The World of Dragon Age

В небольшой деревянный домик, покрытый соломой и листвой, ворвалась полная женщина. Молящими глазами она посмотрела на старика в зеленом плаще, отороченном мехом.

– Что случилось? – старик от неожиданности выронил котелок, в котором готовил чай.

– Налька пропала! – женщина заплакала.

– Как пропала?

– Вчера перед собранием мы с Дярдом уложили детей по кроватям, а сами пошли решать вопросы, как ты и просил. Домой пришли заполночь, а утром оказалось, что Васт и Гэйя в порядке, а Нальки нету! Баур, мы всю деревню всполошили, уже лес в округе прочесали, сходили на реку, на поляну, ее нет нигде, и тела нет – женщина прижала руки к лицу.

– Золя, успокойся. Прошу тебя, давай не будем устраивать истерику – Баур постарался унять женщину.

– Истерику? Баур, с тех пор как Людвиг вынес свой указ против магов, вся жизнь наперекосяк пошла. Мы бежали с тобой в эти леса, а лучше не стало, еще и Налька пропала.

– Я понимаю, это трудно пережить, но нужно успокоиться.

– Баур, сколько ребятишек исчезло за этот злополучный год?! – Золя сердито посмотрела в глаза старику.

– Семеро – угрюмо ответил он.

– В том то и дело, Баур! Дети пропадают, у всех траур, а ты ничего не можешь предпринять! Ты сам нас сюда перенес, сказал, что так будет лучше.

– Я занимаюсь пропажей детей, Золя. Я не оставил эту проблему без внимания.

– Иди к эльфам. Они хозяева в эти лесах, умоляю, обратись к ним, они помогут!

Баур промолчал, только нахмурил брови.

– Они не помогут, Золя. Все, что мы от них добились – это разрешения прибывать на их земле, на большее они не согласятся. Эльтуриил, подобно волку, озлоблен на людей за ту долгую войну.

– Но…

– Никаких но, Золя, покинь мой дом. Я разберусь с этим вопросом и найду Нальку.

Женщина вышла из домика, хлопнув дверью так, что полка с посудой обвалилась и рассыпалась по полу, разлетевшись на осколки. Старик с досады пнул чугунок в сторону и вышел из дома, отправившись в лес.

***

Девочка почувствовала на себе прикосновение. Она задрожала, но преодолев страх, слегка приоткрыла глаза, чтобы рассмотреть тех, к кому она попала. Ее окружал с десяток непонятных, отдаленно напоминающих женщин силуэтов. Их руки были ледяными, одна из них остригала ей волосы, пока другая наносила какие-то символы ей на лоб.

– Кто вы? – сжимающимся от слез голоском спросила она.

В ответ не было слов, только невнятные звуки, даже не напоминающие человеческую речь. Вскоре они окружили ее и взялись за руки. В воздухе появился странный сладковатый запах, а из уст женских силуэтов начала литься незнакомая песня.

***

Баур уже несколько часов бродил по лесу. Он всячески пытался найти ребенка пока не было поздно. Он знал, куда пропала Налька, как и остальные дети, но то, что с ними стало было ужаснее тайны, которую он хранил.

Прошло больше пяти лет, как они большой группой магов сбежали из королевского замка Людвига. Баур был в числе тех, кого король пригласил для создания Конклава в Дерландии, но улыбки и обещания очень быстро обернулись гневом и кровопролитием. Магам было велено принять участие в войне с Верландией и от новоиспеченного Конклава поступил отказ. В ту же ночь в замке началась резня. Большинство магов в стране прибыли в столицу для признания себя, как отдельно организации, вели голосования и собрания. Если бы кто-нибудь из них знал, что придется бросить свои дома раз и навсегда. Когда начались расправы в городе, Баур и еще сотня других трансгрессировали в леса Сайраншеала. Старик направился к эльфийскому королю Эльтуриилу и попросил его дать разрешение на строительство города на том месте. Переговоры были тяжелыми, но поскольку Баур Польви и Эльтуриил состояли в едином ордене, то эльфийский король дал добро. Тогда Баур вернулся к людям, помог им с помощью эльфийских друидов возвести дома, не нарушая целостности природы, и организовать быт. Город получил название Лудерен, а Баур стал почетным старостой.

Только они не прожили долго и счастливо на новой земле. Спустя два года пропал первый ребенок, девочку звали Сарана, ее мать утонула в слезах, из-за чего Баур не смог выходить на люди. Он понимал, что поиск ребенка – это его обязанность, как старосты, на которого люди взвалили ответственность за их будущее. За Сараной стали пропадать и другие дети, казалось, что этому никогда не будет конца и края, но все прекратилось. За год пропало девять девочек и ни следа. Даже если бы их растерзали волки, то кто-нибудь должен был найти хотя бы обглоданные кости бедняжек, но нет. Не было абсолютно ничего, именно это и насторожило Баура. Тогда он и начал свои поиски с помощью магии и других способов, которые были запрещены в совете магов по всему миру.

За прошедшие годы в Лудерене появились и другие люди. Весть о новом поселении дошла до большой земли и из Дерландии, где власть над магией окончательно перешла инквизиторам, стали мигрировать и другие люди. За пять лет Лудерен вырос в размерах, из-за чего Эльтуриил стал присылать раз в месяц проверяющих с отрядами Сапсанов, состоящих в армии Сайраншеала. Все проходило гладко, ведь Баур с легкостью находил общий язык с эльфами. Маленький палаточный лагерь превратился в настоящий город. Часть домов уже была выстроена из камня, имелась даже торговая площадь. Под строгим присмотром эльфов, были организованы посадки и поля, которые не вредили единой системе леса. Некоторые эльдариилы, которые вели кочевой образ жизни, стали пребывать кланами на территорию Лудерена, но не смотря на все это – город по-прежнему оставался сокрытым среди деревьев оплотом свободных магов. До Баура доходили слухи, что на Юге, между странами Дерландии и Верландии, его товарищ Стэпан с бежавшими магами тоже организовал такой оплот, заняв безжизненные.

Город рос, начались новые похищения. Баур долго искал, куда пропадают дети. Старик наткнулся на очередной ковен, скрывающийся среди лесов Сайраншеала. Он проследил за ковеном и ужаснулся, когда выяснил, что это именно он ворует детей из Лудерена, помимо людских магов они также похищают эльфов и эльдариилов, кого природа наградила клеймом мага.

Ковен, который обитал здесь, отличался от тех, которые Баур долгие годы уничтожал в лесах Верландии и Дерландии. Это не были ужасный причудливые демоны, порождённые больной фантазией, безликие реликты древнего мира. Нет – это были девы, которые испокон веков населяли эти леса, прятались в их глубинах, сливаясь с листвой и корой.

Когда Баур узнал про них, то направился к королю Эльтуриилу, но помощи он не получил, даже несмотря на то, что орден повелел ему следить за этими регионом, охранять лоно, что расположилось на дне одного из озер. Баур понимал, что ненависть к людям намного крепче в сердце этого эльфа, чем общая цель и идея очистить мир Дневы, и начал действовать самостоятельно.

Он начал выслеживать неизвестный ему до этого ковен, он всячески пытался связаться с ними, но у него ничего не получилось, порой, казалось, что магия, которой его обучила Днева, обходит их стороной, словно этих созданий и не существует для понимания настоящего мира. В один из подобных рейдов Баур встретился лицом к лицу с теми, кто похищал детей…

***

На выходе из чащи, Баур осмотрелся. Он чувствовал, что здесь что-то не так. Небольшая поросль неуклюже прятала небольшой каменный алтарь. На нем лежала дрожащая и бьющаяся в агонии девушка, крепко связанная пеньковыми веревками. Старик не раздумывая бросился к ней, но, когда его взгляд встретился с ее, он обомлел и упал на колени. Девчонка бубнила фразы на языке древних, ее лицо было покрыто черными пульсирующими венами, а глаза потемнели, в них совсем не было видно зрачков. Пытаясь найти в себе силы, Баур поднялся на ноги. За свой долгий путь он повидал многое: растерзанные на части тела, свернувшуюся пропитанную гнилью кровь, останки тех, кто когда-то был человеком, но не детей. Впервые, он видел, как бурлящая, впитавшая в себя проклятье, черная древняя кровь пульсировала по телу человека. Впервые, старик лицезрел то, что заставляло меняться пойманных и отданных на съедение существ древним богам и их ритуалам, падшему миру, что до сих пор стелиться у порогов новой эпохи, словно старый затоптанный ковер, без намеков на то, что его когда-нибудь занесут внутрь.

Старик аккуратно начал развязывать девочку. Она буквально горела от температуры, но лоб был холодным. Ее руки дрожали, а по коже пробегали еле заметные трещины, напоминающие древесную кору! Когда он освободил ее руку, среди деревьев что-то зашевелилось.

– Кто здесь?! – нервно крикнул старик, выпустив веревку и оглянувшись.

К своему удивлению он ничего не увидел, только деревья покачивались неестественно, против ветра, так, словно кто-то их раскачал.

– Еще раз повторяю, кто…

Слова старика оборвались. Тяжелый, болезненный удар заставил старческие кости хрустеть! Магия повалила его на землю, а сам старик закашлял, сплевывая кровь.

– Neer digrifnaadri!

Тяжело вздохнув, пытаясь побороть кашель, Баур повернул голову на звук. Перед ним стояла та самая ведьма из Сайраншеальского Ковена! Она была высокой и худощавой, женские формы были аморфны, гипертрофированные руки и ноги сильно выделялись на фоне маленькой головы. Кожа, словно после тяжёлой болезни, вся была покрыта трещинами и напоминала кору дерева, переливаясь сине-зелеными оттенками. Ее зубы, подобно волчьим, торчали во все стороны, а на руках были длинные черные когти.

– Ведьма! – грубо крикнул Баур, набирая воздух в свои легкие.

Непонятное существо перед ним быстро произнесло заклинание, и старик отлетел в сторону, крепко приложившись о ствол дерева спиной. Настоящее померкло перед его глазами, и он отключился. Прошло буквально несколько минут, но, когда Баур открыл глаза, Сайраншеальская ведьма вытягивала из девочки силы. Она летучей мышью прильнула к ее рту, и было видно, как багрово алая энергия переливается из бедняжки в тело этого монстра. Баур прошептал заклинание, сплевывая с губ кровь, которая сгустками катилась по седой бороде. Ведьма отлетела в сторону! Девочка, словно мешок с зерном, повалилась обратно на пьедестал. Баур нашел в себе силы подняться на ноги. Порождение древнего мира, дева из лесов, стонала, заливаясь кровью, и пыталась кричать. Заклинание разрубило ее грудную клетку пополам, она булькала и хрипела, но не могла пошевелиться. Старик медленно подошел к ней и, тяжело свалившись сверху, сел на ведьму, вцепившись в нее руками. Он сжимал до хруста горло порождения чужого мира, чужой веры, пока, ее глаза не перестали блестеть. Язык вывалился наружу, а зрачки налились водой и помутнели.

Баур тяжело вздыхая и кашляя подошел к девочке, что билась в агонии на алтаре, и посмотрел ей в глаза.

– Ты был рожден для этого. Бессмертие от древних и сила от меня, Баур – прозвучало в голове старика.

Тогда он начал читать заклинания, пытаться привести в себя бедное дитя, что корчилось на каменном алтаре. Спустя несколько строк и огромной энергии, девочка успокоилась. Баур не верил сам себе, он внимательно наблюдал за тем, что стало с ребенком. Ее кожа обрела изумрудный окрас. Видимые органы, выдающие в ней девушку, исчезли, а кожа стала твердой, подобно той, которая была у ведьмы. Похожая на древо, она поднялась с холодного монолита и пронзительно взглянула в глаза старика.

Баур был напуган. Он не понимал, то ли он смог сохранить в бедном детском теле частичку того, что его собратья называли душой, либо он оставил оболочку, которая так напоминала его прародительницу, что валялась рядом с разрубленной грудью.

– Не бойся, мой дорой дедушка Баур.

Сначала старик не понял, что или кто обращаются к нему.

– Возможно, ты и спас меня, но не до конца. Я была в мире, который никогда не видела, проживая в Лудерене.

Баур встряхнул головой, жар от переломанных ребер прошел, и он только и смог, что спросить:

– Скажи, ты ли это, Людмила?

Девочка не шевелила губами, только ее глаза потеряли зрачки и залились светло-коричневым цветом, словно кто-то размешал пелену болота.

– Да, Баур, раньше так меня звали. Но сейчас, наставницы Неорбута дали мне новое имя, мне и всем моим сестрам. Раньше ты разыскивал нас, я помню те события до того, как моя душа слилась с великими падшими богами, что проиграли свой мир!

– Ты говоришь про других девочек? – голос старика дрожал, он не понимал, как ему быть дальше. Он видел монстра перед собой, того, кто создан древней магией, призван сюда, чтобы пожирать остальных детей Дневы, но она помнила себя до ритуала, она знала его и не несла зла.

– Мои сестры ждут того, кто станет наставником для них. Ведь они, – девочка показала пальцем на изувеченный труп ведьмы, – лишь используют нас. Их век давно истек, а завеса закрыла, а собой все проходы. Эти бедные девы просто пытаются выжить в суровых реалиях нашего мира. Мира, который мы устроили для них, не оставив и шанса для существования.

– Подожди, ты хочешь сказать, что сейчас являешься частью их системы?! – слова Людмилы словно ледяной водой окатили его. Когда он покинул храм и скитался между лесов Дерландии и Верландии, а до этого по полям и деревням Единого королевства людей, он охотился на безликих и жестоких ведьм, которые пили кровь и поедали мясо убитых ими, но тут…

Старик, словно котенок потерялся в том, что ему говорила Людмила. Он думал, что Сайраншеальские ведьмы – это обычный ковен, которых он истребил отнюдь не мало, но после того, что ему сказала девочка, получалось, что ведьмы не питались их духом и телом, они заставляли потомков магов просто трансформироваться в созданий, коими являлись сами.

– Людмила… – Баур осмелился все-таки задать вопрос, после своих умозаключений.

– Называй меня Нинирада, именно это имя дала мне Фаальдарнат до того, как ты ее убил.

– Нинирада… – в голове старика начала выстраиваться весьма запутанная и безумная теория. Но не смотря на эти факторы он понимал, что будет просто обязан предоставить отчет в орден Рассвета, дабы показать всем, что те, кого они истребляют имеют не только животный характер, но и весьма устойчивую социальную систему с именами и правилами, по которым живут как ковены, так и химеры с мандрагорами, которых истребили много сотен лет назад.

– Да, Баур, я слушаю тебя.

– Скажи. Наставницы, сколько их?

– Много, Баур. Боюсь, тебе будет не по зубам уничтожить их всех, но это и не нужно, зачем лишать жизни тех, кого уже лишили мира и жилища. Они подобно нам в Лудерене, Баур.

– Тебе не понять.

– Мне? Я одна из них, Баур, и я понимаю, что мы в свое время бежали так же, как и они. Они боялись смерти от Дневиантов, боялись натиска божьей Арабели в лице Дневы, так же как мы испугались виселицы по приказу Людвига.

– Прошу оставь эти разговоры, просто скажи, сколько их?

– Двадцать одна. Ты уничтожу оду из них. Я не могу сказать, что этот поступок жесток. Баур, ты позволил ей уйти их нашего мира. Мира, который люди, эльфы и гномы захватили, словно это был кусок ничейного пирога. Мы не взирали на боль и потери тех, кого истребили ради человечества и своей человечности. Жестокие времена, жестокие методы…

– Где остальные девчонки? – Баур понял, что сейчас, Нинирада является единственным источником между ним и миром Древних, который готов дать информацию.

– Они прекрасно чувствуют себя в младших сестрах ковена, Баур. Не думаю, что им нужно мешать сливаться с творцами.

– Ты словно околдована… – тут старик осекся, понимая, что его диалог уже давно ведется не с Людмилой, а с тем, кого обращают ведьмы Сайраншеала.

– Нас называют дриады, что на их языке означает младшие ростки. Они берут нашу силу и энергию, чтобы сокрыть свой мир от хищных взглядов людей и эльфов. Да, по факту мы жертвуем собой и своей жизнью, но Тур, Диро, Ровад и Аско заберут нас к себе, они даруют нам бессмертие, в котором мы, подобно огненным птицам, переродимся в новом мире и с новой целью!

– Фениксы… Увы, Нинирада, мир показал, что фениксы не перерождаются, они тлеют словно уголь, пока совсем не затухнут на ветру.

– Это твоя правда и правда тебе подобных. Я знаю, Баур, что тебе хотелось узнать о других детях, попавших в ковен.

– Ты весьма проницательна Нинирада.

– Мои силы позволяют мне осознавать твое стремление. Ты не можешь смотреть в глаза матерям, которые потеряли своих чад, но пойми, Баур, наставницы не дадут просто так тебе забрать дриад от них.

– Это уже решать не тебе Нинирада.

– Хорошо. Они сокрыты в пещере под Трухлявой горой к северу от сюда. В глубине ты сможешь найти лаз, который ведет к дому наших сестер и наставниц.

– Нинирада, ты тоже хочешь отправиться туда?

– Почему бы и нет? – девушка поднялась с алтаря. – Думаю, уже на месте сможет решиться судьба Древнего и твоего мира.

Старик промолчал. Только позволил дриаде подхватить его, чтобы было легче идти, и они отправились в глубь леса, куда даже не заходят даже эльфы.

***

Баур медленно подходил к заросшей бурьяном и кустарником пещере. Если не знать, что она тут есть, то невооруженным взглядом ее совершенно нельзя было заметить. Старик аккуратно перелез через препятствия, понимая, что ему нельзя оставлять следы, которые могли бы сюда привести случайного путника, медленно зашел внутрь пещеры, изрядно пригнувшись. Он не прошел и пары метров, как услышал нежный девичий смех. Протиснувшись в узкий проход, между камнем и корнями дерева, что раскинуло крону на поверхности, Баур попал внутрь.

Большая полукруглая пещера в дальнем конце которой журчала вода, находилась прямиком в невзрачной горе среди Сайраншеальского леса. Внутри были кровати и матрасы, набитые соломой, горело сразу несколько костров, на одном из них кипела похлебка, окутывая глубокую и огромную земляную пещеру дымом и запахом рыбы. Старик прошел в середину и негодующе поглядел на несколько десятков дриад, которые играли в салки, прямиком среди костров, спальных мест и еды.

– Вы без меня всегда балуетесь?!

Строгий старческий голос прозвучал среди сводов. Дриады в мгновение ока остановились. Задорный смех сменился тишиной.

– Ну что вы, бояться не стоит. Я вас за столько лет ни разу не огорчил и не обидел.

Вдруг среди дриад, одна из них захихикала и крикнула:

– Деда пришёл!

Баур не ожидал, что на него в мгновение ока обрушиться с несколько десятков любящих объятий! Девчонки повалили старика на землю. Они, словно маленькие бесенята, прыгали над ним и смеялись, хватали за бока проверяя старика на устойчивость к щекотке и были рады тому, что он наконец-то пришел к ним.

– Девочки, девочки! – старик пытался угомонить непослушных дриад, но им было плевать на его крики, они слишком давно не видели своего любимого Баура.

Выждав с несколько секунд, пока заразительный смех утихнет, старик аккуратно сел среди пещеры и окинув суровым взглядом девочек произнёс:

– Приключилась небольшая беда с Налькой.

– Я помню Нальку. – громко, привстав с колен крикнула одна из дриад.

– Да, ее похитили и мать требует, чтобы я вернул ее обратно.

– Деда снова хочет наказывать старших сестер? – робко спросила одна из дриад.

– К сожалению, это требует наш уклад жизни.

– Ваш уклад неверный! – закричала другая дриада, после чего надула губы.

– Верный или нет, но в свое время я пытался найти общий язык со старшими сестрами леса. Увы, они четко дали понять мне, что дел общих нам не иметь – Баур нахмурился.

***

Старик подошел к небольшой горе, где среди серых и холодных камней пробивался многовековой дуб. Его корни были подняты под звездное небо, перерывая землю, что давала силы этому лесному исполину. Луна тонким полумесяцем висела в густом темном небе.

Под деревом Баура ждали пять ведьм. Все они, словно близнецы, напоминали ту, кого Баур убил, спасая Нинираду.

– Зачем ты пожаловал сюда, чужак? – спросила одна из ведьм.

Баур видел, что губы колдуньи древнего мира совершенно неподвижны. Он знал, что свои мысли они передают в сознание и не тратят времени на слова и красивые речевые обороты.

– Я пришел забрать девочек.

– Они не принадлежат тебе и твоему миру, старик. Убирайся прочь из наших лесов.

– Вы похитили их у матерей!

– Много веков наших матерей уничтожали жалом стальных копий. С чего мы должны оглядываться на содеянное? – ведьмы, чьи волосы переливались перламутром, вышла вперед, бросая вызов старику своим вопросом.

– Я знаю, что вы не обращаете их в себе подобных. Вы крадете детей, чтобы питаться их силами – Баур злобно смотрел на человекоподобные лица.

– Такова судьба новых Лонгонесс.

– Кого?! – он не понял нового слова, что вонзилось ему в сознание.

– Ты хочешь, чтобы мы повторили это на твоем скудном языке, старик?

– Было бы желательно. Поскольку и я пришел к вам, не размахивая факелом и сталью.

– Лонгонессы – служительницы бога Туро.

– Дословно жизнь дарящие.

– Те, кто питает нас.

– Те, кто питает богов.

Словно какофония промчались слова ведьм в голове у старика.

– Их матери проливают горькие слезы.

– Наши матери тоже проливали, когда дневианты и эльфы выжигали каленым мечом и пламенем их с наших земель!

– Эти люди не причинили вам зла! – Баур не выдержал и повысил голос.

– Но мы причин его им, поскольку ваше семя, подобно плесени ползет из одной точки, медленно пожирая тот мир, который мы и наши сестры пытаемся хранить в едином целом.

– Просто отдайте девочек – Баур тяжело выдохнул.

– Старик, мы не отдадим тебе тех, кто подобно крови насыщает организм этого леса, давая все необходимое для поддержания баланса вашего яда и нашей энергии.

– Неужели у вас нет детей?! – маг снова не выдержал и закричал на ведьм.

Баур отметил уже очень давно, что ковены, обитающие в лесах Сайраншеала, не настолько жестоки как те, кто населял леса Единого королевства людей, а позже Дерландии и Верландии. Они были открыты, более зависимы от энергии и эмпатической силы, которую проявляли маги. Эльтуриил говорил, что раньше, они воровали двух детей в год, но как только Баур притащил сюда людей и основал Лудерен, похищения участились. Старик долго размышлял над этим, пока не пришел к выводу, что Сайраншеальские ковены питаются энергией и ее потоками, а люди, придя в эти леса нарушили эти самые потоки и исказили их. Даже Эльтуриил подтвердил данные ощущения, после того как его придворные маги стали тратить больше сил на колдовство.

– Наши дети – это птицы и звери, что в страхе прячутся среди листьев и ветвей, щерясь и вздымая перья и шерсть. Наши дети – это лоно и магия, которые страдают от вашего присутствия, старик!

– Хорошо… – тихо протянул Баур. – Либо вы отдаете мне девочек…

– Либо что, смертный? – прервала его речь одна из ведьм.

–Либо я заберу их силой.

– Убьешь нас также, как убил сестру, спасая новую дриаду? Мы плевали на это старик. Наши боги уберегут дух от растворения во мгле, в отличии от вашей предательницы! Днева – мятежница, что породила хаос, а как следствие и вас. Она богиня только в вашем понимании смертный, но мы, дети Дира, Туро, Ровада и Аско намного выше, чем ваш цивилизованный уклад!

Баур крикнул заклинание, и земля ровным рубцом разверзлась, поглотив ведьм. Глаза мага сверкали зеленым пламенем, руки блестели, а вены стали черные, выпуклые, словно что-то инородное проникало в них! Из рубца на земле в воздух встрепенулось яркое оранжевое пламя, которое своим треском и порывами заглушало крик, что обрушили ведьмы ковена! Как только уста старика, покрытые усами и бородой, сомкнулись, земля снова придвинулась друг к другу, как будто тут никогда и не было ужасного разлома. Только трава была опалена и лежала хаотично, выдавая тем самым магию, что применил Баур.

Старик повалился на землю. Ему было уже много лет и подобные заклинания отбирали много сил, что порой Бауру казалось, что после подобного заклятия его сердце остановится, наплевав на обещания богини Дневы. Отдышавшись несколько минут, он смог подняться с травы на ноги и пошел к дереву, где его встретили ведьмы. Там, осмотревшись среди корней, он нашел небольшой проход, который умело скрывался листвой, травой и зелеными рваными тряпками.

Протиснувшись в круглый и узкий лаз, Баур увидел лестницу, свитую из корней деревьев. Она вела глубоко вниз под землю. На удивление, спуск освещался с помощью неизвестной ему магии. В воздухе медленно плавали небольшие светящиеся тусклым зеленым светом огоньки, больше напоминающие пузырьки воздуха в воде. Плотные, толстые корни дерева сплетались друг с другом, где-то были ветки с листвой, множество ростков покрывали перила, а под ногами то тут то там встречались диковинные цветы, которых старик никогда не видел на поверхности.

Он не знал сколько времени спускался вниз, но проход казался бесконечным, пока ступени резко не оборвались прямо у небольшого мутного озера. Баур аккуратно опустил в воду руку. Оказалось, это всего лишь иллюзия и старик смело шагнул в муть волшебных вод. За магической иллюзией он увидел большую пещеру, усеянную светящимися пузырями. Внутри было тихо, Баур догадывался, что ведьмы ждали его прихода. Вдоль стен пещер повсюду были небольшие круглые коконы, свитые из живых ветвей и листвы. В середине пещеры было еще одно озеро, на этот раз настоящее, к нему в трех местах стекали чистые ручейки, где-то переливающиеся по камням и образующие небольшие водопады.

Вся пещера была усажена травой и цветами, в некоторых местах, без солнечного света и чистого воздуха росли кустарники и небольшие деревья. Старик понял, что ведьмы эти могут управлять природой. Так же он понял, где эльфийские маги научились подобному мастерству, вед до того, как Эльтуриил с остальными мигрировал в леса Сайраншеала, среди их магов не было друидов. Сам Эльтуриил всегда молчал на собраниях ордена о том, где они добыли эти знания, а если и удавалось его разговорить, то он ссылался только на древнюю эльфийскую магию, которую в определенный момент его собраться просто забросили. Только сейчас, когда между эльфами и людьми сформировалось шаткое перемирие из-за смерти Дебраана Лютого, они снова начали практиковать такую магию.

Теперь Баур знал, что Эльтуриил отказывался выступать против ковена из-за того, что они обучали его магов и солдат подобной магии. Именно эта магия и позволила им в новом королевстве быстро наладить продовольствие, и снабдила травами, которые никто никогда не видел. За все то, что помогли создать ведьмы, Эльтуриил откупался молчанием и похищенными детьми. Баур только недовольно покачал головой, но идти в открытый конфликт и раскрывать это он не желал, до тех пор, пока король эльфов не перейдет черту. Ведь сейчас он хранит и растит орудие, уготовленное для ордена в дальнейших битвах.

***

Духи питаются эмоциями, которые воплощают. Демоны меняют подконтрольные им участки Тени так, чтобы манипулировать реакцией спящих. Вызвать нужные им эмоции и спровоцировать производство большего количества пищи для себя. Для этого они используют образы взятые из снов и воспоминаний людей. Собственной фантазии у них нет — они лишь копируют увиденное. Той же цели служит облик демонов. Плененные в Тени души обитателей материального мира используются аналогично — их мучают ради получения пищи и потому что такова природа демонов. Это описывает кодекс, Ниалл, Фелассан, Справедливость, демон голода в Первозданном тейге. Дух веры спасший Винн питался от нее, а потом перешел в столь же религиозную Евангелину де Брассар. Коул, даже частично материализовавшийся, питался болью людей и забирал вызывавшие ее воспоминания. Поэтому не нуждался в еде и сне. Кошмар изначально помогал людям, забирая страх перед Мором, порождениями тьмы. Но потом разросся, изменился, усложнился, поумнел, начал вызывать у спящих ужас и пожирать его. Чем сложнее сфера деятельности демона, тем большей психической территорией в Тени он владеет и могущественнее становится.

Демоны завидуют обитателям реального мира, жаждут пройти сквозь Завесу и слиться с живой душой (это делает их сильнее), чтобы испытать настоящее существование. Еще они хотят с помощью одержимых породить больше пищи для себя, разрастись, стать могущественнее и таким образом возвысится над собратьями. Это описывают маги в кодексе, говорят Справедливость и Торпор. Для вселения демону нужно получить согласие, но не обязательно добровольное. Манипуляции иллюзиями, моменты слабости или банальные пытки. Одержимый Ульдред занимался последними в Кинлохе, чтобы привести в мир еще больше демонов и заселить их в магов. Еще для насильственного вселения демон может использовать магию крови. Разработчики и Ирвинг говорили, что спасти можно лишь добровольного одержимого. Демон, получив согласие, берет тело жертвы под контроль, накачивает магической энергией и манипулирует им как марионеткой, но сам при этом остается в Тени. По каналу связывающему одержимого и духа, последнего можно отследить. С помощью лириума или магии крови маг может зайти в Тень и убить демона. Тогда одержимый будет спасен. Это работает для всех рас, кроме эльфов. Из-за их природы материализовавшихся духов одержимость бесповоротно ломает остроухих. После этого они становятся легкой добычей для демонов и их приходится убивать. Об этом рассказывает Маретари и мы видим эмоциональную нестабильность Фарамонда в «Расколе».

С помощью магии крови демоны могут взять под контроль сознание человека и вселиться в него силой. Разделить их невозможно. В таком случае спасти одержимого не выйдет — остается только убить его. Солас говорил, что использование магии крови мешает входить в Тень. Значит демон остается привязан к сосуду и погибает вместе с ним. Убийство добровольного одержимого не наносит духу вреда. Магией крови можно заселить демона даже в обычного человека — не мага. Возможна и добровольная одержимость магла в месте где Завеса сильно истончилась. Как было в подземельях Киркволла, где тевинтерцы веками проводили кровавые ритуалы.

Уртемиэль смог подселиться в Кирана без согласия и не слился с ним в одну сущность потому, что последний еще не успел обзавестись собственной душой. В ином случае произошла бы взаимная аннигиляция обеих сущностей. Так работает механика убийства архидемона Серыми Стражами. Дух веры вселился в тело Винн, а позднее Евангелины вскоре после их смерти. Оживление тела вернуло душу, но не слило с гостем и не требовало согласия. Тут видимо ситуация аналогичная вселению в труп или зародыш ребенка. Последнее произошло еще с Эйтоном из Dragon Age Legends.

Духам не интересны усмиренные. Они отрезаны от Тени и лишены эмоций, которыми кормятся нематериальные сущности. Тех кто был усмирен давно духи вообще не видят. Усмиренные являются абсолютно логичными существами и не поддадутся на манипуляции демонов. Фарамонд в «Расколе» целенаправленно искал способ обратить усмирение, следуя приказам Джустинии 5. И обнаружил что для этого нужно прикосновение духа. Он вызвал демона и убедил его помочь. Вернувшиеся эмоции повергли его в шок, а демон воспользовался моментом слабости, чтобы получить согласие. Одержимый или чародей может вселить в усмиренного демона с помощью магии крови. Разработчики рассказывали это в интервью. В Западном пределе можно найти запись о Фарамонде с той же информацией. Она есть в статье кодекса DAI «Окулярумы».

Андерс-Справедливость говорил, что духам нужно смертное тело, чтобы выжить в материальном мире. Солас рассказывал, что они стремятся к чему-нибудь прикрепиться, пройдя Завесу. Иначе истают и прекратят существование. Непонимание материального мира приводит к тому, что одержимыми могут стать деревья, трупы. Покинуть их они не могут и начинают сходить с ума. Это рассказывал дуб-стихоплет в Бресилианском лесу, Справедливость и Коул. Последний говорил, что лучше когда трупы сжигают. Тогда духи не смогут в них вселиться. Они хотят вернуться домой и принимают тела за свои. Духи вроде Справедливости, никогда не желавшие покинуть Тень, понятия не имеют как попасть обратно. Или пройдя Завесу, они могут забыть как это сделать. Со временем некоторые способны найти способ вернуться. Но не все. Справедливость смог покинуть тело Кристоффа и вернуться в Тень (в одном из эпилогов «Пробуждения») или переселиться в Андерса (канон DA2). Часть демонов ни в кого не вселяется и становится «призраками». Но для выживания им нужно регулярно тянуть жизненные силы из разумных существ, со смертельным исходом для последних. У древних эльфов развоплощение и привязка к определенному месту были высшей мерой наказания. Это следует из записей в Соласане. Вот почему Солас ненавидит неварранских морталитаси. Они мумифицируют тела и вселяют в них духов. Навеки обрекают жителей Тени на страдания в склепах Великого Некрополя и его малых аналогов.

После смерти духа его энергия возвращается в Тень, туда где он зародился. Если давшая ему жизнь идея была сильна или воспоминание изменило других духов, то когда-нибудь он возродится. Только памяти погибшего у него не будет. Коул говорил, что поклонение дает силу. Главные «Боги» аввар благодаря подношениям и обрядам являются могущественными сущностями и возрождаются после смерти. Потому что представление о них есть у кучи верующих в материальном мире и собратьев в Тени. Для более слабых локальных «богов» приходится проводить ритуалы длинной в год. Возродившиеся духи похожи на оригинал, но не совсем. Вот зачем Митал был нужен Источник Скорби, где содержалась ее частица и память. При этом Флемет называет себя всего лишь обломком богини, тенью древнего создания. Абелас считает свое божество мертвым. Потому что оригинал погиб, а замена просто нечто похожее с частью памяти оригинала. Как клон с имплантированными воспоминаниями. Похожими способностями обладают Недозволенные. По записям эванурисов и «Империи масок» они могли свободно бродить по элувианам и без проблем находились в материальном мире в своей истинной форме, меняли ее по желанию. По кодексу после гибели Недозволенные возвращаются в Тень. Имшэль узнал Фелассана, хотя до вызова эльфами много веков не посещал реальный мир. Видимо у четверки есть свои заначки с памятью, как у эванурисов. Или они делятся между собой не только силой (как упоминает Имшэль перед гибелью), но и воспоминаниями.

«Боги» аввар в обмен на поклонение, которое дает им силу, отгоняют от племени демонов, помогают советами, иногда участвуют в битвах (даже погибают в них), обучают магов. Последнее осуществляется путем вселения духа в юного чародея. Авгур говорил, что нет лучшего учителя магии, чем тот кто из нее соткан. При этом добровольная одержимость носит временный характер. Прочие духи-покровители племени следят, чтобы их собрат не слился с душой ученика в одно целое. Также делают шаманы хасиндов и провидицы Ривейна. В записях древних эльфов духи обучали молодежь остроухих, правда без вселения. Америдан носил в себе духа-спутника. Долийцы принципиально стараются не иметь с обитателями Тени никаких дел.

Когда смерть настоящего Коула заставила духа сострадания воплотиться в реальности, он забыл кем является на самом деле. Потом ему «помог» все вспомнить глава Искателей. Вернуться в Тень он уже не мог (Попав в ее пределы материально он все ощущает иначе.). Для этого ему нужно было стать больше духом — простить обидчика настоящего Коула и забрать его воспоминания — вернуться к своему предназначению. Или «отомстить» — прожить эмоции, вместо того чтобы их воплощать как духи и окончательно стать материальным. По легенде аввар, Хозяйка Небес приняла материальную форму «листоухи» на длительное время, а после развоплотилась и вернулась в Тень. Но это чрезвычайно древняя и могущественная сущность с кучей верующих, а не рядовой обитатель нематериального мира. Став больше человеком, Коул теряет умение забирать память, но теперь может учиться и развиваться. У него остается способность читать места и мысли людей — часть способностей духа. У материализовавшихся духов, ставших эльфами было также. В отличии от них он не является магом. Потому что оригинальный Коул свой дар ненавидел и мечтал от него избавиться.

Тень и населяющие ее духи отражают и сохраняют воспоминания, но не все они правда — это точки зрения как участников событий, так и тех кто о них слышал. Нужно уметь найти среди них истину. Демоны имеют доступ к памяти одержимого. Духи способны читать мысли связанные с воплощаемыми ими эмоциями. Так Коул умел чувствовать боль или способ ее утолить. Ему были доступны связанные с этим воспоминания и мысли людей. После победы над Корифеем Коул говорит, что зная истинное имя духа можно его подчинить. Кунари считали также и искали настоящее имя Соласа в «Тевинтерских ночах».

Прекрасная песнь Древних богов идет от Золотого Города-Камня с которым они связаны. Исходит она от «положительных» душ, что ушли туда после смерти и от самого создания (после реткона DAI скверна может заразить лишь живое существо). Это воспоминания с эмоциями и энергия жизни. Через связь титанов с Камнем она трансформируется в песнь лириума. До падения подземные исполины выпускали воспоминания в Тень и формировали ее, вырезали Стену Памяти. Это «увидела» Дагна после исследования образцов с места разрывов в Завесе, описывали надписи ша-бритолов и рассказывал Коул. Справедливость называл песнь необработанного лириума самым прекрасным что только можно слышать, но по-настоящему это могут сделать лишь обитатели Тени. До свержения Древних богов или до падения титанов песнь была одна, но после разделилась. Подземные гиганты лишились связи с гномами, когда их выпотрошили эванурисы. После создания Завесы титанов отрезало от Тени. Солас говорил, что духи редко контактируют с гномами из-за их связи с Камнем, даже кастрированной ее версии. В отличии от наземников подземные жители не сжигают тела, а хоронят. Духи не трогают даже останки гномов. Еще они никогда не приближаются к Черному Городу. И дело не в скверне — в Первозданном тейге демон голода вселился в дикаря. То есть никаких духов вблизи гномов не было до того как Древние боги прорыли ходы к Камню и уволокли его на небо. Когда храмовники или Искатели используют свои способности подавлять магию, все духи вокруг погибают. Исключение составляют те из них, кто материализовался как Коул с эльфами, одержимые и привязанные к чему-либо обитатели Тени. Способности храмовникам с Искателями дает связь с титанами. Эльфы убивали и калечили подземных исполинов в том числе, чтобы беспрепятственно использовать магию в материальном мире. До того никаких духов без тела во владениях гномов быть не могло.

Забытых эльфийские мифы именуют богами ужаса, злобы и ненависти. Они обитали в Бездне-Пустоте, куда по Песни Света отправляются души нераскаявшихся грешников. Оттуда происходит скверна-тьма и красный лириум. По словам Коула, этот минерал жжется злобой и из него исходит болезненная песня. Красных храмовников он пожирал полностью, пока в пустых оболочках не оставалась одна злость. Корифея Коул называл «колодцем ненависти». Бартранд «кормил» идола из красного лириума, пытая людей. Даже маленький осколок изваяния привлек кучу духов, превративших особняк Тетраса в «дом с привидениями». Демоны являлись за испускаемыми им негативными эмоциями — своей пищей. Исходит она от душ, обреченных на вечные муки в Пустоте. После заражения Золотого Города скверной, туда отправляются все умершие, кроме гномов (Минус те Дети Камня, что заразились скверной или красным лириумом.). Они избежали этой участи благодаря своей связи с Золотым Городом.

В DAO есть квест Легиона Мертвых, где нужно сразиться с демоном. Его сопровождает статья в кодексе «Тень пустой породы» (в оригинале «The Gangue Shade»):

«Камень не чист, он содержит порчу, древнюю, как само равновесие. Чтобы гномы процветали, необходимо вырубать пустую породу ― примеси и неустойчивые вкрапления. Но пустая порода, так же, как и Камень, влияет на нас. Все мы должны бороться с ней, вырубая из себя наихудшее, но Легион Мертвых несет особую ответственность. Только ветераны Легиона могут выйти на поединок с пустой породой, врубиться во тьму, оскверняющую изначальный Камень. Камень окружает нас, и мы должны защищать его ― здесь, где свет смыкается с тьмой.»

Титаны сдерживали Пустоту в глубинах земли пока не началась война с эванурисами. Большинство из них погибли, а оставшиеся были выпотрошены и «уснули». Барьеры ослабли и влияние Бездны усилилось. Некоторые гномы были развращены ей и после смерти превратились в демонов. Камень отверг их. Часть из них вселилась в булыжники и стала каменными духами. Других гномы сковали, как сделал Совершенный Файрель и его последователи в гробницах Кэл Репарты. Они называли их «гангом» - каменными отходами или нечистыми духами Камня. Коул сказал, что они были гномами и до сих пор себя таковыми считают. Люди-маги тоже становились демонами, что мы знаем на примере Мыша и Баронессы.