Завхоз Петрович
14 постов
SallyKS
Истории о людях как лекарство от стресса. Если узнали себя - кричите "котолампа". Я вас не выдам.
Мой ТГ-канал с другим контентом t.me/pechat_sallyks
747К
рейтинг
26К подписчиков
11 подписок
211 постов
206 в горячем
Награды:
Серии постов
Ну какой ты там по счету клиент?
28 постов
Щелкнет раз - и помним вас
6 постов
Записки редактора
5 постов
Просто Катя
11 постов
Ничья бабушка
Истории про хороших людей – самое трудное дело, какое может себе представить автор ироничных рассказов. Не потому, что хороших людей нет. А потому, что любая история построена на некоем конфликте. Песня «Ели тортик мужики, чаем запивали, а потом пошли домой и хорошо поспали» никогда не ворвется в чарты, потому что ее невозможно написать. Но я попробовала, ибо карточный долг @SenatorI – это святое.
Семья мужа – сплошь охотники, и дети там учатся всем лесным премудростям с самого раннего возраста. Чистить отцовское ружье после охоты, ощипывать добытую птицу, ухаживать за собаками – их обязанность. Ничего необычного для деревни. Но однажды в эту деревню переехала на ПМЖ из Мурманска убежденная вегетарианка и учительница биологии на пенсии Серафима Борисовна. Ее первая встреча с юным Арсением, племянником мужа, произошла при таких обстоятельствах. Вышла она из своего домика чудесным майским утром, вдохнула полной грудью свежий воздух и аж заколдобилась. Вдруг видит – идет мальчик лет десяти и тащит двумя руками большого селезня.
- Мальчик, мальчик, зачем ты мучаешь птицу! – закричала она. – Немедленно отпусти ее!
Мальчик сурово ответил:
- Я не мучаю. Я добыл, - и пошел дальше.
Это они с отцом ходили утром на водоплавающую дичь, отец дал ему стрельнуть, а потом отправил с добычей домой. «Отец, слышишь, рубит, а я отвожу».
С той поры Серафима Борисовна стала пытаться Арсения перевоспитать. Например, идет ребенок по деревне, что-то жует. Она окликает:
- Мальчик, хочешь я тебе покажу своего котеночка? А что ты кушаешь?
Мальчик вежливо, но без интереса, смотрит котеночка и отвечает:
- Это свиное ухо, сегодня поросенка колем.
- А ты знаешь, что животные чувствуют то же, что и люди? – вкрадчиво интересуется Серафима Борисовна.
- Да, - кивает Арсений, меланхолично жуя ухо. – Папа сказал: академик Павлов неправ насчет условных рефлексов у собак. Собаки все понимают.
- Не только собаки! – подхватила Серафима Борисовна, радуясь, что ребенок не совсем пропащий. – И поросята, и коровки, и птички. Им больно, когда их кушают.
- Живыми? – с округлившимися глазами уточнил Арсений.
Серафима Борисовна начала подробно объяснять, почему никого нельзя убивать и кушать, ребенок быстро заскучал, начал озираться по сторонам и вдруг перебил соседку:
- А вы котенка на улицу не выпускайте. Вон лисьи следы. Унесет запросто. Наши кошки уже научены, а ваш городской, пропадет. Ну, я пошел. До свидания.
Котенка у нее лиса, действительно, утащила. С тех пор Арсений взял над «малахольной бабушкой» шефство, оценив ее шансы на выживание в природе, которую она так любит, как минимальные. Однажды пришел домой очень озабоченный:
- Бабушка в лес ушла и пропала. Я ее утром видел. Говорил ей: не ходите в сторону дальнего перелеска, заплутаете, а она пошла. А у нее диабет. Надо искать.
Вместе со старшим братом они вывели Серафиму Борисовну из леса, держа под руки: хотя она ушла и недалеко, на местности не сориентировалась, и у нее от стресса резко упал сахар. Сидела под деревом без сил, и Арсений, у которого бабушка тоже с диабетом, знал, что надо делать: дал женщине предусмотрительно взятую карамельку.
Арсений оказался едва ли не единственным человеком в деревне, с которым у Серафимы Борисовны установились хорошие отношения. Ассимилироваться она в полной мере не смогла, общаться с местными не стремилась. Она несколько лет безуспешно пыталась агитировать парня за отказ хотя бы от охоты, если уж растущий организм отказывается расти без мяса, но сын охотника, брат охотника, внук охотника, правнук охотника вежливо слушал ее доводы, кивал – и оставался при своем. Если ходил в лес за грибами – всегда приносил и ей. А она завела маленькую пасеку и угощала его медом.
Арсений поступил в вуз, вылетел из вуза, собрался жениться, передумал, ушел в армию, вернулся, хотел жениться, передумал, поработал в колхозе, хотел жениться, передумал, мобилизовали, ранили, вернулся, подлечился – а Серафима Борисовна сидела у окошка и ждала, когда появится знакомая высокая фигура с рюкзачком, в огромных ботинках. Сама к нему домой никогда не ходила, всегда ждала, что сам забежит попить чаю из трав.
Только на ее похоронах Арсений рассказал, что приехала «малахольная бабушка» в деревню не просто так, а убегая от внука-наркомана. Внук ел ее живьем, и спасения от него не было. Она продала квартиру в Мурманске, отдала ему большую часть денег, купила себе маленький домик в другом регионе и все боялась, что внук ее найдет. Арсению Серафима Борисовна рассказала эту историю, когда ему было лет двенадцать, но взяла слово, что он никому не проговорится. И он не проговорился.
- Я с двенадцати лет думал: если внук за ней явится сюда, придется его убить, - рассказал Арсений. – Думал, где буду тело прятать.
Сейчас дом стоит пустой, но в окнах все еще видны букетики, которые Серафима Борисовна развешивала от мух и комаров, чтобы не убивать безвинных насекомых. Арсений выкашивает возле него траву.
Опять хотел жениться. Передумал.
Друзья, я беру небольшую паузу на отдых. Надеюсь, что продолжим, когда вернусь. Рекомендую вам @MamaLada, @DoktorLobanov, @IrinaKosh, @AlexandrRayn, @WarhammerWasea. Благодарю за донаты всех причастных. Обнимаю.
Показать полностью
Секта свидетелей дивана. Судный день
Новый директор дал завхозу Петровичу месяц на вынос дивана. Бездушно и категорически. А Петрович не мог этого вынести. Он с диваном уже сроднился. Красил. Зашивал. Приколачивал. Помнил все его трещинки. И диван хранил выпуклости и впадины Петровича. Если кто-то приходил посидеть, Петрович потом садился на то же место – перепосидеть. И теперь вот этого почти кожаного друга, этого молчаливого бро – вывозить? Слово «свалка» ни разу не прозвучало, но, как говорят у нас в деревне, имплицитно присутствовало.
- Салли Каэсовна, может, вы попросите Сергея Михайловича оставить диван? – спрашивал меня завхоз. – Вы же почти каждый день совещаетесь с ним. Скажите, что диван вам думать помогает.
Но Петрович, при всем его уважении к моему мыслительному процессу, не учел одну маленькую деталь. Если старый директор Кристина считала меня совершенно безобидной и безопасной тетей, на которой можно не просто ехать, а скакать с препятствиями и челочка назад, то новый директор меня… как бы это сказать… У меня сложилось впечатление, что опасается. Потому что у меня же юмор. И я как сапер подрываюсь на своих шутках каждый раз, когда они из меня выскакивают автоматически. Помнится, как-то раз на совещании с директором и юристом я сказала (контекст досконально не помню, но было к месту): «Пусть лучше двенадцать судят, чем шестеро несут». Юрист согласно хрюкнул, а директор уставился на меня своими печальными очами.
- Куда несут? – уточнил с тоской.
- На кладбище, - пояснила я осторожно.
- Кого?
И мы сидим оба в дичайшем неудобняке. Я – потому что объяснять шутки более чем глупо. Он – потому что понимает, что не понимает. И сердится за это.
В общем, Петрович надеялся на меня совершенно зря. Поначалу мы сильно не сработались с директором.
Когда, казалось, дивану уже ничем не помочь, случилась в наших стенах фотосессия. Задача: на диване Петровича снять девушку, закутавшуюся в плед. А задний план в виде стеллажей дизайнер потом поменял бы на более подходящий. Было очень мило: девушка такая печальная, слегка потрепанная жизнью, плед тоже не новьё, потертый и поблекший, а диван так вообще красавчик, будто на нем семеро умерло в страшных судорогах. Фотограф дает команды:
- А теперь босую ногу немного побольше выставьте из-под пледа! Не эту, другую!
Девушка послушно сучит ногами, я стою в приоткрытой двери и наблюдаю за процессом (чтобы фотограф брал нужный ракурс, а не какой захочет), Петрович егозит поблизости – он очень любит наблюдать за съемками. И вдруг коридор оглашается воплем:
- Вот вы чем тут занимаетесь!
Оттолкнув меня, в кабинет завхоза вбежал какой-то мужик, довольно высокий, в спортивном костюме и с конкретным таким амбре перегара. Пока я пыталась удержать равновесие, по ушам резанул тройной вопль: девушка взвизгнула «Паша!» и кувыркнулась за диван, как на неудачном дубле фильмов с Джеки Чаном, фотограф крикнул «технику не трогать!», но все это перекрыл вопль Петровича «ААААА! Отверткой! Ударил! Держите! Сволочь! Убью!».
Конечно, из всех кабинетов, растянутых вдоль коридора, повыскакивали люди и бросились к нам, уверенные, что Петрович истекает кровью. Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что неадекват схватил со стола Петровича отвертку и несколько раз всадил в спинку дивана, а Петрович, взвывший так, будто ему пронзили сердце, схватил за грудки нападавшего.
Оказавшись в плотном кольце миролюбивых, но физически развитых мужчин и воинственно настроенных женщин, незваный гость как-то стушевался. Он отталкивал Петровича и приговаривал: «Сначала ноги голые, а потом и титьки! Сначала ноги, потом титьки! Сука ты, Лена, шлюха и мразь! Да пусти ты меня, дед!» Лена из-за дивана пищала: «Уберите его, я его боюсь!» Сотрудники тоже добавляли хаосу перчика:
- Надо полицию вызывать!
- А кто это такой?
- Пусть полиция разбирается, у нас и так проходной двор какой-то!
Всю эту суету сейчас на быстрой перемотке пропустим. Полицию мы вызвали, и, хотя хулиган успел удрать, дали исчерпывающие объяснения и предъявили три дырки в диване и целую девушку. Оказалось, что она несколько недель назад рассталась с парнем, который никак не хотел ее отпускать. Преследовал. Буквально выслеживал. Как и все домашние наполеоны, он был убежден, что она его бросила не потому, что он мудила, а потому, что у нее куча мужиков, и она просто не может его втиснуть в свой плотный сексуальный график. Ее голые щиколотки на диване он воспринял как верх циничного разврата, а фотограф ему представился создателем домашнего порно.
Что нам оставалось? Скинулись понемножку и отвезли раненого в ремонт. Грузили осторожно, будто это вовсе не хлам, а неизвестная ученым античная статуя, случайно выгрызенная когда-то мышами на мебельном производстве.
Диван покинул нас день на двадцать восьмой или двадцать девятый от распоряжения директора. А спустя неделю в кабинет Петровича втащили новый диван. У нашего учредителя как раз шел ремонт, и старую мебель раздавали подшефным учреждениям. Белый диван «уголком», тоже с обивкой из кожзаменителя, отлично вписался в кабинет. Вот тогда я впервые увидела воочию, что такое «смешанные чувства»: завхоз был и рад - и не рад.
И я пошла к директору. Села.
- Можно я начну с аллегории? – предложила не очень уверенно.
- Нет, - вот директор был твердо уверен.
- А как бы немного издалека?
- Нет!
- Тогда давайте найдем место для старого дивана Петровича.
- Что?
- Понимаете, Сергей Михайлович, диван нельзя увольнять. Он – часть душевного комфорта сотрудников. Он всем нравится. Мало кто из людей может похвастаться тем же. А теперь у него еще и героическое прошлое. В ремонте его приведут в надлежащее санитарное состояние, и он не будет представлять биологическую, химическую и психофизиологическую опасность для окружающих.
И директор сдался.
Когда ремонт был закончен, диван, как почетный пенсионер нашей организации, получил статус вахтера и переехал в коридор перед кабинетом Петровича. Теперь на нем гнездятся некоторые посетители, потому что в коридорах поставили вертушки и трафик неадекватов резко сократился.
Сама не верю, что написала аж тетралогию – на каждую ножку дивана по посту. А все потому, что здесь есть @Limertinis, @IgnisFatuum, @WayIander, @SenatorI@, LaskovyZver, @NikonNLG, @Mavr79, @k0st0chka и еще таинственные пикабушники, благодаря которым хочется писать чаще.
Показать полностью
Секта свидетелей дивана. Кристина
Страшная женщина Кристина директорствовала у нас недолго, но яростно воевала против дивана (начало здесь, кульминация здесь). Она почти сразу поинтересовалась, не пора ли списать это старое, измученное жизнью седалище, а Петрович гордо ответил, что списать его невозможно, потому что диван – его собственный.
- Так уберите его, ему здесь не место, - распорядилась наша девушка. – Такой хлам нужно на дачу увозить.
Петрович сначала напрягся не сильно. Думал, Кристина забудет, потому что в его кабинете практически никогда не бывает. Но нет. Кристина постоянно забывала, где по сетке искать нужные документы, какие у ключевого заказчика требования к нашей работе, в какой день месяца нужно расписать коллективу премии, чтобы бухгалтерия успела начислить, но про диван Петровича она не забыла.
А тут еще ее собака Ася (самэц, лысый, ссыкливый, в одежках со стразами) диван полюбила всей своей микроскопической душой и пыталась пометить. Вообще Ася где только не ссал, какими только важными документами не дристал, но диван Петрович берег. Стоило в коридоре мелькнуть голому хвосту с кисточкой – он уже несся проверять, плотно ли закрыта дверь в кабинет.
Катон Старший столько раз за свою жизнь не повторил «Карфаген должен быть разрушен», сколько раз за год Кристина требовала, чтобы диван покинул помещение. Причем требовала, так грозно тыча длинным ноготком в диван, будто он должен был сам приподняться, поклониться и удалиться, переваливаясь на ступеньках по пути к выходу, а Петрович бы его только подгонял и открывал ему двери.
И Петрович пришел ко мне посоветоваться, как ему быть. Везти диван некуда, и вообще мы все к дивану уже привыкли. Было в нем что-то… Родное. Даже я смотрела на это ложе с умилением, хотя две сотрудницы, которые меня сильно не полюбили с первого моего дня в организации, все время приходили туда умирать. Стоило сказать: «Арианда Рафаэльевна, вот это надо переделать в двух местах», как змея подколодная тут же превращалась лилию и с трагическим изломом бежала падать на диван в страшных конвульсиях. Типа, зовите скорую и нотариуса, она меня сейчас доведет. А вторая щупала ей пульс и причитала: «Это все нервы, нервы, ей надо домой, нельзя же так с людьми!»
В общем, полезная штука этот диван. Ну и уступать Кристине никто не хотел, очень уж барышня оказалась… специфическая.
Я посоветовала Петровичу, если Кристина не угомонится, создать видимость исполнения распоряжения директора – обмотать диван стрейчевой пленкой. Мол, готовится к транспортировке. Так, то обматывая его, то разматывая, Петрович протянул почти четыре месяца. То говорил, что пока нет денег на грузовую «газель», ждет зарплату. То – что машина уже поехала было к нему, но по пути сломалась. Потом – что племянник обещал забрать диван на дачу, когда вернется с вахты… Кристина бесилась, но Петрович всячески демонстрировал, что рад бы выполнить ее указание, но он одинок, беден, стар и немощен, поэтому надеется лишь на помощь добрых людей.
Она испробовала разные варианты. Даже предлагала дизайнеру Лариону организовать транспортировку дивана и обещала премию в размере затрат.
- Вы же все равно увольняетесь скоро и в Питер уезжаете, - сказала Кристина. – Вам же неважно, что завхоз будет про вас говорить? Он и так вас не очень любит, какая вам разница?
Коротко говоря, Ларион уехал, а диван остался.
А через некоторое время нас покинула и Кристина. Петровичу как мужчине неуместно было показывать свои чувства по этому поводу, но он дополнил диван двумя подушками под спину.
Страшное номер шесть подкралось незаметно. Перед сотрудниками предстал невысокий сухощавый мужчина в строгом костюме, который, казалось, никогда не улыбался. Новый директор Сергей Михайлович в первый же день работы прошелся по кабинетам и дал ряд указаний относительно царившего там, по его мнению, непорядка: тут жалюзи искривились, тут шкаф для документации не заперт, тут сотрудник в тапочках. Говорил тихо, но было в интонациях что-то такое, что аж кричало: с этим человеком спорить бесполезно, это не Кристина, которая кричала и махала руками, но ее распоряжения лопались, как воздушные шарики.
- Как такой человек называется, Салли Каэсовна? – тихо спросил меня Петрович.
- Педант.
- А это разве не матюжное слово? – уточнил завхоз удивленно.
- Кому как, - вздохнула я.
Когда Сергей Михайлович дошел до кабинета завхоза, сухо заметил:
- Зачем здесь эта неформатная мебель? - и холодными глазами прямо в Петровича зырк!
Диван еще, как назло, выглядел непристойно расслабляющим - в подушечках, в журналах, рядом на маленьком столике печенье с художественно рассыпанными крошками и аж три немытых чашки. Сразу видно, где рабочая обстановка, а где люди делом не заняты.
И пока Петрович пытался начать объяснения со слов «а», «э» и «дак», новый директор подытожил тем же непререкаемым тоном:
- Месяца вам хватит, чтобы его вывезти?
Окончание завтра.
Показать полностью
Секта свидетелей дивана. Ларион
Не подозревала, что жизнеописание нашего дивана окажется таким эпичным. Начало здесь.
От ремонта Петрович диван защитил и выкинуть не дал. Оказалось, что оформление в корпоративном стиле будет в кабинетах не всех сотрудников поголовно, а только там, где работают с клиентами. И водители вступились: куда уносить такой прекрасный диван, а им где сидеть? Петрович смирился с тем, что у дивана теперь есть фанаты, а он – что-то вроде продюсера, который следит, чтобы его подопечный был цел и невредим, протерт от майонеза и крошек, а уровень продавленности соответствовал нормативу.
Когда я пришла сюда работать, диван уже отстоял года три-четыре, на нем отсидели практически все сотрудники, а некоторые – еще и отлежали. Такое оказалось притягательное седалище.
А потом случилось страшное номер четыре. День рождения Лариона. Высокий, спортивный, белокурый, он был главным дизайнером и главным холостяком конторы. А у Петровича проходил еще и главным подозреваемым в сексуальной эксплуатации дивана – особенно когда после очередного веселого вечера наутро у сего последнего оказалась расшатана спинка.
- Петрович, пойми, у меня нет мотива к совершению этого преступления, - втолковывал Ларион завхозу. – У меня квартира свободная, я могу в любой момент кого угодно привести - на диван, на подоконник, на кухонный стол, на вешалку в прихожей. Ищи среди семейных.
Но Петрович все равно смотрел недобро - и не без причины. Ларион был из тех людей, чей пример заразителен. Рядом с ним стыдливо женатые коллеги вдруг резко начинали хотеть стать холостяками, так же весело чудить в компании девиц и носить футболки с провокационными принтами.
Перед очередным днем рождения Лариона, не доверяя бесстыжему ловеласу, Петрович решил уберечь любимый диван самым радикальным способом – покрасив потертости. Собирался давно, а тут отличный повод. На листе формата А4 он распечатал объявление: «Диван окрашен, трогать запрещено» - и прикрепил к стулу рядом с диваном. А сам приоткрыл окно, чтобы сквознячок поскорее высушил получившееся произведение и, довольный своей житейской смекалкой, ушел домой. Но сквознячок оказался порывистым ветром, лист бумаги оторвался и улетел на пол. А народ, не подозревая, что ему подготовлена мина-ловушка, поспешил праздновать днюху Лариона.
Сначала все шло как обычно: «Здесь не спрашивали аусвайсы, здесь лилось вино и звучали вальсы, здесь теряли дамы головы, влюбляясь во всадников без головы»... Кто-то выходил покурить, а кто-то, как оказалось - тихонько пробраться в кабинет завхоза для других личных надобностей. Под конец веселого вечера измазанными краской цвета детской неприятности оказались трое, причем из тех, на кого никогда в жизни не подумаешь, - две женщины пенсионного и предпенсионного возраста и один молодой, но уже очень богобоязненный мужчина, женатый на дочери священника. Первая пара, слегка запачкавшись, быстренько свинтила из кабинета завхоза и никому ничего, естественно, не сказала, а вторая была настолько нетрезва, что даже не заметила подвоха, так что уделалась куда сильнее.
На другой день женщины кляли Петровича на чем свет стоит:
- Ты что, хотел нас подставить перед мужьями?!
- Теперь плати за химчистку!
- Так подавайте в суд на меня! – заорал Петрович. – Расскажете мировому, что я вам не дал сношаться на рабочем месте с чужими мужиками!
- Мне, может, плохо стало от текилы! – не сдавалась одна из женщин. – Я прилечь хотела!
- Да не свисти, Ариадна Рафаэльевна! Сначала ты прилечь захотела, а потом тебе плохо стало, что ты не туда прилегла!
Репутация Лариона как отпетого типа только укрепилась.
Диван Петрович покрасил заново.
Страшное номер пять пришло откуда ждали: предыдущий директор ушел на повышение, а нам назначили юную барышню. Кристина Ромуальдовна вплыла походкой от бедра, а с ней весело цокала лысая собака в красных ботинках. Тут Петрович осознал, что тайный секс посторонних людей - не самая плохая карта, вытащенная диваном у судьбы. Потому что Кристина Ромуальдовна оказалась женщиной с редким чувством прекрасного. И диван ей не понравился. А ее собаке редкой ссыкливости - напротив.
Даже не знаю, продолжение следует или окончание. Что-то я расписалась.
Показать полностью
Секта свидетелей дивана
Лет двенадцать назад наш завхоз Петрович увидел в газете объявление: «Отдам диван. Состояние хорошее. Самовывоз». Покоренный благородной лаконичностью слога, он поехал посмотреть. Диван. С обивкой из искусственной светло-коричневой кожи, потертый ровно настолько, чтобы было не жалко отдавать бесплатно, с двумя округлыми вмятинами, повторяющими очертания среднего размера задниц. Но Петрович увидел в нем серьезных деловых мужчин в костюмах с сигарами, курсы акций, увесистые стаканы с виски на донышке и черт знает какие еще искушения. И не устоял.
Потом Петрович, конечно, доказывал, что диван отличный, надежный и практичный, но коллеги списали эту покупку на цыганский гипноз. Ведь завхозу нашему нужен был раскладывающийся диван на дачу, неприхотливый, способный ужиться с котом и без запросов относительно интерьера, а добыл Петрович вот это богатство, на котором ни поспать, ни поесть, и сползаешь. Дачу как место постоянного пристанища Петрович с диваном отвергли. Так диван оказался у завхоза в кабинете.
Неделю Петрович трудился над тем, чтобы диван забыл очертания ставших чужими задниц и привык к новому владельцу. А потом случилось страшное номер один: его отдел уплотнили до одного кабинета.
В подчинении у завхоза находилось два штатных водителя, которые раньше сидели в отдельном маленьком кабинете, но тот кабинет отдали кадровику, и водители переехали к Петровичу. И петровичев диван сразу очень полюбили. Завхозу было неловко слишком трястись над ценным седалищем, но когда водители упирались кулаками в сидение, или ерзали слишком активно, или перекусывали, осыпая диван крошками, он жестоко страдал.
А потом случилось страшное номер два: в организации случился корпоратив. Тогда у нас еще работали славные, чуждые условностей люди, для которых слово «корпоратив» корнями восходило к древним римлянам, и которые после вина и умных бесед жаждали скинуть одежды и принять замысловатое положение тела в соотношении один к одному. Однажды эти потомки римлян уже сломали в женском туалете унитаз, которого жизнь не готовила к таким сатурналиям. А диван Петровича – это практически роскошное ложе с нулевой остаточной стоимостью. Взяв у вахтера ключ, граждане, неразборчиво расписавшиеся в журнале, осквернили собственность Петровича с таким пылом, что сдвинули диван с места.
Дело было в пятницу, а Петрович узнал о ЧП в понедельник, поскольку на корпоративе не присутствовал. Он несколько минут с трагическим лицом осматривал диван на предмет повреждений, измерял его тормозной путь, нюхал, не пахнет ли знакомыми духами, и бормотал недоброе. А потом сфотографировал на телефон роспись в журнале и пошел сличать ее с почерками сотрудников. Юрист Федор Михайлович, исключенный из списка подозреваемых по причине слишком высоких требований к женщинам, с профессиональным любопытством интересовался, какие от Петровича будут кары злоумышленникам. Петрович сформулировать не мог, просто воинственно водил усами, видя в бывших коллегах исключительно проституток и наркоманов. Воспаленное воображение рисовало ему десяток водителей с грубыми мощными кулаками, овладевающих бухгалтершами на светло-коричневой почти настоящей коже, а бухгалтерши еще при этом упирались тонкими каблуками прямо в обивку и царапали ее длинными хищными ногтями. Диван жалобно скрипел и пытался уползти из-под развратников в сторону Петровича. И хотя у нас в списочной численности не было столько водителей, бухгалтерш, каблуков и ногтей, Петровича это не успокаивало. Иная мебель глаголет, диван же вопиет.
А потом случилось страшное номер три. Директор сообщил, что нам, наконец, согласовали бюджет на новую мебель и ремонт помещений в едином корпоративном стиле, поэтому все, что не вписывается в концепцию, должно исчезнуть. Вот, к примеру, диван, который совершенно не вписывается. Петрович вспомнил своего кота и загрустил. Идти им с диваном было некуда.
Продолжение следует.
Подготовлено специально для @Novichok51.
Показать полностью
Подкармливать волков1
Обожаю людей, которые рассуждают в стиле: «не нравится клиент – не работай с ним», «работник косячит – уволь его», «муж дурит – разводись», «родители достают – не общайся». Хотелось бы мне денек так пожить: вот вы, гражданин, какой-то токсичный, у меня от вас делается головокружение; пройдите в овраг, пожалуйста, пока волки не наелись.
Но в моей жизни эта святая простота как-то не цветет. Есть, например, клиент расчудесный, Руслан Русланыч. Каждый Новый год дарит мешок алкоголя и на восьмое марта еще конфет с ликером. Похвальное понимание, что с ним на трезвую голову общаться невозможно.
Шесть лет назад Руслан Русланыч обратился с просьбой помочь ему замутить грандиозную книгу с грандиозной оплатой. Сразу было понятно, что грандиозной будет шишка на лбу от колочения об стену, но тогдашний мой начальник (это два начальника назад) распорядился ясно: работать. Уж слишком серьезное ведомство представлял заказчик, хотя и обратился к нам как частное лицо.
Мне оформили недельную командировку в весьма отдаленный регион, где десять человек, по версии заказчика, с нетерпением ждали меня с подробнейшими докладами на заданную тему. График моей работы по месту пребывания Руслан Русланыч согласовывал лично и заверил, что такой невыразимой легкости в добыче информации я еще не испытывала.
Прилетаю. Встречают на двух машинах, возят по городу, показывают достопримечательности, накрывают столы с угощением, а на мои попытки узнать, когда я смогу начать интервьюирование, строго отвечают: «Руслан Русланыч велел сначала все вам показать, принять как положено». Хотелось бы мне описать степень своего отчаяния, когда на третий день стало ясно, что к плану работы тут отнеслись как к какой-то шутке. Как я колочусь с диктофоном и кучей вопросов, принимающая сторона смотрела с вежливым недоумением: пусть гость суетится, как пожелает, но вообще столы уже накрыты, и дядя Тимур привез вино и барашка, который свое отсуетил.
Мои беседы с уважаемыми людьми проходили примерно по такой схеме:
- Вы работали с Русланом Руслановичем десять лет. Расскажите, пожалуйста, об этом.
- Я родился в тысяча девятьсот пятидесятом году в селе таком-то… Родители тогда отправляли скот пастись на такие-то луга, а в районной больнице еще не провели электричество… Погода в тот год была такая… Моими родителями были… Мои дед и бабушка со стороны отца были… У меня столько-то братьев и сестер (всех перечислить с указанием года рождения и рода занятий)…
И вот ты слушаешь два часа историю жизни, а в ответ на вопрос, ради которого все и было затеяно, собеседник машет рукой:
- Ну да, работали. Все в порядке было. Не знаю, что тут сказать.
А ведь я пыталась получить от Руслана Русланыча список телефонов всех будущих респондентов, чтобы заранее, до приезда, у них уточнить, готовы ли они беседовать об этом и о том. Но он это расценивал как недоверие к его жизненному опыту и знанию людей. «Они сами знают, о чем говорить, не надо так переживать!»
Пару раз я все же пыталась звонить заказчику и докладывать обстановку: люди беседовать не отказываются, но клянутся, что не в курсе темы. Может, мне с кем-то другим побеседовать? Может, скорректировать вопросы? Руслан Русланыч пообещал все уладить. После этого он сделал принимающей стороне строгий выговор, что меня недостаточно хорошо привечают. Мне уже снилось, как мы с барашком и волками в овраге пьем молодое вино и поем грустные песни.
При этом сами люди были безупречны. Женщины – хоть поэму пиши. Мужчины – просто идеальны. Быть их гостьей я бы сочла за счастье, но я-то приехала работать.
В итоге прочитав все литературно обработанные рассказы, заказчик погрустнел: не то, не так, очень мало. Мне надо было спрашивать у Рената Тимуровича про то, как они вместе ездили на рыбалку, а не про то, как учились в университете, а у Аниты Эдуардовны – как он помог ей организовать свадьбу дочери, а не как они жили по соседству. Спасибо, конечно, за своевременную ремарку, но при нулевой изначальной информации невозможно догадаться, какие залежи теплых воспоминаний хранятся в людях.
Так идея грандиозной книги была заморожена.
Прошло пять лет. И вот, когда уже ничто не предвещало, звонит Руслан Русланыч со словами:
- Салли Каэсовна, вы не думайте, я про нашу книгу не забыл. Пришлите мне, пожалуйста, все тексты вновь.
Где-то в овраге призывно завыли голодные волки.
Прокручиваем на быстрой перемотке, как я сначала искала, а потом реанимировала старый ноутбук. Тексты нашла и выслала. Руслан Русланыч позвонил очень быстро:
- Салли Каэсовна, какая вы молодец! Как вы их доработали! Сразу стало выразительнее, концептуальнее! Мне в прошлый раз не понравилось, а сейчас очень понравилось. Я напишу вступительное слово и будем макетировать!
Как это обычно бывает, когда Руслан Русланыч говорит, что всех делов на два часа, прошел еще год. Он то пропадал, то появлялся. Только забудешь, как страшный сон… Чпок! Добрый вечер.
И вот рукопись готова, он заказывает макетирование под альбомный формат. Книга с вклейками и вкладками – действительно, дорогой проект. На вопрос, где будет печатать, Руслан Русланыч заверил, что вопрос давно решен.
Заказчик забрал макет, сказал, что все великолепно, и он счастлив, скоро переведет оплату. Как были счастливы мы, думаю, объяснять не нужно. Дизайнер Игорь на радостях даже сбегал в дорогую кофейню и притащил всем разных фильдеперсовых рафов и латте. Чокнулись, отметили.
В тот же вечер за мной пришли. Я уже практически спала. Но помощник Руслана Руслановича вытащил меня из постели, чтобы сообщить, что тот ждет у подъезда в машине. Тут опять на быстрой перемотке его извинения и мои попытки вспомнить из русского языка хоть что-то, кроме великого и могучего мата.
Вежливый и бодрый Руслан Русланыч выдал:
– Типография не может так напечатать, нужно поменять формат. Сделать из альбомного книжный. Завтра сможете? У типографии сроки поджимают, им варианты обложки нужны уже завтра.
Кто не в теме, поясню: полностью поменять формат книги – это значит верстать ее заново. С нуля.
- А вкладки и вклейки? – уточняю.
- В типографии сказали – только если вы сами будете вручную вклеивать, их сотрудники не смогут. Сделаете?
- Нет, - коротко ответила я. А смысл возмущаться?
- Ну что ж… Тогда без вкладок, - бодро резюмировал Руслан Русланыч. – Вы передайте директору, что я завтра зайду. Я до него тоже не смог дозвониться, а по месту его регистрации мне сказали, что он сейчас в другом месте живет.
Мне предстояло сказать всем, что сложнейшая напряженная работа пошла в дыру волчью. Весь дизайн, все идеи. Заказчик тупо не стал искать типографию, где выполнят его заказ, а может, пожалел денег, потому что это дорогая штука (о чем его заранее предупреждали, но ему же хотелось по высшему разряду). Самое обидное – что ему даже не жаль проделанной работы. Ну, не будет крутой книги, так будет обычная.
- В книге же главное содержание, правда? – улыбнулся он на прощание.
Дизайнер Игорь, узнав, что придется книгу переделать, конечно, сказал все положенные случаю бранные слова. А потом спросил в пустоту:
- Если ему пофиг, что получится, почему он тогда две недели согласовывал восемь вариантов оформления? И пять вариантов обложки?
Тип личности Руслана Русланыча мне в свое время объяснил его помощник. Я пожаловалась, что от заказчика поступает просто поток ценных указаний со сроками ответов на каждое, и все эти указания друг другу противоречат. Помощник посоветовал:
- А вы просто не делайте. Потому что он забудет через два часа. Мы ему приносим отчеты, которые он потом не читает. Но мы не можем не приносить. А вы можете.
И да, с тех пор, как я начала игнорировать письма Руслана Руслановича, он ни разу не переспросил об этом.
Я знаю, что никогда не будет такого, чтобы с токсичными и проблемными клиентами можно было просто отказаться работать. Но иногда приятно помечтать, что где-то в овраге Руслана Русланыча все-таки ждут голодные волки.
Друзья, по-прежнему рекомендую @MamaLada и ее жизненные истории, @DoktorLobanov, который и настоящий доктор, и настоящий писатель, а еще @AlexRadio, который в представлении не нуждается. Благодаря им я пишу чаще.
Показать полностью
Страшная рабочая месть
Есть сотрудница, которая очень любит «переосмыслить» данное мной задание и сделать не как я прошу, а «как лучше». Ну, хрестоматийный случай «с майонезом вкуснее». Каждый раз, когда я захожу в кабинет с распечаткой выполненного ею задания, она вскакивает и начинает бегать по кабинету с криком:
- Да почему ты не даешь мне проявить творческое начало!
Любое мое объяснение задания – сорок минут из жизни. Потому что у нее есть свое мнение, и она его выражает. И возражает. И опять возражает.
Я очень задолбалась объяснять в культурной форме, в чем разница между талантом и остальными. Таланту дал задание, семь раз с ним поругались с применением лопаты, дважды насрали друг другу на лобовое, он пролюбил все сроки, сделал все не так, как тебе надо, но вот он приносит результат – и скукоженное от попыток сдержать матерщину твое лицо как будто разглаживается солнышком. Потому что у человека работает мысль и из двух плеч торчат восемь рук, каждая из которых - золотая. А «остальному человеку» дал задание, а он пролюбил все сроки, сделал все не то и не так – и тебе это нахрен не надо, потому что тут в голове тупым ржавым гвоздем нацарапано «закрыто», а две левые руки из жопы торчат только кончиками пальцев, поэтому мелкая моторика ограничена.
В общем, в очередной раз прихожу в кабинет, готовясь к последней битве этого мира, а коллега мило так здоровается, предлагает чаю налить с печеньками, слушает внимательно, кивает, задает уточняющие вопросы по делу, отмечает в макете, что именно исправить, - в общем, всячески показывает, что относится к тебе, как к говну.
Через пять минут после раздачи ЦэУ, обескураженная поворотом сюжета, иду к себе, но вспоминаю, что забыла ручку в кабинете. А мне бросить свою ручку в чужом месте – все равно что любимого кота оставить в подвале с бомжами. Ну да, я тоже псих. Бегу забирать имущество и слышу из ее кабинета ехидное обращение к соседям по кабинету:
- Я теперь буду делать все в точности, как она говорит. Вот в точности. Надо прямую – будет прямая. Надо кривую – будет кривая. Вот прямо как скажет. И посмотрим, понравится ли это ей.
Теперь главное – делать вид, что я страшно страдаю. Не по-детски.
Дорогие@LaskovyZver, @k0st0chka, @NikonNLG, @Novichok51, @SenatorI! В качестве своего ответного алаверды принимаю ваши заказы по темам историй. Если у меня есть что-то в загашнике – поделюсь. Спасибо! Благодаря вам я пишу чаще, чем всегда.
Друзья, по-прежнему рекомендую медработника @MamaLada, которая многое в этой жизни повидала, @DoktorLobanov, который и настоящий доктор, и настоящий писатель, а еще @AlexRadio, который явно знает кое-что про деньги и успех. Благодаря им я тоже пишу чаще.
Показать полностью
Попрошу покинуть диван
- SallyKS, вас на диване ждет какой-то… Засранный казачок, - говорит Петрович.
Иду проверять диван. С тех пор, как руководство решило, что к нам ходит слишком много сумасшедших, в стратегически важные коридоры поставили вертушки: одну на отсек с бухгалтерией, охраняющей деньги, другую – на отсек с моим отделом, не имеющим материальной ценности, но тоже нуждающимся в защите. А в центре между двумя коридорами оказался кабинет завхоза Петровича, не защищенный ничем. У кабинета с незапамятных времен притаился потертый бывший кожаный диван. То есть потертый – это комплимент. Как если бы покойнику сказали «что-то ты бледненький».
Уже третий директор на моей памяти порывается вынести диван на помойку, и когда-нибудь я расскажу, почему у нас директора меняются, а диван все еще здесь. Плохо одно - все, кому резко прекратили доступ в мир нервных творческих людей, теперь базируются на этом диване. Ждут, когда мимо пойдет кто-то с добрым лицом, чтобы до него докопаться.
Так вот, будет рассказ по заказу @SenatorI, моего офигенного постоянного читателя.
Человек, оккупировавший диван Петровича, имеет обыкновение ходить в старых спортивных штанах с красными полосками, которые считает кэжуал, а я считаю, что он не должен даже слов таких знать, чтобы не применять их не по назначению. А пиджак поверх этого великолепия украшает многочисленными значками: «…символ сдачи ГТО, «Прохождение ТО», Клуб беременных «Журавлик», Гардероб ДК «Гидравлик», «Альтависта точка ком», «Общество больных грибком»…» какие-то памятные знаки за службу в армии, что-то из советских времен, что-то спортивное, что-то про города России...
В общем, Петрович его описал исчерпывающе. Клиент (пусть будет Иван Сергеевич) создавал с диваном гармоничное целое, с той разницей, что диван раз в неделю протирает тряпочкой уборщица, а клиента не пылесосили с девяносто четвертого года.
Конечно, Иван Сергеевич никогда не мог бы стать моим клиентом на основной работе. Но лет десять назад я еще не знала, что не все деньги одинаково полезны, поэтому в свободное время консультировала в качестве литредактора самодеятельных авторов. Читала их произведения, делала разбор, давала советы по улучшению и так далее. А потом поняла, что всех денег не заработать. Во-первых, у авторов их нет. Во-вторых, те немногочисленные мятые купюры не возместят два ведра моих нервов. В-третьих, графоманов всегда больше, чем сколько-нибудь талантливых авторов. Есть, конечно, исключения, но мне попадались, в самом лучшем случае, не поцелованные Музой, а просто немного пунькнутые ею по носу.
Так вот, рядом с Иваном Сергеевичем Муза не бывала даже проездом, и как бы он ни тянул к ней свой нос, она его не пунькнула. Но он был уверен, что они даже целовались взасос.
Мне приходилось общаться и с настоящими писателями, и с теми, кто себя за них выдает. При этом настоящий писатель может не издать ни одной книжки, а примазавшийся готовить уже двадцать седьмую (реальная цифра, друзья). Нюанс в том, что когда ты говоришь серьезному автору «мне кажется, в этой сцене более эффектным приемом было бы смещение ракурса» или «аллюзии к античности лучше усилить, они неочевидны», то писатель принимает твою версию как повод для размышления. Может, и отвергнет, но для него ты имеешь право голоса.
А авторы прочие тут же бросаются защищаться. Они предупреждены заранее, что я не буду их зря хвалить даже за деньги, но не могут смириться с этим. Им кажется, что я недопоняла масштаб их величия в силу узкого кругозора. И Ивану Сергеевичу не нужно было, чтобы я помогла ему что-то поменять в повести «Золотой бумеранг отчаяния» (она так никогда и не увидела свет: Иван Сергеевич хотел, чтобы ее издали со скидкой, а издатель хотел отложить еще немного на похороны, если Иван Сергеевич придет вновь). Ему нужно, чтобы я воздела руки и воскликнула: «Бог услышал мои молитвы!», а потом схватила телефон и начала кричать в трубку знакомому редактору литературного журнала:
- Освобождайте лучшие полосы! Новый Гоголь родился!
Любимый риторический прием Ивана Сергеевича (и он не одинок в попытке примазаться к вечности) – шах и мат в виде отсылок к крупным именам. И если ты скажешь, что упоминание о религиозности проститутки у него выглядит неуместным, он обязательно с торжеством в голосе напомнит про Достоевского. Так неужели вы, Салли Каэсовна, так невежественны, что не узнаете отсылок к Мастеру, или, может, вам и Достоевский чем-то не угодил? «Гомер, Мильтон и Паниковский», - хочу я сказать. Но вместо этого говорю:
- Давайте впишем вашу повесть в современный литературный контекст, чтобы понять, почему в наше время читателю сложно будет без юмора воспринимать то, что у Достоевского читалось со слезами.
Наше последнее общение на тему его литературных трудов происходило лет восемь назад, после чего я сообщила Ивану Сергеевичу, что в моей смерти прошу никого не винить недостойна его редактировать, но Иван Сергеевич не теряет надежды на мой личностный рост и примерно раз в два-три года приходит с очередной стопкой листов. Он категорически не желает помнить, что без предварительного звонка приходить ко мне на работу смысла нет. Зато помнит, каким должен быть междустрочный интервал в тексте для удобства редактирования (я с экрана читать не люблю).
И вот при виде меня он радостно поднялся с дивана и объявил:
- Салли Каэсовна, я принес новую повесть! Три года писал!
Я развела руками:
- Иван Сергеевич, я больше не консультирую.
- Зачем вы обманываете! – укорил он. – А как же Свешников? Вы на него большую рецензию написали для литературного конкурса!
Сравнил, блин. Свешников – молодой парень из глубины глубинок нашего региона, какой-то нереальный самородок. Пишет прозу, очерки, путевые заметки. По профессии то ли агроном, то ли охотовед. Но его Муза не то что целовала, а практически забеременела от него. Школы Свешникову не хватает, а таланта хоть лопатой греби. Когда я первый раз прочитала один его очерк, сказала, что он зоркий и необычный публицист. «Спасибо большое, - зарделся он. – А что такое публицист?»
- Не консультирую, - повторила я Ивану Сергеевичу. – Вам лучше вступить в какое-нибудь ЛИТО, там ваши тексты будут разбирать бесплатно.
- Свешников сказал, что вы его бесплатно рецензировали! Меня тоже возьмите почитать ради искусства!
- Иван Сергеевич, вам придется поискать другого литредактора, - и припустила по коридору с позорной для приличной женщины скоростью.
Спустя два часа увидела, что завхоз Петрович в очках на том самом диване читает стопку листов, шевеля усами.
- Этот… писатель мне диван значком поцарапал, - пробурчал он, подчеркивая, кто тут материально ответственный. – И бумажки свои оставил. Сказал – вдруг захотите почитать.
- И как вам?
- Да ерунда! – возмутился Петрович и стукнул ладонью по странице. - Тут три бабы – проститутка, доярка и учительница - и два друга. Один успешный, богатый, спортом занимается, второй противный, вылитый визитер ваш. И все три бабы его любят, а его друга терпеть не могут, говорят «он дурак и Родину хочет предать». Позорник, хоть бы спросил по знакомым, за что бабы мужиков любят. Сколько бумаги зря перевел.
По-моему, нормальная устная рецензия.
Друзья, с горячим все по-прежнему странно, поэтому мы с товарищами продолжаем действовать по типу голубиной почты – стучимся к вам с рекомендациями. Нас покинул историк-просветитель @LKamrad, но теперь с нами @MamaLada. Нам всем тут человек с медицинским образованием не помешает, а то @DoktorLobanov в одиночку может не справиться. Версиями происходящего в стране делится кандидат экономических наук @AlexRadio. Нас четверо, пока еще мы вместе.
@WayIander и @Nnn16, сердечно благодарю. Принимаю от вас заказы на истории.
Показать полностью