Леонид Нечаев был нашим последним великим киносказочником. Человеком, фамилию которого мало кто зал, но фильмы которого видели все.
Его жизнь была мало похожа на сказку, но, как и сказка, она начинается с «жили-были».
В одной большой стране во время одной большой войны в одном большом городе жила одна женщина с тремя детьми — двумя дочерьми и сыном. Муж, как и большинство мужчин страны, лег в землю на фронте в 43-м, а сын, как и большинство его сверстников, рос, как сорная трава. Не до воспитания было — детей надо было хоть как-то поднимать. Жили Нечаевы очень трудно — как позже вспоминал сам режиссер, «всё детство прошло под знаком «хочу есть!». Война, голод. И нас, детей, трое — а мама одна.
Можно сказать, выкормила нас своей кровью — она была донором, сдавала кровь, чтобы получать дополнительную продуктовую карточку».
Московское Зарядье было тогда не престижным, а очень неблагополучным районом. Во дворе правили воровские законы, которым пацанва-безотцовщина внимала, раскрыв рот. И пошел бы, возможно, мальчишка по протоптанной многими друзьями дорожке, все к тому шло — учился отвратительно, имел множество приводов, ларьки с друзьями «опрокидывал»… Но однажды одноклассник предложил: «Пошли со мной в театральную студию при Московском дворце пионеров?» Делать было все равно нечего, Нечаев пошел за компанию и пропал — навсегда заболел сценой.
Как он сам вспоминал, «пришел я в кружок в 13 лет, а ушел в 19 — сразу в армию». Кружок был для него главным — он там околачивался постоянно, даже когда в пятнадцать лет бросил школу и пошёл работать на швейную фабрику грузчиком: «Сколько профессий до армии поменял! Причём, естественно, во всех был дилетантом. Но глаза боятся — руки делают. Это прошло через всю жизнь: я многого прежде не делал никогда. Но начинаю и делаю».
Сразу же после армии, как был, в гимнастерке, поступил во ВГИК — причем сначала на актерский факультет.
Правда, актера из него не вышло. Сергей Аполлинариевич Герасимов как-то, посмотрев на постановку «Медведя», сказал ему после спектакля: «Не получится из тебя артиста — ты даже на сцене и на себя, и на других всегда со стороны смотришь. Переводись-ка ты на режиссерский — там на месте будешь». Перевелся. Сразу на третий курс. Дипломный фильм, короткометражку «Хромой волк», сделал по сценарию, написанному актером Алексеем Баталовым.
По распределению попал на творческое объединение «Экран», где занимался документалистикой: сделал фильм про Гелену Великанову «Товарищ песня», потом снимал картины о выдающемся русском певце Максиме Дормидонтовиче Михайлове, об Александре Огнивцеве, солисте Большого театра, про певицу Ларису Мондрус…
Через несколько лет не выдержал, взбунтовался.
Пришел на прием к Стелле Ждановой, возглавлявшей творческое объединение «Экран», и с порога заявил: «Я подаю на вас в суд. У меня диплом режиссера художественного кино, а вы мне не даете снимать…»
Та отреагировала неожиданным образом — пожала плечами и сказала:
— Есть детский фильм. Возьмете?
— Возьму! — тут же ответил Нечаев, в глаза не видя сценария и не подозревая, что только что выбрал себе судьбу.
— В Минск придется ехать.
— Поеду.
— Собирайся.
И уже выходя из кабинета, новоиспеченный детский режиссер услышал за спиной чей-то шепот: «Стелла, ну ты чего? Он ведь хороший парень, за что ты его так?»
Фильм «Приключения в городе, которого нет» оказался «убитым». Сценарий был на редкость слабым, предыдущий режиссер испортил все что можно, его сняли со съемок, но он успел выбрать почти всю смету. Сценарий кочевал из Киева в Одессу, из Одессы — на Минскую киностудию, где отродясь не снимали ничего, кроме военных фильмов, и браться за этот «подарочек» не хотел никто. В Белоруссии на Нечаева смотрели как на смертника.
«Единственное, что мне дали, так это хороший павильон и хорошего художника. И на этом все закончилось. Денег не было ни на что. Работа стояла, конца этому не предвиделось». Нечаева спас приехавший в Минск Марк Донской: «Однажды я увидел, как в павильон вошли председатель белорусского Госкино, директор студии, председатели профкома, парткома, и среди них — Марк Донской. Я к нему подошел, поздоровался, а он говорит: «А это Нечаев! Знаете, что я этому парню поставил на экзамене? Пятерку. А я пятерки очень редко ставлю. Так что вам крупно повезло». И на следующий день у меня уже были на площадке и краски, и рабочие, и все-все необходимое для съемок.
Когда я привез готовую картину в Москву, Стелла Ивановна после просмотра надолго замолчала. А потом изрекла: «Ну-ну, все в этой жизни бывает...»
Режиссера начали воспринимать всерьез, и в качестве поощрения за спасение провального проекта мобилизовали снимать пятисерийный мультфильм про Буратино. «Я же ничего не понимаю в анимации!» — кипятился он, на что ему бесстрастно заявили, что мало кто понимает, а мультипликацию надо развивать.
И тогда Нечаев сделал то, что в уголовном кодексе именуется "подлог".
«Я взял сценарий, почитал, вырвал несколько первых страничек и под названием «Приключения Буратино» написал: «Двухсерийный художественный фильм для детей».
А потом поехал на Минскую киностудию, где снимал свою первую картину. Даю сценарий начальнику и говорю: «В Москве просили, чтобы вы поставили это в план!» Месяца через четыре фильм утвердили. Раньше проще все было между людьми».
Все, конечно, были от такой выходки в полном шоке. Но потом решили - да ладно, зачем парню жизнь портить, тем более, что белорусы уже деньги на фильм выделили. Как признался сам Нечаев: "Я приехал в Москву, поговорил с Веткиной. Она была в ужасе. Но как-то очень быстро мы с ней договорились".
Второй фильм Нечаева, а по сути — первый, сделанный им от начала до конца, в Белоруссии не хотели принимать. «Безобразная картина! Ужас! Почему у вас кот без хвоста, лиса в платье, и разве может черепаха пасти лягушек в пруду?» Фильм выпустили на экраны только потому, что был конец года и невыполнение плана грозило лишением премий.
Но на просмотре в Москве фильму устроили овацию, а после показа по телевизору от зрителей пошли мешки (в самом буквальном смысле) писем. Нечаев в одночасье сделался модным режиссером, Евгений Евстигнеев, поздравляя, заявил, что готов сыграть у него «любую мышь».
Вскоре триумфатора вместе со съемочной группой вызвали к высокому начальству — директору творческого объединения «Экран» Борису Хессину. Начальство поздравило с успехом и благосклонно поинтересовалось, какой фильм режиссер хотел бы сделать следующим. Режиссер, давно мечтавший снять в главной роли девочку, ответил: «Про Красную Шапочку».
Начальство милостиво покивало и велело принести сценарий на утверждение. В это время сценарист Инна Веткина, с которой он сделал свои лучшие фильмы, ущипнула его сзади до синяка, а на выходе прошипела: «Нечаев, ты дурак? Ты сказку читал? Там полторы странички — что там экранизировать?!» Растерявшийся режиссер только руками развел.
Но в тот же день глубокой ночью у Нечаева зазвонил телефон:
«Нечаев, я придумала, — сказала Веткина. — Это будет продолжение истории».
Сценарий «Красной шапочки» они написали за 12 дней. Работали днем и ночью в буквальном смысле, доработались до того, что сценарист однажды пыталась прикурить от водопроводного крана.
Но съемки сорвались — Начаеву чуть не силой навязали съемки «взрослой» ленты «Эквилибрист» и отправили снимать в Киев. Но едва фильм был сдан, Нечаев сразу рванул в Минск — делать ленту под названием «Про Красную Шапочку. Продолжение старой сказки».
Второй фильм — самый главный. Талант режиссера определяется именно им: главное — не «выстрелить», самое сложное — удержать планку. К тому же режиссер изрядно рисковал, ведь, в отличие от «Буратино», это была уже не экранизация, а совершенно самостоятельное произведение. К тому же столь необычное, что все очень боялись — а поймут ли дети столь вольное обращение с любимой сказкой?
И действительно, если вдуматься: ведь степень условности в этих — детских! — фильмах почти предельная.
У нас ведь до сих пор все уверены, что дети ничего тверже манной каши не едят, им надо разжевать все-все и в ротик уложить. А тут кот без хвоста и волки без грима, внешне ничем не отличающиеся от людей. Тут песни про «на дурака не нужен нож» и «кушай, мой мальчик, пока твои зубки не превратились в клыки». Тут люди, которые хуже волков, и матерый волк, которому наивная девчонка «влезла» в давно ороговевшую, казалось бы, душу.
Я не буду рассказывать, как дети приняли этот фильм — этими детьми были мы с вами. Все окончательно удостоверились, что Нечаев — наш лучший сказочник, и он получил карт-бланш. Все знали, что Нечаев делает фильм ровно девять месяцев, всегда укладываясь в сумму 365 тысяч рублей за двухсерийный фильм. На телевидении он стал кем-то вроде Деда Мороза — каждый год к 1 января был готов новый детский фильм: «Примите телеграмму в долг», «Проданный смех», «Сказка о Звёздном мальчике», «Рыжий, честный, влюблённый», «Питер Пэн», «Не покидай», «Безумная Лори»…
Позже он вспоминал: «Те дни я до сих пор вспоминаю, как сказку. Люди работали не ради денег, а потому что испытывали постоянное желание творить. Мы тогда и в страшном сне подумать не могли, что разговор актера с режиссером может начинаться с вопроса не «что за сценарий?», а «а сколько я получу за эту роль?». В то время народ был проще и добрее. И никто никогда не гнался за большими гонорарами. Этуш, Басов, Зеленая, Быков, Гринько работали почти бесплатно. Прямо скажем, за удовольствие. Когда сейчас слышу, какие гонорары получают наши мнимые звезды, у меня волосы дыбом встают! Раньше у самого большого артиста была ставка 54 рубля за съемочный день. А у особо народных и заслуженных — 72 — но это уже была такая высота!
И снимались они быстро и радостно».
И действительно — стихи к песням в его фильмах писали Окуджава, Энтин, Ким и Дербенев, музыку — Рыбников, Дунаевский и Крылатов. Он нашел детьми и вывел на орбиту Диму Иосифова, Яну Поплавскую, сестер Кутеповых. У него снимались гениальные актеры — Рина Зеленая, Ролан Быков, Владимир Басов, Владимир Этуш, Евгений Евстигнеев, Николай Трофимов, Наталья Гундарева, Альберт Филозов, Елена Санаева, Татьяна Пельтцер, Вячеслав Невинный, Николай Гринько, Юрий Катин-Ярцев... Да что там — проще посчитать, кто у него не снимался.
И для всех этих великих работа в детских фильмах была не приработком, не халтурой, как сейчас. Они пластались там до «полной гибели всерьез», выкладывались дочиста. Рина Зеленая однажды повинилась на съемках: «Вы извините, что я вчера шумела. У меня просто сестра умерла». «Понимаете, — кипятился Нечаев, — у нее умер, может быть, последний близкий человек, а она ко мне поехала! Она просто не могла сорвать съемки, физически не могла».
И это правда — они были людьми принципиально иной конструкции.
Сегодня в принципе не возможна ситуация, когда Николай Гринько, любимый актер Тарковского, играет папу Карло или профессора в «Электронике» и выкладывается в детских фильмах так же, как в «Сталкере» или «Андрее Рублеве». Как так — настолько реноме уронить… Но почему-то не роняли, более того — сыгранные там роли становились одними из лучших в их послужном списке.
Ведь если разобраться — тот же Нечаев всю жизнь делал телевизионные фильмы к Новому году. То же самое телеканалы делают и сегодня. Но сравнивать современный «Золотой ключик» с Гальцевым, Воробей и Стояновым и нечаевские «Приключения Буратино» не будет никто — хотя бы из простой человеческой жалости к сегодняшним звездам и в общем неплохим актерам, которым у современных режиссеров тупо нечего играть.
Нечаев никогда не делал «елки», он снимал, как дышал, именно это было для него смыслом и целью жизни, а все остальное — средством ее поддержания. У него так и осталась всего лишь однокомнатная квартира в Москве: "Да мне как-то неважны были квартиры эти. Я снимал все время». То же самое и со всякими цацками.
Практически все свои сказки он сделал на «Беларусьфильме», где проработал в общей сложности 17 лет. Но там он, согласно прописке, проходил как москвич, поэтому в представления на всякие звания и премии его никогда не включали. В Москве же… Как он сам говорил, «меня до сих пор в Доме кино никто в лицо не знает».
И Государственную премию, и звание Народного артиста России он получил уже в новые времена. Времена, которые он ненавидел, ибо потерял возможность снимать, и никакие награды потери этой компенсировать не могли.
«За первые пятнадцать лет своей творческой деятельности я сделал тринадцать фильмов, за последние пятнадцать — два.
Да и те — еле-еле, на собираемые копейки. Жанр музыкального детского кино требует высокого уровня исполнения. А у нас нищета прёт изо всех щелей: там недосняли, там не достроили декорацию, сшили убогие костюмы... Поди-ка кому объясни. Не сделаешь же первый титр: «Простите, у нас не было денег».
Вдруг оказалось, что сказочники больше не нужны. У меня был простой в десять лет, десять лет, понимаете! Можете представить, что это такое? Попробуй пекарь или слесарь 10 лет не заниматься своим делом — едва ли он сможет испечь или смастерить что-то путное еще раз. Самое неприятное, что появляются комплексы, накапливается ужасающее чувство ненужности...
Как я жил эти 10 лет? Пустые десять лет... Всяко было. Делал передачу на радио, но детская редакция там тоже развалилась. Честно скажу — если бы не Государственная премия, которую мне дали «по совокупности» в 1993 году, не знаю, как и выжил бы».
В январе 2010-го он умер — инсульт.
Умер, так и не сделав своего «Емелю». Фильма, который он хотел сделать двадцать лет — пусть и «трясущимися руками и с трясущимися коленями». Фильма по последнему сценарию умершей еще в 1995-м Инны Веткиной. На который он однажды уже почти получил деньги, но «закапризничал»:
«Да, закапризничал! Продюсеры давали мне три миллиона долларов, но с условием: в роли Емели я должен снять Тимати, а царевну Несмеяну сыграет девушка из группы «Блестящие». А вы можете представить Тимати в роли Емели? Вот и я не смог... На днях мне будет 70 лет — вы видели 70-летнего человека, которого смогли перевоспитать продюсеры? Увидев мое искреннее изумление, продюсер парировала: «Чего вы паритесь! Возьмите этих ребят сниматься, и все мы срубим кучу «бабла»!» О каком возрождении детского кино можно после этого говорить?!»
Каким был бы первый фильм Нечаева на русском материале, мы не узнаем уже никогда. Да, два его «постперестроечных» фильма «Сверчок за очагом» и «Дюймовочка» были много слабее его лучших работ. Может быть, возраст; может – те самые десять лет простоя.
Но ведь есть же поговорка «Перед тем как погаснуть, свеча ярко вспыхивает».
Смог же Леонид Алексеевич после не самых удачных «Звездного мальчика» и «Питера Пэна» снять в 1989 году фильм «Не покидай». Талантливейший фильм, который мы практически не заметили, потому что всем нам тогда уже стало не до фильмов.
Очень взрослую и очень грустную сказку, которая еще тогда, в 89-м, рассказала нам, что с нами случится вскоре. Сказку про королевство Абидонию, где король не хочет и не может царствовать, где все изоврались до предела, и даже вернувшая правда вряд ли что поправит.
Ладно, пустое все. Сказочник умер.
Остались его фильмы, главное волшебство которых – там дети всегда вровень со взрослыми. На равных. Во всем.
Остались мы, выросшие на этих фильмах и, наверное, до сих пор не понимающие – сколько же мы взяли от них. Мы, услышавшие однажды честное до безжалостности:
— А я — ребенок!!!
— Не городи чушь! Ты — человек.
Фильмы, которые мы обязательно показываем своим детям. Потому что однажды запомнили навсегда: «Милый мой мальчик, пока ты волчонок — ты не совсем еще зверь».
Светлая память вам, Леонид Алексеевич. И спасибо — за все.
Это глава из моей книги "Жизнь примечательных людей"
Моя группа во ВКонтакте - https://vk.com/grgame
