Вторая Мировая

«От нечестивого органиста — гимн ненависти»

Самое громкое информационное событие 1938 года произошло 29 сентября, когда четыре государственных деятеля встретились в мюнхенском доме Фюрера, чтобы перекроить карту Европы. Тремя государственными деятелями, посетившими эту историческую конференцию, были премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен, премьер-министр Франции Эдуард Даладье и диктатор Италии Бенито Муссолини. Но, несмотря ни на что, доминирующей фигурой в Мюнхене был немецкий хозяин, Адольф Гитлер.

Фюрер немецкого народа, главнокомандующий немецкой армией, военно-морским флотом и военно-воздушными силами, канцлер Третьего рейха, герр Гитлер в тот день в Мюнхене собрал плоды смелой, вызывающей, безжалостной внешней политики, которую он проводил в течение пяти с половиной лет. Он разорвал Версальский мирный договор в клочья. Он перевооружил Германию до зубов - или настолько, насколько это было возможно. Он украл Австрию на глазах у охваченного ужасом и, по-видимому, бессильного мира.

Все эти события были шокирующими для стран, которые всего 20 лет назад победили Германию на поле боя, но ничто так не напугало мир, как безжалостные, методичные, управляемыми нацистами события, которые в конце лета и начале осени угрожали развязать мировую войну из-за Чехословакии. Когда он без кровопролития превратил Чехословакию в марионеточное государство Германии, вынудил к радикальному пересмотру оборонительных союзов Европы и получил свободу действий в Восточной Европе, получив обещание “развязать руки” от могущественной Великобритании (а затем и Франции), Адольф Гитлер, без сомнения, стал человеком 1938 года года.

Большинство других мировых деятелей 1938 года утратили свою значимость по мере того, как год подходил к концу. Казалось, что “почётный мир” премьер-министра Чемберлена, как никогда ранее, не принес ни того, ни другого. Все большее число британцев высмеивало его политику умиротворения диктаторов, считая, что ничто, кроме унизительной капитуляции, не может удовлетворить амбиции диктаторов.

Среди многих французов возникло ощущение, что премьер-министр Даладье несколькими росчерками пера в Мюнхене превратил Францию во второразрядную державу. Подражая Муссолини в своих жестах и копируя кричащий комплекс триумфатора Гитлера, некогда либеральный Даладье в конце года был вынужден прибегать к парламентским уловкам, чтобы сохранить свой пост.

В 1938 году диктатор Муссолини был всего лишь младшим партнером в фирме "Гитлер и Муссолини Инкорпорейтед". Его шумная агитация за то, чтобы отторгнуть Корсику и Тунис от Франции, была расценена как слабый блеф, непосредственными целями которого были не более чем снижение платы за проезд итальянских судов по Суэцкому каналу и контроль над железной дорогой Джибути - Аддис-Абеба.

Ушел с международной арены Эдуард Бенеш, в течение 20 лет считавшийся “Самым умным маленьким государственным деятелем Европы”. Последний президент свободной Чехословакии, теперь он был больным изгнанником страны, которую помог основать.

Благочестивый китайский генералиссимус Чан Кайши, "Человек года" 1937 года, был вынужден отступить в “Новый” Западный Китай, где он столкнулся с возможностью стать всего лишь респектабельным номинальным главой всеохватывающего коммунистического движения.

Если бы Франсиско Франко выиграл гражданскую войну в Испании после своего великого весеннего похода, он вполне мог бы стать лучшим материалом для "Человека года". Но победа все еще ускользала от генералиссимуса, а усталость от войны и недовольство правых сделали его будущее сомнительным.

На американской арене 1938 год не был годом одного человека. Конечно, это был не год Франклина Рузвельта: его чистка потерпела поражение, а его партия потеряла значительную часть своего влияния в Конгрессе. Госсекретарь Халл запомнит добрососедский 1938 год как год, когда он увенчал свои усилия по заключению торгового договора британским соглашением, но история не будет связывать мистера Халла конкретно с 1938 годом. В конце года в Лиме его план континентальной солидарности двух Америк потерпел крах.

Но фигура Адольфа Гитлера шествовала по съежившейся Европе со всей развязностью завоевателя. Не тот простой факт, что фюрер подчинил своей абсолютной власти еще 10 500 000 человек (7 000 000 австрийцев, 3 500 000 судетцев), сделал его Человеком 1938 года. Япония в то же время пополнила свою империю десятками миллионов китайцев. Более значительным был тот факт, что в 1938 году Гитлер стал самой большой угрозой, с которой сталкивается сегодня демократический, свободолюбивый мир.

Его тень простиралась далеко за пределы Германии. Небольшие соседние государства (Дания, Норвегия, Чехословакия, Литва, Балканы, Люксембург, Нидерланды) боялись обидеть его. Во Франции нацистское давление было отчасти причиной некоторых антидемократических указов, принятых после Мюнхена. Фашизм открыто вторгся в Испанию, спровоцировал восстание в Бразилии, тайно помогал революционным движениям в Румынии, Венгрии, Польше, Литве. В Финляндии министру иностранных дел пришлось уйти в отставку под давлением нацистов. После Мюнхена во всей Восточной Европе наметилась тенденция к уменьшению свободы и усилению диктатуры. Только в США демократия к концу года почувствовала себя достаточно сильной, чтобы одержать верх над Гитлером.

ФашИнтерн, во главе которого стоял Гитлер, а за ним - Муссолини, Франко и японская военная клика, возник в 1938 году как международное революционное движение. Сколько бы он ни разглагольствовал о махинациях международного коммунизма и международного еврейства, сколько бы ни твердил, что он всего лишь пангерманец, пытающийся объединить всех немцев в единую нацию, фюрер Гитлер сам стал №1 в интернациональной революции - настолько, что если сейчас и произойдет часто предсказываемая борьба между фашизмом и коммунизмом, то только из-за двух диктаторов-революционеров. Гитлер и Сталин слишком велики, чтобы позволить друг другу жить в одном мире.

Но фюрер Гитлер не считает себя революционером; он стал им только в силу обстоятельств. Фашизм обнаружил, что свобода прессы, слова, собраний представляет потенциальную угрозу его собственной безопасности. В фашистской фразеологии демократия часто ассоциируется с коммунизмом. Фашистская борьба против свободы часто ведется под ложным лозунгом “Долой коммунизм!” Прошлым летом одна из главных претензий Германии к демократической Чехословакии заключалась в том, что она была “форпостом коммунизма”.

Поколение назад западная цивилизация, по-видимому, переросла основные пороки варварства, за исключением войн между нациями. Коммунистическая революция в России способствовала распространению классовой войны. Гитлер довершил ее другой, межрасовой войной. Фашизм и коммунизм возродили религиозную войну. Эти многочисленные формы варварства привели в 1938 году к проблеме, из-за которой люди, возможно, скоро снова будут проливать кровь: проблема цивилизованной свободы против варварского авторитаризма.

Более мелкие люди года казались ничтожными по сравнению с фюрером. Бесспорным жуликом года стал покойный Фрэнк Дональд Костер ("Мошенник года"), а Ричард Уитни, который сейчас находится в тюрьме Синг-Синг, занял второе место.

Спортсменом года стал теннисист Дональд Бадж, чемпион США, Англии, Франции, Австралии.

Авиатором года стал 33-летний Говард Робард Хьюз, неуверенный в себе миллионер, который трезво, точно и безошибочно пролетел 14 716 миль вокруг вершины мира за три дня, 19 часов и восемь минут.

Человеком года на радио был признан молодой Орсон Уэллс, который в своей знаменитой передаче "Война миров" напугал людей меньше, чем Гитлер, но больше, чем когда-либо пугало радио, продемонстрировав, что радио может быть огромной силой в разжигании массовых эмоций.

Драматургом года стал Торнтон Уайлдер, ранее известный литератор, чья первая пьеса на Бродвее "Наш город" была не только остроумной и трогательной, но и имела большой успех.

Габриэль Паскаль, продюсер "Пигмалиона", первой полнометражной картины, снятой по мотивам многословных драм Джорджа Бернарда Шоу, был удостоен звания "Кинематографист года" за то, что обнаружил богатый драматический материал, когда другие знаменитые продюсеры потеряли всякую надежду когда-либо его использовать.

"Людьми года", выдающимися в области всесторонней науки, были признаны три исследователя-медика, которые обнаружили, что никотиновая кислота является лекарством от пеллагры у человека: доктора Дж. Том Дуглас Спайс из больницы общего профиля Цинциннати, Марион Артур Бланкенхорн из Университета Цинциннати, Кларк Нил Купер из Ватерлоо, штат Айова.

В религиозном отношении две выдающиеся фигуры 1938 года резко отличались друг от друга, за исключением своей оппозиции Адольфу Гитлеру. Один из них, 81-летний папа Пий XI, с “горькой грустью” рассказал об антисемитских законах Италии, преследовании итальянских католических инициативных групп, приеме, который Муссолини оказал Гитлеру в мае прошлого года, и с грустью заявил: “Мы пожертвовали своей прежней жизнью ради мира и процветания народов”. Проведя большую часть года в концентрационном лагере, протестантский пастор Мартин Нимоллер мужественно свидетельствовал о своей вере. Примечательно, что лишь немногие из этих людей года могли бы свободно реализовать свои достижения в нацистской Германии. Гении свободной воли были настолько подавлены гнетом диктатуры, что выпуск поэзии, прозы, музыки, философии и искусства в Германии был действительно скудным.

Человек, который несет наибольшую ответственность за эту мировую трагедию, - угрюмый, задумчивый, невзрачный 49-летний аскет австрийского происхождения с усами Чарли Чаплина. Адольф Гитлер, сын мелкого австрийского таможенного чиновника, был воспитан любящей матерью как избалованный ребенок. Постоянно проваливая даже самые элементарные занятия, он вырос полуобразованным молодым человеком, не подготовленным ни к какому ремеслу или профессии и, казалось бы, обречен на провал. Блестящую, очаровательную, космополитичную Вену он научился ненавидеть за то, что называл ее "семитской"; ему больше нравился однородный Мюнхен, его настоящий дом после 1912 года. Для этого человека без профессии и с ограниченными интересами Великая война была долгожданным событием, которое дало ему какую-то цель в жизни. Ефрейтор Гитлер участвовал в 48 боях, был награжден немецким железным крестом первого класса, один раз был ранен и один раз отравлен газом, находился в госпитале, когда было объявлено перемирие 11 ноября 1918 года.

Его политическая карьера началась в 1919 году, когда он стал партийцем № 7 малочисленной немецкой рабочей партии. Обнаружив свои ораторские способности, Гитлер вскоре стал лидером партии, изменил ее название на Национал-социалистическую немецкую рабочую партию и написал антисемитскую, антидемократическую и авторитарную программу. Первый массовый митинг партии состоялся в Мюнхене в феврале 1920 года. Месяцем позже вождь намеревался принять участие в попытке монархистов захватить власть, но для этого неудавшегося путча фюрер Гитлер прибыл слишком поздно. Еще менее успешная попытка национал-социалистов - знаменитый Мюнхенский пивной путч 1923 года - привела к гибели части "мучеников", а герра Гитлера посадили в тюрьму. Заключение в Ландсбергской крепости дало ему время написать первый том “Майн кампф”, который теперь стоит "обязательно" на каждой немецкой книжной полке.

Объявленная вне закона во многих округах Германии, Национал-социалистическая партия, тем не менее, неуклонно увеличивала число своих членов. Проверенные временем методы Таммани-Холла по оказанию множества мелких услуг сочетались с шумным терроризмом и кричащей патриотической пропагандой. Усердно культивировался образ мистического, воздержанного, харизматичного фюрера.

Только в 1929 году национал-социализм впервые получил абсолютное большинство на городских выборах (в Кобурге) и впервые продемонстрировал свои значительные результаты на выборах в провинции (в Тюрингии). Но с 1928 года партия почти постоянно набирала силу на выборах. На выборах в рейхстаг в 1928 году она набрала 809 000 голосов. Два года спустя за национал-социалистских депутатов проголосовали 6 401 016 немцев, в то время как в 1932 году число проголосовавших составило 13 732 779. Несмотря на то, что ему все еще не хватало большинства голосов, голосование, тем не менее, стало впечатляющим доказательством силы этого человека и его движения.

Ситуация, породившая это демагогическое, невежественное, отчаянное движение, была присуща зарождению Германской республики и стремлению значительной части политически незрелого немецкого народа к сильному, властному руководству. Демократия в Германии была зачата в условиях военного поражения. Именно Республика поставила свою подпись (неохотно) под унизительным Версальским договором, и это позорное клеймо никогда не изгладилось из памяти немцев.

Ни для кого не секрет, что немецкий народ любит униформу, парады, воинские формирования и легко подчиняется властям. Фридрих Великий - герой самого фюрера Гитлера. Это восхищение, несомненно, проистекает из военной доблести Фридриха и его автократического правления, а не из любви к французской культуре и ненависти к прусскому хамству. Но, в отличие от утонченного Фридриха, фюрер Гитлер, начитанность которого всегда была очень ограничена, приглашает в гости немногих великих умов, и фюрер Гитлер не согласился бы с утверждением Фридриха о том, что он “устал править рабами”.

В плохих условиях, не смотря на хорошую погоду, Германская республика рухнула под тяжестью депрессии 1929-1934 годов, во время которой безработица в Германии возросла до 7 000 000 человек, несмотря на общенациональный поток банкротств и неудач. Призванный к власти в качестве канцлера Третьего рейха 30 января 1933 года престарелым президентом-маразматиком Паулем фон Гинденбургом, канцлер Гитлер начал выворачивать рейх наизнанку. Проблема безработицы была решена с помощью:

• 1) широкомасштабной программы общественных работ;

• 2) интенсивной программы перевооружения, включая создание огромной постоянной армии;

• 3) принудительного труда на государственной службе (немецкий трудовой корпус).;

• 4) заключение политических врагов и работников-евреев, коммунистов и социалистов в концентрационные лагеря.

То, что Адольф Гитлер и компания сделали с Германией менее чем за шесть лет, вызвало бурные и восторженные аплодисменты большинства немцев. Он избавил нацию от послевоенного пораженчества. Под знаменем свастики Германия была объединена. Это была не обычная диктатура, а скорее диктатура огромной энергии и великолепного планирования. “Социалистическая” часть национал-социализма могла вызывать насмешки у ярых марксистов, но нацистское движение, тем не менее, имело массовую основу. Построенные 1500 миль великолепных автомагистралей, программы по продаже дешевых автомобилей и простых пособий для рабочих, грандиозные планы по восстановлению немецких городов вызывали у немцев чувство гордости. Немцы могли есть много продуктов-заменителей или носить эрзац-одежду, но они ели. То, что Адольф Гитлер и компания сделали с немецким народом за это время, повергло цивилизованных мужчин и женщин в ужас. Гражданские права и свободы исчезли. Противодействие нацистскому режиму стало равносильно самоубийству или еще худшему. Свобода слова и собраний - это анахронизмы. Репутация некогда прославленных немецких учебных центров исчезла бесследно. Образование было сведено к национал-социалистическому катехизису.

Темп ускорился. 700 000 евреев Германии подверглись физическим пыткам, у них отняли дома и имущество, лишили возможности зарабатывать на жизнь, прогнали с улиц. Теперь их удерживают ради “выкупа” - гангстерский трюк, который использовался веками. Но пострадали не только евреи. Из Германии прибывает постоянный, постоянно увеличивающийся поток беженцев, евреев и неевреев, либералов и консерваторов, католиков и протестантов, которые больше не могли терпеть нацизм. На обложке журнала TIME органист Адольф Гитлер исполняет свой гимн ненависти в оскверненном соборе, в то время как жертвы висят на колесе Св. Екатерины под взглядами нацистских иерархов были нарисованы бароном Рудольфом Чарльзом фон Риппером, католиком, который считал Германию невыносимой страной. Тем временем Германия превратилась в нацию униформистов, шагающих гусиным шагом под дудку Гитлера, где десятилетних мальчиков учат бросать ручные гранаты, где к женщинам относятся как к машинам для размножения. Однако самую жестокую шутку Гитлер и компания сыграли с теми немецкими капиталистами и мелкими бизнесменами, которые когда-то поддерживали национал-социализм как средство спасения буржуазной экономической структуры Германии от радикализма. Нацистское кредо о том, что человек принадлежит государству, распространяется и на бизнес. Некоторые предприятия были полностью конфискованы, с других был взят налог на капитал. Прибыль строго контролировалась. Некоторое представление об усилении государственного контроля и вмешательства в бизнес можно получить из того факта, что в прошлом году 80% всех строительных и 50% всех промышленных заказов в Германии были получены от правительства. Испытывая острую нехватку продовольствия и финансовых средств, нацистский режим захватил крупные поместья и во многих случаях коллективизировал сельское хозяйство - процедура, в корне схожая с русским коммунизмом.

Когда Германия захватила Австрию, она взяла на себя заботу о 7 000 000 бедных родственников и их пропитании. Когда поглотили 3 500 000 судетцев, нужно было кормить гораздо больше ртов. К концу 1938 года появилось много признаков того, что нацистская экономика валютного контроля, бартерной торговли, пониженного уровня жизни, “самодостаточности” давала трещину. Не было недостатка и в признаках того, что многим немцам не нравились жестокости их правительства, но они боялись протестовать против них. Испытывая трудности с обеспечением населения хлебом, фюрер Гитлер был вынужден устроить для немецкого народа еще один развлекательный цирк. Пресса, контролируемая нацистами, прыгала через скакалку по приказу министра пропаганды Пауля Йозефа Геббельса, выкрикивая оскорбления в адрес реальных и воображаемых врагов. И темпы становления немецкой диктатуры ускорялись по мере того, как с заводов сходило все больше и больше оружия, а сливочного масла производилось все меньше и меньше.

За пять лет, проведенных под руководством президента 1938 года, Германия превратилась в одну из крупнейших военных держав мира. Британский военно-морской флот по-прежнему лидирует на море. Большинство военных считают французскую армию несравненной. Наибольший вопрос вызывает численность авиации, которая меняется день ото дня, но большинство наблюдателей считают, что Германия превосходит их в военной авиации. Несмотря на нехватку подготовленных офицеров и материальных средств, армия Германии превратилась в грозную машину, победить которую, вероятно, можно только объединением противоборствующих армий. Как свидетельство могущества своей нации, фюрер Гитлер мог оглянуться на прошедший год и вспомнить, что, помимо приема бесчисленных государственных деятелей (например, трижды мистера Чемберлена), он лично засвидетельствовал свое почтение трем королям (шведскому Густаву, датскому Кристиану, итальянскому Витторио Эмануэле) и принимал двоих (Борис 3 из Болгарии, Кароль 2 из Румынии, не считая регента Венгрии Хорти).

Тем временем примерно 1133 улицы и площади, в частности Ратушная площадь в Вене, получили имя Адольфа Гитлера. Он произнес 96 публичных речей, посетил одиннадцать оперных спектаклей, победил двух соперников (Бенеша и Курта фон Шушнига, последнего канцлера Австрии), продал 900 000 новых экземпляров "Майн кампф" в Германии, а также широко продал ее в Италии и мятежной Испании. Единственной его потерей было зрение: ему пришлось начать носить очки на работе. На прошлой неделе герр Гитлер принимал на рождественской вечеринке 7000 рабочих, которые сейчас строят новое гигантское здание Берлинской канцелярии, и сказал им: “Следующее десятилетие покажет странам с их патентованной демократией, где можно найти истинную культуру”.

Но другие страны решительно присоединились к гонке вооружений, и среди военных возникает вопрос: “Будет ли Гитлер сражаться, когда станет окончательно ясно, что он проигрывает эту гонку?” Динамика диктатуры такова, что немногие, кто изучал фашизм и его лидеров, могут представить себе бесполого, неугомонного, инстинктивного Адольфа Гитлера, доживающего свой зрелый возраст в своем горном шале в Берхтесгадене, в то время как довольный немецкий народ пьет пиво и поет народные песни. Нет никакой гарантии, что неимущие нации уснут, когда они получат то, что им сейчас нужно от имущих. Тем, кто наблюдал за заключительными событиями года, казалось более чем вероятным, что Человек 1938 года может сделать 1939 год запоминающимся.

https://time.com/archive/6598257/adolf-hitler-man-of-the-yea...

Начнем с того, кто его забыл? Вы? Возможно. "Смесь Ледина" знают все саперы и не только. Сам Ледин тоже хорошо известен всем. Берешь, например, РГО или РГН читаешь на её боку, А-IX-1, и спрашиваешь у Старшины: "А это че?". В ответ тебе прилетает подзатыльник со словами: "Смесь Ледина, дубина, чему вас только в учебке учат". И ты уходишь обогащенный новым знанием. 

Далее, просто феерия херни:

К началу войны многие страны имели на вооружении сверхсильное взрывчатое вещество — гексоген, которое далеко превосходило, широко применяемый тротил.

По каким параметрам он "далеко превосходил" тротил? Скорость детонации у гексогена — 8640 м/с, давление во фронте ударной волны — 33,7 ГПа, фугасность — 470 мл, бризантность — 24 мм по Гессу, 4,1-4,8 по Касту, объём газообразных продуктов взрыва — 908 л/кг.
Скорость детонации тротила при плотности 1640 кг/м³ — 6950 м/с бризантность по Гессу — 16 мм, по Касту — 3,9 мм, фугасность — 285 мл, объём газообразных продуктов взрыва — 730 л/кг.

То есть он не настолько бешено превосходит "допотопный тротил", но значительно более геммороен в использовании, так как тротил плавится при 80 градусах, а загорается при 290, то есть его можно тупо плавить на водяной бане и разливать по снарядам. У него меньше чувствительность чем у того же динамита, он не взрывается, если его уронить или даже прострелить из винтовки.
Гексоген же по чувствительности к удару занимает среднее положение между тетрилом и тэном который используется для снаряжения капсюлей-детонаторов. Если говорить в цифрах, то у гексогена для груза 10 кг вероятность взрыва (высота 25 см) 70-80 %, а для тротила - 4-8 %. Что называется, почувствуйте разницу. 
Плавится гексоген при температуре 204,1 °C с разложением, при этом его чувствительность к механическим воздействиям сильно повышается, поэтому его не плавят, а прессуют. Прессуется плохо, поэтому, чтобы его лучше спрессовать, гексоген флегматизируют в ацетоне.
Собственно поэтому, гексоген старались применять и применяют в смеси с флегматизаторами. Теми самыми которые, по вашим словам снижают мощность до уровня тротила.

Названа она была ТГА. В торпедах ТГА была весьма эффективна: она не давала преждевременной детонации, и при этом была сильнее тротила в 1,5 раза.

Что ТГА, что "Торпекс", что "Schießwolle" это смеси различных взрывчатых веществ.
Торпекс: 42 % тринитротолуола, 40 % гексогена и 18 % алюминиевой пудры
ТГА: 60 % тротила, 24 % гексогена, 13 % алюминиевого порошка и 3 % алюминиевой пудры
Schießwoll 39: 45% тротила, 5 % гексанита, 20 % алюминиевой пудры, 30 % аммиачной селитры
И, как видите, в составе всех трех основу составляет "допотопный тротил". Так что с какого перепугу ТГА, имея подобный состав, мощнее тротила в полтора раза, это вопрос. Наверное потому, что вы путаете его с "Морской смесью",  составе которой гексогена 57 %, а тротила 19 %. Ну и алюминий 17 % и церезин 7 %.

До сих пор не выяснено, почему «легендарный» советский ВМФ стрелял не только устаревшими торпедами, которая одна из 5 попадала в цель, но и снаряжали их боевую часть «допотопным» тротилом. А уж о наказании виновных военных штабных чиновников и речи не шло.

Какими, "устаревшими торпедами" стрелял советский ВМФ, если к началу войны на вооружении большинства советских надводных кораблей и подводных лодок стояла торпеда 53-38, принятая на вооружении в 39 году и 45-36 принятая на вооружение в 36?
Ну и американская Mark 15 являющаяся полным аналогом 53-38 и так же снаряжавшаяся "допотопным тротилом", но меньшей массы, улыбается и машет. Почитайте про  "Большой торпедный скандал", чтобы понять, что наших штабных чиновников надо было не наказывать, а награждать,
Ну и одна одна торпеда из пяти в цель - это великолепный результат. На всякий случай осведомитесь результативностью торпедных пусков.

Но несмотря, ни на что, работа не прекращалась, и в начале 1940 года Ледину удалось завершить свои исследования. Он разработал новое взрывчатое вещество А-IX-1 на основе гексогена, которое представляло собой однородное, порошкообразное, негигроскопичное сыпучее вещество.

Ледину и Богданову. Вы, обвиняя в том что "забыли" Ледина, забываете его соавтора.

Народный комиссариат боеприпасов и Артиллерийскую академию имени Ф. Э. Дзержинского», но «ни Артиллерийский комитет ГАУ РККА, ни наркомат боеприпасов не только не отозвались по существу изложенных вопросов, но даже не подтвердили его получения». Создалась абсурдная ситуация, руководство лаборатории считало изобретение Ледина достойное Сталинской премии, а военные бюрократы его в упор не видели.

В стране война, враг у Москвы, но военные бюрократы в упор не видят талантливого новатора исключительно из собственной костности и вредности.

Нет, Кузнецов не побежал докладывать о ней Сталину, но милостиво согласился, чтобы Ледин написал письмо в ГКО за подписью Кузнецова. Так о взрывчатке «А-IX-2» наконец узнал Сталин.

Кузнецов, это который адмирал Кузнецов? Который не побежал по свистку матроса докладывать Сталину об изобретении этого матроса, а всего лишь письмо его подписал? Ай какой нехороший Кузнецов...

Сталина было принято решение о создании при наркомате боеприпасов Специального экспериментально-производственного бюро (СЭПБ), которому поручалось испытать с новой взрывчаткой все имеющиеся на вооружении бронебойные снаряды, развернуть производство взрывчатки A-IX-2 и снаряжение ею бронебойных боеприпасов. Руководителем этой группы инженеров был назначен матрос Ледин. Уже вечером Ледину сообщили, что личным приказом Верховного ему присвоено воинское звание военного инженера третьего ранга, что соответствовало званию майора. Военные чинуши, потом целый месяц потратили на то, что б скопировать этот приказ, и провести его по военно-морскому ведомству, дабы выдать изобретателю положенную ему по табелю морскую офицерскую форму. Целый месяц Ледин командовал офицерами своей группы в простой краснофлотской робе.

Сказка про "Золушку" на новый лад. Не - к Ледину у меня вопросов нет. У меня вопрос к автору данного опуса, который пытается создать видимость гонений и слепить "непризнанного гения" которому ставили палки в колеса злые завистники, из известного и уважаемого инженера, который и знать не знал, что в его жизни происходят такие повороты.

Отдельный вопрос у меня к автору сего за плевок в Константина Константиновича Снитко, который избран в этом фарсе на роль злодейчика. Это, между прочим, штабс-капитан еще царской армии и кавалер орденов Святой Анны с мечами и Святого Станислава с мечами различных степеней. Участник Гражданской войны в боевых действиях против Деникина и белополяков.

То есть автор выставляет боевого офицера, который воевал на фронтах ПМВ, а потом учился и работал по тому же профилю, что и Ледин, завистливым бюрократом который обокрал молодое дарование? Только вот, пардон, как?  Заместителем председателя Артиллерийского комитета Главного артиллерийского управления Красной армии по боеприпасам, Снитко стал только в 42 году. А до того момента он был временно исполняющий обязанности начальника факультета порохов и взрывчатых веществ Артиллерийской академии им. Ф. Э. Дзержинского. То есть, когда Ледин бегал по наркоматам, Снитко ничего не решал и знать не знал про него. А к 42 это все уже на вооружение было принято. При чем тут Снитко? Да не причем, и сам Ледин, как это видно по цитате, относился к нему с уважением как к старшему коллеге и, возможно, наставнику.
Что же касается: "Потому, что никого из нас здесь не было", из которой автор высасывает весьма странные выводы, то тут все становится понятно, если взять во внимание их разницу в возрасте. Ледин родился в 14 году когда Снитко уже вовсю воевал. То есть Снитко - более старый и опытный инженер, который видит кучу подводных камней в предложении молодого коллеги, причем, судя по тому взрыву в лаборатории, стоившему жизни 12 сотрудникам Ледина, не без основания. И будь он там, он бы указал на них и Ледин отступился. Но его там не было, поэтому, благодаря своему упорству, тот довел начинание до конца. Собственно, в науке такое бывало не раз. А вот такое признание от злодея-бюрократа, мягко говоря отдает дешевой драмой.

Собственно, данный опус пинать можно долго, так как херня написана редкостная, как с технической, так и с исторической точки зрения.

Аббатство Монте-Кассино было основано в 529 году святым Бенедиктом Нурсийским, покровителем Европы, который считается основателем монашества на Западе. Именно в Монте-Кассино будущий святой покровитель Европы написал свой знаменитый "Устав" –  своего рода моральный кодекс монахов-бенедиктинцев и фундамент всего западного монашества.

К началу ВМВ монастырь выглядел вот так.

Проблемы у монастыря начались когда рядом с ним, в конце 1943 года, была построена немецкой оборонительная линия Густав-Кассино.

Первый штурм линии  17 января — 11 февраля 1944 г., когда три британские дивизии X корпуса атаковали через реку Гаригилано недалеко от западного побережья, а три дивизии пятой армии США атаковали Кассино, окончился неудачно. Союзники понесли очень большие потери.

Временно возглавлявший Новозеландский корпус (подразделение, включавшее Новозеландскую дивизию и 4-ю Индийскую дивизию), генерал-лейтенант сэр Бернард Фрейберг, для минимизации  потери, потребовал массированной бомбардировки немецкой обороны, перед новым штурмом.

"В ходе наступления новозеландцы понесли тяжелые потери. Готовы ли они были пойти на риск и потерять еще-больше людей для того, чтобы избежать разрушения аббатства? Можно ли было требовать от народа Новой Зеландии, чтобы за сохранение монастыря он заплатил жизнями своих сыновей? В этих вопросах и заключается дилемма, которая встала не только перед британским командующим сэром Гарольдом Александером и всем британским правительством, но и перед «обвиняемым» генералом Марком Кларком. И немцы, и итальянцы были убеждены, что приказ о бомбардировке аббатства не мог быть отдан без предварительного одобрения британским правительством..." ( генерал фон  Зенгер).

К этому времени уже существовал приказ Эйзенхауэра о защите памятников культуры, 29 декабря 1943 г. " Ничто не может противостоять аргументу военной необходимости. Это принятый принцип. Но фраза «военная необходимость» иногда употребляется там, где вернее было бы говорить о военном удобстве или даже о личном удобстве. "

Но об этом приказе решили не вспоминать.

Союзные войска предполагали, что немцы использовали Монте-Кассино в качестве укрепленной позиции и наблюдательного пункта. Даже неоднозначная информация о местонахождении немцев считалась достоверной. Однако оставшийся в Монте-Кассино, до самой бомбёжки, монах Мартино Матронола утверждал, что вермахт  монастырем не пользуется. Несколько напуганных горожан из Кассино, Матронола и еще один монах были единственными, кто оказался в ловушке в аббатстве во время бомбардировки.

15 февраля 1944 года B-17, B-25 и B-26 сбросили бомбы на большую часть сооружений, превратив их в руины. Несмотря на то, что немецкие войска расположились лагерем внизу на горе, во время обстрела никто не пострадал. Два монаха также выжили, но примерно 115 укрывшихся беженцев погибли во время бомбёжки. В книге о Монте-Кассино,  Дэвид Хэпгуда и Дэвид Ричардсона, так иллюстрируют сцену выхода монахов из своего подземного убежища: «Все монастыри и их колоннады были разрушены. Там, где к базилике вела монументальная лестница, они увидели лишь нагромождение упавших камней. . . Статуя святого Бенедикта все еще стояла в монастыре, но она была обезглавлена».

То-же место после бомбардировки.

"Бомбардировка аббатства союзниками произвела эффект, обратный предполагаемому. Теперь мы без колебаний заняли это аббатство, в частности потому, что развалины более пригодны для обороны, чем уцелевшие здания. Во время войны надо быть готовым к тому, чтобы разрушать дома, необходимые для обороны. Теперь у нас был мощный господствующий опорный пункт, который оправдал себя в ходе всех последующих боев.

Когда аббатство разрушили, восьмидесятидвухлетний аббат организовал процессию монахов и тех беженцев, которые в силах были идти, неся над собой распятие, и повел ее сквозь зону заградительного огня. Прямой спуск к Виа Казилина находился под слишком сильным обстрелом, поэтому процессия спускалась по другой стороне холма, пока не достигла окрестностей Пьемонта, где она вышла в долину." (  генерал фон Зенгер).

После войны все стали говорить, что именно они то были против этой бомбёжки. Хотя главным виновником был командующий 5 А американский генерал М. Кларк, остальные командиры так же выступали за бомбардировку, (командир 4-й индийской пехотной дивизии генерал-майор Фрэнсис Такер "бомбите весь массив самыми тяжелыми имеющимися бомбами").

Как же оценили всё это современники и люди причастные к бомбардировке:

Высокопоставленный офицер британской армии генерал-майор Дж. Ф. Фуллер назвал это « актом полнейшей тактической глупости »;

Уинстон Черчилль выразил сомнение, что Монте-Кассино, « которое несколько раз в предыдущих войнах подвергалось разграблению, разрушению и восстановлению… должно было быть разрушено еще раз »;

Через двадцать лет после бомбардировки, в 1964 году Папа Римский Павел VI, итальянец по происхождению, освятил заново отстроенное по старым чертежам и фотографиям аббатство.

Рассказ о человеке-изобретателе в области взрывчатых веществ, открытия которого надолго опередили свое время. По крайней мере, 50 лет никто в мире не смог достичь таких результатов. Благодаря примененной технологии изготовления взрывчатки в Советском Союзе появилось оружие, которое до сих пор применяется в бронебойных противотанковых и авиационных пушках. А применение взрывчатого вещества в авиационных бомбах существенно помогло одержать победу в Курской битве, а затем и в Корейской войне. Однако советская военная бюрократическая система не только незаслуженно забыла талантливого ученого-химика, но и присвоила себе его заслуги.

Британская сейсмическая бомба, начиненная торпексом.

Евгений Григорьевич Ледин родился под Сухуми в 1914 году в семье земского фельдшера. Окончивший в 1938 году Ленинградский технологический институт, молодой инженер-химик был направлен на работу в IX отдел, созданной и построенной еще Д.И. Менделеевым Научно-технической лаборатории Артиллерийского научно-исследовательского морского института. Приняли его инженером по вольному найму, что позволяло Ледину выполнять работы в свободном поиске в направлении повышения качества взрывчатых веществ.

К началу войны многие страны имели на вооружении сверхсильное взрывчатое вещество — гексоген, которое далеко превосходило, широко применяемый тротил. Смеси гексогена с другими веществами позволяли существенно усилить его технические качества, однако в бронебойных снарядах, торпедах или морских минах, где требовалась особая пробивная мощность, эффективно применить это взрывчатое вещество никому не удавалось. Если обычный снаряд при ударе о не очень твердые препятствия выдерживает сотрясение и взрывается только тогда, когда его подорвет детонатор взрывателя, то бронебойный снаряд летит с очень высокой скоростью, и его удар о броню очень резкий. Взрывчатое вещество не выдерживает удара и взрывается немедленно. Снаряд разрушается на броне, не пробив ее. Для того чтобы  взрывчатка преждевременно не взрывалась, в него вводили флегматизаторы — вещества, делающие взрывчатку более устойчивой к удару. Но при этом мощность взрыва падала в разы, и снова броню не пробивала.

Химики брали более мощные взрывчатые вещества, но все они были еще более нежные и уже не выдерживали  не только удар о броню, но даже толчка при выстреле — взрывались прямо в стволе пушки. Им вводили флегматизаторы в увеличенных объемах, после чего мощность взрыва падала до обычного тротила. Таким образом, к началу войны химики перепробовали все и пришли к выводу, что эту задачу решить невозможно.

Немцы, работая над этой проблемой, смогли получить новое сильное взрывчатое вещество на основе гексогена – Schießwolle — знаменитый торпедный аммонал которым во время войны снаряжалось большинство немецких торпед и морских мин. Британцы в 1942 году тоже изобрели мощную взрывчатку для торпед, которую назвали торпекс (торпедная взрывчатка). Но проблема поражения брони оставалась не решенной.

В 1939 году немцы по программе обмена достижениями в сфере вооружения, стали пускать советские делегации на свои военные заводы. Якобы во время одного из таких посещений, советским военным удалось умыкнуть образец взрывчатки, которой немцы снаряжали свои торпеды. Вот эта проба и попала к химику Е.Г. Ледину, который проанализировал образец и создал свою первую взрывчатку — копию немецкой. Названа она была ТГА. В торпедах ТГА была весьма эффективна: она не давала преждевременной детонации, и при этом была сильнее тротила в 1,5 раза.

Еще в 1940 году Совет Труда и Обороны СССР принял постановление снаряжать боевые отделения советских торпед взрывчаткой ТГА. А в 1942 году Ледин узнал, что советская подводная лодка К-21, под командованием капитана второго ранга Н.А. Лунина, попала двумя торпедами в немецкий линкор «Тирпиц», но тот не затонул. Обеспокоенный тем, что советские торпеды не снаряжаются взрывчаткой ТГА, Ледин написал письмо наркому военно-морского флота адмиралу Н.Г. Кузнецову, сравнив атаку «Тирпица» с немецкой атакой  английского линкора «Ройял-Оука», который сразу пошел на дно. Кузнецов проявил «живое» участие в этом деле, он на письме собственноручно начертал: «Товарищу Шибаеву: «Ройял-Оук» — стар. Но почему не снаряжают? Кузнецов». Далее Ледин пишет от себя: «На этом дело и закончилось. И только после войны в снаряжении минно-торпедного вооружения наступила пора коренных усовершенствований, значительно повысивших его эффективность».

До сих пор не выяснено, почему «легендарный» советский ВМФ стрелял не только устаревшими торпедами, которая одна из 5 попадала в цель, но и снаряжали их боевую часть «допотопным» тротилом. А уж о наказании виновных военных штабных чиновников и речи не шло.

Еще в 1938 году Ледин начал заниматься «безнадежной» проблемой — поиском флегматизаторов для гексогена. Поскольку он был вольнонаемным сотрудником военной лаборатории, на Ледина не распространялся тематический план ее работы, и он мог всецело заниматься выбранным исследованием, техническое задание на которое все-таки было утверждено руководством, учитывая талант ученого. Он уже был близок к разрешению задачи, но в конце 1939 года Ледина призывают на действительную службу на флот. Руководство лаборатории не хотело отпускать перспективного сотрудника, и предложило Ледину штатную офицерскую должность в лаборатории вместо флотской службы. Однако, в таком случае он уже не смог бы заниматься своей взрывчаткой и вынужден был бы работать только по планам лаборатории. Ледин отказался, и руководство лаборатории предложило компромисс – службу в лаборатории матросом, но с возможностью заниматься прежним делом. Таким образом, Ледин потерял зарплату вольнонаемного инженера и перешел на  матросский паек. Денег на съем квартиры для семьи и ее содержание не стало. Пришлось отправить ребенка к матери, ночевать с женой у друзей. Но несмотря, ни на что, работа не прекращалась, и в начале 1940 года Ледину удалось завершить свои исследования.

Он разработал новое взрывчатое вещество А-IX-1 на основе гексогена, которое представляло собой однородное, порошкообразное, негигроскопичное сыпучее вещество. У взрывчатки была снижена чувствительность к удару при первом соприкосновении с броней без потери мощности взрыва. А-IX-1 оказалась мощнее тола в два раза. Пробивая броню, заряд проникал внутрь поражаемого объекта и, обладая высокой температурой, сжигал все, что было внутри. Как только Е. Ледин представил свою чудо-взрывчатку на суд лабораторного начальства, оно решило выдвинуть изобретателя на соискание Сталинской премии. Однако добросовестный матрос-инженер неожиданно отказался. Он попросил еще год на доработку взрывчатки и на дополнительные испытания. Евгений хотел создать более мощную взрывчатку и новую технологию наполнения ею снаряда в промышленных условиях. Ледин сам снаряжал корпуса снарядов всевозможных калибров. Производственные стрельбы дали блестящие результаты. Отчеты о доработанном могучем оружии уже под обозначением  А-IX-2 (А — Артиллерийский НИИ, IX — номер отдела, 2 — номер изобретения), были разосланы во все инстанции. Последний отчет матрос Ледин печатал в блокадном Ленинграде. Отчет о A-IX-2, как пишет сам Ледин, был «разослан в Артиллерийское управление ВМФ, Главное артиллерийское управление РККА, Народный комиссариат боеприпасов и Артиллерийскую академию имени Ф. Э. Дзержинского», но «ни Артиллерийский комитет ГАУ РККА, ни наркомат боеприпасов не только не отозвались по существу изложенных вопросов, но даже не подтвердили его получения». Создалась абсурдная ситуация, руководство лаборатории считало изобретение Ледина достойное Сталинской премии, а военные бюрократы его в упор не видели.

Кристаллы гексогена. Приблизительно также выглядит и гексал.

Далее, в середине октября лабораторию эвакуируют в тыл, а матроса Ледина, из-за нехватки офицеров посылают в Москву в Наркомат ВМФ за таблицами стрельб. А в Москве уже паника, и Наркомат ВМФ выехал во главе с наркомом и со всем самым ценным в эвакуацию.

Оставленный в здании наркомата в Москве капитан первого ранга приказывает матросу Ледину принять участие в сжигании «малоценных» бумаг. Так Ледин случайно обнаружил, брошенный на полу в одном из кабинетов, и спас от костра свой отчет о A-IX-2, посланный «легендарному» флотоводцу Н.Г. Кузнецову.

Дежурному по Наркомату ВМФ  было не до взрывчатки, у него под окном стояла машина в готовности умчать  из Москвы, и он отсылает Ледина с его отчетом в наркомат боеприпасов. Оставшимся в этом наркомате тоже не до взрывчатки Ледина, но по другой причине: в дни всеобщей паники в Москве наркомат боеприпасов вывез из Москвы все оборудование по снаряжению снарядов и мин взрывчаткой, а теперь наркомату дана команда начать их снова снаряжать в Москве. Снаряжать не на чем. И дежурный по этому наркомату посылает Ледина организовать снаряжение снарядов и мин взрывчаткой на карандашных, конфетных и других фабриках Москвы. И Ледин и на этом поприще делает открытие. В современном энциклопедическом сборнике «Оружие победы» в разделе «Пороха, взрывчатые вещества и пиротехнические средства» инженер Ледин сначала упоминается как автор «раздельно-шашечного метода снаряжения», а уж потом как автор взрывчатки на основе гексогена.

Поскольку «Обращения к командованию Артиллерийского управления ВМФ по поводу реализации результатов разработки новых ВВ для повышения эффективности противотанковой артиллерии РККА оказались совершенно безрезультатными», — пишет Ледин,  —  от отчаяния, приходит в голову  мысль обратиться в политорганы — к комиссарам. Он пишет рапорт начальнику политотдела Центральных управлений и Главного Морского штаба генерал-лейтенанту Н.Д. Звягину, и тот, по сути, не будучи военным специалистом,  понял тем ни менее, матроса с полуслова. Звягин идет к наркому ВМФ адмиралу Кузнецову и заставляет его заняться взрывчаткой «А-IX-2». Нет, Кузнецов не побежал докладывать о ней Сталину, но милостиво согласился, чтобы Ледин написал письмо в ГКО за подписью Кузнецова. Так о взрывчатке «А-IX-2» наконец узнал Сталин.

Дело немедленно закрутилось. Сначала ГКО выдает команду наркомату боеприпасов, но там дело запутывают и называют ГКО мизерные цифры производства «А-IX-2». Тогда 7 декабря матроса Ледина, вернувшегося с московских фабрик, хватают чины наркомата боеприпасов, сажают в машину и везут в Кремль к Сталину, где Ледин докладывал ему без регламента – 40 минут. Измученный сплошными отказами, изобретатель, чтобы не нарваться на отказ и в ГКО, высказал предложение о производстве своей взрывчатки в объемах, возможных с точки зрения тогдашнего производства гесогена, то есть довольно маленьких. Это возмутило Верховного: — Красная Армия должна иметь оружие не сколько можно, а сколько нужно! Кроме этого, Сталин тут же нашел этой взрывчатке и другое применение, о котором Ледин сам не догадался, – снаряды авиационных пушек.

Постановление ГКО об испытании гексала.

На совещании у Сталина было принято решение о создании при наркомате боеприпасов Специального экспериментально-производственного бюро (СЭПБ), которому поручалось испытать с новой взрывчаткой все имеющиеся на вооружении бронебойные снаряды, развернуть производство взрывчатки A-IX-2 и снаряжение ею бронебойных боеприпасов. Руководителем этой группы инженеров был назначен матрос Ледин.

Уже вечером Ледину сообщили, что личным приказом Верховного ему присвоено воинское звание военного инженера третьего ранга, что соответствовало званию майора. Военные чинуши, потом целый месяц потратили на то, что б скопировать этот приказ, и провести его по военно-морскому ведомству, дабы выдать изобретателю положенную ему по табелю морскую офицерскую форму. Целый месяц Ледин командовал офицерами своей группы в простой краснофлотской робе.

В начале становления работы взорвалась мастерская по снаряжению корпусов снарядов, в которой находилась взрывчатка A-IX-2. Погибло 12 человек. Сталину «доброхоты» немедленно сообщили об этом с вопросом  —  «что будем делать»? Ожидался ответ о прекращении работ, но Сталин распорядился:  —  «пошлите Ледину еще 24 человека». Взрыв не был связан со свойствами взрывчатки, возможно, это была и диверсия, но списали на несоблюдение техники безопасности. Тем не менее, люди перепугались. Тогда Ледин вместе с главным инженером первого главка П.В. Лактионовым убрали из мастерской всех, и сами стали за снаряжательные прессы и снарядили A-IX-2 все снаряды опытной партии.

Государственная комиссия под председательством командующего артиллерией Красной Армии генерал-полковника артиллерии Н. Н. Воронова признала высокую эффективность и надежное зажигательное действие бронебойных снарядов с составом на основе гексогена. В феврале 1942 года вышло специальное решение ГКО о принятии новых составов на вооружение и о плане поставок боеприпасов, снаряженных этими составами.

Как говорится, скоро сказка сказывается да не скоро дело делается. Производство боеприпасов в условиях дефицита гексогена наладить в ускоренном режиме не получилось. Кроме того, наркомат боеприпасов, руководимый Б.Л. Ванниковым и начальником первого главка этого наркомата Г.К. Кожевниковым, по словам Ледина, заняли, мягко говоря, «недружелюбную позицию». И только контроль освоения производства новой взрывчатки со стороны НКВД по поручению Берии, не позволил завалить дело окончательно. Во второй половине 1942 года снаряды противотанковых, авиационных и морских пушек, снаряженные новыми мощными взрывчатыми веществами, стали поступать в действующую армию во все возраставших количествах. К концу 1942 года все снаряды танковой, противотанковой артиллерии и авиационных пушек поставлялись только в снаряжении мощными гексогенсодержащими составами. К августу 1943 года заводы освоили производство более 12 видов артиллерийских боеприпасов с новыми мощными взрывчатыми веществами.

Авиабомбы ПTAБ-2,5-1,5.

Артиллерийский расчёт 76,2-мм дивизионного орудия ЗИС-3 с бронебойным подкалиберным снарядом 53-БР-350П.

Взрывчаткой Ледина заряжали не только противотанковые снаряды, но и противотанковые кумулятивные авиабомбы — ПТАБ. Государственный Комитет Обороны СССР принял этот боеприпас на вооружение, не дожидаясь оформления отчета по войсковым испытаниям, и распорядился начать его серийное производство. Рабочую документацию на изготовление авиабомбы и взрывателя разработали на заводах №67 и №846 Наркомата боеприпасов. От народного комиссара боеприпасов Б.Л.Ванникова потребовали в срок до 15 мая изготовить 800 тысяч таких авиабомб с донными взрывателями АД-А. Снаряжали эти боеприпасы в Подмосковье на заводе №12. В ходе Курской битвы, советская сторона массово применила ПТАБ-2,5-1,5. Кумулятивный боеприпас падал на танк сверху и прожигал броню до 70 миллиметров. Такой толщины крыши ни у одного танка нет и сегодня, а в 1943 году и подавно. Поэтому капли раскалённого металла от точки касания бомбы поражали мотор, экипаж и боеукладку. Каждый Ил-2 сбрасывал по 192–280 таких бомб за вылет, имея вполне хорошие шансы уничтожить танк противника. На Курской дуге ПТАБами только за первый день  боев уничтожили от 128 до 160 Пантер из 240, которые немцы сумели свезти для битвы. Через 5 дней в строю осталась всего 41 Пантера. Всего в Курской битве было использовано полмиллиона ПТАБов, а в целом за годы войны 12,4 миллиона.

Зенитные снаряды, снаряженные лединской взрывчаткой, резко увеличили эффективность поражения самолетов противника, особенно снаряды крупного калибра. Если же стрельба велась ночью, то вспышки взрывов были настолько яркими, что немецкие летчики временно слепли и уже не видели ни земли, ни приборов, ни соседних самолетов.

Напомнила о себе лединская взрывчатка и во время корейской войны. Советским реактивным истребителям Миг-15 пришлось воевать на стороне КНДР против американской авиации. США располагали тяжелыми реактивными истребителями F-86 и бомбардировщиками В-29, которые окрестили летающими крепостями за бронирование и 12 крупнокалиберных пулеметов. В-29 считались неуязвимыми, поскольку МИГи имели возможность стрелять по бомбардировщику в течение двух-трех секунд, после чего они либо проскакивали мимо цели, либо их сбивали пулеметы. Однако один из вторников оказался для армады летающих крепостей роковым. Хотя 21 самолет В-29 сопровождало прикрытие из 200 истребителей F-86, 44 МИГа, вооруженные двумя 23-мм и одной 37-мм пушками, применив остроумный тактический прием, сверху вниз пронзили строй американских самолетов. Сделали они это только один раз, расстреляв противника лединскими снарядами. Было сбито 12 летающих крепостей, а на всех оставшихся В-29, по данным разведки, были убитые и раненые. Попутно сбили и 4 американских истребителя. Потерь с советской стороны не оказалось. Исход воздушного удара обеспечила опять-таки взрывчатка А-IX-2, поскольку попадание снаряда проделывало в бомбардировщике дыры размером 2м². Три дня ошарашенные американцы вообще не вылетали на боевые задания. Затем под мощным прикрытием послали на пробу тройку летающих крепостей. Эти были сбиты все.

Когда немцы добыли советские бронебойные снаряды, снаряженные взрывчаткой Ледина, то немецкие химики попыталась ее воспроизвести. Захваченный после войны отчет немецкого института Chemisch-Technische Reichanstalt Institut начинается с приказа Гитлера открыть секрет взрывчатки Ледина. В отчете описывается огромная работа немецких химиков по разгадке секрета этой взрывчатки. Из чего она создана, они, разумеется, немедленно поняли. Но технологию ее производства,  до конца войны освоить так и не смогли. Эстафету у немцев приняли химики НАТО, США, Европы и всего мира. Бесполезно! СССР сумел сохранить тайну, и 50 лет  бронебойные снаряды, боевые части ракет были у Советской Армии самыми мощными в мире. Секрет взрывчатки, возможно, оставался не раскрытым до сих пор, если бы после распада СССР «демократы» не поделились им с западными «коллегами».

В 1943 году Ледина  назначили начальником морской технологической лаборатории  ВМФ, в которой он работал до войны.  Ледин отстраивает лабораторию в разрушенном Ленинграде, собирает оборудование. Но в итоге, победным летом 1945 году лабораторию вдруг закрывают, а его переводят  —  в Министерство сельскохозяйственного машиностроения. Затем в его биографии идет ряд должностей, никак не связанных с научной работой, и в 56 лет его отправляют на пенсию капитаном I ранга запаса. Умер  Евгений Григорьевич 7 ноября 2008 года, —  на 95 году жизни.

Ледин Евгений Григорьевич  после войны. Единственное доступное фото.

Несколько слов о признании заслуг Ледина. Он был награжден двумя орденами Красной Звезды, медалью «За оборону Москвы» и медалью «За победу над Германией». В 1985 году ему вручили юбилейный орден Отечественной войны 2 степени. Но это боевые награды. Научная деятельность Евгения Георгиевича была отмечена лишь сталинской премией 3 степени, размер которой на то время составлял 50 тысяч рублей.

Знак Сталинской премии.

Как ни странно, но о присуждении ему Сталинской премии Ледин узнал из газет в марте 1943 года. Изобретатель был удивлен, увидев среди награжденных Кожевникова Г.И. — начальника 1-го ГУ НКБ СССР, который активно мешал ему во внедрении взрывчатки. Среди награжденных не оказалось сотрудников СЭПБ, которые, по мнению Ледина, тоже должны были получить награды. Инженер представил наркому Ванникову свой список с просьбой исправить досадную промашку. Через некоторое время появился Указ Верховного Совета СССР о награждении 35 работников наркомата, из которых никто не имел отношения к работе над А-IX-2. Таким образом, поговорка о наказании невиновных, и награждении непричастных была претворена в жизнь военными бюрократами.

После войны Ледин напишет: «…я пришел к выводу, что мне надо было доложить о выполнении задания лично председателю ГКО, а не наркому, и поэтому являюсь единственным виновником происшедшего. Но кто мог подумать?». То есть, Евгений Григорьевич считал виновным себя, а не обворовавшего его коллектив наркома.

Примечательный и случай, описанный изобретателем в своих воспоминаниях: — «Как-то, много лет спустя, я встретился, в ожидании поезда, на платформе московского метро, с бывшим председателем Артиллерийского комитета ГАУ, генерал-лейтенантом, доктором технических наук Константином Константиновичем Снитко. Он был в штатском, с портфелем в руке и, видимо, ещё продолжал свою преподавательскую деятельность в Артиллерийской академии имени Ф.Э. Дзержинского, где был долгое время начальником кафедры взрывчатых веществ. Мы были хорошо знакомы, так как до этого часто общались на деловой почве. Поздоровавшись со мной, Константин Константинович задумался и спросил: «Знаете ли вы, почему вам удалось осуществить ваше предложение?» и, видя, что я недоумеваю, ответил сам: «Потому, что никого из нас здесь не было»…

Другими словами, взрывчатку удалось внедрить лишь потому, что военных чиновников Артиллерийского управления наркомата обороны не было в Москве, они прятались в эвакуации. После такого признания, сталинские репрессии в армии почему-то не кажутся необоснованными, как об этом твердят «либералы с демократами». Более того, явно видно, что Лаврентий Палыч недорабатывал …

Под конец отметим. Пусть государство забыло о Ледине, не получил он ни научного признания, ни должностей, ни званий, ни почета, ни славы. Все это забрали такие как Снитко. Но помнить мы будем не Снитко, а Ледина. И в энциклопедию внесено навечно имя Ледина без титулов и званий, а не обвешанного регалиями Снитко. Такая вот суровая, правда, жизни.

Источник

Корреспондент «АиФ-Волгоград» прочитал фронтовые письма и узнал, как военные выражали свои чувства, несмотря на цензуру, и что рассказывали своим родным немецкие солдаты, окруженные под Сталинградом.

В фондах музея-панорамы «Сталинградская битва» хранятся тысячи фронтовых писем. Большую их часть принесли в музей родственники тех, кто эти строчки писал и получал.

«Мы отдельно собрали те письма, в которых солдаты пишут о любви, – рассказывает Анатолий Гордияш, заведующий отделом музея «Память». – Героев этих писем уже нет в живых. Читая их, можно только поражаться: мы боимся в sms написать «люблю» или «целую», а тут такие слова».

Милая моя кукла

Все фронтовые письма проходили цензуру. То, о чем писать было нельзя, тщательно зачеркивалось, а порою письма и вовсе не отправлялись адресату. Cолдаты знали, что их строчки, написанные для любимых, прочитает посторонний человек, и старались свои чувства сдерживать. Но это не всегда получалось.

«Радость моя, как мне хочется видеть вас, обнять, прижать близко к сердцу, поцеловать свою радость, своего близкого друга жизни, – писал своей жене Зинаиде Иван Якубовский, полковник, в период Сталинградской битвы командир 91-й танковой бригады. – Милая моя Зиночка, ты не представляешь, какая во мне сейчас радость – я получил небольшую открытку, которую писала рука самого близкого, самого любимого человека, писала милая жена. Милая Зиночка пиши хоть каждый час, твои слова в письмах пока будут ободрять меня на подвиги в борьбе против банд фашизма. Милая, живи спокойно, смотри за собой и детьми, люби их, уважай маму. Поцелуй их за меня и скажи, что так велел их папа. Они, наверное, подросли, потому что их мать любит и ни в чем не отказывает, хотя сейчас очень трудно. Милая, жалей маму, она тебе много в чем помогает. Поцелуй ее, скажи, что это целую ее я».

Семья Ивана Якубовского была эвакуирована в первые дни войны. Долгое время полковник не получал от них известий, искал семью через родственников и знакомых. Только в конце 1941 года он получил письмо от жены. И тогда радости его не было предела: «Милая моя кукла, я очень много времени тебя разыскивал. Я написал около 30 писем, и только вчера был для меня счастливый день. Я получил от своей милой Зиночки маленькое письмо, которое несколько раз читаю. Милая моя кукла, как я счастлив, я нашел свою жизнь, свою семью, которую люблю, о которой всегда думаю. Милая Зиночка, ангел мой, как я рад, мне хочется получать от тебя письма, живые любимые слова моей милой жены. Мне хочется тебя видеть, обнять, поцеловать, прижать к сердцу свою куклу. Как мне было тяжело, когда я не знал, где ты, где дети и мама. Всякие мысли приходили в голову о судьбе твоей, и сейчас в голове светлая мысль – моя семья живет и здравствует».

Полковник Якубовский прошел всю войну. Вместе с женой он прожил больше 40 лет до смерти Ивана Игнатьевича в 1976 году.

И до любви дожить едва ли…

Письма были для солдат единственным способом узнать, что его родные живы и здоровы. Валентина Евтушенко в письме своему мужу Василию Заболотоневу, чтобы показать, как вырос их сын, обвела ножку и ручку мальчика.

«Здравствуй, дорогая жена Валечка и миленький сынок Левочка, – писал пулеметчик Василий Заболотнев в ответ. – Письмо твое получил. Был очень рад, что ты обрисовала в нем Левочкину ручку и ножку. Валечка, береги сына как саму себя, уважай себя, не заинтересовывайся другим, будь такой, какой была до того, как я ушел».

Некоторые защитники Сталинграда в своих письмах, не стесняясь цензуры, могли говорить на очень деликатные темы. Вот что писал летчик Николай Заикин своей подруге Лидии:

«Многое я, Лидочка, передумал за эти последние два месяца. Небольшой томик стихов К.Симонова всегда у меня в кармане. Как быть, по какому пути нужно жить. В наше военное время есть два варианта морали:

Спасибо той, что так легко,

Не требуя, чтоб звали милой,

Другую ту, что далеко,

Им торопливо заменила.

Я не сужу их, так и знай,

На час, позволенный войною,

Необходим нехитрый рай

Для тех, кто послабей душою!

Вот это Лидочка один путь, путь большинства, тут говорится, что это путь для тех, кто послабей душою. Но, Лидочка, не нужно забывать что:

А тем, которым в бой пора

И до любви дожить едва ли…

Вот тут то и вся загвоздка, вот от этой последней фразы у многих слабеет душа. Как быть? Есть другой путь! Вот он:

Как раз от горя от того,

Что вряд ли вновь тебя увижу,

В разлуке сердца своего

Я слабодушьем не унижу.

Случайной лаской не согрет,

До смерти не простясь с тобою,

Я милых губ печальный след

Навек оставлю за собою.

Я уже заранее знаю, что тебе более приемлем вот этот второй вариант. Ведь правда? И ты, Лидочка, веришь, что я живу по этому варианту морали! Да так оно и есть, но знаешь, иной раз так обидно бывает, обидно до слез. Вот, например, мне понравилась простая хорошая девушка. Я за ней ухаживал, но от последнего шага сберегает дружба юности. Я думаю о будущем этой девушки, мне жаль ее скомпрометировать в глазах общества, потом я уеду и вряд ли уже до любви дожить. А тут появится какой-нибудь фрукт, какая-нибудь тыловая крыса (что еще обиднее), какой-нибудь подлец, и то, о чем я так много думал, произойдет очень быстро и легко.

И как говорит Симонов:

Чтобы глаз своих синей ясности

Дома трусу не отдала.

Вот мне снова опять на фронт, где и мысли не будет о девушке, а тут есть возможность не только думать, но… и испытать женскую ласку. Правда!

Пусть будет все не так, не то,

Но вспомнить в час последней муки

Пускай чужие, но зато

Вчерашние глаза и руки.

Лидочка, то о чем я сейчас напишу, будет звучать, возможно, очень странно, но ты отнесись к этим фразам серьезно. Знаешь, Лидочка, если полюбишь кого-нибудь (когда-нибудь), то прошу тебя, пусть он будет смелый человек, который не прячется за спину товарищей во время опасности, а смело смотрит ей в глаза. Если же произойдет обратное, то мне будет очень больно и обидно. Одним словом, чтобы он был вполне достоин тебя».

Николай Заикин был награжден орденом Отечественной войны I степени за подвиг в боях над Сталинградом. 17 марта 1943 года летчик погиб во время боевого вылета.

Лишь бы были живы

За письмами стоят истории многих семей. Командир седьмой авиашколы Петр Фомин и учащаяся фельдшерско-акушерской школы Анна Тихонова познакомились в Сталинграде в 1932 году на вечере отдыха. Тогда Петр сказал про Анну: «Одна такая в Сталинграде, на ней и женюсь».

Анна Тихонова узнала о судьбе мужа только через 40 лет после его смерти.

«Здравствуй дорогая Анечка, сегодня день у меня исключительный, а причиной тому служит то, что вот ровно как месяц прошел, и я сегодня узнал, что моя крошка здорова, – писал Петр своей жене с линии фронта. – Конечно, как водится, я спал и тут целый хоровод ко мне, кричат «танцуй и баста, иначе ничего не дадим». Пришлось лезгинку оторвать. Ты, милилько, представляешь мой восторг, когда я увидел своими глазами знакомый почерк и теплые ласковые слова, где сказано, что моя крошка здорова. Милая Анечка, целую тебя крепко, ну а уж встретимся, прижму и расцелую еще крепче».

Письма с фронта жене летчик обычно начинал с нежных слов в ее адрес и только потом писал о своих делах, о том, что его ранили в бою, о судьбе знакомых: «Он с Райкой все время ругается в письмах, а ей в одном написал, что «да, мол, я в тебе ошибался, недаром мне говорили, а я не послушал». Она ждет его приезда и хочет окончательно добиться да или нет, но он уже с машинисткой здорово завязался».

Петр верил, что их с Анной история закончится хорошо: «Будь здорова и береги себя, Нюсечка, не отказывай себе ни в чем, сохрани здоровье, разобьем гадов, заживем дружно и любя, лишь бы были живы».

5 июня 1942 года самолет Фомина был сбит. Тогда жене пришло известие: «Ваш муж, находясь на фронте, не вернулся с боевого задания». Петр был взят в плен и отправлен вглубь Германии в концлагерь Дахау. Вместе с другими летчиками он попытался бежать, связанными руками избил охранников, спрыгнул с поезда на ходу. Беглецы хотели добраться до фашистского аэродрома, чтобы захватить самолет, но немцы нагнали их всего в нескольких километрах от цели. В Дахау, в печах крематория оборвалась жизнь Петра Фомина. Анна узнала об этом лишь через 40 лет.

Будь моей женой

Командир взвода танков на Сталинградском фронте Константин Растопчин и врач Татьяна Смирнова в письмах пережили целый роман. Когда они познакомились в госпитале, Константин уже прошел Сталинград. После выздоровления и отправления на фронт танкист начал писать своему врачу. Он влюбился, а она не отвечала взаимностью, но согласилась быть другом солдату.

«Я вновь представлен (к награде – прим. ред.), только прошу без поздравлений. Слишком большой «синяк» от первого представления. Отпразднуем, когда получу. А не получу, так тоже плохого ничего нет. Надеюсь, что Татьяна встретит меня, даже если я вообще ничего не заслужил. Ведь мы с тобой друзья? А значит, важен сам факт встречи, а не кляча под расшитым ковром».

Через год переписки Татьяна в финале одного из писем написала слово «Целую».

«В последнем письме мне не понятен конец. Ты что, Татьяна, ошиблась? Написала «целую» или смеешься надо мной? За такое ты меня ругала, помнишь?», – писал ей в ответ Константин. А потом Татьяна сообщила: «... моя свобода окончилась, и, наверное, на всю жизнь». Она вышла замуж.

«Прочитал, перечитал, опять прочитал. Покурил, еще раз прочитал. И все не могу поверить... Нет! Это неправда!!! Таня! Скажи, что это неправда?! – писал в ответ Константин. – Я предлагаю свою дружбу при наличии любых условий и без всяких оговорок. Коль не достоин большего, и этому буду очень рад... Ты дорога мне, как человек, которому я многим обязан и которого я ЛЮБЛЮ! Надеюсь, что перемена твоей жизни не помешает... писать Косте».

Они продолжали переписываться. Муж Татьяны вскоре погиб. Константин пытался поддерживать ее. А в День Победы опять же в письме сделал ей предложение: «Мы победили... Таня! Пусть этот день, будет и моим и твоим личным праздником. В этот день мне хочется крикнуть во весь голос, что у меня есть лучшая из лучших, подруга на войне, подруга на все мое... будущее. Таня! Будь моей женой!». Она согласилась. Пожениться Татьяна и Константин смогли только в 1947 году. Мирную жизнь они прожили в городе Котельниково Волгоградской области. У них родилось двое детей – Наталья и Владимир. Они то и передали в фонд музея письма своих родителей.

Здесь мы научились ценить дом

Есть в архивах музея письма немецких солдат, которые они отправляли из сталинградского котла. Их передали на хранение сотрудники НКВД.

«Любимая, мы все еще окружены. Надеюсь, Бог смилуется и поможет нам вернуться домой, иначе все потеряно. Мы не получаем ни посылок, ни писем. Любимая, не злись на меня. Не думай о том, что я пишу тебе так мало, я много думаю о тебе», - писал солдат Хельвир Брайткройц жене Хильдэ.

«Вы может быть там, на Родине, думаете, что на рождество тут закончится война. Тут вы сильно ошибаетесь, здесь далеко до этого, как раз наоборот, теперь наступит зима, и это очень подходит нашему брату. Много приветов и поцелуев», - так закончил свое письмо жене Марго солдат Фриц Бах.

Фельдфебель Руди в письме своей любимой поднял очень сложный для него вопрос: «Я все время думаю, не должен ли я сдаться в плен. К решению я еще не пришел, это очень тяжело. Да, если бы это были французы, американцы, англичане, но у русских не знаешь, не лучше ли добровольная пуля. Я только желаю всегда, если мне не суждено остаться в живых, чтобы тебя по жизни вела счастливая кривая. Я тебя слишком сильно люблю, чтобы отдать другому мужчине, но я также знаю, что ты слишком молода, чтобы одной идти по жизни. Поэтому я желаю от всей души, чтобы ты еще раз нашла мужчину, который будет приносить тебе счастье и успокоенье, как это пытался сделать я».

Несмотря на практически безвыходное положение, немецкие солдаты верили, что еще увидят своих любимых. Ефрейтор Венер отправил в письме жене Хоти небольшое сердечко, вырезанное из бумаги.

«Любимое маленькое сердечко! Дальше это не будет продолжаться, мое маленькое сердце, мы будем громить кольцо вокруг нас из последних сил и, если продержимся и выстоим, приду здоровый домой. Твоя любовь и твоя преданность даст мне силы, чтобы пройти через все это», - писал он.

«Я мечтаю сейчас днем и ночью о тебе, думаю о последней нашей встрече. Это было так прекрасно, - обер-ефрейтор Вилли Никс в письме жене Труди. - Если бы мне удалось еще раз получить отпуск, было бы отлично. Здесь мы научились ценить дом и все, что с этим связано. «Наш насущный хлеб дай нам сегодня». 100 грамм хлеба в день! Что это значит при таких морозах в 35-45, можешь себе представить. Любимая, как я скучаю по тебе, невозможно описать. Мечтаю снова пережить счастье оказаться в твоей тесной квартире рядом с тобой. Думай о будущем. Будем вместе надеяться на лучшие времена, когда мы будем вместе. Целую тысячу раз».

В музее нет данных о том, что произошло с немецкими солдатами, авторами этих писем. Но, вероятнее всего, они погибли или попали в плен.

"Аргументы и факты", 07.05.2015 г.

Источник: https://stalingrad-battle.ru/about/pressa-about-us/2015/3790...