История болезни

- Да, я на бойне работаю, быка племенного сегодня кололи. Тяжёлый, зараза! Вот я четверть его подвесить хотел, поднял, а там, из четверти-то, ребра разрубленные торчат. Края острые. Поднимал-поднимал, да соскользнуло у меня мясо из рук. Вот ребром и полосну́ло по ладони.

- А-а, теперь понятно, - сказал я и указал на его сапоги. - Кровь ваша?

- Быка.

- Слава Богу. Ну, давайте поглядим, что там у вас, - сказал я, надевая перчатки и уже держа в руках салфетки и перекись.

Мужчина осторожно убрал платок. От основания второго (указательного) пальца, через через всю ладонь по диагонали, тянулась рваная рана с относительно ровными краями. Кровотечение уже почти остановилось. Я сразу же залил рану раствором перекиси. Пошла бурная реакция – вся рана покрылась розовой пеной.

– У-ух! - воскликнул больной. - Тепло-то как!

Я промокнул рану стерильной салфеткой, убрав всю пену. Подошёл Краснов. Осмотрел рану, раздвинул её края и спросил:

- Пальцы шевелятся?

Мужик слегка пошевелил пальцами. Я увидел, как в ране двигаются сухожилия и мышцы, которые, к счастью, не были повреждены. Была рассечена только кожа.

- Как бычка-то хоть звали? - спросил Краснов.

Мужик рассмеялся:

- Не знаю, в паспорт его я не заглянул!

- Следующий раз спрашивай! Фамилию и место работы! А рану зашивать надо!

- Ну, надо, так шейте, - согласился мужик.

- Зашивай, - сказал мне Краснов и вышел из перевязочной.

"Куда пошел??? Э! Ё-моё!...Блин! - только и успел растерянно подумать я. - Хотя ладно. Я много раз видел, как он шьёт, справлюсь. Так, надо все подготовить. Что там надо-то для зашивания?"

Похоже, что я действительно растерялся, потому что мне никак в голову не приходило, какие инструменты мне нужны. Я открыл стерильный столик и уставился на лежащие на нем инструменты так, как будто видел их в первый раз. Я, много раз, когда приходил на практику в поликлинику, за несколько секунд собирал необходимые инструменты в лоток, а тут, блин, растерялся...

"Лоток! Точно надо собрать все в лоток!" Я взял лоток, а дальше, уже сам того не понимая, быстро сложил в него всё необходимое для ПХО раны: иглодержатели, пинцет, иглы, шовный материал, салфетки, ножницы. Шприц и анестетик достал из шкафа. Мои руки сами, повинуясь уже выработанной мышечной памяти, сами знали где и что лежит. Уже позже, описывая данную манипуляцию в дневнике практики, я поймал себя на мысли, что это не рука шла за моим взглядом, выискивающим где и что находится, а наоборот - взгляд шёл за рукой.

(ПХО - первичная хирургическая обработка. )

- А вы мне её "заморозите"? - спросил больной, имея ввиду анестезию. - Или "на живую" шить будете?

- Неужели, я похож на такого человека, который способен на подобную жестокость?

- Немного, да.

- Ну, значит, "не заморожу"! - пошутил я, уже набирая лидокаин в шприц. - Вот, как раз "заморозку" набираю! Давайте обколем рану.

А теперь, представьте себе, что такое делать укол в ладонь. Представляете, насколько это больно? Вот и я тогда, понимая, какую боль предстоит испытать пациенту, несколько замешкался.

"Нет, - думал я. - Так не пойдет. Надо его как-то подготовить, объяснить ход процедуры. В конце концов, если сейчас делать анестезию по Вишневскому, то боль будет только при первом проколе кожи. Потом, по мере инфильтрации тканей лекарственным препаратом, чувствительность в месте раны исчезнет, и следующие проколы, проводимые по границе инфильтрации, можно будет проводить, уже не беспокоясь о том, что я причиняю боль человеку".

- Так, - сказал я больному, - сейчас будут уколы в ладонь. Надо будет потерпеть только первый укол, потом ваша рука "замёрзнет".

- Коли́! - с лёгкостью согласился больной.

- Можете отвернуться, зрелище не совсем приятное будет, - сказал я ему, укладывая его руку на кушетке.

Мужик усмехнулся:

- Я мясник. На бойне тридцать пять лет нынче уже...

- Ну, да, - согласился я, - действительно, глупость я "сморозил".

Предстояло обколоть края раны анестетиком, потому что именно там будут наложены швы. Сложность при проведении инфильтрационной анестезии ладонной поверхности кисти заключается в том, что, во-первых, кожа ладони твёрдая, её труднее прокалывать иглой шприца. Во-вторых, при введении анестетика под кожу ладони, почти невозможно рассмотреть площадь возникающей инфильтрации, потому что на ладони кожа не такая гладкая, как, например, на предплечье или ягодице, а исчерчена складками, линиями, папиллярными узорами, поэтому, при инфильтрационной анестезии кожа ладони не становится "лимонной корочкой".

Не видя границы инфильтрации, мне оставалось только следующее: введя около полмиллилитра препарата, я на ощупь определял границу чувствительности, а именно, отступая, примерно, один сантиметр от прежнего места укола вдоль раны, я слегка покалывал иглой кожу ладони больного и интересовался:

- Здесь больно, чувствуете покалывание? - спрашивал я его.

- Пока что, да, - отвечал он.

Тогда я отступал на миллиметр ниже (ближе к предыдущему месту инъекции) и, снова покалывая иглой, спрашивал:

- А тут?

- Тут не чувствую, - отвечал больной. - Занеме́ло!

Вот туда, где у больного отсутствовала чувствительность, я и колол анестетик. Всю процедуру анестезии необходимо было провести быстро, в течение одной-двух минут, потому что, пока не закончится действие препарата, мне ещё предстояло произвести ушивание раны, а это гораздо болезненнее, чем уколы в ладонь.

- Ну вот. Всё заморозили. Теперь будем шить! - сказал я и собрался вдеть шовную нить в иглу.

- Шей! - бодро сказал больной.

- Иглу только круглую возьми! - крикнул мне из-за двери Краснов, имея ввиду, что для ушивания раны на ладонной поверхности иглу надо взять колющую. Он, оказывается, слышал весь наш разговор.

Хирургическая игла бывает двух основных видов: колющая и режущая. Колющая игла в своем поперечном сечении круглая, режущая же, в сечении в виде треугольника и, соответственно, выбор той или иной иглы диктуется видом ушиваемой ткани).

Я взял край раны пинцетом и, крепко его удерживая, стал пытаться проколоть иглой кожу. Кожа ладони больного была весьма плотной, грубой. Игла никак не протыкала ткань. Необходимо было рассчитать усилие давления на неё. Если надавить сильно, то можно случайно проколоть глубже лежащие ткани: мышцы, сухожилия. Мне казалось, что если я надавлю сильнее, то проколю его руку насквозь. Поэтому я пинцетом несколько вывернул край раны наизнанку и надавил на иглу... Раз! И игла проколола кожу. Блестящее острие иглы появилось с внутренней стороны раны. Я щёлкнул иглодержателем, раскрыв его, и перехватил иглу уже изнутри. Потянул иглу, выворачивая её наружу. Нить послушно прошла за иглой сквозь кожу.

"Ну и шкура! - думал я. - Твердая, как у слона!"

Надо было проколоть противоположный край раны, только на этот раз уже изнутри раны. Это оказалось проще, так как изнутри ткани мягче. Прижав предполагаемое место выхода иглы пинцетом, я проткнул кожу. Снова перехватил иглодержатель, потянул иглу, вытащил нить. Ура!!! Теперь осталось только связать концы нити! Я быстро завязал обычный узелок, обрезал лишнюю нить. Посмотрел на рану: она стала короче! Пока ещё всего лишь на сантиметр, но она уменьшилась! Ладонь начинает приобретать свою анатомическую целостность! ВААААУ!!! Надо шить дальше! Следующий шов дался мне уже легче - и рана стала ещё короче. Ещё шов - и вообще красота.

Всего я сделал семь одиночных швов. Соответственно, и узлов тоже было семь. Когда я завязывал последний узел, в кабинет зашёл Краснов, взял в руку салфетку, зажал её корнцангом и, лёгкими, промокающими движениями, вытер мне пот со лба. Я даже и не заметил, что вспотел.

- Следи, чтоб твой пот в рану больного не капал! - сказал он и посмотрел на швы. - Для первого раза неплохо!

Потом он обратился к больному:

- А ты, за такие швы, принесешь студенту язык говяжий!

- Да не..., не надо... - скромно сказал я. - Мне бы фарша свиного килограммов пять-семь..., семнадцать...

Мы все рассмеялись.

– Однажды, в советское время еще, два скотника с фермы, нам на бойню тушу коровы привезли, - начал рассказывать мужик. - Оба они уже такие поддатые, весёлые. Я тушу осмотрел, смотрю: а языка-то у неё как раз и нет! Они корову закололи, а язык вырезали и пропили! Я им говорю: "Куда язык дели? Пропили?" А они мне: "Что, ты! Михалыч! Как ты мог про нас такое подумать? Мы её два года пасли, она за эти два года нам ни слова не сказала! Скорее всего, у неё языка отродясь не было!"

- У вас там свои приколы, - смеясь сказал Краснов. - Завтра на перевязку. Больничный нужен?

- Да.

Больному сделали перевязку и "открыли" листок нетрудоспособности.

Сказать, что тогда я был очень горд тем, что самостоятельно зашил рану – это ничего не сказать. Я сиял! Улыбка не сходила с моего лица.

- Не люблю ладонь зашивать, - сказал Краснов, когда больной вышел за дверь. - Кожа грубая, не проколешь её толком, а проколешь, начинаешь края стягивать - она рвётся. Поэтому я тебе и сказал, что иглу надо круглую.

После его слов, я вообще возгордился! Ещё бы! Ведь я сделал ту процедуру, которую, из-за её сложности, не любит делать опытный хирург!

...

Так уж случилось, что экзамен по хирургии принимал сам Краснов.

Я вытащил билет. В нем было два вопроса, практическая манипуляция и клиническая задача.

Вопросы мне попались про калькулезный холецистит и болезнь Рейно. Практическая манипуляция - наложение шины Крамера при переломе плеча. Всё это я быстро рассказал и показал. Клиническая задача описывала то, как мужчина выпал из окна второго этажа, ударился грудной клеткой об бордюр (бордюр — это "поребрик"). Жалуется на острую боль в грудной клетке, одышку, с затрудненным вдохом. При его осмотре определяется акроцианоз носогубного треугольника, при пальпации - крепитация подкожно-жировой клетчатки в надключичной области, частое поверхностное дыхание с частотой 35-40 в минуту, аускультативно - ослабление дыхания, притупление перкуторного звука при перкуссии грудной клетки.

В общем, задача описывала гемопневмоторакс. Я, конечно же, знал решение этой задачи, и рассказал её. Только вот, за время прохождения практики, вживую с гемопневмотораксом столкнуться мне не пришлось.

– Вот только, не видел я его, - сказал я Краснову, закончив отвечать по билету.

- Кого? - спросил Краснов.

- Гемопневмоторакс.

- Не переживай. Обязательно увидишь, да ещё и не раз. Я тебе это обещаю! А за экзамен - пять!

Так оно и вышло. С гемопневмотораксом я столкнулся уже в первый год своей работы на скорой помощи в селе, но это, как говорится, уже другая история... источник

Дверь осталась приоткрытой, поэтому я заглянул внутрь. Возле каталки стоял Краснов, на каталке были видны приподнятые и согнутые в коленях ноги, которые почему-то были связаны в области коленных суставов какой-то красной лентой, похожей на пояс от домашнего халата.

- Иди сюда! - кому-то сказал Краснов.

"Зачем связаны ноги? Почему поясом от халата? - думал я, пытаясь разглядеть пострадавшую. - Перелом костей таза?"

- Березин! - громко крикнул Краснов.

- Я! - тут же откликнулся я и посмотрел на Краснова.

Он строго и хмуро смотрел на меня.

- Тебе говорю! Иди сюда, быстро!

Я быстро зашел в палату и подошел к каталке. Юля прошмыгнула следом за мной. На каталке лежала девушка, примерно моего возраста. Светло-русые вьющиеся волосы, несколько бледных веснушек на курносом носу. Размазанная по лицу косметика, визуально усиливала бледность её лица. Чуть-чуть приоткрытый рот, сухие обескровленные губы, слабый стон. Я посмотрел ей в глаза.

Взгляд её был полон боли и мольбы. Превозмогая боль, смотрела она с какой-то надеждой.

- Помогите..., - слабо простонала она, - очень больно....

- Что ты стоишь? - одёрнул меня Краснов. - Надо переложить на кровать. Вот так, прямо на щите, поднимаем и перекладываем! Взяли!

Только тут я заметил, что девушка лежала на деревянном щите. Мы переложили её на кровать. Одна медсестра ловко поменяла банку с раствором, что лился в вену девушки, другая медсестра в это же время уже измеряла давление.

- Восемьдесят на сорок! - сказала она.

- Продолжаем лить! Катетер мочевой поставить, УЗИ сделать, - сказал Краснов медсестре, откидывая покрывало, которым была укрыта девушка. - Неизвестно еще, что там в малом тазу...

- Что произошло-то? - взяв себя в руки, наконец-то спросил я.

- А ты не видишь? - ответил вопросом на вопрос Краснов и откинул покрывало. - ДТП. Сочетанная травма с шоком.

Таз и бедра девушки были деформированы так, что даже смотреть было больно. Под кожей бедер была одна огромная сине-красная гематома. Одна нога выглядела короче другой, при этом обе они были неестественно вывернуты, по-лягушачьи.

Пришел врач функциональной диагностики с переносным аппаратом УЗИ.

- Кровь в малом тазу в большом количестве, - сказал он. - Ничего не видно.

- Берём, - коротко сказал хирург, что значило, что необходима операция.

- Там еще двоих привезли! - крикнул кто-то в коридоре. - Они в приемнике!

Краснов посмотрел на нас с Юлей:

- Идите в приемник. Там сейчас лишние руки не помешают.

Мы вышли из ПИТа и по лестницам быстро побежали в приемник.

В коридоре приемного отделения было двое пострадавших, доставленных с этого же ДТП. Парень и девушка. Девушка сидела на кушетке и стонала, держась за руку, на которой была наложена шина Крамера. В области её левой брови была темная спекшаяся кровь, волосы на голове были растрёпаны, на лице тоже была размазанная косметика. Парень стоял прислонившись к стене и опершись на костыль. На его голени была наложена лестничная шина. Он не кричал и не стонал, хотя на его лице присутствовала гримаса боли. Но больше чем гримаса боли в его глазах было какое-то сожаление.

- Лёшка умер, - сказал он обращаясь к девушке. - Они его в морг повезли... Нас сюда, а его в морг....

Девушка тихо заплакала, потянулась руками к лицу, но сильная боль в руке тут же заставила её громко вскрикнуть и застонать.

- Берите коляску и обоих на рентген! - увидев нас, сказала нам медсестра приемника.

Юлька выкатила коляску из-за шторы.

- Да я сам дойду... - сказал парень. - Куда идти?

- Никаких "сам"! - категорично сказал я. - Сказано на коляске, значит на коляске!

Парень, с трудом развернувшись, сел в коляску. Было видно, как ему тяжело и больно шевелить поврежденной ногой, а еще больше, ему было стыдно, что вот его, такого здорового бугая, везут в кресле-каталке, как старого и немощного инвалида.

-Юль, кати коляску, я девушку поведу.

- Как там Катя? - спросил парень, когда мы подъехали к рентгенкабинету. - Ей больше нас досталось, она впереди сидела, рядом с Лёшкой.

"Катя, значит, - подумал я. - Девушку, которой сейчас делают операцию по поводу гемоперитонеума (скопление крови в брюшной полости), зовут Катя".

- Её оперируют, - ответила Юля.

- Она выживет? - спросила девушка, которую вёл я.

Мы с Юлькой промолчали. Кости таза, сломавшись при ДТП, повредили внутренние органы, вызвав внутреннее кровотечение. Удивительно, что при таких травмах девушка была в сознании. Состояние её было действительно тяжелым и никто не знал, выживет ли она.

- Вы только ей не говорите, что Лёшка умер, - продолжил парень. - Это жених её был.

Надо было перевести разговор в другое русло.

- Тебя как зовут? - спросил я парня.

- Вова.

- А тебя? - спросил я девушку.

- Лена.

- Ну так вот, Вова и Лена, вы сейчас про себя думайте, ладно? Вы уже в больнице, тут люди знают свою работу. Подругу вашу оперируют. Кто ей сейчас будет про жениха что-то рассказывать?

- Мы за город поехали сегодня, - стал рассказывать Вова. - Лёшка за рулем был... Говорил я ему: "Не гони, блин!"... А он мне: "Да не ссы ты! Всё пучком! Это же Мерседес!". Вот в поворот и не вписались, вылетели, перевернулись несколько раз... Сто пятьдесят шли...

- Пристёгнуты были?

Парень отрицательно покачал головой.

"Ё-моё! Сто пятьдесят километров в час! Не пристегнуты! Да вы легко отделались, ребята!" - только и подумал я.

- Так, сначала ногу сфоткаем, - сказала рентгенлаборант, выйдя из кабинета. - Помогите ему на стол забраться.

Мы завезли парня в рентгенкабинет, помогли ему забраться на стол, на котором предстояло сделать снимок, и вышли из кабинета.

Лена сидела на кушетке, смотрела в одну точку и немного покачивалась туловищем.

- У тебя есть зеркальце? - вдруг обратилась она к Юльке.

-Да, - ответила Юля. - Вот.

Она протянула ей зеркальце. Девушка посмотрела в зеркальце на свое отражение, увидела на своем лице размазанную косметику и спекшуюся кровь.

- Ой..., Что ж вы мне не говорите, что я такая страшная? - сказала она и принялась здоровой рукой усердно оттирать со своего лица косметику и кровь. Я внимательно наблюдал за её поведением. Что-то в её движениях было неестественное. Создалось впечатление, что она хочет отвлечься от мыслей о только что пережитом ужасе.

Открылась дверь в рентген кабинет.

- Можете забирать больного, - сказала рентгенлаборант и обратилась к девушке. - А вы проходите на снимок.

У парня оказался внутрисуставной перелом проксимального эпифиза большеберцовой кости (проще говоря - внутри коленного сустава) и оскольчатый перелом малоберцовой кости в средней трети. У его подруги оказался перелом плечевой кости со смещением. Обоих госпитализировали.

Катю прооперировали с положительным результатом. Она выжила, но впереди ей предстояла длительная реабилитация. Наверное, молодой женский организм оказался очень крепким, а может просто так сложилась судьба. Через несколько дней пребывания в нашей ЦРБ, её перевезли в областную травматологию автомобилем скорой помощи.

...

Так что же случилось на самом деле? Как потом напишут в сухих милицейских сводках: "На 35 километре автодороги Н-ск — М-ск, водитель автомобиля Мерседес-Бенц, двигаясь из областного центра, значительно превысил скорость, не справился с управлением, совершил съезд с дороги, перевернулся. Водитель погиб. Трое пассажиров госпитализированы".

Это всего лишь сводка, за которой кроется страшная трагедия четырех молодых людей.

В силу своей беспечности и неприемлемости смерти, они пренебрегли элементарными требованиями безопасности, в результате чего случилась трагедия. Мерседес вылетел с дороги и несколько раз перевернулся. Водитель погиб на месте от травмы, несовместимой с жизнью - ему просто раздавило голову. Его девушка по имени Катя, с переломами костей таза, бедер и, как позже выяснилось, с разрывом мочевого пузыря, была доставлена в нашу ЦРБ попутным транспортом. Двое других пострадавших - Вова и Лена были доставлены в приемный покой немного позже. Уже бригадой скорой помощи.

...

На сегодняшний день я уже и не помню, сколько раз мне приходилось оказывать помощь жертвам ДТП (и не хочу помнить), сколько раз мне приходилось видеть страшные последствия травм, порой несовместимых с жизнью, но те первые жертвы ДТП, с которыми я столкнулся во время моей практики по хирургии, навсегда останутся в моей памяти. источник

В тот первый момент, когда я его увидел, что-то мне понравилось в этом человеке. На лице его было какое-то простецкое смущение и растерянность. Сжав губы, смотрел он наивно, по-доброму, и бесконечно мял в руках свою шапку. У меня создалось впечатление, что ему неудобно отвлекать меня от работы. "Мол, человек тут, понимаете ли, работает, карточки пишет, а я тут прихромал..., понимаете ли".

Я заговорил первым.

- Здравствуйте! - сказал я как можно доброжелательнее. - Я вас слушаю!

- Да..., я это..., - неуверенно начал говорить больной, - суставы вот у меня... - и, спохватившись за свое столь нелепое поведение, произнёс:

- Здрасьте...

- Проходите, присаживайтесь, - я отодвинул от себя надоевшие мне амбулаторные карты и указал на стул.

Больной нахмурился и каким-то расстроенным взглядом посмотрел на стул. Казалось, что я попросил его о чём-то невыполнимом, но тем не менее он выпрямился и, немного отставив от себя трость, шагнул. Переставил трость, сделал второй шаг, при этом наклонившись туловищем набок. Снова трость, снова шаг и снова наклон, только уже в противоположную сторону. . От двери, где он стоял, до стула было было несколько шагов. Когда ему осталось сделать ещё один шаг, он остановился и, дотянувшись до стула, пододвинул его к себе. Сел, поставив трость перед собой. На крыльях носа и на лбу больного я увидел мелкие капельки пота. Ходьба была для него болезненна и причиняла ему страдания.

- Как вас зовут?

- Валерка.

"Валерка. Не по имени-отчеству, и не Валерий, а именно "Валерка". Простой ты какой-то, Валерка, - подумал я, - чересчур простой".

- Давно? - зачем-то спросил я, кивнув на его ноги, хотя и так было понятно, что его суставы уже давно и безвозвратно деформировались, причиняют ему боль и дискомфорт.

- У меня коксартроз, говорят, - начал рассказывать он, - лет пять назад началось... - он снова замолчал.

- Что у вас началось? - спросил я.

- Ну..., ноги... болеть начали... - смутившись ответил он.

Я понял, что он сильно робеет от обращения к нему на "вы".

- А кто тебе, Валерка, сказал-то, что это коксартроз? - по-простому спросил я.

Он облегчённо улыбнулся.

- Так я в областную больницу ездил в прошлом году. Обследовался и группу мне дали, - он сунул руку за пазуху и достал из внутреннего кармана сложенную стопку бумажных листов. - Вот!

- Ну, давай, Валерка, почитаем, что там у тебя написано, - сказал я, взяв листы.

Около года назад Валерка ездил в областную больницу и обследовался по поводу болей в тазобедренных суставах. Там-то ему и выставили диагноз "коксартроз", который еще называется "Деформирующий остеоартроз тазобедренных суставов". К сожалению, консервативное лечение было уже бесполезно, так как болезнь зашла уже далеко, деформировав суставные поверхности. Движения в суставах были сильно ограничены и болезненны. Была показана только замена суставов.

- Мда-а... - протянул я, закончив читать. - Менять тебе суставы надо, оперировать.

- Да, я уже в очереди стою на замену в областной-то. Сказали, что примерно через два года очередь подойдёт. На один сустав. Платно-то хоть сейчас поменяют... - он снова замялся и опустил глаза. - А где ж такие деньжищи-то взять? У меня группа третья... Работы нет... Да и срок группы заканчивается. Продлевать надо... Вот.

- Весна на улице, сырость. Обострилось? - спросил я.

- Ну, да, - кивнул Валерка. - Весна эта, будь она неладна! Утром лёд, днём грязища и слякоть - лужи по километру обходить приходится, вечером снова лёд... Ходить и так тяжело, а тут ещё весна! А по утрам вообще невмоготу. Переклинивает так, что прежде чем встать, час разминаюсь, лёжа на диване. Подлечиться бы..., хоть чуть-чуть...

- В больницу "ляжешь"? - предложил я.

- Лягу! - радостно ответил он.

Я взял бланк направления на госпитализацию в стационар.

- Зря ты так, про весну-то, - сказал я ему.

- Да ну её! - в сердцах ответил он.

- Голубое небо, розовое солнце.

Облако на небе - мерзлое оконце,

Разноцветный ветер кудри леса треплет.

В шишках-свечках ёлки,

В мёде будущем липы,

У тополя почки клеем залиты.

Берёзки в крапинках-веснушках,

Первоцвет танцует на опушке.

Бояки-осинки сбежали в низинки,

где им снеговая вода шепчет счастья на года..

Птичий гомон, кутерьма, а виновница – Весна!

Как, весна? Весна? Уже???

А зима-то в неглиже!

Я прочитал стихотворение и протянул направление в стационар.

- Тютчев? - спросил Валерка.

- Нет. Это моя мама импровизировала, - ответил я.

...

Валерка родился в 1970 году в этой же деревне, где мне и пришлось работать заведующим участковой больницей. В школе он был самым высоким парнем, поэтому серьёзно занимался спортом –волейболом и баскетболом. Да и после школы, когда было свободное время, часто ездил на районные и областные соревнования. После армии устроился обычным слесарем на машинном дворе совхоза. Где и проработал до тех пор, пока болезнь не сковала его. Свое заболевание он связывал с наследственностью и перенесенной ангиной. Длительная работа в наклон, ходьба по машинному двору и сквозняки с каждым днем ухудшали его пошатнувшееся здоровье. На момент обращения ко мне, он имел третью группу инвалидности, был разведен и нигде не работал.

...

Неделю он находился на стационарном лечении в нашей участковой больнице с диагнозом: Деформирующий остеоартроз обоих тазобедренных суставов. ФНС II-III степени. За время пребывания в стационаре получал противовоспалительное лечение, витамины, компрессы и физиолечение. Понятное дело, что проблема его не была решена, но боль отступила, да и само нахождение в стационаре пошло на пользу - не приходилось ходить по весеннему уличному "беспорядку".

ФНС - функциональная недостаточность сустава. При поражении сустава, возникающая ограниченность движений в них имеет три степени.

ФНС – I - имеется лишь легкое ограничение движений, позволяющее больному заниматься обычным трудом, т.е. не лишающее его профессиональной трудоспособности.

ФНС – II - ограничение движений выражено настолько, что лишает больного профессиональной трудоспособности; вместе с тем значительно ограничена и возможность самообслуживания больного. Подобный больной, как правило, нуждается в стационарном лечении.

ФНС – III - очень резкое ограничение или полная потеря подвижности суставов, когда невозможно даже самообслуживание.

...

Через несколько дней мне позвонил глава администрации.

- Па́водок начался, - предупредил меня он. - Проверь все там у себя в больнице. Чтоб лекарств хватило, продуктов. Бензин для скорой чтоб был, если что.

Вечером, выходя с работы, я был очень удивлен, увидев огромную лужу прямо во дворе больницы. Отовсюду в лужу стекались ручьи, увеличивая её в размерах. Гараж, который я снимал, находился на одной улице с больницей.

"Пойду посмотрю, как там моя машина", - подумал я и пошёл в сторону гаража.

Вода в гараже поднялась до дверей моей старенькой "шестерки", но не это было самое плохое. Плохо было то, что выхлопная труба была уже под водой, а значит, двигатель не запустится. А машину из гаража доставать надо, иначе ночью вода замерзнет в скрытых полостях и разорвет их. Знакомый тракторист помог мне выдернуть машину из водяного плена, прицепив её тросом и вытащив на пригорок. Вода из порогов лилась как из лейки. К счастью, двигатель запустился, сердито выплюнул остатки воды, и я перегнал машину в более сухое место. На утро я обнаружил, что антифриз из системы охлаждения весь вытек. То ли от того, что машину вытаскивали на буксире, то ли просто так совпало, но в области нижнего патрубка радиатора образовалась трещина.

В хмуром расположении духа я пришёл на работу. На обходе Валерка заметил моё плохое настроение.

- Что-то хмурый вы сегодня какой-то... - сказал он. - Случилось что?

- Да, радиатор у меня на шестёрке потёк! - ответил я. - Бачок нижний возле патрубка треснул. Где теперь радиатор брать, не знаю.

- Медный радиатор-то?

- Ну.

- Так запаять его и всего-то делов!

- У меня такого мощного паяльника нет, - сказал я. - Да и паяльщик из меня такой себе.

- Так у меня есть паяльник! - радостно сказал Валерка. - Снимайте радиатор, я запаяю. Как раз завтра выписываюсь.

Радиатор Валерка запаял на славу.

...

Весна закончилась, наступило долгожданное лето.

Я шел по улице на обед.

- Леонтич! - услышал я где-то сзади. - Леонтич, погоди!

Странно. Что-то я не знаю на своем участке людей с таким отчеством. Мне стало интересно, я оглянулся.

В метрах ста от меня, неуклюже переваливаясь, но довольно-таки быстрым шагом шёл Валерка. Я остановился, чтобы подождать его.

- Леонтич, - сказал он, подойдя ко мне. - Мне позвонили из областной. Сказали на следующий месяц готовиться к операции! Там кто-то отказался и мне предложили!

От Валерки пахну́ло алкоголем.

- Здорово! - обрадовался я. - Тот, кто отказался, наверное, просто не дожил до операции?

Валерка рассмеялся.

- Наверное!

- А я смотрю, ты "обезболивающее" принял, что так быстро вышагиваешь? - я щёлкнул себя по шее.

- Да, я это ... На радостях. Чуть-чуть! Сейчас к Петьке Заворуеву иду. С ним "посидим", отметим это дело!

- Ты давай прекращай это дело, - строго сказал я. - Тем более с Петькой бухать. Неспокойный он какой-то. Взгляд у него волчий.

- Да не, Леонтич! Мы ж с ним одноклассники!

- Осторожнее будь, Валерий! А ещё, я Леонидович, а не Леонтьевич.

- Да!? - искренне удивился Валерка. - Вот незадача.

Валерка ушёл отмечать свою радостную весть.

...

Телефонный звонок, раздавшийся у меня в квартире в шестом часу утра, заставил меня проснуться. Сердце бешеным ритмом застучало где-то в шее - что-то случилось.

- Алло?

На том конце провода была дежурная медсестра.

- Дмитрий Леонидович, там Валерку ножом пырнули у Петьки Заворуева в квартире. Прибежали соседи, мне сказали, вот я вам звоню!

- Понял. Выхожу.

"Эх, Валерка, Валерка, - думал я, быстро шагая на вызов. - Хоть бы несерьёзно тебя порезали, что-ли..."

Валерка сидел на панцирной кровати, откинувшись спиной к стене. Застывший стеклянный взгляд, приоткрытый рот с синими губами. На его груди, чуть выше области сердца, была небольшая колотая рана, из которой был след спекшейся крови.

Я взял его за руку. Рука оказалась холодной и твердой – смерть наступила примерно три-четыре часа назад.

- Ну что? - спросил меня сосед, который сообщил о происшествии.

- Умер, - ответил я. - Убили.

Приехавшему наряду милиции Петька Заворуев сразу же признался в убийстве на фоне пьяной ссоры. Уж что там за ссора могла возникнуть с безобидным и почти беспомощным Валеркой?

Валерку похоронили на местном кладбище.

...

Через два года, уезжая из села в город, я продавал свой автомобиль. Покупателем оказался дотошный дед из райцентра, который лез во все щели автомобиля.

- Дак у тебя там радиатор паянный! - сказал он, вылезая из-под капота. - Надо бы скинуть цену-то?

- Радиатор два года назад Валерка запаял, - ответил я. - Его уж самого в живых нету, а радиатор ходит. И еще столько же проходит, так что менять его не надо.

- Какой Валерка? - спросил дед.

- Простой Валерка, - ответил я. - Чересчур простой... источник

С направлением я приехала в хирургическое отделение клиники. Там мне очень неприятно вставили зонд через нос, чтобы посмотреть, как работает пищевод. Оказалось, что почти никак. В норме пищевод заканчивается как бы клапаном, который закрывается, когда еда прошла в желудок. У меня этот клапан не работает, и после еды кислота из желудка забрасывается в пищевод, отсюда и изжога.

Мне предложили на выбор аж три варианта операции, рассказали о каждом, дали буклетики, и я поехала домой думать.

Варианты были такие:

1. Система LINX. Это такой "браслетик" из магнитных шариков, который надевается на пишевод. Когда еда проходит по пищеводу, он расширяется, а потом обратно сжимается за счёт магнитов.

2. Фундопликация по Ниссену. В этом случае из тканей желудка делают как бы манжету и оборачивают ей пищевод, тем самым сужая его.

3. Фундопликация по Тупе. То же самое, что и во втором варианте, но манжета делается не вокруг всего пищевода, а только на 270 градусов, оставляя участок свободным.

Делаются все три варианта лапароскопическим путём.

Перелопатив кучу информации в интернете бессонными ночами я выбрала третий вариант. Изначально я хотела LINX, но оказалось, что исследований по нему мало, и они противоречивы. Фундопликация по Ниссену показалась мне слишком радикальной. Как пишут в интернетах, после неё практически невозможна рвота, а мне эта функция ещё пригодится (спасибо садику за регулярные поставки кишечных инфекций). Так что метод "по Тупе" мне показался самым адекватным.

За день до операции я приехала в клинику. Там я сдала кровь, сделала тест на "корону", подписала бумажки и встретилась со врачами. Анестезиолог мне подробно объяснил всё про наркоз. Потом я долго говорила с хирургами. Их было аж трое. Они ответили на все мои вопросы, подтвердили, что я выбрала оптимальный вариант, и мы попрощались до завтра. Дома я собрала вещи, написала завещание, стёрла лак с ногтей и вытащила весь пирсинг, кроме того, что в носу. Поужинать можно было как обычно, после 22:00 есть было нельзя. Пить воду можно было до 5:00 следующего дня.

День операции

На следующий день в 7 утра я уже была с вещами на посту медсестёр в хирургии. Меня встретили и проводили в палату, где выдали стильную распашонку и сетчатое бикини. Я переоделась и достала серьгу из носа. После этого меня на кровати повезли в подготовительную комнату. Там приклеили электроды для ЭКГ, надели манжету от тонометра на руку, укрыли тёплым одеялком и оставили на бесконечные 15 минут. Я смотрела в потолок и дышала как в йоге, это почти помогало не бояться.

В 8:00 меня завезли в предоперационную, переложили на стол и сразу покатили в операционную.

В операционной было очень светло, холодно и страшно. Меня спасали только медсёстры, они гладили по голове, делали комплименты и всячески подбадривали. Потом пришёл анестезиолог. К этому моменту я от страха забыла весь немецкий, да и русский тоже. Он что-то стал спрашивать про улицу, на которой я живу, поднёс маску к лицу, дальше что-то размеренно говорил. И тут до меня дошло. Это же уже НАРКОЗ. Никаких тебе отсчётов на раз-два-три. Я лежала, смотрела вверх на эти яркие круглые лампы как в кино, а моё тело покидали силы. Тут отмечу, что мне периодически снятся сны, где меня убивают: тыкают ножом, и я постепенно умираю. Очень реалистично умираю. Так вот, ощущения от наркоза были абсолютно те же, но без протыкания ножом. В голове успело промелькнуть только "Эй! Я умираю, а вы не видите! Почему вы все так спокойны? Помогите!".

Потом я услышала "Фрау Райхард, просыпайтесь, всё закончилось". И это был второй ужасный момент за день. Я смотрела какие-то приятные сны, а тут резко стало неуютно, шумно, больно. Тело всё ещё без сил, глаза не открываются. Я пробормотала только "Могу я ещё поспать?" и после утвердительного ответа отрубилась ещё на какое-то время. Когда я проснулась, мне было уже значительно лучше, и я могла осознавать, что происходит вокруг.

После операции

Примерно через час меня привезли обратно в палату.

Там я ещё поспала под действием обезболивающего, а вот когда оно закончилось, мне стало так себе. Была сильная боль в груди, как будто я проглотила ежа. Было больно дышать и невозможно было удобно лечь, потому что боль отдавала в шею и плечи. Я нажала кнопочку на пульте (как в кино!), ко мне пришла медсестра и поставила капельницу. После капельницы мне стало значительно лучше, и я смогла встать и дойти до туалета. Там я смогла переодеться в свою одежду, разглядеть пластыри на животе и попыталась вставить обратно пирсинг в нос, но, к моему удивлению, прокол уже начал зарастать, так что ничего не вышло.

В первые часы после операции мне нельзя было даже пить. Мне принесли гигантские ватные палочки, которыми можно было смочить рот.

Ближе к вечеру зашла врачиня, которая меня оперировала, она разрешила мне попить и сказала, что всё прошло отлично, и что вопреки моим страхам ничего мне не повредили. (Был риск повреждения блуждающего нерва и пожизненной диареи, например). Первый глоток воды я делала с опаской, но всё оказалось ок, так что способность пить была разблокирована уже в первый день.

На следующее утро мне принесли завтрак! Это был самый лучший завтрак в моей жизни, потому что я была ужасно голодной.

После завтрака я смогла уже прогуляться по улице. Было больно, но ходьба помогала облегчить состояние. Потом я стала гулять после каждого приёма пищи.

Первый обед тоже порадовал.

На ужин было то же самое.

А вот завтрак на трейти день меня удивил. Мне принесли кофе! Я, как человек, который без кофе не может проснуться, была счастлива. Пожевать хлеб тоже было приятно.

Никаких новых неприятных ощущений после твёрдой пищи не возникло. Было так же больно, как и после предыдущих приёмов пищи, но после короткой прогулки боль прошла.

На третий день мне уже убрали из руки катетер и сняли пластыри со швов. Было странно видеть в себе нитки. Обезболивающее мне уже не требовалось. Я потом ещё пару раз приняла его в больнице и один раз дома.

На четвёртый день мне сделали рентген с барием, чтобы посмотреть, как работает пищевод. Всё было хорошо, так что мне дали обед (кстати, это был уже гуляш из говядины, но мясо было измельчённым) и отпустили домой.

До дома я добралась сама на общественном транспорте, хоть и живу в соседнем городе. Никаких трудностей не возникло.

Дома я потихоньку стала переходить с пюрешек на более твёрдую пищу, но ела оочень медленно, тщательно жевала и запивала всё тёплым чаем.

Через десять дней домашний врач снял мне швы и сказал, что есть я могу уже вообще всё, кроме очень острого, очень кислого и цитрусов. Ещё мне нельзя пару месяцев поднимать тяжести и заниматься спортом.

Собственно, это вся история.

Сегодня ровно месяц со дня операции, но я уже почти не вспоминаю, что она вообще была. За месяц я привыкла есть понемножку, хорошо жевать и больше двигаться после еды. Это вообще хорошая привычка, так что я рада. Я похудела на пару кило, но это тоже кстати, я как раз не могла от них избавиться. Изжоги у меня больше не было ни разу, что тоже очень радует.

В общем, я ни разу не пожалела, что пошла на операцию. Конечно, есть вероятность, что проблема вернётся когда-то, но если держать себя в руках и следить за пищевым поведением, то, думаю, всё будет хорошо.

Всем здоровья:)