Истории и легенды

Староновая синагога в Праге является самой старой действующей синагогой Европы. Ее древние стены хранят одну мрачную тайну.

Построенная в 1270 году, Староновая синагога стала одним из первых готических зданий в Праге. Свое необычное название она получила, видимо, потому, что была воздвигнута на фундаменте более старой синагоги.

Говорят, что на чердаке, где хранится архив еврейской общины Праги, покоится Голем — чудовищное создание рук рабби Лёва. Это — реальное историческое лицо, выдающийся иудаистский теолог, живший в XVI веке. Полное его имя Иегуда Лёв бен Бецалель. Могилу его можно увидеть на кладбище в Йозефове — бывшем еврейском квартале Праге.

Слово «голем» на иврите означает буквально «сырой материал», «глина». В еврейском фольклоре голем является живым существом, созданным из бездушной материи. В Талмуде говорится, что Адам первоначально был создан как голем и лишь впоследствии претворен в человека. Подобно Адаму, все големы сотворены из праха. Их творили те, кто был особенно близок к Богу. Наличие у раввина слуги-голема считалось знаком мудрости и святости.

Самый известный рассказ о големе связан с упомянутым рабби Лёвом. Согласно легенде, император издал указ, по которому все пражские евреи должны были быть высланы или казнены. Чтобы защитить еврейскую общину от погромов, раввин сотворил Голема из глины, взятой на берегу Влтавы, и оживил его при помощи заклинаний.

Гигантский монстр стал ходить по христианским кварталам Праги, сея смерть и разрушения. Однажды он восстал даже на своего создателя, но рабби Лёва усмирил его молитвой.

Император, устрашенный силой Голема, упросил рабби Лёва уничтожить чудовище, обещая взамен, что преследования и насилие по отношению к евреям прекратятся. Раввин принял это предложение. Чтобы умертвить Голема, он стер с его лба первую букву слова «эмет» (истина Бога), и получилось слово «мет», означающее на иврите «смерть». Вместе с тем императора поставили в известность, что Голем не разрушен и хранится в гробу на чердаке Староновой синагоги, откуда снова может быть вызван в случае надобности.

С тех пор чердак Староновой синагоги закрыт для непосвященных. Рассказывают, что в годы Второй мировой войны нацистский агент пробрался туда, чтобы разбить Голема, но обратно не вышел.

Впрочем, в наших городах подобное случалось с целыми немецкими армиями, и это уже не легенда, а святая правда.

Опять все стырено из интернета, но постов такого рода нет на пикабу, банометр молчал, как партизан на допросе и ругался лишь на пейсатого. Засим закругляюсь всегда ваш Гномья задница

Нам всем хорошо знакомы сказки Шарля Перро и братьев Гримм о бедной девушке, чья мать умерла, а мачеха била и угнетала падчерицу. Затем девушка отправляется на бал, где теряет туфельку, которую находит принц. Эта история прошествовала через много тысячелетий, облетела множество народов. Но о чем она на самом деле? Похожа ли настоящая история Золушки на сказку? Мы проверили десятки сказок разных народов о Золушке и нашли кое-что по‑настоящему жуткое.

«Где же там жертвоприношения, а тем более каннибализм?» — удивитесь вы. Сказка-то о доброй и кроткой девочке, которая ковырялась в золе, пока не пробил ее час. Все дело в том, что сказки братьев Гримм и Шарля Перро — сказки, записанные уже в XVIII—XIX вв.еках, то есть близко к нашему времени.

Первоначальный же, мифологический контекст в более поздних обработках бывает сильно искажен. Мифологические элементы, присутствующие в ранних версиях сказки, забываются, ведь миф далеко не всегда логичен и понятен. Миф куда более архаичный и пугающий, а сказка — попытка его рационализации.

«Золушка» — один из популярнейших «бродячих сюжетов», который имеет свыше тысячи воплощений в фольклоре разных народов мира.

Где мать Золушки? Ее съели!

Одним из важнейших образов в сказке «Золушка» является образ погибшей матери. У читателя не возникает вопроса, отчего могла умереть несчастная женщина. Появление доброй феи-крестной в версии Шарля Перро также не вызывает удивления. И мало кому приходит в голову, как тесно связаны между собой эти два образа.

Итак, в самом начале сказки у Золушки умирает родная мать, а отец, погоревав, находит себе другую жену. Отчего же наступает смерть? В большинстве сказок это не освещается, а приводится как данность, но до сих пор остались сказки, сохранившие в себе самые древние мотивы, которые дают ответ на этот вопрос.

В греческой версии «Девка-на-насесте» (Edmund Martin Geldart, Folk-Lore of Modern Greece: The Tales of the People, Little Saddleslut) мать принимает смерть от рук собственных дочерей:

Однажды три сестры сидели и пряли лен. И сказали они: «Чье веретено упадет на землю, ту мы убьем и съедим». Первым упало веретено их матери, но они не тронули ее, а сели прясть дальше. И вновь упало матушкино веретено, и опять, опять… «Ну что ж! — сказали они. — Теперь-то мы ее съедим». Но Золушка вступается за мать, хотя и безрезультатно: «Нет! — сказала самая младшая из сестер. — Не ешьте ее. Раз уж вам так хочется мяса, съешьте лучше меня». Но сестры отказались; двое из них убили, а затем приготовили мать.

Вот так жестоко расправились дочери над собственной матерью. Золушка же отказывается от трапезы и впоследствии будет за это вознаграждена.

Из текста можно предположить, что мать нарочно роняет веретено, чтобы спасти своих детей. Впоследствии в сказке Little Saddleslut («Девка-на-насесте») именно мать становится волшебной дарительницей для младшей дочери, над которой насмехались сестры:

Затем самая младшая, которую называли Девка-на-насесте [после смерти матери девушка все время сидела на курином насесте, за что сестры дали ей эту кличку], собрала все материны кости и похоронила их под изгородью. Сорок дней девушка окуривала их ладаном, а затем хотела отнести в другое место. Только она подняла камень, как лучи света ослепили ее. Она нашла там прекрасное одеяние, будто сотканное из неба и звезд, из весны и морских волн. Кроме платья, там лежало множество монет.

Но это не единичный случай. Примеров с упоминанием поедания матери членами ее семьи встречается довольно много. Нередко мотив так называемого эндоканнибализма (поедание родственника) совершается в более мягкой форме, то есть отсутствует прямое упоминание вкушения человеческой плоти. Мать в этих версиях превращается в животное — часто корову — и только после этого съедается.

Нарушение волшебного запрета

В некоторых сказках трансформация матери в животное является следствием нарушения волшебного запрета. Вот что рассказывает нам сербская сказка «Пепелюга» (Woislav M. Petrovitch, Hero Tales and Legends of the Serbians, Pepelyuga):

На высокогорных пастбищах, поблизости от глубоких пропастей, несколько девушек пряли пряжу и присматривали за скотом. Вдруг они заметили странного мужчину с длинной белой бородой до пояса. Он остановился и сказал: «Прекрасные девы, остерегайтесь пропасти. Ведь если кто-нибудь из вас уронит в нее свое веретено, мать той девушки превратится в корову в тот же момент!» Сказав это, старик исчез. Девушки же, озадаченные его словами и обсуждая странное происшествие, подошли к самому краю обрыва… Они с любопытством заглядывали в расщелину, будто надеялись увидеть там что-то необычное. Внезапно веретено выскользнуло из рук самой красивой из них и, ударяясь о камни, улетело в бездну. Когда вечером девушка вернулась домой, худшие ее страхи воплотились в жизнь. Вместо матери она увидела перед дверью корову.

Корова помогает Марре (сербской Золушке), когда ее отец женится на злой и строптивой женщине. Но мачеха не глупа — она велит своей дочери отправиться вслед за Маррой и проследить, как той удается всегда быть сытой. Обман открывается, и сводная сестра доносит матери, что корова подкармливает девушку и помогает выполнять задания мачехи. Злая мачеха приказывает убить корову, но та, предчувствуя смерть, велит Марре не пробовать ее мяса, а кости собрать и похоронить в определенном месте.

Довольно часто мать, обращенная в животное, предвидит свою смерть и не страшится ее.

Еще одним примером наказания за нарушенный запрет может служить сказка «Злая мачеха» (J.Hinton Knowles, Folk-Tales of Kashmir, The Wicked Stepmother) государства Кашмир. В этой сказке в качестве матери Золушки выступает жена брахмана. Уходя из дому, брахман настоятельно просит супругу не есть ничего до его возвращения. В противном случае она превратится в козу. Если же он сам отведает пищи вне дома, то обернется тигром.

Ослушавшись завета мужа, жена пробует пищу в его отсутствие и оборачивается козой. Ее бывший муж женится заново. В этой версии сказки у Золушки есть еще братья и сестры, которых и выручает волшебная коза до того момента, как злая мачеха не вычисляет их помощника. После этого новая жена, прикинувшись больной, велит лекарю сказать, что спасти ее может только козье мясо. Лекарь безропотно выполняет ее повеление. У брахмана в это время не было денег на другую козу, поэтому печальная участь постигает его бывшую жену.

При чем тут жертвоприношение?

Выделяют две основные причины каннибализма как реального явления: вынужденный каннибализм, связанный с тяжелыми бытовыми условиями (голод, засуха и прочие), и каннибализм ритуальный. В контексте данной истории можно с относительной уверенностью отклонить версию поедания родственника в связи с голодом, так как в сказках неоднократно упоминаются тучные стада овец и другие признаки достатка.

Явление эндоканнибализма уходит корнями в глубокую архаику и довольно часто упоминается в мифах и сказках. Если изначально каннибализм был присущ верховным божествам, то по мере распространения запрета он становится особенностью низших мифологических существ: вампиров, оборотней и так далее. Обычно он сурово наказывается.

Так, в большинстве сказок о Золушке, в которых присутствует мотив косвенного или прямого каннибализма, животные, являющиеся духом погибшей матери, запрещают ей пробовать их мясо.

Мстительная Золушка из Вьетнама

Временами сюжет сворачивает в совершенно немыслимые стороны. В одной из вьетнамских версий сказки «Тэм и Кэм» (Tấm Cám) Золушка карает мачеху жесточайшим образом, заставляя ту отведать плоти собственной дочери.

Когда вьетнамская Золушка Тэм уже вышла замуж за принца, ее сводная сестра Кэм спрашивает у нее, как той удается сохранять свою красоту. Тэм отвечает, что она всего лишь принимает ванну с кипятком. Сделав так, как ей посоветовала сестрица, Кэм погибает, сварившись заживо. Тэм разрезает ее тело на части и готовит из мяса еду, а потом отправляет мачехе. Женщина без раздумий принимается за трапезу, но тут ворон садится на крышу ее дома и каркает: «Вкуснятина! Мать ест плоть собственной дочери! Осталось ли еще? Дай и мне кусочек!» И только доев до конца, мачеха обнаруживает череп своей девочки на дне горшка, после чего умирает от шока.

Животные-помощники: от коровы до рыбы

С течением времени мотив каннибализма прошел длинный путь рационализации. Сказка очень долгое время оставалась устным жанром. Передавая из уст в уста знакомый сюжет, рассказчики привносили в историю о Золушке что-то свое, часто опуская или рационализируя то, что было непонятно повествователю. Таким образом, разрыв между матерью Золушки и добрым помощником, возникающем на ее пути, стал увеличиваться.

Во многих версиях сказки образ матери утрачивает свою значимость, но при этом сохраняется образ животного-помощника, появление которого никак не объясняется. В ирландском, шотландском и сербском аналогах «Золушки» в качестве такого животного выступает овца или корова, что в какой-то степени роднит эту сказку с не менее известной нам историей «Крошечка Хаврошечка».

Чаще всего в качестве животного-помощника выступает самка, но встречаются и мужские вариации, далеко ушедшие от идеи матери-спасительницы. И если в малайской народной сказке «Bawang Putih Bawang Merah» рыба еще признается в том, что она и есть мать девушки, то во вьетнамской «Тэм и Кэм» рыба явно символизирует мужскую фигуру — по некоторым версиям, девушке помогает сам Будда.

Рыба появляется в азиатских сказках не случайно: часто она символизирует бога.

Помогают Золушке и другие животные: бык увозит ее прочь от злой мачехи в норвежской сказке «Кэти Деревянный плащ»; красный теленок в шотландской Rashin-Coatie ведет ее через лес. Встречаются и персонажи «нижнего мира»: мышь, жаба и другие.

На следующем этапе рационализации в качестве помощников Золушки выступают птицы или дерево, выросшее на могиле матери. По версии братьев Гримм, Золушка совершала паломничество на место захоронения матери и там поливала землю слезами до тех пор, пока на том самом месте не выросло дерево. Стоило Золушке потрясти его, как с веток падали орехи, в которых для нее были спрятаны волшебные дары. Точно так же поступает Золушка Джозефа Якобса, сажая орешник. К ней прилетает птичка и советует потрясти дерево, чтобы с него упал орех.

В итальянской сказке «Золушка» (Thomas Frederick Crane, Italian Popular Tales, Cinderella) отец привозит младшей дочке маленькую птичку Верделио, которая и наделяет Золушку красотой. Образ птицы повсеместно в мифах различных стран является образом человеческой души. Так, погибшие родственники приходят к живым в виде птиц и помогают в беде или предупреждают о несчастье. Птица — небесный житель, близкий к богам. Именно птицы предупреждают принца об обмане, когда сводные сестры Золушки, желая выйти замуж за королевскую особу, отрезают себе часть ноги, чтобы туфелька пришлась впору.

Почему именно лещина становится защитницей Золушки, тоже понятно. У многих народов лещина (орешник) считалась тесно связанной с загробным миром. В некоторых местах Европы на Святки хозяева рассыпали орехи по полу и по углам, чтобы накормить души умерших. В немецкой сказке Aschenputtel Золушка просит у отца привезти ей первую ветку, которая собьет его шляпу, чтобы она могла посадить ее на могиле матери. Этой веткой оказывается ветка лещины. Помимо связи с загробным миром, орешник также наделяет своего обладателя великой мудростью, у друидов это дерево считалось священным.

Рождение феи

Если образы птиц или деревьев как волшебных помощников уже воплощали дух умершей матери лишь чисто символически, то в дальнейшем этот образ совсем утратил свое первоначальное значение. На данном этапе помощник Золушки — либо существо божественной природы, либо человек, друг.

В известной нам сказке Шарля Перро Золушке помогают не животные и не птицы, а фея-крестная, появившаяся из ниоткуда. В грузинской Золушке, «Маленькой оборванке» (Conkiajgharuna) бедной девушке помогает деви — мистическое существо, одна из ипостасей богини-матери. Она делает это довольно жутким способом:

Однажды, когда Маленькая Оборванка пасла корову, та по случайности забежала на крышу. [Прим. автора: в некоторых местностях Кавказа дома крестьян врыты в землю, так что вполне возможно случайно зайти на крышу]. Девушка последовала за коровой, чтобы вернуть ее обратно на дорогу, но случайно уронила веретено в дом. Заглянув внутрь, она обнаружила там старуху и попросила ее: «Добрая женщина, отдайте мне мое веретено». «Не могу, дитя мое, — отвечала старуха, — зайди-ка и возьми его сама». Эта старая женщина была деви. Когда Оборванка подобрала веретено, хозяйка дома обратилась к ней с просьбой: «Доченька, доченька, подойди ко мне и взгляни на мою голову, я же почти съедена». Девушка подошла ближе и взглянула на голову старухи. Сердце ее ушло в пятки, когда она обнаружила там червей, копошащихся внутри. Но Оборванка собралась с духом и счистила несколько червей, после чего сказала: «На что же тут смотреть? У вас чистая голова!»

Боги помогают не только Оборванке. Богиня Бхагавани пожалела Мугазо, героиню вьетнамской сказки «Золотая туфелька».

Поддерживают Золушку и просто женщины — добрые и не очень. Зезолла, итальянская Золушка из сказки Джамбаттиста Базиле (1575−1632), сговорившись с няней, ломает мачехе шею крышкой сундука. Добрая соседка из грузинской сказки велит своим птицам собрать все просо, что рассыпала мачеха и приказала собрать падчерице.

А в уже упомянутой выше греческой сказке Золушке напрямую помогает Бог. Оказавшись в пустыне, она молится: «Господи, дай мне ямку в земле, чтобы только я могла сунуть туда голову, дабы не слышать, как воют дикие звери». После того, как просьба Золушки была исполнена, она попросила себе нору побольше, такую, в которой поместилась бы по пояс. И лишь в третий раз Золушка взмолилась о хижине, где могла бы жить.

Таким образом, образ матери Золушки, скрытый за слоями многочисленных преобразований и искажений, обретает мистический, сакральный смысл.

Отвергнув поздние, более мягкие версии, где Золушка забывает или прощает злую мачеху и сестер, мы встречаемся с распространенным мотивом, в котором дух погибшей матери жестоко мстит за свои обиды. Мачеха ломает шею, птицы выклевывают ее дочерям глаза, Золушка заставляет мачеху отведать плоти собственного ребенка…

В свете всего вышеизложенного возникает вопрос: кто на самом деле является главным персонажем этой истории? Не является ли Золушка всего-навсего орудием, проводником, при помощи которого дух покойной матери вершит свое, порой кровавое правосудие? Умирая, она не оставляет окончательно мир живых, но незримо присутствует в нем, передавая дочери свою волю и указывая ей путь.

Анастасия Максимова

Источник: https://www.cosmo.ru/lifestyle/stil-zhizni/zhertvoprinosheni...

Хугин и Мунин: вороны Одина

Согласно «Старшей Эдде» (песнь «Речи Гримнира») у Одина помимо двух волков (Гери и Фреки) есть два ворона, которых зовут Хугин и Мунин. Их имена в переводе с древнеисландского означают «думающий» (Huginn) и «помнящий» (Muninn). Также существует альтернативный перевод имен Хугина и Мунина, по этой версии вороны Одина называются «мысль» и «память».

Хугин и Мунин упоминаются не только в Старшей и Младшей Эддах, но и во многих других средневековых памятниках скальдической поэзии. Также о воронах Одина Хугине и Мунине говорят авторы «Круга Земного» (Снорри Стурлусон) и «Третьего грамматического трактата» (Олав Тордарсон).

С точки зрения «функциональности» вороны Хугин и Мунин представляют собой достаточно любопытные мифологические образы. В песни «Речи Гримнира» Один говорит о том, что Хугин и Мунин располагаются у него на плечах. Каждое утро Всеотец отправляет птиц странствовать по Девяти Мирам (не только по Мидгарду), и каждый вечер они возвращаются, чтобы поведать великому асу о том, что творится во Вселенной. Это не посланники богов, как полагали ранние исследователи скандинавских мифов. Вороны Хугин и Мунин не показываются ни людям, ни етунам, они лишь наблюдают, слушают и запоминают, это, образно выражаясь, личные «шпионы» Одина, которые собирают для него необходимую информацию.

Мотив общения людей (или богов) с птицами является традиционным для европейского оккультизма. При этом нет никаких упоминаний о том, как именно Один внимает Хугину и Мунину, вероятно, вороны говорят на языке асов (в «Круге Земном» Стурлусон упоминает, что Один сам обучил своих птиц). Это вполне логично, если брать в расчет древний, но ошибочный миф о том, что вороны живут очень долго и за свою жизнь могут многому обучиться. В действительности вид Corvus corax живет от 10 до 30 лет в дикой природе, а в неволе – не более 75-80. Тем не менее, экспериментально подтверждено, что вороны действительно способны изучить человеческую речь, хоть и на уровне пятилетнего ребенка (на этот счет данные различных исследований расходятся). А если учесть, что вороны Хугин и Мунин имеют «божественное» происхождение, и служат Одину, потенциально бессмертному существу, то вполне вероятно, что срок их жизни (а, следовательно, и опыт) также неограничен.

Вороны Одина – эзотеризм образа

Вороны Одина Хугин и Мунин многими скандинавоведами рассматриваются как глубинный, комплексный образ северной шаманической традиции. В частности, известный фольклорист Джон Линдоу говорит о том, что путешествия Хугина и Мунина – суть метафорическое изображение шаманского путешествия, когда человек входит в особое трансцендентное состояние, которое можно классифицировать как экстатический транс. При этом в уже упомянутой песни «Речи Гримнира» Один упоминает, что боится за своих воронов Хугина и Мунина, когда отправляет их странствовать. Здесь Линдоу видит завуалированное предупреждение: без должной подготовки шаман может не вернуться из транса, навсегда «потерявшись среди миров», оставшись в измененном состоянии восприятия, грубо говоря – он попросту сойдет с ума.

Немецкий филолог и историк Рудольф Зимек говорит о том, что образ воронов Хугина и Мунина – это символическое воплощение ментальной (умственной) силы Одина. Это прямое указание на то, что владыка Асгарда знает все обо всем, ибо он настолько велик и непостижим в своем величии. В связи с этим не ясна трактовка образа Хлидскьяльва, престола Одина, который также позволяет видеть все уголки Девяти Миров.

Бог воронов, бог повешенных…

Хугин и Мунин – популярные образы в средневековой поэзии, известны скандинавские кеннинги «слуга Одина», «путешественник по мирам», «незримо присутствующий», и все это метафорические определения ворона. В связи с этим и самого Одина часто называют богом воронов. Возможно, именно поэтому в позднесредневековом скандинавском фольклоре Один стал богом висельников, ведь вороны – падальщики, и они всегда присутствуют там, где можно отыскать гниющую плоть.

С этой чертой воронов образ Хугина и Мунина приобретает оригинальный колорит и особую значимость для скандинавоведов. В «Третьем грамматическом трактате» Тордасон пишет: «Вспорхнули вороны с плеч Хникара, к повешенным – Хугин, к мертвецам – Мунин». Этот момент очень важен, ведь во многих средневековых текстах говорится о том, что в жертву владыке Асгарда нередко приносили людей. Несмотря на то, что с высокой долей вероятности это лишь эффектный речевой оборот, образ получается довольно ярким и запоминающимся, он вновь отсылает нас к висельникам (ведь сам Один висел на Иггдрасиле вниз головой, как повешенный, чтобы «открыть» руны) и воронам.

И здесь стоит развеять всякие мифы относительно «жертвоприношений Одину». В Стурлусоновской «Саге об Инглингах» упоминается, что князь Уппсалы Аун «принес своего старшего сына в жертву Одину». Однако эту фразу не стоит воспринимать буквально. Современные фольклористы считают, что в этом эпизоде говорится о том, что Ауну пришлось сделать своего первенца жрецом Одина. По сути это и есть жертва, ведь традиционно старший сын должен наследовать трон, но, будучи жрецом, он не может этого сделать.

Любопытно отметить, что вороны Хугин и Мунин настолько полюбились скандинавам, что во время холодной войны шведы назвали их именами разведывательные зонды. В 1952 году самолет-разведчик Хугин был сбит пилотом МиГ-15, это важный исторический эпизод, который теоретически мог привести к началу полноценных военных действий.

Имена Одина, связанные с образом воронов

Хугина и Мунина:

Хозяин воронов – Hrafnstýrandi;

Владыка воронов – Hrafnadróttinn;

Ас воронов – Hrafnáss;

Почитающий воронов – Hrafnblætr.

Слейпнир – быстроногий скакун Одина

В древнескандинавской мифологии Слейпнир – сын Локи и великанского коня Свадильфари. Это красивый и сильный конь с восьмью ногами, способный скакать с невероятной скоростью прямо по воздуху. Конь Слейпнир неоднократно упоминается в текстах Младшей и Старшей Эдды, он принадлежит Одину, владыке Асгарда.

Легенда о рождении коня Слейпнира подробно описана в Стурлуссоновской Эдде. Что же касается текстов «Старшей Эдды», то есть несколько фрагментов, в которых говорится об этой лошади. Первое упоминания находим в «Речах Гримнира», где Один перечисляет лучшее дерево, лучшего пса, лучший струг… и в числе этих объемов он называет Слейпнира лучшим конем. Также конь Слейпнир упоминается в «Речах Сигрдивы», где говорится, что его зубы украшены рунами (вероятно, это поэтический оборот, но не совсем явно, что имеется ввиду). В «Снах Бальдра» описывается, как Один седлает Слейпнира и отравляется на нем в Хель, чтобы разузнать, почему Бальдру снятся дурные сны о собственной смерти. В «Песне о Хюндле» упоминается, что конь Одина Слейпнир наряду с другими волшебными существами был потомком Локи.

В «Видении Гюльви» (Глава 42 первой части «Младшей Эдды») в прозаическом изложении представлен миф, который рассказывает, как появился этот удивительный конь. Один рассказывает, что когда асы возвели Мидгард и Вальхаллу, к ним пришел мастер-великан, он предложил выстроить вокруг мира людей неприступную стену, которую не смогла бы одолеть даже армия инеистых великанов. Мастер сказал, что возведет стену за три полугодия, до конца зимы, за это он попросил в жены Фрейю, а также Солнце и Луну. Боги согласились, но потребовали, чтобы мастер делал все самостоятельно. Великан стал упрашивать асов, чтобы они позволили ему взять с собой коня Свадильфари. Боги не хотели этого делать, но Локи уговорил их согласиться.

Оказалось, что Свадильфари – не обычный конь, он таскал глыбы вдвое превосходившие те, что мог унести мастер-великан. И когда до начала лета оставалось всего несколько дней, великану осталось построить лишь ворота. Асы поняли, что совершили ошибку и приказали Локи решить проблему, ибо он был повинен в том, что они согласились дать великану в помощь его коня. Наутро, когда мастер-великан и Свадильфари повезли камни к стене, из леса выскочила кобыла. Свадильфари пришел в неистовство, порвал удила и поскакал за ней. Великан так и не нашел своего коня, он сделал за день вдвое меньше обычного и понял, что ему не успеть в срок. Он пришел в ярость, но тут асы позвали Тора и он убил великана. А Локи, сын Лаувейи, все еще пребывавший в образе кобылы, через некоторое время принес в Асгард жеребенка, своего сына. То был серый жеребенок с восьмью ногами. Один взял себе этого жеребенка и назвал его Слейпнир, что значит «скользящий» (в переводе с древнескандинавского).

Другие легенды о Слейпнире

Со скакуном Одина Слейпниром связана еще одна легенда, она описана в части «Язык поэзии» (Глава 17 второй части «Старшей Эдды»), где Один отправляется к Хрунгниру, князю етунов. Он скачет на Слейпнире, и Хрунгнир изумляется, видя, что скакун владыки Асгарда движется «по водам и по воздуху». Один хвалится перед Хрунгниром, что нет коня быстрее Слейпнира, на что Хрунгнир отвечает – его конь, Гульфакси, быстрее. Князь йотунов был поражен хвастовством аса, он вскочил на свою лошадь и вознамерился атаковать Гримнира. Но конь Одина был стремительнее ветра, Гульфакси так и не сумел догнать его, даже не смог приблизиться к нему. А Хрунгнир был так ослеплен яростью, что не заметил, как оказался в стенах Асгарда (далее начинается миф о поединке Тора и Хрунгнира).

Лошадь Слейпнир фигурирует в виде кеннинга в текстах знаменитого скальда по имени Рэв, который именует драккар «морским Слейпниром» (вообще, это популярная тенденция среди древнескандинавских скальдов). «Сага о Хервер и Хейдреке» также упоминает Слейпнира (фрагмент «Загадка Гестумблинди»). Еще одно упоминание о Слейпнире встречается в «Песне о Бьярки», где Бедвар Бьярки описывает Одина, как воина с белым щитом, ведущего под уздцы огромного коня.

Но вторая по значимости легенда о коне Слейпнире (после мифа о его происхождении) связана с «Песней о Вельсунгах», в которой Сигурд встречает некоего старика (это, разумеется, сам Один). Сигурд просит старика помочь ему в выборе лошади, и старик отвечает, что табун нужно пригнать к берегу реки Бусилтьорн. Но когда они оказались на берегу, старик повел табун вплавь к середине реки. Все лошади повернули назад, кроме одной. Это был молодой, красивый и крупный жеребец, про которого старик-Один сказал, что он ведет свой род от Слейпнира, и если его правильно воспитать, он станет лучшим из коней, как и его легендарный предок. Один исчез, а коня Сигурд назвал Грани.

Также лошадь Слейпнир упоминается в труде «Деяния данов» Саксона Грамматика. Один из эпизодов повествует о том, как Хаддинг (легендарный воин-волшебник, ученик Одина) и Люсир (сам Один) выступают против Локира, правителя Курземе (или Курляндии, это историческая область Латвии). После жестокого поражения Люсир везет Хаддинга сначала в свой дом (где поит его медом поэзии), а затем читает ему пророчество о его (Хаддинга) судьбе. Когда они возвращаются обратно, Люсир прячет Хаддинга под плащом и запрещает ему смотреть вниз. Но Хаддинг все же не смог сдержать любопытства и посмотрел сквозь дыры в плаще. Оказалось, что они скачут над водой, а потом вода сменяется «страшными запретными дорогами». Со страху Хаддинг закрыл глаза и больше не нарушал запрета Люсира.

Лошадь Слейпнир фигурирует во многих скальдических текстах. Изображения Одина и его скакуна присутствуют на рунических камнях (например, камень Тьенвиде) и в средневековых рукописях. Слейпнир – достаточно распространенное название для скандинавских кораблей (эта тенденция актуальна и сейчас). Также конь Одина Слейпнир присутствует на многих военных гербах Швеции (например, на гербе Оборонных Сил Тыла).

Фольклорный Слейпнир, анализ образа

В современном исландском фольклоре Слейпнир упоминается в связи с происхождением каньона Асбурги. В действительности этот каньон, как полагают исследователи, был образован порядка десяти тысяч лет назад после ледникового заводнения реки Йёкульсау-ау-Фьёдлум. Около трех тысяч лет назад реке «не повезло» во второй раз, она заводнилась вновь, после чего ее русло окончательно сдвинулось в сторону на два километра. А старое русло превратилось в глубокое ущелье.

Но миф гораздо поэтичнее, хотя и короче. Местные предания гласят, что однажды Один скакал мимо на Слейпнире и в том месте, где волшебный конь коснулся копытом тверди, образовалась огромная трещина в земле. В соответствии с этой легендой каньон настолько глубок, что по нему можно спуститься в мир «скрытого народа», Свартальвхейм, земли темных альвов.

Любопытно исследование фольклориста Джона Линдоу, который анализирует образ коня Слейпнира в контексте его связи с обрядами погребения. Основываясь на тексте поэмы «Хусдрапа» Ульва Уггасона, Линдоу пишет о том, что здесь Уггасон не зря использовал кеннинг «морской Слейпнир» при описании погребальной ладьи Бальдра. Линдоу полагает, что образ Слейпнира был известен скандинавам с древнейших времен и широко применялся в народной традиции вплоть до прихода христианства. Исследователь пишет о том, что Слейпнир – это некое священное звено, связывающее мир живых и мир мертвых. Вероятно, говорит Джон Линдоу, «число ног лошади Слейпнир также имеет сакральное значение». Но эта мысль нашло свое продолжение в работах других исследователей, причем – в неожиданном ключе.

Слейпнир – провожающий в последний путь

Хильда Эллис-Дэвидсон, знаменитый британский фольклорист и антрополог, идет дальше Линдоу и полагает, что Слейпнир – это «шаманский конь». Хильда связывает скакуна Одина Слейпнира с шаманическими традициями севера, проводя параллели с восьминогим жеребенком бурятских шаманов, о которых в своих исследованиях писал Мирче Элиаде. Исследовательница полагает, что речь идет о некоем сакральном образе эзотерической практики скандинавских шаманов (каковым, согласно эддическим текстам, был и сам Один). Ведь зачастую шаманы в своих «астральных путешествиях» использовали образы зверей, чаще всего – птиц и лошадей. По мнению Хильды, конь Слейпнир как раз мог быть таким образом, который широко использовался шаманами Древней Скандинавии.

Также Хильда Эллис-Дэвидсон пишет о том, что восемь ног Слейпнира могли воплощать в себе образ носилок, на которых несут покойника. Ведь носилки держат в руках четыре человека, у которых в сумме восемь ног. Иными словами Слейпнир – это путь, последний путь покойного на земле. С этим мнением также согласен другой исследователь-фольклорист, Улла Лоумэнд. Она ассоциирует Слейпнира с другой лошадью, Хофварпнир (в переводе с древнескандинавского – «цветастое копыто», это лошадь Гна, помощницы Фригг).

Таким образом, многие исследователи, в том числе – современные, согласны с тем, что конь Слейпнир из скандинавской мифологии воплощает в себе образ посредника между мирами, в частности – между миром живых и миром мертвых. Это мнение кажется логичным в связи с тем, что Один, хозяин Слейпнира, также является богом висельников (более подробно об этом – в соответствующей статье). Один командует армией мертвых, армией эйнхериев, Асгардрейден, этот образ в течение веков трансформировался в мифологическую «дикую охоту». И в этой безумной скачке сонма призрачных воинов владыка Асгарда восседает на могучем скакуне, Слейпнире.