Панкреонекроз

ещё через некоторое время боль стала опоясывающей по контуру рёбер и плюсом заболела спина от низа лопаток и вплоть до шеи.

Наступил вечер, за ним ночь, после тогда с самим собой была вызвана скорая помощь.

Бригада приехала, осмотрела, покрутили, потыкали и так как у меня в анамнезе была грыжа в пояснице, неуверенно но без других вариантов мне поставили межпозвоночная неврологию , ну а чё я здоровый что пздц (читайте жирный) :)

Дали рекомендацию идти на прием к неврологу, обезболили и уехали.

После обезбола поспал я часа 4, проснувшись от вернувшейся боли я прифигел от того как болит и поскакал к неврологу.

18 января 2024года

Доктор невролог так же меня всего икрутил и изтыкал, отправил на рентген грудной клетки и выписал "стандартный набор" препаратов, но все это было как то неуверенно, с сомнениями которые читались на его лице, он понимал что что то тут не то, но понять что именно он тогда не смог и его вины тут нет так как мой случай в итоге оказался атипичный, из всех возможных симптомов была только боль.

Сделав рентген и купив прописанные препараты я поехал домой дальше лежать и корячится от боли.

Ночью уснуть не могу, вызывают скорую уже второй раз, приезжают 2 бугая, стандартная процедура что где как итд.

Так же подозревают невралгию, так же отправляют к неврологу, обезболивают, и тут я то ли по своей тупости то ли от боли уже не соображал отказался от госпитализации, подписал бумаги и лег ждать когда подействует обезбол и я смогу поспать, ждал больше часа, уснул но ненадолго.

19 января 2024года

Пробуждение не сулило мне ничего хорошего, болит сильно, обычные обезболивающие и даже такие как немисил почти что не помогают, боль купируется очень плохо.

Решаю идти в свою районную поликлинику, там в кабинете неотложной помощи меня точно так же осмотрели как и в предыдущие разы, позвали ещё врача, но они так же были в не понимании что со мной, открыли мне больничный лист, обезболили и отправили домой, сказав что если к вечеру не станет легче приходить к ним и меня госпитализируют.

Дома уже в районе 17 вечера я понял что все, терпеть я больше не смогу. Вызываю себе скорую в 3 раз но уже с намерением госпитализации.

Женщина фельдшер пыталась понять что со мной но так же как все предыдущие врачи не смогла.

Стали меня оформлять на госпитализацию, в тот день дежурила ЦКБ ржд, ехать через весь город.

Меня обезболили, мы с женой залезли в карету скорой помощи и поехали в больницу, с мигалками и фанфарами через всю Москву

Приехали мы в приемный покой уже поздно, врачи разошлись по домам и были только дежурные.

Мен так же как и предыдущие разы осмотрели, но не нашли ничего явного.

Дежурный хирург был готов меня забрать к себе в отделение но не с чем, в итоге на первую ночь меня определили в терапию

За ночь меня обезболивали раза 3, утром я с неохотой позавтракал чисто по привычке нежели от желания, и через некоторое время меня повезли в соседнюю больницу на КТ с контрастом, у них как я понял он не работал.

КТ с контрастом это отдельное удовольствие, привет тем кто через это прошел :) полыхающие свои булочки я никогда не забуду :))

После КТ мен отвезли обратно, в палату пришла сестра хозяйка и поинтересовалась буду ли я обедать, я сказал что да, буду и в этот же момент за ней появилась уже медицинская сестра которая сообщила что я обедать не буду, и вообще собирайс тебя забирают в реанимацию.

Вот тут уже я, как говорят а**ел так что вы**еть не мог долго

Оказалось что мне назначали интенсивную терапию, а ее проводят только в реанимации, это вся информация которую мне тогда сказали.

И я как барашек на заклание поплелся за медсестрой на своих двоих в реанимацию.

вот тут люди которые работают в медицине наверное а**еют :)) больной сам пришел в реанимацию XD

Пока шел по реанимационному блоку увидел такое чего видеть мало кто захочет, в кино в реанимации слишком все красиво, в реальности больные которые там долго лежат похожи на живых трупов, вот где я начал нервничать :)

Меня завели в палату, я разделся у меня забрали все вещи кроме очков, их разрешили оставить на столике

А вот тут уже как в кино, бригада реанимации (каждому из них низкий поклон) начала надо мной колдовать

Мне поставили центральный катетер в шею, тот который пришивают к коже , облепили датчиками, одели манжету тонометра, датчик на палец , конюлю в нос, мочевой катетер, и ещё где то с час пытались поставить мне эпидуральный катетер но из за лёгкого сколиоза и как я понял не сильно большого опыта дежурных врачей сделать это не смогли, по этому обезболивали через капельницу, и полетели пакеты с лекарствами аки пулемётная лента, ещё через инфузомат мне давали препарат который влияет на циркадные ритмы, и ты все время в состоянии дремоты находишься.

В таком состоянии полусна прошла ночь.

Как потом выяснилось жене когда она позвонила что бы узнать что соьмной сказали что я в реанимации в тяжёлом состоянии, и прогнозов никаких до утра не дают, мол звоните утром будут новости.

Утром я чувствовал себя уже более менее сносно, правда диагноза я своего все ещё не знал. Где то ближе к обеду пришел Толи дежурный хирург то ли анестезиолог и сказал что сейчас мы будет тихонечко вставать и ходить по палате , я то только за, лежать уже устал

В общем он отключил мне все кроме мочевого катетера , и я с ним в руках начал гулять по палате, где и увидел на торце своей койки листок со своим ФИО и диагнозом.

Острый панкреатит и мелкоочаговый панкреонекроз, тогда я не знал что это и на сколько это серьезно, это уже потом я гуглил и у меня шевелились все волосы которые только были на моем теле от того что я считай прошелся по краю, в моем состоянии летальность оценивают примерно в 30-35%, нехуювая цмфра.

В общем, после обеда ближе к вечеру меня перевели в обычную палату, где я пробыл ещё 10 дней. Кушать мне разрешили только на 3 день, о боже манная каша была просто божественная на вкус после более 3х суток голода :))

Мне повезло, я несмотря на свое желание потерпеть, вовремя попал к врачам в реанимацию, мне вовремя провели терапию и она дала результаты, мне просто нереально повезло что некроз остановился на начальной стадии и меня не оперировали.

Пинок от боженьки я усвоил, второго такого уже не будет

Что в итоге: я сам себе злобный Буратино, если бы я не терпел и сразу лег в больницу ничего этого не было бы, я мог отделаться приступом панкреатита и жил бы себе дальше спокойно с небольшими ограничениями в питании, теперь стейк и бокал красного мне можно только во снах :))

Но я не унываю, болезнь позволила мне начать жить по новой, хоть и с некоторыми оговорками. Я понял что жизнь она вот тут и сейчас и не там через тучу лет.

Психологически тяжело, до сих пор любой дискомфорт в левом боку вызывает холодок по спине но я не унываю, учусь и радуюсь жизни.

Мужики, не терпите, даже насморк не терпите идите к врачу, никто на вас косо смотреть не будет, лучше побыть ипохондриком чем оказаться на моем месте.

Одна пациентка с такой патологией запомнилась на всю оставшуюся жизнь. В стационаре мы работаем в тесном контакте с близкими родственниками, которых постоянно информируем о тактике и ходе лечения, возможных осложнениях и прогнозе заболевания. Удивительное дело, но в течение всего послеоперационного периода мы только дважды имели «счастье» лицезреть мужа пациентки, да и то постоянно находящегося в состоянии алкогольного опьянения. Он недолго сидел около её кровати, что-то бормотал и уходил, пошатываясь, прочь. Никакого диалога с ним наладить не удалось. Естественно, ни о каких разговорах и с другими родными больной речи быть не могло.

Это значительно осложняло ситуацию, поскольку для лечения требовались не только голый энтузиазм и нерабочее время, но и достаточно дорогие и дефицитные по тем временам лекарственные препараты, такие, например, как белковые кровезаменители (альбумин, протеин) и ингибиторы протеаз (контрикал, гордокс). На наше шестидесятикоечное хирургическое отделение в месяц выдавалось два флакона альбумина и две упаковки контрикала, которые «уходили» за два-три дня, а дальше – как хочешь.

Все наши многочисленные обращения в администрацию больницы, рай- и горздрав успеха не имели. «Укладывайтесь в нормативы, – был везде один ответ, – она у вас не единственная, не первая и не последняя». Представьте себе наше отчаяние, когда появилась хоть какая-то надежда на улучшение результатов хирургического лечения панкреонекроза, и эта надежда могла растаять, «как сон, как утренний туман», только из-за нехватки необходимых медикаментов.

Дороже здоровья, как известно, бывает только лечение. Тогда мы стали покупать в городских аптеках эти самые лекарственные препараты на свои деньги, и дело вроде начало сдвигаться с мёртвой точки. Но радовались мы преждевременно. Такой ингибитор протеаз, как контрикал, стоил сорок восемь рублей за упаковку – это почти половина месячного оклада врача в то время, а вводить его внутривенно нужно было ежесуточно. Наш энтузиазм стал потихоньку уменьшаться вместе с нашими финансами. К сожалению, несмотря на все наши старания, женщина умерла.

Так как я был лечащим врачом больной, то мне пришлось ехать после работы на вскрытие. Новый корпус Республиканской клинической больницы ещё находился в стадии строительства на окраине города, но поликлиника и патологоанатомический корпус уже функционировали.

Было поздно и автобусы не ходили. На дворе стоял ноябрь, к вечеру резко похолодало, и пошёл мокрый снег. Я пешком протопал половину дороги по пригородному шоссе, поднялся в гору и, наконец, добрался до пункта назначения. Врач-прозектор тут же начал вскрытие. Как говорится: полное совпадение диагнозов. Пора возвращаться домой. Патологоанатом выпустил меня в полутёмный прощальный зал и тут же запер за мной дверь на ключ.

Я тихонько тронулся в сторону выхода и краем глаза заметил, что мне наперерез движется огромная смутная тень. Прибавил ходу, но это не помогло – через секунду кто-то схватил меня за грудки, сдавив гортань, и приподнял над полом. В лицо пахнуло сивушным перегаром. Спустя мгновение, глухой бас спросил:

– Батя, это тот дохтор, который нашу матушку зарезал?

– Отпусти его, ентот-то молодой ышо, другой её резал, – послышался голос мужа нашей умершей пациентки.

– Ежели тот самый – я его прям щас тут и порешу, гниду, – всё не унимался сын.

Тем не менее, он опустил меня на пол, но руки слегка лишь ослабили хватку. Даже при сумеречном тусклом освещении размеры этого громилы поражали воображение. Подошли ещё два сына, копии их старшего братца, такие же пьяные и здоровенные, как былинные богатыри. Глаза их в полумраке горели такой злобой и ненавистью, что у меня задрожали коленки, по спине потёк мокрый пот, а сухой язык со страху намертво прилип к твёрдому нёбу. Так продолжалось какое-то время, потом отец сказал:

– Да отпусти ты его, пущай идёть.

– Спасибо, – почему-то прохрипел я чужим голосом, – и на полусогнутых дрожащих ногах вышел на улицу.

Трясущимися руками, ломая спичку за спичкой, я наконец-то закурил «Беломор», потом прикурил очередную папиросу, затем следующую… Шёл почти в темноте по пустынной, покрытой чистым снегом улице, и всё пытался проглотить комок в горле. Глаза слезились, но не только от падающего снега.

Было горько и обидно.

Очень обидно...

Я всего лишь несколько лет работал врачом. В ушах ещё звучала клятва Гиппократа. Выкладывался на все сто. Вкалывал на работе, как будённовская лошадь – в праздники, выходные и отпуска. И тут – такое. А, главное, за что?

Было такое ощущение, словно из груди вырвали кусок живой плоти. Вместе с этой больной и произошедшим эпизодом во мне умерла частичка веры в свою благородную профессию, ещё частичка веры в своё решение стать хирургом и ещё частичка веры в людей…

Не знаю и никогда не спрашивал об этом у своих коллег, но с каждым годом работы веры становилось всё меньше и меньше… Я относил это к проявлениям малодушия и безволия, мысленно ругал себя последними словами, пытался выработать у себя толерантность к чужим бедам и страданиям, но, как говорится: реанимационные мероприятия успеха не имели.

Справедливости ради, нужно отметить, что иногда «зебра» жизни меняла свой цвет на белый и тогда мне пели дифирамбы, превозносили до небес и писали благодарности во все инстанции. Как говорил Брежнев, когда ему цепляли очередной орден: «Не скрою, приятно». Удивительно: такие редкие эпизоды лишь ненадолго окрыляли, но сил и веры не прибавляли.

Где же, где находится это место, этот колодец или родник, из которого можно черпать силы для работы и веру в благородство своей профессии? Я бы из дому ушёл, шалаш поставил, жил там и работал, и пил, пил, пил этот волшебный напиток.

Сейчас, проработав почти четыре десятка лет, я знаю – такого места нет. Кто-то может мне сказать: «Дурак, даже ежу всё понятно, дошло, наконец, мы это и так знали».

А я вот не знал, просто верил и искал…

источник