Серия «НАШИ за ГРАНИЦЕЙ»

Проснулась я с острым чувством голода, и скорее засобиралась на завтрак, но спустившись в ресторан и оглядев красиво нарезанные фрукты, вдруг поняла, что все эти арбузы, манго, фейхоа и папайи надоели мне до чертиков!

Я хочу гречки! Хочу масла! Хочу черного-черного хлеба.

Как они вообще едят свой тощий рисовый хлеб? По вкусу он больше на бумагу похож. Им совсем не наешься!

Остаток отдыха прошел в предвкушении возвращения. Теперь я ждала ночи, чтобы заснуть и увидеть свой заснеженный двор, магазин с привычной едой и большую кастрюлю горячей гречневой каши…

«И ГРЕЧКА ОТЕЧЕСТВА нам сладка и приятна»! Но, может, её в следующий раз с собой взять?

В общем, мы устроились прямо на песке. На её покрывале – по-моему, это называется «парео». Я все же посмотрел вокруг – яхта вдалеке, организатор торжества где-то в глубине острова (а это остров?) – и тут она обняла меня.

И вот представьте себе это – море (легкий прибой, вдох-выдох), песок, безоблачное небо, пальмы, крики чаек. Бескрайний горизонт. И я. И она.

Но был еще некто третий. Я заметил его, целуя её. Поистине, прав тот, кто сказал, что выбежавшая на сцену кошка обратит на себя все внимание зала, независимо от того, насколько интересно представление. Зал (в моем лице) обратил внимание на него.

Это был моллюск. Я не знаю его названия. Может, краб? Но крабы не таскают за собой свою раковину. А этот волок за собой свой домик, деловито и методично, боком, спеша по своим делам.

И я уставился на него.

И – застыл. Пока девушка не сказала что-то, впрочем, не сердито, а смеясь (она все время смеялась).

И мы оба стали наблюдать за ним. Взяли его в руки. Он с любопытством смотрел на нас – нежданных гостей в его солнечном, первозданном мире.

Вы откуда, ребята? Зачем беспокоите меня? А ну-ка верните обратно! У меня дела!

Мы положили его на песок, и он снова, как будто нас и не было, продолжил свой путь.

- Эээээй!

К нам по берегу, пошатываясь, уже направлялся соотечественник с девушками, которых, кажется, стало еще больше…

«Ничего не произошло. Лежу на циновке, гляжу, как дым поднимается вверх. И выходит через отверстие в крыше. И вдруг понимаю, что дым – это и есть я. Вижу себя сверху, свое тело. И – поднимаюсь… И попадаю в какое-то странное место, и вроде становлюсь кем-то другим. Вокруг все белое, как молоко, и в этом молоке какие-то существа. И они меня спрашивают: «Зачем пришел?» А я: «Ищу себя». А они: «Знаем, что тебе нужно!» И… из молока выскакивают такие чудовища, жопастые и с сиськами, и я понимаю, что это бабы! И все как одна, орут: «Давай!» И я, значит, даю, беру какую-то, а она еще так мне подмахивает, блестит чешуей, хвостом бьет, визжит: «Тот, кто назначен! Тот, кто назначен! Тот, Кто Назначен!»

- А… дальше?

- Что дальше? Очнулся, сбежал, ближайшим самолетом до Лимы. Ни ногой туда больше!

- А американка?

- Какая американка?

- Ну та, с которой ты познакомился!

- А. Забеременела…

Гляжу, Валерка немного оживился. (И на меня посмотрел).

Через 2 часа тряски и подъема по горному серпантину мы оказались в очень живописном месте: быстрый, но какой-то уютный поток, зажатый скалами, цветущая поляна, а на ней – спортивный инструктор, с шутками и прибаутками рассказавший нам о технике безопасности и предложивший выбрать: каяк или плот.

Мы выбрали каяк на двоих, причем Валерка, в полном соответствии со своим темпераментом, облюбовал место сзади, где надо было только задавать направление, я же призван был грести, щеголяя сноровкой и мускулами.

- Ребята, - говорит инструктор. - А теперь учимся брызгаться!

И поддевает веслом воду, и так на нас брызг-брызг! И мы начинаем постигать эту нелегкую науку. И я вижу – Валерка одушевляется и проявляет интерес! Все мокрые и довольные.

И вот мы плывем уже, как заправские рафтеры, обходя скромные пороги, как будто нарочно сделанные для таких неучей, как мы, и вдруг видим конкурентов – на плоту нас обгоняют шесть человек, прекрасно экипированных, сосредоточенных, целеустремленных.

И понимаем: это немцы.

Сзади на плоту у них сидит такой кормчий-кабан, центнера 2 весом и вместо того, чтобы грести, командует.

- Айн-цвай!

- Айн-цвай-драй!

И так это ладно у них получается, и красиво, что мы залюбовались – сами-то мы были одеты во что попало, только жилеты накинули. «Мы сами люди-беженцы», в общем.

- Айн-цвай!

- Айн-цвай-драй!

Вдруг вижу, Валерка, сначала нерешительно, а потом все более уверенно начинает поддевать своим веслом пенную воду и так – брызг-брызг в их сторону! А я гребу, мне некогда. А он снова брызгает на них, уже прямо в их холодно-целеустремленные, исполненные стойкости, нордические лица…

Ну а что, я тоже брызнул пару раз. И подмигнул, и помахал им веслом: мол, мир-дружба-жвачка, Россия-Германия нихт шиссен! Шпациерен геен, ганг, геганген! Фройндшафт, ком цу мир…

Дальнейшее произошло молниеносно.

- Хальт!

По знаку кормчего все прекратили грести, подняли весла (мне почему-то показалось, что река тоже остановилась), мы как-то быстро поравнялись с ними, потом этот кабан слез с плота, встал посреди стремнины и, с тем же каменным лицом и тевтонской выдержкой, взял наш каяк под днище и перевернул.

Вода была ледяная! Я едва выплыл.

Но Валерка!

Вынырнув и чуть не захлебнувшись, весь красный, возбужденный и отчего-то радостный, он, вместо того чтобы сказать, например, «Доннерветтер!» или «Е.. твою мать!», округлил глаза и указывая на кабана, проорал мне в самое ухо:

- Так это ж БАБА....!

Я с подозрением взял у него дольку - и, знаете, я ничего вкуснее никогда не ел! Думаю, надо еще взять оттуда, угощу Изабель (так звали швейцарку). И наутро отправляюсь в это же место, к этому дереву, а Серега идет на йогу. Серега - на йогу, а у Славы – забавы. Забавы были нехилые. Приезжаю на место, собираю плоды, пару даже с дерева сорвал. И тут звонит мне Серж.

- Ты где?

- Здесь.

- Уезжай оттуда на х…!

- ?...

- Ты не слышишь? Уезжай!

- Что, прямо туда?

- Все у тебя шутки! Мне Сарасвати сказала, что это дом (нечленораздельно), святого человека, и нас посадят к е…!

- Ну одну-то хотя бы можно взять?

- Нет!

Когда я рассказал об этом Изабель, она подтвердила (так как была здесь уже в третий раз), что мы удостоились чести быть рядом с домом какого-то местного духовного авторитета с непроизносимым именем, чуть ли не Шри Ауробиндо, и добавила, что нас вполне могли выдворить за это из страны.

И я как-то после этого перестал за ней волочиться. Помело это знак, подумал я. Неизвестно, кто такая еще эта Изабель. Вот трахнешь такую, а она потом окажется каким-нибудь Пятым Элементом, и тебе ритуально отрежут член, на какой-нибудь пирамиде обсидиановым ножом.

В таких местах надо быть поосторожнее.

Серега долго надо мной смеялся. И вот, сижу я на пляже, смотрю на высокие серо-коричневые океанские волны, ко мне подкатывает какой-то местный парень и мы лениво так, вскользь разговариваем, на скудном английском. Парень улыбается. Вдруг гляжу, к Сереге тоже подходит какой-то тамил и, улыбаясь, говорит ему что-то. Ну говорит и говорит, кому какое дело? Серега, улыбаясь, отвечает. Этот парень вдруг всплескивает руками в восхищении и указывает Сереге куда-то на побережье, беря его за руку. Серега смотрит на него в недоумении, потом выходит из воды, хватает меня за рукав, и мы в спешке уходим.

- Ты чего?

- Ничего. Это геи.

- Как геи?

- Я тебе говорю, они тут торгуют собой.

Я вспоминаю улыбающееся лицо моего собеседника, и меня берет сомнение.

- Подожди, они же на Изабеллу смотрели, как в Большом театре, целым табором, когда она раздевалась. Какие геи? Хотя….

И Серега, несколько успокоившись, рассказывает мне, как было дело. Купается он, в общем, нежится в волнах. «Are you gay?» - спрашивает парень, приблизившись к нему. Сереге послышалось «Are you o`kay?»», на что он конечно же отвечает: «Yes. I am o`kay!»», энергично тряхнув головой. «You are gay!», - парень исполняется радостью и пытается увлечь его за собой. Так что Серега был прав. Романтика была.

Секса, правда, не было. Но животы надорвали оба.

Ваши, Графиня и Сантехник.

В телеграм-канале https://web.telegram.org/k/#@graf_sant