exe081

Воспоминания захватили меня, заставив забыться, но руки сами проделали привычную свою работу без единого пореза. Освежив лицо кельнской водой, а именно «Семнадцатым номером», я споро переменил воротничок и манжеты сорочки на свежие. Костюм в мелкую серую клетку, хоть и был куплен готовым, был подшит умелым портным и сидел идеально. Ботинки, стоящие в коридоре, к счастью, успела начистить гостиничная прислуга. Пальто, котелок и трость — и вот я был готов к выходу. До назначенного срока осталось две минуты и внутренне содрогаясь, мне пришлось выйти из номера. Впереди меня ждала пытка, пытка лестницей. Тьма коридоров, тусклый свет одинокой свечи, скрип рассохшегося пола — я брел словно в заброшенном замке, полном привидений.

Сонный портье, рыжей шевелюрой и бакенбардами похожий на обезьяну, только сонно пробурчал из-за стойки да снова заснул. Линялый, побитый молью и жизнью швейцар, шатаясь, выбрался из-за угла. От канальи разило, словно от винной бочки, но дверь он открыть сумел и даже пытался раскрыть зонт, чтоб проводить меня до экипажа, но не преуспел в этом, не справившись с заевшим механизмом.

Мистер Голдблюм… Хорошо быть юристом одного из богатейших торговых домов. У крыльца стоял не наемный кэб, а настоящая карета, словно влетевшая в наш прагматичный, серый мир из романтичного восемнадцатого века. Верх экипажа был несомненно континентальной работы: благородное дерево, темный лак, бронза, позолота узоров, плавность линий; а вот низ явно появился в дышащих паром цехах фабрики мира, в благословенной Британии: пружинно-листовые рессоры, каучук шин, тонкие ободья колес из металла, спицы из него же. Ярко светили ацетиленовые фонарики, освещавшие путь при нужде в ночной поездке. Наверняка, путешествовать в такой карете — одно удовольствие.

Дверца распахнулась, приглашая меня внутрь. Неловко поставив больную ногу на подножку, я приготовился к вспышке боли, но в проем высунулась крепкая рука, предлагая помощь. Видно, ее хозяин обладал недюжинной силой: внутрь он вытащил меня словно пушинку.

Но все же, несмотря на подмогу, я с облегчением присел на мягкое сидение спиной к кучеру. В карете было двое: сам мистер Голдблюм, старый, высохший, крючконосый, с морщинистой шеей, похожий на грифа; сходство с птицей еще сильнее подчёркивала его одежда — тёмных тонов, с белым, старомодным кружевным воротником; второй же человек (именно он и помог мне) — и видом, и манерами, и физиогномикой — «кричал» о лондонском дне, трущобах Ист-Энда, портовых кабаках, ночлежках и злачных притонах.

Кепи, серый спортивный костюм с бриджами и высокими (до колен) шнурованными ботинками коричневой кожи. И если Голдблюм излучал своим платьем нарочитый достаток, я — скромность, то этот «апаш» или «кокни» не выглядел джентльменом и, казалось, не следил за своим внешним видом, позволяя себе садить на платье пятна, оставлять следы от табачного пепла. В общем, перед нами сидел типичный, случайно разбогатевший подонок общества, не сумевший к деньгам получить привычек и этикета. Зато взамен тонкому налету цивилизации вся фигура его дышала первобытной силой, а уж если сравнивать его с животным, я бы поставил на английского бульдога. Верилось, что этот незнакомец, подобно нашей породе собак, вцепится в свою добычу и будет держать ее, сколь потребуется.

Голдблюм зашевелился во мраке кареты, поерзал; его трость, стоявшая между тощих коленей, на которую он опер свои пальцы, показалась мне веткой. Кривые когти грифа нервно сжимали ее — падальщик чуял добычу…

— Доктор Уотсон, душеприказчик, — скрипуче представил меня Голдблюм. — А это…

— Детектив Стрейдлей, агентство Натана Кинкертона, — развязно сам представился детина, развалившийся напротив. — Лучший агент на Острове, а может, и на континенте.

Теперь стал понятен его внешний вид… род занятий сыщиков требовал от них сливаться с толпой, выслеживая гнусных преступников. Я здесь мог только похвалить проницательность старого юриста, додумавшегося нанять парочку, а может, и десяток громил. А Кинкертон и его сотрудники давно заслужили репутацию в определенных кругах. Не каждый житель трущоб рискнет связаться с агентством. Ходили, правда, про «птенцов» Натана грязные слухи. Но… Лучше мы будем нанимателями, чем наши возможные недоброжелатели.

А меж тем карета давно ехала по узким улочкам, едва освещенным, полным дождливого мрака. Поворот, еще и еще — и вот уже сама столица империи во всем своем великолепии окружила нас. Яркие фонари рвали знаменитый смог, и он не мог ничего поделать с этим, трусливо прячась в закоулки. Кэбы, экипажи — десятками мчались по мостовой, окна прекрасных зданий излучали теплый, домашний свет.

Я молчал, смотря на это буйство человеческого гения; Стрейдлей, развалившись, насмешливо смотрел на меня, видимо, изучая. А мистер Голдблюм страдал — он, похоже, уже побаивался своего развязанного громилу и теперь, сжавшись, сидел, отдав во власть нахала большую часть сидения.

Чудеса науки мелькнули миражом, фата-морганой; экипаж наш свернул вновь во тьму, тускнеющую робкими, бледными фонарями. Один из них и позволил мне прочитать название улицы — Блюменштрассе-стрит. Маленькая Германия, вот куда заехали мы!

Здесь, моим читателям, пока наша карета шуршит колёсами по брусчатке, я хочу немного рассказать историю этого места.

Как знает каждый, Восьмая коалиция государей в 1816 году, ведя из последних сил победоносную войну, с треском проиграла битву при Ватерлоо, причем поражение было таково, что коалиция распалась. Все стороны не имели уже сил, желания и воли продолжать войну. Поэтому на Венском конгрессе державы-участники сообща решили судьбу Европы. Споры, скандалы, предательство, тайные сговоры и даже убийства: почти год шла борьба юристов и дипломатов. Ломались перья, чернила, словно кровь, текли по бумаге. Итог — вызвал возмущение у всех. Каждый считал себя обделенным и обманутым. Правда, сил протестовать никому уже недоставало.

Но я оставлю все это учебнику истории, а тут нас интересует лишь Германия. До вторжения Наполеона это была аморфная масса микроскопических государств: княжеств, герцогств, курфюршеств и вольных городов. Корсиканец, словно таксидермист, сшил эти лоскуты в одну шкуру и обтянул ей скелет будущего зверя.

Так, после примирения, появилась на свет Веймарская республика. Новый ганзейский союз. Не шатко, не валко, она протянула сорок лет. Раздираемая кризисами, бесчинством парламента и бунтами народа. Наконец, канцлером республики стал один депутат, австриец по происхождению. Постепенно, набирая популярность и влияние, он занял пост канцлера республики — а затем, совершив переворот, короновался императором Второго Рейха. И править новый властитель начал с проскрипционных списков и конфискации. Но в бушующих беспорядках первых дней большей части беглецов удалось спастись. Люди эти были далеко не нищие и сумели устроится на чужбине.

Вот и в Лондоне образовался целый район из таких беженцев. Деньги творят чудеса – через два года на никчёмных пустырях выросли особняки, а вокруг них появились сады, ограды, дороги, дорожки, мосты и мостики. Немцы закреплялись на новой родине крепко и основательно, на века.

А меж тем, император Вильгельм I, укрепив свою власть, начал крутые перемены в рейхе. Неожиданно он оказался даже больше немцем, чем сами немцы (злые языки говорили, дескать, по происхождению, по крови: славянин или даже еврей). Армия, флот, колонии – внезапно оказалось, что бедные Вертеры не такие уж бедные, а маршировать им нравится больше, чем страдать и лить слёзы.

В общем, через пять лет подданные готовы были носить государя на руках, и он, поняв, что встал за штурвалом твёрдо, объявил о прощении былых дел, призвав вернуться беглецов на родину. Случилось небывалое – бросив нажитое, немцы побежали обратно, словно блудные сыновья, стеная и плача, припав к трону доброго отца-императора.

Вот так Маленькая Германия в одночасье стала пустыней, безлюдной, никому не нужной. Дома в континентальном стиле англичан не прельщали, селиться тут никто не захотел. Лишь сторожа охраняли пустые особняки, а некоторые, полностью заброшенные, давали приют бродягам и ворью. Но всё ж кто-то тут жил – карета свернула сквозь распахнутые кованые ворота в глубину сада. В конце длинной аллеи мелькнул яркий от фонарей особняк. Мы прибыли к цели нашего визита. Пользуясь светом, льющимся от празднично иллюминированного дома, я открыл крышку часов. Без четверти девять, так показали стрелки.

Особо разглядеть ничего не удалось – дождевые капли текли по стеклу, искажая очертания. Я сумел только увидеть мраморные колонны, атлантов, держащих крыльцо, и уродливую тень, жуткое существо, мелькнувшее меж прекрасных статуй.

Карета остановилась и я, торопясь, открыл дверь, пытаясь понять, что это было: морок, игра уставшего разума или действительно, нечто материальное, живое.

Признаюсь, открывшееся зрелище заставило меня невольно вскрикнуть — омерзительный герой одного французского писателя предстал перед нашими глазами. Горбун, с перекошенным телом, с коротенькими, разной длины ногами, свисающими, казалось, до земли, обезьяньими руками. Нос его, кривой, сломанный, был усыпан бородавками, темная, почти чёрная кожа лица изрыта оспинами, распахана шрамами, стянута рубцами ожогов, тянущихся по изогнутой шее под одежду. Бельмастые глазки прятались под надбровными дугами низкого лба — череп уродца словно шагнул к нам из давних эпох и был под стать не просвещенному человеку девятнадцатого века, а какому-то троглодиту, прозябающему среди чудовищ в холодной пещере, не знающему огня и платья, питающемуся кореньями и сырым мясом.

Но к слову сказать, ливрея лакея, в которую был обряжен урод, сидела на нем великолепно, видно, по каким-то своим соображениям, хозяин слуги не пожалел денег на хорошего портного. Мне показалось неприятно прикасаться к бедному созданию, хоть он и тянул мне уродливую свою руку, с торчащими во все стороны кривыми пальцами. Хоть и было больно, но я сумел спуститься самостоятельно. Детектив Стрейдлей помянул Сатану, увидев, кто его встретил. Впрочем, от помощи он тоже решительно отказался. А вот мистер Голдблюм, видно, от рассеянности, а может и по иным причинам, воспользовался услугой. Эта небрезгливость, какое-то душевное участие, так глянулось уроду, что привело его в восторг, он захлюпал носом, зачмокал, захрюкал, пуская пузыри слюны из узкогубого рта, полного кривых, жёлтых зубов. Узрев, наконец, о кого он опирался, наш юрист, казалось, впал в прострацию. Голдблюм, конечно, попытался сделать слабую попытку освободиться, но этот «квазимодо», при всех своих изъянах, оказался весьма силен, хотя и преизрядно глуп, толстокоже не заметив произведённого впечатления. Квохча, словно курица, он вцепился в руку мистера Голдблюма и поволок опешившего от такого приёма гостя по ступеням вверх.

К счастью, эта пытка длилась недолго. У самых дверей наш провожатый отпустил бедного юриста и распахнул для нас створки, склонившись в куртуазном поклоне (по его мнению). Это представление так развеселило громилу Стрейдлея, что он сунул уродцу мелкую монетку, принятую воистину с королевским достоинством и довольным хрюканьем.

За дверями, в небольшом, полутемном зале, нас уже ждали.

Золото вышивки, богатство бордовой ткани и покроя — на лакеях в этом доме не экономили. Прислуга была вышколена изумительно: безмолвные, безликие, слуги словно тени, словно механические автоматроны, не делая лишних движений, приняли нашу верхнюю одежду, помогли привести платья в порядок. И только один раз, один из них невольно коснулся моего лица, заставив меня дёрнуться от неожиданности. Руки его были холодны, словно лёд; воистину, если бы этот разнаряженный лакей не двигался, не дышал, я решил бы, что эта конечность принадлежит мертвецу.

Немые слуги, окончив работу, бесшумно скрылись во мраке, а один из них, словно Вергилий, повёл нас в неизвестность. Я, вместе с остальными сотоварищами, шёл сквозь анфилады комнат. Насколько сильно особняк был освещён снаружи, настолько темен он оказался внутри. Мы брели по каменным плитам пола, словно древние грабители гробниц. Здесь не чувствовалось жизни, всё казалось огромным склепом, чудилось — тянуло откуда-то тленом и могильным холодом, сыростью кладбищенской земли. Отблесков пары свечей, что нёс наш молчаливый проводник, едва хватало, чтобы увидеть тусклую позолоту, старинную, прошлого века мебель, картины с мрачными мужами, обряженными в бархат, в меха, в сталь доспехов; были там и дамы, суровые, в огромных испанских воротниках-горгерах. Постные, каменные лица с нездоровой желтизной, надменные позы, лёд рыбьих безжизненных глаз — вызывали отвращение. Своды терялись во мраке, не дающем проникнуть сквозь его саван любопытному взгляду. Неверный, колеблющийся свет выхватывал много диковинок, статуй, картин, намекая о том, что большая часть скрыта от нас темнотой ночи. Иной искусствовед, человек тонкой натуры, чувственный, отдал бы немало за шанс испить из такого источника, но меня наше путешествие начало уже утомлять, радуя только колено отсутствием лестниц. Вот и очередная резная, раззолоченная дверь показалась бессмысленным входом в такой же безжизненный зал, но…

Я ошибся. Яркий свет сотен свечей изгнал отсюда тьму и мрак. Ароматы смерти и запустения бежали прочь от огня камина — огромного, монументального сооружения, высившегося в углу. Здоровенные поленья жарко горели, рассыпались красными угольями. В воздухе витали нотки чего-то восточного, сказочного. Наверняка, какие-то курительные палочки. Индийские или арабские.

Тут не было места мрачным картинам тёмных комнат — сплошь солнечные пейзажи, светлые улицы городов. И мебель — мягкая, удобная, созданная для человека, а не для статуса. Диваны, диванчики, кресла, стулья, скамьи и скамеечки. Столы, столики. В таких местах хорошо собираться тёплой компанией, где каждый каждому давнишний товарищ и друг, а значит, многие условности и нормы этикета можно опустить. Весёлые кутежи, попойки с танцами, музыка, карты и веселье до утра — мне это место напомнило офицерское собрание нашего полка. Таким оно стало перед самой моей отставкой.

Хозяева дали нам время привыкнуть к свету и осмотреться, выждав необходимое. Их было двое: мужчина и прекрасная девушка. Эта пара словно сошла с холста древней картины, словно вынырнула из прошлых веков, до всех этих войн и революций. Полтора века назад — в таких нарядах не стыдно было выйти в свет Парижа, Вены и иных столиц, гонявшихся за модой.

— Рихард фон Крашштайн, — первым, с твёрдым немецким акцентом, представился мужчина, — владелец сего дома.

Сэру Рихарду я бы дал, максимум, сорок — сорок пять лет. Чёрный парик оттенял его бледное лицо, довольно красивое, правильных форм и черт. Чёрными же были бархатные камзол и кюлоты, лишь чуть тронутые серебром вышивки и блеском пуговиц, усыпанных мелкими прозрачными самоцветами. Только чулки из шёлка сверкали белизной, а туфли с серебряными пряжками вновь напоминали своим цветом ворона. Ещё стоит упомянуть серебряный старинный перстень с голубым карбункулом на указательном пальце правой руки — для дополнения образа.

Честно сказать, рассматривал я сэра Рихарда мельком, ибо всё моё внимание захватила его прекрасная спутница.

— Моя племянница, фройляйн Рина, урождённая фон Грюн, — не преминул познакомить нас с этим чудом её дядя.

От этих слов у меня отлегло от сердца… Не то что я питал какие-то надежды на любовь, но чем дьявол не шутит? А вдруг?

Юная мисс Рина, лет восемнадцати на вид, была обворожительна в образе дамы придворного света времён короля Георга — своим атласным светло-синим платьем, с этими широкими юбками, лифом, пышными кружевами и шёлками. Смешно, но я даже не запомнил её лица — все, что я сейчас могу вспомнить, лишь голубые, огромные глаза, глубокие, как бездонные озера.

Мистер Голдблюм представил в ответ нас — он, оказывается, уже был знаком с сэром Рихардом.

— Когда мы сможем увидеть мистера Хиллса? — задал наш спутник вопрос, интересующий, по крайней мере, нас двоих с ним.

— Я думаю, мессир примет вас в течение получаса, — ответ был сух и лаконичен.

Впрочем, уже спустя минуту, благодаря непосредственности и живости характера мисс Рины, чопорность и холодность первых мгновений знакомства были сломаны. Смех её звучал словно серебристый колокольчик, и к каждому она смогла подобрать свой ключик. Да и сэр Рихард оказался не таким хмурым и черствым, как показался вначале. Клянусь, уже скоро мы все почувствовали себя, в некотором роде, товарищами! Выяснилась и причина экстравагантных их нарядов — через два дня Британское Королевское Историческое Общество давало бал для своих членов, а мистер Крашштайн был там очень ценим и уважаем, в первую очередь, как знаток истории и владелец огромной коллекции всяческих вещей прошлых эпох. Темой бала избрали Галантный век — отсюда и старинное платье. Готовые наряды доставили перед самым нашим визитом, и мы, невольно, прервали последнюю, окончательную примерку.

Голос её звучал как ручей, как пение птиц, уносящий меня в небеса; и даже лёгкая неправильность произношения, выдававшая во фройляйн Грюн иностранку, казалась мне весьма….

— Rina! Negodnica... Hvatit! Shodi uzna'i, pora ili net? — сэр Рихард прервал мои грёзы своим скрипучим голосом, совершенно невежливо перейдя на иной язык, незнакомый нам, — немецкий, наверное.

— Да, дядя, сию же минуту, — Рина, не прекословя, покинула нас.

Чуть подобрав юбки, она прошествовала к дальней стене, распахнув доселе не видимую мной дверь. Там на секунду, заставив меня мысленно застонать, мелькнула крутая винтовая лестница….

Как я ненавидел этого Рихарда в этот момент! И не только я — важный мистер Голдблюм и грубиян Стрейдлей тоже попали под действие чар юной девы. Тень недовольства мелькнула на лицах моих спутников, но фон Крашштайн словно не заметил её и продолжил разговор, как ни в чем не бывало. Его речи, сухой голос — изгнали остатки «волшебства», настроив нас на деловой лад.

А спустя десяток минут, мисс Рина вернулась, переодетая в тёмное, глухое платье, без всяких украшений, кружев и вышивок. Лишь пёстрая лента на шее — была чужеродным пятном нового образа. Теперь она была похожа на строгую монахиню, и лишь белокурые, свернутые на голове в сложную причёску, волосы выдавали в ней прежнюю прелестницу

Три толстых стеариновых свечи, горящие в подсвечнике, да огонь в камине, все вместе излучали достаточно света для чтения, заодно скрывая темнотой чёрные от плесени углы комнаты, побитую, протертую ткань, коей были задрапированы стены, скрипучий, обшарпанный паркет пола. Гостиница, стоявшая, словно на отшибе цивилизации, в крохотном уголке шумной столицы, не могла похвастаться большим количеством постояльцев. А без них — здание ветшало, старело, покрываясь пылью веков. Впрочем, все окрестности «Медных буков», казалось, отстали от нынешних бурных времен на десятилетия, оставшись в спокойных годах кончины «Корсиканца».

Зато, благодаря этому, я, простой сельский доктор – мог, несмотря на лондонскую дороговизну, спокойно снять этот номер: с окнами, камином, ванной (совершенно бесполезной) и удобной кроватью. А не ютиться с своими доходами в сырой, нетопленной каморке, либо, терпя известное неудобство, смущаясь, искать приюта у своих давних приятелей, самих, едва сводящих концы с концами.

Гипнос постепенно овладел моими членами, собираясь уже совсем унести меня в свое царство нереальности…. Разум мой находился уже на той зыбкой грани, когда явь и сон готовы сменить друг друга, а пальцы, держащие толстый ежегодник «Королевского общества хирургов» за 18…год, ослабли, и медицинский альманах начал медленно падать мне на колени. Именно в этот момент в дверь постучали.

Вначале, когда некоторая бодрость вернулась ко мне, заставив сонливость отступить, я даже решил, что стук мне привиделся — нынче я никого не ждал с визитами, а для здешней прислуги, слишком ленивой, тревожить постояльцев в такой час было нехаракткерно. Стук вновь повторился — более громкий и настойчивый. Мне, скрипя зубами, пришлось взяться за трость, нога конечно же сразу мне отомстила, разнывшись с новой силой.

За дверью, в тёмном, безмолвном, пыльном коридоре, был мальчишка-рассыльный, мокрый, взъерошенный и очень недовольный. Он, насупившись, шмыгая носом, сунул мне влажный, липкий кусок картона. Это была телеграмма — чудесное изобретение, наряду с пароходами и железной дорогой, сделавшее наш мир еще меньше. Криво наклеенные полоски бумажной ленты пачкали руки чернилами и невысохшим клеем, а чтобы прочитать послание, мне пришлось поднести его вплотную к огонькам свечей.

«Д-ру Уотсону. Отель «М- Б». Ченнинг-стрит 30. Лично в руки. М-р Голдблюм уведомляет вас, что прибудет за вами сегодня ровно в восемь вечера, по известному вам делу.»

Более ничего в телеграмме не было. Открыв крышку оставшихся от отца часов, я невольно чертыхнулся, помянув дьявола. До назначенного срока оставалось чуть больше часа. Мне следовало торопиться, если я не хотел прослыть человеком невежливым и невоспитанным — словом, не джентльменом. Сунув мальчишке пенни, я захлопнул дверь и поспешил в ванную комнату. Сорочка моя была еще свежа, и на ней стоило переменить лишь манжеты и воротничок, а вот лицо…. Ему была необходима бритва. Но где сейчас сыскать цирюльника? Хотя, то была беда небольшая — жизнь меня не баловала, а наоборот, быстро научила обходиться без помощи слуг и иных людей низкого звания, призванных служить высшим классам общества. А посему, достав из своего старого, верного саквояжа спиртовку, жестяную кружку объёмом в пинту, я быстро добыл кипятка. Мыло, помазок, и бритва хранились в дорожном несессере, всегда при мне — так уж я привык за время службы в армии.

Что мне отразилось в мутном зеркале, в едва освещённой свечкой крохотной комнатушке? Кого я узрел? Конечно, типичного представителя англосаксонской породы. Сухощавый, атлетично сложенный, среднего роста джентльмен, с лицом овальной формы, довольно красивым, с прямым носом и серыми глазами. Волосы – светлые, чуть рыжеватые, ну и усы, как и положено, аккуратные, ухоженные. Вот кожа, хоть и была гладкой, но все ж была чересчур смугловата для лица дворянского сословия, хоть и мелкого по своему положению. Объяснить сие было просто — практика сельского врача подразумевает долгие переезды к больным, да пешие прогулки к ним же, ну и хобби мое — рыбная ловля, не осталось в стороне. Как истинный джентльмен, как «правоверный» англичанин, я должен был вступить в какой-нибудь клуб или общество. Не удалось избежать этого поветрия и мне — и могу с гордостью сказать: целых два года я был председателем одного из отделений «Королевского общества любителей рыбной ловли» графства Девон. Немало часов прошли незаметно для меня на каменистых берегах рек в сладостном азарте этого занятия. А спиннинг и нахлыст, словно пагубная страсть…. Впрочем, сейчас не место и не время для сих воспоминаний, к ним я, возможно, вернусь после.

Род наш, Уотсонов, восходит из века шестнадцатого и поныне относится к мелким, нетитулованным безземельным аристократам, иначе зовущимся джентри. Были среди нас моряки, военные, торговцы, чиновники, лекари, священники, но не бранной славы, ни богатств, ни должностей, словом всего того, что дает вес в обществе, никто из предков добыть не смог. Вот и мы, наша семья, все время балансировала меж нищетой и каким-никаким достатком. Хорошо еще был капитал, дающий сотню-полтора фунта годового дохода, да старый дом, в котором нас с братом вырастил отец. Матушка умерла, когда я был еще младенцем, и отец так и прожил вдовцом до самой своей смерти. Наследство же было поделено меж мной и старшим братом в равных долях. Брат мой, практически сразу предавшись пагубным страстям, прогулял свою часть, окончательно рухнув в пучину бедности. Не мудрено, что и он вскоре тоже умер, оставив мне лишь долги и квитанцию из ломбарда, в котором он заложил отцовские серебряные часы.

Я же обратил свою долю в деньги, оплатил ими учебу в медицинском колледже. И закончил его, получив диплом. Потом была практика в госпитале Чаринг-Кросс, немало давшая мне знаний и умений, но не пополнившая мой кошелек лишним серебром. Безденежье угнетало меня; пора уже было задумываться о семье, но партия из бедного доктора, хоть и благородной крови, достойных людей не прельщала, а недостойным отказывала моя честь и честь нашего рода.

Выход был найден: я стал армейским хирургом, взяв под начало полевой госпиталь новосформированного Шестого полка Конфланских фузилеров. Мирная жизнь и простые болячки солдат кончились быстро. Тесная каюта парохода, седые волны бурной Атлантики, шторм, качка – и переломы, вывихи, порезы у солдатни, не привыкшей к такому. А еще драки, поножовщина и членовредительство – от скуки и безделья. В этом была и часть вины наших господ офицеров. Все они поголовно были с купленными патентами на должность и звание, поэтому в тонкостях военной службы смыслили мало. А сержанты, коих собрали с других полков, — были откровенно плохи, ведь кто отдаст отличного сержанта? Таких дураков будут показывать в кунсткамере, коли они найдутся!

Берега Нового Света встретили нас неприветливо: грозой и сильнейшим ливнем. Тем теплее выглядела встреча, устроенная нам славными подданными нашего короля, добрыми жителями Нью-Амстердама. Они бросали под ноги нашему марширующему строю цветы, пели гимны, славящие Господа, и высказывали иные знаки внимания и почтения. Вечер, правда, у всех «героев, прибывших из сердца нашего Отечества, чтоб своей грудью прикрыть сирых колонистов от дьявольских дикарей, которые по наущению Сатаны готовы день и ночь убивать богобоязненных христиан», был проведён различно: офицеры посетили бал, устроенный мэром и ривом графства, а солдат загнали в бараки у самой реки, накормив, правда, досыта вареными огромнейшими раками и устрицами. Из-за чего поход наш задержался на три дня, а полк понёс первые потери в Новом Свете от кровавого поноса. Так началась моя служба — служба королю и отечеству. Как юноша благородных кровей, по давнишним обычаям, я должен был выслужить ценз в одной из колоний, чтоб вернуться домой с почестями и принять должность, положенную мне законом, либо остаться в колонии, никчемным неудачником, которому придется до конца своих дней жить среди дикарей и варваров.

Как известно из газет моим читателям, в 18… году, за десять лет до того, как я попал в Северо-Американские колонии, благодаря умелой политике, ополчению и новым войскам, прибывшим из метрополии, границы королевских владений удалось сместить почти на триста миль западнее, вглубь континента. С индейскими вождями был заключён новый договор, разграничивающий землю по реке Рэйвен-крик. Надо отдать должное колонистам — за десять лет они преобразили дикий край, вырубили леса, проложили дороги, распахали поля, поставили фермы, построили мосты, мельницы и плотины, города с прекрасными домами, храмами, школами и прочим. Ну и заодно — истребили всех кровожадных хищников, рыскавших тут: четвероногих и двуногих.

Беда пришла внезапно: в небольшой городок, где жителей, дай бог наберётся с полтысячи, а с окрестностями — едва десять сотен, прибыл новый пастор, отец Григорий. Юноша пылкий, горячий, с горящими от любви к ближнему глазами. Душа его, светлая, святая, была наполнена добротой, верой и желанием служить господу. И каково было его удивление, когда от прихожан он узнал о мерзком капище, всего в двух часах пути вверх по реке. Два часа от дома господнего до идолов, до сатанинских обрядов и демонов-дикарей, их исполняющих. Естественно, сердце его переполнилось печалью, а воскресная проповедь была так горяча, была так пронизана страстью, любовью и иными добродетелями, что сразу после нее все прихожане, собравшись с оружием, сели в лодки и поплыли в земли дикарей-индейцев. Храбрые крестоносцы гребли, распевая псалмы, а вел их новый Моисей Двурогий, перстами указывая путь овцам господним, восставшим против волков.

С гимном на устах Сатана был повержен, идолы сожжены, а дикари, которых нападение застало врасплох, были истреблены от мала до велика. Лишь десяток – другой, молодых и смирных взяли с собой, обратив в рабов, а мертвых, в назидание другим, — развесили по деревьям, а кого, просто изрубили на куски.

Разумеется, Властитель Ада не мог стерпеть такого. Кровожадные дикари, по его наущению, презрев все клятвы и договора, вероломно перешли границу, устроив набег. Словно стая безумных демонов, они ворвались в Рейвенхолм и начали убивать. Убийцы не щадили никого: ни младенцев, ни седых старцев. Раскрашенные краской, так, словно с них содрали кожу, эти бестии забирались на крыши по восточным трубам, бегали по улицам, мяукая, как коты, ломали двери, врываясь в жилища новых мучеников. Пастор Григорий и остатки паствы собрались в храме у кладбища, дав бой орде Сатаны, но силы были не равны, и вскоре церковь запылала под вопли обезумевших краснокожих. И пока одни, исказив божий лик краской, скакали вокруг погребального костра, грабили дома, — другие смиренно молились, готовясь предстать перед Небесными вратами, мучениками войдя в Рай.

Безвинная жертва эта не утолила кровожадность дикарей, и они ринулись вглубь мирной страны, неся разорение и смерть невинным. На пути этой орды, пьяной от крови, и встал наш Шестой Конфланский. Тонкой красной линией мы протянулись меж дикостью и цивилизацией, меж пороком, сатанизмом — и смиренной молитвой и всепрощением. И местные колонисты вставали под стяги, выполняя свой долг перед богом и королем. И пусть они были плохо обучены, пусть плохо вооружены, а вместо красных мундиров носили старомодное гражданское платье, их храбрости и холоднокровию, терпеливости и стойкости, могли поучиться и опытные солдаты.

Полк встал нерушимой стеной; солдаты, с именем короля, повергали вспять дикарей раз за разом, высясь неприступным утесом посреди краснокожего моря, добывая себе славу и награды; а я с помощниками раскинул госпиталь на большой поляне за ними, всего в полумиле от жаркого сражения. Весь в крови, словно дикий туземец, я резал, резал, сшивал, извлекал пули и наконечники, ампутировал конечности и отправлял стонущие тела в палатки, а безмолвные — в мертвецкую.

Видно дьявол ворожил своим слугам, а может, остались среди индейцев те, кто помнил в этих краях каждый кустик. Я только что наложил шов на руку последнему бедняге, отрезал ему ухо, висящее на тонкой полоске кожи и, совсем было собрался отдохнуть, как в кустах раздались дикие вопли, и в нас полетели стрелы; а затем голые, раскрашенные под скелетов дикари выскочили из леса и, потрясая копьями и топориками, бросились на нас. Бедняга – пациент невольно спас меня от оперенной погибели, прикрыв собой и умер на моих руках спустя минуту. Смерть его вытолкнула меня из бездны отчаяния и растерянности, побудив к решительным действиям. Слава богу, за время службы капитан Сагнер, от скуки, а может и по другим мотивам, взялся обучать меня искусству стрельбы из револьвера. Сам он являлся лучшим стрелком полка и быстро вбил мне в голову долю своего таланта, приучив заодно всегда носить мой новенький Адамс МкIII с собой и даже спать с ним под подушкой. Я опустошил барабан, казалось, в секунду, и кажется, в никого не попал.

Охранявшие госпиталь легкораненые солдаты, да помощники из местных колонистов, тоже начали палить по индейцам, наполнив воздух пороховым дымом. Что-то где-то вспыхнуло, запылало пламенем, добавив еще чада. Орали раненые, ругались солдаты; санитары, бросив все, бежали в лес, спасая себя. Краснорожие демоны выли, как волки, собравшиеся вокруг стада овец.

За это время я дрожащими пальцами сумел вытряхнуть гильзы и распихать патроны по каморам барабана. Ура! Доктор Уотсон вновь был готов к битве. И она не заставила себя ждать — из клуба дыма выскочил дикарь, он даже не успел замахнуться, как получил пулю в грудь; второй, бросившийся на меня, получил свинец куда-то в печень и, заора́в, упал, корчась в страшных судорогах. На третьего я потратил остальные патроны, но эта бестия, живучая словно дикий зверь, успела ударить меня копьём в колено, заставив вскрикнуть от боли и упасть на спину; а сверху на меня рухнул мой несостоявшийся убийца. Рана причинила мне такие страдания, что я тут же лишился чувств. Труп индейца обильно залил мое лицо и одежду своей кровью, чем и подарил жизнь.

Победившие дикари убили всех раненых, содрав с них по своему обыкновению скальпы. Я же уцелел. Меня они посчитали мёртвым, к счастью, оставив на потом, занявшись глумлением над телами моих сотоварищей и грабежом; за этими кровавыми хлопотами их застал эскадрон колониальной иррегулярной кавалерии. Вопя от страха и, наверняка, призывая дьявола в помощь, индейцы кинулись бежать, забыв обо всем.

Рана моя воспалилась, сам я совершенно не помнил этих дней жара, бреда и балансирования меж жизнью и смертью. Но молодой организм, молитвы сиделок и помощь коллег сделали свое дело, вернув меня в царство живых. Правда, колено болело и плохо сгибалось — медицина оказалась бессильна, и я, едва вступив в пору расцвета, на всю жизнь остался хромым. Бывали дни, когда это практически не мешало мне полноценно жить, а бывало и так, что я валялся днями в постели, не в силах шагнуть. Понятно, с таким здоровьем мне пришлось оставить службу. Корона в честь моих заслуг наградила меня правом ношения медали «За выдающееся поведение» да назначила пенсион в пять фунтов ежемесячно. Офицеры полка, многие солдаты откликнулись на зов нашего полковника и собрали некоторую сумму, которую вручили мне при прощании; так же и отважные колонисты, узнав о моей беде, объявили благотворительный сбор для вспомоществования герою-доктору.

Вот так, через пять лет, день в день, я вновь вступил на родной берег острова. Тогда мы уплывали полные надежд, веселья и веры в удачу, молодые и здоровые. Ныне же я спустился по трапу в глубоком унынии, полный горести, хромой, истощенный после изнурительной болезни.

А вот главное открытие- перевернувшее все планы Счастливчика У- было сделано поздней зимой. Какая-то тварь ночью убила лошадь. По следу чудовища были посланы охотники. Места дикие часто кишели чудовищами. Реликтами древних эпох. Тут, правда- была такая унылая пустошь, что чудищу даже обрадовались. Хоть какое-то развлечение. Следы привели погоню в укромную долину меж двух цепей холмов.  Земля давно слезла с их вершин- обнажив гранит. Склоны были неприступны, отвесны везде, кроме одного места, там обвал и снег, создали непрочный мост, позволивший чудовищу выйти  в большой мир..

В долине- все было иначе.. Лес, густой, могучий.. Болота- с вечнозеленой травой.. Чудные зверушки.. Цветы, растущие сквозь снег..  Чудище выследили, нашли его берлогу- в гранитной расселине и выкурили дымом. И, естественно,  убили.

Рассматривая волчью шкуру ( больше б подошедшую размером иной корове) тыкая кинжалом в костяные иглы, и пластинки брони, наросшие под густой шерстью, Счастливчик все больше склонялся к тому, что в эту долину ему стоит наведаться самому. Ну и заодно- прихватить отрядного мага Нильса.. Как маг он был полное дерьмо,  не сумев даже стать подмастерьем,  но по свету старый пьяница походил немало и много чего повидал.

А уже через три дня- замок спешно укрепляли,  ремонтировали,  восстанавливали. Дикий магический источник- золотая жила для тех, кто готов рисковать жизнью и здоровьем ради богатства.. Как известно- магическая энергия пронизывает весь мир, однако, в некоторых местах- она сильна особенно.. Там из земли,  можно сказать, бьют фонтаны сырой маны,  уходя вертикально вверх.. Обычный человек, маг средних сил- даже не заметят источник.. Архимаг, возможно, сможет поставить его себе на службу, отщипывая кусочки. Но бывает- источник  очень слаб.. и энергия, вместо того, чтоб уходить в межмировой эфир, падает обратно, словно вода в фонтане.. Сырая мана изменяет округу, плодя уродцев, диковины, до неузнавния меняя животных и растения. Кто-то дохнет сразу, а кто-то становится опасным, хищным, сильным.. Благо, привыкнув к повышенному фону, живые твари далеко от источника не отходят.. Такие места опасны... но именно в них лезут любители наживы. Корни, листья, плоды, семена, требуха, мясо, шкуры, кости - все идет в дело.. Алхимики, зельевары- не жалеют серебра и злата за сырье.. добудь правильно, упакуй, продай- и звени веселыми монетами в кошеле.

Силенок пьяницы хватило понять одно- Дикий источник слаб и хил.. Сырье будет не первосортным, зато- спускаться туда можно без сильной опаски.. Совсем уж хтонических чудовищ место это породить не сможет.

Будущий барон- раздумывал недолго. Оставив часть отряда в замке, он, с самыми верными людьми, отправился на поиски цивилизации. Конечно же, прихватив отрядную казну с собой. В ближайшем городе Счастливчик, придя в магистрат,  заявил о своих правах на землю. Имперская бюрократия,  стряхнув пыль с подмазанных златом шестеренок, разродилась бумагами, коими чиновники отдавали руины замка и окрестные земли на два- три дня пути, новому аристократическому роду.... д' Винтерберг. По названию холма,  на котором был построен ничейный замок. В одном из мертвых,  древних языков- этот означало то ли Белую гору, то ли Зимнюю. Пустынной земли баронству нарезали немало- у иных королей, герцогов,  было вдвое меньше. А что жалеть пустоши- бесполезные, безлюдные, нищие.

Получив официальный документ,  обратно барон возвращался с крестьянами, телегами, забитыми припасом,  со скотом, и ремесленниками,  польстившимися на большой задаток. Кузнец, плотники,  каменщики, сапожник. Для нового замка требовались умелые руки. И барон не жалел на них денег. Дикий источник окупит все..  

Весной, твёрдо встав на землю, укрепив стены- д' Винтерберг послал в город гонца- в магическую гильдию, объявить о своей находке. Ну и пригласить господ магов, освидетельствовать относительную безопасность оной. Безопасность, которая позволит стать единоличным владельцем.  Так и вышло- даже и без взяток ( но с ними быстрее)- ничтожную флуктуацию магической струны, комиссия признала не требующей постоянного контроля со стороны гильдий,  орденов и прочих магических объединений.

Барону- опять повезло. Для крупных дельцов его захолустье было слишком далеко. А местная аристократия... даже объединив силы,  владетели с треском бы просрали кампанию «по усмирению выскочки,  обманом и подлостью захватившего чужие угодья». Шутка ли- у самого сильного барона, до появления новичка, в дружине служило два десятка бойцов. И только пара беспалых,  хромых отставников- легионеров,  могла хоть что-то.. Остальные- годились лишь гонять крестьян,  да разбойников. Слишком жалких в этих краях.. А вот бывшая банда наемников- не забывших службу, не разжиревших еще от мирной службы, как волки легко бы перерезали этих овец.

Через год- барон женился, упрочив свой будущий род, связав его с благородной кровью.. Пусть тесть был нищим и, как шептались злопыхатели,  пахал землю сам, словно смерд,  зато его фамилия была одной из знатнейших  в империи. Конечно… как говорили летописи рода, именно эта ветвь захирела,  увяла,  упав с политического небосклона вниз, попав в опалу и разорившись.. Но, дескать, когда-то- предки стояли рядом с королями и императорами. д' Винтерберг предполагал,  что пронырливый предок новых родственников- просто присвоил звучную фамилию, сварганив заодно и легенду..  Но по бумагам- все было чисто. Не зря писцы канцелярия во все времена любили деньги. При достаточной платежеспособности- род можно было вывести от первых людей этого мира.

С тех пор, со дня появления  нового аристократического рода минуло пять лет. Жена барона носила под сердцем дитя и, как утверждал старый пьяница Нильс- это был определенно мальчик, настоящий боец- прям, как его батюшка. В замке исподволь готовились к празднику: варили пиво, медовуху, везли в подвалы вино.

Бывший командир банды крепко сжал свои владения когтистой лапой. И они, осененные зеленым знаменем, гербом- с кошачьей головой на щите.. не то, что процветали.. но уже не были пустынны.. Арендаторы- фермеры, привлечённые низкой платой хозяину земель, обширностью розданных угодий- сажали овёс, репу, рожь, горох.. Пасли на безлесных холмах и в  долинах овец и коз..  Возле Дикого источника- выросло село. Сборщики растений, охотники, скупщики, купцы, пара трактиров и небольшой форт- с баронской стражей, смотреть за порядком и собирать налоги.. В общем, все шло хорошо- не хватало лишь наследника рода. Для пущей легитимности..

И вот- час пробил. Барон волнуясь,  метался по главной зале, не в силах сдержать чувств. То и дело он посылал слуг- справится о делах, а разозленные повитухи гнали прислугу прочь. Роды прошли очень тяжело. И ребенок, девочка- была очень слаба… А мать- измучившись,  лежала без чувств,  медленно угасая..

Дико взглянув на бесполезный, синюшный кусок плоти, убивший своим появлением любимую жену, барон в ярости схватил за тощую бороду своего придворного мага. Ведь тот обещал,  что все будет хорошо и вызывать его коллег со стороны- просто лишние траты. А сейчас жена умирала. И дорогие эликсиры лишь оттягивали момент смерти.

Иль вспышка отцовского гнева, иль раскат внезапного грома- испугали новорожденную.. И она,  заплакала, закричала. Заставив этим погаснуть все свечи и факелы вокруг. А затем- вспыхнуть вновь. Ярко и нестерпимо..

- У твоей дочки- талант.. Сильнейший дар.. Не зря баронесса.. умирает.. ,- торопясь спасти бороду и жизнь, орал пьяный маг,- В этом причина!!! Дар ... дитя... забрал ее жизнь.. Великий дар..

Теперь ситуация круто сменилась и барон уже с интересом взглянул на дочь. Магический дар менял все. А если он велик... то перспективы… перспективы!!!

Юная Шилуус (рысь на одном из забытых языков)- стала отцовской отрадой и он, сам не замечая, лепил из нее себе сына. Охота, рыбалка, на лошадь девочка села, едва начав ходить. А держать в руках кинжал, меч, топор, лук, арбалет- раньше, чем читать. Ведь вокруг нее- были лучшие бойцы, знаменитая банда Серых Котов. Поэтому, владеть оружием, применять всякие подлые приемы- баронесса училась и учила  по иному- не так, как  дают сии науки юным отпрыскам благородных родов для отстаивания чести.  Муштра и наука приставленных дядек- помогавшая раньше выжить в нелёгкой жизни наемника простым солдатам, бароном посчиталась нелишним делом для наследницы. Но, с другой стороны, привольная жизнь сорванца, скачущего за кабаном с охотничьим мечом, веселая стрельба из лука, так любимая дочерью- так же было не тем, о чем грезил барон,  мечтая о будущем величии рода. И поэтому, к одиннадцати годам- юную деву обрядили в приличное ее статусу платье, а нанятые учителя, начали обучать ее тому, что должно знать дитю благородному,  аристократу по духу и происхождению.. А в шестнадцать лет, барон, поднапрягшись,  отправил дочку в столицу, в академию. Тут-то и выяснилось, что домашнее воспитание, образование- прекрасная Шилуус получила превосходное,  но отставшее лет на полсотни от столичного. Старомодные ее манеры сразу  стали причиной насмешек. Деревенская простушка. Зверушка для развлечений  и пинков. Это было первой ошибкой, которую допустили ее однокашницы… В отличии от хилых столичных штучек- баронесса крови не боялась, решительности не занимала, а воинскую науку впитала вместо материнского молока. Поэтому, второй же шутнице- Шилуус сломала нос.. Просто и без затей. А потом еще и пнула по ребрам,  не давая опомнится. Двое суток, грызя в карцере сухари, запивая их водой, она удовлетворенно вспоминала визг ошарашенных и испуганных девиц, падающих в обморок при виде крови. И это будущие маги!!

Скудность еды и обстановки- могущие в мгновение привести в уныние и ужас иную даму,  Шилуус не пугали- папаша ее, иногда, взбешённый строптивой  дочуркой,  сажал ее в башню, совсем как в сказке. И хоть ее «дядьки», учившие баронессу с малолетства,  таскали ей тайком всякую снедь,  время получить иммунитет к такому времяпрепровождению у нее было.

Учёба в академии- легко возносила человека в самый верх общества. Пусть ты грязный смерд, но... Дар... редкий дар- дает тебе возможность встать рядом с высшими аристократами страны.. Естественно, при известном везении и упорстве.. Талант и муштра- помогут в этом. Формально, студенты были равны меж собой, но в реальности отпрыск графа, маркиза, барона- всячески показывал дистанцию меж собой и быдлом,  лишь попущением Единого получившим дар. Цедя сквозь губу, дескать, лучше б презренным крестьянам и глупым горожанам знать свое место- существовать здесь лишь прислуживая господам, либо, строптивым дуракам придется идти учится в менее пафосные школы. Ну, или становится учениками бродячих, свободных магов..

Деньги, происхождение, способности- вот три способа стать студентом..  А ежели- нет у тебя хоть одной такой особенности, то неудачнику остается одно- отправляться в места менее престижные.

Как бы то ни было, не обращая на многолетнюю грызню подопечных, из-за пестрого социального состава, особых указов императора, обычаев- преподаватели дрючили всех, не взирая на статус. Спорить было опасно: педагогический состав традиционно набирался из лучших кадров, сильнейших магов и проявив строптивость на занятиях мэтра,  можно было легко схлопотать неделю карцера. И папа бы не помог: переть, например, на особу, родственную императору дураков нет. А седобородые старцы, ну и молодые талантливые преподаватели- справедливо считали, что трудности и лишения закаляют характер, а неделя в прохладной комнате, на воде и хлебе- прекрасно помогает в медитации, самоконтроле, а также в дальнейшем послушании и прилежном учении. И вообще- потом приятно будет вспомнить спокойные часы или дни. Ведь, в бурной жизни служивого волшебника, сразу же после выпуска, особенно в первые десятилетия их будет исчезающе мало..

Молодых дарований ждало пять- десять лет дрессуры и помимо магических дисциплин: двенадцать благородных искусств,  необходимыхкаждому аристократу,  ну и обычные, изучаемые даже  простонародьем: счет, письмо, чтение,  история, зачатки медицины. И пусть иной студент- учил все это дома, с домашними учителями, преподавателям было на  это плевать: всегда есть место для совершенствования.

д' Винтерберг пришлось тяжело, все ж ее происхождение,  образование, были не слишком хорошим подспорьем в учёбе. А привычка сидеть в седле словно мужчина,  загорелое лицо, грубая кожа ладоней, коротко стриженные ногти, стали поводом для завуалированых и не очень насмешек и острот. Правда, было это недолго: «бывшая мужичка»,  «дикарка с окраины империи», «безродная дрянь»- быстро отучила оппонентов от такой прямолинейности и смелости.  Ну и талант, талант мага огненной стихии- вывел ее в отдельную группу студентов, занимающихся по особой программе. Любви однокашников ей это не прибавило,  но баронессе было на это плевать. Попробовав столичной жизни, девушка вцепилась в возможность остаться тут всеми конечностями- теперь далёкий замок отца казался скучным, унылым захолустьем. Здесь все было иначе- жизнь кипела, била в голову пряной опасностью, но и обещала многое. Встроившись в этот ритм, став чуточку своей, позабыв уже о тоске по родному краю, Шилуус частенько засыпая, тихонько твердила:

- Я остаюсь.. Я остаюсь.. Я буду здесь жить!..

Рыжий Ирвэс  появился, когда первый год обучения перевалил за половину. Тощий подросток, смотрящий на всех волком и волком же кидающийся, чтоб защитить свою честь. Без разницы- умалили ее или ему это только показалось. Замотанный в хитро закрученный плед по своим варварским обычаям, он пах.. зверем.. дикостью,  кровью, дымом горящих деревень.. камнями жестоких гор и льдом их вершин. Горцы Средиземных гор были слишком варвары, чтоб объединиться в одно государство, но уже довольно цивилизованны, чтоб выбрать общего короля. И пусть этот вождь являлся первым среди равных, вот уже лет сто- эта должность стала наследной, избавившись от глупостей первобытной демократии. А последнего придурка, решившегося, как встарь,  бросить вызов королю, чтоб забрать трон по праву сильного, ну, как завещали предки, как обстряпывалось относительно недавно, даже до дворца не допустили.. Глупого героя связали, навалившись гуртом а опосля, просто и без затей скинули в пропасть, показав каждому: без сильного рода за спиной, без клана, о сменяемости власти, о новой крови в элите, говорить можно лишь дома,  чихая и кашляя от дыма очага, клубами ползущего к дыре в крыше.

Но, естественно,  власть короля- была не всеобъемлюща. Честно сказать, ему полностью подчинялась его родная долина  и соседние.. Чем дальше жило племя, тем эфемерней были его верноподданнические чувства… А указы вождя вождей-  считались не законами а пожеланиями. А некоторые, самые дикие горцы, даже и не знали, что у них есть король. Жили себе в долинах, пасли овец и коз, набегали на равнинных соседей, размахивая медными и бронзовыми топорами. Стрижка шерсти, посев скудных злаков для каш, постройка и ремонт жилищ из подножного камня- занимали остальное время существования. У более продвинутых соплеменников было примерно так же, разве что, чуть побогаче за счет торговли и более грамотных набегов..

Дикарей никто не завоёвывал- их горы оказались удивительно скудны на руды и золото.. «Все было добыто уже до нас»- как сказал маг- рудознатец,  первым оглядывая остатки циклопических выработок и шахт. Неведомые рудокопы вынесли все, оставив пустоты, лиги штреков,  ярусов запутанных лабиринтов. Ну и найденных в процессе этих работ пещер.. В общем, целый мир запутанных ходов, проходов, ям, каверн, которые со временем заселили всякие твари..

Так вот.. Горцы были нищими. Но злыми и боевитыми, а еще- в их долины, со стороны империи, вели всего две дороги,  пригодные для прохода армии и все их- легко было оборонять. Тут, конечно, могли помочь маги. Но.. У рыжих дикарей- были свои.. причем, не классические, а свои, доморощенные. Этакая смесь шаманизма с классической магией. В родных местах, при помощи духов, предков, иной недоучка- дикарь,  при везении,  мог прихлопнуть камнями целый легион. Хорошо еще, горская волшба переставала действовать за пределами гор.  

Воевать с варварами было дорого, терпеть их набеги сильнейшей из держав- обидно. Поэтому, один из императоров- признал рыжего варвара братом. А тот- в ответ, императора- тоже братом, старшим. И теперь, ежегодно, имперские чиновники везли в горы зерно, железное оружие и доспехи. А новоиспечённые братья ходили в набеги по другую сторону хребта- на тех, кого укажут слуги императора. Впрочем, не особо доверяя договорам с рыжемохнатыми «братьями»- у подножия гор были выстроены крепости засечной черты- на всякий случай.

Ирвэс- был ублюдком в имперском понимании,  хотя папа- король считал иначе. Жен у него было с десяток, а наложниц- еще больше. Соответственно, детей никто не считал,  не смотрел, кто его понёс. Вот и рыжий пацаненок от полонянки- бастард по сути, считался принцем и обучение с содержанием, получал, как все дети короля.. А значит: умел пасти овец, охотится на волков, пещерных львов и медведей, жечь костры, спать на камнях и снегу и делать это все полагалось лучше остальных..Королевская кровь, как никак. Пока еще считалось,  что вождь должен быть самым- самым.

Горцы покамест не дошли до той степени цивилизации,  когда каждый член общества с рождения знает свое место и сословие.. Даже немногочисленные рабы жили вместе с хозяевами, питаясь с одного стола. И при небольших усилиях могли сами стать свободными жителями гор. А их дети и подавно, ничем, кроме внешности от соплеменников не отличались..

Принц- полукровка в делах наследства был в конце очереди и особо ни на что не претендовал. Максимум- ему светило место в ближней дружине, десятником. Вот только материнская кровь неожиданно взбрыкнула в одиннадцать лет, наделив Ирвэса редким среди соплеменников даром. Он стал магом. И папаша, удивившись такому перфомансу, выждав необходимое время,  отправил родную кровиночку к венценосному  брату- учиться, учится и еще раз учится.. Королевство ничего не теряло при любом исходе.. Ну кроме пары сундуков древнего серебра и золота: монетами всевозможных государств и времен, а также слитками и кусками ювелирки ( честность при разделе добычи никто не отменял, даже для королевских предков).  Средства шли на содержание принца на чужбине- чтоб урону чести не было. Его личной и королевской.  

Юный Ирвэс прибыл в империю словно на чужую планету. Все было .. иным, непонятным и… страшным. Огромные дома.. толпы людей.. Странные запахи, еда, одежда. Всяк пялится на него, как на чудное животное. А, главное, непонятно: сразу резать обидчиков или просто морды бить. И пусть принца учили, мать рассказывала о жизни далёкой родины. Но знатная провинциалка- сама  никогда в столице не бывала, а уроки иных учителей, скучная зубрежка, все вылетало из головы молодого шалопая, стоило шагнуть за порог унылого «класса». И теперь наступила закономерная расплата.

Естественно,  молодого принца- окружили заботой...  и верными, новыми друзьями. Чтоб юный варвар- быстрее проникся взглядами равнинных соседей. Ведь счастье правителя переменчиво: нынче ты хозяин земель, а завтра- простой пленник,  а чуть погодя- украшение на острие пики. Ну и следом череда несчастных случаев, этакий мор родственников павшего владыки. А воспитанный заботливыми друзьями с равнин наследник- вот он. Сохранен для осиротевшего трона. А легионы- просто охрана, чтоб спокойно дойти до дворца и скинуть узурпатора, забравшегося поперед батьки на трон. Все по законам дружбы. Армия соседа, наведя совместно с законным монархом «конституционный порядок»- сразу уйдёт.  Честное императорское. Ну, может.. часть там осядет на небольшом перевале, позволяющем гонять войска на другую сторону гор, не спрашивая разрешения у местных горцев. По братски.

Но.. спустя несколько месяцев ленивая возня вокруг дикаря сменилась небывалым, но невидимым для объекта ажиотажем. Варвар оказался талантом. Истинным бриллиантом в куче навоза. Отпускать такого обратно- идиотизм чистой воды. Немало было исписано бумаг, немало голов ломало головы- прорабатывая планы захомутать и охмурить рыжего дикаря.

Спустя десятилетие Ирвэс в некоторых вещах, был более имперцем,  чем иные, рождённые тут. Он оценил комфорт, удобство местной жизни. Блага и возможности..Естественно,  никаким предателем он не был и для своих, и для чужих. Присягать и служить принц, как свободный человек, мог любому, главное, не ниже себя по происхождению..

Забыты были привычки,  обычаи, язык.. лишь одно осталось от прошлой жизни- двуручный боевой серп- фалькс,  которым так удобно бить через щит, срубать головы и отсекать конечности. Как человек благородный, принц выходя за стены академии, обязан был носить оружие. И пускай именно этот серп был больше церемониальным,  статусным,  ведь маг- сам по себе оружие, сталь изогнутого клинка была остра и крепка, а пышные,  варварские украшения, не могли помешать ей выпить чужую жизнь. Извечная соперница,  вынужденная союзница и враг с первых дней- д' Винтерберг- вообще носила «меч для платья», входящий в моду у молодежи.. Тонкую зубочистку, более подходящую для жарки кусков мяса, чем для схватки.

На доброй, разнообразной пище, с нагрузками, даваемыми лучшими учителями страны, Ирвэс креп- физически и интеллектуально. Цепкий мозг варвара, натренированный непростой жизнью, легко запоминал получаемые уроки. Где баронесса брала усидчивостью и упрямством,  принц- памятью и нешаблонным мышлением, пусть и не всегда это вело  к успеху. Но рыжий здоровяк- относился к этому легко: лишь упав с горы тысячу раз, на тысяча первый- ты заберешься на ее вершину. Смену практики он принял легко, а лишения и трудности путешествия еще легче. Ведь под дорогой одеждой, под тонким налётом принятых разумом законов, привычек и обычаев людей равнин-  дремал дикий горец.

- Ишь ты..!!- едва слышный выдох десятков крестьянских глоток, легли бальзамом на душу Шилуус..

Понять глупую деревенщину можно- сейчас эти благочестивые, в меру грешные души – впали в смятение. Дерзкое нарушение устоев, обычаев и правил: баба в штанах. Немыслимо.. Попрание всего и вся.. Конец времен..

Баронессе нравилось эпатировать публику. И пусть она еще подмастерье, известная свобода магического сословия уже накрыла ее своей пеленой защиты. Что говорить про этих мужиков и мужичек: в просвещенной столице- немногие могли сдержать слова осуждения, завидев д'Винтерберг на променаде вне стен академии. Мужское платье( с некоторыми изменениями под женскую физиологию) допускалось для ношения дамами, но лишь в некоторых случаях: на охоте, когда приходится сидеть в седле словно мужчина,  в активных играх, позволительных аристократам, во время маскарада, бегства с любимым или из узилища, попав в него по навету. К шипению за спиной девушка привыкла. А еще привыкла, что возмущение неподобающим видом и распущенностью застревало в глотке простеца,  увидевшего на обернувшейся баронессе знак мага. Язык пламени  заключённый в серебряное кольцо. Пусть ученический ( сдав экзамен, языков станет три), но не менее опасный от этого.

Нынешний наряд д' Винтерберг- очень нравился. Расшитая темным серебром, дорогой ткани рубаха чуть ниже пояса. Темно- зеленый камзол, до середины бёдер,  с мелкой вышивкой- стилизованные узоры огненных рун, похожие на плети вьюнка и прекрасно пошитые короткие, до колен, штаны- из «драконьей кожи». Конечно же- не настоящей. Все же драконы- сказка..

Материал  был подарком отца: Дикий источник в последнее время несколько усилился и смог породить здоровенную ящерицу, преобразовав в монстра обычную зеленую ящурку. В сундуке лежал более  откровенный наряд: для верховой езды- лосины из этой же кожи и короткий камзол.. Но.. везде, кроме столицы,  Шилуус не решилась бы его надеть, все ж дикость и темнота замшелых устоев пока слабо поддаётся светочу просвещения. А свои силы девушка оценивала трезво.  В провинции такая мода.. могла объединить все сословия в желании постоять за традиции, ценности и воспитание.

И, наконец, обувь, высокие сапоги, опять из «драконьей шкуры».. Только материал был погрубее,  чешуя – крупнее. Голенища, плотно обхватывающие ногу в чулках- доходили до колен, даруя заодно, прекрасную защиту.. Магический материал- превосходно держал зачарование – ни холод, ни сырость, ни жара, ни обычное пламя- хозяйке чудесного артефакта не грозили.

Принц- был одет похоже, мода.. мода диктует свое. Но, все ж, пусть его платье было дорогим, но обычным, словно у знатного, но небогатого простеца. Богатый- украсил б все рунами, вышивкой- зачарованной против любой беды. Ирвэс- сам по себе был собственной защитой, с привычной юности легкомысленностью плюя пока на «подстеленную солому» в виде амулетов, артефактов и прочего....  Если соперница отдавала предпочтение зелёным оттенкам,  рыжий горец- был наряжен в «багровое пламя с дымом». Именно так заявляли портные,  сшившие принцу платье.. Темно- красная, с узорами в виде чёрных прожилок материя. Огонь горящих деревушек, замков и крепостей…

Кровь предков, так сказать, требовала..  

Первой войдя в трактир, Шилуус недовольно принюхалась,  готовясь ощутить привычную вонь простонародья. Но.. витавшие в воздухе полутемного зала ароматы- скорее напоминали лучшие едальни столицы. Новомодные заведения, куда пускали только приличных людей, могущих позволить иметь одновременно два из требуемых условий: деньги и благородную кровь в жилах.

Трактир был пуст.. практически.. за отдельным столом, стоящим чуть выше,  видимо, для важных гостей- сидел кто-то непонятный.. Небольшое плетение,  брошенное баронессой,  непроизвольно, автоматически- для прояснения статуса, возможностей,  наличия- отсутствия артефактов и амулетов… Сгинуло без следа.. Что было нонсенсом и теоретически – невозможно. Похожий  на кота незнакомец- поднял прищуренные,  темные глаза на Шилуус и погрозил ей, без пяти минут мастеру!! Пальцем!! как нянька нашкодившему ребёнку. Будь это смерд, горожанин.. простой дворянчик… д'Винтерберг – выжгла бы нахалу пару рун  на теле. Чтоб помнил. Но.. но.. она не решилась.. Разозлившись от этого внезапно на себя.

- Ши.. Не стой статуей..- Ирвэс задел ее плечом,  хотя двери были широки, - Клянусь предками!! Тут пахнет лучше чем у моего папаши в замке в празднование первого дня весны.. Набьем брюхо и вперед- к подвигам.

Рыжий, видно, отыгрывал одну из своих масок- тупого, простого варвара.. Дикого, но симпатичного своей непосредственностью. Этакого благородного дикаря, нравящегося дамам просвещенного света..

Но, д'Винтерберг не обратила сейчас на этого паяца внимания. Сбой в магии- вот что ее тревожило.. И поэтому, она замерла- ожидая куратора..

Мэтр Сарисса.. Главный архивариус академии.. Смешно сказать, баронесса даже не знала его звание в магической иерархии.. Сам он себя- велел звать «учитель Сарисса».. И ведь это- даже не было именем.. Так.. кличка, прозвище- в честь копья полумифического народа, когда-то успешно противостоящего имперским легионам. Причем не нынешним,  а тем, настоящим, самым первым. Из легендарных эпох, оставивших после себя обрывки летописей, куски изуродованной магией земли, разграбленные гробницы, дороги, мосты, акведуки и величественные руины. Времена далёкие, времена героев и старых богов, спокойно гулявших среди смертных.

Едва старичок, спустя долгое, томительное ожидание, перешагнул порог, подметая своей мантией пол, Шилуус зашептала ему в ухо свое открытие. Все ж книжный червь- живет среди пыльных томов и свитков.. Вдруг, ему попадалось что-то подобное..

- Интересно.. Интересно..- задребезжал мэтр старческим голоском и затряс жидкой бороденкой..

- Я о таком даже и не слыхала,- запела в мохнатое, поросшее волосами ухо баронесса,  думая о том, что так тряся бородой, мэтр очень напоминает козлика..

- Мы сейчас спросим и все узнаем,- убеждённо ответил учитель..

д' Винтерберг ничего не оставалось,  как пройти за ним- прямиком к столу..

Скучно, одинаково, правильно- как и должен прожить почтенный хозяин… До сего дня- пока не припёрся этот демонов маг.. Если Первуша вспоминал при слове «маг»- всякие страшные- весёлые истории и легенды,  байки, перевранные по сто раз, то Неждан- опять вспомнил ледяные, полные брезгливости глаза мальчишки- волшебника, ленивым движением пальцев спалившим двоих односельчан и сейчас готовящегося убить Ждана.. Но то ли сил у магеныша не хватило, то ли ошибся он- вместо того, чтоб осыпаться пеплом  и горелыми костями, брат запрыгал, пытаясь сбить пламя со спины, а потом- сиганул в Данаис, спасаясь от нестерпимой боли. Больше никого убить мальчишка не успел- сам не понимая,  откуда у него взялись силы и храбрость,  Неждан ударил мага меж лопаток- тяжелым,  мужицким топором.  А когда кричащий от боли мажонок выгнулся,  стараясь вытащить лезвие честного инструмента,  Неждан толкнул его, повалив на землю.. От страха за брата, от неведомо почему вспыхнувшей ненависти- обычный крестьянин озверел.. Может и были у мага какие-то амулеты, защитные щиты, коими,  по россказням каждый волшебник увешан словно нищий вшами, а может и врала молва.. Словом, Неждан не заметил ничего такого-  обухом легко превратив голову и спину мальчишки в кровавое месиво… А потом, чутка охолонув, бросился помогать своим..

Нападавших подвела спесь и презрение к чёрному сословию.. Без мага- их было всего десяток человек, с кинжалами, топориками и дубинками.. Привыкнув к покорности быдла, они не предполагали, что встретят хоть какое-то сопротивление.. Однако- вольные лесовики,  живущие в диком лесу- быстро показали им всю глубину заблуждений.. Лишь только исчез с игровой доски маг, пугавший мужиков до одури,  они, презрев потери, словно буйволы  бросились на врага..  Кинжал, конечно, хорош в схватке с безоружными, боевой топорик- легко рубит плоть вместе с одеждой, а окованная железом дубинка- расколет череп, сломает кости.. Но все это знание уходит на задний план, становится ненужным и пустым, когда тебе в брюхо мужик, привыкший с детства к вилам, вгоняет дедову рогатину, острие которой подлиннее твоего клинка, да и пошире.. А чудесный метал, добытый на Болотинах, добавленный в железо кузнецом, рвет тело, не замечая сопротивления.. А топор, тяжелый, широкий, скованный для рубки леса, направленный сильной, привычной рукой, оставляет страшные рубленные раны..

Разбойников уходили всех, вымещая многовековую ненависть к хищникам, отнимающим тяжким трудом нажитое добро.. А когда схлынуло наваждение, кровавое исступление, прошел амок… Оказалось- десяток селян ушли к предкам, а может к богам, а еще примерно столь же- балансировали на грани..

Добравшись до первого же городка, оставив под присмотром хмурых, опасающихся всего и вся  мужиков общий обоз, братья пошли жаловаться страже.. Их выслушали,  пообещав все проверить, а самим пострадавшим велели пока сидеть на месте, ожидая сбора императорского суда и розыска- дескать,  разбойники, да с магом,  да напали на свободных подданных ,  да убили.. Но, напрасно крестьяне ждали решения проблем- прошла седьмица, а, максимум, что им только  разрешили- похоронить своих односельчан на местном кладбище.. А на восьмой день, когда Неждан, возвращаясь из магистрата,  опять не получивши внятного ответа, забрел с горя в один из трактиров- выпить кружку- другую пива… В общем.. лишь успел он отхлебнуть добрый глоток, испачкав пеной усы и бороду, как с боков, на его лавку- подсела пара крепких мужичков,  страхолюдных- в обносках, в шрамах, да клеймах каторжных.. Других выпивох- из-за стола, как ветром сдуло.. Видно знали клейменых.. знали и боялись.. А вот напротив Неждана- присел господин приличный.. Судя по одежде- среднего достатка горожанин… И пока крестьянин сидел, неестественно прямо, чувствуя,  как бока ему щекочут лезвия, сей господин- объяснил,  что нечего сиволапому мужичью плавать по реке, нарушая законы, установленные богами. Одни, де, должны торговать, другие- землю пахать, заниматься чёрной работой и не лезть  туда,  куда не стоит.. И что, ежели б крестьяне- везли б обратно только деньги- то отпустили б из них лишь одного, уши и нос обрезав- для доходчивости.. Но, раз уж тут волокут они целые возы добра, да скотины стадо- руки марать никто не стал.. А так, попугали только.. И, поэтому, стоит помнить доброту.. Язык не распускать,  а говорить всем, что померли деревенщины- упившись пивом и брагой, смертоубившись во междоусобице.. Разбойников, а тем паче- магов… никаких не было.. Иначе- и костей не найдут слишком говорливого быдла.. Ну и после пуганий- господин таинственный предложил деревья дивные- продавать только им, обещая платить справедливо.. Благо- место, где растут дубы эти, никому лишнему не известно уже..

Миг- Неждан сидит уже один  на лавке.. Будто и не было ничего, сплошное наваждение.. Рубаха мокрая, лоб сырой.. Как пиво выпил- и не заметил. На третьей кружке отпустило- побег мужик к своим.. А там уж- стражники пришли, помочь до границы городской земли дойти без происшествий.. Жаль было своих, конечно, а с другой стороны – с разбойников взяли железо и жменьку серебра, да меди.. А у мага- обожжённый Ждан, нашел в поясе две монетки золотых..

С тех пор- Заячий бугор на широкий рынок  не выходил.. Показали акулы мелкой рыбехе ее место.. Затаились селяне, спрятались от большого мира- лишь артели рабочих, бродячие мастера, скупщики, купцы, мелкие чиновники, жрецы невеликих посвящений- забредали в село.. А сами крестьяне- ни-ни.. Только богачи, вроде Волоса- ездили за всякой мелочью,  мелочью ж и торгуя..

На память о бурной молодости – Ждану достались рубцы от ожогов на всю спину, Неждан- отделался шрамом на щеке,  от уха до подбородка.. Ладно,  борода его скрывала.. Ну и огромное, по местным меркам,  богатство… куда ж без него..

Перво- наперво, усадив дорогого гостя за самый почётный стол, Неждан бросился готовить завтрак, а заодно- подопнуть  работников и семейство.. дочек- сыновей,  он естественно, в зал не пошлёт, мало ли что.. а вот достать из погреба колбасу, окорок,  сыр и масло, налить в кувшин пива- они вполне могут.. Батраки ж- сожрут и своруют половину.. Приготовить надо было хоть что-то… Но.. вряд ли маг будет лопать размазню с варёными овощами… И суп- болтушку с мукой- тоже..  Горячо молясь богам и предкам,  трактирщик ставил на стол глиняные и оловянные тарелки с криво, толсто нарезанными сыром, твердой,  словно камень колбасой и окороком из кабана..  И больше пока ничего не было.. Ну и хлеб еще- тяжелый, кислый, крестьянский хлеб..  Видимо, начало завтрака гостю понравилось,  он благосклонно кивнул и шлепнул ладонью по столу из дуба, оставив на столешнице монету- маленький, тускло- желтый кругляш.. Золото… золото привело хозяина заведения в ужас.. у него не было столь еды.. у него не было сейчас столько сдачи.. ( Свою кубышку- рачительный Неждан зарыл в лесу, в тайном месте).. А главное .. чем кормить богатого клиента? О существовании меню,  рыбных дней, постов и прочих штук развитой цивилизации Неждан не знал и даже не догадывался.. Он всегда готовил одно и тоже- его клиенты были непривередливы и спокойно лопали гречишную крупу, главное- в кашу накидать мяса или шкварок. А ведь, в иных местах- ей кормили только скот и рабов..  На ум хозяину трактира пришла только яичница- кушанье простое, но уважаемое всеми.. Пусть дальше помогают предки!! Надежда только на них.. Выскочив, словно умалишенный, во двор, Неждан, полубосиком похромал к курятнику.. Расшуганный народ- видя нездоровое поведение отца, мужа и хозяина, тоже бестолково носился туда- сюда, изображая бурную деятельность.. Что случилось – особо никто не знал, а трактирщику- сжатый кулак жгла монета, ставшая большой проблемой.. Только одно существо в этом разворошенном муравейнике, выполняло сейчас свой долг- Волчок,  справившись со страхом, вновь взял нарушителя под стражу.. И теперь, когда любимый хозяин оказался рядом, пес громогласно гавкнул, обращая на себя внимание..

Словно во сне- Неждан увидел протянутую мальчишкой корзину, а когда заглянул в нее, то гора, небесный свод, тяжкие грехи перед духами и предками, словом, то, что давило на трактирщика мгновение назад- с бесшумным грохотом рассыпалось в пыль..

Неждан, забыв о курятнике, схватив корзину, бросился обратно.. Но тут же, уже пустой, выскочил назад- честность сейчас была важна, а вдруг, обидишь кого-то из высших сил и они зло пошутят.. Сыпанув не глядя и щедро парню горсть медяков, трактирщик крикнул родичам, чтоб проводили маленького «спасителя» до ворот.. Про корзину- все в суматохе забыли, а особенно Первуша- в куче деньжищ,  среди меди, темнело благородным серебром три, а может и четыре «чешуйки».. И это не учитывая того,  что только в лапе Неждана- горстка смотрелась невеликой, а мальцу деньги приходилось держать двумя руками.. Позабыв про сползающие портки, Первуша припустил домой, к родной избе, где уже у самых ворот, поджидал своего первенца разгневанный отец, ну и свежая хворостина,  естественно..  Однако, увидев состояние наследника рода, выкаченные глаза, дрожащие губы, экзекуцию он отложил, а после и вообще, ласково потрепал по мокрым волосам.. Настоящий добытчик вырос, не шалопай пропащий, эвон и доказательство на выскобленном столе: кучка  монет и вишенкой на торте- сырая от слюны большая серебруха..

- Кобылу  молодую купим на следующий год, а если боги … то и корову еще одну.. заживем… - от этих слов, в тёмной избе стало светлее… да и на душе у каждого стало радостнее..

- Осенью купим холста крашеного,  рубаху ему сошью,  да портки новые.. Совсем сынок вырос, жених уже..

- И сапоги можно??- счастье Первуши достигло космических пределов, хоть слов и понятий таких он не знал..

Вопреки опасениям- маг оказался не таким страшным.. Обращался он к Неждану вежливо (на фоне отношений в феодальном обществе) и даже приплатил ( вот дурак), когда отказался от пива и достал свой кувшин с вином… Дескать, у них обычаи такие- бесплатно со своим нельзя… Впрочем, трактирщик и сам был этому рад- из спиртного у него было лишь свое пиво, сваренное по-домашнему, да королевское,  коим под страхом разорения и порки- предписывалось торговать каждому заведению.. Традиции этой было сотни лет, никто уже  не помнил,  какой именно король приказал сие.. Одно было известно точно: императорские пивовары,  ровно, как их предшественники,  прекрасно знали- их продукцию все равно разберут, а значит, заморачиваться смысла нет.. Основные потребители этого… были нищие, бродяги, бедные артисты  у которых украли гравицапу, экономные, прижимистые крестьяне, кочующие батраки.. Проще сказать- голытьба, нищеброды и прочий опустившийся люд.. Жуткий вкус и последствия употребления пива- компенсировались бесплатными закусками.. Каждый жбан «пенного»- сверху прикрывался тарелкой с обрезью сыра, колбасы, с солёными сухарями иль рыбой.. В общем, все, что можно было съесть нетребовательной публике, а свиньям выкинуть еще жалко.. Ну и плюсом к этому- шла возможность за пару – другую медяков, посасывая пивко,  мусоля голыми деснами или круша крепкими зубами твердокаменное,  деревянное мясо,  легально посидеть в теплом помещении, за столом, на лавке.. А не где-нибудь прикорнув под деревом, дрожа от холода и дождя, грызть заплесневелый сухарь..

- Вот, сейчас рыба жареная будет, уха из потрохов и слизняки..- Неждан продемонстрировал корзину клиенту, - Все свежее.. Сделаю так, милсдарь маг, вспоминать будете.. Единый – свидетель..

Лениво налив в серебряный кубок( достанный  прям из воздуха),- волшебник обозрел будущий завтрак и милостиво кивнул. Подождав еще  пару мгновений,  Неждан поспешил на кухню.. А маг, хлебнув вина, зажег над столом сферу, размером с крупную тыкву.. Матово- непрозрачную,  белесую.. Внутри нее- ползали какие-то «гусеницы», они двигались, повинуясь пальцу волшебника, увеличивались в размерах.. или, наоборот, уменьшались.. Забывшись,  маг тихонько бормотал на разных языках, совершенно не обращая внимания на действительность… Из этого транса- его вывел только Неждан- вытирая руки куском  старой рубахи, он поинтересовался- «Не нужно ли светлому господину еще чего?»..

- А знаешь.. Ты ведь рыбу еще не жарил? И улиток своих?

- Почистил только, милсдарь маг, сейчас начну..

- Vot i хорошо,- маг махнул рукой- от этого движения, в его руке возникла дорогущая невиданной работы стеклянная бутыль, с блестящей этикеткой,  украшенной неизвестными, разноцветными рунами.. горлышко ее было заткнуто  большой, серебристой пробкой.. Следом за вином (ничем иным содержимое волшебного сосуда быть не могло), на стол шлепнулся увесистый мешочек,  тоже из необычной ткани и тоже- расписанный непонятными письменами..

- Stopku  в рыбу, stopku- в улиток .. И specii.. по щепотке туда и сюда. В уху – сам решай.. – маг выдернул пробку из бутылки, оказавшуюся тонкой работы кубком,  только без ножки..

- Все сделаю, ваше магичество, и сразу принесу.. Ни капли не пропадет.. Все знают- Неждан, с роду чужого не брал.. Единый- свидетель..

- Оставь себе,- сделав такой царский жест, маг вновь уставился в свой шар..

У каждого человека- есть свои интересы, есть свои увлечения, свое хобби,  как говорили древние.. У кого-то это почтенные, благопристойные занятия, у кого-то- постыдные, греховные и тайные, грозящие в случае огласки- смертью или позором..

Неждан в этом смысле- находился в подвешенном состоянии.. Он любил готовить.. С одной стороны- занятие для мужчин стыдное.. бабская работа.. Лишь вдовцу бездетному,  путнику,  лесорубу – охотнику - незазорно этим заниматься.. С другой стороны- по своему положению в обществе,  по своим связям ну и кулакам, трактирщик мог класть на мнение односельчан.. Да и те- особо старались язык не распускать, ибо чревато..  Хотя грызло Неждана иногда чувство… все ж он шел против общества.. устоев,  но воспоминания о тёплых краях, где на берегу мелкого моря, в маленьких светлых городках, выстроенных из мягкого камня- любой, кто имел навес, жаровню и разрешение от магистрата- жарил день- деньской морских гадов, рыб и водоросли, совершенно не обращая внимания на гендерные стереотипы( про них темный народ даже не догадывался, но пользовался ими активно)…А бабы- только таскали подносы с едой, к готовке не допускаемые.. Этим Неждан утешался, хотя и вздыхал порой, идя против течения.. Естественно,  готовить кашу- каждый день он не собирался, считая себя в душе мастером, а не ремесленником,  но, вот на праздники, к приезду мытарей, жрецов,  купцов побогаче- трактирщик,  засучив рукава, вставал к плите.. Как и сейчас..

Плюнув на расходы( золото все покроет с лихвой), Неждан мазнул пальцем по руне.. Каменная плита, превращенная бродячим магом в артефакт,  сразу же нагрелась.. Размер ее позволял ставить на нее три медных сковороды и один горшок одновременно.. С помощью магии- и вода нагрелась быстро, и сковороды, смазанные топленым маслом, раскалились как надо.. Тщательно вымытых пискарей Неждан ошпаривал и ловко сдирал шкуру.  Головы, потроха, кожу, кости, плавники- все летело в уху.. Для нажористости..  А филе- на сковороду.. В отдельную сковородку отправились слизняки вместе со своей икрой.. Не удержавшись, трактирщик попробовал вина из чудесной бутылки.. Темно- золотая жидкость была непривычно густой, пахла едва уловимо цветами и щипала ноздри.. А на вкус- один единственный глоток, сжёг, казалось глотку, огнем покатившись дальше…  Неждан ошарашено задышал, испугавшись, что сейчас отойдёт к предкам.. Но жжение прошло оставив приятные ощущения.. В голове прояснилось,  ушли прочь тревоги и волнения.. Все стало простым и понятным.. Предметы приобрели чудесную резкость,  запахи- стали сильнее,  а слух сейчас, казалось, мог поспорить с совиным.  Неждан с уважением посмотрел на волшебное вино- странные руны на разноцветной этикетке походили на птичьи следы и были совершенно непонятны.. И немудрено.. Гномогон на эльфийских травах и грибах «Особый»- производился далеко от Заячьего холма.. очень далеко.. Но действовал на людей везде одинаково..

Тайные задумки- использовать это вино для угощения дорогих и важных гостей, теперь,  после дегустации, Неждан с негодованием отмел.. Жирно будет… Тело его, казалось, зажило своей жизнью: ловкой, умелой.. Все получалось на загляденье и трактирщик, распираемый изнутри могучей силой- знал, что так и должно быть. Ведь именно он- избранный, любимец богов и духов..

Вытяжки из грибов и травок- подстегивая нервные центры, исподволь влияя на разум, щедро делясь силой, позволили Неждану создать кулинарный шедевр.. И даже простая яичница- вышла превосходно,  а посыпанная незнакомыми специями… В общем, вскоре трактирщику пришлось выгонять людей из кухни.. Родичи и батраки,  привлеченные ароматами,  облепили двери и окна.. В иное время- строгий хозяин разогнал бы всех любопытных- раннее утро,  работы валом, но сейчас, отдавшись своей страсти,  Неждан испытывал только счастье.. Он даже начал напевать весёлую песенку, ввергнув домочадцев в состояние шока..  Все так же напевая,  трактирщик потащил сковороду с яичницей клиенту.. И несомненно- начало завтрака магом было принято благосклонно..  Волшебник,  вновь шевельнув рукой, извлек из воздуха сверток.. Развязав завязки,  он кивнул его по столу- в многочисленных кармашках находились столовые приборы.. Десятка три, минимум.. Впрочем, Неждан опознал из них только странный ножик, с круглым кончиком,  ложку и вилку- тоже необычную, четырехзубую,  а не как у людей- с одним или двумя.. А еще- все это богатство было из металла,  целиком.. Не золото, не серебро.. какой-то сплав, густого, синего цвета, с голубыми прожилками.. Такое трактирщик видел впервые..

- Что,  vstavilo? Много хлебнул?- прожевав первый кусок, маг обратил внимание на Неждана…

- Один добрый глоток, милсдарь,  всего один.. Видит Единый..

- Правильно.. Считай проверку на жадность и  alkogolizm прошел.. Тебе, с твоим даром- больше трех глотков пить нельзя.. Чуешь сила распирает?..- увидев осторожный кивок хозяина, маг продолжил,- Это, bro, травки, маной наполненные, тебе ее передали.. Это не обман, как с narkoto'i.. А взаправду.. Ты сейчас быстрее, сильнее.. и умнее, возможно.. А как протрезвеешь, чуток останется навсегда, полезной прибавкой.. будешь пить каждый день- сто лет проживешь, здоровым, как бык,  если не убьют, конечно..

Теперь ценность бутылки подскочила до небес.. Эликсир долгой жизни.. Такой был разве что у императора.. и теперь у Неждана..

- Милсдарь маг, уж за дерзость не сочтите…Мы люди темные,  в лесу живем.. А сколь стоит такая бутыль? Не такая волшебная,  а обычная, из глины? Может я бы…- тут трактирщик ( ох, если б не вино гуляющее в крови, никогда бы он на такое не решился), сам испугавшись, едва слышно прошептал,- Купил?

- Жить хочешь?- маг уплетал яичницу,  не забывая, словно простой человек, корочкой чистить сковороду..- Vam, durakam.. do industrializacii..жить и жить.. У гномов целый konveer.. Fabrika.. Civili.. Но, к слову.. Честно сказать, и у них дерьма хватает.. Воздух, вода- все загажено.. Мирок на любителя. Так что, и в вашей пасторали есть свои плюсы.. Ну.. итак.. Buhlo недорогое… Его там  tonnami разливают.. Траву в  teplicah выращивают.. Хотя для вас все сейчас дорого… Feodalizm, средневековье. Давай так.. Удивишь остальным - еще пузырь в подарок..

Неждан понял разговор с пятого на десятое.. Но основной смысл  уловил- если кормёжка придется гостю по душе, целый сосуд волшебного зелья станет его.. а это значит.. его семья, брат.. мать- проживут подольше в этом мире.. Нет, как и любого разумного человека- загробное существование трактирщика не страшило,  просто здесь ему пока нравилось больше..

Вкусная еда, тихое место.. Что еще нужно усталому путнику..  Тому, кто назвался Олгеном- тут нравилось все больше и больше- и даже крестьяне местные казались не обычным, забитым быдлом, а людьми- положения скромного, но имеющими чувство внутреннего  достоинства.. Неждан этот- тоже выбирался из стереотипов о средневековых трактирщиках.. Был он чист, опрятен, силен и здоров- словом, мужик лет тридцати пяти, слегка только раскабаневший.. Без всяких безобразных слоев жира, бесформенного пуза и засаленной  одежды, в пятнах от пива и блевотины.. Ну и без грязной тряпки через плечо- протирать посуду, руки и столы..  Пол был чист.. относительно, столы- отскоблены.. Два камина – очага по бокам зала, используемые зимой- блестеть не блестели, но тоже брезгливости не вызывали.. И паутины на подкопчённых балках и потолке- особо не наблюдалось.. Словом- милая сердцу пастораль.. Не хватало проводов на улице, гула трактора, мотоциклетного тарахтения.. А так- словно вернулся в далёкое, далекое детство.. Прикрой глаза и словно дома..

Постепенно остатки раздражения улеглись окончательно.. Маг ковырял куски яичницы в сковороде, пил вино,  лениво наблюдая за прислугой.. Видимо,  решив, что гость опасности не представляет, трактирщик загнал в зал народ- открывать широкие окна, стереть со столов, если будет где грязь, да гостю дорогому прислуживать.. Но.. но, видно боги , а может демоны- решили, что одного мага Заячьему бугру в это утро мало..

Щелкнул на улице кнут, заржала устало лошадь, заскрипело колесо, мягко застучали в пыли копыта.. На сельскую площадь- четвёрка лошадей вытащила колымагу… Здоровенный деревянный ящик на колесах,  богатый, изукрашенный резьбой и обильной позолотой.. Ну, и по причине скудности научного прогресса- без намёка на рессоры.. Зато в двери- было настоящее стекло.. Мутноватое,  искажающее, но безумно дорогое.. Еще бы. У некоторых телег- колесо меньше..

.  Впрочем, сейчас все богатство отделки этого  далёкого предка карет- было скрыто слоем пыли..  

- Вот демоны.. ледяные и огненные.. Дерьмо.. Судя по виду пейзан, этот автобус- совсем не рейсовый и не автолавка по заказу председателя колхоза.. Примус, собака, опять втравил куда-то.. Вот не верю я в такие совпадения.. Совершенно..,- ничем не выказав своих удивления- интереса- раздражения, Олген взмахом руки убрал свою лишнюю посуду и достал новую: граненый стакан и бутылку  зеленого стекла, с прозрачной жидкостью.. Этикетка гласила,  что внутри находится «аква-вита» произведенная артелью товарищеского общества «Бр-гликоль».. Опытный человек, сравнив поделие гномов с человеческим- резонно заметил бы, что последние за маркетингом не гнались,  вычурной красоты чурались и вообще- ушли в примитивизм, оформляя продукт перегонки и ректификации.. Сургуч,  дерево пробки.. Бледно- жёлтая слепая этикетка с лапидарным названием.. Никаких глупостей о вреде и составе.. Уровень  еще не тот цивилизации..

А меж тем- дверь возка открылась и на пыльную землю соскочил первый пассажир..

- Баба.. то есть дама,- Олген загнул палец,- Красивая, молодая, модная, но на вид стерва и спесива.. донельзя.. На поясе- шпажонка.. декоративная,  статусная..

Вторым выскочил мужик, точнее парень.. Лет двадцать,  ростом метра два.. Рыжий, бородатый, на морде шрамы.. Одет богато.. Держится свободно, значит не слуга.. И вооружён серьезно- чем-то серпообразным в кривых,  хитровыделанных ножнах..

Третьим появился дед- а ля Дамблдор Гендальфович Саруманов..  Седой, с круглой лысиной в венчике волос, не по годам мудрый, ничем неприметный дедушка- одуванчик.. Мантия с широченными рукавами, застиранная, в заплатах, пятнах от чернил и реактивов.. Дедок выглядел  самым опасным.. Такой будет сыпать за собой песок, шамкать вставными зубами,  пахнуть мочой от залатанной,  ветхой мантии, вонять древностью и маразмом.. А потом, когда все расслабятся – воткнет в спину костяную иглу, нефритовый жезл или еще какую-то гадость,  бережно сохраненную сквозь века для этого момента.. Ну или откроет портал под ногами- отправив недруга к демонам.. В прямом смысле..

Четвёртого пассажира- Олген классифицировал, как «Глиста»- не на вид, а по ощущениям..  Сухой, длинный, годов непонятных, прямой и узкоплечий, словно палочник,  в безразмерном коричневом балахоне, гладко бритый.. Что уже выпадает из местного имиджа.. Тут волосню холят и лелеют. Значит- диссидент или сволочь провластная,  плюющая на мнение электората.. Имеющая возможность и право это делать.. Физиономия загорелая,  вся в крапинку.. Похоже татуировки.. Из вооружения,  если можно так считать- длинные четки… Его маг- не опасался совсем.. Пастыри.. своих сил не имеют.. А хозяина- можно напугать, подкупить, убить, договориться..

Баронесса д' Винтерберг- была зла и раздражена.. Зла на несправедливость Судьбы, раздражена всем остальным: дорогой, жёстким сидением,  старым магом- куратором,  внезапно назначенным для проверки практики.. Древний дед- архивариус,  живущий среди пыли архивов и библиотек – сменил красавчика магистра Кристобаля.. Без всяких объяснений.. И вместо привычной всем студентам, рутинной выпускной практики по успокоению и упокоению нежити в курганах на берегу Данаиса,  им пришлось вместе с этим рыжим «медведем»- тащиться две седмицы сюда.. В самую задницу империи..  Хорошо хоть- академия выделила барку и эту пыточную колымагу.. Среди студенчества- ходили легенды, что первые выпускники- разбредались выполнять задания пешком, без слуг, лошадей и кураторов.. А критерием оценки «отл»- было одно: возвращение живым и более- менее целым в стены родной академии.. Естественно- с победой.. Особо бесил соглядатай церковников.. Боевой монах.. Судя по всему- очень высокого ранга.. У него даже на лице были защитные письмена,  выжженные силой его божества.. И пусть, не сегодня- завтра, баронесса, перестав быть подмастерьем,  станет мастером.. Такой охотник на магов- скрутит ее даже не вспотев.. Так что.. монах.. причина ее ненависти к нему – была понятна, хотя и тщательно скрывала от самой себя .. Он пугал.. Хотя, за все время путешествия- даже не взглянул на нее и словом с ней не обмолвился.. Казалось его взор не замечает будущую магессу,  скользя по девушке, словно по пустому месту.. Отдельно шел рыжий урод.. Враг давнишний,  старый.. появившийся с первых же дней учёбы..  Такой давний,  что стал почти другом.. Ведь двум изгоям- невольно пришлось объединиться против спесивых столичных аристократов и их подлиз- прихлебателей.. Да и к тому же, как уже давно подозревала д'Винтерберг, все эти взгляды, шуточки, причмокивания и прочие.. действия.. происходили лишь ради того, чтоб позлить баронессу.. И действовали уже  на нее- как унылый осенний дождик.. Плохо, конечно, но что делать.. Воля богов.. Да и в последнее время- умная девушка все чаще приглядывалась к рыжему шалопаю.. Ведь что ни говори- он-то, в отличии от нее, был настоящим принцем.. Не наследником,  но королевских кровей.. Варвар, конечно, но кровь его предков- была признана императором.. и находилась на должном ей  уровне..  А вот сама  Шилуус д'Винтерберг – аристократкой была лишь второй в своем роду.. Папаша  ее- Счастливчик У, был действительно счастливчик.. Не каждый командир мелкого наёмного отряда- сможет дожить до старости целым и невредимым..

Высокое собрание запереглядывалось – давешний старик,  оказавшийся последним живым  архимагом беженцев закашлял.. Он, да его четверо собратьев, олицетворяли творческую и научную интеллигенцию, а десяток мужиков, то есть мужей- в анатомических бронзовых кирасах, поголовно с мечами- отвечали за руководство и столовой блок.. Смуглые, высокие, крючконосые- жадные до жизни, готовые на все, чтоб выжить, выстоять и прикончить врага..

- О, великий посланец, - затянул кто-то из властьпредержащих..

- Какой посланец?- удивился маг..

- Посланец богов!! Сотня магов в последней нашей крепости, осажденной проклятыми демонами- провела ритуал.. Древний и страшный по своей цене.. И нам было явлено откровение.. открыт путь.. И великий посланец богов- должен был нас встречать в его конце.  Встретить и наставить на путь истинный..

- Vot Primys, vot podgadil,- маг тихонько пробормотал- Посылать их приходилось, а вот самому их посланцем быть.. Первый раз..

Начальство выбрало вариант заселения а-ля божье чудо.. Теперь приходилось вспоминать весь протокол.. основательно позабытый.. Впрочем, решив особо не растекаться, торопясь домой, будущей пастве была выдана краткая компиляция десяти- двенадцати заповедей.. Большая часть- ради хохмы.. Точное число их – посланник забыл, поэтому, тут в новой, только что образованной религии- их стала дюжина.. Высыпав в развешенные  уши несколько притч о новом боге, тезисно накидав постулаты, невольный проповедник засобирался домой, отбиваясь от торопливых вопросов..

- Значит на стуле сидит? Жив, но мертв?

- Определенно так!

- А что будет, если встанет? Оживёт?

- Der'mo случится с вами.. Радость великая придет и неземное блаженство..- маг примерился и заорал,- A nu, makaki,  svalili s startovogo stola.. Прощайте, ихтиандры..

Воронка проглотила посланца богов.. Его речи – оставили всех в тягостных раздумьях.. Понятно- боги.. то- се.. Впрочем, посовещавшись,  высокое собрание решило подправить постулаты.. Боги относительно далеко,  а на грешной земле- жить людям. Поэтому, первой и последней демократической процедурой случившейся в новом мире- было голосование( единогласное) о замене первой заповеди: « свобода равенство братство»- на «Всякая власть от богов»..  Великий вселенский собор нового мира- кроил священное писание, кромсая его нещадно.. А равнодушные небеса молчали, подтверждая этим легитимность преобразований..

Любовно прилаживая маленький рогатый череп на обломленный посох одноразового портала, архимаг Маамедд,  последний оставшийся в живых, напутствовал уходящих в поход воинов:

- Убейте всех, кто не примет истинную веру.. Пусть кровь и черепа нечестивцев и еретиков, порадуют нашего господина..

Блестели на солнце щиты, алели на них алые круги, перечеркнутые восемью стрелами. Маленькое, но грозное войско- уходило в джунгли, нести грязным дикарям свет истинной веры..

Дома было хорошо- после жаркой улицы,  гомонящих толп народа, наглых продавцов и зазывал ну и воришек,  бесполезно ищущих кошельки у чужака- ротозея.. Последним очень не повезло- пусть самые опытные имели артефакты, позволяющие определять непростые вещи и разумных- тоже непростых.. Против высококлассного специалиста они действовали плохо.. Впрочем, Пальцевая гниль- было профессиональным заболеванием карманников по всей «Пружине».. А также- и за ее пределами.  А с остальным простонародьем, надоедливым,  приставучим- разобралась стража.. Десяток серебрушек- превратил индифферентных, равнодушных стражей порядка в опытных,  умелых бодигардов. Увешенные металлом секюрити- всем десятком построились свиньей и взяв клиента в коробочку- начали разрезать толпу, выводя щедрого господина в более приличное место.. Нет, можно было «прыгнуть» сразу домой.. Штраф за это был терпим( для героя)- десять золотых «драконов».. Но, десятка туда, червонец сюда.. так и без штанов можно остаться..  Нещадно лупя глупую чернь палками,  славные стражи довели мага до лестницы, ведущей в чистую часть города.. Тут уже был к услугам почтенных  горожан транспорт.. Рикши и паланкины.. Там и там были плюсы, а равно и минусы: рикшей быстрее, но жарче..  сейчас полдень,  зной утихнет только к вечеру.. А еще- проклятый статус.. Невместно  и неуместно..

Носилки- магия артефактов дарила прохладу,  но сколь его в гору будут тащить четверо унылых рабов?..  Старость наступит раньше. Это местным было плевать на время.. большинство из них не подозревали о существовании минут, а тем более секунд.. живя в счастливом неведении о пунктуальности. А вот меньшая часть- знало цену мгновениям.  Поэтому, плюнув на приличия, маг плюхнулся в плетеную корзину, на неудобные,  тонкие, жёсткие подушки.. В очередной раз с тоской вспомнив неземной комфорт ПАЗика или Газельки..

Луу- Улл- был единственным городом этого мира. Мегаполисом.  Столицей Империи Драконов..  Империя, правда была жидковата- город и пара десятков больших и малых поселений.. Но в отсутствие иных государств- хватило и этого. Как и в любом древнем образовании- тут хватало неписаных и писаных правил, обычаев, а законодательство- запутанно донельзя- благодаря чему, кормилось не одно поколение юристов.. Вот и сейчас- пришлось пешком идти мимо роскошных дворцов знати, прячущихся в тени деревьев, спасающихся от любопытных взглядов за высокими стенами.. А все почему- невместно жителю квартала въезжать сюда на нищей колымаге( рикшу просто не пустили, вежливо, но твёрдо попросив достойного господина мага- проследовать далее своими ножками). Ибо, грязные копыта черни из нижнего города- умаляют честь живущих тут лучших людей Империи.. Пришлось топать по раскалённой каменной мостовой, потея в противоэнцефалитном, антимоскитном костюме.. Жирный дурак ( главное, не произнести это в слух), нынешний Сын Неба, потомок Драконов- очень трепетно относился к несанкционированной волшбе.. Дескать, излишний расход маны- нарушает работу древних артефактов, работающих во дворце.. Магичить бесплатно- можно было только в специальных местах. Или купить дозволение Дракона- разовое, дневное,  недельное,  месячное,  годовое.. Дикари- дикарями , а в маркетинг они могли. Суммы были дикие, взятые явно по желанию левой пятки.. Поэтому, приходилось страдать. Будь у него свой паланкин- было б проще. Дождался средства передвижения и не нарушая порядка- едь куда хочешь. Все упиралось в проклятые финансы.. Выбор прост- дорогая «тачка» и дошик  на обед или золотишко в кармане.  Но ходи под знойный солнцем.. Это, кстати, не возбранялось и достоинства не умаляло. Человек из высшего общества- может ходить пешком, например, в тяжких раздумьях, снедаемый страстью или исполняя обет, данный богам.. Причин море..  Спрашивать, какого хрена по улице шляется благородный дон- никому бы в голову не пришло. Спрашивать равному неприлично, а низшему- опасно для здоровья. А, те, кто выше по статусу- живут в своем мирке.. и сюда спускаются редко..

Солнце стояло в зените.. Естественно, настроение – падало к нулю и к своему особнячку,  маг пришел в довольно скверном расположении духа. Пройдя мимо вытянувшегося у ворот  безмолвного караула, он рявкнул на двух служанок позабывших обо всем и устроивших склоку посреди двора.. Гнев, усталость, раздражение- требовали выхода, но почуяв, что хозяин не в духе, поместье словно вымерло..  Лишь верный, старый Мустафа – не испугался и встретил его у входа.. Успокоительно бормоча, он повел мага в прохладную глубину дома..

- Хорошо дома!!- оттаяв,  маг начал стаскивать сапоги( тут в очередной раз произошла извечная сцена- старик- управитель бросился помогать, с трудом преодолевая сопротивление своего господина)..

- Как все прошло мессир Олген?

- Ох, Мустафа.. Как обычно.. der'mo случается..  На вот.. – маг кинул тяжелый мешочек,- Заплати там.. Ну, ты сам знаешь.. куда чего.. Счета оплати.. половину..

- Этим бездельникам- хватит и трети.. Нечего их баловать.. Итак на нас смотрят косо.. Вы, мастер, слишком добры к недостойным.. слишком наивны.. И вообще- можно было б отдать все через месяц или два..

- Ох, я все время забываю, что ты в душе настоящий дракон.. спишь, наверное уже на золоте.. все бока пролежал и все равно, ни одной монетки  не отдашь..

- Обидно слушать такие речи,  мессир.. Я всей душой предан нашему Дому..

- И разбазаривать ничего не позволю..- закончил за него Олген.- И, тем не менее, заплати..

- Не замечал ранее за тобой такой щепетильности, особенно в делах денежных- новый собеседник выступил откуда-то из полумрака комнаты..

Широкополая шляпа с пером, черный, с серебряной вышивкой камзол,  бархатные штаны, ботфорты, медное кольцо на указательном пальце правой руки..

- Примус.. Ты опять втравил меня в какую-то задницу.. Надеюсь- оплату ты не зажмешь? И не надейся на hal'avu.  Кормить тебя не буду..

- Я предпочитаю Примо.. Но тебя уже не переделать.. Хотя, я, наверное, воспользуюсь советами мудрого.. Мустафы.. И заплачу только треть..

- Тогда, следующее окно, Примус, свободное для твоих делишек- у меня откроется…. Даже и не знаю когда..

- Ох уж эти двойные стандарты.. Ладно, держи..- гость поставил на стол бутыль объёмом в пару литров.. – Настоящий орочий спотыкач. Таких осталось всего десять бутылок .. Одна из них теперь  твоя..

- Как алкаш- работаю за пузырь,- сокрушенно вздохнул Олген,  но драгоценное пойло прибрал, по щелчку пальцев заставив его исчезнуть..- Было туго,  но я справился.. Зачистил, довёл, дал по мозгам.. объяснил правила общежития..

- Отлично.. Кстати.. о наших с тобой делах.. Или, как ты выразился, моих делишках.. Надо тут смотаться в одно место… Недалеко, но захолустье.. Там какое-то, по твоим словам «der'mo» творится.. Глянуть бы одним глазком…

- И всех убить?- помрачнел маг..

- Зачем?.. Просто посмотреть и все..

Олген задумался.. У шефа были иногда такие задания- несформулированные.. бессмысленные,  как будто его устроил б любой результат. Главное- там появится.. И делать все, что захочется.. Для чистоты эксперимента.. А главное- непонятно,  выполнился квест или нет.. Примус всегда молчит как партизан, благо- оплата всегда следует без промедления.. Просто – неприятно чувствовать себя молотком или другим инструментом  в чужих руках.. Безгласным и безвольным..

- Когда выходить?

- Сейчас.. Лучше всего- в течение пяти ваших минут..- Примо тряхнул перьями шляпы и исчез..

- Вот der'modemon…Мустафа!! Сапоги мне.. И r'ykzak. Быстро… Оплатишь штраф,  когда придут.. Я отбуду прямо отсюда..

Забывшись,  маг простоял так минут десять, бездумно пялясь на сруб трактира..  Однако, вспомнив, что он не успел со всем этим свалившимся на него дерьмом подкрепится, путешественник встрепенулся,  вернувшись в действительность.. Судя по ауре- маленький засранец стоял прямо за забором, не сдвинувшись ни на метр.. Оправдывало его небрежение только то, что рядом  светилась аура животного- скорее всего, крупной собаки.. Для ускорения всех процессов,  путник тихонько, бесшумно свистнул- мальчик лишь слабо дернулся, зато окрестные собаки- дружно завыли,  а пёс,  пленивший проводника, взвизгнул и помчался, скуля, куда-то во глубину двора..

Из-за ограды тихонько пискнули про корзину- видно поганец сильно дорожил своей добычей..  Подцепив ее невидимым щупом,  маг опустил корзинку мальцу прямиком на голову.. Тот, не долго думая, схватил свое имущество и побежал, как надеялся путник, искать хозяина трактира..  

Когда корзина стукнуло его по голове- Первуша испуганно присел- не каждый день такое случается.. Эвон, и пес убежал- видно тоже проделки мажьи.. Однако, рассусоливать долго было нельзя, поддернув портки, отряхнув сор с рубахи, мальчишка припустил к дому.. Пусть у трактирщика в избе быть ему не приходилось, он прекрасно знал, где спит хозяин.. Деревня же.. В том, что один из местных столпов политического и провластного  бомонда- бессовестно дрыхнет,  Первуша не сомневался.. Для всей черной,  обычной крестьянской работы- владельцу трактира хватало батраков..

- Дядька Неждан!!! Дядька Неждан!!- сейчас мальчишка, колотя кулаком по неплотно прикрытой ставне- совершал немало проступков, бесстрашно руша многие писаные и неписаные правила.. Но.. но.. причина была более чем весома.. и уже испытывала лёгкое раздражение..

- Кого там… демоны.. принесли.. Эээаааахххх, - окно со скрипом растворилось,  зевающий, сонный трактирщик чесал грудь, он, непонимающе смотрел на Первушу, видимо еще окончательно не проснувшись.- Ты, чего это, малец?.. А? Шутки шуткуешь? Кто послал? Это ж.. ты.. Как там..

- Первуша!! Я!! Дядька!!! Маг пришел!! К тебе!!! – мальчишка от восторга запрыгнул,- Как он Дубыне грязью!! Прям в харю!!! Шмяк!!

- Никшни!!- сонливость слетела с Неждана, - Точно маг?? Иначе выдеру.. и батя добавит!!

- Молоньи из пальцев!!! Вот такущие!- Первуша развел руки в стороны до боли в суставах,- Эвон, че еще дал!! Монету.. запросто так..

Серебро, нездешнее, дорогое- убедило трактирщика вернее россказней о молниях.. Он скрылся в доме, начав лихорадочно собираться.. Как назло- все куда-то затерялось.. Видно, домовому либо духам предков- что-то не по нраву пришлось.. Вот и пакостили.. Один сапог тут, а второго нет.. Портки- нашел, рубахи нет.. Грубо столкнув с кровати спящую жену, он уж было решил устроить ей выволочку за нерадивость…. Но, видно гость потерял терпенье- словно таран ударил в стену трактира, заставив немаленькое строение негодующе загудеть.. скрипнуть стропилами, сбросив сверху пару – тройку глиняных осколков.. Со стен посыпалась пыль, из под крыши- старые ласточкины гнезда..

Потеряв голову, в одном сапоге, наполовину одев рубаху, со спадающими портками,  Неждан бросился спасать имущество.. проклятые волшебники- могут проявлять терпение, только если этот нужно им.. В иных случаях- случится может все что угодно..

Проскочив кухню, трактирщик, чуть не сшибив стол, помчался сквозь темный зал.. Откинув деревянный засов, Неждан распахнул двустворчатые двери и согнулся в глубоком поклоне.. Однако, сгибая спину, он успел мазнуть взглядом по грозной фигуре.. Внешний вид гостя Неждана совсем не поразил- маги чурались обычных приличий и норм, старались выделиться из толпы немагов.. Странная одежда- было нормально.. А вот ненормальное, пугающе- насторожившее- отсутствие амулетов,  вышивки,  татуировок,  жезлов и посохов.. Это стало быть плохой знак.. Уж Неждан прекрасно это выучил.. Усвоил урок..

- Милсдарь маг, я значит Неждан! Рад видеть ваше магичество у себя!! Пусть Единый благослвит ваш путь..- прогибая спину,  трактирщик ждал, когда путник назовёт себя в ответ.. по законам вежества, давая понять, что не нежить он, не нечисть- перевертыш иль иной враг человеческий..

То, что произнес маг- для Неждана звучало, словно грохот камней, бессмысленный набор звуков… Горло человеческое такое выговорить не сможет вовек.. Досадливо поморщившись, гость начал говорить вновь:

- Зови меня Олген,  добрый хозяин.. Клянусь- зла не творить.. ни тебе, ни семейству, ни работникам, скоту и имуществу.. До тех пор, пока зла сам первым не получу.. И пусть боги, светлые- темные, будут тому порукой,- лишь после того, как волшебник произнес клятву, пусть и немного странную,  трактирщик успокоился.. Это было хоть что-то..

- Ну и дали боги имечко.. Длинное- словно демоны глотку дерут, а короткое… Тем легче, что короче.. То ли дело наши.. как песня..- птицей пронеслась непрошенная мысль в голове хозяина трактира..

Было их два брата: старший Ждан, младший Неждан.. Матушка их, крепкая, по- крестьянски красивая, Ива- разродилась первенцем,  подарив мужу наследника.. Только вот.. через время малое, буквально сразу же- родила еще одного.. нежданного… Два сына, два близнеца.. Это одновременно радовало и огорчало молодых родителей.. Близнецы всегда не к добру.. Ибо по древнему правилу- все останется старшему.. а младший- будет жить под его рукой, либо отделится- зажив свободной, но бедной и голодной жизнью.. Впрочем, все могло разрешится и счастливо.. Кто-нибудь из детишек дай боги, может и помрет.. Но, шли зимы- Ждан и Неждан росли дружно,  не думая о будущем конфликте.. На удивление крепкие, цепкие до жизни.. Были у них, конечно и братья, и сестры.. Но, видно духи злые, либо добрые- замечали их, забирая, как многие думали, в мир иной, более счастливый к крестьянской доле.. К пятнадцати зимам- близнецы превратились в рукастых парней, и в завидных женихов.. Не богачи и не голь вшивая.. А так- в самую пропорцию. Золотая серединка.. Отцы не одного семейства  уже раздумывали возможности породниться, да закидывали удочки бате Ждана и Неждана,  исподволь нахваливая дочек.

Сами братья, их род- были из пришлых,  пришедших, как ворчали старожилы- на все готовое.. Правда, стоит сказать- их предок был в числе самых первых переселенцев новой волны, поэтому, их дом и стоял сейчас практически в центре села- отделенный от сельских «патрициев» только деревенской площадью..  Парни проходили холостыми до девятнадцати зим- летом занимаясь обычным крестьянским трудом,  а осенью- зимой, вместе с отцом- валили и возили к реке лес.. Ну и себя не забывали- старый дом расширили,  подновили, чтоб не ютиться молодым со старыми в одной избе.. Осенью отыграв свадьбы, Ждан и Неждан отправились с батькой в лес.. Ушли весёлые, довольные, а вернулись- чернее  ночи, везя на телеге тело отца.. Зашибло хозяина деревом- да так, что и вздохнуть не успел, сразу отошел…

Семья прогревать не успела- сразу же начались проблемы: неожиданные долги, которые надо отдать.. Спорные сенокосы,  клинья земли в общинном поле.. Инструмент, якобы взятый в аренду.. Ушлые соседи, да даже родичи- все спешили урвать кусок, который позволит лучше прожить зиму, сохранить свой скот, своих детей.. У молодых Ждана и Неждана- не было еще авторитета,  не было веса в обществе.. И всяк норовил ткнуть это им в лицо. Не со зла, а для порядка, чтоб место знали.. Хоть и обженились,  хоть мужиками стали, а все одно- молоко еще на губах не обсохло..

Дальнейшие действия братьев- окончательно уверили селян в том, что умом духи и боги близнецов обделили. Им даже кличку придумали- Простаки, а иногда – звали Дурнями..

Видано ли дело- продали наследнички двух лошадей: кобылу- трехлетку,  да мерина четырёх лет. А себе оставили старичка- жеребчика,  последние зимы дохаживавшего.. И землю, луга- отдавали щедро, в полцены.. Совершенно не обращая на слезы и вопли вдовы и жен.. Раздав внезапные долги, наняв работников, Ждан и Неждан- отправились в лес.. Но не туда, где были делянки селян,  а дальше- к самым Болотинам.. Два дня туда, два обратно.. Туда, где росли дубы.. Особые, впитавшие через корни древнюю силу.. недобрую,  но могучую.. Дорога туда была- узкая, малохожая.. Ибо доброму человеку- делать там нечего.. Ходили туда вначале, в первые годы- лазили с краю, по островкам.. Место – чудное, странное,  страшное.. Мох вокруг, трава, трясина, деревца кривые- и вдруг, стена.. Кусок небольшой.. Камень к камню.. А иной раз- дорога мощеная- из болота выходит и в самую жуткую грязь ныряет.. Немало отсюда было вывезено каменюг- фундаменты бутить богатеям,  да столбов каменных, в узорах чудных- для круга защитного.. Кузнецы сюда ходили- в болоте железо добывать.. А иной раз,  походив по суше с лозой, найти можно было иное… Металл дивный, ржи не боящийся.. не понятно для чего скованный- поломано и перекручено,  словно великан в кулаке мял.. Зато- сразу поняли: брось кусок чуда этого в печь сыродутную, вместе с рудой – топор выйдет звонкий, коса- острая, а серп или нож- точить не надо.. Такое вот место удивительное.. Радость, конечно, длилась не долго- нечисть нагадала,  духи обиделись,  иль боги позавидовали.. Потерявшие страх крестьяне расшевелили Зло.. А как иначе?? Жизнь счастливая- не для сиволапых..  Ушли в трясину искать чудо- металл  десяток мужиков, а вернулось лишь трое.. Измученных, еле живых.. Шутка ли- два дня пути- прошли безлошадными,  без сна и отдыха, без единой крошки.. Не одни пришли- с гостями.. Брели за людьми скелеты.. В бронях побитых, с мечами и топорами.. Немного- пять штук.. но и этого хватило.. Нежити еда не нужна, передых тоже. Знай ковыляют… Впрочем и беды большой не вышло.. Лишь костяки к столбам подхромали, зажглись руны на камне, ударила молния с небес.. И все.. кучки серого праха.. даже доспехов не осталось.. Урон селу все ж вышел- столбы защитные, из дерева поставленные- тож в пепел превратились.. Слава богам- остальные из артели вернулись через седьмицу.. Страха натерпелись- до мокрых штанов, но сумели утечь через трясину.. Как живы остались- сами не знают.. Зато рассказов на весь год хватило.. Как мостовая древняя провалилась,  как из провала- полезли мертвяки в силах тяжких.. Как порскнули мужики в стороны, жизни спасая.. Трое, сами того не ведая, погоню за собой увели, а те, кто утек по одному- нежить долго не гнала.. Вот они и собрались гуртом- на кочке бедовать,  да о родных печалиться.. А потом- кругом, кругом, к родному пепелищу,  родичей и соседей хоронить.. Скелеты – от, прямиком к жилью пойдут, тянут их живые, злобу черную вызывая и зависть- знамо дело.. Однако и тут обошлось- большая часть костяков дошла до земли твёрдой и вернулась. Лишь пятеро дальше пошли.. По следу. И сгинули, лишь крестьян напугав.

Лошадей – так и не нашли потом, когда осмелев, вернулись обратно на берег болотный.. Мож зверь растерзал, а может- нечисть лесная.. Или нежить.. С тех пор- шлялись к болотинам самые бедовые,  да оторванные- удаль показать и дурость.. ну и металла чудного поискать- вдруг повезёт..

Вот сюда- близнецы и пробрались.  В само болото лезть и не думали- смысла нет.. А вот повыше, на берегу- в дубраве, пошла работа.. Дуб болотный- хоть на корабли, хоть на балки для замка, хоть на сваи для моста. Не горит от огня простого, не гниет и жук его не любит. За зиму и весны начало- изломались парни.. Сами, и работников заездили,  а жеребчик, и того больше- сдох.. Вытащили к Ветлянке тридцать стволов дубовых,  жилы телесные растянув..  На смех мужикам.. Те то – обычным деревом в три раза больше денег поднимут у перекупщиков.. Без надсады особой.. Но Ждан и Неждан- на смех и улюлюканье- внимания не обращали, а знай только лес клеймили, да в воду кидали.. А потом- вместе со всеми- шли по берегу, на лодках плыли.. Бревна проталкивали.. Тут уж все вместе – не разбирая, где свое, а где чужое..  У устья, в тихом затоне- ждали их купцы с работниками- лес в плоты вязать,  да гнать по Данаису вниз- в жаркие страны,  где деревья малы, древесиной рыхлы, стволами кривы, словно коромысло.. Пока мужики помогали сбивать и связывать плоты, одновременно подсчитывая по клеймам свой заработок,  торговцы рассказывали небылицы и страшилки: про драконов,  людоедов,  колдунов и полчища нечисти, у которых была только одна забота- выйти на берег реки да сожрать смелых купцов, с риском для жизни, пробравшихся в это захолустье,  чтоб из милости и доброты, облагодетельствовать диких, сиволапых селян.. Дубы братанов- вызвали искреннее восхищение перекупщиков- они цокали языками, размахивали  руками, ругаясь меж собой, сходясь в схватках, деля эксклюзивный товар- крестьянским  молодцам  предлагали две цены и даже чуть больше.. Иной мужик бороду жевал,  услыхав такое, да потел от зависти.. И тут- Дурни подтвердили свое реноме: выловив свои бревна, они связали свой личный плот и отбыли первыми, пустившись в неизвестность.. С ними вместе- ушло двое помощников,  соблазнившихся обещанным заработком..  

Всем селом, обсудив  идиотов, общество вычеркнуло их из списков живых.. Имущество- делить не стали, дав глупым бабам дожить до осени, подышав напоследок воздухом( к весне все одно- сдохнут никому не нужными).. Однако, стоило лишь  Солу повернуть на зиму- в Заячий бугор пришел небольшой караван.. Охреневшие селяне осматривали мордатых,  разодетых в городское платье Ждана и Неждана. И четыре телеги добра.. А еще- двух молодых битюгов хамахарской породы.. Высоченных, косматых, косящих на собравшихся зевак злым глазом,  да скалящих свои лошадиные клыки.. И по слухам, по сплетням, узнанным от двух спутников близнецов, в кошелях у последних- осталось немало серебра, сквозь которое поблескивало, как бы и даже не золото.. Такой выверт- поднял Ждану и Неждану авторитет.. Нет, по первости- нашлись недалекие, решившие, что смогут облапошить Дурней, но набравшись в походе смелости и наглости, братаны- одних отделали словами, а иных, самых непонятливых- вынесли со двора на кулачках,  повыдирав бороды, повыбивав зубы и посворачивав носы.. И тут, все сразу заметили- за лето, пока отсутствовали,  близнецы заматерели,  обросли мясом,  превратившись в настоящих бойцов,  а главное- научились бить морды без дурацких ритуалов, как-то: бросание шапки оземь, призвание во свидетели богов, духов и предков, а также- поношения и опозоренья соперника..  И вновь- всю осень, зиму и часть весны- Ждан и Неждан провели в лесу.. Только теперь- артель у них была в два десятка человек.. Хоть и из голытьбы ( приличные, справные мужики- ворчали,  дескать свезло один раз, дескать невместно идти под выскочек..)- бревен за сезон вывезли почти  сотню.. Два коня жрали зерно мешками, но отрабатывали свой корм на все сто, делая по два рейса, пока обычные лошади – один..

Близнецы, как и прежде- сами отправились в путь- теперь уже всей артелью.. И вернулись- еще богаче..

На третий раз- отбоя от желающих не было, но братья придирчиво отбирали работников и партнеров.. Так, одним из вошедших в «торговую компанию» был молодой сын дядьки Кипела- Волос. Узнав новость, что один из старых родов первопоселенцев решил вложится в предприятие,  многие с горя начали драть бороды.. Но уже поздно было.. Впрочем, никто не запрещал делать подобное своими силами- леса в лесу полно. И вот, презрев старый страх пред болотами,  почти весь Заячий бугор поперся туда.. Немало поспособствовало решительности мужиков- обновы и модные наряды Ждановны и Неждановны- законных супружниц братьев.. Не один хозяин, прикрыв меховой шапкой голову, в сердцах хлопал дверью и, прихватив пилу и топор- отправлялся в лес, в компании таких же, проигравших схватку мужей.. Только ёлки и сосны- слышали ругательства и проклятия ( произнесенные как положено, со всем обереженьем).. Досталось всем- взбесившимся бабам, проклятым близнецам, да и вообще- всему: деревьям, дороге, погоде.. Только глубоко в чаще- пришлось умолкнуть, чтоб ненароком не подманить кого, или не обидеть случайно словом… Время такое- обидчивые все..

Третье путешествие- поразило всех, словно золотая лихорадка, только тут- деревянная.. Село- вымерло,  в избах остались лишь бабы, совсем плохие старики, да дети малые.. Правда, две трети мужичков,  сплавив лес, охолонули  и решительность растеряли.. Все ж большой мир пугал- а синица- вот она.. Тем более- обрадованные торговцы- расплатились втрое от прежнего.. А Ждан и Неждан- увели почти сотню односельчан.. Молодых парней, стариков  и работников- батраков, поставленных к товару сельских богачей.. Один лишь Волос отправился в путешествие- единственный из «партнеров-аристократов»..