В борьбе за власть люди часто теряют себя.
У Брата были определенные трудности в Москве, в том числе в РЛК. В связи с этим он решил организовать прочную экономическую базу в самой Республике. Он предпринял попытки по приобретению ряда крупных бизнесов в Осетии. Однако бывшие министр МВД Республики – Евгений Ретанцаев и руководитель Следственного комитета – Эльбрус Адеев, которым Джава помог занять указанные должности, оказали ему противодействие и поддержали активную деятельность Сергея Маркиева. Поэтому Джава инициировал процесс снятия их с должностей, а с Маркиевым рассчитался «по-своему».
В 2008 году Джава хотел приобрести в Республике завод «Династия», занимавший первое место в стране по качеству производства водки. Предложение о приобретении завода поступило от его собственника Хитарова. Он в течение нескольких лет пытался получить лицензию на производство водки, но в России всех устраивала сложившаяся схема. Ни для кого не было секретом, что лучше водки, чем в Осетии, не делают во всей России. Все благодаря чистой воде и высочайшему качеству спирта. На спиртзаводах было установлено новейшее немецкое и итальянское оборудование. Казалось бы, в Республике были созданы все условия, чтобы абсолютно законно заниматься производством так любимого в России напитка. Однако осетинская водка благодаря своему высокому качеству и недорогому производству не оставляла шансов другим производителям России. Поэтому была организована травля в СМИ, а также на высшем уровне, в Госдуме и Правительстве, проплаченная водочниками из других регионов. В конце концов, худой мир лучше хорошей войны. Была выработана следующая схема: осетинским заводам давали заказы на производство водки под брендами московских или сибирских заводов, после чего водка шла вагонами из Осетии в другие регионы, а там на бутылки лишь клеились акцизные марки, и они развозились по точкам. Легальный же выпуск осетинскими водочными заводами продукции под своими брендами моментально блокировался. Поэтому заводы работали «вчерную». И вся страна предпочитала осетинскую водку любой другой. Хоть на ней и не было наклеено акцизных марок или были наклеены поддельные. Люди голосовали спросом и потреблением.
Джава изъявил желание приобрести водочный завод «Династия» и перечислил через банк деньги в сумме восьмидесяти миллионов рублей в качестве первого транша. Однако продавцу завода указанная сумма не поступила, поскольку на перечисленные деньги был наложен арест по инициативе республиканских министра МВД, руководителя Следственного комитета и начальника УБОП. В конечном итоге Джава с трудом смог вернуть указанные деньги, но сделка по приобретению водочного завода была сорвана. Собственник внезапно передумал и ни за что не хотел возобновлять переговоры, объясняя это тем, что его настоятельно попросили воздержаться от продажи завода.
Также «масла в огонь» добавил один случай, произошедший спустя некоторое время после срыва сделки по заводу. Советник и Джава приехали в Осетию к родственникам. В один из дней на веранду популярного во Владикавказе ресторана зашел Сергей Маркиев вместе с кем-то из своих подчиненных. Они намеревались пообедать там. В то же время волей случая там оказались Советник с Братом и его гостями, сидевшие за одним столом.
Обращаясь к своему подчиненному, Маркиев громко, чтобы его слышали все, находившиеся на веранде, сказал: «Надо вызвать СОБР, чтобы вычистить отсюда эту падаль. Я думал, что это приличное заведение, а сюда всякую мразь пускают». Слова Маркиева сильно оскорбили Джаву. Он промолчал и ничего не сказал в ответ, хотя прекрасно понимал, что слова адресованы ему. По какой-то причине сотрудники СОБРа так и не приехали. Джава никогда и никому не прощал обид, причиненных ему или членам Семьи. Поэтому он лишь сделал в своем ежедневнике запись, понятную только ему одному.
Маркиев постоянно мешал и противодействовал деятельности Семьи в Республике, препятствовал развитию бизнес-интересов. Он несколько раз предпринимал меры к задержанию Удава и его парней. Их задерживали, били, но, продержав несколько дней, отпускали, так как предъявить официально ничего стоящего не могли.
За месяц до описываемых далее событий в Рублевском районе Московской области на даче состоялась важная встреча. Я сам лично там присутствовал. Джава, Удав, Витюня и Калантагов сидели за одним столом и обсуждали детали подготовки к убийству. Иногда они начинали ругаться и говорить на повышенных тонах. Было видно, что обсуждение шло непросто. Мнение каждого из участников подвергалось критике, после чего переходили к мнению другого. Особенно горячился Удав. Один раз он даже вскочил и громко сказал:
- Да последний участковый с заплывшими жиром мозгами подумает сразу на меня. Меня на части порвут после этого. Это РУБОП, а не кучка продажных ППСников.
Джава сделал замечание Удаву за излишнюю эмоциальность и предложил сесть и продолжить беседу. Под его тяжелым взглядом тому не оставалось ничего другого, как сесть и закрыть рот. Влад не знал, чем закончился тот разговор, но разъехались они далеко за полночь.
Примерно через месяц после этого из средств массовой информации Мирхоев узнал, что во Владикавказе был убит начальник Республиканского УБОП МВД Сергей Маркиев. Будучи неглупым человеком, Владислав понимал, что убийство чиновника такого ранга, как Маркиев, привлечет в Республике внимание многих спецслужб. С другой стороны, у Семьи были «связи» Брата, которые он уже не единожды демонстрировал.
Руха жил с парнями на даче около Новорижского шоссе. Влад привозил им еду и необходимые вещи. В очередной приезд Руха предложил ему выпить кофе. Они расположились на кухне, пока остальные «братья» разбирали пакеты и готовили новые списки покупок. Мирхоев посоветовал ему прочитать несколько интересных книг, которые сам читал еще в школе. Это были книги Джека Лондона. Руха взахлеб прочитал их и теперь хотел поделиться впечатлением. Ему очень нравились книги о мужской дружбе, о преодолении трудностей. Все то, чем он сам жил, последние лет пять-шесть. На даче Рухе не с кем было обсудить их содержание. Большинство «братьев» не интересовались художественной литературой.
- Знаешь что, брат. Ты, конечно, можешь смеяться, но все эти золотоискатели – лихие парни. Тут не о чем спорить. Только почему-то они напоминают мне наших «уличных парней».
- Да, да. Почему у них происходят все эти стычки и конфликты? Слишком много искателей удачи собираются в одном месте, где все отдыхают, но при этом не прочь «срубить легких деньжат». Улицы Осетии просто кишат молодыми крепкими парнями, которые не хотят и не могут заработать, но готовы на все, чтобы срубить немного денег. Государство не дает им нормально работы. Можно только впахивать за копейки от рассвета до заката, пока не загнешься.
- И что ты обо всем этом думаешь? – Владу действительно стало интересно мнение Рухи.
- Я? Я думаю, что он писал многое с настоящих «лихих парней». Знал их лично или по рассказам. Короче, он писал про нас.
- Ты тоже относишь себя к «лихим парням»?
- Ну, частично. Мы не ищем возможности заработать любой ценой. Все потому – что у нас есть Брат. Если бы не он, кто знает, чем бы мы занимались. Это он обратил нашу неуемную силу в благое русло. А если так посудить, мы такая же банда головорезов, как «великолепная семерка».
- Ого! Я смотрю, чтение позитивно отражается на твоем словарном запасе. Как ты заговорил! То есть ты благодарен Брату за то, что он не дал нам уехать на Клондайк?
- Еще как. Спрашиваешь. Если бы не он, я бы уже давно был бы в какой-нибудь банде. Понимаешь, есть люди-воины. Такие, как я. Мы не можем заниматься чем-то мирным. Мы должны сражаться. И когда мы не можем реализовать это желание, оно начинает жечь нас изнутри. Тогда два выхода: или пить, или искать выход этой жажде. Из таких, как я, получаются хорошие спортсмены, воины, полицейские. Только какой из циклопа спортсмен или воин!
- Да ладно. Ты своим одним глазом видишь больше, чем многие двумя.
- Истина, брат. Ты мне поверь. Я знаю, что говорю.
- Руха, а вот скажи мне. Как ты относишься к тому, что делает Семья?
- Ну, Семья помогает осетинам. Да и не только им, кстати сказать. Ты сам знаешь, скольким Брат помог в Москве, скольких вылечил. Семья вправляет мозги. Вот мне вправила. Я ведь тогда на весь мир был озлобленный. Теперь я по-другому думаю. Тогда я злой был на всех вокруг, на себя.
- Ну то, что Семья все чаще начинает валить людей налево и направо? Тебя это не пугает?
- Ты про те убийства в Осетии за прошлый год?
- Подожди, какие убийства? Я так понял, вы ездили на одну, максимум две ликвидации, – изобразил я на лице удивление, переживая, не слишком ли я переигрываю.
- Да? Что-то с твоей наблюдательностью стало не так, Влад. Как же частые поездки братьев во Владик? Зачем я так часто жил там на квартире? Зачем Витюня и Крепыш летали туда чуть не каждую неделю?
- Ты хочешь сказать, что…
- Я не хочу сказать, я говорю.
Руха взял паузу. Мы молча курили какое-то время, рассматривая облачное небо.
- Нужны ли были они на самом деле? – спросил я. – Все эти вещи. Нельзя было обойтись без этого?
- Я отношусь ко всему этому достаточно легко. Семья поручала мне сделать, и я это делал. Я сам себе мотивировал тем, что сам или от кого-то из братьев знал, что они занимались «плохими делами». Были преступниками, насильниками, извращенцами, ворами. Были и такие лица, как, например, тот же Сулумбаев, о жизни которых я практически не имел представления и не знал, за что должен убить их. Сказали убить, и я убивал, считая это нужным и полезным для Семьи. Все, убитые за последние полгода, не были ангелами.
- А ты уверен, что они заслужили смерти?
- Конечно. Брат все знал про них. Что еще было с ним делать?
- То есть ты убьешь любого моего врага?
- А у тебя есть враги? Почему ты не сказал об этом раньше? Я думаю, об этом стоит сказать Брату, и он разрешит разобраться с ними.
- Нет, нет, успокойся. У меня все нормально. Это я так. Просто спросил.
Владу вспомнилось, что он уже где-то слышал подобные слова. Руха хорошо относился к нему за то, что он всегда помогал «братьям»: лечил, одевал, покупал им хорошие машины, передавал деньги родственникам. Поэтому Руха общался с ним свободно, не боясь, что Мирхоев использует его слова против него. Он говорил с ним искренне, как с близким.
- Я все сказал, Владик. Ты, если хочешь, слушай. У меня другой правды нет.
- Ты никогда не думал, вот ты убьешь одного, второго, десятого, сотого врага Семьи. А что потом? – спросил Влад, вставая с кресла.
- Потом? Потом я пойду и почищу оружие, – сказал на полном серьезе Руха.
- Как зачем? Чтобы я смог убить еще сто первого и сто второго!
- Да ну тебя. Я с тобой серьезно, а ты…
- Не злись, брат, ты слишком серьезно к этому относишься. Пойдем поедим. Братья утром привезли пироги. Очень вкусные, прямо как дома.
В конце зимы 2008 к Рухе обратился Удав и предложил совершить убийство Маркиева. Удав объяснил эту необходимость очень просто. Маркиев в период нахождения Удава в СИЗО мешал тому спокойно пребывать под стражей. Прессовал, избивал, грозился привести двух бомжей, которые изнасилуют его. Требовал признаться в том, что он не совершал. Поэтому Удав хотел отомстить Маркиеву. Более того, Удав рассказал Рухе, что Маркиев сам, лично, пытает задержанных и заставляет их брать на себя нераскрытые преступления. Его представили как «оборотня в погонах», без которого всему населению Осетии будет только лучше.
Во Владикавказ они приехали за две недели до убийства. Маркиев был очень осторожен, и с ним часто находились опера из РУБОПа. Начинать войну посреди города, что привлечет кучу полиции, Крепыш не хотел. Тем более что этот бой они могли и проиграть, учитывая вооруженность оперов. В то же время спланировать конкретное место ликвидации не было никакой возможности. Маркиев никогда не повторял расписание предыдущего дня и не ездил домой одной и той же дорогой. Более того, иногда он оставался ночевать в отделе. Было решено, что за Маркиевым будут следить и, как только будет подходящий момент, они будут действовать. Солдат и Руха находились в постоянной боевой готовности в ожидании удачного момента. В день убийства Солдату позвонил Тембол и сообщил о том, что сейчас за ними заедет автомобиль и необходимо срочно выезжать, так как есть отличная возможность «работать». Солдат и Руха сели в «двенадцатую» темного цвета, за рулем которой находился Таланкоев. Последний отвез их к гаражному кооперативу. В гараже находилась старая «девятка». В салоне уже было все необходимое – два автомата Калашникова, пистолет Макарова, а также маски и камуфляж. Оба автомата были снабжены спаренными магазинами и глушителями. Солдат созвонился с Темболом и уточнил место, где находится Маркиев. Тот сообщил, что Маркиев находится в кафе «Причал» на улице Достоевского и передвигается на автомобиле марки «Лэнд-Крузер» с номерами «171». Урузмаг сел за руль «девятки», Солдат на заднее сиденье, а Руха на переднее пассажирское.
Подъезжая, они увидели, как автомобиль Маркиева отъезжает от кафе.Маркиев был один, без охраны. Было уже достаточно поздно, и на темной улице не было людей. Терять такую возможность было нельзя, так как второго подобного шанса могло больше не быть. Поэтому Урузмаг преградил Маркиеву дорогу. Солдат через приспущенное заднее окно пустил автоматную очередь по лобовому стеклу «Лэнд-Крузера». Он целился в то место, где должен был находиться водитель. Лобовое покрылось множественными трещинами. Как только Солдат начал стрелять, Руха вышел из машины. В этот момент неожиданно «Лэнд-Крузер» взревел двигателем и, резко набрав скорость, протаранил своей передней частью левую часть «девятки». Она перевернулась на бок. Руха подбежал к «Лэнд-Крузеру» с пассажирской стороны и стал стрелять в Маркиева. Кинув взгляд на замершего водителя, Руха решил, что он мертв. Солдат и Таланкоев вылезли из «девятки» через выбитое лобовое стекло и вместе с Рухой побежали по небольшому темному переулку. На пути Руха увидел автомобиль и нескольких парней, один из которых стал двигаться в их сторону и размахивать руками. Солдат, не останавливаясь, дал несколько очередей у них над головами, чтобы сбить пыл. Несколько человек упали на землю, другие спрятались во двор. Пока они добежали до следующего перекрестка, Солдат дал еще несколько очередей в левую и правую стороны улицы. По воротам и калиткам, которые стали открываться то там, то тут. Люди, услышав крики и шум, стали просыпаться и выходить на улицу. Руха лишь слышал, как пули щелкали по кирпичным стенам. Кто-то внезапно налетел на него. В результате столкновения Руха выронил автомат. Это произошло потому, что парень появился с левой стороны, которую он не видел из-за стеклянного глаза. На одной из улиц Солдат выбросил свой автомат через забор в кусты. Пробежав примерно один квартал, они забежали во двор. Остановившись, быстро сняли с себя камуфляжную форму и выбросили ее в мусорный бак. Туда же Таланкоев бросил свой пистолет.
Позже они узнали, что все прошло хорошо и дело было сделано – Маркиев был убит. Крепыш сразу же первым поездом уехал в Москву. Солдат и Руха уезжали из Владикавказа по одному через неделю. Таланкоев остался в Осетии.
После убийства Маркиева, спустя три недели, когда все стихло, Руха снова приехал во Владикавказ. Через пару дней к нему на квартиру пришел его приятель Витюня. Еще до его приезда, когда Руха находился в Москве, от Удава ему стало известно, что необходимо убить Ивана Сулумбаева, которого все в Осетии знали по прозвищу «Сул». Удав пояснил, что Сулумбаев хочет и может про него сказать то, что потом плохо отразится на его жизни. Какая именно это была информация, он не пояснил. Руха верил Удаву, и, если ему угрожала опасность, он готов был пойти ради него на все. Ведь Удав и Семья стали ему ближе, чем его настоящая семья. Они стали его новой Семьей, или, другими словами, стали для него – всем.
Витюня не остановился на одном Сулумбаеве. Он рассказал, что еще нужно найти и убить Эрика Генуева. Руха знал, что Эрик со своей группой стоит за многими похищениями в Республике, поэтому не удивился, что Джава решил убить и его. Дзап и Зан все рассказали о своей группе перед смертью. Поэтому «приговор» Генуеву не явился для него чем-то неожиданным.
Руха вместе с Витюней с целью установления местонахождения Эрика Генуева целыми днями ездили по Владикавказу. Однажды они простояли полночи около его любимого ресторана «Треугольник», но Генуев там так и не появился. В ожидании прошло еще несколько томительных дней. Потом Витюня сообщил, что Генуева, видимо, нет в Осетии. Все успокоились и перешли из режима ожидания в режим беззаботного отдыха. Деньги у них были, а свободного времени еще больше. Посвятив неделю отдыху и восстановлению сил, Витюня сообщил Рухе, что нужно вернуться к старой задаче и убить Ивана Сулумбаева.
В этот раз подготовка заняла не больше недели. Сулумбаев ни от кого не прятался и вел себя спокойно. Урузмаг передал Рухе ключи от съемной квартиры и пояснил, что там, в рюкзаке, находится оружие, маски и перчатки. Рюкзак Руха забрал в день убийства. Там он обнаружил две шапки-маски, две пары строительных перчаток, пистолеты ПМ и беретту с глушителями. Сначала Руха проверил магазины. Они были полные. С собой он принес оружейное масло, протирки и ветошь. Ему потребовался час, чтобы почистить оба пистолета. «Работать» с непроверенным, да еще и нечищенным, оружием было против его правил. Удовлетворившись состоянием оружия, он вставил магазины, дослал патроны в патронники, после чего сложил все в рюкзак.
Поздним вечером того же дня Руха и Витюня поехали к дому Сулумбаева. В отличие от Генуева, тот ничего не подозревал и жил квартире или на даче за городом. Руха плохо водил, поэтому при каждом удобном случае старался сесть за руль, чтобы тренироваться. Машина была абсолютно ничем не примечательна, за исключением лежащего на заднем сиденье рюкзака с оружием. Ее угнали неделю назад, а затем перебили номера и сделали документы. Где находился Сулумбаев, Руха не знал, поэтому Витюня выступал штурманом и подсказывал ему, куда ехать. Проезжая по одной из улиц, Витюня велел Рухе остановить машину на обочине дороги, около сквера.
- Ну что, пора пощекотать нервы, – сказал он, заговорщицки подмигнув.
- Пора, – согласился Руха, оставаясь серьезным и не видя здесь причин для радости.
Как только машина остановилась, Витюня пружинисто выскочил из машины и, накинув капюшон, пошел по улице. Руха взял рюкзак и направился следом. Они зашли во дворы домов, расположенных за парком имени Коста Хетагурова. Потом некоторое время Витюня искал в абсолютной темноте нужный подъезд. Ночью все они походили один на другого. Через непродолжительное время он указал рукой на подъезд, расположенный посередине пятиэтажного дома.
- Давай сделаем кружок вокруг, – предложил Руха.
- А вдруг там за домом менты стоят?
- Скажешь тоже. Менты! Че им делать тут?
- Ты че, зассал? – спросил непонимающий Витюня.
- Шутишь, что ли. Но безопасность превыше всего. Так и Крепыш всегда говорит.
Они не спеша обошли дом вокруг. Вернувшись, они зашли в подъезд и поднялись на нужный этаж пешком. Кроссовки на ногах практически не издавали звуков. Не доходя до нужного этажа, на лестничном пролете Руха, по указанию Витюни, достал из рюкзака маски и перчатки. Руха взял беретту, а Витюня макарова. Они поднялись на нужную лестничную клетку. Витюня указал на дверь, которая была приоткрыта. «Неужели мы опоздали и кто-то сделал все за нас?» – промелькнуло в голове у Рухи. Непрофессионалы запросто могли оставить дверь открытой. Тихо зайдя в квартиру, Руха увидел, что там идет ремонт. Везде на полу лежал целлофан со следами свежей штукатурки. Они очутились в прихожей. В квартире было темно. Свет горел только в комнате, расположенной слева от прихожей. Сделав несколько шагов, Руха увидел, что в комнате в дальнем углу от входа стоит столик. За ним сидели двое мужчин, распивающих водку и закусывающих нехитрой закуской. Витюня жестом показал Рухе, что пойдет проверит остальные комнаты. Он скользнул в темноту коридора. Руха остался стоять у приоткрытой двери, готовый выстрелить в любой момент. Витюня вернулся через пару минут. Больше в квартире никого не оказалось.
Спиной к двери сидел Сулумбаев. Руха сразу узнал его со спины и по голосу. Лицом к входу в комнату сидел рабочий. Сделав пару шагов в комнату, они начали стрелять в спину Сулумбаева. Промахнуться с такого расстояния было невозможно. Витюня, сделав пару выстрелов в Сулумбаева, перевел огонь на рабочего. Оставлять свидетелей было нельзя. Рабочий при первых выстрелах попытался резко вскочить из-за стола, но пуля пробила ему голову раньше. Руха за несколько секунд расстрелял в Сулумбаева весь магазин. Сулумбаев упал на пол, опрокинув стол, и последние выстрелы пригвождали его тело к недавно положенному дубовому паркету. Руха вышел из комнаты, наполненной запахом пороха и свежей крови. Там он первым делом перезарядил пистолет и стал контролировать входную дверь. Квартиру могли посетить неожиданные гости: сосед решил бы зайти на рюмку-другую, вернулся бы еще один рабочий, ушедший, например, за второй бутылкой водки, жена бы приехала за пьяным мужем и так далее. Все это не входило в их планы, и недооценивать возможность этого было глупо. Витюня прекратил стрельбу немного позже Рухи, перезарядил беретту и сделал несколько контрольных выстрелов в каждого. Прямо за домом, в котором жил Сулумбаев, они сняли маски, перчатки и сложили пистолеты в рюкзак.
Они поехали через город, предварительно повесив на машину ее настоящие номера. Переезжая через мост, соединяющий две части города, Руха выбросил рюкзак. На квартире они пробыли еще несколько дней, пока все не улеглось. После чего последний улетел обратно в Москву.
Спустя какое-то время после убийства Сулумбаева Удав сильно напился. У него случались периодические загулы, особенно когда Брата не было в Москве. Он стал рассказывать, что Руха его брат, что он его никогда не бросит и вообще очень ценит старых друзей. Все это было похоже на исповедь. Тогда Руха спросил Удава:
- Как же Сулумбаев? Ведь он тоже был твоим старым другом, еще с Южной Осетии?
Удав рассмеялся и ответил, еле ворочая языком:
- Сулумбаев был моим другом, но потом он помешался на «бабках». Когда меня закрыли первый раз, Куба взял 40 тысяч долларов у него для «подмазывания ментов». Эти деньги нужны были, чтобы те не сильно «прессовали» меня в камере. Когда я вышел, то Сулумбаев стал просить вернуть ему деньги. Вместо того чтобы просто приехать, спросить, как у меня дела, не нужно ли чего? Представляешь, гад какой?
- Я сказал, что, конечно, скоро верну. Понимаешь, мы с ним занимались «разными делами». Время было такое. Время прошло, и так получилось, что живыми свидетелями прошлых дел остались только он и я. Потом, когда познакомился с Братом, я понял, что нельзя оставлять за спиной опасное прошлое.
- Не только, братан, не только. Зачем отдавать бабки трупу? – сказал Удав. Ему очень понравилось это выражение. Он хохотал и повторял: – Зачем отдавать бабки трупу? Он сам виноват, бабки – грязь. Он для друга бабки пожалел! Дал, ну и забудь. Что, я бы не отдал? Отдал бы, конечно. Потом. Как-нибудь. Какие-то сраные 40 кусков.
На следующее утро, проснувшись с похмельем, Удав не помнил, что говорил вчера. Руха же запомнил все. Но решил никому не рассказывать об услышанном, сделав для Влада исключение.
Поговорив с Рухой и другими «братьями» на даче, Мирхоев поехал домой. В голове мысли перепрыгивали с одной на другую. Пазл продолжал складываться. Хотя кусочков все еще явно не хватало. Уже когда он подъезжал к дому, ему позвонил Ара и предложил встретиться. Владислав согласился в надежде накачаться пивом и, наконец, расслабиться. Они встретились около его дома. Ара предложил никуда не ходить и подняться к нему. На балконе уже стояло три ящика бутылочного пива. Выпив по одной, Влад сказал Аре:
- Ты знаешь, я сегодня разговаривал с Рухой. Он мне намекал про Осетию. Мне кажется, Брат начал какую-то новую, очень опасную игру. Чуть ли не боевые действия.
- Ох, братик. Если бы ты знал, что там сейчас происходит. Брат собрался все там брать в свои руки. Я ведь тоже ездил туда не так давно и все видел, и не только видел… – с этими словами Ара заглянул Владу в глаза.
- Нет, только не говори, что ты ездил…
- Да, да, да. Боюсь, что рассказ Рухи не последний. Они там с Солдатом столько натворили. Меня ломало уже давно. Знаешь, все крутится, крутится в голове. Самому с собой вроде как общаться – точно в дурдом сдадут. С этими со всеми опасно говорить – Брату сдадут. Ты вечно занят. Думал, перегорю, пройдет. Только хуже стало. Короче, надо стресс снять.
Разговор с Арой закончился далеко за полночь. Пиво кончилось быстрее, чем его рассказ, но в ларек идти за добавкой не хотелось. В тот вечер Мирхоев остался у него. Утро следующего дня было болезненным.
