- Лёнька, а Лёнька, - заявил он с утра за завтраком. - Может ну его, ограбление это? Купим домик где-нибудь на море. Вон хоть на Египетщине этой. А чего? Море красивое, рыбы-видимо-невидимо, и зовется по –нашему, Красное. Красивое, значит. ВерблюдА купим, Васей назовем! Будем на рыбалку ходить, на верблюдЕ этом туристов фоткать. Климат- вечное лето. Не дурак фараон был, ой, не дурак такое козырное место приглядел для обустройства своего. Не жизнь, а малина. Чего нам еще надо, а?
Лёнька сидел смурной. Такой план с одной стороны ему нравился. Климат и правда прекрасно им подходил, ревматизм дедов на берегах Красного моря совершенно успокоился и напомнил о себе только по прибытии в Москву. Денег им хватило б с лихвой на две жизни, при грамотном подходе к тратам. И о деде надо позаботиться. Но Лёньку неустанно драла и терзала изнутри мысль о том, что он стоит на пороге величайшего ограбления в мире и готов ради покупки домика и верблюда так просто от него отказаться. Еще с неделю Лёнька размышлял и прикидывал, попутно взяв еще один заказ, на простецкий сейф в квартире антиквара. А потом принял решение и объявил деду:
- Едем, дед! Купим домик, лодку- рыбачь, сколько хочешь. Только от идеи я не отступлю. Ты живи спокойно, а я все одно, маску брать буду.
Дед вздохнул, принял решение Лёньки, как окончательное, и начал паковать чемоданы.
Первым делом заехали к в Тель- Авив, к дедову старому приятелю. Витька Крашеный, а ныне гражданин Израиля Авигдор Кац, был лучшим изготовителем поддельных антикварных редкостей на всем постсоветском пространстве, не даром имел ученую докторскую степень и много лет проработал реставратором в одном из главных музеев страны. Получив задачу, он ни минуты не удивился, только заломил непомерную сумму за изготовление заказа
- А как ты себе думаешь, Боря? У меня дети, внуки и даже правнуки! И все хотят кушать. И представь себе, таки пить тоже хотят хорошо! Нет, и это по старой дружбе. С большой скидкой! Осознаю, друг мой, что это последняя моя работа, но не могу дешевле. – развел руками он.
Но Лёнька уже закусил удила. Аванс на указанную сумму был передан наличными, с условием, что готовое изделие господин Кац переправит в Египет сам.
А тем временем Лёнька начал приготовления. Первым делом открыл фирму на Кипре, откуда совершал все необходимы платежи. Купил деду хорошенький белый домик на побережье, катерок, все необходимое. И начал приготовления к ограблению века.
По плану Лёньки все происходить должно было так: он проникал в музей, заменял оригинал подделкой, которую уже вовсю изготавливали в Израиле, забирал оригинал в угнанном музейном автобусе, который бросал потом на извилистых улочках Каира неподалеку от Старого Кладбища. А после писал письма от имен различных художественных организаций, с просьбой об организации выставок сокровищ Тутанхамона. И вот там, при организации выставки, по его задумке и должна была вскрыться подделка. А то какое может быть ограбление века без обнародования!
Через три месяца все было готово. Сделаны все дубликаты ключей, собраны инструменты, коды отключения охранной системы, а главное, организован безопасный проход из двора в музей через старую пристройку, которую Лёнька нашел на планах музея, еще вековой давности. Этот проход он нашел в заброшенной части музейного сада, куда неоднократно наведывался под видом подсобного рабочего. Проход был заколочен старыми досками, которые давно уже сгнили. А под ними была приварена простецкая железная решетка с навесным замком, который вскрыть Лёньке не составило труда. Он несколько раз наведывался по этому проходу в музей и благополучно прогуливался по залам в дневное время.
Все было идеально, кроме одного. Необходимо было выманить охранника, следившего за происходящим в музее по камерам. Но и тут ему на помощь пришла судьба в виде пробирки, которую показал ему покойная Амалия Станиславовна.
В назначенный день Лёнька прибыл в музей вечером. Натянул на себя серенькую галябию, замотал голову и лицо грязной тряпкой и стал неотличим от представителей каирской бедноты, промышляющей по вечерам в центре. Вдруг удастся раздобыть просроченные продукты, которые выкидывали магазины или подгулявшие туристы дадут пару мелких купюр. С собой у Лёньки была объемная клетчатая сумка, в которой лежала драгоценная ноша-присланная с курьером из Тель-Авива поддельная маска.
Дед Боря накануне осмотрел её со всех сторон и поцокал языком.
- Ай да Витька! Вот ведь, сукин сын, золотые руки! Ну ведь не отличишь от настоящей!
Господин Кац постарался. Маска сияла золотом, играла лазуритом и сердоликом, а фаянсовые глаза смотрели строго и оценивающе. Дед водрузил маску на весы. 10 кг 150 г.
- Всего на 80 граммов меньше настоящей! - завороженно проговорил Лёнька, глядя в глаза фараона-подростка. – Дед, это что, настоящее золото?
Дед Боря насмешливо взглянул на внука:
- Я тебя умоляю! Это ж Витька Крашеный! Он же за копейку удавиться. Хотя за такие деньжищи мог бы и из настоящего…Это Орайде, Французское золото. Из него подделки еще при Наполеоне клепали. Медь, цинк и олово. Но блестит хорошо, долго. А вот камни настоящие, да. И видно, что старинные. Разобрал, подлец, какую –то древнюю безделицу.
Лёнька сидел с сумкой в тесном коридорчике, ждал, пока не уйдет последний посетитель и не выйдет на работу Самира, уборщица, которая каталась по пустым и пахнущим пылью залам на полотёре. Именно она и должна была стать ключевой фигурой в придуманной Лёнькой игре. Заслышав гул приближающегося агрегата, Ленька приготовил бутылку с хлороформом и тряпку, и бочком выдвинулся за штору, прикрывающую фальш-панель, которая вела в потайной коридор. Он осторожно бросил из-за шторы крышку от бутылки, которая, попав в лопасти полотера немедленно затрещали и загрохотала, предвещая беду. Пышнозадая Самира в музейной форме, трещавшей на обширной фигуре по швам, остановилась и слезла с полотера посмотреть, что же произошло. И тут на нее напал Лёнька с тряпкой, из-за шторы. Обездвижив уборщицу, он, предварительно вставив в нос затычки, капнул на нее Сабейского бальзама и водрузив пышное тело на полотер, покатил к комнате охраны. Дальнейшее было делом техники. Вышедшие на стук охранники попали под действие бальзама, а Лёньке и осталось только подняться по лестнице на этаж выше, вскрыть стеклянный куб и вытащить маску. Подделку он намеренно оставил на полу. Сигнализацию Лëнька даже отключать не стал. Знал, что в этот день в город приехали делегации разных стран, послушать оперу у пирамид по случаю юбилея и полиция все равно не приедет вовремя. Музей он покинул так же незаметно, как и попал в него, смешавшись с пестрой толпой туристов, оборванцев, торговцев и благонадежных граждан Каира. В клетчатой сумке лежало драгоценное содержимое.
На следующее утро Лёнька ждал сенсаций из газет и новостей. Ведь он специально не стал отключать камеры и сигнализацию. О происшествии в музее должны были трубить все. Лёнька предвкушал заголовки: «Дерзкая попытка ограбления!» «Сенсация! Покушение на Тутанхамона!» Но было тихо.
Лёнька вышел из двухзвездочной гостиницы, где ночевал после ограбления и прямиком поехал на побережье, к деду.
Шёл третий день. Газеты молчали. Сообщали только об успехе оперы и о том, кто приезжал на мероприятие. Тутанхамон печально смотрел на Лёньку с прикроватной тумбочки. Дед нервничал.
Лёнька решил, что природная лень и разгильдяйство египтян не играет ему на руку и запустил компанию с письмами, по первоначальному плану.
Через три дня он получил ответ из музея, что по всем вопросам ему следует обращаться в Департамент древностей. Лёнька написал в Департамент. Ответ оттуда он получил только через месяц. Ему сообщали, что сокровища Тутанхамона, в частности звезда коллекции, золотая маска, должна в скором времени оказаться в реставрации, а график выставок расписан на три года вперед. Но Департамент древностей может включить Лёнькину заявку в лист ожидания.
Такого удара Лёнька не ожидал. Посоветовавшись с дедом, он пригласил господина Авигдора Каца провести выходные в их домике на побережье Красного моря и заодно захватить необходимые в его работе инструменты.
В пятницу вечером они уже стояли втроем вокруг стола, на котором вольготно расположился золотой лик.
- И что это? – удивленно спросил приехавший израильский гость.
- А что? – насторожился Лёнька
- Так это не моя работа! Вы меня конечно сильно извините, но свою работу я узнаю сразу. – возмутился Кац.
- Вить, ты это…не удивляйся, но это ОН! – торжественно сказал дед Боря
Кац поправил очки, промокнул платком лоб.
- Витя, не смешно. Лёнька взял музей. – тихо и настойчиво сообщил дед.
Виктор Эммануилович Кац, доктор искусствоведения и изготовитель лучших в мире подделок забегал вокруг стола, оглядывая золотого Тутанхамона со всех сторон. Потом он такой же рысью метнуля к своему чемодану, вытаскивая инструменты.
- Дорогие мои, но это же…-протянул он – подделка!
- Как так? – хором вскричали дед и Лёнька
- Подделка, подделка! – подтвердил эксперт. – Причем не очень высокого качества. По сравнению с моей, это, простите…навоз. Вот, смотрите сами!
Он капнул из пузырька какой-то жидкости на голову фараона и золотая полоса немедленно почернела.
- Как же так? – растерянно протянул Лёнька.
- Да вы ее хоть взвешивали? – и он бухнул фараона на весы. – 9 кг 120 г. А по каталогу? 10 кг 230 гр! Это ж барахло, цыганское золото.
На совете было решено ехать в музей. Через некоторое время троица стояла в зале перед стеклянным кубом, где как ни в чем не бывало величественно сияла золотая маска.
- Ну вот же! Это она. Моя работа. – не без гордости шепотом сообщил Кац Лёньке.
- Витя, ты уверен? – уточнил дед Боря
- С*ка буду! – подтвердил эксперт.
Лёньку как топором по голове ударило. Почему сразу же вспомнился таблеточный воротила: «Всё уже украдено до нас!» Как так то, а? Неужели музейщики с самого начала знали, что у них подделка. А где настоящая? А если они знали, что это подделка, то почему не сообщили журналистам о попытке кражи? Вот он специально оставил следы: камеры, сигнализация, подделка Каца на полу!
Дед вывел ошалевшего Лёньку на воздух, аккуратно похлопывая по спине.
- Да не расстраивайся, Лёнь! Ты ж ее все-таки украл! Ведь ограбление-то было, самое настоящее! А что маска фуфлом оказалась, кто же знал! Вот ведь, с*ки какие, никому верить нельзя! – и дед сплюнул через плечо.
- Ну хоть теперь у них нормальная копия будет в музее, задери их комар! -хохотнул подошедший Кац, который откланялся и поехал в аэропорт, возвращаться к детям и внукам, наполненный осознанием, что на его работу будут смотреть и восхищаться миллионы. Всё-так советская школа была лучшей в мире!
На обратном пути Лёнька ехал на заднем сидении такси, прижавшись лбом к стеклу, и плакал как маленький. Последний раз ему так горько было, когда ему было пять и его красивая непутевая мамка наскоро покидала немудреные вещи в сумку и сбежала из дома, воровато оглядываясь, обещая вернуться и забрать с собой, на море, рыдающего Лёньку, с прилипшей ко лбу и носу мокрой от слез челкой. И горячая крепкая ладонь деда опустилась на его худенькое плечо и тихонько поглаживала, а голос деда, такой дорогой, родной сейчас и близкий, как тогда приговаривал:
- Не плачь, Лёнь, не надо, все у нас еще будет!
