Ведущая в битву
Старые боги растворились во тьме веков, боевые подруги погибают одна за другой, а святые новой веры забирают всё внимание людей себе.
Скольких сестёр она больше не увидит? Но лучше подумать о себе, ведь вторую смерть не пережить.
Страх и азарт затаившегося молодого воина растекались по пространству, влекли и манили к себе. Дребезжащие волны едва сдерживаемого жара обещали так много. Рука девы протянулась вперёд и коснулась шеи воина. Он не заметил этого. Азарт нарастал, сердце билось всё сильнее, а звук дыхания становился всё громче и в итоге заглушил все остальные звуки.
С диким воплем воин первым выпрыгнул из засады на проходящих мимо саксов. Дева не отставала, держась рядом. Остальные норманны повыпрыгивали из своих укрытий — из-за большого валуна, кустов, поваленного ствола дерева и из-за холма, что возвышался над тропой. Путь к отходу был отрезан. Воин не видел своих, даже не помыслил действовать сообща. Вокруг только враги. Славный муж насадил на клинок одного, второго, ударил щит третьего так сильно, что тот раскололся. С рёвом он откинул свой щит и сорвал шлем с разгорячённой головы. И снова кинулся на застигнутый врасплох отряд. Всадник, что выкрикивал приказы дрогнувшим воинам, упал поражённый запущенным в него топором. Натиск северян заставил сбиться саксов в кучу. Молодой герой не ощущал ударов, которые ему наносили, ловко уворачивался от каждого или принимал прямо на свою неуязвимую кожаную броню. Самые сильные удары едва достигали его плоти, оставляя небольшие царапины. Дева ступала за ним, получая наслаждение от каждого его удара. Энергии с его клинка текли рекой! Каждый удар взрывался яркой вспышкой ощущений, которые текли от острия его клинка в её руку. Вибрируя они растекались по всему телу. А каждый удар по воину отзывался в ней изысканной приправой ощущений и отражался резким ответным ударом. Одному из саксов повезло попасть в голову героя и опрокинуть его, но тот, упав, резко крутанулся, поражая ноги саксов вокруг. Кровь — неизвестно чья, стекала по его лицу, кожаной броне и клинку. Усталость подкралась незаметно и поразила все мышцы тела. С трудом поднявшись на ноги, он окинул взглядом поле боя, только сейчас начиная понимать что происходит.
Норманны почти победили и начали играть с врагами. Поток от уставшего воина прервался, оставляя изнывающую пустоту, жаждущую наполнения. Голод быстро усиливался и дева с рёвом погнала воина вперёд! Берсерк сшиб своих же и прорвался в гущу оставшихся врагов, разя и не замечая ответных ударов. Саксы побросали мечи и молили о пощаде, но воин не видел этого. Руки воительницы раскинулись, и оставшиеся души саксов потекли в её тело. За наслаждением она не заметила последнюю угрозу. Умирающий муж единственным последним движением всадил длинный нож в тело норманна, снизу вверх. Умирая рядом с телами врагов, сознание берсерка окончательно прояснилось. Он увидел то, что не видели его друзья и братья. Чего не должен был видеть сам.
– Она... дева... она здесь... – норманны столпились вокруг умирающего героя, прислушиваясь к его последним словам.
– Ва, – он собрался с духом, что бы выкрикнуть свои последние слова, – Валькирия! Я буду пировать в Вальгалле!
Он умер под победный рёв соратников, а невидимая для смертных дева забрала его душу. Но не для Вальгаллы, а для своего питания.
***
Холод родных берегов пробирал до костей. Тяжесть кольчуги, неудобство шлема и беспощадный ветер напоминали о смертном бытие. Но все эти неудобства меркли перед её голодом. Редкие ссоры да драки — всё, что питало деву во время поздней осени и зимы. Пройдя длинный путь через сосновые леса, она вопреки своей жажде забрела в самые тёмные, удалённые от людей места. Сосны расступились, открывая взору сотни огромных раскиданных камней. Ступая между ними, по ним, и иногда под ними, дева вышла к хлипенькой хибаре. Два могучих камня помогали ветхому строению нести замшелую крышу, покрытую первым снегом. Без предупреждения валькирия распахнула дверь и вошла внутрь.
– Так рано? Я ожидала, что приду первой, – она удивилась присутствию другой валькирии. Та молчала.
Она закрыла за собой дверь, прислонила к стене копье и села за стол, напротив поникшей девы – её грязные чёрные волосы скрывали лицо и ложились прямо на старый корявый стол. Она отвела руками волосы назад и подняла голову. Морщины древней старухи покрывали заплаканное молодое лицо. Они шли от щеки к носу и перекидывались на противоположную часть лба. Под линией морщин угадывался шрам, которого раньше не было. Шрам от лезвия клинка. Резкие перемены облика не пугали воительницу, но такого она давно не видела.
– Кто это сделал с тобой? – Дева не ответила, взгляд её не двигался. Тогда воительница нагнулась над столом и прикрикнула, – отвечай!
Взгляд наконец сфокусировался, и она ответила:
– Святой.
Валькирия откинулась назад и в раздумьях окинула взором хибару. Тесный дом едва бы мог вместить много. Но вмещал. Все выступы камней, все выбитые в них ниши были заставлены горшочками и мешочками. С больших железных гвоздей и с широких колец на них свисали покрывала, плащи, ремни и кольчуги. Рядом стояли копья и бочка, набитая мечами и топорами. Хватило бы на целый отряд. Пара узких и почти ровных брёвен оставались свободными от вещей. Только накиданные шкуры скрывали деревянную поверхность.
Валькирия давно прислушивалась к слухам о новой вере. Века, когда она с другими девами сеяла смерть по всему известному норманнам миру, прошли. Потомки старых героев покорили саксов и правили ими. И уж не было тех диких битв. Перестали ходить драккары к южным берегам, а русы стали забывать свою родню.
Былая вера всё ещё теплилась в отдалённых деревнях, но и этот огонь угаснет. Земля предков всё менее походила на ту дикую, свирепую страну, что она помнила с тех пор, когда ещё была живой. А теперь священники и монахи новой веры всё чаще творили чудеса. Святой. Скольких сестёр она больше не увидит?
– Где он?
Раненая дева испуганно вскрикнула:
– Ты не справишься! Ты видишь, что он со мной сделал?! – Крик стих и сменился отчаянием, когда она добавила, – я едва дошла сюда, рассыпалась на ходу.
Она вновь опустила голову, скрывая своё лицо.
– Я принесу тебе поесть, – ответила воительница и уже собралась уходить, когда обернулась и добавила, – ему не справиться с нами обеими. Агнес, мы сразим его, я клянусь.
Дева ничего не ответила, и воительница ушла. Вечером она вернулась с обещанным. Её лицо и кольчуга были вымазаны в свежей крови, но небольшой, молодой олень был жив и здоров. Он покорно вошёл в хибару не в силах сопротивляться той силе, что вела его. Валькирия осторожно подвела его прямо к столу, крепко схватила за тело и отвернулась.
Чем сильнее он пытался вырваться, тем сильнее она его держала. Нечеловеческие завывания и стоны, чавканье и треск костей, запах тёплой льющейся крови и свежего мяса — всё это манило её, обещало утолить голод прямо сейчас. Дева битвы сосредоточилась на ощущении мерзости происходящего, лишь бы не сорваться и позволить своей бедной подруге вкусить плоть и дух оленя целиком. Сейчас она сдерживалась, поскольку в лесу не совладала с собой и утолила голод пойманным песцом. Олень перестал дёргаться, и она отпустила его. Туша упала на земляной пол. Валькирия вышла во двор, но мельком увидела, что делает её подруга. На мгновение она ощутила себя смертной девицей, которая увидела этот кошмар. Редкий проблеск ясного, человеческого мышления. Она отбежала подальше и упала к большому валуну, закрыла глаза ладонями и разрыдалась. Ужасающая суть подруги показывала, кем на самом деле является и она сама.
***
Святого найти оказалось несложно. Окрестный люд собирался на службу, и увязавшись за ними, девы быстро дошли до церкви. То тут, то там они замечали людей с плохо скрытыми амулетами и знаками старых богов. Люди набивались в церковь, выстроенную на небольшом холме из стоячих брёвен, каждое из которых было украшено древними узорами. Приколоченный сверху крест смотрелся несуразно. Валькирия помнила те времена, когда тут поклонялись совсем другому богу.
Отойдя подальше, за сосны, валькирии наблюдали и ждали. Темнело. В конце концов, люди побрели по домам. Но не все. Некоторые остались ждать чего-то вне церкви. Тревожное ощущение нарастало и накрыло дев, как только святой ступил наружу. Его свет обращался к стоящим вокруг людям, но задевал и валькирий. Старушка благодарно закивала священнику и крепко поцеловала большой золотой крест, что он протянул ей. Она резво ушла прочь, то и дело касаясь головы. Будто что-то, что терзало её, ушло. Вот дружинник конунга размотал повязку со своей руки, что скрывала чёрную плоть и гниль. Святой встал на колени и усердно молился несколько минут, прежде чем резко схватил больную руку. От неожиданной боли дружинник скорчился и упал на землю, а монах продолжал крепко его держать. Когда он отпустил руку воина, чёрная плоть и гниль исчезли. Обессиленный дружинник с трудом поцеловал крест, и его утащили товарищи.
Святой давал советы, лечил, а иногда и бил по голове просящих. Таким ударом он вылечил от дурости юношу, пришедшего просить славу конунга, и девушку, посмевшую просить его о привороте.
– Смотри внимательней, смотри на них, на каждого кого он коснулся, – Агнес шептала, хотя их речи никто не мог услышать.
Присмотревшись, валькирия увидела, как люди изнутри светились радостью обретения здоровья, получению важного совета или просто приобщению к божественному. Их восхищение и радость, их поклонение сформировали чёткую связь. Их чувства и ожидания лились потоком в тело святого, питая его, позволяя ему творить чудеса. Душевный подъем, что испытывал каждый проситель, был отражением энергии самих людей.
– Он ведь...
– Нет, он живой, я точно знаю.
Последние люди разошлись, и больше не заслоняли собой тело святого, с доброй улыбкой взирающего на расходящуюся паству. Большой золотой крест на скромных одеждах был не единственной выделяющейся вещью. На его поясе висели ножны, скрывающие меч с длинной рукоятью и небольшой, едва заметной гардой.
Только он скрылся в дверях, девы выдвинулись вперёд. Жители деревни были заняты своими делами и не замечали древней силы, идущей среди них. Вдруг, справа вспыхнула ярость, к ним в ноги рухнул мужчина, а второй набросился на него сверху.
– Остановись, у нас другая цель, – Валькирия толкнула Агнес в сторону, но одновременно боролась и с собой. Голод пульсировал, превращаясь в боль, толкал к действиям. Прямо сейчас можно было разбудить жажду крови людей и тем самым утолить свою жажду. Нельзя. Святой обязательно заметит и убьёт в момент слабости.
Войдя в церковь, девы не обнаружили священника. Резные лики старых богов выглядывали из-за наброшенного на них тряпья. Церковная утварь — всевозможные глиняные и серебряные сосуды, несколько подсвечников, даже маленькая икона в чеканной оправе, всё это грудой лежало на единственном столе в конце зала. На стоящем позади стола большом кресте крепились две занавеси, скрывающие ещё одно помещение. Медленно пройдя к ним, валькирия дала знак Агнес стоять, а сама аккуратно отодвинула одну из занавесей.
В тот же миг Агнес крикнула своей подруге:
– Брюнхильд!
Длинный, сияющий меч вырвался, прорезав вторую занавесь и вошёл в живот Агнес. Её руки выпустили копье, а сама она осталась стоять. Только валькирия бросилась к ней, как ткань занавеси вздулась и обратилась летящим вперёд плечом, что столкнуло её с ног. Меч, прорезал раненную деву ещё сильнее. Агнес упала рядом с воительницей.
Её лицо, в последние дни вернувшее себе красоту молодости, быстро покрывалось морщинами, серело и начало осыпаться в прах.
– Мерзкие отродья, как посмели вы войти в святое место?!
Брюнхильд увернулась от рубящего удара, вскочила на ноги и отбежала. Мужчина увернулся от выпада копья и широким взмахом ударил снизу. Блестящий хрусталём клинок вспорол кольчугу, но не тронул плоть. Мелкими шагами дева пятилась назад, пока не вышла из церкви. Уверенными шагами святой последовал за ней и широко замахнулся для удара сверху вниз. Но удар копья настиг его грудь быстрее. Он уронил меч и сам упал на колени. Одной рукой он сжал крест, не тронутый текущей кровью, и упал на землю.
Собственноручное убийство смертного давало лишь временное облегчение и никогда не утоляло голод. Но сейчас голод исчез, хотя никаких волн диких страстей не исходило от святого. Она подобрала его меч, оставив копье в бездыханном теле.
С мечом в руках она стояла перед церковью и не могла, не хотела сдвинуться с места. Её дух окреп, а тёмная от грязи и старой крови кольчуга очистилась и засияла. Оглядевшись она увидела людей, смотрящих на неё. Северное сияние переливалось на кольчуге и шлеме, а хрустальный меч источал свет. Порыв ветра поднял длинные светлые волосы над её шлемом будто крылья. Брюнхильд подняла клинок, и во вспышке света исчезла с глаз людей.
***
Эскадроны рейтар шли в очередную атаку к линии ощетинившихся редутов. Громким топотом копыт они ненадолго заглушили звуки выстрелов и свист пуль. Рядом ровным строем солдаты в синих мундирах шли вперёд. Быстро, но без той поспешности, которая может сломать строй. Пули падали на траву и под ноги, проносились над головами. Некоторых солдат подкашивало и они падали на землю, чтобы больше никогда с неё не подняться. Мгновение и брешь в строю вновь закрыта. Рейтары, доскакав до промежутка между редутов, начали кружить, стреляя, как только оказывались напротив противника. Русские драгуны, защищавшие пространство между редутов, стреляли в ответ. Шведские рейтары отошли, давая возможность своей пехоте стрелять без помех.
Находясь среди наступающего батальона, валькирия забирала их страх и сдерживала себя и их от преждевременных порывов. Редуты вместе с драгунами вновь осыпали их пулями. Офицер дал команду, и батальон резко остановился. Пикинёры, шедшие среди солдат, выдвинулись вперёд и опустили пики. Две шеренги приготовились к огню и выстрелили, после чего достали шпаги и весь батальон пошёл в быстрое наступление. Неожиданно весь фронт русских обратился в бегство. Всё ещё находясь под обстрелом из редутов, войско возликовало! Шведская кавалерия бросилась в погоню. Рядом пронеслись всадники во главе с фельдмаршалом Рёншильдом, несущим шпагу словно ветер — ею он торжественно указывал на бегущего врага.
Уже близко. Брюнхильд предвкушала пиршество, десятки, а может и сотни жизней, что вольются в неё дребезжащим теплом и сдавливающим душу холодом. Перейдя на быстрый шаг, батальон наконец вышел из-под обстрела и последовал за конницей, вместе с остальными батальонами шведов. Вскоре раздался гром пушек. Ядра где-то впереди врезались в эскадроны рейтар, а некоторые долетали и до пехоты. Раздались команды отступить к опушке леса. Дева злобно зарычала от обманутых ожиданий и с трудом заставила себя уйти вслед за солдатами.
Тянулись часы томительного ожидания. Радостные офицеры поздравляли друг друга со скорой победой и наводили порядок в своих рядах. Солдаты чистили оружие, бинтовали раны и жадно пили воду. Видя их беспечное спокойствие, Брюнхильд копила злость, её нетерпение сказывалось на тех, кто оказывался рядом. Из-за холмов впереди, с разведки возвращался сам Рёншильд и начал командовать перестроение. Обрадованная воительница встала прямо посередине строя и подстёгивала азарт солдат. Но приказа наступать не было слишком долго. Не выдержав, она вышла на несколько шагов вперёд из строя, обнажила хрустальный меч и плашмя нанесла удар по своей груди. Второй, третий, всё сильнее и сильнее. С каждым ударом рёв валькирии разносился по полю и трогал душу каждого шведа. Приказ не успел прозвучать до конца, как весь фронт двинулся вперёд гонимый древней жаждой.
Десятки пушек обрушили шквал огня на шведские ряды, но солдаты этого не замечали. Русский фронт вырос перед ними — солдаты стояли неподвижно и ожидали удобного момента для выстрела. Шведы дошли на расстояние огня и первыми выстрелили. Не обращая внимания на ответный огонь, они понеслись вперёд
Удар строя об строй высвободил сдерживаемые чувства девы. Чудовищный боевой клич пошатнул неприятеля и раззадорил шведов. Они ловко уворачивались от ударов, а сами рубили и кололи быстро и точно. Те удары, что достигали их мундиров, даже самые сильные, оставляли едва опасные царапины. Пульсирующая паника врага сладко приправляла те сильнейшие энергии, что текли в тело Брюнхильд с клинков шведов. Хрустальным мечом, неуловимо быстрая, она отводила русские шпаги от своих воинов.
Вспышки ощущений и волны энергий захлёстывали её всё сильнее. Усилив натиск, она довела батальон до пушек врага. Уверенные в победе солдаты ликовали и оборачивали захваченные пушки против их прежних владельцев. В брешь по центру устремились соседние батальоны, стремясь развить преимущество. Но эту же брешь заметили и русские. Громкий голос раздавал команды позади дрогнувшего батальона. В миг насыщения, поглощения душ, дева перестала обращать внимание на битву. Она забылась не более чем на минуту, но этого хватило, что бы неприятель отбросил её солдат. Оказавшись одна посреди врага, она огляделась и увидела необычайно высокого всадника. Громким и уверенным голосом, широкими жестами он отдавал приказы. Офицер, стоящий подле царя Петра, посмотрел валькирии в глаза. Её взору открылся истинный облик молодого красавца — обтянутый серой старческой кожей скелет, с золотой короной и золотым мечом. Он подошёл не торопясь, занеся меч для удара. Брюнхильд парировала, но хрусталь её клинка разлетелся на тысячи осколков. Золотой клинок прошёл сквозь кольчугу и ранил деву в бок. Скелет ударил её ногой и отбросил прочь от царя.
Она не успела подняться — меч вспорол кольчугу и поразил её сердце. Она ощутила, как вместе с мечом, скелет вырывает и часть её души.
Мир померк. Валькирия пала.
***
Поле уже давно забыло подковы коней и солдатские сапоги. Не осталось на нём ни шрамов боев, ни редутов, ни ядер. Полтавская битва уже успела обрасти легендами и понемногу уходила из памяти людей. Трава качалась вокруг головы, величественные облака плыли по небу. Валькирия вспомнила, как клинок ломал клинок, как кольчуга порвалась и золотой меч вонзился в её грудь. Она поднялась на ноги. Последние истлевшие звенья кольчуги осыпались с тела девы. Лишь длинные волосы теперь могли скрыть её наготу. Осколок хрусталя, сверкающий, как сверкал только после смерти святого, треснул в руке валькирии и рассыпался чёрной пылью. Осторожно ступая по полю, она шла туда, где, как она помнила, текла река. Каждый шаг дарил давно забытые ощущения. Влага росы, приятный холод земли. Трава, что щекочет ноги. Солнечное тепло и мягкий ветер. И никакого голода.
Спускаясь к реке, она проголодалась. И захотела пить. Пить и есть. Она гнала от себя мысли, чувства радости и страха. Вдруг это всё не правда и тут же кончится? А что если правда? Уже у воды она остановилась не в силах сделать шаг, что даст ей все ответы.
Стоя и смотря на воду, она вспоминала, как когда-то давно прыгнула в костёр вслед за своим мужем. Но жестокие боги лишь посмеялись над её порывом. Тогда, очнувшись, вместо возлюбленного она увидела брошенную много лет назад деревню. Вода, ягоды и грибы не утоляли ни голод, ни жажду. Они стали одним, целым, страшным чувством, которое требовало намного больше, чем пищу и воду.
Шаг в воду. И ещё. Холод воды отталкивал так сильно, как это было только при жизни. Преодолев себя, она села в реку, набрала в ладони воды и утолила жажду.
***
Дева, больше не валькирия, радостно плавала в воде, и её смех услышал странник. Спрятавшись за деревьями на берегу, Зигфрид совсем забыл о своих делах в этих далёких от дома краях. Он смотрел на необыкновенную девушку так, будто знал её вечность. Неожиданно она встала на дно и посмотрела ему в глаза. Муж не отвёл взгляда.
Спасибо, что прочитали мой рассказ! Ссылки на другие платформы с рассказами - в моём профиле.
