Гренадер

Один из излюбленных мифов, запущенных пропагандой дряхлеющей Британской империи в годы Второй мировой войны - якобы единство Британской королевской семьи с народом перед лицом военных невзгод. Насколько он имел успех среди самих подданных Виндзорской династии, достаточно ярко иллюстрирует эпизод осени 1940 г., когда король Георг VI явился, чтобы выразить сочувствие пострадавшим от гитлеровских бомбардировок лондонцам. "Мой дом тоже бы... бы... бомбили!" - с пафосом заявил монарх (несмотря на сюжет известного фильма "Король говорит", The King's Speech, 2010, он так и не преодолел полностью дефекта дикции), имея в виду повреждение Букингемского дворца во время авианалета 13 сентября 1940 г. И был встречен вопросом, исполненным горькой иронии: "Какой именно из ваших домов?"

Точно так же простые англичане продемонстрировали не много сочувствия на похоронах Георга герцога Кентского, разбившегося 25 августа 1942 г. при катастрофе самолета-амфибии Short Sunderland Mk. III Королевских ВВС, летевшего из Шотландии в Исландию. Несмотря на потуги сделать церемонию максимально скромной и не дразнить общественность, преобладающим мнением было: "У погибающих на войне парней нет ни катафалков, ни почетного караула".
Пожалуй, забыть королевской семье ее немецкого происхождения (Саксен-Кобург-Готская династия), даже несмотря на смену фамилии в начале Первой мировой войны, англичане так и не смогли. А откровенные симпатии к нацизму герцога Виндзорского, бывшего "короля одного года" (1936) Эдуарда VIII, который отделался почетной командировкой губернатором Багамских островов, только увеличивали недоверие между Британской королевской семьей и ее подданными в 1939-45 гг.
Несколько преодолеть отчуждение в самом конце войны удалось только принцессе Елизавете (будущей королеве "второй своего имени" в 1952-2022 гг.), и то не столько благодаря службе 2-м субалтерном в Территориальной вспомогательной службе, сколько благодаря ее юности и веселому доброму характеру.
Тем не менее, на фоне достаточно громоздких попыток короля Георга VI казаться "своим парнем", публично кушая жидкую овсянку и осматривая руины Лондона после бомбежек, среди его ближайших родственников был молодой человек, который разделил в годы войны судьбу типичного британского фронтового офицера.

Монте Корно, Италия, 18 июня 1944 г.
...Немецкие пехотинцы сноровисто "чистили" поле боя после провала атаки британских войск. Кое-кто из злополучных "томми" еще шевелился, пытался отползти - и тотчас получал в упор пулю из магазинного "маузера" или очередь из "машинпистоля". Белобрысый обер-ефрейтор в пятнистом полевом анораке грубо пнул сапогом окровавленного молодого британского офицера с погонами капитана. Тот мучительно застонал - живой! Наметанным глазом оценив ранения англичанина - в обе ноги, в туловище - гитлеровец досадливо сплюнул: "тяжелый", брать в плен хлопотно, плакал "железный крест"! И завозился с затвором своего МР40, досылая патрон.
И тут лежавший неподалеку умирающий итальянский партизан-гарибальдиец, который служил британцам проводником в неудачной атаке, решительно прохрипел остановившемуся над ним итальянскому же "чернорубашечнику", исполнявшему ту же обязанность при немцах: "Эй, фашистская морда, переведи своим хозяевам, этого англичанина нельзя стрелять! Он какая-то родня их королю..."
...Так тяжело раненый капитан Гренадерского Гвардейского полка (Grenadier Guards) Джордж Ласселлс-Хэрвуд, старший племянник короля Великобритании, избежал смерти и стал военнопленным гитлеровской Германии.

***
Его полное имя и титул звучали по-аристократически витиевато: Джордж Генри Хьюберт виконт Ласселлс, 7-й граф Хэрвуд. Он был рожден в 1923 г. ("поколение двадцать третьего"!) в браке, освященном англиканской церковью и одобренном Его величеством Георгом V, от единственной дочери последнего принцессы Марии и виконта Ласселлса. На момент рождения наш герой занимал в очередности наследников британского престола номер шестой... без шуток! Королеве Елизавете II (1926-2022) он приходился "первым кузеном", есть в британской семейной иерархии такое понятие.

Джордж Ласселс провел среди стриженных в течение последних 500 лет газонов, чопорных королевских резиденций и причесанных "по шерсти" английских парков типичное детство и обычное отрочество отпрыска королевской семьи - очень много обязанностей, дисциплина строже, чем в приюте, и превосходное, но несколько старомодное образование. Развлечения разрешалось два - спорт и хобби, разумеется, если последнее подобает титулу. Как всякий мальчишка, Джордж бунтовал и старался вырваться на свободу при любом удобном случае. У него это получалось неплохо. Согласно собственным воспоминаниям Джорджа Ласселлса (Lord Harewood, Desert Island Discs, 1982), у сурового деда-короля Георга V (1865-1936, того самого, похожего на Николая II, как брат-близнец) за свои шалости он получил две привилегии: почетное звание "этого чертового проклятого мальчишки" (this bloody damn boy) и пожизненное удаление от королевского стола. Впрочем, король вообще не очень любил детей. Тем не менее, будучи в 1936 году почетным пажом на похоронах Георга V, 13-летний Джордж, по его собственным словам, "стоял смирно в своем жестком облачении и глотал слезы". Через год он исполнял ту же службу на коронации своего дяди Георга VI, на чем придворная жизнь юного Джорджа Ласселлса и закончилась, к великому облегчению для него.
Образование Джордж начал в элитной школе-интернате Ландгроув, где пристрастился к футболу, который называл "первой любовью своей жизни", затем в Итонском колледже и, наконец, продолжил в знаменитом Королевском колледже Кембриджского университета. Там он смог почувствовать некоторую свободу от цепких семейно-титульных уз. Однако, в отличие от большинства учившихся с ним сверстников-аристократов, в студенческие годы Джорджа больше занимало не азартное поло и не гоночные машины. Появилось занятие, которое значило для него даже больше, чем погонять в любимый футбол. С ранней юности Джордж Ласселлс серьезно увлекся оперной музыкой, и она стала для него "главной любовью жизни". Обладая мягким бархатным баритоном и отличным музыкальным слухом, наш герой прекрасно пел сам, но впоследствии прославился в основном как знаток оперного искусства и теоретик этого жанра, что сделало его одним из лучших оперных критиков Великобритании, директором нескольких прославленных оперных театров.
Но этого "впоследствии" могло и не быть. В студенческие годы Джорджа Ласселлса, подобно миллионам его сверстников в разных странах, властно вторглась Вторая мировая война.
***
По сравнению с патриотическим подъемом 1914 года, Вторую мировую войну британское общество встретило, мягко говоря, настороженно и с прохладцей. Этим не в последнюю очередь объясняется то, что после столетий своей гордой боевой славы, на полях Второй мировой британские войска (сухопутные) особых проявлений доблести не продемонстрировали, однако отметились неоднократными позорными и малодушными поражениями, список которых повторять в очередной раз здесь не имеет смысла.

Джордж Ласселлс, которого кровь потомка рыцарственных разбойников раннего Средневековья обязывала почувствовать "зов стали", его не особенно чувствовал. "Я совсем не хотел идти на войну", - не жалея своей репутации, запишет он позднее. Однако положение, как говорится, обязывало. В первые годы войны приходилось периодически отстоять смену-другую на оборонном заводе (под объективами репортеров), участвуя в "любительской постановке" дяди-короля под названием: "королевская семья с народом" .

А в 1942 г. в возрасте 19 лет Джордж вступил в Гренадерский Гвардейский полк рядовым и был направлен в учебный батальон полка в Виндзоре. Королевское производство во 2-е лейтенанты, которому гренадер Джордж Ласселлс был обязан в первую очередь своим происхождением, а не успехами в боевой подготовке, последовало в том же году. Служебные обязанности поначалу казались молодому аристократу необременительными. К воздушным тревогам и немецким бомбардировкам в Англии к тому времени уже привыкли, а с нападением нацистской Германии на СССР они заметно ослабли: главные силы врага ушли на Восток. Свободное время Джордж со вкусом проводил в опере "Ковент Гарден" и в кругу "золотой молодежи", красуясь перед девушками отлично сидевшей военной формой. Порой он даже возглавлял караул Гренадеров Гвардии, заступавший в охрану Букингемского дворца. В офицерском коллективе элитного полка, укомплектованном представителями знатных семей, молодой 7-й граф Хэрвуд чувствовал себя "среди своих", так что отчуждения офицера "голубой крови" в обычной армейской части ему не довелось познать. С уважением солдат было еще проще: Джордж Ласселлс не пытался его завоевать, а просто не "задрючивал" подчиненных лишней муштрой: гвардейцы-гренадеры и так "тащили службу" безупречно, как заводные солдатики, другие в этот отборный полк не попадали. В ответ благодарные "томми" исполняли все внешние формальности субординации к своему неопытному и легкомысленному младшему лейтенанту.

Однако, "сколь веревочке не виться, а кончик будет". И у служебной веревочки гвардейского лейтенанта Джорджа Ласселлса это кончик отыскался в мае 1943 г. Дядя-король счел, что околачиваться в метрополии племяннику довольно, и для престижа королевской семьи будет не лишним, чтобы ее член (не из основных, разумеется) познакомился с "active duty overseas" - проще говоря, отправился на фронт. В данном случае - в Северную Африку.
Джордж простился "без лишних слов и с тяжелым сердцем". Все-таки он был потомственный британский аристократ королевской крови, а это ко многому обязывает. Друзья подняли за него традиционный британский военно-колониальный тост: "Honour, glory and safe return", подруги слегка испачкали воротник цвета хаки губной помадой и чуть-чуть капнули слезками на погоны с одинокой четырехугольной звездочкой. Дальше была война.
***
Уместно небольшое военно-техническое отступление. После постыдного поражения Британской армии "на континенте" в 1940 г. и не менее постыдного, но целиком обоснованного с точки зрения военной необходимости бегства из Дюнкерка, Гренадерский Гвардейский полк претерпел существенные структурные преобразования. В связи с концепцией моторизации и насыщения бронетехникой британских войск, 2-й и 4-й батальоны полка были вооружены танками, а 1-й батальон - моторизован.
Боевая группа полка, сражавшаяся в 1943 г. в Северной Африке, состояла из 3-го, 5-го и 6-го батальонов. Лейтенант Джордж Ласселлс был приписан к 3-му гренадерскому батальону, структурно входившему в состав 1-й пехотной Гвардейской бригады (1st Infantry Brigade, Guards), однако с начала 1943 г. включенному в 6-ю бронетанковую дивизию (6th Armoured Division), в которой и оставался до конца войны.

О боевых действиях в Северной Африке, значение которых в западной военно-исторической традиции принято многократно преувеличивать, в нашей же - нередко преуменьшать, написано достаточно, и будет еще немало. Ржавые остовы танков "лиса пустыни" Эрвина Роммеля и Бернарда "Монти" Монтгомери давно занесли пески, а треск ломаемых историками копий не смолкает по сей день. Воздержусь от характеристики компании; это история человека на войне, а не самой войны.
К тому времени, как лейтенант Джордж Ласселлс, благополучно преодолев опасное морское путешествие с войсковым конвоем, доложился по команде о прибытии, в Северной Африке почти все было кончено. После более чем 2,5 лет ожесточенных и мучительных для обеих сторон боев в тяжелейших африканских условиях, разгромленная и обескровленная группировка итало-фашистских (их было большинство) и гитлеровских войск была обложена Союзниками на полуострове Бон в Тунисе и 13 мая 1943 г. капитулировала. 3-й батальон Гренадер Гвардии, в котором служил наш герой, присутствовал при капитуляции остатков хваленой немецкой 90-й африканской легкой дивизии (90. leichte Afrika Division), однако успел ли к этому событию сам Джордж Ласселлс, его биографы умалчивают. Вполне возможно, что не успел. Скорее всего, на его долю во время службы в Африке выпал период сбора трофеев и вылавливания по пескам остаточных групп немцев и итальянцев. Война в варианте light, так сказать. Был ли рад этому сам Джордж, неизвестно, однако несомненно были рады командиры батальона и дивизии: дать угробить под своим командованием отпрыска королевской семьи очевидно означало похоронить карьеру. И тем не менее, лейтенант Джордж Ласселс умудрился в самом начале службы нарваться на неприятность: во время действий 3-го гренадерского батальона в Тунисе он получил легкое осколочное ранение. Было ли это в результате воздействия противника или несчастного случая - неизвестно, но командиры поспешили от греха подальше отослать высокородного подчиненного в краткосрочный отпуск в Алжир под предлогом "долечивания". При этом за ранение он был повышен из 2-х лейтенантов в просто лейтенанты - так практиковалось тогда в Британской армии.

В Алжире Джордж с удовольствием любовался красотами этого уникального ориентально-французского города, предавался доступным молодому офицеру увеселениям, практиковался во французском, а, главное, скупил богатую коллекцию антикварных пластинок с записями классической оперы. Эти сладкие звуки не раз будут скрашивать фронтовой досуг солдат и офицеров 3-го гренадерского батальона в перерывах между боями предстоящей Итальянской кампании. Патефон любили бойцы всех участвовавших во Второй мировой войне стран, только репертуар разнился...
***
Свой 3-й гренадерский батальон лейтенант Джордж Ласселлс догнал, судя по всему, только во время Итальянской кампании, этого "удара в мягкое подбрюшье Европы" в чисто британском стиле, стоившего Союзникам огромных усилий, больших потерь и принесшего только открытие очередного "второстепенного театра военных действий" Второй мировой.
Интенсивность и ожесточение боевых действий в Италии, тем не менее, шли хоть в какое-то сравнение с Восточным фронтом, единственные на Западном направлении Второй мировой. Сборная команда американских, британских, польских, французских, итальянских антифашистских и даже бразильских соединений во главе с такими знаковыми фигурами, как генералы Дуайт Эйзенхауэр (США) и Харольд Александер (Великобритания) оспаривала горные перевалы и узкие долины у аналогичной сборной немецких, итало-фашистских и различных коллаборационистских частей "воздушно-наземного" генерал-фельдмаршала Кессельринга. Здесь была не "странная", не "колесная", а самая настоящая война.

В этих сражениях, штурмах и переходах лейтенант Джорж Ласселлс, "номер шестой" на наследование британского трона, провел с 3-м батальоном Гренадер Гвардии почти год - с июля 1943 по июнь 1944 гг. Под огнем он возмужал, неизбежно превращаясь из богемного шалопая в мужчину и офицера. В письмах к матери, принцессе Марии, он жаловался, что, как только в боях наступает затишье, ему дают команду над полевым подразделением, но стоит "запахнуть жареным" - тотчас откомандировывают в штаб батальона. Командиры берегли подчиненного королевской крови изо всех сил. Джордж тяготился этим положением и при любом удобном случае шел под огонь. Он был честным и совестливым парнем, это доказала вся его последующая жизнь, по счастливой случайности не оборвавшаяся тогда в Италии. Словом,

"Не был трусом Джордж, и героем не был.
Воинская служба шла своим чередом" (Олег Медведев, изм. цит.).

Был ли лейтенант Ласселлс хорошим офицером? На этот вопрос смог бы лучше ответить командир 3-го гренадерского батальона, но он бы никогда не сказал правды о племяннике его Британского величества. Во всяком случае, в 1944 г. Джордж получил производство в капитаны. В этом звании он принял участие в кровопролитном сражении при Монте Кассино в январе-мае 1944 г. Похоже, именно во время этих тяжелых боев по прорыву пояса основных немецких укреплений в Италии ("Линия Густава") молодой аристократ заслужил в своем батальоне отношение к себе как к равному товарищу и офицеру.

За отличие Джордж Ласселлс был отмечен командованием и награжден... очередным краткосрочным отпуском, на сей раз - в Неаполь. Что может быть приятнее для фронтовика, чем оказаться в прекрасном большом городе, среди всех благ цивилизации? Свою "увольнительную" Джордж Ласселлс использовал с пользой: накупил еще больше пластинок классической оперы для батальонной "фонотеки" и часто посещал оперный театр Сан-Карло. Но война уже изменила его. "Постоянно возвращался мыслями к своим друзьям на линии огня, и вернулся к ним сам почти на сутки раньше", - вспоминал он позднее.
***
18 июня 1944 г. в ходе наступления 6-й британской бронетанковой дивизии на Перуджу 3-му батальону Гренадеров Гвардии была поставлена боевая задача прорвать укрепленную оборону немцев у местечка Монте Корно. Капитан Джордж Ласселс находился в составе одной из передовых рот, усиленных танками "Шерман".
Этот бой стал для британских гренадеров цепью фатальных командных и тактических ошибок, помноженных на фактор невезения. Местные итальянские партизаны-гарибальдийцы накануне предоставили командованию батальона свои разведданные об обороне противника и выделили каждому британскому подразделению своих проводников. Но, как признает современный историк Гренадерского Гвардейского полка капитан Патрик Аллен (In Search of a Tuscan Villa, by Capt Patrick Allen. Grenadier Gazette, 2011, vol. 26), "взаимодействие с партизанами было объявлено, но его механизм не отработан, командиры не понимали знаков и целеуказаний итальянских проводников". Еще вероятнее, не просто не понимали, а игнорировали: офицеры-аристократы элиты Британской Гвардии на свою беду не снизошли до "каких-то макаронников", да еще "красных".
Ушедшие вперед роты быстро оторвались от командования батальона. Для возобновления сообщения была направлена механизированная колонна во главе с офицером связи капитаном Эндрю Ангусом, которая никуда не доехала, потому что вскоре подорвалась на минах. За самоотверженное спасение раненых подчиненных капитан Ангус был награжден Военным крестом (Military Cross), но по факту свою задачу не выполнил.
Тем временем передовые роты, вопреки отчаянным воплям и темпераментной жестикуляции несчастных гарибальдийцев, также зашли на минное поле, а потом попали прямиком в подготовленную противником огневую засаду. Под плотным минометно-пулеметным огнем немцев британские гренадеры понесли тяжелые потери и отошли на исходные позиции. Атака была провалена. 3-й батальон Гренадеров Гвардии 18 июня 1944 г. потерял убитыми, ранеными и пропавшими без вести около 15% солдат и офицеров, в передовых подразделениях - до 25%. Для Восточного фронта - обычная ситуация, для Западного - это много. Среди не вернувшихся из боя был молодой капитан Джордж Ласселлс, 7-й граф Хэрвуд (это еще пол-беды, в тот день погибло несколько аристократов), старший племянник короля Великобритании Георга VI (вот тут-то командование батальона начало рвать на себе волосы, усы и бакенбарды).

Джордж Ласселс вспоминал, что он был ранен, когда его рота попала под ураганный огонь гитлеровцев. Пулеметная очередь срезала его во время броска под защиту поврежденного танка "Шерман". Джордж получил пулевые ранения обеих ног, еще одна пуля вошла в брюшную полость пониже сердца. Когда немецкие солдаты осматривали поле сражения и добивали гренадеров, наш герой был спасен благодаря тому, что раненый итальянский партизан за минуту до собственного убийства отговорил немцев расстреливать Джорджа как "родственника короля". Гитлеровцы решили, что версию о VIP-пленном нужно проверить, и доставили истекающего кровью капитана в госпиталь в Перудже.
***
Раны капитана Джорджа Ласселлса оказались серьезными, и он провел на излечении два месяца. Его перевозили из госпиталя в госпиталь по мере продвижения Союзников в Италии. Итальянский медперсонал относился к молодому симпатичному англичанину с сочувствием. От итальянцев Джордж, в частности, узнал обстоятельства своего спасения. Медикаментов на пятый год войны катастрофически не хватало, все лучшее немцы забирали для своих раненых. Выздоровление Джорджа шло медленно. Будучи подлинным джентльменом, наш герой использовал это время для объяснения новой семейной традиции. Джордж выяснил, что день его ранения, 18 июня, совпадает по дате с ранением его отца, виконта Генри Ласселлса, в Первой мировой войне (1915, сражение при Лусе), и его прапрадеда, кстати, также гренадерского офицера, в битве при Ватерлоо. "Мы были тремя единственными графами Хэрвуд, которые участвовали в боевых действиях в XIX и ХХ веках, и, должно быть, это нечто большее, чем совпадение, - записал он. - Мое единственное суеверие заключается в том, что я не буду игнорировать никакие суеверия... Мне не нравится бросать вызов судьбе таким образом, я думаю, что судьба все время возвращается к нам. Членам нашей семьи лучше не воевать в июне".
Немецкая разведка располагала примерным списком британских VIP-особ на военной службе по конкретным частям, так что гитлеровцы с самого начала примерно представляли, кто попал им в руки. Племянник короля Георга VI понимал, что раскрытие личности может принести ему как особый режим в плену, так и быстрый пропуск на тот свет, и пытался выдать себя за своего сослуживца капитана Ангуса. Но эта хитрость не удалась. Очень скоро в Берлине знали: в их руках представитель королевской семьи Великобритании.
Между тем, в Великобритании капитан Джордж Ласселлс поначалу значился как пропавший без вести. Его мать принцесса Мария в эти дни написала брату-королю Георгу VI о своей потере, тревоге и надежде в словах истинной леди, безупречно сдержанных и корректных по форме. И ни единой просьбы о помощи в выяснении судьбы сына - король должен понять все сам. Чего не отнять у аристократии Туманного Альбиона, так это отменного воспитания и самообладания.
Король в данном случае понял правильно. Были задействованы нейтральные каналы, и примерно за 10 дней с момента ранения и пленения Джорджа Ласселсса его официальный статус поменялся с MIA (пропавший без вести) на POW (военнопленный). 28 июня 1944 г. солдатская газета Союзных войск Army News посвятила этому известию коротенькую заметку:

"ЛОНДОН, вторник, 28 июня. - Виконт Ласселлс, старший сын лорда Хэрвуда, как сообщается, ранен в бою, и теперь считается, что он может быть военнопленным в Германии.
В Берлине сообщают, что он взят в плен в Италии после ранения во время британского наступления.
Виконт Ласселлс, которому 21 год, вступил в Гренадерский Гвардейский полк рядовым, как только ему позволил возраст".
В годы Второй мировой войны верхушка "третьего рейха" целенаправленно "коллекционировала" оказавшихся в плену или в заключении у немцев родственников правящей элиты стран Союзников. Цели по ходу войны менялись, и от расчета оказать давление на руководство Антигитлеровской коалиции с помощью шантажа, к 1944 г. нацистские главари перешли к зыбкой надежде в обмен на этих людей выторговать сносные условия капитуляции или личную безопасность. Поэтому с выпиской племянника английского короля из прифронтового госпиталя в Италии и помещением его под более надежную охрану торопились. В конце августа 1944 г. капитан Джордж Ласселлс, "хромающий на обе ноги" по собственному признанию, был отправлен в лагерь для военнопленных Stalag VII-A близ южнобаварского города Мосбург. Так как все снаряжение племянника английского короля, сохранившееся после ранения, состояло из "застиранных окровавленных брюк и пары солдатских ботинок с гетрами", жалостливые итальянские медсестры собрали ему необходимые вещи в дорогу. С форменной одеждой помогли уже товарищи по несчастью - британские военнопленные в Мосбурге.

Там Джордж Ласселлс не задержался, и вскоре его перевели в лагерь Stalag IV-B (Шпансберг), поглубже в Германию. И, наконец, в ноябре 1944 г. наступило время для перевода высокородного пленника нацистов в печально знаменитый офицерский лагерь Oflag IV-C в замке Кольдиц в Саксонии, где в это время нацисты группировали особо важных военнопленных.
"В ноябре... присоединились еще трое - капитан граф Хейг (на самом деле - Хью), лейтенант виконт Лэсселс (так в источнике) и капитан Эльфинстоун", - оставил по этому поводу по-немецки лаконичную и безграмотную запись помощник коменданта гауптман Рейнхольд Эггерс (Р. Эггерс. "Кольдиц. Записки капитана охраны, 1940-45").
В Кольдице, одном из старейших гитлеровских лагерей для военнопленных офицеров, на тот момент содержалось около 2000 британских, французских, польских, голландских и американских военнослужащих. Лагерь имел репутацию своего рода "неприступного замка на скале", и главари "третьего рейха" надеялись, что их "личные" пленные будут там под надежной охраной. Режим содержания представлял собою уродливую смесь из попыток администрации лагеря одновременно "законтрить гайки" и создать видимость соблюдения международных конвенций о военнопленных (в лагерь жаловали представители Красного Креста и другие "нейтралы"). Но, по сравнению с бесчеловечными условиями, в которых умирали в гитлеровских концлагерях сотни тысяч пленных бойцов и командиров Красной Армии, в Кольдице можно было не только выживать, но и вполне сносно жить. Это отмечали несколько советских офицеров, в разное время побывавших узниками "замка", в частности ст. лейтенант Анатолий Качарава, командир легендарного ледокола "Александр Сибиряков", потопленного в бою с немецким тяжелым крейсером "Адмирал Шеер" в 1942 г.

У пленных в Кольдице хватало сил попробовать бежать, а изобретательности офицерам, образованным людям, было не занимать. Oflag IV-C приобрел репутацию "академии побегов". Из лагеря было совершено более 300 попыток побега, значительная часть - групповые; но только 36 человек сумели вырваться на волю.
Разумеется, десяток особо важных пленных, получивших в лагере название "Prominente", охране было вполне по силам удержать от бегства. Вот как описывал положение VIP-персон за колючей в замке Кольдиц проволокой сам Джордж Ласселлс:
"Мы думали, что это было совершенно нелепо. Нас набралось человек с полдюжины с известными связями, но мы сами по себе не имели абсолютно никакого значения. Мы все были, скажем так, относительно младшими офицерами в возрасте до 30-ти с небольшим лет. Мы боялись, что кто-нибудь окажется недоволен, что наш переговорный потенциал оказался намного меньше, чем они думали сначала – и тогда мы станем расходным материалом. И если однажды вермахт, то есть армия, потеряет к нам интерес, мы боялись стать пленниками гестапо или чего-то в этом роде, что было бы очень неприятно. Таков был наш постоянный страх".
Не более комфортабельно чувствовала себя немецкая лагерная администрация во главе с комендантом полковником Правиттом, которая прекрасно понимала, что "шлепнуть" какого-нибудь молодого капитана с королевской кровью несложно, а вот отвечать за это после войны придется по всей строгости. "Prominente жгли нам руки. Любой ценой, но мы должны... были от них отделаться", - вспоминал помощник коменданта гауптман Эггерс.
Решающий час для группы Prominente-военнопленных в Кольдице настал 12 апреля 1945 г., когда комендант Oflag IV-C получил приказ срочно отправить эту группу в соседний Oflag IV-В в Кеннигштайне, расположенный примерно в 80 км от Кольдица. Войска Союзников быстро наступали, и возникла угроза захвата ими Кольдица (замок был освобожден через 4 дня). Верхушка "третьего рейха" поспешила спрятать своих заложников понадежнее. В мемуарах гауптман Эггерс живописует почти войсковую операцию, которую он спланировал и провернул, чтобы перевезти восьмерых младших офицеров на двух выделенных местным командованием вермахта автобусах по месту назначения.
Таким образом капитан Джордж Ласселлс, невольник своего происхождения, оказался в четвертом по счету немецком лагере. Всем было понятно, что "тысячелетний рейх" доживает последние дни. Нашему герою оставалось только гадать, принесет ли это ему свободу, или смерть. Он вспоминал: "Я снял шарф, который повязывал на шею, и носил форменную рубашку с самодельным галстуком, чтобы выглядеть хорошим офицером, если буду расстрелян".
Биографы Джорджа Ласселлса 7-го графа Хэрвуда утверждают, что приказ о расстреле группы военнопленных "Prominente" был отдан Гитлером еще в марте 1945 г. Якобы обергруппенфюрер СС Готтлиб Бергер (личность небезызвестная), ведавший в то время лагерями военнопленных в Германии, по собственной инициативе решил не приводить этот приговор в исполнение и нарушил волю "фюрера". Учитывая, какой бардак творился в управлении агонизирующим "третьим рейхом" в апрельские-раннемайские дни, не исключено, что никакого приказа о расстреле не было; эсэсовский "генерал" Бергер выдумал его сам, и сам же не исполнил, чтобы смягчить свою участь после войны. Обергруппенфюрер не поленился даже прибыть в лагерь Кеннигштайн собственной персоной и устроить показательное освобождение особо важных военнопленных за несколько дней до того, как их все равно освободили бы войска Союзников или Красная Армия. Грубо, но сработало: этот матерый военный преступник провел в заключении только 6,5 лет...

М.Кожемякин.

ОКОНЧАНИЕ ТЕКСТА ДАНО ПЕРВЫМ КОММЕНТАРИЕМ.

Итак, познакомилась по лору с корпусом смерти. Вообще отбитые ребята. Мне они напоминают снорков из Сталкера.

Солдаты Крига известны за холодное равнодушие к потерям и безразличие к страданиям как друзей, так и врагов и имеют внушительный послужной список.

По миниатюре от вархаммеровцев повторила вязаный вариант

Их история — одна из самых страшных, ибо мрачный пыл в схватках с врагами Императора — это итог пятисотлетнего кошмара, состоящего из предательства, восстания и атомной войны.

Это — отпечаток греха, и жители Крига пытаются на протяжении поколений войн и мученичества искупить его и очистить свои души.

А тут он всех обнимает и посылает лучи смер..Добра

Король Франции Людовик XIV очень любил войну, но очень не любил проигрывать. Поэтому его любимым видом военных действия была осада. Тем более, что, благодаря гению маркиза де Вобана, неприступные крепости перестали существовать и все упиралось лишь в обеспечение осадной армии необходимыми припасами. Это позволило королю возлагать на себя лавровый венец победителя, опираясь на математически точное осадное искусство, а не на волю случая, как это часто бывает в полевых сражениях. Как бы это не прозвучало странно, но осада считалась делом менее кровопролитным, чем полевое сражение и более достойным просвещенного, гуманного монарха. Однако война, пусть даже осадная и выстроенная по математическим законам, всегда полна драматических неожиданностей и чревата большими потерями. Именно так произошло при штурме укреплений города Маастрихт в 1673 году во время Голландской войны 1672-1678

Несмотря на тщательную подготовку, штурм этого города был особенно кровопролитным. Наибольшую известность осада Маастрихта приобрела благодаря тому, что стоила жизни легендарному капитан-лейтенанту 1-ой роты королевский мушкетеров д'Артаньяну, а также жизни многих его подчиненных. Д'Артаньяна было конечно жалко, только вот потеря большого числа "рядовых" мушкетеров нанесла армии короля гораздо больший ущерб. Ведь они происходили из самых знатных семей Франции и служба в королевских мушкетерах была для них не синекурой, а школой для приобретения теоретического и боевого опыта для последующей карьеры офицерами в армии короля.

Исходя из печального опыта использования супер элитной части на острие атаки против укреплений противника, три года спустя, в декабре 1676 года, Людовик XIV решил сформировать небольшую роту гренадеров, состоящую всего из ста человек. Набор в новое подразделение осуществлялся из гренадерских рот армейских полков, т.е. частей, которые уже считались считались самыми лучшими среди всей пехоты. Отборная гренадерская рота сняла с королевских мушкетеров часть груза ответственности по нахождению в первых рядах штурмовых колон, когда гвардия короля учувствовала в осаде.

Чтобы не было так обидно терять "элитных юнитов" при штурме, рядовые в роте действительно были рядовыми, но самыми лучшими в армии. А чтобы остальная королевская гвардия не так остро переживала о включении в их ряды простолюдинов, и чтобы придать гренадерам более элитный статус, их сделали "конными", связав, таким образом" с кавалерийскими частями Maison militaire du roi - Военного Двора Короля. Рота конных гренадеров короля Франции стала первым элитным подразделением, предназначенным для использования при конкретном виде боевых действий, а не с неопределенным статусом охраны короля, почетного караула, штурмовой части, личных порученцев и т.п.

Место в гвардии

Приказ короля о формировании роты конных гренадеров был исполнен достаточно быстро и оставалось лишь определить некоторые организационные моменты. Так как рота была очень небольшим и новым подразделением, чтобы существовать автономно, то на первых порах ее объединили с Gardes du Corps - лейб-гвардией короля, главным образом для облегчения материально-технического обеспечения.

Однако, была в этом объединении и чисто практическая польза. Так как Лейб-гвардия имела приоритет в старшинстве гвардейских частей, то выступала в поход самой первой, а раз конногренадеры были созданы, чтобы вскрывать оборону и прокладывать дорогу войскам Королевского Дома, то на них была возложена обязанность облегчать движение гвардии, для этой цели их снабдили шанцевым инструментом.

Вербовка рядовых и командиров

Как уже было сказано, набор в конногренадеры осуществлялся из гренадерских рот пехотных полков. Каждая рота по очереди получала заказ на выбор из своих рядов кандидата в гвардию. Это должен был быть солдат "испытанного мужества и добрых нравов", ростом не менее 5 футов 1 дюйма (во французской системе мер это равнялось 1,8 метра). Убыль лучших рядовых компенсировалась из казны, чтобы командир роты мог завербовать нового рекрута.

Если выбранный кандидат по прибытию в конногренадерскую роту не подходил по высоким стандартам гвардии, то его отправляли обратно в родную часть, которая обязана была выставить нового кандидата и на этот раз без компенсации. Таким образом, пресекалась практика избавления гренадерских рот от нерадивых рядовых и обеспечивался высокий стандарт качества личного состава гвардии. Последняя проверка на профпригодность осуществлялась лично королем, который являлся капитаном роты конногренадер и лично знакомился с кандидатом и его послужным списком.

Непосредственно хозяйственными и военными делами роты ведал капитан-лейтенант, назначаемый из боевых офицеров с безупречной репутацией. Первым капитан-лейтенантом стал некто Франсуа де Риотор, поступивший в армию в совсем юном возрасте и прошедший все этапы карьеры от несмышлёного волонтера до гвардейского капитана. Он отличился при осаде Лилля в 1667 г. и был отмечен за доблесть при осаде Маастрихта в 1673 г.

Благодаря такой системе комплектования, в конногренадерской роте была собрана элита элит пехоты, которая добилась своего привилегированного статуса не из-за социальных соображений, а из-за природных данных и личных достижений. Правила набора роты полностью соответствовали политике продвижения по службе, основанной на заслугах, которую поддерживал король.

Однако, создание такой элитной и необычной для Королевского Двора части не обошлось без некоторых конфузов. Военному интенданту лейб-гвардии было трудно приспособиться к особому характеру боевых действий конных гренадеров. Должен ли он экипировать их как кавалерию или как конную пехоту (драгун)?

Кавалерия или пехота

Рота конных гренадер была создана для ведения осадной войны и поэтому, казалось, лошади им были нужны только для передвижения из казармы к месту осады и для того, чтобы маршировать в авангарде кавалерии Королевского Двора. Пехотная, по своим задачам часть, больше родственная мушкетерам, чем кавалеристам, была обязана уметь сражаться, как в пешем, так и в конном строю.

Офицеры и рядовые, проведшие всю карьеру в пехоте, очень неуверенно чувствовали себя верхом. Со временем эта "детская болезнь" свежесформированной части исправилась, но на первых порах "конно" гренадеры очень забавляли сторонних наблюдателей. О количестве дуэлей по этому поводу не сообщается.

Боевое крещение

Еще пыль не успела осесть на приказ короля о создании конногренадер, как уже в феврале 1677 года им был дан приказ присоединиться к осаде города Валансьен. Де Вобан, главный специалист Франции по взятию крепостей, дал своему командующему совет произвести штурм укреплений не ночью, как это часто делалось во время Голландской войны, а днем, чтобы застать противника в врасплох.

17 марта 1678 года состоялся дебют конногренадеров, где они действовали именно в той роли, для которой были созданы. Сотня великанов-усачей возглавила штурм укрепления Гран-Куронне, а за ними следом шли две роты королевских мушкетеров и батальон гвардейской пехоты. Они выскочили из осадных траншей как дьяволы и сходу захватили горнверк (передовое укрепление), но потом, запутавшись среди валов и стен, оказались в крепостном рву между двумя бастионами, все еще занятыми противником.

Капитан-лейтенант де Риотор быстрым рывком вывел своих людей из под обстрела и в результате оказался на ни кем не охраняемом горже (фр. gorge - горло, ущелье, зев), пути, который вел прямиком за подъемные ворота крепости. Поль Пеллисон, историограф Людовика XIV, сообщает следующие подробности этого дела:

Затем они вошли в горж и убили всех, кто противился их первым усилиям. Беглецы вызвали такой страх в городе, что стражники, испугавшись, мечтали только о бегстве, покинув свои посты в таком смятении, что оставили ворота открытыми. Гренадеры, вошедшие вместе с беглецами, перешли на другую сторону крепостных ворот, но вход был мгновенно завален грудой трупов, и те из врагов, кто не проявил должного усердия, были преданы мечу.

В 1678 году рота участвовала в штурме Ипра, где сам король руководил своим любимым военным спектаклем. С 24 на 25 апреля конногренадеры, поддержанные 50-тью королевскими мушкетерами, шли на острие атаки против передовых укреплений и главной цитадели крепости. При ночном штурме взять цитадель не удалось, но она капитулировала на рассвете следующего дня. В этом бою конногренадеры понесли свои первые ощутимые потери - 22 убитых, включая храброго де Риотора.

Осадно-штурмовые операции, в которых рота будет участвовать на протяжении всего своего существования, принесут немало потерь этому "спецназу королей". Анализ 44-х наиболее полных, личных дел конногренадер, которые поступили в Дом Инвалидов в период с 1677 по 1746 год, показывает, что 28 (63,6%) имели ранения, полученные во время осад.

Ужас и смерть - необходимая воинская символика

Конечно же, какое элитное подразделение обходиться без внешних атрибутов, которые призваны внушить страх противнику еще до столкновения? Сначала ничего не отличало конных гренадеров от пеших, кроме красного мундира., но постепенно к их форме начали добавлять новые элементы, пока она не превратилась в оригинальный военный костюм, характерный только для конногренадеров.

Это был синий мундир с подкладкой и красными обшлагами, под ним носили красный камзол, красные штаны до колен (кюлоты), чулки и темные гетры. Главными отличительными признаками конногренадер были гренадерская шапка, очень похожая на русский головной убор шапку со шлыком и меховой оторочкой, и гренадерский тесак стилизованный под азиатскую саблю. Кроме того, гренадеры поголовно носили пышные усы и заплетали височные локоны в косицы.

Изменение униформы французских конногренадер с 1686 по 1720 год

Внешний вид конногренадер, напоминающий турецких янычар, должен был демонстрировать звериную сущность солдат отборной, штурмовой части, а также агрессию, готовность убивать и умирать. То же самое декламировал ротный штандарт - белое полотнище, расшитое золотым позументом, в центре которого изображен изрыгающий огонь штурмкопф и вышит девиз на латыни "undique terror, undique lethum" - повсюду ужас, повсюду смерть.

Следует сказать, что это был не просто девиз, иногда конногренадеры демонстрировали действительно поразительную жестокость. Например, во время штурма цитадели города Намюр в 1692 году, в руки конногренадер попал 22-х летний дон Франсиско Карлос Кастро, сын графа Лемоса, гранда Испании. Молодой дворянин умолял пощадить его и совал в руки победителей кошель со 100 пистолями, но, не смотря на все мольбы, был убит одним из гренадеров. Во время перемирия испанцы послали за телом дона Франсиско. Гренадер вернул тело вместе с сотней пистолей, заявив, что "гренадеры не дают пощады, когда приложили руку к мечу".

Заключение

Очень скоро идею короля Франции переняли соседи и конногренадерские части появились во многих армиях Европы, в том числе и в России. Однако, постепенно концепция штурмового, элитного отряда из рядовых гренадеров пехотных частей для сбережения жизней таких же элитных штурмовиков, но уже из дворян, сошла на нет, и конногренадеры превратились всего лишь в подвид тяжелой кавалерии.

Гренадёр в гренадёрской шапке, А5, пастельные карандаши

В частном историко-культурном центре в ст Голубицкая хранится уникальный предмет ,это гренадерская шапка 22 нижегородского полка . Полк просуществовал 218 лет . Поучаствовал практически во всех войнах и военных компаниях Российской Империи.

Материал о боевой истории полка взят из Википедии.

Полк принял участие в Северной войне и получил боевое крещение 19 ноября 1700 г. под Нарвой, потеряв командира полковника Ивана Кулома и более 1/3 своего состава. После Нарвского поражения полк был назван пехотным Риддера полком и, находясь в корпусе А. И. Репнина, был командирован для охраны Риги. 10 июля 1701 г. часть полка, занимавшая укрепление на острове Люцаусгольме, подверглась неожиданному нападению шведов и, после геройского сопротивления, была уничтожена.

В следующем году полк возводил укрепление у Печерского монастыря и участвовал 18 июля 1702 г. при деле у Гуммельсгофа, при штурме Мариенбурга (1702), при обложении Ниеншанца и при взятии Ямбурга. После дела 4 мая 1704 г. на р. Эмбахе полк находился при штурме Дерпта и Нарвы. 12 октября 1704 г. полк был приведён в состав двух батальонов с гренадерской ротой.

Последующие четыре года войны прошли в непрерывных походах и в делах со шведами в Литве и на Украине. За это время полк назывался пехотным фон-Эферна (1706), Феленгейма (1707), Раутенберга (1707) и Ностица (1707) полком. 10 марта 1708 г. полк получил название Нижегородского пехотного полка.

27 июня 1709 г. Нижегородцы приняли участие в Полтавской битве, а в следующем году находились при осаде Риги. Во время Прутского похода полк участвовал в отражении нападения турок 9 и 10 июля 1711 г.

В 1712 г. Нижегородский полк прибыл в Финляндию и, поступив в состав Ингерманландского корпуса графа Ф. М. Апраксина, участвовал 6 октября 1713 г. в сражении на реке Пелкиной. Выступив 26 января 1714 г. из Биернборга, полк находился при поражении шведов у д. Лаппола. 27 июля 1714 г. Нижегородцы, находясь на галерных судах, участвовали в Гангутском сражении.

В 1716 г. Нижегородский полк состоял в отряде князя М. М. Голицына и был направлен на север для окончательного покорения Финляндии.

В 1722 г. четыре роты Нижегородского полка были назначены в состав Низового корпуса и в ходе Персидского похода (1722—1723) находились при занятии Дербента и взятии Баку. 9 июня 1724 г. роты эти поступили на сформирование Дербентского (старого) пехотного полка[5], а вместо них при Нижегородском полку были сформированы из рекрут новые роты.

1725—1762
Править
10 мая 1725 г. Нижегородский полк снова был приведён в состав одной гренадерской и восьми фузилерных рот. В этом же году Нижегородцы были назначены для работ по проведению Ладожского канала. С 16 февраля по 13 ноября 1727 г. полк носил название 3-го Переяславского полка. 28 октября 1731 г. гренадерская рота была уничтожена, и полк приведён в состав восьми фузилерных рот. Последующие четыре года Нижегородский полк провёл в приволжских степях и на Царицынской линии, усмиряя волновавшихся калмыков и киргиз-кайсаков.

13 мая 1741 г. из состоявших в ротах гренадер была сформирована особая гренадерская рота. Во время Шведской войны 1742—1743 гг. Нижегородский полк нёс службу на галерном флоте. 27 января 1747 г. полк был приведён в трёхбатальонный состав с двумя гренадерскими ротами.

В следующем году Нижегородцы приняли участие в войне за австрийское наследство и 15 июля 1748 г. заняли г. Фирст.

В 1757 г. полк принял участие в Семилетней войне и находился при осаде Мемеля и в сражениях при Гросс-Егерсдорфе, Цорндорфе, Пальциге и Франкфурте. В царствование императора Петра III полк назывался с 25 апреля по 5 июля 1762 г. пехотным генерал-майора Якова Брандта полком.

В царствование Екатерины II
Править
По вступлении на престол императрицы Екатерины II полк был приведён в состав двух батальонов с артиллерийской командой.

С началом русско-турецкой войны 1768—1774 гг. Нижегородский полк был назначен в состав резервного корпуса генерал-лейтенанта Густава Нуммерса и действовал против польских конфедератов. В 1770 г. полк был назначен на усиление армии графа Румянцева. Гренадерские роты и егерская команда были отделены от полка и, находясь в составе гренадерского батальона Бегичева и егерского батальона Аршеневского, принимали участие в сражениях при Ларге, Кагуле, Измаиле, Килии, Браилове, при штурме Журжи, при Силистрии (18 июня 1773) и при Рущуке (16 июня 1774).

Во время русско-турецкой войны 1787—1792 гг. полк участвовал в 1790 г. в неудачном походе Бибикова к Анапе, а в следующем году — в кровопролитном штурме этой крепости.

По вступлении на престол императора Павла I полк был наименован 29 ноября 1796 г. Нижегородским мушкетёрским, а затем назывался именами шефов: генерал-майоров Самарина 1-го (с 31 октября 1798) и Хитрово (с октября 1799).

В 1799 г. гренадерские роты, войдя в состав сводно-гренадерского батальона Будберга, приняли участие в Итальянском походе Суворова и находились 5 августа в сражении при Нови и при взятии Тортоны. Затем роты были назначены в отряд князя Волконского, отправленного на остров Мальту, и находились на эскадре адмирала Ушакова.

31 марта 1801 г. император Александр I возвратил полку название Нижегородского и привёл его в состав трёх батальонов. Во время русско-турецкой войны 1806—1812 гг. полк находился с 4 марта по 12 августа 1807 г. при осаде Измаила. Дальнейшие действия полка были ознаменованы участием в неудачных штурмах Браилова (19 апреля 1809) и Рущука (22 июля 1810).

28 февраля 1811 г. полк был назван Нижегородским пехотным полком.

В Отечественную войну Нижегородцы в составе 26-й пехотной дивизии (2-й Западной армии) участвовали в бою при Салтановке, в обороне Смоленска, а в Бородинском бою прикрывали батарею Раевского, по взятии которой бригадой Бонами участвовали в знаменитой контратаке Ермолова и, потеряв более 2/3 своего состава, были отведены в глубокий резерв.

Во 2-ю половину кампании полк находился в авангарде Милорадовича и участвовал в сражениях при Малоярославце, Вязьме и Красном. В заграничных кампаниях 1813 и 1814 гг. Нижегородский полк участвовал в блокадах Модлина и Гамбурга и в битве под Лейпцигом.

В царствование Николая l

Во время русско-турецкой войны 1828—1829 гг. 1-й и 2-й батальоны Нижегородского полка сперва прикрывали Добруджу, а затем, войдя в состав корпуса, блокировавшего Силистрию, участвовали в сражениях при Кулевче и на р. Камчике. После перехода через Балканы полк находился при занятии Каракилисы, Адрианополя и Люле-Бургаса.

В кампании 1831 г. против мятежных поляков Нижегородцы находились в боях у Ягодне, Крынки и Межиречья. В конце августа полк был выслан для преследования корпуса Ромарино и выказал особое мужество в делах у Ополе и у Вержеловецкого леса. 6 декабря 1831 г. полку были пожалованы за войну с польскими мятежниками знаки на кивера с надписью «За отличие».

28 января 1833 г. к полку был присоединён 3-й батальон 20-го егерского полка[6], и Нижегородский полк приведён был в состав четырёх действующих и двух резервных батальонов.

В Венгерскую кампанию 1849 г. Нижегородский полк находился в отряде генерал-адъютанта Граббе и, охраняя Западную Галицию, участвовал с 24 августа по 14 сентября в осаде крепости Коморна.

В апреле 1854 г. Нижегородский полк был отправлен в Придунайские княжества и в течение шести месяцев нёс там тыловую службу. 10 марта 1854 г. для полка были сформированы в России из бессрочно-отпускных 7-й и 8-й запасные батальоны. 1 марта 1855 г. Нижегородский полк был назначен на усиление войск в Крыму и в апреле занял позицию на Мекензиевых горах. 4 августа 1855 г. во время сражения на р. Чёрной полк находился в отряде генерала Миттона, наблюдая дороги от Байдарской долины и Алсули к нашему левому флангу.

По окончании Восточной войны 5, 6, 7 и 8-й батальоны упразднены, 4-й батальон причислен к резервным войскам, и полк приведён 23 августа 1856 г. в состав трёх батальонов с тремя стрелковыми ротами.

В 1863 г. Нижегородцы приняли деятельное участие в усмирении польского мятежа.

6 апреля 1863 г. из 4-го резервного батальона и бессрочно-отпускных нижних чинов был сформирован двухбатальонный Нижегородский резервный пехотный полк, названный 13 августа 1863 г. Камским пехотным полком.

25 марта 1864 г. к наименованию полка был присоединён № 22. 4 февраля 1879 г. великая княгиня Вера Константиновна была назначена шефом полка. 7 апреля 1879 г. из трёх стрелковых рот и вновь образованной 16-й роты сформирован 4-й батальон.

25 июня 1900 г., в день 200-летнего юбилея, полку пожаловано новое простое знамя с надписью «1700—1900» и с Александровской юбилейной лентой. 2 апреля 1912 г., по случаю смерти шефа, полк назван 22-м пехотным Нижегородским полком.

В самом начале войны, в августе 1914 года, находясь в составе 2-й армии по командованием генерала от кавалерии А. В. Самсонова, полк попал в окружение в Восточной Пруссии. Героически сражался под Сольдау и Гумбиненном и был практически уничтожен.

О судьбе знамени 22-го пехотного Нижегородского полка комиссия генерала А. И. Пантелеева не располагала никакими сведениями, но установлено, что в Россию были вынесены скоба и Александровские юбилейные ленты. Были указания, что знамя спасено при прорыве 21-го пехотного Муромского полка. Видимо, это касалось именно скобы и лент, так как древко было уничтожено. Считалось, что в руки немцев ни одна часть нижегородского знамени не попала. Однако позже было установлено с большой долей вероятности, что кусок полотнища знамени неизвестной воинской части (угол с куском каймы и чёрным двуглавым орлом, атрибутируемый как часть знамени 30-го пехотного Полтавского полка, но немцами отнесённый к знамени 29-го пехотного Черниговского полка), найденный в вещах пленного офицера-черниговца в лагере для военнопленных в Виллингене, принадлежит именно славному 22-му пехотному Нижегородскому полку. Это было определено по несколько отличающемуся от образца 1900 года рисунку орла (что объясняется его более ранним пожалованием) и синей кайме по краю знамени (соответствует 2-му полку в дивизии). Единственным полком 2-й армии, чьё знамя отвечало всем этим особенностям, был 22-й пехотный Нижегородский, о котором скупо, но точно написал полковник П. Н. Богданович: «… Прекрасный боевой Нижегородский полк был грозным оружием в руках его доблестного командира полковника Мейпариани…» Видимо, перед окончательной гибелью полка его командир полковник Захарий Александрович Мейпариани распределил между офицерами части полковой святыни. Среди оказавшихся рядом с ним Нижегородцев был, вероятно, один из офицеров-Черниговцев, на теле которого и был найден кусок знамени с синей каймой. Судьба как упомянутого куска полотнища, так и других его частей до сего времени не известна. Если эта часть знамени хранилась в Берлинском цейхгаузе, то она, вероятнее всего, вместе с другими русскими знамёнными регалиями была возвращена в Россию в 1945 году.

Полковой праздник — 26 августа.

3 ноября 1760 год между австрийскими войсками фельдмаршала Леопольда Йозефа Дауна и прусской армией под командованием Фридриха II состоялось последнее крупное сражение «Семилетней войны».

За день до генеральной битвы в палатку к Фридриху II привели дезертира, старого закаленного в боях «Потсдамского гренадера».

Король Пруссии, с грустью взирая на перепачканный грязью мундир своего ветерана, спросил его:

«Скажи-ка мне дружок, почему ты покинул своего короля в столь трудный час?».

- Государь я сбежал, потому что дела ваши плохи, и сколько Вы еще так протяните одному Богу известно.

Покрутив в руках любимую трость, король подозвал гренадера к себе и сказал ему на ухо:

«Прошу побудь со мной до завтра, если я не исправлю ситуацию, то мы дезертируем из этой армии вместе».

На следующий день и австрийцы, и пруссаки потеряли на поле боя по 16 000 бойцов. Фридрих II праздновал номинальную победу. После «Сражения при Торгау» прусский король навсегда отказался от активных наступательных действий.