Лига детских страхов

Мне 40 лет... и только сейчас, когда в ду́ше мыло попало во все глаза, понял, что у меня есть фобия фантомного присутствия Феди Крючкова 😫
Вот же фильмы умели снимать раньше... ппц...

Сидели на работе, вспоминали про ужасы детства, например - мама поставила в очередь в кассу, а сама отошла в другой отдел, или когда едешь без билета и в автобус входят контролёры...
- Варвара Евгеньевна, а Вы почему не принимаете участия в нашей "групповой психотерапии"?
- а я вам музыкальное сопровождение создаю, - и продолжаю терзать гитару.
- Ладно-ладно, мне было семнадцать лет, - начинаю рассказывать, смирившись с тем, что отмолчаться мне не дадут. - Родители послали меня получить какую-то справку в какую-то контору. Хоть убейте, не вспомню что за справка и что за контора.
С удочерения прошло три года и я уже несколько адаптировалась к "большому миру" и контактам с незнакомыми людьми. Но все равно, очень сложно и страшно было обратиться, к примеру, в маршрутке и попросить передать за проезд, или спросить - выходит ли стоящий впереди на следующей остановке. Я просто ломилась сквозь толпу. Сейчас-то я понимаю, что именно поэтому нас и считали дикими и неадекватными, хотя это был просто страх перед взрослыми.
Так вот, захожу я в фойе этой конторы, а там куча окон под номерами и толпа народа, человек под сто. Вот вообще не поймешь кто в какой очереди стоит. Какие-то бабки, мамы с детьми, дядьки в костюмах и с портфелями, рабочие, и все разговаривают, так, что гул стоит... А мне надо узнать - кто последний в окно номер шесть! Вот это был ужас! Это, вам, не за проезд попросить передать...
- и, что Вы сделали?
- поступила по примеру нашего учителя физкультуры, то как он привлекал наше внимание.
Я встала посредине и громко крикнула - "Внимание!". Гул стих, все оглянулись на меня. "Кто последний в окно номер шесть?" - спросила уже тише. Какой-то дядька сказал: "за мной будешь...". Тут и закончилась сила моей воли и я смогла только пискнуть ему в ответ - "спасибо". Мне хотелось провалиться под землю, или как минимум убежать отсюда и курить, курить, курить... Это просто п...ц был. Стояла красная, мокрая от пота, козырёк речфлотовки опустив до носа, и мне казалось, что все только на меня смотрят и обсуждают.
Когда уже очередь подходила к окну, вперестоящий дядька повернулся ко мне и говорит: "А ты - молодец! Я минут десять у каждого спрашивал - кто и в какое окно стоит..."

Однажды сын задал мне вопрос: "тяжело ли жить в интернате?".
Я не скрывала от детей, что выросла в интернате, не считаю это каким-то тёмным пятном своей биографии. Но и никогда не акцентировала на этом внимание по типу, что мне было труднее и хуже, чем им сейчас. Ну знаете, как это часто говорят "вот мы в ваши годы...".
Первое, что я осознала, это то, что я никому не нужна. Нет детство не закончилось в тот миг осознания, наоборот только начиналось.
Самый первый мой большой страх я испытала через полгода пребывания в интернате. Сначала я цеплялась за мысль, что за мной приедет тетка и она заберёт меня обратно к себе и брат будет рядом. Но от тёти Оли не было никаких вестей. Придумала себе, что брат вырастет, он же старше меня, и заберёт меня к себе. Я ещё не знала, что его уже нет в интернате. Наслушавшись счастливых историй об удочерении, бегала на первый этаж и видела в каждом взрослом потенциального приёмного родителя. А по ночам плакала, что ещё один день прошёл, а я все ещё здесь, чем бесила соседок по комнате и заслужила свое первое прозвище - Плакса.
А перед Новым Годом я увидела по телевизору репортаж из дома для престарелых. Где также в ряд, как и у нас в комнате, стояди такие же железные кровати. И все, как мне показалось, было такое же, окрашеные в такой же коричневый цвет стены, деревянные окна с щелями закалённые газетами, одеяла, покрывала, стулья. Только на кроватях лежали старушки со сморщенными лицами, не понимавшие кто они и где они.
Этот репортаж произвёл на меня такое впечатление, что я пришла в свою пустую комнату и поняла, что я осталась одна и я никому не нужна, ни тётке, ни брату, ни мифическим добрым взрослым, ищущим для удочерения красивую маленькую девочку. И это было даже страшнее, чем "никому не нужна", одно дело, когда про тебя знают и ты никому не нужна. А другое, что за пределами этой комнаты, этого здания, не было никого, кто бы знал и думал обо мне. Я поняла, что никогда не выберусь от сюда, что я и есть одна из этих старушек.
И в этот самый страшный вечер я и познакомилась с Сарой.

Яндекс говорит, что это шрофобия, если вы знаете правильное название, подскажите.

До сих пор осталась детская травма - боязнь мокрого пола. Даже сейчас, будучи взрослой, на секунду или две застываю, боясь ступить на только что вымытый и ещё мокрый пол в офисе или торговом центре, в ожидании неминуемого наказания от уборщицы.

Техничек заглаза называли Мойрами (и как у древних греков у нас их было три, по одной на этаж) - Старая Мойра, просто Мойра и Молодая Мойра.
Сколько проработала Старая Мойра было неизвестно. Звали её Валентина Степановна, она была седая, хромая, неулыбчивая, её боялись и уважали. Знала всех в лицо, по именам, фамилиям и кличкам. При её появлении прекращались драки, потому что разгоняла она драчунов и зрителей мокрой половой тряпкой. Она отвечала за первый этаж, куда входила уборка в самом денежном месте - холле с раздевалкой. Вечером в пятницу, после того как за городскими детьми приезжали родители, по углам, под низкими скамейками, да за батареями, можно было насобирать достаточно много монеток мелочи.
Просто Мойра - убиралась на втором этаже и была тихой алкашкой. Часто напивалась в рабочее время и засыпала в процессе уборки. Тогда с неё можно было поживиться недопитым алкоголем и сигаретами, а также сделать дублекат ключа от черного хода.
Молодая Мойра - было переходящее прозвище. Почему-то уборщицы третьего этажа редко работали больше полугода, и часто менялись. В "межуборщицкие" промежутки, мыть полы приходилось нам самим.
У каждой уборщицы была связка ключей (ходили сказки, что это ключи от тайных комнат) с брелокоми из мягкой игрушки - зайца, медвежонка и собачки. Не дай Бог, было наступить или пройти по только что вымытому полу, грозный окрик "Куда по мытомы!" и в преступницу летел увесистый снаряд. После получения довольно чувствительного удара, нужно было поднять ключи и с извинениями вернуть Мойре. Особым везением и мастерством считалось увернуться от грозного снаряда. Потом можно было неделю рассказывать всем о своём подвиге и о том, что "Акелла промахнулся". На что слушательницы, обычно, многозначительно говорили: "да, стареет Мойра, даже в такую корову с трех метров попасть не смогла..."