"

Сейчас уже минус 2 пальца на руке будет. 3 операци было скоро 4 , тот что в первичке как перелом стоит, был оторван, от сустава там ближнего к ладони и части сустава пястного в ладони пыль осталась, как соль по размеру. Не чуствую, не работает будет только мешать, так что не жалею.

От начальства даже спасибо не было. По радейке оно только сказало: твою мать, тебе же говорили аккуратно, а ты затрехсотился..

Я после ранения еще сутки на передке один сидел в обороне наката ждал оттуда... Понимал что не успею одной рукой перезарядиться. На выбор было 3 гранаты: ф1, ргн и ргд 5. Засунул за воротник бронника РГНку разогнув усики и ночь весело провел под сбросами и обстрелами. До сих пор иногда шея по ночам во сне немеет.

На утро часов в 11 рад был до повизгивания, когда универсальный пароль услышал "СВОИ, СВОИ!" и мой позывной, я их не знал тех что пришли мужиков, хорошо одного из них позывной слышал раньше в радейке. Моих никого уже целых не было на тот момент, или полегли или 300...Я там дольше всех из нашего взвода продержался тогда.

Из наград только ребята из совета ветеранов дали за ранение и за боевые заслуги общественные медали. И я им благодарен. Так что не смейте осуждать ребят у которых награды не государственные, а общественные. Они часто им ценнее будут чем от начальства.

"Да что-ж ты будешь делать! Вот тебе и снайпер... Сопляк, а мужикам гадостей наделать может! Сейчас я тебя технично..." -Cан Саныч увел перекрестие прицела с головы на сапог, выглядывающий из-за куска бетона и плавно нажал на спуск...

"Есть! Ну теперь, деточка фашистская, тебе будет чем заняться!"-передернул затвор, выбросив гильзу и, пополз с лежки в тыл батальона...

Война заканчивалась. Поэтому командир, перед каждой атакой, просил снайперов тщательно зачищать полосу атаки. Технология атаки была отработана до мелочей, каждый знал свой маневр.

-Сан Саныч, что скажешь? -спросил ротный

-Товарищ капитан, зачистил что можно было, но не нравится мне это место... Вот чую:- что-то тут не так!

-Почему?

-Фольксштурм со снайперской винтовкой -непорядок! Как отвлечь хотят от чего-то... Фаустников почти нет -тоже нехорошо, будто заманивают!

-Что, страшно помирать в конце войны-то? Подозрительный ты стал, сержант!

-Будешь тут подозрительный...Это только дураки помереть не боятся, товарищ капитан! Тут по уму надо сработать,аккуратно...

-Ладно, Сан Саныч, на твои подозрения времени нет: -танки подошли, сейчас атаковать баррикаду эту чертову будем. Свободен.

Снайпер вздохнул и побрел искать своего напарника. Тот стоял в кружке курящих и смеющихся бойцов

-Ванька, подь сюды!

-Да, Саныч, что хотел? -с трофейной сигаретой в зубах подбежал к нему улыбающийся напарник

-Хиханьки вам все, балбесы малолетние! Смотри, сейчас в атаку пойдем, чтобы не было, как прошлый раз!

-А чо было прошлый раз?

-Твоя задача какая была?

-Ну, по фаустникам работать, как всегда...

-Зачем вперед полез? Двоих прозевал, мне пришлось подчищать! А если-бы они выстрелить успели по танку? Разгильдяй ты Ванька, шалопай! Смотри у меня, доиграешся! Сегодня чтоб дурь из башки выкинул! Не лезь куда не надо:-я работаю по левой стороне, ты по правой, вышибаем фаустников, без всякого геройства идиотского, чисто и аккуратно ! Уяснил? Война заканчивается, все домой живыми вернуться хотят!

- Ну... это... увлекся вчера, старик, извини! Сегодня все будет как надо, обещаю!

-Смотри у меня, Ваня! -Саныч поднес ему закопченый кулак по нос

-Рота, стройся! -раздалась команда ротного, левой рукой он показывал направление построения, под прикритием здания:

-Равняйсь! Отставить! Разговорчики в строю! Равняйсь! Смирно!

Ротный повернулся к комбату и лихо козырнул.

-Товарищ командир! Личный состав штурмовой роты построен! Командир роты капитан Бережной!

-Бойцы! -начал комбат -Cегодня штурмуем баррикаду перед казармами берлинского гарнизона. Прошу вас быть предельно внимательными, противник может контратаковать и устраивать засады. Продвижение вдоль улицы только после зачистки домов по бокам! Не забывать про пулеметные гнезда в окнах, передвигаться короткими перебежками, прикрывайте друг друга, вам приданы два танка -берегите их от фаустников! Атака после того, как артиллеристы отработают по баррикаде. Все на исходную позицию, бегом марш!

--------------

Старый лесник задумался, попыхивая трубкой...

-Ну что, студент, успеваешь записывать?

-Немного помедленней, Сан Саныч! -ответил я, перевернув страницу

-------------

-Хорошо. Война штука страшная, грязная и жестокая... Умен был фашист и коварен. В общем, чуйка охотничья меня не подвела: -устроили немцы нам "огненный мешок". Прохлопали мы ушами засады у окон за фальшивыми стенками, и в подвалах... Но приказ выполнять надо - прём вперед, в атаку... Взобрался я, было, на эту баррикаду чертову и тут меня шандарахнуло, скатился по обратную сторону баррикады, под сожженый грузовик, да сознание потерял... Очнулся от того, что кто-то меня толкает и перевернуть пытается. Открываю глаза, гимнастерка расстегнута, на боку бинты кровавые, а немчуренок какой-то мне ногу перевязывает... Уж больно лицо его мне знакомым показалось...

-Ты кто?

-Ш-шш! Руег, битте! -приложил палец к губам немчуренок

И тут я вспомнил где видел этого пацана: -это-ж тот, которому я сапог прострелил! Смотрю -точно: -сапога одного нету, к окровавленной ноге подошва запасная бинтами примотана... Вот уж чудны дела твои, Господи!

-Гевер мой где ?! -спрашиваю, про винтовку свою, значит...

Немчуренок большим пальцем за спину себе показал. А все дело происходит под накренившимся и сожженым грузовиком. Ходят рядом, по баррикаде, фрицы, разговаривают, камнями грохочут, а нас увидеть не могут:- грузовик плотно прикрыл... Увидали-бы, знамо дело, сразу к стенке:- эти чикаться небудут!

"Почему-же немчуренок меня своим-то не сдал ?" -подумалось... Но поразмышлять особо не успел: -немчуренок пополз к задней части грузовика, к подвальному окошку:

-Ком, ком, шнеллер!-шепчет

А я ползти-то немогу... Он меня протащил под грузовиком, да головой вперед, втолкнул в подвал. Упал я вниз, ударился об что-то, и потерял сознание... Очнулся от жуткой вони на плечах немчуренка. Тащит он меня, хромая, по колено в вонючей жиже, по какому-то низкому коридору с тусклыми лампочками... Опять сознание потерял... Очнулся от того, что кто-то дубасит меня по щекам, да больно так... Открываю глаза: - санинструкторша наша:

-Сан Саныч, очнись!

-Немчуренок где? -первым делом спросил я

-Да вот он, тут сидит, я ему ногу перевязываю...

-Ну Турчинов, ты и везунчик! Это-ж надо, верхом на фрице, как черт из табакерки, из канализации, прямо в расположение вернуться! Кому рассказать -не поверят! -капитан развел руками

-Спросите фрица, товарищ капитан, почему он меня спас?

-Cамому интересно:- уже послал за переводчиком! Фу-у, Сан Саныч, от вас с немцем как от золотарей несет. Эй, кто-нибудь, найдите во что их переодеть! Санычу подменку, а немчуренка в цивилку переодеть, пусть считается гражданским, так проще будет...

Тут подошел переводчик.

-Cпроси-ка у него: -почему он русского солдата спас?!

Залопотали они по-немецки... Тут-то и выяснилось, что мальчишек выставили в качестве подсадных уток, на баррикаду, а, за день до этого, его отца и двоих, испугавшихся детей, эсэсовцы расстреляли перед строем...

-Вот звери! -сказал капитан, поправив фуражку над забинтованной головой

-Нет командир, звери щенков не обижают! Нелюди они, изверги... А за что отца-то расстреляли?

Переводчик спросил. Оказалось:-отец осмелился попросить гауптмана отпустить единственного сына домой...

-Эх, сержант, зря я не послушал чуйки твоей... Сколько ребят хороших положили...

-Ванька-то мой живой?

-Раненый он, тяжело. Благодаря ему, да танкистам со второго танка, вырвались из мешка...

-Мне принесли подменку, немчуренка переодели в цивильное, даже кепку нашли, и отправили наc в госпиталь.

Дед выколотил трубку о край пепельницы, и набил ее свежим табаком.

-Ну, а дальше-то что было?

-Погоди, такой рассказ порядок любит! Сейчас вот трубочку набью, чайку хлебну и продолжу!

Дед хлебнул чайку, раскурил трубку и выпустил густой клуб дыма:

-Плохо было дальше... Ванька, напарник мой, помер в госпитале, да и я еле выкарабкался: -крови много потерял... Не поверишь, опять меня немчуренок выручил! Сам раненый, а кровушкой своей со мной поделился... Вот такие чудеса случаются на войне! А знаешь какая мысль меня

до сих пор мучает? Не уведи я тогда прицел с головы этого мальчишки...

Возникла пауза...

-Сан Саныч, а что еще было?,-спросил я,дописав

-Да в общем-то и все... Разбили мы фрицев, выздоровел немчуренок и остался при госпитале, на кухне и по хозяйству помогать, как вольнонаемный. Звали-то его Гельмутом, а наши прозвали Геной-немцем. Слухи распространяются быстро, скоро все в госпитале знали, что Гена-немец русского раненного солдата из боя на себе вынес. В палате, рядом со мной, лежал гаубичник, который хорошо по немецки говорил, вот через него мы с Гельмутом и общались... Как сын он мне стал... Еще комполка приезжал, орден мне вручил и подарок -ружье охотничье, трофейное, с табличкой, как лучшему снайперу. Долго я в том госпитале провалялся: -все уже демобилизовались давно... А когда домой возвращался, то понял, что кончился промысловик Турчинов: -нельзя, в мирное время, никого жизни лишать просто так! И стал лесником: -хожу, тайгу охраняю, зверюшек да птичек стерегу...

-А что с немцем после победы стало, Вы, конечно, не знаете?

-Почему это? Знаю! Нашел он меня, в ГДР живет, Гельмут Риниц его зовут, директором школы работает! -дед полез в комод и достал альбом:

-Вот он, его жена и сын Александр! Назвал сына, как меня... Обещает в гости приехать, русский учит. Вот такие дела...

август 1978г. Красноярский Край. Кордон Турчинова.

---------------------------

P.S. Этот рассказ я нашел не случайно.Много лет тетрадка пылилась в Ташкенте, на чердаке старого дома.Сестрица моя проявила чудеса героизма:-откапала ее из хлама,сфотографировала страницы и отправила по вацапу мне. Нетипичная история и нестандартная, со всех точек зрения... Я специально изложил ее слово в слово. Спросите -зачем? Поводом для поиска этого рассказа стала одна гадкая статья о "зверствах" русских солдат на территории поверженной Германии. Нет предела человеческой подлости и неблагодарности! И, типа, немок солдаты насиловали, грабили и расстреливали...Это в те времена, когда даже за связь с иностранкой была обеспечена бесплатная путевка на лесозаготовки в "солнечный Магадан". Этим рассказом я хотел подчеркнуть;- кто зверствовал в Германии в то время. Подразделения СС творили подлинный беспредел, особенно в последние дни войны. Документов сколько угодно...Надо, ребята, бороться с ложью о войне всеми доступными способами, и не дать подонкам опорочить cветлую память наших героических стариков! Cам факт, когда немец называет сына в честь "оккупанта", говорит о многом...

Слава и Вечная Память простым и бесстрашным солдатам той, далекой войны...

2) чисто гипотетически в военкомате могли дело действительно потерять, НО если человек участник боевых действий, то как правило его награждают, поощряют... все приказы копируются в архиве Министерства Обороны, в архивах регионального руководства Армии и в архиве воинских частей.

И самые большие вопросы к последнему пункту

а военник был нечаянно утерян. Когда его восстановил, он уже был чистый.

У меня есть знакомые-знакомых, занимающиеся поиском родных погибших солдат Великой Отечественной Войны, даже с учётом бардака и разрозненности информации в Министерстве Обороны СССР, о солдатах находят информацию в Центральном Архиве, в Архивах Министерств Оброн республик бывшего СССР, в Музеях, в Архивах региона, в Архивах предприятий...

Что мешало военкомату отправить запросы в архив министерства или в сами воинские части ?

Автор утверждает, что он поехал добровольцем, следовательно заполонял анкету... но там же надо было указывать свою биографию ? Если у автора был боевой опыт, то военкомат ведь должен был бы проверить эти сведения ?

Хорошо, допустим военкомат не делал запросы, у автора чистый военный билет, он в юности занимался спортивной стрельбой и участник конфликтов на территории СССР...

тогда получается, что он рядовой [де-юро] без боевого опыта, с возрастом сильно за XX, не врач, не ветеран и его отправили добровольцем ? в таком почтенном уже возрасте ?

Но возможно я что-то не понимаю, тогда буду благодарен за разъяснения !

Так Федор Тимофеевич Бондаренко оказался в Томском машиностроительном техникуме (Томский экономико-промышленный колледж).

«Все экзамены я сдал на пятерки, и посадили меня на второй курс. Я до того был «голодный» к учебе, я мог перерыв сидеть в аудитории и учить».

После окончания техникума ему предложили остаться работать преподавателем.

«Закончили мы техникум, послушали дипломные работы, а потом приезжает покупатель [работодатель] с Урала, Норильска и так далее. И обычно приглашают сначала отличников, а потом уже троечников, а  тут наоборот — меня последнего приглашают. Говорят, что решили оставить преподавателем в техникуме. Я аж взвизгнул! Какой же я преподаватель? Я что, буду учить своих друзей? А мы воспитаны так — если Родина требует, значит надо, значит остаемся. И я стал преподавателем», — рассказывает Федор Тимофеевич и будто бы заново проживает этот момент, в котором чувствуется и радость и смятение.

В Томский политехнический Федор Тимофеевич все же поступил, и даже стал организатором открытия первого в университете вечернего отделения.

«Когда я закончил техникум, подумал, что надо учиться дальше. Моя цель — быть инженером и все. Куда пойти? Я подал заявление в Москву и диплом красный послал. Меня приняли на заочное отделение. Нужно было два раза в год ездить в столицу, только для того, чтобы лабораторные работы сдать и так далее», — рассказывает ветеран.

Такой расклад томичу не понравился, учиться он хотел именно в Томске. Но получать высшее образование в дневное время возможности не было — работа. Вечернего отделения в ТПУ тогда не существовало, и Бондаренко принялся этот вопрос решать.

Федор Тимофеевич написал в центральную газету письмо с таким содержанием: «Имейте совесть. Мы отвоевали, страну отстояли, у нас есть институты — политехнический, педагогический — университет есть, откройте вечернее отделение, чтобы работяги могли учиться».

И дней через пятнадцать в дирекцию института пришел ответ: открыть вечернее отделение.

Так Федор Тимофеевич Бондаренко поступил в Томский политех на специальность «Обработка металлов резанием». Он рассказывает, что на вечернем отделении учились одни отличники, ведь раньше продолжить образование у многих возможности не было, они были заняты работой, а теперь — приходи вечером и учись. Люди начали активно пользоваться возможностью повысить уровень образования. Поступали в институт и действующие директора заводов, и главные инженеры предприятий.

Сейчас в Политехе висит доска почета, а на ней портрет Федора Тимофеевича — организатора открытия вечернего отделения.

Мы не просто так начали с рассказа о поступлении и старте преподавательской карьеры Федора Тимофеевича. Для него преподавание — настоящая страсть. На вопрос о самом ярком случае из студенческой жизни, Федор Тимофеевич рассказал захватывающую историю о создании им на базе техникума лаборатории линейно-угловых измерений. Даже в институте не было таких измерительных инструментов, которые удалось отыскать Федору Тимофеевичу, и студенты Политехнического приходили в техникум выполнять часть лабораторных работ.

«Вот представьте себе — обработка металлов резанием. Нужно рассказывать, чем резать и чем измерять — линейкой, микрометром, штангенциркулем, микроскопом. Все это надо посмотреть и потрогать. И я поехал по городам Союза, собирать эти приборы. Добрался и до Москвы, до Палаты мер и весов. Захожу туда, мне говорят: «Стоп-стоп, а ты кто и куда? Тут заходят, раздеваются, чтобы пылинки не было». Я рассказал, что преподаватель и мне, чтобы рассказывать студентам о приборах, нужно самому их хотя бы увидеть. О микроскопах и говорить нечего, а там еще и интерферометры. Убедил их пустить меня, походил, посмотрел. Потом начал собирать, ездил по заводам и привозил оттуда приборы. Создали мы лабораторию и открыли специальность «Линейно-угловые измерения».

До момента открытия лаборатории в Томском техникуме единственная такая в стране была в Одессе.

«Ну шло время, я навез этих приборов, и вот мы решили поспорить, кто лучше знает предмет: одесситы или томичи. Вот где-то в Алма-Ате собрались на соревнования, мы отправили одного товарища. Он оттуда вернулся с победой! Говорит: «Федор Тимофеевич, вы очень строгий преподаватель, требовательный, но вот приехал Одесский техникум, первый по Союзу, и какой-то неизвестный из Томска, а мы взяли и заняли первое место». Представьте», – делится радостью Федор Тимофеевич.

Женитьба

«Такая активная трудовая жизнь у вас была: и работа, и учеба, и общественная работа, и все это параллельно. А на семью, на любовь хватило времени?», — поинтересовались мы у Федора Тимофеевича.

На что получили незамедлительный ответ: «А ночь для чего? Конечно, хватило».

Будущая жена Федора Тимофеевича Екатерина Петровна училась на третьем курсе техникума, в который он поступил. Когда она закончила учебу, ее отправили на Урал. Молодые люди переписывались, а потом решили создать семью.

«Я закончил техникум и даже на банкет не остался, сразу сел на поезд и уехал на Урал. Встретила она меня, на второй день пошли и зарегистрировались. А было такое положение, если муж и жена одно и тоже заведение заканчивали, то превалирует муж (где он трудоустроен, туда и уезжает семья), а если, допустим, жена закончила институт, а ты техникум, то ты не имеешь права снять ее с работы. Екатерина Петровна закончила техникум, но нас хотели оставить на Урале. Я говорю: нет, я имею право ее забрать. Уехали мы в Томск, через какое-то время она стала заведующей лабораторией по измерениям у нас в техникуме. Помогали друг другу, если она что-то не понимала, я рассказывал», — с любовью в голосе делится своей историей Федор Тимофеевич.

О любви к Томской области, отбытии на фронт, Вене

«Это самое лучшее место у нас в России», — так Федор Тимофеевич начинает отвечать на вопрос о том, почему он решил остаться жить и работать в Томской области.

«Я еще как рассуждал: отсюда можно по железной дороге уехать, можно на автомобиле, можно водным транспортом — пароходы ходили до Ледовитого океана, можно на самолете улететь. Здесь середина находится. Поскольку я еще и побывал на фронте, для меня очень важно, как быстро будут долетать ракеты. Потому что без конца жизнь мирной не будет, все кому-то мало, охото быть самым главным на земле. Вот из таких соображений я выбрал Томск и живу здесь».

Когда началась Великая Отечественная война, Федору Тимофеевичу было 15 лет. Его семья жила в поселке Большой Подъельник Васюганского района.

«Мы с отцом поехали на рыбалку. Он говорит: «Сын, война началась, опять чертов германец. Это надолго». Вот война только началась, а он уже знает, что это надолго», — со слезами на глазах вспоминает Федор Тимофеевич.

«А солдат хочет есть, давай мы будем рыбачить. Организовал артель рыболовецкую и на эту артель наложили бронь — не брать. Надо же рыбу добывать, а кто может это сделать, только труд мужской. В селе, где мы жили был засольный пункт, туда рыбу сдавали, ее засаливали, а потом отправляли в Томск, а дальше уже на фронт», — продолжил рассказывать ветеран.

Когда в январе 1944 года Федору Тимофеевичу исполнилось 18 лет, он с командой призывников Каргаска отбыл по Оби в Томск, а из Томска — на фронт.

«Когда я ехал на фронт меня взяли адъютантом начальника эшелона. И мы ехали в вагоне — я, начальник, замполит и врач-полковник. Ему под 70 лет, а домой его не пускают. Потому что, пока мы едем на фронт, вагон могут разбомбить, вот врач и поможет», – вспоминает свое отбытие на фронт Федор Тимофеевич.

«Еду я с ними и без конца болтаю, анекдоты им рассказываю. Полковник этот мне и говорит: «Слушай, сибиряк, я на тебя смотрю, ты такой парень веселый, шутки травишь, ты хоть знаешь, куда ты едешь?» Я говорю — знаю, воевать. Тогда он продолжил: «Да какая это война, это мясорубка! Когда стреляют, режут, вешают, закапывают». А я ему объясняю, что если не я, то кто еще. Собирают уже последних мужиков, последних молодых ребят. Он меня похвалил, а потом дал несколько советов».

1. Не пейте. Вы и трезвые-то дураки, а выпьете — вы дураки в квадрате.
2. Нигде ничего не бери, особенно на территории врага, да и на своей территории не бери лучше.
3. Пока ты воюешь, забудь о женщинах. Приедешь живой, выбирай любую. Если будет закон, что десятерых можно в жены брать — бери десятерых. А пока забудь.

Подробнее с этими советами вы можете ознакомиться в книге Федора Тимофеевича Бондаренко «Мы сражались за ваше будущее».

На этом моменте Федор Тимофеевич перешел к воспоминаниям об Австрии, освобождении Вены и рассказал, как к нему приезжала австрийская журналистка Карола Шнайдер.

«Узнала она, что в Томске есть живой участник войны, который Вену брал. Приехала, сидим за столом, она спрашивает: «Скажите, вы Вену брали?». Я говорю: «Ну, с собой нету». Журналистка продолжила: «Расскажите подробно, потому что я сама живу в Австрии, говорят одно — это насильники, убивали, грабили и так далее. Перехожу границу, в России совсем по-другому говорят об этих людях — замечательные люди, отстояли Родину». Я ей все в красках рассказал, на все вопросы ответил, и уехала она довольная», — так Федор Тимофеевич описал эту встречу.

Дома у Федора Тимофеевича на стене висит фотография, а на фотографии красивый молодой солдат с серьезным, и наверное даже грустным, выражением лица.

«У меня вот фотография осталась из Вены, 15 апреля фотографировались. И она, если переводить на рубли или денежные знаки Вены, эта фотография стоила 40 тысяч пенго. Либо — война же, всех перерезали коров — буханка хлеба», — рассказывает ветеран о фотографии, сделанной на третий день после взятия Вены.

Решение зарегистрироваться в социальных сетях

4 апреля 2023 года Федор Тимофеевич Бондаренко зарегистрировался в социальной сети VK. Томичи встретили ветерана обилием приветственных комментариев под постом. Ведет Федор Тимофеевич страницу с помощником, автором нескольких книг о томских ветеранах Александром Панычем.

«У нас ветеранов войны в Томске осталось 35 человек. Их поколение уходит. 13 апреля будет День взятия Вены, а участников события сегодня 3-4 человека на весь город осталось, в том числе Федор Тимофеевич. И вот, чтобы о них продолжали вспоминать, читать их, смотреть, обсуждать, как- то возвращаться в то время героическое, чтобы не забывали просто, мы с ним вышли в социальные сети», — рассказал писатель.