Когда для красоты сюжета требуется выдать свои предположения относительно сегодняшнего состояния дел у бывшего(бывшей) за действительность - пиши, что город ваш маленький и все про всех все знают.
В начале 00 служил я в одном хитром спецназе, но оружия не положено было нам. Даже штык-ножей не было. В казарме-то еще ничего, а вот на полигоне другое дело - там и устав, и караулка, да и местные синяки с деревень все время что-нибудь сп***издить норовят. В общем, командир отряда (мы назывались "отряд", то есть командир отряда это как комбат-батяня, первый после бога) дал устный приказ - "Караульный устав соблюдать, но без оружия".
Вот значит попали мы как-то раз с другом в комендантский взвод. Стоим ночью на въездном шлагбауме (а он от палаток довольно далеко) и видим - прется навстречу тело, большое и синее, с торца звездочки поблескивают. Ну то есть мы-то сразу узнали, что это майор наш, замполит, а вот он нас не узнал по ходу. В говно-с, на автопилоте идет. Был у него грешок такой - сгоняет в ближайший НП, нервишки полечит, и ходит потом по лагерю такой весь неуставной. Прятаться от него замаешься, у нас даже шутка была локальная, дескать щели и окопы не на случай войны, а чтоб от замполита прятаться.
Мы ему и стой, стрелять буду, и как только не орали - а он напролом прет. Пытались грудью встать - так он руками машет, ладно если в каску попадет, а если в рыло? Жалко рыло-то. Да и комплекция у него была аккурат почти с нас двоих. Поняли мы, что не остановим такой говнотанк. А на случай нападения местных синих десантников, припрятаны у нас были два харрроших таких березовых дрына из соседнего леса....
В общем отмудохали мы замполита конкретно так. Благо в шинели он, а по башке не били (у этих товарищей и так там вакуум, пробьешь - себе же хуже, про вакуумный боеприпас слыхали?). Даже по роже не прилетело - сначала в плечи, корпус целили (пару ребер говорят таки сломали), а этот терминатор ху***ев никак не унимается. И слова из него всякие грозные сыплются. Ну и зацепил я его боковым в тыкву. Перестал он шевелиться (дрын-то метра с полтора), мы его связали для гарантии поясными ремнями, и друг побежал за разводящим - чепе, как-никак. А навстречу ему - командир отряда. А он же тоже имеет право караулы разводить. В общем, спалились все участники сразу и по самые помидоры. Картина, блин, этого... которая "опять двойка".
И что ж в итоге было?
- Нам с другом по неделе отпуска дали, за отличное несение службы.
- Замполиту командир еще люлей навесил, прямо при нас, правда вдвое против нашего, и без разбору. Потом водичкой мы его облили, и отправился замполит домой, в неоплачиваемый отпуск. Уволить - не уволили, но просрать полигон и аттестацию - это очень большой косяк и в ЗП, и в уважении...
- Искать, кто его отмудохал, командир ему запретил - типа ты сам же под статью лезешь, нападение на караул, а были б с оружием - тут бы и завалили. Так и ходил этот йух потом по казарме, зыркал исподлобья на всех, но мы на серьезных щах держались. Я ему потом, через полгода сказал, когда в парадке в двери выходил - ох и рожа была!
- Удовольствие получили все, не только мы, а и все наши - еще бы, такого мудака проучили!
1988-й год.Призвался в сержантскую учебку .Уставами зае..или по самое "нехочу".Второй по счету караул,парк техники НЗ.Стоит товарищ,бдит.Чу,идет кто-то."Стой!Кто идет!"В ответ:"Начальник штаба бригады."А для понимания вопроса,нач.штаба ходил без нач.кара,разводящего,и ловил косяки.Но часовой попался затурканый уставом и прокричал от страха:"Стой!Стрелять буду!"Нач.штаба:"Я тебе выстрелю.На "губе" сгною."Но бравый молодец испугался больше неисполнения УГиКС,чем угроз не известно кого,передернул затвор и сделал предупредительный выстрел и потребовал,чтобы нарушитель лег на землю.А дело было в январскую или в февральскую(не помню точно)оттепель.Нач.штаба начал грозить всевозможными карами,как земными ,так и небесными,но боец "непобедимой и легендарной" был непреклонен и уложил нач.штаба мордой лица в снежно -грязевую кашу.В общем когда прибежал караул,поднятый "в ружьё",наш "герой" выпустил в воздух 29 патронов,так как нач.штаба пытался подняться из слякоти.Итог!Боец на общем построении получает 10 суток отпуска,за проявленную бдительность,а нач.штаба,скрипя зубами,поздравляет своего "мучителя".
Борис Михайлович был человеком под шестьдесят, некогда атлетического сложения, но немного раздобревшим и скрывающим свою лысину под модной американской бейсболкой. Из–за близорукости он носил очки в роговой оправе с толстыми линзами.
Он работал главным мастером немаленького автосервиса в котором на конец девяностых — начало двухтысячных простые автослесари зарабатывали около 50 000 рублей (при курсе доллара под 30 рублей). И звали его все по отчеству, Михалыч. Он совершенно не разбирался в автомобилях и с трудом мог отличить пикап от минивэна. Но имел одно важное качество, за которое его уважал весь автосервис — от директора до последней уборщицы. Взглянув на клиента Михалыч мог моментально назвать цену, которую тот в силах ненапряжно заплатить. А после того, как клиент кивал головой, Михалыч разворачивал старую замасленную книгу и подгонял объём работ под названную стоимость. Выглядело это примерно так: "Так, машина у Вас иномарка? Умножаем на коэффициент 0,2. Так... Года выпуска какого? А, пять лет ей? Прибавляем три процента. Так, ещё работа в труднодоступном месте... Снятие ржавчины. Чистка салона... Ну, вот, как я и говорил с Вас 10 500 рублей."
Однако, время не стояло на месте и начальство озадачило Михалыча повесить какой–никакой прейскурант наиболее востребованных работ. Компьютеров во всём автосервисе было два — один в бухгалтерии, а второй у меня, сотрудника сторонней компании. Михалыч разумно решил прийти и попросить меня набить ему табличку с прайсом, тем более, что печатать он не умел и в бухгалтерии за комп его бы не пустили. Я согласился и вот мы уже набираем табличку — Михалыч диктует виды работ и цены из своей книжки, я набиваю.
Надо заметить, что Михалыч, как и все работники автосервиса делил людей на две категории. Это "свои" — все кто работает в сервисе и "клиенты" — те, у кого нужно отобрать деньги и желательно ничего им не делать. "Свои" при любом раскладе были правы и хоть машина клиента обрушится с подъёмника, виноват в этом будет только он. Я, как можно догадаться, тоже относился к "своим", а т.к. был ещё и в некотором смысле руководителем, то пользовался особым расположением Михалыча — он здоровался со мной лично, угощал печеньем и иногда забегал поболтать о делах. Ну и, конечно, отстаивал мои интересы перед клиентами, как и я его. Вообще, надо сказать, что мужик он был неплохой, с юмором.
Так вот, сидим мы и набиваем табличку (процедуры и цены условны, сейчас уже не помню, что там были за услуги).
— Таааак... Замена масла... 20 долларов...
— Ок.
— Тааак... Замена фильтра... 3 доллара...
— Есть!
— Тааак... Заезд на подъёмник... — тут Михалыч посмотрел на меня. — А разве у нас есть такая услуга — заезд на подъёмник?
— Да вроде нет — отвечаю я ему.
— Вот именно... У нас же заезд на подъёмник бесплатный.
— Так может — говорю — Напишем "бесплатно"? Ну, типа, захотел клиент заехать, днище посмотреть, заехал, подняли его, посмотрел бесплатно.
— Да, бесплатно — автоматически согласился Михалыч.
— Заехал днище посмотреть клиент бесплатно... бесплатно днище посмотреть заехал... — пробормотал он себе под нос и тут до него дошёл смысл сказанного.
— Днище посмотреть бесплатно?! — он глянул на меня и его глаза, без того увеличенные линзами очков, казалось, округлились ещё сильнее. — Хер им в сраку! Пиши — пятьдесят долларов!
С тех пор, когда кто–то из заказчиков просит меня сделать что–то бесплатно я всегда вспоминаю Главного мастера Михалыча и его золотые слова.
В тот морозный зимний вечер я в очередной раз заступил в караул. Замечу, что далеко не всех брали в этот наряд. После того, как один из наших черепов (Те, кто призвался на полгода раньше. В разных частях им дают разные названия, на флоте их зовут карасями, во внутренних войсках - лимонами, кое-где - черпаками, а у нас они гордо и мрачно звались:"черепами") отходив 180 караулов шмальнул прямо среди бела дня с вышки в колпак фонаря освещения и объяснил свой поступок тем, что ему стало грустно - туда определяли наиболее выдержанных и спокойных бойцов, которые не сходили с ума от постоянной бессонницы и одновременно с этим обладали достаточной реакцией, чтобы вовремя взвести затвор и пальнуть в воздух. Исполненный чувства гордости от того, что я не тормоз, блуждая вдоль транспортных боксов автопарка, я размышлял о том, что на самом деле, вовремя выстрелить в воздух это единственное, что требуется от часового прежде, чем он умрёт. Поднять тревогу. Именно поэтому в Уставе Караульной Службы есть положения про оборону караульного помещения, но нет ни одной страницы про оборону поста часовым. Развлекая себя такими ободряющими размышлениями где-то через час я обнаружил, что мороз усиливается и, независимо от темпа моего хождения, я начинаю натурально замерзать.
"Нужно было бушлат под шинель надеть" - ругал себя я. Начкаром был мой череп, Олег Кочетков, носивший почётную кличку: "Ухо", которая была обусловлена анатомическим строением его ушных раковин. Они торчали в разные стороны отходя от головы строго под 90 градусов. Олег был дружелюбным и мягким парнем, за что его призыв часто дружески подтрунивал над ним. "Позвоню начкару, узнаю сколько времени" - подумал я. Дойдя до одного из караульных телефонов прямой связи я поднял трубку. Раздался гудок, а затем заспанный голос Олега: "Чё те, Сосед?"
- Ухо, сколько до дембеля? - подколол его я. По армейским понятиям, черепа отвечают на этот вопрос: "Сто раз повеситься!" Олег ответил иначе: "Пошёл на хер! Че звонишь-то?"
- Долго мне тут ещё коченеть, Ух? - не обращая внимания на его ответ продолжил я. - Чё-то пипец, замерзаю натурально. Бушлат поддеть забыл.
- Ну и мудак - лаконично ответил Олег. - Стоять тебе ещё час двадцать.
- Копать-колотить. Ладно, отбой. - сказал я и повесил трубку. Перспектива коченеть на морозе полтора часа мне совсем не улыбалась и я решил поступить как мудрый воин, а именно, чулкануться куда-нибудь в тёплое место. Под словом "чулкануться" или "зачулковаться" в нашей части понималось одно - устроиться поудобнее, вдали от посторонних глаз и продолжать стойко переносить тяготы и лишения армейской жизни. Желательно в паре с банкой сгущёнки или, на худой конец, овощного салата.
Так как хорошо отапливаемые транспортные боксы были закрыты и опечатаны на ночь, вариант отогреться там отпадал. Дежурным по КТП стоял незнакомый мне сержант, который вряд ли был бы рад ночному знакомству. Поэтому оставалось одно - труба котельной. Эта труба стояла в небольшом отдалении от котельной, соединяясь с ней бетонным коробом метров 20 длиной. В коробе была небольшой люк, размером примерно метр на сорок сантиметров, закрытый алюминиевой заглушкой. Именно через него я и решил пробраться в котельную.
Подцепив люк штык-ножом, который был пристёгнут к калашу, я без труда извлёк его наружу. Из короба доносилось громкое пение сверчков. Засунув руку внутрь я ощутил потоки тёплого воздуха, который выдувало из котельной в трубу. "То, что надо" - подумал я - "Главное, закрыть люк за собой." Я протиснулся в узкое отверстие ногами вперёд, держа в одной руке калаш, а в другой крышку люка. Внутри пение сверчков казалось ещё громче. Повесив калаш на плечо, я осторожно закрыл люк изнутри. Теперь никто не мог выпалить места, где я зачулковался. Довольный этим я уселся на пол. На полу был тёплый и сухой песок. Из одного конца в тоннель соединительного короба пробивался тусклый свет дежурного освещения котельной. Дежурная смена котельной, состоявшая из гражданских, мирно спала. Ничто не предвещало беды.
Я отогрелся и, несмотря на почти полную темноту вокруг меня, чувствовал себя прекрасно. Казалось бы, только что я замерзал, а сейчас нашёл такую шикарную нычку, что главное не заснуть, а то найдут меня только утром. Внезапно, что то пробежало по моей руке. По ощущениям, это было нечто маленькое, но когтистое и быстрое. "Мышь!" - подумал я. Не то, чтобы я боялся мышей. Но не очень приятно, когда по тебе бегает незнакомая мышь, особенно в полной темноте. И снова что-то когтистое пробежало по мне, на этот раз по другой руке. Я насторожился и замер, внимательно прислушиваясь. Ни шороха, только громкое пение сверчков нарушало тишину. Я засунул руку в карман шинели, нащупывая зажигалку, чтобы пустить её в ход, когда по мне снова кто-то пробежит. И вот, опять это ощущение, но на этот раз оно пробежало прямо по моему лицу! Я чиркнул кремнем зажигалки, и оказался в небольшом кругу света. Впрочем, в полной темноте этого света было достаточно, чтобы увидеть: "Сверчки!" Нет, не так: "СВЕРЧКИ!!!" Я в жизни не видел такого количества сверчков. Они просто кишели в этом тёплом тоннеле, который стал для них прекрасным зимним домом. Подобно муравьям, они были повсюду, стены были настолько плотно покрыты из телами, что казались чёрными. Мои штаны, шинель, сапоги и шапка также были покрыты плотным слоем сверчков.
Несмотря на то, что отверстие люка было всего около сорока сантиметров в ширину, уже через секунду я вылетел наружу, выбив крышку головой. Я катался по снегу, как горящий человек, сбивая облепившую меня кучу насекомых, пока не почувствовал уверенность, что ни одного сверчка на мне не сидит. Подобрав калаш и отряхнувшись, я закрыл люк теплового короба и пошагал в сторону караульной вышки.
Подошло время моей смены. Я стоял возле вышки и, наблюдая как начкар и караульные вышагивают вдоль ограждения автопарка, думал, что пожалуй, стоит оставить это ночное приключение моей маленькой тайной.
Меня от лени и разгильдяйства избавил старшина в армии несколько десятилетий назад. После уборки казармы он проходил по всему помещению и если находил пыль или грязь в каком-нибудь уголке, то рота сначала строилась на плацу с кроватями, вынося их с третьего этажа и реконструируя помещение казармы. Выставляли кровати, тумбочки и табуретки, заправляли постели, отбивали "кантики" на одеялах. Затем мыли плац под кроватями и вокруг с мылом. Потом мыли пустую казарму и тащили двухъярусные кровати, тумбочки и табуретки обратно, выставляя по отбивке и заново перестилая матрасы-подушки-одеяла.
А ещё старшина любил шоу "Похороны бычка". Если вдруг он обнаруживал окурок в неположенном месте, вся рота строилась на плацу, растягивали простыню, в центр клали окурок и шли с лопатами и песней за территорию части, его хоронить. Потом говорили торжественную речь, что мы его никогда больше не увидим и т.п. Но это не так адски было, из сложных моментов только яму откопать 2х2 метра, что при посменной работе 4 человек выходило довольно быстро.
С тех пор я хорошо запомнил, что лучше один раз сделать нормально, чем много раз переделывать. И лучше сразу не свинячить, чем потом убирать.
Я стояла и слушала музыку в наушниках под дождем. Играл Бетховен. Ко мне подошел незнакомый человек и сказал, что я странная. Я сказала, что слушаю музыку. Он спросил, не обдолбалась ли я, показал корочку. Я дала ему наушники с музыкой. Он слушал! Потом посмотрел на меня и извинился.
(с) levfox
Традиции российского гостеприимства весьма щедры, в сравнении с другими народами. Нет, я не говорю про Армению или Грузию, где гостя будут кормить и поить пока он не запросит пощады. Но если сравнивать с хорошо знакомыми мне чехами, которые в свой День рождения угостят тебя бутылочкой вина и чипсами, в России люди достаточно хлебосольны.
В общих чертах это проявляется в стремлении накормить всех друзей своих детей, которые оказались в вашем доме или в предложении отведать чая почти случайным людям — сотрудникам технических служб, заглянувшим по служебной необходимости полицейским или даже распространителям рекламы и всякого рода мошенникам, продающим пенсионерам "три по цене одного". Что уж говорить про друзей и знакомых. Если вас пригласили в дом, то избежать чаепития практически невозможно.
Когда меня угощают чаем, я внимательно смотрю на кружку. Кружка может рассказать многое о своём хозяине. Например, что он бедствует и у него нет денег на моющее средство, отчего кружка покрыта еле ощутимым, скользящим под рукой, налётом жира. То, что он лентяй или находится в постоянном загоне, отчего кружка не моется вокруг ручки и со дна. Или, что он уставший от жизни дальнозоркий пенсионер, поэтому кружка с сеточкой трещин изнутри покрыта темным налётом, похожим на его коричневую и потрескавшуюся от морщин кожу. Как бы там ни было, с состоянием кружки приходится мириться, ведь вы знакомитесь с ней де–факто, а отказаться от налитого чая значит обидеть хозяина.
В жизни мне довелось пить чай в разных компаниях. Из термосов, кружек, стаканов, чашек и даже из половников, котелков и старых консервных банок. Иногда я пил с удовольствием, а иногда заставлял себя сделать пару глотков из вежливости. И каждый раз, когда я пью из чужой кружки, мне вспоминается история времён СССР, рассказанная одной из моих бывших руководительниц.
Маргарита Егоровна была бодрой тетушкой пенсионного возраста и директором фармацевтической компании, где в юности мне довелось поработать коммерческим директором. Она была общительной и оптимистичной дамой со светским–советским образованием, которое определяло её взгляды на жизнь. Они выражались, например, в том, что сотрудники не должны быть голодными. Поэтому, зарплату она платила редко, зато в обед посылала водителя за пирожками в ближайшую булоШную, садилась во главе переговорного стола и откупоривала неизменную бутылку Советского шампанского. Из–за её партийной и коммандировочной деятельности она запустила язву желудка, в связи с чем советские врачи ампутировали две трети последнего. Это привело к интересному феномену — Маргарита Егоровна пьянела практически моментально от любого слабоалкогольного напитка, однако, уже через 20–30 минут была практически трезва. Но за этот период времени она успевала рассказать много интересных и удивительных историй из своей жизни.
Однажды, Маргариту Егоровну отправили с партийной делегацией в Перу. Уж не знаю, какие там у СССР были интересы, но факт остаётся фактом — молодая Марго отправилась к перуанским социалистическим друзьям в своё первое заграничное путешествие. Конечно, оно запомнилось ей на всю жизнь — и перелёты на самолёте, и новая экзотическая страна с говорящими на другом языке людьми. Но больше всего запомнилось угощение, которое предложили во время одного из фуршетов. Среди гор фруктов и всяческих видов жареных овощей и мяса стояла глубокая миска, наполненая мутной жидкостью. Увидев её интерес, местный переводчик подошёл и налил ей этот напиток, зачерпнув половником. Маргарита Егоровна с опаской попробовала его, напиток оказался алкогольным, со странным вкусом. "Ну, а что делать?" — подумала она. — "Отказываться некрасиво". И стала потихоньку пить из предложенного бокала.
В этот момент переводчик с улыбкой спросил: "Ну как? Вкусно?"
— Вкусно — поморщившись ответила Маргарита Егоровна.
— Мы старались. — сказал переводчик — Полдня жевали...
— Погоди, как жевали? — Маргарита Егоровна подумала, что он просто не знает слово или ошибся в определении.
— Ну, как. Зубами... — и переводчик изобразил жующие движения.
"Ну и что, Вы выпили?" — чуть ли не хором спросили раскрывшие рот молодые сотрудники компании.
"А что делать? Пришлось. Пью, а сама думаю, интересно, сколько тропических болезней я в Москву привезу? Но нарушать законы гостеприимства было нельзя." — развела руками и улыбнулась директор.
С тех пор, если мне доводилось пить из поданой в гостях грязной кружки, я вспоминал Маргариту Егоровну с её первым опытом дегустации перуанской чичи. И мне становилось легче.
