Martiss

Автор: Павел Ковезин
Соавтор: Ходченкова Регина

Пролог

Кира лежала спиной ко мне. Её тёмные волосы разметались по подушке. Слушая её спокойное ровное дыхание, я испытал прилив нежности. Но тут же нахлынули воспоминания о вчерашней ссоре.
– Доброе утро, Кир, – сказал я, погладив её по голове.
Я был уверен, что она проснулась и не поворачивается только из-за дурацких обид.  
– Прости меня, пожалуйста, за вчерашнее, – я намотал на палец её локон. – Много гадостей тебе наговорил. Мне очень жаль.

Я придвинулся ближе, положил руку Кире на плечо. Её глаза были закрыты. Делает вид, что спит. Но стоило мне поцеловать её в щёку, как я почувствовал холод кожи.
– Кир? – я потормошил её, но она не открыла глаза. – Кира!
Откинув одеяло, я резко перевернул девушку на спину. Приложил дрожащие пальцы к шее. Пульс был.
– Кира! – голос предательски сорвался на крик. Я слегка похлопал её по щекам, но результата не было. – Твою мать!
Вскочив с кровати, я схватился за голову и начал мерить шагами комнату.
– Нет! Нет! Пожалуйста, проснись! – я потряс её за плечи, что есть силы. Всё было тщетно.

Ничего лучше не придумав, я побежал на кухню и наполнил стакан ледяной водой, набрал в рот и прыснул на Киру. Она никак не отреагировала: ни вздрогнула, ни пошевелилась.
– Сука! Нет! – в отчаянии я привалился спиной к стене и медленно сполз на пол. – Только не Вирус Гипноса! Только не Гипнос!

Симптомы были столь однозначными, что не оставляли места для сомнений, но я всё равно отказывался верить. Схватив с тумбочки телефон, дрожащими пальцами набрал номер онейронов.

Служба ответила после третьего гудка.
– Да, что у вас случилось? – вежливым размеренным тоном произнесли на том конце провода.
– У меня Кира… девушка моя… она… не вернулась.

Глава первая

Спустя полчаса в комнате находилось трое специалистов в синих халатах. Один из них сидел на кровати – прикладывал стетоскоп к груди Киры, другой принёс из кухни табуретку и, усевшись на неё, записывал что-то в блокнот. Ещё была девушка, ассистент онейронов, которая лишь молча наблюдала за происходящим.

– У неё Вирус Гипноса, – будничным тоном сказал первый онейрон, повернувшись ко мне и убирая стетоскоп. – В ближайшее время она не проснётся. Принимали что-то вчера?
Я опешил от вопроса и ответил не сразу.
– Вы про… нет! Что вы?!... Я даже не знаю, где эта дрянь продаётся. Так, выпили только слегка.
– Ясно, – ответил мужчина, пронзив меня недовольным взглядом. – Мы забираем её в Купол!
– Никуда вы её не заберёте! – я рванул вперёд, но тут же замер, не зная, что предпринять. Не драться же с ними.

Девушка и второй онейрон резко обернулись в мою сторону. Если во взгляде ассистентки ещё сквозило сочувствие, то мужик уже отложил ручку и сжимал кулаки, готовясь к худшему.

– Забираем, – твёрдо сказал он. – У нас ей будет лучше. Мы её вылечим. Она проснётся.
– Хрена лысого она у вас проснётся! Знаю я, что…
Договорить мне не дал сильный толчок в грудь.
– Остынь, парень, – онейрон взглядом пригвоздил меня к стенке. – Так, Сань, грузим девушку, пока до греха не дошло.

Мужик со стетоскопом поднялся с кровати. Вдвоём они положили Киру на носилки и потащили к выходу.
– Не переживай так, – безразличным голосом сказал тот онейрон, что был поспокойнее. – Вылечим, вылечим.

Я провожал Киру полным боли взглядом, когда они выносили её за порог. Ассистент собрала все их вещи в чемоданчик и, прежде чем уйти, обернулась ко мне, протянув мятый листок.
– Я тебе этого не давала, – прошептала она. – Если хочешь её спасти, позвони. Кроме тебя ей никто не поможет, поверь, – сказав это, она быстро скрылась за дверью.
– Спасибо… спасибо… – пробормотал я в пустоту.
Я раскрыл ладонь. На маленьком листке значились бегло нацарапанные от руки десять цифр.

***

Чёртовы онейроны! Они должны исследовать работу мозга и внутренних органов, выводить вирус из организма. Но по слухам, эти коновалы лишь используют спящих, как подопытных крыс. Насколько я знаю, из тех, кто попал к ним в лапы, к жизни возвращается ничтожно маленький процент людей. Я позвонил им в надежде, что диагноз не подтвердится, а если Кира и впрямь больна, выпишут какие-нибудь таблетки. Но Купол…

Я сидел на кухне, сжимая в ладони бумажку с номером. Лёд в моём виски уже растаял. Грёбаный алкоголь нихрена не избавил от стресса. Сделав последний глоток, я с силой швырнул бокал в стену. Я верну Киру. Даже если это будет стоить мне жизни. Взяв телефон, я набрал номер.
– Алло? Да, мне ваш номер дали… мне «янтарь» нужен.
– В десять на втором этаже «Плазы», – ответил низкий мужской голос.

***

Я сидел в шумном фудхолле, но никого не было ни в десять, ни в половину одиннадцатого. Вокруг галдела толпа людей, носились дети. Я купил себе колы, чтобы меня не выгнали за бесцельно занятый стол, но так и не сделал ни глотка. По номеру, который мне дали, больше никто не отвечал – «абонент временно недоступен». Плюнув на всё, я решил уйти и поискать лекарство в другом месте. Стены домов злачных районов были исписаны символами с электронными адресами поставщиков. Конечно, это — рискованный путь: можно просто спустить деньги в никуда, не получив товар, а если поймают копы... Я не хотел даже думать об этом.

Уходя из торгового центра, завернул в туалет. Когда мыл руки, в уборную вошёл человек. Он молча открыл каждую из кабинок, и, убедившись, что никого нет, встал у соседней раковины.

– Ты «янтарь» искал? – послышался знакомый голос.
Я обернулся к нему, не веря своим ушам. На незнакомце был капюшон и тёмные очки.
– Не пялься так, мой руки, – он включил воду и опустил взгляд.
– Да, – я повернулся раковине.
– И сколько таблеток тебе нужно?
– А сколько обычно…
Мужчина перебил меня нервным смешком. Покачал головой.
– Дилетанты, – он достал из кармана маленький зип-пакет с двумя капсулами. – Этого должно хватить. Перерыв между приёмом – не меньше суток. Иначе коньки отбросишь.
Я попытался взять пакет, но мужчина отвёл руку в сторону.
– Двадцать тысяч.

Руки дрожали, но я достал из кармана пачку смятых пятитысячных купюр. Не знал, сколько стоит капсула, поэтому взял почти все накопления. Отсчитав четыре пятёрки, молча протянул ему. Он убрал деньги и отдал пакетик.

– Удачи, мудила. Будешь болтать, что здесь с кем-то встречался, проблем наживёшь, усёк?
– А если… если я не сам хочу прыгнуть? Как … как мне попасть в чужой кошмар?
– Возьми с собой личную вещь того, в чей сон собираешься отправиться. И надейся, что тебя не сожрут кошмары. Такие клиенты мне нужны.
С этими словами он повернулся к выходу.
– А как мне потом вернуться в реальность?
Барыга на мгновенье замер. Ноги подкосились от страха, что он сейчас развернётся и ударит меня. Но тот лишь покачал головой и вышел из уборной, оставив меня в замешательстве.

***

Придя домой я первым делом отправился на кухню, налил стакан воды и осторожно достал из пакета одну капсулу. Довольно большая, продолговатая, налитая янтарным светом, она напоминала пилюлю с рыбьим жиром. Поднеся её ко рту, я внезапно вспомнил: вещь! Нужна личная вещь! Я посмотрел по сторонам. На подоконнике одиноко блестело карманное зеркальце Киры, перед которым она ещё вчера так мило подводила глаза, собираясь на работу. Я сжал его в ладони, сердце защемило от ощущения полной безысходности. Засунув зеркало поглубже в карман, я закинул «янтарь» в рот и залпом выпил воду.

Мне показалось, что ничего не произошло, лишь немного закружилась голова, а тело налилось усталостью. Опустился на стул. В глазах потемнело. Я потер веки и несколько раз моргнул. Ощущение слабости исчезло так же внезапно, как появилось.

Первой мыслью было: «Не сработало! Барыга подкинул мне настоящий рыбий жир за двадцать кусков!», но потом я огляделся. Потемнело не у меня в глазах: лампа под потолком светила тускло, словно вот-вот перегорит. Наша уютная кухня выглядела так, будто здесь жили и готовили еду законченные свиньи, причём лет десять назад. В мойке громоздилась чудовищная гора давным-давно немытой посуды с присохшими объедками. С потолка сальными мохнатыми нитками свисала паутина. На столе ползали огромные рыжие тараканы. Один из них пробежал по моей руке. Вскочив, я стряхнул его и, гадливо поморщившись, бросился из кухни.

В комнате царили тот же тлен и разруха – воняло пылью и плесенью. На грязной кровати, укрывшись с головой, кто-то лежал. Одеяло слабо шевелилось, но так странно, неестественно, словно человек не дышал, а подёргивался в лёгких конвульсиях.
— Кира! — сдавленно выдохнул я и, бросившись вперёд, резко откинул одеяло в сторону.

В лицо мне с жужжанием врезался рой мясных мух. Я попятился, и, в панике размахивая руками, попытался отогнать отвратительных насекомых. Поскользнувшись на чём-то липком, с размаху плюхнулся в лужу. В тусклом подрагивающем свете поднёс испачканную руку к глазам: с пальцев капала тёмно-красная жидкость. Толстая муха подлетела с явным намерением усесться на них. Дёрнув рукой, я содрогнулся от ужаса и омерзения. По спине поползли мурашки. В нос просочился запах прокисшего вина. «Господи, это не кровь! Не кровь!» — часто дыша, я привалился к стене.

«Это — сон, просто сон, кошмарный, чужой, но не имеющий ничего общего с реальностью!» — неимоверным усилием воли я заставил себя подняться, пройти сквозь жужжащее марево комнаты и взглянуть на постель. Киры там не было. В скомканной простыне, повторяя очертания скорчившегося тела, копошились опарыши. От кровати исходил мерзкий шелестящий звук.

К горлу подкатила тошнота, я согнулся пополам, но проблеваться так и не смог. Перед глазами плыли чёрные точки, и я не в силах был определить, мельтешат ли мухи, или это последствия дурноты. Шатаясь, как после хорошей пьянки, я вышел из квартиры.

На лестничной клетке меня зажал в тиски животный ледяной ужас. Я будто оглох от стоящей там мёртвой тишины. Вокруг было пусто, но каждой клеткой своего тела я ощущал на себе пристальный взгляд злобных глаз. Казалось, стоит сделать хоть шаг, и на меня обрушится нечто неведомое, станет рвать и терзать, растаскивать всё моё существо по кусочкам, которые, не подчиняясь законам природы, продолжат жить отдельно, приумножая страдания. Я так живо представил себе всё это, что мышцы отозвались резкой болью. Замерев, я стоял у двери квартиры, не в силах сделать и шага.

Я не отдавал себе отчёта, сколько времени провёл в этом состоянии, но когда наваждение отступило, подумал, что вечность. Слух медленно возвращался, но лучше бы я так и остался глухим. Подъезд наполнился странными шорохами, будто в переборках стен сновали крысы. Где-то в отдалении что-то капало с противным чавкающим звуком. Я заставил себя шагнуть вперёд. Движение отозвалось гулким эхом, разнёсшимся, словно на километры вокруг. Обливаясь холодным липким потом, я поспешил вниз, к выходу.

У подъездной двери меня застал врасплох громкий детский смех – оглушительный и отчетливый, перекрывающий все жуткие шорохи. Голос шёл откуда-то сверху и с каждой секундой становился всё ближе, сопровождаясь сильным топотом – словно кто-то бежал вниз, перепрыгивая через ступеньки. На площадке между первым и вторым этажом показался мальчик цыганской внешности. Лицо его было грязным, одежда – не по размеру и рваной. Но, несмотря на гнетущую атмосферу этого места, ему было весело. Он звонко смеялся и, как я и предполагал, спускаясь, прыгал через последние ступеньки каждого пролёта. Едва не сбив с ног, он обогнал меня, встал у двери, ведущей на улицу, и обернулся.

– Туда, – он показал пальцем вверх. – Ты – туда. На улицу запретили.

Я попытался его обойти и нажать на круглую красную кнопку, но он с совершенно несвойственной ребёнку силой схватил меня за запястье и посмотрел в глаза. Я едва не упал, когда его несуразная речь с акцентом сменилась на вполне отчетливую, с властным взрослым голосом.

– Ты что, идиот? Делай, что говорят. Тебе выше.

Я вырвал руку из его хватки и попятился назад. Едва не споткнулся на лестнице, но уже через пару секунд на одном адреналине побежал наверх.

Лифт в подъезде был сломан – вместо кнопки вызова торчали два искрящихся провода. Как только я начал подниматься, в глаза бросились огромные буквы на стене, написанные, похоже, кровью: «Убирайся». Стоило мне взглянуть на зловещее послание, как все лампочки в подъезде мигнули и погасли. Теперь тусклый свет лился только из пыльных окон на площадках между этажами, лестница практически утонула во тьме. По спине пробежал холодок и остановился в районе затылка противным покалыванием. Я в который раз твердил про себя, что это всего лишь сон, но не помогало. Неосознанно я дотронулся до зеркальца в кармане – единственной вещи, что связывала меня с реальностью, и, держась за шаткие перила, почти наощупь продолжил путь.

В памяти всплыл давно забытый эпизод: Кира, не смотря на мои протесты, отдала ребёнку-попрошайке горсть мелочи. Тот выглядел точно также, как цыганёнок, отправивший меня наверх. Только у того мальчика не было голоса взрослого мужика, пугающего меня до усрачки.

Невзирая на вонь, мерзкие звуки и отсутствие освещения в подъезде, я взбирался всё выше – ступенька за ступенькой. К восьмому этажу я выдохся и едва переставлял ноги. Может, кто-то меня ждёт на крыше? Кира? Осталось преодолеть последний пролёт. Но, когда я поднял взгляд, увидел воплощение всех своих кошмаров. Лестницы на последний этаж не было, а пустой пролёт заканчивался глухой кирпичной стеной. Я подошёл чуть ближе к обрыву и взглянул вниз. Я смотрел в эту пропасть уже не раз – когда в детстве заболевал и поднималась температура, меня мучали подобные, постоянно повторяющиеся кошмары.

«И что мне теперь, блядь, делать? Спускаться вниз?»
Я обернулся и наткнулся на цыганёнка, тот стоял почти вплотную, сложив руки за спиной.
– Тут лестницы…
– Ты чужак, – перебил он меня своим привычным детским голосом. – Мама говорить, тебе не место. Не место тут.
– Но я…
Пацан не дал договорить – с силой толкнул меня в грудь. Последнее, что я услышал, перед тем как приземлиться позвоночником на бетонные ступеньки – противный детский смех.

Глава вторая

Этот смех всё раздавался в ушах, становясь более грубым, хриплым, мужским. В теле после падения не осталось ни одной целой кости. Судорожно хватая ртом воздух, я с трудом открыл глаза и изумлённо уставился на потолок родной кухни. Осторожно поднял руку и осмотрел её — никаких повреждений. Попробовал повернуть голову: шея болела, но она точно не была сломана. Я проделал ещё несколько манипуляций со своим телом, шевеля конечностями. В ногу неприятно что-то впилось. Запустив руку в карман, я вскрикнул от боли – на пальцах виднелись свежие порезы, сквозь которые тонкими струйками начинала вытекать кровь. Меня бросило в дрожь от того, что кошмар повторялся наяву. Я машинально вытер руку о футболку. В этот раз по ладони действительно сочилась кровь – зеркальце Киры от падения разбилось на мелкие осколки в кармане шортов.

«Так вот, оказывается, как выбираются из кошмаров! Нужно умереть во сне, чтобы тебя выбросило в реальность!» — я собрал последние силы и поднялся на ноги, но тут же в изнеможении рухнул на стул. Около часа я просто неподвижно сидел, опершись на стол руками и уронив на них голову. В мозгу пульсировала единственная мысль: что за придурки по доброй воле отправляются в кошмар, чтобы таким изощрённым способом поиздеваться над собой? Потенциальные самоубийцы? Покупают в капсулах демо-версию смерти?

Когда я наконец пришёл в себя, первым делом переоделся в спортивные штаны и первую выпавшую из шкафа футболку, а после написал в рабочий чат, что меня сегодня не будет: заболел. Болеть у нас было не принято, и несколько гневных сообщений от начальства не заставили себя ждать, но мне было плевать, даже не ответил. Я с трудом мог ходить, а на работе ещё как-то предстояло бы соображать, что в нынешнем состоянии точно мне не под силу. Шатаясь, я поплёлся к кровати, мечтая об одном — забыться обычным сном, вырубиться без каких-либо видений.

Взглянув на постель, я отшатнулся, на миг отчётливо увидев полчище червей. Ноги подкосились. Стоило мне моргнуть, как кровать стала чистой и совершенно пустой. Рухнув на неё, я забрался с головой под одеяло. Перед взором заплясали чёрные точки, а рядом раздалось навязчивое жужжание. Я мгновенно раскрылся и долго лежал, пялясь в стену и пытаясь разглядеть несуществующих мух.

Это было невыносимо. Я поднялся. Движения давались мне гораздо легче, чем утром, но голова кружилась и подташнивало, словно вчера пил до поздней ночи. Включил сериал, просмотренный уже не раз, чтобы привести мысли в порядок. Среди знакомых кадров вдруг проступила надпись, которую я видел в подъезде, барахтаясь в Кирином кошмаре. Я ткнул на пробел, но видео на экране не остановилось. Оно показывало странного мальчика, толкающего человека в пустой пролёт. Резко нажав кнопку питания, я молился про себя лишь о том, чтобы комп вырубился.
Экран погас.

Мой взгляд упёрся в два пустых бокала, стоявшие рядом с монитором, их вид пробудил неприятные воспоминания. Мы с Кирой редко ссорились, но уж если начинали, то всё заканчивалось её непременным «давай, брось меня тогда!», и вчерашний вечер не был исключением. Я не хотел даже думать о плохом. Сейчас нужно решать насущные проблемы. После первого приёма «янтаря» прошло часов четырнадцать. Но до конца суток ждать я не собирался – за это время Кира может так сильно заблудиться в кошмарах, что обратно ей будет уже не выйти. Если в мире есть люди, которые прекрасно живут, запивая антибиотики алкоголем, то – что мне сделает эта капсула? Реальность без любимой девушки всё равно стала серой и бессмысленной. Мне нужна была только какая-то её вещь взамен разбитого зеркала.

На нашу годовщину я подарил Кире кулон — маленькое серебряное сердце. Не дурацкую штучку в форме двух противопоставленных друг другу завитушек: заказал мастеру, чтобы было, как настоящее. Она носила его постоянно, но на ночь снимала, чтобы не запутался в волосах. Я нашёл кулон на прикроватной тумбочке, и на меня обрушились воспоминания о том, как Киру уносили онейроны. Я надел его на шею и решительно отправился на кухню. Там быстро закинул в рот капсулу и запил остатками вискаря. Для храбрости. Всё-таки мне предстояло умереть второй раз за два дня.

***

Стоило моргнуть, и кухня сменилась непроходимым густым лесом. Мой лёгкий прикид из тонких штанов и футболки не спасал от холода. С деревьев осыпалась листва, но на улице была не золотая пора, а промозглая, поздняя осень – с грязью и лужами, в которых я мгновенно промочил ноги. На лицо падали первые капли надвигающегося ливня. Небо заполонили чёрные тучи. Мне стало не по себе. Не столько от холода, сколько от ощущения приближающейся беды. В детстве я всегда спешил домой к вечеру. Думал, что если опоздаю к обозначенному родителями времени, то меня непременно будут ругать. Или ещё хуже – отправятся искать с собаками. Эта ситуация не раз мне снилась в детских кошмарах – и тогда, во сне, если я возвращался поздно, родители не орали, а стояли в проходе и смотрели грустным и обречённым взглядом. С такими лицами обычно сообщают о смерти родственников. Или о том, что их ребёнок приёмный. Но они не произносили ни слова, отчего по телу начинали бегать мурашки. В такие ночи я всегда просыпался в холодном поту.

Я вырос, а кошмары остались прежними. Эти тучи напоминали о том, что мне нужно домой – в тепло и уют. Но родителей больше нет, а дом стал словно чужим после болезни Киры. Где-то вдалеке раздавалось уханье сов, но, что пугало больше – жуткий волчий вой. Я удивился, когда среди звуков природы раздался человеческий голос.

– Ты вернулся.

Из-за деревьев, опираясь на трость, вышла сгорбленная старуха, которая, судя по виду, явно тут не грибы собирала. На ней был засаленный ватник, никак не сочетающийся с её розовыми леггинсами и большими тапками в форме двух кошачьих мордочек. Она накинула на плечи побитую молью шаль и подошла почти вплотную.

– Это не твой кошмар, Кирилл, – добрым размеренным голосом, который совершенно не вязался с её образом, сказала женщина.
– Я знаю. Это кошмар Киры. И мне нужно её спасти.
– И зачем меня спасать?

Она медленно подошла ближе. Дождь усилился. Я смахнул с лица стекающие капли и всмотрелся в глаза старухи. Лицо покрылось морщинами, под глазами висели мешки, взгляд – безразличный и усталый. Красивые тёмные кудри сменились завязанными в пучок седыми волосами. Но передо мной точно стояла Кира. Постаревшая лет на пятьдесят.

– Ты… но… как?
– Ну это же мой кошмар, – она пожала плечами. – Странно было бы меня тут не встретить.
– Ты что, боишься состариться?
– Да, а ещё детей цыган, – саркастически ответила она, – что за глупые вопросы? Если бы ты слушал меня хоть иногда, знал бы чего я боюсь на самом деле.
– И чего же?
Женщина подняла на меня осуждающий взгляд и посмотрела из-под очков.
– Ты сколько же выпил во время нашего последнего разговора? Помнишь хоть, из-за чего ссора началась?
– Ну…
– Ты никогда меня не слушал. Тебе были безразличны мои проблемы. Кем я была для тебя все эти годы? Секс-куклой? Дополнением к твоему одиночеству? Спасением от алкоголизма?

Я промок до нитки. Тупо смотрел на Киру и не знал, что ей ответить. Глупо было говорить, что это ложь. Я слушал её. Да, не всегда. Да, иногда не отвечал на её часовые монологи. Да, мало вникал в её проблемы на работе. Но я был хорошим парнем. Хорошим же?

– Что, и ответить уже нечего? Помнишь, как я пришла с работы в слезах, а ты даже не встретил меня – уставился в комп. А ближе к ночи нажрался как свинья. Мне нужна была поддержка, Кирилл. Любимый человек рядом, а не сожитель.

У меня сжались кулаки от досады и злости. Я захотел ударить старуху. Кира никогда меня не обвиняла. Высказывала какое-то недовольство, говорила, что я не прав. Но никогда не рубила в лицо правду-матку. Не опускалась до того, чтобы винить в ссорах только меня. Её психолог говорил, что в раздорах всегда виноваты двое. И ещё… Кирилл?

Кира никогда не называла меня полным именем. И уменьшительным тоже не любила: её бесило, что имена у нас начинают звучать одинаково. Я всегда слышал от неё только «Кей» – сокращала до одной буквы и говорила, что это даже стильно – на манер её любимых американских фильмов.

Я поднял взгляд.
– Ты – не Кира.
– А кто же? – она заливисто засмеялась.
– Та, кто старательно хочет ей быть.

Старуха перестала смеяться, выражение её лица сменилось. Она отбросила трость, выпрямилась и отошла на пару шагов.
– Ладно, раскусил, Ромео, – даже её голос стал каким-то странным. Не таким… притворным. – Что планируешь делать? Нажраться мухоморов, чтобы вернуться в реальность?
– Как вариант.
– Посмотрим, как ты вернёшься к жизни без этого.

Не успел я моргнуть, как старуха сорвала с моей шеи кулон и с размаху забросила его в кусты. В наступившей темноте, под проливным дождём и в сырой листве найти его представлялось почти невозможным. Незнакомка того и хотела – она лишь отрывисто засмеялась.

– Ты что, сука, делаешь?! – я заорал и едва сдержался, чтобы не впечатать старую маразматичку в ближайшее дерево. Упал на колени и начал копаться в листве, надеясь на чудо.
– Ты труп, выскочка, – сказала женщина мне в спину. – Без личной вещи того, кого ищешь, смерть во сне приравнивается к реальной смерти.

Я пропустил её слова мимо ушей, был сосредоточен только на поисках. Обернулся лишь тогда, когда сзади послышалось мяуканье.

Старуха стояла босиком, обнажив сморщенные ступни с грязными ногтями. Рядом стояли её плюшевые тапочки с кошачьими мордами. На моих глазах обувь, словно в видео, сделанном искусственным интеллектом, начала превращаться в живых котов. Они страшно вращали глазами, мяукали и росли каждую секунду, начав с милых котят и трансформировавшись в огромных озлобленных тварей. Из ощерившихся пастей капала слюна и раздавалось уже не мяуканье, а рык.

– Мои девочки с тобой разберутся, – прокаркала эта сумасшедшая, погладив одну из них. Звери стали настолько громадными, что старуха, подняв руку, не доставала им даже до спины.

Я в ужасе отпрянул и, не дожидаясь, пока превращусь в мясо, развернулся и опрометью бросился в чащу. В ноги впивались колючие ветки, лицо и руки обрастали новыми царапинами, одежда превратилась в лохмотья, а лес всё не заканчивался. За спиной раздавался хруст ломающихся сучьев и хищное утробное рычание. Спасало меня то, что эти громоздкие твари не везде могли протиснуться – они тоже страдали от колючих кустов и останавливались, ища лазейку. Когда дыхания уже не осталось, я подбежал к просвету между деревьями, надеясь, что там будет дорога. Но за елями была лишь опушка. Я успел остановиться за миг до падения в яму. Окинув взглядом место, понял, что всё это время меня загоняли в ловушку. На опушке были десятки выкопанных могил. Они располагались словно по линейке, одна за другой. Я упёр руки в колени, пытаясь отдышался. Это было большой ошибкой, потому что через мгновенье спину пронзили десятки острых когтей. Потеряв равновесие, я полетел вниз, к сырой земле. В ноге что-то хрустнуло и отдалось острой болью. Чёрт, только не перелом!

Я повернулся на спину. Сплюнул попавший в рот песок. И ужаснулся тому, что сверху на меня смотрели две пары голодных глаз. Громко зарычав, один из котов прыгнул вниз, нацелив когти мне на глаза.

Глава первая

Жёлтый автобус, в каких обычно возят школьников в американских фильмах, совсем не вписывался в пейзаж российской глубинки. Он стоял на фоне мрачного холодного леса, на пустой дороге, и оттуда, словно зомби, под свет уличного фонаря выходили люди. Я курил в толпе возле проходной завода, подняв взгляд к тёмному небу. Мои будущие коллеги даже не разговаривали друг с другом — также молча затягивались, думая каждый о своём. Тот, у кого сигарета догорала до фильтра, с грустным выражением лица, полным безнадёги, выкидывал её в урну и исчезал за раздвижными дверьми. Завод словно поглощал рабочих, скрывая за механическими челюстями. Сделав последнюю затяжку, я повторил ритуал и, тяжело вздохнув, прыгнул в пасть монстра. Начинался мой первый рабочий день.

Воспоминания кто-то встряхнул, подобно снежному шару. Я помню, как долго искал работу и, не найдя ничего лучше, решил не разочаровывать преподавателей в университете и пойти по профессии. Помню, как проходил собеседование. Как полусонный садился в жёлтый автобус, над лобовым стеклом которого было приклеено «school bus». Но всё это происходило будто не со мной. Словно я всё это время видел сон, какой обычно снится перед пробуждением — короткий, абсурдный и такой реальный.

Сразу за проходной была стройка — с порога людей встречали шумом металла и громкими матерными выкриками. Время — семь утра, а рабочие, казалось, даже не покидали объект — трудились всю ночь. За стройкой высились бесконечные здания из красного кирпича с одной стороны, и забор с колючей проволокой — с другой. Мигающие фонари дополняли атмосферу безысходности и тоски. Я вдруг оказался в фильме, срежиссированным Балабановым или Быковым.

В лабиринте цехов я заблудился и не смог найти свой корпус. Руки уже покраснели от холода, хотелось поскорее оказаться в офисе. Встретив по дороге женщину в заводской форме, я спросил, где находится инженерный корпус. Даже не остановившись, она молча ткнула пальцем в сторону и ушла, опустив взгляд.

Несмотря на то, что за колючей проволокой прогресс ушёл далеко вперёд, инженерный корпус представлял собой полностью советское здание. Стены были обклеены тематическими плакатами того времени: «Товарищ: твой завод — твоя гордость», «Молодой инженер, в цех», «Выгодно заводу — выгодно народу» и прочее в том же духе. Под ногами — просевший местами ламинат, на потолке — на честном слове болтались лампочки. Меня не столько удивили ободранные двери, как то, что ручки в них держались на последнем болтике, который вылетит при малейшем прикосновении.

— О, Василий, я вас давно жду, — вскочил с места эйчар, проводивший собеседование, и, поправив очки, протянул руку, — простите, что не встретил — дела. — Он потряс пачкой листов. — На них я мельком увидел анкеты рабочих с фотографиями в левом верхнем углу. Интересно, это только те, что устроились сегодня?

Я пожал ему руку и вежливо улыбнулся.

— Прошу, сюда, — он пошёл вперёд, предлагая следовать за ним.

Весь этаж представлял собой огромное открытое пространство, но, несмотря на атмосферу, царящую в таких местах, здесь не было слышно ни слова. Никто не кричал, не матерился, не звал через весь этаж коллег. Отовсюду раздавалось лишь тихое клацанье по кнопкам мыши. Изредка — быстрый звук нажатия клавиш на клавиатуре.

— Илья, Максим, — позвал коллег эйчар, — это ваш новый сотрудник. Василий. А это, — он показал на средних лет мужичка с обвисшим пузом и синяками под глазами, — Запалов Илья Петрович, начальник отдела. И, — он махнул в сторону молодого парня с непричёсанными волосами и таким же пустым и безнадёжным взглядом, которым меня тут встречал почти каждый сотрудник, — Несмешко Максим. Твой коллега.
— Приятно познакомиться, — сказал я.

Оба подняли на меня взгляд из-за мониторов и, задержав его на пару секунд, уставились обратно в экран. Никто не произнёс ни слова.

— Что ж, — вздохнул сотрудник по подбору персонала, — твоё рабочее место. — Он указал на стол слева от начальника. Располагайся.
После он развернулся и, похлопав меня по плечу, сказал полушёпотом:
— Надолго не задерживайся.
У меня не было времени уточнить, что это значит, потому что в следующую секунду парень скрылся за скрипучей дверью.

Илья Петрович вдруг начал судорожно хватать ртом воздух. Он рывком выдернул ящик тумбочки и достал ингалятор. Сделал два глубоких вдоха.
— Бывает иногда, — сказал Петрович, увидев мой удивлённый взгляд.

Покачав головой, я сел за стол и включил компьютер. На экране не отобразилось ни одного значка с 3D программами, там была единственная иконка с шипастой миной.

— А в каких программах вы чертежи делаете? — обратился я к Илье Петровичу, — здесь вообще что-нибудь установлено?
— «Сапёр» установлен, — быстро ответил он, не отводя взгляда от экрана.

Когда я присмотрелся, не поверил своим глазам. И тот, и другой просто играли в «Сапёра», тыкая на серые квадратики.

— Советую заняться тем же, — ответил Петрович, — у нас с Максимом спор, кто подорвётся первым.

Меня одновременно и удивила, и напугала ближайшая перспектива — следующие восемь часов считать клетки и ставить красные флажки.

***

Четыре часа прошли на удивление быстро. В последний раз я играл в «Сапёра» ещё в школьные годы, но, как только открыл приложение, тут же вспомнил суть и долго выбирал клетку, на которую нажать. В отличие от Петровича и Максима, которые, судя по всему, просто случайно тыкали по клеткам и не выражали ни единой эмоции, когда подрывались.

В офисе было до жути холодно, но все окна были закрыты. Я не понимал, как и Петрович, и Максим могут сидеть в одних футболках, в то время как меня пробирал холод морозильной камеры.

На обед я пошёл с Максом. Петрович остался в офисе — разогревать обед в контейнере. Меню было обширным, начиная с выбора рыбы и заканчивая десятками гарниров. Я попросил минтай с картофельным пюре. Но женщина, стоящая за стойкой, положила мне в тарелку гречку и мясную котлету, на поднос поставила борщ. Из напитков оставалось взять только воду. Девушка, сидящая за кассой, не обращала внимания на поток клиентов и не просила оплатить обед — она сидела на стуле, схватившись за голову, и то и дело повторяла одно и то же:

— Я не могу в это поверить, я не могу в это поверить.

Макс, увидев, что я торможу очередь, уставившись на кассира, мотнул головой в сторону.

— Странное тут место, — сказал я, жуя недоваренную гречку. — Обед бесплатный, что ли?
— Ага, — закашлявшись, ответил он, — для тебя бесплатный. Есть последний ужин заключённого перед казнью, а есть первый обед на заводе. Разница в том, что выбирать ты не можешь.
— Это я уже заметил.

В столовой, как и в отделе, кроме нас никто не произнёс ни слова. Слышны были только стук ложек о тарелки и приглушённое чавканье. Максим, как только начинал есть очередную порцию гречки, громко кашлял. Так, словно подавился. Я несколько раз хотел вскочить и похлопать его по спине, но тот вскидывал руку, прося не трогать его. Он первым доел обед и залпом осушил стакан. После поморщился и громко выдохнул. Не дожидаясь меня, он пошёл относить поднос, также отчаянно кашляя и едва не выплёвывая лёгкие.

Я поднёс стакан к носу, в ноздри ударил резкий запах. Это что… спирт?! Не выпив ни глотка, я не стал давиться недосоленным борщом и сухой кашей. Отнёс объедки и вышел из столовой. В ней, казалось, было ещё холодней, чем в офисе.

***

После обеда я единственный сидел в зимней куртке, то и дело приковывая к себе лишние взгляды. На часах, наконец, стукнуло семнадцать-ноль-ноль, но никто даже не собирался домой.

— Илья Петрович? — неуверенно спросил я. — Я могу идти?
— Можешь, — ответил он, — но лучше останься. Тут все перерабатывают.
— Но… автобус? Я опоздаю на последний рейс. Он через пятнадцать минут.
— Ничего… — он резко замолчал и в спешке полез за ингалятором. После нескольких вдохов договорил, — ничего страшного, доедешь на служебном. Он как раз в семь.

Не став спорить, я продолжил играть в «Сапёра», подрываясь на мине почти в конце раунда. Игра за восемь часов мне порядком надоела.

Петрович встал и, накинув куртку, молча ушёл из офиса, ни с кем не попрощавшись.

— Он домой? — спросил я Максима.
— В лес, — равнодушно ответил тот, — давай теперь с тобой поспорим, кто первый подорвётся?

В лес? Это что, шутка? Если да, то почему не улыбнулся ни я, ни сам Максим? Решив, что надо отсюда валить, я просидел ещё два часа и, окинув взглядом коллегу, который не сдвинулся с места, вышел.

***

На улице уже стемнело. Надо мной висел единственный фонарь, освещая мусор, валяющийся на остановке. Позади находилось кладбище.  Из глубины леса раздавалось уханье сов. На лавочке под козырьком сидел усталого вида дедушка, видимо, тоже задержавшийся допоздна. Выкурив сигарету, я увидел, как из-за поворота появляется обещанный служебный автобус. Я был уверен, что он подберёт нас, но на всякий случай помахал водителю рукой. Тот пронёсся мимо, даже не сбавив скорость.

— Гондон! — крикнул я ему вслед. — Как я теперь уеду?!

Дед, всё это время не подававший ни единого признака жизни, наконец заговорил:
— Я тут уже неделю сижу. Автобус так ни разу и не остановился.
— Даже рейсовый?
— Их тут вообще почти не бывает. То и дело отменяют.

Пошло оно к чёрту! Достав телефон, я попытался вызвать такси, но ни одна машина в эту глухомань в двадцати километрах от города даже не собиралась ехать. Махнув на всё, я вернулся на работу. Кажется, напротив офиса находилась гостиница при заводе. Либо они пустят меня туда, либо я вернусь к деду на остановку и следующим утром доберусь до дома хоть пешком, хоть на дрезине. И найду себе работу получше.

Глава вторая

— Чего такой угрюмый, не выспался? — без тени улыбки спросил Петрович.
— Я думал, у вас тут радость отнимают вместе с трудовой, — ответил я, занимая своё рабочее место.

Да и трудно было выспаться после того, как мне вечером пришлось час спорить с вахтёршей в гостинице, чтобы меня пустили внутрь. А когда, проклиная меня на чём свет стоит, она всё-таки отдала ключ, в номере меня встретила ужасная грязная кровать с пружинами, которые чувствуешь всем телом, пока спишь, и молишься, чтобы они не проткнули матрац и не вонзились тебе в плоть. К тому же, мне пришлось спать в верхней одежде, так как в номере не работали батареи. А вишенкой на торте стало то, что за стенкой всю ночь кто-то громко рыдал, не давая мне заснуть.

— Максима сегодня не будет? — спросил я, увидев его пустое рабочее место.
— Максима больше вообще не будет, — ответил начальник, — вчера был его последний рабочий день.
— А чего так?
— Нашёл место получше, — ответил Петрович и впервые за два дня выдавил из себя подобие улыбки, больше похожей на истеричную усмешку. — В «Сапёра» будешь?
— А есть занятие поинтересней?

Вопрос остался без ответа. Мы молча включили игру и бездумно просидели в ней следующие четыре часа. Параллельно я пытался дозвониться до Нади, чтобы объяснить, почему я не ночевал дома, но её телефон был выключен со вчерашнего дня. Сообщения она тоже не читала. Голову посещали идиотские мысли, что с ней что-то случилось. Телефоны родителей были тоже вне зоны доступа, и это порядком начинало меня пугать.
— Здесь со связью что-то, — сказал Илья Петрович, увидев моё беспокойство, — постоянные перебои.

***

В столовой даже не стали слушать мои пожелания по поводу обеда и наложили то, что считали нужным. То же, что и вчера. Место беспокойной кассирши пустовало.

Впихивая в себя гречку, я не мог отделаться от мысли, что здесь что-то не так. Это чувство было похоже на то, что я испытывал прошлой ночью. Словно вот-вот острый конец пружины вопьётся в кожу. Словно по телу бегали клопы, которых, может, и нет вовсе, но ты их чувствуешь каждым сантиметром тела. В этот раз я не проигнорировал напиток в гранёном стакане, решив, что хоть водка мне поможет согреться и снять стресс.

До конца рабочего дня я так и просидел, как на иголках, постоянно бросая взгляд на часы. Насрать мне на пожелания начальства по поводу переработок. Сегодня я уйду вовремя. Успею на рейсовый автобус. Окажусь дома — в тепле и безопасности.

В шестнадцать-сорок-пять Илья Петрович решил, что сегодня не останется. Молча встал и, не попрощавшись, скрылся за дверью.

Я не знаю, что мной в тот момент двигало. Не знаю, почему я решил поменять свои планы. Но чётко понял, что, если пойду за ним, то узнаю, что здесь творится. Что если Максим не шутил вчера, и начальник отдела действительно по вечерам уходит в лес? Должны же у него быть на это причины?

***

Тёмная фигура Ильи Петровича, освещаемая мерцающими фонарями, медленно прошла мимо сотен контейнеров, переделанных под склады, мимо забора с колючей проволокой, исписанного маркером, мимо свалки из отходов металла и прочего мусора и вышла из ворот завода. Я чувствовал себя, как в шпионском триллере. Понимал, что совершаю глупость, но по-другому не мог. Слишком много произошло за последние два дня такого, чего я не мог объяснить.

Петрович миновал пустую трассу и подошёл к забору кладбища. Прутья были изогнуты в разные стороны: даже такой толстяк, как он, мог спокойно пройти сквозь них.

Улицу освещала только яркая луна и фонари вдалеке. Автобус, если он и был, давно уехал, а я слежу за человеком, который, невзирая на темноту и сугробы, лезет на кладбище. Тут одно из двух — либо что-то не так со мной, либо с ним.

Прежде, чем пролезть между прутьев, я огляделся. Вокруг — ни души, видно только одинокую остановку. Под светом фонаря тот странный дед всё ещё ждал автобус. Он заметил меня и повернул голову в мою сторону. Это стало последней каплей. Тяжело вздохнув, я пролез на территорию кладбища.

Начальник вскоре свернул с проторенной тропинки и пошёл по грязи и сугробам. В тишине леса, в окружении могил, где слышно только карканье ворон, сложно было не заметить слежку. Но либо Петрович действительно не услышал, либо делал вид, что меня здесь нет.

Он остановился у двух могил. Встал за оградкой, лицом к памятникам, и не двигался несколько минут. Его плечи поднимались и опускались — он тяжело дышал, возможно плакал. А может собирался сделать что-то, чему я не должен стать свидетелем. Когда я был в десяти метрах от него, то споткнулся об оградку и зацепившись о её острый конец курткой, полетел в снег. Рефлекторно из меня вырвалось отчётливое «блядь». Подняв голову, я зажмурился от света — Петрович направлял на меня луч фонарика телефона.

— Вася? — послышался голос начальника. — Ты что здесь делаешь?!

Свет приближался, был слышен хруст снега под ногами этого толстого, неповоротливого человека. Я не успел сообразить, в какую сторону бежать, как Петрович схватил меня за рукав и потряс, словно непослушного ребёнка.

— Ты что здесь, блядь, забыл?! Следил за мной?!
— Да я просто…
Он помог мне подняться и отпустил. И сказал уже без агрессии в голосе.
— «Просто» он… Любитель шляться по кладбищам в такое время?

Я не знал, что ему ответить. Петрович сплюнул и вернулся к могилам. Я отряхнулся от снега — вместо пальцев у меня уже были ледышки — и проследовал за ним. Он осветил фонарём два надгробия. Запалова Мария Владимировна и Запалов Пётр Александрович.

— Твои… родители?
— Да, — мрачно ответил Петрович, — родители. Погибли в авиакатастрофе несколько лет назад. Возвращались из отпуска. Это я… — он скривил лицо, изо всех сил стараясь не заплакать, — это я, понимаешь, подарил им эти путёвки. На годовщину. Думал, что на старости лет отдохнут по-человечески.
На могиле лежали свежие цветы. Но оградка была лишь с трёх сторон, рядом — пустое место, словно Петрович собрался хоронить ещё одного родственника вместе с ними.

— Не вини себя, — сказал я первое, что пришло в голову. — Они наверняка рады, что ты не забываешь их.
Он перевёл телефон с фонарём на меня, и от резкого света я прищурился.
— Ты придурок, что ли?! «Рады они»! Они мертвы! И виноват во всём я! — его голос дрожал, он едва не срывался на крик.
— Прости, я…

Начальник молча достал сигарету, поджёг её и сделал глубокую затяжку. Меня удивило, как он при своей астме может курить, но я не сказал ему ни слова.

— Иди нахер отсюда, — произнёс он. — Хочу побыть один.

Я не знал, куда в такое время пойду. Разве что опять в гостиницу — криками выбивать свободный номер у вахтёрши. Но оставаться с психически нестабильным человеком мне хотелось ещё меньше. Поэтому я включил фонарик, молча развернулся и ушёл, вскоре выйдя на нормальную дорогу. Слева и справа находились десятки свежих могил, воткнутых в землю крестов, чёрно-белых фотографий и медленно увядающих цветов. Ночное кладбище не пугало меня, а наводило тоску. Заставляло задуматься о том, сколько людей погибает каждый день. Такими темпами скоро не будет этого леса — его весь вырубят, а землю заставят надгробиями.

При выходе с кладбища в свет фонаря попала могила с кучей свежих цветов. К кресту была прибита металлическая табличка. Глазами я пробежался по ней, но мозг ещё не до конца обработал полученную информацию. Когда до меня дошло, что там написано, я вернулся и перечитал ещё раз. Ошибки быть не могло.

«Несмешко Максим Игоревич. 15.06.1992 — 19.12.2022».

И это точно был не троюродный тёзка моего коллеги. Потому что под крестом стояла фотография молодого парня. Того самого парня, с которым я ещё вчера играл в «сапёра» и обедал в столовой. Руки задрожали, когда я разблокировал телефон и перепроверил дату.

Сегодня было двадцать второе декабря.

***

Ноги понесли меня к выходу из кладбища. К дороге. К цивилизации. К остановке. На лавочке всё так же безмятежно сидел дед, сложив руки на коленях и смотря перед собой. Мне было не до него. Я полез в интернет — продрогшими пальцами гуглить всё, что смогу найти.

«Несмешко Максим», «смерть», «девятнадцатое декабря». Выпавшая ссылка вела на единственную новость, больше похожую на заметку в газете.

— Что, опять перерабатываешь? — послышался голос деда.

Я не удостоил его ответом, погрузившись в чтение.
«Мужчина из Московской области умер, подавившись едой» — гласил заголовок. Пальцы не слушались меня, волосы под шапкой начали шевелиться. Я вспомнил, как он кашлял в столовой.
В смысле, блядь, умер?

— Эй, парень, ты в порядке?

Очистить строку поиска. Искать дальше. «Запалов», «авиакатастрофа», «2010-2020». Вышел список погибших людей в разбившемся самолёте. Среди них и родители Петровича. Но другая новость поразила меня сильнее. Буквы плыли перед глазами.
«Запалов Илья Петрович… Пропал без вести несколько лет назад… Поиски до сих пор продолжаются». Он… он что, тоже мёртв?

— Что ты там всё ищешь, молодёжь? — не унимался дед.

Он подошёл ближе. Одной рукой я опёрся об остановку, чтобы не упасть. Телефон выпал из рук. Дед поднял его и увидел открытую вкладку.

— Шустро соображаешь, шустро, — сказал он.

Ноги подкашивались, к горлу подкатила тошнота, голова начинала раскалываться. Я посмотрел на деда, пытаясь понять, реален ли он вообще.

Тот поднял на меня взгляд и сказал так спокойно и так обыденно, что мне стало не по себе:
— Ну, а себя слабо загуглить?

Глава третья

Какой идиотский сон! Завод, «Сапёр», умершие люди, ночное кладбище… Сколько надо было пить вчера, чтобы сознание выдало т-а-к-о-е? В глаза уже светило утреннее солнце, но мне не хотелось их открывать. Хотелось ещё немного поваляться и насладиться моментом, когда никуда не надо спешить. Но ещё окончательно не проснувшись я почувствовал, как одеяло перестало меня согревать, а в спину что-то впивается. Пружины.

Я открыл глаза и подскочил на кровати. Меня окружал интерьер номера советской гостиницы.

— Твою мать, — я схватился за голову и едва не зарыдал. — Этого не может быть!

Всё это было не сном. Я вчера действительно ходил на кладбище. История поиска в телефоне с запросами об умерших людях это подтвердила. Какого чёрта? Я что, потерял сознание на остановке?

Осмотревшись, я понял, что между номером, в котором я засыпал в первый день и тем, в котором нахожусь, было одно жирное отличие. На шкафу висел выглаженный чёрный костюм.

Дверь открылась и в проёме показалась ворчливая вахтёрша.
— Проснулся? Давай, собирайся, тебя уже ждут, — сиплым голосом сказала она и скрылась за дверью.

Я надел костюм, который идеально подходил по размеру, и уже взялся за ручку двери, когда понял, что не хочу выходить из номера. Если там меня не ждут люди с камерами и криками «Это был розыгрыш», то я либо сошёл с ума, либо умер. Ни то, ни другое меня не устраивало. Что если это и правда шутка? Или плохой трип? Один большой сон во сне? Но если это моя новая реальность, то костюм на третий день мне дали для конкретной цели. И это явно не званный ужин.

Отпустив ручку, я выглянул в окно и оценил свои шансы сигануть со второго этажа. В принципе, если приземлиться сначала на козырёк крыльца, то обойдусь без сломанных ног. Так я и сделал.

Спрыгнув на землю, я отряхнулся и рванул к воротам. Позади раздались крики и гудки автомобилей, но я проигнорировал их. Просто бежал куда глаза глядят. План был пробраться через лес и оказаться в городе. Выбежав с территории, я свернул в ближайшие кусты и, отводя от лица колючие ветки, двигался вперёд. В горле пересохло, я откашлялся, чтобы не проблеваться под ближайшим деревом. Сначала я обрадовался, что за мной никто не гонится, а потом испугался — а что дальше? Какие перспективы? Замёрзнуть в лесу? Умереть от голода? Я отгонял от себя эти мысли, едва волоча промокшие ноги.

Впереди виднелась просёлочная дорога. В просвете между деревьями показалась машина. Из салона вышел тот, кого я меньше всего ожидал увидеть. Эйчар. Всё в такой же скромной водолазке, деловых очках и с модной щетиной на лице.

— Вот ты где, — сказал он. — Садись, подвезу. Не надо заставлять гостей ждать.
— Пошёл ты нахер! — закричал я. — Никуда я не поеду, пока мне не объяснят, что здесь происходит!
— Ну так садись, объясню, — дружелюбно улыбнулся он.

К тому моменту я был уже вымотан и так сильно продрог, что перестал спорить и сел в автомобиль.

— И куда… куда едем? — переведя дыхание, спросил я.
— А сам как думаешь?
— Предполагаю, что… да нет, — засмеялся я, — ты разводишь меня. Это всё просто бред.
— Правильно предполагаешь, — ответил эйчар, — на твои похороны.

Ни один мускул на лице парня не дрогнул, когда он произнёс эти слова. Если я хочу получить ответы, придётся принять правила игры и разговаривать с ним так, будто я во всё это верю.

— Это что, чистилище? Этот завод?
— Так сказать, перевалочный пункт. Человек умирает, ему частично стирают память – о том, как и при каких обстоятельствах он умер. Подчищают всё, что с этим связано. Затем внедряют воспоминания, будто он и правда искал работу, и оставляют тут. До момента, пока его не похоронят. Есть такие, как ты, которые дольше, чем на три дня, не задерживаются. А есть такие, как Петрович. Или твой знакомый с остановки. Убитые, пропавшие без вести, утонувшие. Те, чьи тела не могут найти и захоронить нормально. Вот они и сидят здесь годами. Я называю их старожилами. Ты думаешь, почему Петровичу воздуха не хватает? Наверняка тело в реку сбросили.
— Но нахера это надо?! Выдумывать всю эту сложную схему?
— А что, лучше, чтобы человек сразу осознавал свою смерть и носился три дня, как угорелый, проклиная судьбу? Здесь нет горьких рыданий, сожалений, попыток договориться с кем-то, мол «Может, можно меня вернуть? А я обязательно… обязательно…» Ну и дальше начинается. А так… ты просто «работаешь», обедаешь, ни о чём не думаешь.
— Ни о чём не думаешь?! Ты ходил по заводу?! Видел этих людей?! Одни месяцами сидят на остановке, ждут, когда автобус приедет. Другие хватаются за голову, как умалишённые. Третьи, блядь, по кладбищу гуляют ночами!
— Согласен, согласен, система несовершенна. Но мы её дорабатываем. Как только получим добро сверху, сделаем для каждого модель их дома, воссоздадим точные проекции родственников, чтобы у людей не возникало мыслей, почему они не могут отсюда уехать. Говорят, в Москве уже такое практикуется. До нас инновации пока не дошли.

Я откинулся на спинку сиденья. Посмотрел в окно на безмятежный холодный лес, на мелькающие сосны. Горло словно сдавили тисками, из глаз невольно потекли слёзы.

— А может можно…
— Я тебя умоляю, — перебил меня водитель, — давай пропустим стадию торга.

С этими словами он заблокировал двери. Наверняка, уже были случаи, когда кто-то выпрыгивал на ходу, не сумев смириться с судьбой.

— Как я хотя бы умер?
— А ты в интернете не смотрел? Прости, нет с собой твоего досье.

Я дрожащими руками достал телефон, одолеваемый сомнениями, хочу ли это знать.

— А, и правда. — Эйчар вырвал у меня из рук телефон и выкинул его в окно. — Может и не стоит тебе этого знать. А то расстроишься ещё. Будем считать, тебя сбила машина.

Он вырулил ко входу в кладбище, где уже собралась толпа людей.

— Мы, кстати, приехали, — сказал эйчар.

***

На кладбище возле вырытой могилы стоял открытый гроб. Рядом собрались скорбящие родственники. Я видел Надю и мать, которые рыдали, сжав друг друга в объятиях. Видел отца, который стоял за их спинами, пытаясь сохранить невозмутимость и быть сильным для жены и невестки. Но в копне его темных волос уже проступала седина. Я узнал почти всех, даже самых дальних родственников. И не мог поверить, что все они собрались ради меня. Я боролся с искушением заглянуть в гроб. Боялся увидеть своё безжизненное тело. Плоть, что осталась после меня. А через несколько лет и оно разложится в земле, став удобрением и пищей для червей.

В руках у двоюродной сестры я заметил чёрно-белую фотографию. На ней — парень в зимнем костюме и с большим рюкзаком на спине запечатлён на заснеженной горе. Лицо скрывали маска и очки, он показывал в камеру знак победы — указательный и средний пальцы. Внутри что-то ёкнуло. Мне вдруг стало невыносимо холодно, я перестал контролировать дрожащее тело и стучащие друг об друга зубы. Меня накрыло лавиной? Я замёрз насмерть где-нибудь в горах? Воспоминания так и не вернулись, но вернулось то чувство — чувство неизбежной трагедии.

Надя подошла к гробу и поцеловала моего двойника в лоб. Я, не сдерживая слёзы, молча её обнял. Обнял мать, уткнувшись ей в волосы. Я надеялся, что они смогут почувствовать моё тепло. Мою безграничную любовь.

Рабочие вбили гвозди в крышку гроба и опустили его в могилу. Каждый кинул горстку земли вслед.

Я вздрогнул, когда мне на плечо легла чья-то рука. Справа оказался Петрович.

— Ты прости меня за вчерашнее, — сказал он с грустным выражением лица. — Я не хотел. Я даже завидую вам всем. Тем, кто так быстро уходит. А не торчит здесь годами.
— Ничего, — ответил я, вытирая рукавом слёзы. — И ты меня извини.
— Ну, тогда советую не задерживаться, — он мотнул головой в сторону остановки, — твой автобус наконец приехал. Хорошей поездки.

За воротами кладбища стоял жёлтый школьный автобус. Туда медленно, то и дело оглядываясь, заходили люди. Такие же бедолаги, которых хоронили в один день со мной.

— Или ты решил остаться? — с искренней улыбкой спросил Петрович. — Сыграть ещё пару раундов в «Сапёра»?

— Да… да. Это была… старуха. Огромная.
— У страха глаза велики, Максим. Теперь ты должен мне поверить. Не знаю, что конкретно ты видел — ведьму, демона или вурдалака — но некоторым из существ достаточно взглянуть человеку в глаза, чтобы у того крыша поехала. Твои друзья видели её?
— Думаю, да. Видели. И я… я тоже её видел. Но со мной всё в порядке.
Из трубки раздался тяжёлый вздох.
— Что мне делать? — спросил я. — Вызывать скорую, полицию? Пусть приезжают хоть через несколько часов, лишь бы вытащили нас отсюда!
— Максим, соберись! Нам не нужны лишние жертвы. Ты хочешь, чтобы ещё кто-то тронулся умом?!
— Но я же не тронулся! Вдруг и они…
Дед перебил меня, не дав договорить.
— С тобой всё в порядке, потому что… потому что в тебе течёт наша кровь. Меня и твоего отца. А мы в лесах далеко не на оленей охотились, если ты до сих пор до этого не допёр. И спасала нас не полиция. А обереги. 

«Что за херню ты несёшь?» — хотела сказать моя рациональная часть. Но вся рациональность уже давно пошла к чёрту.

— Тебя никто не спасёт. Ты сам должен разобраться с этой тварью. И спасти товарищей.
— Блядь, да я сейчас тоже умом тронусь! — заорал я из последних сил. — Меня трясёт. Едва не выворачивает наизнанку! В соседней комнате окровавленный труп, сошедший с ума Крот и связанный Артём. Я не уверен, что даже на ноги смогу встать! Я больше так не могу!
— Твой оберег при тебе? — спокойно спросил дед.
— Об… оберег?
— О господи, только не говори, что ты его потерял. Найди его, слышишь?
— Ты уверен, что он поможет? Одна железная безделушка меня спасёт?
— Безделушка?! — вспылил дед. — Я сделал такой себе! Сделал твоему отцу! Сделал бы и тебе, но после его смерти, я подарил тебе отцовский. Он не раз спасал наши шкуры!
— Я нихрена не понимаю.
— Верни себе оберег и убей демона. Максим, докажи, что твой отец погиб не напрасно. Докажи, что ты достоин продолжать наше дело!

Я сбросил звонок и схватился за голову. Чёрт! Получается, единственный способ вытащить из дерьма себя и друзей — поверить наконец в сказки. Для этого нужно было вернуться в ад.

***

Я зашёл в комнату. Пытался не смотреть на тело Арса. Артём всё так же лежал на полу, пытаясь освободиться. Крот совершенно спокойно сидел рядом, держа в руках оберег, как священники держат крестик. Если металлический человечек заставил Крота успокоиться и помог пережить этот кошмар, значит, он действительно работает.

Я подошёл к другу и сел рядом. Тот не замечал меня. Даже не поднимал взгляда. Лишь теребил в пальцах маленькую фигурку. Вариантов было немного — либо мне оставаться ни на что не способной тряпкой и в таком состоянии пытаться убить ведьму, либо вернуть себе силы, отняв оберег. И снова погрузить Крота в кровавый ад. В голове прозвучала фраза из инструктажа в самолётах: «Наденьте маску сначала на себя, потом на ребёнка».

Я рывком забрал человечка у Крота. Он закричал и бросился ко мне, пытаясь вернуть себе оберег. Капризный младенец, у которого отняли игрушку. Но либо так, либо мы оба останемся здесь. Когда я надел фигурку на шею, дрожь в ногах прекратилась. Рвотных позывов больше не было. Я поверил, что мне действительно по силам выйти с завода победителем. Подняв Крота на ноги, я повёл нас к выходу из здания. Вспомнив, что в маркере не осталось патронов, я прихватил с собой металлическую трубу.

Пока мы спускались, я слышал вдалеке этот противный писк. Слышал топот босых ног. А ещё ужасно воняло краской. Ведьма словно знала, что мы собираемся уходить. Крот опять заплакал и начал вырываться. В прошлый раз он предвидел её появление. Будто чувствовал. И краска… краской пахло только там, где появлялась старуха. Может, и сейчас?..

Когда узкие коридоры сменились на просторный цех, мне на руку упало что-то липкое и противное. Я поднял голову и обомлел. Над нами, вцепившись в потолок, висела огромная трёхметровая тварь, а с её рта стекали слюни

В следующее мгновенье ведьма спрыгнула вниз, и от шлепка об пол в воздух поднялись клубы пыли. Поднявшись на ноги, она завизжала и протянула костлявую руку к Кроту. Я не дал ей схватить друга, ударив трубой по запястью. Та закричала и, прыгнув на высоту второго этажа, исчезла в окне. Хорошая новость заключалась в том, что эта тварь чувствовала боль. Плохая — старуха бегала быстрее гепарда и прыгала выше пумы.

Голова раскалывалась от криков. Крот орал, как резаный, тварь вопила от боли. Выйдя на улицу, я увидел у здания брошенные нами вещи. Мне нужно было пару минут, чтобы наполнить маркер патронами. Пока шарики сыпались в отсек, Крот замер, уставившись на соседний корпус. Повернув голову, я ужаснулся увиденному — ведьма прыгнула на стену и, зацепившись за кирпичи, полезла по стене к крыше.

Я не мог в это поверить. Жирная голая туша бегает, прыгает и ползает, словно изворотливый невесомый жук. Пока я вёл Крота к машине, атаки на нас прекратились. Тварь стала осторожней. Она была способна на многое. Я не знал, что от неё ждать, и от этого становилось страшно. Догадка ошарашила меня и заставила ужаснуться: наверняка она и Артёма сделала психопатом, чтобы тот убил нас вместо неё. Поняла при первой встрече, что её взгляд на меня не работает.

Крот замычал, показывая рукой наверх. Я поднял голову и увидел падающий кирпич. Я рванул вместе с другом вперёд, а снаряд упал рядом. Старая стала действовать исподтишка. Но метание было её не самым лучшим навыком. Поэтому остальные кирпичи тупо не долетали до нас. Больше было похоже на то, что она просто сбрасывает мусор с крыши, ни в кого конкретно не целясь.

Машина была уже рядом. Я выбил прикладом стекло и открыл дверь со стороны водителя. Толкнул Крота внутрь и закрыл УАЗик. Если он не смог удержать бутылку воды, то и дверь открыть вряд ли сможет. Там он будет в безопасности.

Старуха пялилась на нас с крыши ближайшего цеха. Под её пристальным взглядом становилось жутко: по спине пробежал холод, вены на висках уже пульсировали от напряжения. Крот тоже заметил тварь и сполз под сиденье, дрожа всем телом. Ведьма была способна на многое. Но она всё ещё оставалась тупым существом, которое без своих сил не может причинить вреда — действует, как озлобленный ребёнок.

Маркер мог лишь отпугнуть её, но никак не убить. Нужно было что-то помощнее. Я вспомнил про оборудование, оставленное в прицепе. Под брезентом откопал циркулярную пилу на аккумуляторе и закинул её в рюкзак. Надеюсь, заряда хватит, чтобы отрезать от старухи пару кусков.

Оставалось лишь маркером загнать её в угол, заставить спрятаться, а потом пустить в ход инструмент. Без обузы в виде Крота передвигаться и целиться было проще. Теперь ведьма у меня на мушке. И я буду гонять её по заводу до тех пор, пока не убью.

Глава шестая. Краска

Тварь решила, что её сила должна когда-то подействовать на меня, а потому продолжала сверлить взглядом с крыши. До тех пор, пока в один из глаз ей не влетело несколько красных шариков. Я подбежал ближе, выстрелил ещё раз. Ведьма начала носиться по заводу, как мышь, загнанная в угол. Она бегала между корпусами, ползала по стенам, показывалась в окнах и на крышах. Но где бы она ни была, я всегда оказывался рядом, всаживая в неё ещё несколько патронов.

Я оборонял Крота и не давал твари к нему приблизиться. Всё, что ей оставалось — прятаться. Меня переполняла решимость и жгучее желание отомстить. В крови бурлил адреналин, внутри словно проснулись навыки охотника, которым я никогда не был. Была моя очередь заставлять её дрожать от страха. Когда старуха поняла, что Крота ей не забрать, она скрылась в окне здания, в котором всё началось. «Как началось, так и закончится», — подумал я, заходя в дверной проём.

У неё были свои способы перемещения — за пару секунд она могла подняться с первого этажа на третий, а для проходов между корпусами использовала подвалы. Кровавые следы в них — наверняка путь к логову. Туда я и направился. Сверху раздались приглушённые вопли. Артём был всё ещё там, на третьем этаже, с истерзанным телом Арсения. Но с этой проблемой я разберусь позже.

Труп хозяина болгарки лежал на том же месте. Спрыгнув, я неудачно приземлился — прямо на его тело. Испачкал руки в крови. Рядом стояла собака, облизывая морду от крови. Но до меня ей дела не было — она ужинала мёртвым водителем.
Дальше меня ждал тёмный лабиринт подземелья. Держа в одной руке фонарик, в другой — маркер, я двигался за кровавым следом. Ещё вчера я ухаживал за дедом и беззаботно играл в хорроры, а теперь сам стал их главным персонажем. «В тебе течёт наша кровь», — то и дело всплывали в голове слова деда. Был бы я сторонником теорий заговора, решил бы, что дед специально отправил меня сюда, чтобы я наконец поверил его рассказам про нечисть.

Луч фонарика осветил то, что я не хотел видеть — изодранную в клочья собаку. Выходит, те дворняги и правда просили о помощи. Людей здесь после закрытия завода давно нет, поэтому тварь питалась животными. Но сегодня у неё появились мы — свежее мясо для её пустого желудка.

Воняло разложившимися трупами и краской. Значит, я всё делал правильно. Кровавый след провёл меня по коридорам и свернул в проём в стене. За ней была комната и пробитый пол в центре — там и заканчивались багровые разводы. Я посветил вниз — лететь метра три. Но выбора не оставалось. Сжав в ладони оберег, я сделал глубокий вздох и решил закончить начатое. Ведьма наверняка там. Поверив в любого из возможных богов, я спрыгнул.

Руки испачкались в песке. Это был уже не тоннель. Нора. Поверить не могу. Демон, как назвал существо дед, был не лишён разума. Он догадался вырыть под землёй нору. Я сделал шаг, и под ботинком что-то хрустнуло. Сука. Такое я не мог вынести даже с оберегом. Я перемещался по человеческим останкам. Под ногами хрустели кости. Все заголовки СМИ про пропавших без вести людей оказались правдой. Их тела здесь. А не нашли их, потому что старая лишала рассудка любого, оказавшегося на её территории. В итоге «Колорит» огородили и старались не приближаться. Знак «STOP» перед ограждением всё-таки был предупреждением.

Оставив маркер болтаться на плече, я достал из рюкзака циркулярную пилу. И, прикрыв нос, двинулся дальше. За мной следили десятки пустых глазниц в грязных черепах, по ним ползали черви. На некоторых скелетах до сих пор висела грязная одежда. Та комната, в которой убили Артёма, была не адом. Я ошибался. Ад был здесь, снизу — среди десятков мёртвых работников завода, туристов, сталкеров и бродяг. Вдоль прохода стояли бочки с краской. Некоторые из них были открыты совсем недавно. Краска из упавших бочек вытекла и окрасила белые кости. К горлу подкатила тошнота.

Мне казалось, что тоннель бесконечен. Но вскоре я вышел к логову зверя. Узкий тоннель резко расширялся, заканчиваясь большим круглым пространством. Старая жирная тварь сидела на белой бочке и, заметив меня, спрыгнула, опёрлась на четыре конечности и завизжала. Несмотря на устрашающий вид, в её чёрных бездонных глазах я прочёл только страх. Ещё ни один из людей не добирался до неё живым. Но теперь она загнана в ловушку. И боится смерти.

Ведьма развернулась и потянулась за бочкой. За долю секунды до меня дошло, что, если так и стоять, двести килограммов краски полетят в меня. Отбросив фонарь, я включил пилу, нырнул под летящую бочку и с диким рёвом пронзил живот твари крутящимися на огромной скорости зубьями. Меня обдало фонтаном крови. Слабый луч фонаря, валявшегося у входа, освещал только её уродливые босые ноги.

Демон завизжал и попытался оттолкнуть меня. Вскоре ему это удалось. Я отпрянул назад. Чувствовал, как чудовищный взгляд пронзает меня из темноты, из распиленного живота вытекала кровь. Ведьма с трудом сделала шаг. Поняв, что так меня не одолеть, тварь вышла из освещённого участка. Я знал, что она не сбежит. Мне оставалось полагаться только на собственное чутьё. Я делал выпады то в одну, то в другую сторону, размахивая пилой, но каждый раз промахивался. Она стремительно передвигалась по стенам, иногда попадая на свет. Не знаю, помогло ли мне чутьё, оберег или высшие силы, но в полной темноте я спинным мозгом почувствовал, что чудовище бросается на меня. В последний момент я успел увернуться, и ведьма приземлилась на бочку, раздавив ту своим весом. Рванув вперёд, я нырнул в разноцветное месиво, и опустил пилу ей на голову. Глаза залило тёплой кровью и холодной, плотной краской. Тварь визжала и дёргалась в предсмертных конвульсиях.

— Сдохни, сука! — крикнул я из последних сил.

Наконец, визг прекратился. Я выключил пилу и отбросил её в сторону. Слез с мёртвого тела существа. Протёр глаза и схватил фонарь. Голова ведьмы была разделена надвое. В животе была сквозная дыра, залитая кровью. Один глаз едва не выпадал из глазницы. Я со всей дури раздавил его ногой. Тот издал хлюпающий звук, будто лопнул большой желейный шарик. Отдышавшись, я сел рядом и огляделся.

Вдоль стен стояли бочки с краской. В песок были воткнуты разноцветные кости. Это только подтверждало, что у твари был разум. И творческие способности. Она не просто съедала людей, она раскрашивала их кости. А возможно, и пила эту ядовитую токсичную хрень. За тридцать лет не нашлось ни одного охотника, который захерачил бы её голыми руками. Её сила — в глазах. Но если она не может превратить человека в дебила, то её можно убить даже молотком. От гротескной картины с разноцветными костями, останками людей и трупом ведьмы мне стало плохо. Сдерживая рвотные позывы, я побежал к выходу.

Все дальнейшие события происходили словно в бреду. Я едва забрался наверх, цепляясь за кирпичи. Лёг на пол, истерично засмеялся. Протёр лицо руками, но только оставил на нём кровавые разводы. Закричал. Когда успокоился, позвонил деду. На телефоне было уже пять пропущенных от него.

— Тебе придётся многое мне объяснить, — сказал я.
— Ты убил демона? — с тревогой в голосе спросил он. — Скажи, что ты убил его.
— Я либо его убил, — засмеялся я, — либо мне всё привиделось.
— Поверь, — ответил он, — когда я впервые встретился с тварью, думал точно так же.

Я поднялся на третий этаж. Хотел забрать Артёма. Каким бы психопатом он ни стал, он мой лучший друг. А друзей не бросают связанными возле трупов. Но в комнате я обнаружил только тело Арсения. И ремень, валявшийся рядом. Мне не хотелось думать, что ведьма добралась до него раньше. Буду надеяться, что он освободился и сбежал. А надежда умирает последней.

Эпилог

Я больше часа вёл Крота по сельским заброшенным дорогам. На улице стемнело, идти становилось труднее. Крот, после смерти ведьмы, успокоился. Он больше не вырывался и не кричал. Просто овощем повис на мне, не выражая ни единой эмоции. Нам постоянно приходилось останавливаться, чтобы отдышаться и понять, куда двигаться дальше.

Всё произошедшее казалось сном. Я оказался одним из немногих людей в мире, кто способен противостоять нечисти. Приходилось мириться с мыслью, что ведьма была первой, но далеко не последней — сколько ещё таких тварей обитает рядом? Сотни? Не верящие в страшилки люди, каким был и я, списывают всё на техногенные катастрофы, на нарушения техники безопасности, на отходы, хотя всё это происки зла. А зло нужно истребить. Чтобы больше никто не пострадал. Много лет назад я потерял отца. Сегодня потерял друзей. Спас только одного, но мы больше не сможем общаться, как раньше. Не сможем шутить, проводить выходные в барах, играть в пейнтбол. Кроту предстоит лечение, мне — тюрьма и психотерапевт. Но пока у меня есть оберег и силы идти дальше, я найду каждого из демонов и сделаю с ним то же самое, что сделал с ведьмой.

По пути мы вышли к тому озеру, что видели утром, и я смыл с лица кровь и остатки краски. Теперь пейзаж не казался таким прекрасным и живописным, как на рассвете. Сейчас, поздним вечером, он больше наводил жути. За лесом уже виднелись огни города и заветная платформа.

Немногочисленные пассажиры косились на бордовые пятна на нашей одежде и молча уходили в другой вагон. На моё счастье, в поезде Крот уснул. Через час меня разбудили контролёры. Женщина в форме пробила билет, не сводя с меня глаз.

— Что-то случилось? — спросила она. — На вас кровь?
Я открыл сумку и показал красные пейнтбольные шары.
— Краска, — ответил я. — Всё в порядке.
Та, оглядев нас с ног до головы, пошла дальше. Если бы Крот проснулся, у неё было бы много вопросов.

Мы приехали ближе к ночи. В свете уличного фонаря я заметил, как на платформе, опираясь на трость, стоит знакомая фигура. Дед…
Но… он едва мог подняться с кровати, как он доковылял сюда?
— Ты… что здесь делаешь? — спросил я.
Дед повернулся и на его лице появилась слабая улыбка.
— Слава богу, ты цел, — ответил он и крепко сжал меня в объятиях.

Крот, стоявший рядом, попытался улыбнуться, но тут же опустил взгляд и обхватил себя руками. Чёрт. Нельзя было отправлять его домой в таком состоянии. Его близкие не простят мне то, что случилось с их сыном.

Дед помог довести Крота до квартиры. Сказал, чтобы он оставался у нас. Крот, судя по глазам, растрогался от этого предложения. Пока мы шли, я в общих чертах пересказал старику то, что с нами случилось. И даже он, опытный охотник на нечисть, удивлённо раскрыл рот от услышанного.

***

— Это не единственная проблема, — сказал я, поднося кружку с водой к губам Крота. — Нас будут искать. На заводе погиб наш друг. Ещё один — сбежал с помутнением рассудка.
— Когда твоего отца убил волколак, — ответил дед, — я думал так же. Но мне удалось списать его смерть на несчастный случай. С вами проще — можно всё свалить на сбежавшего.
— Несчастный случай?! — вскипел я. — Несчастный случай?! Об отце мы с тобой ещё поговорим! А Артём — мой друг, я не собираюсь его подставлять.
— Либо ты обвиняешь его в убийстве, либо сам садишься в каталажку.

Крот недвусмысленно посмотрел на меня, перевёл взгляд на деда и кивнул ему. Кажется, к нему возвращался разум. Крот был согласен с планом, потому что сам не хотел быть соучастником. Либо он кивал просто мыслям в своей голове.

— Утро вечера мудренее, — сказал дед. — Пока думайте, что будете говорить полиции. И желательно избавьтесь от одежды.

Я поднял взгляд на деда. И понял, что никогда не знал этого человека. Считал его спившимся сказочником, но никак не убийцей, скрывающим улики. Хоть сейчас он и говорил разумные вещи. Впервые за много лет я поверил старику. Доверился. Если он привёл меня в этот ужасный мир с нечистью — ему меня отсюда и вытаскивать.

***

После пережитого мне так и не удалось ни нормально поесть, ни поспать. Всю ночь я боролся с тошнотой и осознанием того, что мои друзья мертвы, а я стал охотником на нечисть. На следующий день я пошёл в полицию и рассказал им всё — про смерть Арсения, про кости в подвалах, про истерзанный труп водителя, про Крота, с которым случился приступ. Не рассказал только про трёхметровую голую ведьму, пожирающую людей и раскрашивающую их кости.

Как бы мне ни хотелось этого делать, я прислушался к советам деда и обвинил во всём Артёма. Сказал, что у них с Арсением случился конфликт, и Артём убил его. Друга объявили в розыск. Жаль, что Крот не смог дать нормальные показания. Следователям приходилось опираться на его каракули. Речь к Кроту так и не вернулась, но он смог нарисовать на бумаге произошедшее. Рисунки были нелепые и примитивные, но главное — показательные. На одном из них Крот изобразил Артёма, убивающего Арсения. А на последнем — себя, сидящего в машине. Фон заменяли хаотичные чёрные линии, очертания глаз, клыков и крестов. В левый нижний угол Крот поместил оберег, до которого не могла добраться тьма. Был ли этот рисунок проекцией страха Крота, оставленного в одиночестве, или он действительно увидел на заводе что-то необъяснимое помимо ведьмы — для меня так и осталось загадкой.

Нас отпустили под подписку о невыезде. Но Крот и так никуда бы не делся, потому что мать отправила его на лечение.  

Спустя несколько дней «Колорит» мелькал во всех новостях. Из-под земли достали труп водителя и сотни останков. В интернете мелькала фотография жуткого существа, найденного в тоннелях под заводом. Брали интервью у уже постаревших родственников людей, пропавших без вести в тех местах.

Я научился абстрагироваться от этого. Не обращать внимания. Не отвечать на письма и звонки. Но каждый раз, когда сидел в комнате, а дед засыпал, взгляд приковывало к антресоли, где лежало ружьё.

Я знал, что рано или поздно придётся его взять и продолжить дело отца. Маркерами убивать тварей — гиблое дело.

Арс вернулся с бутылкой воды, но как только наклонился к Кроту, тот издал громкий вздох, словно хватал ртом воздух, выныривая. Все втроём отпрянули от него, как ошпаренные. Никто не ожидал, что он так быстро очнётся.
— Крот?.. — неуверенно спросил я.
Он выпучил глаза и тяжело дышал, но так и остался лежать на земле. Попытался перевернуться на живот, но сделал это так нелепо, будто ребёнок, только что научившийся ползать. Мы с Артёмом взяли его за плечи, посадили на землю и прислонили к стене. Крот медленно мотал головой из стороны в сторону, ни на ком конкретно не фокусируя взгляд.

— Ты… что с тобой? — спросил Арс.

Крот, увидев у друга бутылку воды, протянул руку. Арс отдал её, но тот не сумел удержать — пальцы его не слушались. Мой желудок сжался, а сердце окончательно ушло в пятки, когда вместо разумного ответа Крот произнёс набор звуков, скривив рот. Он напоминал умственно отсталого ребёнка.

— Так, — сказал Артём, — что бы с ним ни случилось, план прежний. Тащим его к машине, и пока кто-то присматривает за ним, остальные поищут водителей. Они должны быть на этом чёртовом заводе!

Мы с Тёмой взяли Крота подмышки и потащили. Он был лёгким, но трудности состояли в том, что он едва переставлял ноги. Однажды мы в таком же состоянии несли его до такси после празднования дня рождения. Только тогда виноват был алкоголь — ему стоило лишь протрезветь, чтобы вернуться в форму. Теперь же у него не было ни одной причины, чтобы потерять сознание и не управлять собственным телом.
Крот то и дело пытался вырваться, и, когда освобождал левую руку, хватал меня за грудь и смотрел в глаза бешеным взглядом. Он гневно мычал, а изо рта у него стекали слюни, как у бешеного пса.

Арс шёл позади, уже не обращая внимания на трезвонящий телефон. Вряд ли бы жена поверила его бредням про слабоумного друга. Решила бы, что мы опять нажрались. Теперь мы при всём желании не успеем вернуться к вечеру. За деда я не переживал — до завтра с ним ничего не случится. Максимум — опять напьётся, если найдет спрятанную водку. Но вот Лиза не простит Арсению то, что он оставил её одну с ребёнком так надолго.

УАЗик был закрыт. Само собой. Глупо было даже дёргать ручку. Мне пришла в голову идея посадить Крота в прицеп. Я снял брезент, под ним лежали инструменты — болгарка, дисковые пилы, газовые баллоны, ножницы для резки. Эти типы что, распиливали металл? Тогда они опоздали лет на тридцать, с этого завода всё уже растащили. Мы расчистили место и закинули Крота в прицеп.

— Где этих чертей теперь искать?! Тут сотни квадратных метров! — в ярости крикнул Артём.
— Крот видел что-то в окне… и я… я тоже, кажется, заметил силуэт в том корпусе, где мы закончили раунд. Может, они там? — мой голос дрожал от страха. Всё происходящее казалось бредом.
— Тогда ты оставайся с ним, — Артём ткнул пальцем мне в грудь, — а мы с Арсом побежим туда. Надеюсь, мы их найдём.
— А если… если нет?
Артём посмотрел на меня так, будто я сомневался в его способностях. Положил руку на плечо.
— Мы всё равно вытащим его отсюда, — уверенно ответил он.

Крот в этот момент пытался перелезть через борта прицепа. Я схватил его за куртку и толкнул обратно. Тот настойчиво протягивал руки к моей груди и сжимал футболку, продолжая невнятно мычать. Он точно повредился рассудком. Но из-за чего?

***

Прошло уже двадцать минут. Двадцать минут неизвестности и панической атаки. Я каждую минуту бросал взгляд на часы, сжимал ладони в кулак, то и дело отстукивал ногой ритм. Двое моих друзей так и не вернулись, их не было даже слышно, а третий поехал головой и теперь сидит в прицепе и тащит в рот брезент, как маленький ребёнок. И я принял, возможно, самое глупое решение в жизни — взять Крота и пойти за остальными. Оставлять его одного было слишком опасно. Но и бросать товарищей — не вариант. Что, если их там убили? Или у кого-нибудь из них тоже случился приступ?

С трудом вытащив Крота из прицепа, я закинул его руку себе на плечи, обхватил за пояс. В этот раз он более уверенно шевелил ногами, и идти было проще. В другой руке я держал маркер — на случай, если опять встречу собак. Мне было страшно. Безумно страшно. Со стороны я, наверное, напоминал отважного солдата, вытаскивающего товарища с поля боя.

Артём и Арс пропали в том здании, где воняло краской. Спустя десять минут я был там. Внутри не раздавалось ни звука. Я слышал только пение птиц и шелест листвы снаружи. Здание представляло собой настоящий лабиринт из коридоров и десятков дверей, ведущих в пустые комнаты. В некоторые места не проникал солнечный свет, так что приходилось передвигаться аккуратно, чтобы не споткнуться о кирпичи. Я толкал каждую из дверей, но ни в одном из кабинетов не было ни Арса, ни Артёма.

— Артём! — крикнул я, но ответа не было. — Арс!
Отвечал мне лишь собачий лай где-то вдалеке.

Крот, словно пытаясь мне помочь, истошно орал. Большой младенец, просящий еды. Он обслюнявил мне куртку и всё тянулся к груди. То ли хотел вытереться о мою футболку, то ли съесть её.

Когда мы свернули в очередной длинный коридор, я почувствовал ту же вонь, что и в первый раз. Словно стены покрасили перед нашим приходом, хотя они были сухими. Крот закричал ещё сильнее и настойчиво начал вырываться. Его зубы сомкнулись на моем плече, и я в ужасе отпустил его. Второй взглянул мне в глаза — они были красные от слёз. Он отмахнулся, закрыл лицо руками и прижался к стене. Сел на пол и начал раскачиваться из стороны в сторону, не переставая орать. Когда я пытался приблизиться, тот загораживался, словно видел во мне чудовище.

— Артём, — я впервые назвал его по имени за долгое время. Сел рядом и пытался говорить как можно спокойнее. — Я не причиню тебе вреда.
— Ы-ы-ы, ы-ы-ы, — только и слышал я в ответ.

В дали коридора раздался звук упавших кирпичей. Послышался тихий, но отчётливый топот за спиной. Словно приближалось нечто жуткое и огромное. По спине пробежались мурашки. Я едва не обосрался от страха, но набрался смелости, чтобы повернуться. И не поверил глазам.

Свет проникал лишь в два окна, а между ними, в тени, стояло нечто такое, отчего рука задрожала и вцепилась в маркер. Я достал фонарик и осветил призрачный силуэт. Существо под три метра ростом едва помещалось в тесном коридоре и стояло сгорбившись, упираясь затылком в потолок. На меня смотрело лицо старухи — беззубый рот, морщинистая кожа, бородавки на щеках. На твари не было ни лоскута одежды. На костлявых ногах — разноцветные пятна, руки с длинными когтями, измазанными краской, свисали по бокам. Грудь — два коровьих вымени, свисающих почти до пупка. Короткие серые волосы, едва достающие до плеч, были только на висках, на голове — лысина. Существо уставилось на меня жуткими глазами размером с половину моей головы.

Палец рефлекторно дрогнул. Шарик вылетел из маркера и оставил на её обвисшем животе красное пятно. Старуха закричала и молнией бросилась в мою сторону. Бежать некуда. Я заметил только её дряблую кожу, когда она на полной скорости врезалась в меня. Я отлетел в стену, больно ударившись головой. А когда открыл глаза, уродливая тварь встала на корточки, подобно обезьяне, схватила Крота за руки и потащила в глубину коридора. Тот извивался и орал, волочил ноги по земле, но ничего не мог сделать, чтобы освободиться. Старуха издавала звуки, больше похожие на крики попугая. Визгливые и неприятные. Сжав маркер двумя руками, я заорал во весь голос и выпустил очередь, практически не целясь. Тварь занимала всё свободное пространство, так что я точно должен попасть. Патроны влетели ей в морщинистое лицо, она зажмурила глаза и закричала ещё громче. Но отпустила друга. Крот лежал на спине и ревел, всё ещё закрывая лицо. Меня била дрожь. Этого не может быть. Этого не может быть.

Глава четвёртая. Коцит

Я бросился к Кроту. Тот кричал и нелепо пытался уползти. Очки с него давно упали и разбились под ногами твари. Вряд ли он мог разглядеть, куда ползёт. Ноги едва слушались меня, но я побежал вперёд и схватил его за шкирку. Посмотрев вниз, увидел огромную дыру в полу. Ещё шаг, и мы бы провалились, переломав себе кости. Удерживая Крота, я достал фонарик и посветил в провал. В круглом луче я увидел ещё один неприятный сюрприз. Ноги подкосились, дыхание перехватило.

Под нами лежал изуродованный труп.

Судя по кровавому следу, уходящему вдаль, либо был второй человек, которого чудовище утащило в глубину подвала, либо первого сюда принесли специально. Чтобы мы увидели последствия. На мужчине была обшарпанная спецовка, лицо утонуло в крови. Одной руки не было — на плече зияла кровавая рана. Ему либо откусили конечность, либо вырвали с мясом. Хорошо, что Крот не мог разглядеть всех деталей. Но он продолжал кричать, словно это от него отгрызали куски.

И так как труп был не разложившимся, то, вероятно, мужчина и был водителем, которого Артём отправился искать. Блядство! Борясь с рвотными позывами, я продолжал смотреть на тело, не отводя взгляда. Была мысль спрыгнуть и поискать у него ключи от машины. Но я всё равно не умею водить, да и кто знает, что ещё меня ждёт в тёмных подвалах? Сначала надо было найти Артёма и Арса. Потянув за собой Крота, я развернулся. Пора было уходить отсюда, пока ведьма (по-другому я это существо описать не мог) не вернулась.

Сверху раздались приглушённые голоса друзей.
— Артём?! — крикнул я, подняв голову. — Вы тут?!
Мне никто не ответил. Голоса стихли. Их место сменили глухие удары. Закинув руку Крота себе на шею, я двинулся по лестнице — в слабой надежде встретить товарищей. Пока мы шли, звуки не утихали. Словно кто-то колошматил боксёрскую грушу.

Тудум. Тудум. Тудум.

Крот так и хватал меня за грудь, сжимал футболку, тянул её в рот. Он был обузой, но бросить его я не мог.

Тудум. Тудум. Тудум.

Неужели дед был прав? И все эти сказки про нечисть — правда? Я жил в твёрдой уверенности, что ни монстров, ни призраков не существует. А теперь столкнулся с тем, что не мог рационально объяснить. Это чья-то глупая шутка. Просто розыгрыш.
Приглушенные звуки сменились на более отчётливые. Металлические. Кто-то ломом ударял по металлу.

Дзынь. Дзынь. Дзынь.

Мы одолели ещё пролёт. И следующий. Пока не оказались на третьем этаже. Чем ближе мы были, тем громче и отчётливее раздавались звуки. От источника нас отделяла последняя дверь. Посадив Крота на землю, я схватился за маркер и выбил её с ноги. Я уже морально подготовился к тому, что за ней увижу старуху. Или чудовище Франкенштейна. Или ещё кого, кто съест меня вместе с костями.

Но как только дверь была выбита, я увидел Артёма и Арсения. И не мог поверить, что это те же люди, которые отчаянно побежали искать помощь. Арсений был мёртв. Он лежал на полу весь в крови, вместо головы — кровавая каша, от черепа остались лишь раздробленные кости. Но это не останавливало Артёма.  Он сидел на Арсе и продолжал бить по растёкшимся мозгам металлической трубой, которая уже беспрепятственно встречалась с полом.

— Артём! — крикнул я, направив на него маркер. Голос был уверенным, хотя со лба у меня стекал пот, а палец на спусковом курке дрожал.

Артём, или то, что раньше было моим лучшим другом, повернул голову и уставился на меня. Лицо его было таким же, как у Крота — выпученные глаза, искривлённый рот. Только вдобавок всё было красным от крови. Если Крот тихо сошёл с ума и превратился в овощ, то Артём стал агрессивным психопатом. Он с трудом поднялся на ноги и похромал в мою сторону, крепко сжимая трубу. Попытался вытереть лицо, но рука не слушалась его. Я выстрелил несколько раз. Из маркера вылетели последние два шара, раскрасив его камуфляж. Это задержало его ровно на две секунды. Убегать было нельзя. Уйди я с прохода, и он доберётся до Крота. Артём медленно приближался, издавая нечленораздельные звуки.

За последние несколько минут я столкнулся с огромной тварью, увидел труп, смерть Арсения, и теперь мне предстояло противостоять другу детства. Умственно отсталому другу. Преимущество было на моей стороне. Я размахнулся и прикладом ударил его в лицо. У того заплелись ноги, он выронил трубу и упал. Я подбежал и ударил ещё раз. И ещё — это было похоже на избиение младенца, который не может дать сдачи. Жаль, что Арсения он застал врасплох. Теперь Арс точно не вернётся домой к вечеру. Его ребёнку предстоит расти без отца.

Артём закрывал лицо руками и кричал. Из агрессора превратился в невинную жертву. Мне стало его жаль. Голос разума приказал остановиться — я не мог убить Артёма. Это был не он. Не настоящий он. Артём никогда бы не напал на друга. Он хотел спасти Крота и пожертвовал собой.

Когда крики и потасовка стихли, Крот перестал бояться и плакать. Он на четвереньках заполз в комнату и остановился возле мёртвого тела Арса. Окунул палец в кровь. Облизал его. Твою мать! Я остался один. Пока ещё живой и здравомыслящий.

Рядом были два повредившихся рассудком человека, бывших мне когда-то хорошими друзьями — один сидел в луже крови и облизывался, как кот, второй, захлёбываясь слюнями и кровью, орал, лёжа на полу. А третьего теперь даже близкие опознают с трудом. По щекам потекли слёзы. Я схватился за волосы и закричал. Был на грани нервного срыва.

Как ребёнок, я забился в угол, опустил голову на колени и громко зарыдал. Крот подполз ко мне, весь в крови, и потянул за штанину. Я не выдержал и закричал:
— Уйди от меня, блядь! Отошёл!
Я замахнулся прикладом и опустил его на плечо Крота. Тот схватился за место удара и, издав вопль, перевернулся на спину.

Артём оклемался и поднял на меня гневный взгляд. Его рука потянулась к трубе. Только не снова. Нет. Наверняка он теперь не остановится, пока не убьёт нас.
Я рванул с места, оттолкнул трубу ногой и со всей дури опустил ботинок ему на спину. Стянув ремень, начал связывать ему руки. Не знаю, насколько это его задержит. Он извивался, как червяк. Заливал пол соплями и кровью.

Пока я сидел на Артёме, Крот подполз ближе, протянул руку и сорвал с моей шеи оберег, доставшийся от деда. Мне было не до него. Если всё это время Крот тянулся к груди, только чтобы сорвать побрякушку — пусть играется. Он напоминал сороку, которая наконец нашла главную драгоценность в жизни. Смотря на самодельного человечка, как на алмаз, он успокоился, отполз подальше и улыбнулся. Больше он не был похож на инвалида — стал обычным человеком, который спокойно сидит у стены, сжимая в руках игрушку.

Оставив Крота и обездвиженного Артёма внутри, я прикрыл дверь и нашёл другую комнату — ту, которая чуть меньше напоминала последний круг ада.

По телу пробежала мелкая дрожь. Хотелось блевать. Всё, что я знал о мире до этого момента — ложь. Дед был прав. Мы живём на одной планете с уродливыми тварями. И надо либо принять это, либо стать для них пищей.

«Твоя мать ни черта не смыслила! Кто ещё из нас рассказывал тебе сказки!» — вспомнились слова деда. Может, и мать всё знала? Но оберегала меня. А дед, наоборот, пытался предостеречь. Теперь я готов был выслушать старика. И не считать его рассказы бредом.

Я сел на пол и набрал номер деда.

— Макси-и-им, — раздался хриплый голос сзади.
Чёрт. Я так увлёкся монстрами и теориями о «Колорите», что ненадолго выпал из той скучной и отвратительной реальности, в которой мне приходилось жить.
— Ну что? — со вздохом я развернулся в кресле и посмотрел на деда.

Он уже проснулся и теперь хотел получить от меня кружку горячего чая. А если он сегодня в хорошем настроении — то рюмку водки, после которой снова начнёт делиться своими больными фантазиями.

— Принеси водички, пожалуйста.

Я лишь кивнул и прошёл на кухню. Деду было уже за восемьдесят. Год назад я его забрал из больницы, где ему ничем больше помочь не могли. Моя мать не могла простить ему смерть мужа и отреклась от него. Мне приходилось делить с ним однокомнатную квартиру, потому что денег на съёмную не было. Мы жили на его пенсию, мою скромную зарплату редактора и жалкое пособие в тысячу двести рублей в месяц. Иногда, когда я, как сейчас, стоял на кухне и наливал воду старику, за левым плечом появлялся демон, который внушал мне, что смерть деда будет подарком. Но я отгонял от себя эти мысли. Нет. Нет. Демон лишь ехидно смеялся и потирал ладони, то и дело повторяя:

«Ты же знаешь, ему осталось недолго».

Когда я вернулся в комнату, дед уже надел очки и сидел на кровати, высматривая что-то на экране. Он сделал несколько больших глотков из стакана, пролив часть воды на себя, вытер рот ладонью и сказал, даже не подняв на меня взгляд:

— Что там у тебя, «Колорит»?
— Да так, — отмахнулся я, сев в кресло напротив, — ищем место, где постреляться.
— Постреля-я-яться, — улыбнулся он, обнажив беззубый рот, — из своих игрушечных пистолетиков?
— Они не игрушечные, дед. Это пейнтбольные ружья.

Дед, прокашлявшись, медленно опустился на колени, нагнулся к полу и начал рыться под кроватью. О нет, только не опять.

— Вот это, — он сел на пол и потряс в руке запылившимся охотничьим ружьём, — настоящее оружие, а не ваши эти пинбольные игрушки.
— И что, — с сарказмом спросил я, — мой отец уже дострелялся, правильно я понимаю?

Улыбка на лице старика сменилась яростью. Он прорычал сквозь зубы:

— Я уже говорил! Твоего отца убил волколак!
— О да, волколак. Точно не вампир кровь высосал? — хоть я почти не помню отца, но фраза деда задела за живое. — Мне не десять лет, чтобы я верил в твои сказки! Мать, в отличие от тебя, мне рассказала правду.

— Правду! — он так взмахнул ружьём, что мне казалось, ещё секунда, и он направит дуло на меня. — Твоя мать ни черта не смыслила! Кто ещё из нас рассказывал тебе сказки!

В память об отце остался лишь самодельный амулет на шее в виде фигурки человека. Дед отдал его, когда мне исполнилось восемнадцать. Сказал, чтобы я всегда носил его с собой. Но, что было самым странным, у него на шее висел такой же. В магию побрякушек я не верил, но из уважения к отцу, так никогда и не снимал маленького металлического человечка.

Я вырвал у старика ружьё и закинул его на антресоль, чтобы он точно не смог до него добраться. Помог деду подняться на кровать, после отвернулся к компьютеру и ответил Артёму:

«Поехали. Напишешь Кроту и Арсу?»

— Ну удачи, — проворчал дед, укрываясь одеялом. — Посмотрим, как тебя спасут твои игрушки.

Я не удостоил его ответом. Не стал спрашивать, от чего спасут. Только надел наушники и снова попытался вырваться из этой бредовой реальности.

Глава первая. Отцы

Следующим утром, взяв с собой всё необходимое, мы вчетвером сели в электричку до «проклятого городка». Народу было немного. Лишь изредка по вагону проходили продавцы хлама или попрошайки. Артём потягивал пиво, Арс, как и всегда, был в своих мыслях, залипая в телефон. Один лишь Крот не знал, чем развлечь себя, и высматривал что-то в окне.

Кличка «Крот» к нему прилипла случайно. На самом деле его зовут Артём. Но так как Крот появился в компании гораздо позже другого Артёма, Арсений, любитель истории, тут же начал называть его Артём Второй, чтобы не путаться. Позже мы начали называть его проще — Второй. Но и это было слишком долго, поэтому мы коверкали прозвище дальше. После Втора, Торчка, Торпеды и Тора родился Крот. Что было символично, потому что он ходил в круглых очках, в которых напоминал студента-первокурсника. Несмотря на то, что дружим мы с ним меньше остальных, вместе уже успели пройти огонь, воду и местные бары.

— С кем деда оставил? — спросил он, пытаясь скоротать время в дороге разговорами.
— Ни с кем. До обеда он будет спать, а после, думаю, протянет ещё несколько часов без сиделки, пока мы не вернёмся.
— Больше не рассказывал тебе сказки про нечисть? — усмехнулся Крот.
— Не рассказывал? Он вчера, блядь, достал ружьё и начал нести чушь про волколаков и отца.

Крот покачал головой и опустил глаза.

— У него либо шиза, либо он за этой хренью пытается скрыть факт, что сам пришиб твоего батю, — влез в наш разговор Артём, сделав пару больших глотков пива.
— Никого он не убивал, — я поднял строгий взгляд на Артёма, — это был несчастный случай.

Артём появился в моей жизни больше двадцати лет назад, почти сразу после смерти отца. И в каком-то смысле даже заменил мне его. Он вступался за меня в школьных потасовках, не оставлял одного, когда я переживал плохие времена, он же привёл меня в пейнтбол и научил пить. А на одной из игр познакомил с Арсом. Тёма с первого взгляда напоминал спившегося рокера. У него были чёрные, всегда непричёсанные волосы, неухоженная борода, смуглая кожа и синяки под глазами. Пахло от него вечно пивом и сигаретами. Несмотря на то, что Артём уже давно перерос подростковые бунты, он до сих пор не прочь набить кому-нибудь морду. Раньше он увлекался музыкой, и мы с Арсом сбились со счёта, сколько гитар он разъебал об стены.

— Да ладно ты, не напрягайся, — он хлопнул меня по плечу огромной ладонью. — Не бери в голову эти бредни. А ружьё не выбрасывай, пригодится.
— Пригодится? — не понял я.
— Мой отец постоянно тащит домой всё, что сгодится в качестве оружия. У него в шкафу вместо вещей чуть ли не все виды ножей, топоры, стрелы, хрен знает где взятый томагавк, кастеты, есть даже старый дедовский пистолет Макарова и найденные десять лет назад нунчаки. Ощущение, что он готовится к апокалипсису. Так что теперь будете знать, где взять оружие, чтобы мочить зомбаков, — Артём засмеялся.

— И зачем ему всё это? — спросил Крот.
Артём пожал плечами.
— Когда его спрашиваешь, всегда отвечает: «А если завтра война?» Вот только война, по всей видимости, так и будет существовать только в его больной голове.

— Когда-то мой отец подарил мне складной нож, — Крот упёр руки в колени и поднял взгляд на Артёма. — Большой такой нож, — он пальцами показал размер, — острый. Я стал его носить с собой. Он мне нравился, да и не круто это, если я просто брошу подарок в ящик. А потом у меня развилась паранойя. Отец утверждал, что нож нужен для самозащиты, вот только я так и не понял, от кого. Поэтому сам придумывал себе врагов. Если подозрительный мужик бросал на меня косой взгляд на тёмной улице, рука тут же тянулась к карману. Если где-то вдалеке лаяла собака — то же самое. Я, как маньяк, ходил по городу с холодным оружием, готовый применить его в любую минуту.

— Применил? — усмехнулся я.
Усмехнулся, потому что Крот совсем не производил впечатление человека, который мог кого-то зарезать.
— Нет, я перерос паранойю. И нож больше с собой не брал. Чего желаю и твоему отцу, — он посмотрел на Артёма, — и твоему деду, — он бросил взгляд на меня.

Я тяжело вздохнул и расслабился. Сложно представить, что стало бы с нами, сложись наши судьбы по-другому. Наверное, стреляли бы мы уже не краской, а настоящими патронами. Один только Арс выделялся. Выделялся своей нормальностью. Попутчики наверняка принимали его за незнакомого нам человека, просто сидевшего рядом.

— Ну, Арс, а у тебя что за история с отцом, раз уж у нас утро откровений? — спросил я.
Арсений был замкнутым, и на душевные разговоры его всегда было трудно вывести. Даже после десяти лет дружбы, я так и не мог сказать, что за человек передо мной.
— У меня? — он оторвал взгляд от телефона и будто только включился в разговор. — У меня всё замечательно. Да по сравнению с вами у меня просто идеальная семья. Оружие в моей жизни только такое, — он похлопал по баулу с пейнтбольным маркером. И дай бог, чтобы так и продолжалось.

Арсений был на пять лет старше нас и к тому же сам год назад стал отцом. Мы даже удивились, когда он согласился поехать с нами. Наверняка, весь день упрашивал Лизу остаться одну с ребёнком. А сейчас каждые пять минут читал её сообщения о криках, подгузниках и детском питании. Никому из нас этого было не понять. Мы были в разной степени психами. А он нормальным. Я даже ему завидовал.

Артём, допив пиво, поставил банку на пол, сложил одним ударом ноги, и закинул под сиденье. После вышел в тамбур с сигаретой. Оставалось двадцать минут до нашей станции.

Глава вторая. «Колорит»

Когда электричка подъезжала к станции, Артём облокотился о стену и закурил с невозмутимым видом, несмотря на то, что в тамбуре было полно людей.

— О, импотенция, — сказал Крот, бросив взгляд на пачку сигарет с устрашающими болезнями. — Но тебе это не грозит. Наверняка у тебя уже не стоит.
— Хочешь проверить? — усмехнулся Артём. — А, тебе же не привыкать трахаться с парнями?

Крот всегда вкидывал дружеские замечания по поводу курения Артёма, который был единственным курящим из нашей компании. Но никому, кроме Крота, до этого дела не было.

— Молодой человек, выбросите сигарету, — сказала какая-то женщина из толпы. — Тут вообще-то дети.
— Не переживайте, — ответил он. — Скажете им то же самое лет через десять.
От разъярённой мамаши нас спасли открывшиеся двери вагона. Толпа вывалилась на платформу.
— Да, котик, мы уже приехали, — Арс приложил к одному уху телефон, другое заткнул пальцем. — Не переживай ты так, к вечеру вернусь. Лиз, ну, может, хватит? Можно мне раз в месяц отдохнуть с друзьями? Всё, пока.

Мы втроём переглянулись и улыбнулись.

— Пацаны, вы Арса не видели? — спросил Артём, похлопав его по спине. — Тут вместо него какой-то каблук.
— Неугомонная, — ответил тот, бросив трубку. — Давайте уже быстрее найдём этот завод. Успеем на вечерний экспресс.

***

Быстрее не получилось. До «Колорита» мы шли ещё час пешком, проклиная чёртовы карты. Навигатор вместо того, чтобы показывать оптимальный путь, водил нас короткими, но опасными дорогами. Следуя за фиолетовой пунктирной линией, мы пробирались через заросшие луга и обходили болота, то и дело наступая в лужи и грязь. Даже если по пути нужно будет подраться с охранником, перепрыгнуть через забор, залезть на отвесную скалу, пройти по сугробам или отгадать загадки Сфинкса, карты всё равно скажут идти по этому маршруту. Единственным плюсом в этой прогулке было живописное озеро, окружённое лесом, которое я даже сфотографировал на память. Ну, и так как любителем путешествий тут был я, то все трое нашли кого проклинать за выбранную дорогу.

Но мне было срать на их нытьё: Арс распереживался, что мы не успеем к вечеру, Крот кричал, что у него все ноги в говне, у Артёма закончились сигареты, а ни одного магазина по пути не предвиделось. Всё это я выслушивал полчаса, пока Артём не решил сменить тему:

— Ладно, Макс, не парься. Помнится, мы по сугробам два часа пробирались к заброшке. А она оказалась закрыта со всех сторон. Вот там были поводы переживать.
— А здесь нам нет поводов переживать? — улыбнулся я, намекая на то, что «Колорит» выбирал Артём.
— Кроме того, что на этом заводе люди бесследно пропадали, — поводов нет.
— Если верить жёлтой прессе, то тут почти весь посёлок вымер из-за отходов. Ты ведь сам предложил это место.
— Чем загадочней, тем интереснее, да же? Может, встретим там призраков погибших работяг.
— А может, найдём тебе пару недокуренных бычков, — усмехнулся Крот.
— Спасибо за заботу, дорогой.

Когда все замолчали, из телефона Арса раздался женский голос:

«Если ты опять вернёшься в говно, будешь спать в подъезде».

— Господи, Лиза, — начал записывать он голосовое, — я не пить поехал, а на игру. Можешь меня оставить в покое на пару часов?
— Выключи его нахер, — сказал я, — а то у меня ощущение, что она с нами поехала.

Спустя ещё минут пятнадцать мы нашли посёлок, так полюбившийся прессе, — брошенные дома, один единственный закрытый магазин, пустые гаражи. Пройдя через посёлок, бывший для кого-то родным, мы наконец увидели «Колорит». Бетонные блоки забора, ограждающие завод, были повалены. Тут не было ни охраны, ни камер, ни одной живой души на километры вокруг. Лишь возле ближайшего к нам корпуса кто-то воткнул автомобильный знак «STOP». В качестве прикола или в качестве предупреждения — нам ещё предстояло выяснить.

— Вот это место, а? — Арс забежал за забор и развёл руками. — Соберём команды, будем сюда ездить каждую неделю!
— Уж ты так точно, — улыбнулся я.

Бетонные трёхэтажные здания были повсюду. Окна были выбиты, вокруг валялся мусор. Улицы обросли травой и кустами. Так пахнет настоящая свобода, оторванность от цивилизации.

— Вот здесь будет дислокация одной команды, — Арс показал на ближайшее к нам здание, — там, — он показал рукой на дальнее, — другой. Если тут ещё и выходы на крышу есть — просто ништяк.

Он в восторге забежал в дверной проём, пока мы осматривались, словно дети, оказавшиеся в Диснейленде.

— Всё такое мрачное, — проговорил Крот, смотря на серые потрескавшиеся стены.
— Ничего. Скоро тут всё будет раскрашено, — ответил Артём.
Он поднял первый попавшийся кирпич и бросил его в окно. То разлетелось вдребезги.
— Вот за что я люблю заброшки, — с гордостью прокричал он.
— Теория разбитых окон оправдалась, — проворчал Крот, подняв голову.
— Не занудствуй.

Не успели мы пойти дальше, как услышали крик Арса из корпуса, а через мгновенье — увидели, как он вылетает из дверного проёма весь запыхавшийся и показывает пальцем на дверь:
— Там… там…
— Да что…

Договорить мне не дал громкий лай. Все мы знали, как панически Арс боится даже мелких собак. Но вместо того, чтобы стебаться над ним, все заметно напряглись, ожидая разъярённую стаю. Играть нам животные точно не дадут.

В проёме показалась пара бродячих собак. Они остановились у крыльца и продолжили заливисто лаять. Пронесло. Всего лишь пара дворняжек. Не такая уж большая проблема. Я уже было повернулся к Арсу, чтобы подшутить, как увидел, что Артём скинул баул на землю, достал из него маркер и нацелился на бродяг.

— Стой, придурок, — кинулся к нему Крот, схватившись за его оружие. — Это всего лишь собаки! Они не нападают!
— Предпочитаю не ждать, когда нападут! Уйди, Второй! — он отпихнул Крота и продолжил целиться.
— Артём, хорош! Они безобидны, — сказал я.
— Если у тебя есть оружие, это не значит, что надо его применять. Мы, блядь, не в Америке! Моя история с ножом тебя ничему не научила?! — орал Крот.
Арс в это время упёр ладони в колени и пытался отдышаться. Не знаю, хотел ли он их смерти или, как и нам, ему было их жалко.
— Тём, — запыхавшись, сказал Арс, — опусти маркер. Поиграем подальше от них.

Произошло чудо. Артём, никогда всерьёз не воспринимавший чужие советы, перевёл взгляд с Крота на Арса и после напряжённой паузы опустил пейнтбольный маркер.

— Если они ещё хоть шаг в нашу сторону сделают, будут с цветными пятнами на боках, — ответил он, но оружие убирать не стал.
Собаки так и стояли в проёме, продолжая изредка лаять. Не нападали, а будто просили о помощи.
— Пацаны, — услышали мы позади голос Арса, — у нас есть ещё проблемы.

Мы обернулись и увидели, как он показывает пальцем в сторону. У забора, за зарослями кустов, стоял советский УАЗик с прицепом, накрытым брезентом. Не понимаю, как мы его сразу не заметили.

— Походу, здесь не только мы и собаки. Тут ещё гости.
— Значит, — заметил я, — придётся прочесать всё. Чтобы не пристрелить кого-нибудь случайно.

***

Мы осмотрели почти весь завод, но так никого и не нашли. Видели только груды мусора и кирпичей. «Колорит» идеально подходил для перестрелок. В просторных цехах валялись куски бетона и старая мебель, готовая послужить укрытием. Лестницы вели на крыши, с которых открывался вид на ближайший город в нескольких километрах отсюда. Хорошее место для снайперов. Росли десятки деревьев, за которыми тоже можно прятаться. Вдохновившись локацией, мы уже забыли и про собак, и про УАЗик. Один только Арс всё ещё нервничал и сказал, что если сегодня и будем играть, то на другом конце завода, там, где дворняг нет.

— Так, пацаны, давайте тогда как обычно, — закинув на плечо маркер, сказал Артём, — я с Максом, а ты, Арс, с Торчком.
— Окей, — ответил Арс, — в следующих раундах поменяемся. Мы начнём оттуда, — он показал на здание почти у самого забора.
— Подальше от собачек? — усмехнулся Артём.
— Подальше от твоей вони изо рта, — ответил за него Крот.
— Играем без обычных правил. Если тебя подстрелили, продолжаем стреляться. До тех пор, пока не надоест. Мы всё-таки локацию изучаем, а не турниры устраиваем, — сказал я.
— Понял, Втор? Всажу в тебя больше шаров, чем на твоих анальных бусах.
— Это мы ещё посмотрим, — улыбнулся тот, натягивая шлем.

Место было новым, поэтому о всех укрытиях, лазейках и секретах этого завода приходилось узнавать в процессе. Мы с Тёмой зашли в здание и встали у окон, пытаясь попасть в перебегающих от укрытия к укрытию друзей. Пара моих «пуль» попала Арсу в ногу. Артём подстрелил Крота, но словил красный шар в плечо.

— Я на крышу, — сказал он, — сейчас от них живого места не останется.

Обежав здание, я оперся спиной о стену и начал прикрывать Артёма, пока он, словно опытный снайпер, всаживал очередь в противников. Те спрятались в ближайшем корпусе. Я подал знак другу спускаться с крыши и идти к ним. Звуки стрельбы прекратились. Они не хотели высовываться, а мы шли тихо, держа маркеры наготове.

Когда вошли в здание, я почувствовал отчётливую вонь краски. Но шарики так пахнуть не могли, там краска на водной основе, а не на растворителе. Пахло так, будто «Колорит» закрылся не тридцать лет назад, а вчера. В конце пролёта была лестница вверх. Я услышал громкий топот, но не сразу определил, откуда он исходит. Такое ощущение, что бегали снизу, в подвалах.

— Ты слышал? — спросил я.
— Они что, в подвал спустились? Здесь он есть?
Острая боль пронзила спину, словно в неё влетели камни. Артём закричал в унисон со мной. Мы подняли руки и обернулись.
В проёме стояли Крот и Арс, смеясь и поднимая забрала.
— Только фашисты стреляют в спину, — скривился от боли Артём.
— И бегают по подвалам, — добавил я.
— По каким подвалам? — непонимающе уставился на нас Крот.

***

В следующем раунде мы поменялись. Теперь я был в команде с Кротом. Из того цеха, где раздавался топот и воняло краской, мы ушли. Прятались со Вторым в соседнем. Никто, казалось, больше не придал значения странностям. Сошлись на том, что внизу были пассажиры УАЗа. Что если они до сих пор там? И хрен знает, чем занимаются. Воруют остатки металла?

Когда мы стояли с разных сторон проёма, готовясь выбежать на улицу, Крот уставился куда-то вдаль. В противоположной стене находился широкий оконный проём, выходящий на «вонючий» корпус.

— Пошли, — скомандовал я.
Но Крот остался на месте.
— Твою ма-а-ать, — тихо протянул он, будто увидел там привидение.
— Крот, пошли! Эй, — я стукнул ему по плечу.

В нас уже стреляли с улицы. Я поднял руку, чтобы остановить игру. Второй стоял, как заворожённый, пялясь в окно. Я повернул голову и увидел в соседнем корпусе силуэт человека. Через мгновенье его уже не было. Я схватил Крота за руку и потряс. Ноль реакции. Он будто превратился в тряпичную куклу.

К нам подбежали Артём и Арс.
— Что у вас случилось?!
С приходом друзей Крот вышел из транса. Зажмурился. Помотал головой. Глубоко вздохнул.
— С тобой всё нормально? — я щёлкнул перед его лицом пальцами. — Ты че, призрака увидел?
— Или мамашу свою? — засмеялся Артём.

Крот не стал отвечать. Он будто не замечал нас. Снял шлем и сделал два шага в сторону.

— Да нет, всё… всё нормально. Сейчас продолжим. Давайте играть.

Он сказал это так неуверенно, словно сейчас свалится замертво. Мы втроём напряглись и уставились на него. Крот бросил маркер, наклонился, снял очки и протёр глаза.

— Я… я в порядке.

Он выпрямился, но не сделал и шага, как овощем свалился на землю.

Глава седьмая. Пищевая цепочка

С утра голова раскалывалась. Любое движение отзывалась болью. Я кое-как поднялся и увидел, что Денис уже не спит.

— Ну что, оклемался? — спросил он.
— Ага. Не в том я возрасте, чтобы столько пить.
— Бокалов пять пива было вроде?
— Надо было останавливаться на трёх.

Я оделся, открыл кран в раковине и отпил воды. Денис уставился на меня, как на идиота.

— Ну что, — сказал я, — надеюсь, хоть она не убьёт меня?
— Она? Ты про воду или про девушку свою?

Точно. Юля. Я же ей столько наговорил вчера. По-моему, девушки у меня больше нет.

— Вообще про воду, но…

На полуслове дверь распахнулась и в комнату влетел парень в военной форме.

— Кто из вас Минин?
— Что-то случилось? — спросил я.

Парень оглядел меня с ног до головы, словно по центру уже были развешаны мои фотографии, под которыми жирным шрифтом было написано «Розыск».

— Тебя майор Солнцев вызывает.

Парень удалился, а я посмотрел на механика.

— Не переживай, — сказал я, — скорее всего, это не по поводу пьянки.

* * *

Солнцев, как всегда, сохранял невозмутимость терминатора с этим ожогом на половину лица.

— Значит так, Минин, — сказал он, — сегодня твой последний день здесь.
— Я уволен?
— Нет, — Солнцев поднял на меня взгляд, — тебя отправляют под трибунал. Все бумаги уже подписаны, — он похлопал ладонью по стопке, лежащей на столе, — сделать ничего нельзя.
— Постойте, что? — я молился, чтобы мне послышалось. — За что? За то, что вернулся вчера после отбоя?

Если до этого майор сохранял невозмутимость, то теперь перешёл на крик. Он вскочил из-за стола и ударил по нему ладонью.

— Ты не просто вернулся вчера после отбоя! Ты вчера с Тарковым нарушил десятки правил — пьянство, покидание территории без разрешения, управление транспортом в нетрезвом виде, нахождение в военном городке без пропуска! Мне продолжать?

— Но… но… трибунал?!
— А ты думал, мы здесь в игры играем?! Но всё это ещё не самое страшное.

Майор выдохнул и вернулся за своё место. Всё внутри меня опустилось. Желудок буквально готов был испражниться, а тело — сбежать. Если раньше меня не беспокоили панические атаки, то теперь я знаю, что это такое. Следующие слова майора эхом отдавались в голове.

— Если ты не знал, то все телефонные разговоры внутри этих стен прослушиваются. А в твоём разговоре вчера прозвучали такие фразы как… — Солнцев достал листок и зачитал, — …как «военная тайна», «мёртвые животные» и — моё любимое — «смертельно опасная хрень». Ты бы ещё рассказал об устройстве робота или о найденном трупе! Ты вообще понимаешь, чем это могло закончиться?!

Если до этого я вёл себя словно наглый гость, которому спускают всё с рук, и максимум, что мне сделают — отправят обратно в Москву без оплаты, то теперь почти убедился в том, что здесь меня убьют и превратят в удобрение для почвы. Найти меня не смогут даже операторы М.У.П.У.

— Но… пожалуйста! — закричал я. — Может, можно что-то сделать?
— На твоё счастье, Минин, я здесь не последний человек! И могу не давать делу ход.

Я уставился на него и рефлекторно кивнул.

— Делаю тебе выговор, — продолжил Солнцев, пригрозив мне пальцем. — Ещё одно малейшее нарушение, — он похлопал по стопке перед собой. — Всё понял?
— Да, — ответил я, пытаясь не выдавать волнение и дрожь в коленках.
— И все звонки во внешний мир до конца работы на предприятии запрещены, — продолжил Солнцев.
— Ясно, — ответил я.
— Свободен, — майор махнул рукой в сторону выхода.

* * *

Весь следующий месяц я провалялся в депрессии. Не хотелось ни играть в теннис с Денисом, ни читать книги, а позвонить кому-то у меня возможности не было. Да, я избежал трибунала, но внутри меня что-то умерло.

Весь месяц я вставал с кровати разве что на ужин, остальное время — смотрел в потолок. Вспоминал наши отношения с Юлей, точнее — всё то хорошее, что в них было.

И когда в первых числах сентября снова прогремел взрыв, я не удивился. Морально готовился к тому, с чем мне ещё предстоит столкнуться в тайге.

М.У.П.У. даже завёлся не с первого раза. И я боялся представить, что ещё у этой китайской херни может сломаться, когда я останусь с ней один на один.

Каждый раз, когда пена превращалась в примесь, я старался не смотреть на то, что осталось после неё. Мёртвые туристы? Заживо похороненный посёлок? Стая зайцев? Но ближе к вечеру взгляд сам зацепился за очередную находку.

На выжженной земле рядом с друг другом лежали трое медвежат. В любой другой день от такой находки у меня по щекам потекли бы слёзы, но теперь мне было плевать. Если целому исследовательскому центру плевать на людей, убитых пеной, то про медвежат мне даже не стоило и заикаться.

Когда я развернул манипулятор, через лобовое стекло увидел то, с чем не готов был встретиться. Огромную, пушистую, бурую проблему. Медведь был разъярён. Своим небольшим мозгом он наверняка меня винил в смерти своих детей. Он встал на задние лапы и зарычал. А в следующее мгновенье уже бежал в мою сторону.

Я попытался задержать его клешнёй, но её скорости не хватало, чтобы сбить с ног двести семьдесят килограмм. Медведь подбежал вплотную и, размахнувшись, ударил по кабине. М.У.П.У. затрясло. На лобовом пошли трещины от удара.

Вспомнив, что Денис говорил про ручное управление воронкой, я попытался зажать хищника между клешнёй и воронкой. Но даже несмотря на то, что всасывание было включено, для медведя это было лишь лёгким ветерком.

Зверь обошёл кабину и ударил сбоку. Металлический лист вдавило во внутрь. Теперь Денис не сможет решить эту проблему простым подкручиванием гайки.

Я отъехал на несколько метров, но медведь был быстрее китайской подделки. Он нагнал меня и, встав на задние лапы, опустил передние на кабину.

Только противогаз и химзащита спасли меня от летящих в лицо осколков. От лобового стекла осталось одно название.

Ещё немного, и хищник бы добрался до меня. Ни клешнёй, ни воронкой мне его было не победить. Убежать — не вариант. И в голове созрел план, противоречащий всем моим моральным принципам.

Позади медведя находилась ещё не убранная пена. Мне удалось обхватить горло зверя клешнёй и, пока он не успел освободиться, надавить на газ. Он открывал рот и рычал во всю глотку, но это не могло его спасти от неминуемой гибели. Манипулятор медленно, но уверенно подталкивал хищника к пене.

И как только он оказался рядом с ней, я отпустил клешню и толкнул бурого гостя капотом.

Пена обволокла медведя. Буквально сжирала его, трясясь ещё больше, только подтверждая мои догадки, что она… живая? Теперь я собственными глазами наблюдал процесс «химического убийства». Животное нелепо барахталось в ней, издавая такой громкий рык, что птицы взмывали в небо. Медведь шевелил лапами, пытаясь выбраться, но его засасывало внутрь, будто он попал в болото. Вскоре из белой жижи осталась торчать только голова зверя. В его бездонных глазах я прочитал и ненависть, и мольбу о пощаде. Но сделать я ничего не мог — всего лишь спасал свою шкуру. Крики затихли, а медведь растворился в белоснежном яде. Если бы я поел перед поездкой, то меня наверняка бы стошнило.

Но я лишь выдохнул от того, что опасность миновала. Недалеко от медвежат теперь лежало бездыханное тело их матери. Или отца.

А я поехал обратно в центр на роботе, который буквально разваливался на части.

Бросив его около гаража, я пошёл внутрь, чтобы сообщить Денису «радостную» новость. Он оторвался от починки какого-то очередного гениального изобретения, вытер руки и посмотрел на меня.

— Ну что там, опять линза сломалась?
— Нет, — выдавив из себя смешок ответил я, — с линзой как раз всё в порядке.

Денис бросил на меня подозрительный взгляд и молча вышел из гаража. Посмотрев на М.У.П.У. без лобового стекла, с выбитыми листами и вмятинами от огромных лап, он выпучил глаза и обернулся ко мне.

— Я же говорил, — сказал я, — линза не пострадала.  

* * *

Я рассказал Денису про мертвых медвежат, встречу с их агрессивным родителем и то, что с ним случилось потом.

— Ты реально скинул его в пену? — удивился он.
— Я уже не знаю, Дэн. Я хочу уехать.
— Кто бы сомневался, что китайский манипулятор слабее агрессивного зверя. Хотя китайцы гарантировали полную безопасность, — он больше размышлял вслух, чем разговаривал со мной.
— Мне уже насрать и на этот манипулятор, и на то, что будет дальше. Мне нужно съебаться! — крикнул я.
— В смысле?
— Вернуться в Москву. Или что, это невозможно?
— Насколько я знаю, пока не закончится контракт — невозможно.
— Может, можно договориться? — спросил я.
— С кем? С Солнцевым?! Он тебя месяц назад чуть под трибунал не отправил, а ты собрался с ним договариваться?
— Блядь, — я схватился за голову, — я уже не понимаю, что делать.
— Просто работай, Сань. Не забивай голову.
— Не забивай голову?! — вскипел я, вскочив с кровати. — Это уже не мёртвые звери и даже не труп! Речь идёт о моей жизни! — я ткнул пальцем себе в грудь.
— Пойми, что бы ты ни делал — ты здесь застрял ещё на полтора года. Попытаешься сбежать — погибнешь. Будешь задавать много вопросов — погибнешь. Или сядешь.

«Если осмелишься убежать, на тебя даже патроны тратить не будут. Сожрут волки или сдохнешь от голода» — вспомнились мне слова майора. Но, выходит, волки меня могут сожрать даже на работе, без попыток к бегству.

Так что я теряю?

— Ладно, забудь, — отмахнулся я и вышел из комнаты.

Глава восьмая. Биомусор

На протяжении следующего месяца над М.У.П.У. работала целая команда механиков — вставляли лобовое стекло, чинили корпус, проверяли линзы и работоспособность клешни. И пока из китайского хлама делали конфетку, я думал о том, что меня привело к такому состоянию.

Первое: «Атом» — секретный объект, который, скорее всего, в экспериментальных целях уничтожает леса. Звери и люди — лишь побочный продукт их жестокости. Вопросов тут лучше не задавать, а если задаёшь — привлекаешь к себе слишком много внимания. И я должен оказывать помощь этим садистам ещё полтора года.

Второе: по всему лесу теперь валяются убитые волки, лоси, белки и зайцы. И встреча с их разложившимися телами на работе мне снова предвещала поганое состояние, близкое к депрессии.

Стоило мне только задуматься об этом, как я переставал есть, у меня нарастала тревожность, а по ночам снились кошмары. Последние несколько суток я практически не спал, боясь услышать очередной взрыв.

Третье: помимо животных есть вероятность наткнуться на труп человека — очередного лесника или туриста, которого не найдёт ни один спасательный отряд. И закрывать глаза на то, что «Атом» пытается скрыть факт их смерти и избавляется от тел, становилось всё труднее.

По вечерам меня тошнило. А если я не поужинал — рыгал над унитазом, выворачивая себя наизнанку.

Четвёртое: моя прежняя жизнь окончательно разрушена — Юля больше не станет со мной разговаривать. Я соврал ей. Думал, так будет лучше, но своим враньём я только глубже вырыл яму нашим отношениям.

Пару дней назад, несмотря на запрет звонков, я пробрался в радиорубку и позвонил ей по карточке Дениса. Как только я сказал неуверенное «привет», пошли короткие гудки. Юля не хотела больше со мной иметь ничего общего.

До родителей я тоже не дозвонился. Возможно, они уже спали. Интересно, соизволил ли Солнцев сообщить им, что со мной всё в порядке? Ведь если он этого не сделал, они будут переживать, что их единственный сын бесследно пропал в тайге.

Пятое: начальство угрожает мне трибуналом и следит за каждым шагом. Я словно оказался в романе Оруэлла, где из каждого угла за мной наблюдали несколько пар глаз.

На этой неделе я стоял перед кабинетом Солнцева, но так и не смог набраться смелости, чтобы постучаться. Попрошу разорвать контракт — только выставит меня на смех. Как школьник перед кабинетом директора, я топтался на месте, а после просто развернулся и ушёл. Помощи от него было ждать глупо.

Поняв, что за мной и так пристальный контроль, я решил не делать ровным счётом ничего. До того момента, пока не представится подходящий случай, чтобы убежать отсюда. И я сделаю это, чего бы мне это ни стоило.

* * *

М.У.П.У. наконец починили. Обновлённый робот стоял в гараже. Об этом мне сообщил радостный Денис.

— Чёрт, совсем забыл, — сказал он, заходя в гараж. — Приехали новые линзы для этой залупы. Не кинешь их в кабину? — пальцем он показал на стол, где лежала маленькая коробочка.
— Давай, без проблем.
— Спасибо. Я пока за инструментами схожу.

Я взял со стола коробку и потряс её в руке. Линзы внутри зазвенели. Надеюсь, хотя бы они не будут ломаться каждую вылазку.

Я зашёл в кабину манипулятора, уже ставшую для меня вторым домом. Сел в кресло, думая о том, что скоро мне опять придётся очищать тайгу от белого яда на этой хреновине. Провёл рукавом по пыльному экрану. Включил зажигание — проверить, что робот хотя бы заведётся.

Мотор зарычал, экран загорелся, а на экране я увидел то, чего не должно было там быть. Новые координаты.

Шестерёнки в моей голове закрутились с оглушающим скрежетом. Невозможная гипотеза врезалась в голову, но тут же вылетела из неё и кружилась рядом, словно слово, которое вот-вот вспомнишь.

Я заглушил мотор и вылетел из гаража. Мне нужно было освежить голову. На улице я нервно закурил. Что-то здесь было не так. Но что именно?

«Ночью в лесу случилась техногенная катастрофа. Тебе нужно будет поехать туда и убрать последствия. В радиусе полукилометра от эпицентра взрыва всё поглотила пена» — не это ли были слова майора?

Сначала взрыв. Потом последствия. После координаты. Не наоборот.

Если координаты будут первыми в этой логической цепочке, выходит и взрыв — не случайность?

В голове одна за другой рождались гипотезы, путались, хаотично танцевали и никак не выстраивались в нужной последовательности. Сначала взрыв, потом — координаты. Не наоборот.

Вечером я вышел во двор и огляделся. У забора стояли несколько огромных коробок — ещё с утра их здесь не было. Я подошёл ближе и разглядел на них китайские символы. Те мне показались до боли знакомыми. Зажав сигарету губами, я дрожащими руками вытащил из куртки руководство на М.У.П.У. Символы на обложке совпадали с теми, что были изображены на коробках. Твою мать!

Стоя перед этим чудом техники, до меня дошло, что меня не отпустят ни сейчас, ни после окончания контракта. Если НИЦ боится сообщить родственникам о трупах, то от меня, человека, который знает важную для них информацию, просто избавятся, как от расходного материала.

Мои догадки наконец приняли целостную форму. Вот, что я никак не мог понять вчера, когда увидел координаты…

«Атом» ближайшей ночью планирует взрыв. И не один. Раз для очистки пены понадобилось аж… я посчитал количество новых М.У.П.У. …аж десять манипуляторов. Сигарета выпала изо рта.

Им не избавиться от меня — я уже придумал, что сделаю следующей ночью.

* * *

С Денисом я не поделился ни планом, ни опасениями. У меня внутри словно была заложена бомба, и, если я подожгу фитиль раньше времени — только доставлю себе проблем. Меня разрывало от желания с кем-нибудь поделиться, но здесь это слишком опасно, а все близкие люди слишком далеко. Уверен, Степанович за кружкой пива не поверит ни единому слову — скажет, что я всё придумал. Создал красочную историю.

Впрочем, я не был уверен, что доживу до ещё одного разговора с другом на другом конце России.

Следующей ночью я не спал. Дождался, пока Денис захрапит и выждал час. Аккуратно поднявшись с кровати, на цыпочках подошёл к вешалкам и нащупал в кармане его куртки пропуск.

Дело оставалось за малым.

Я залез в манипулятор, надел химзащиту, противогаз и поехал к воротам. Сонный охранник поднял руку, и мне пришлось остановиться. Открыв люк, я протянул ему пропуск. Солдат протёр глаза, посмотрел на пропуск, потом — на пыльное лобовое стекло и человека в противогазе за ним.

Пот лился с меня ручьём, колени дрожали, сердце билось так, что едва не выпрыгивало из груди. Зачем я вообще всё это затеял? Сейчас рядовой поймёт, что что-то не так и поднимет тревогу. Но он лишь молча выглядывал что-то на пропуске в луче фонарика.

— Езжай, — наконец ответил он и протянул пропуск обратно.

Я не поверил собственной удаче. План, который был обречён на провал, срабатывал. Мне невероятно везло. Но не было смысла радоваться раньше времени.

Меня кинутся искать только утром.

«— А если мне всё это надоест, и я решу уехать на этой машине-убийце куда-нибудь подальше?  — вспомнил я разговор с Денисом.
— На этот случай в кабину встроен локатор, по которому тебя быстро вычислят»

Локатор поможет вычислить местоположение робота, но они не доберутся до него. Если всё получится, даже новомодные коптеры не смогут меня засечь.

Я выдохнул только тогда, когда оказался на точке, указанной навигатором.

Вокруг была ночная тайга. Я вздрагивал от каждого шороха. Наплевав на технику безопасности, закурил прямо в кабине. Либо я гений, либо сегодня будет моя последняя ночь.

Кто бы мог подумать, что обычная командировка закончится тем, что я буду сидеть в тесном роботе и ждать, пока меня разорвёт на атомы? Надежда была только на механиков НИЦ. Хоть одна дырка, одна малейшая трещина в корпусе — и конец. Моя смерть — на их совести. Но если робот починили без изъянов, я выживу. Мужик в курилке говорил, что М.У.П.У. как-то приехал в пене. Значит, металл этот яд проесть не может. Когда я толкал медведя в «сугроб» капотом, лишний раз в этом убедился.

От раздавшегося взрыва у меня зашевелились волосы на голове. Я вздрогнул так, что едва не вывалился из кресла. Сразу за ним прозвучал ещё один — с другой стороны. Через секунду — следующий. Я словно оказался в подвале дома, который бомбят с воздуха.

Я посмотрел в лобовое, и моему взору предстала ужасная, но в то же время прекрасная картина. В чёрное небо фонтаном взлетали брызги. Пена окутывала лес белоснежным покрывалом. И в этот момент на меня снизошло озарение. Это не просто взрывы. Не просто эксперименты.

Это поражающее.

Инновационное.

Оружие.

М.У.П.У. лишь подчищает за ним следы.

Стоит бросить такое с самолёта, и в городе не останется ничего живого. Люди, животные и растения задохнутся в яде. А когда десятки манипуляторов превратят её в химическую примесь, останется лишь убрать трупы. Инфраструктуру эта херня не разъест.

«Террористы используют новейший вид химического оружия. «Атом» это скрывает и подчищает пену, чтобы война не началась» — сказал мужик в курилке. Ошибся он только в одном.

Террористы — это мы.

И мы хотим не предотвратить войну, а начать её. С помощью этого совершенного оружия, война будет быстрой и беспроигрышной.

Догадка ошарашила меня, накрыла волной так же, как пена накрывает лес. И через мгновенье за окном была только белая пелена. Я оказался похоронен в усовершенствованном китайском гробу посреди жижи.

«Пип, пи-и-ип» — раздался сигнал, что всё чисто.

Чище некуда.

На навигаторе мигала красная точка. В правом нижнем углу виднелись очертания зданий — очень похожих на те, что были в военном городке — там будут искать в первую очередь. В левом верхнем углу было что-то похожее на деревню. Там будут искать во вторую. Получается, единственный выход не дать «Атому» добраться до меня — умереть.

Нужно оставить М.У.П.У. в пене — как можно ближе к военному городку. А самому спрятаться в деревне. Тогда все силы НИЦ бросит на обыск военного городка, а не деревни. И я понял, как это можно сделать.

Натянув противогаз, я вслепую поехал в сторону деревушки, не дожидаясь, пока на меня упадёт дерево. Манипулятор трясло. Он спотыкался на кочках, врезался в стволы, но через полчаса мучений, показавшихся мне вечностью, за окном просветлело. Я выехал из радиуса поражения. Манипулятор всосал пену с самого же себя.

«Пип, пи-и-ип».

Нет, китайский друг, мы ещё не закончили. Я дал задний ход — обратно в пену, но в этот раз оставляя перед собой узкую извилистую тропинку, с воздуха больше похожую на лабиринт. Манипулятор то и дело врезался в деревья, и меня подбрасывало на месте. Я лишь давил на газ, опасаясь того, что пена сдвинется с места и «засосёт» оставленную мной тропинку. Вскоре я оказался с противоположной стороны радиуса поражения. Ближе к военному городку и подальше от деревушки. Манипулятор на половину стоял в пене — её не было лишь на люке, чтобы я смог вылезти, не получив химический ожог.

«Пип, пи-и-ип».

Ни секунды немедля, я вылез из люка, спрыгнул на землю и побежал.

Бежал, не разбирая дороги. Бежал между двумя белыми ядовитыми стенами. Объёма лёгких и так не хватало для интенсивного бега, а тяжёлый воздух лишь вызывал приступы кашля. Я еле успевал перепрыгивать брёвна и кусты на бегу, едва не спотыкаясь. А на полпути случилось то, чего я больше всего опасался — пена перестала быть статичной. Деревья падали на землю, заставляя её двигаться. Она медленно засасывала тропинку. На миг обернувшись, я заметил, что манипулятора уже не видно — он был «съеден».

Теперь, когда меня кинутся искать, по локатору обнаружат М.У.П.У. в пене. Решат, что я похоронен внутри. А когда расчистят местность и увидят пустую кабину, первым делом проверят военный городок. На всё это даже при самом худшем раскладе должно уйти больше суток.

На последнем издыхании я выбежал из радиуса поражения, без сил упав на выжженную землю. Деревня была совсем рядом. А там — спасение.

* * *

Деревушка представляла собой несколько заброшенных домов. Надеюсь, что местные уже давно покинули свои жилища, а не сделали это вынуждено из-за угрозы смерти от непонятной белой хрени.

Увидев свободную пыльную кровать, я лёг на неё. Та едва не развалилась на части. Сил оставалось только на то, чтобы поспать. Хотя бы пару часов. Потом двинусь дальше. За окном солнце уже поднималось из-за горизонта. Совсем скоро меня будут искать с собаками, коптерами и автоматами. Но всё это подождёт.
Подождёт.

Я долго не мог заснуть. В голову лезли ненужные мысли, а глаза начинали слезиться. Сука. В тридцать лет я оказался не готов к тому, что меня поглотит жестокий и грубый мир. Я был бессилен даже перед природой — для обитателей тайги я был лишь звеном пищевой цепочки. Когда ты оказываешься один на один с лесом, ты начинаешь играть по его правилам. Все бытовые проблемы отходят на второй план, и остаётся только одна цель — выжить.

Не говоря уже о том, что я не смог пройти отбор на человека чёрствого, безэмоционального, но выполняющего простейшие требования. Я ведь мог просто работать. Закрыть глаза на происходящее. Хотя бы ради того, чтобы вернуться к нормальной жизни. Но я начал придавать слишком большое значение находкам в тайге. Руководству НИЦ нужны роботы. Либо такие, как Солнцев — абсолютно бескомпромиссные и жестокие, либо такие, как Денис — жизнерадостные — они ищут грибы, и им похуй на трупы и химическое оружие.

Иными словами, и для власти, и для природы я — биологический мусор. Ржавая шестерёнка, которая замедляла работу огромного механизма. От таких обычно избавляются.

С этой крутящейся в голове мыслью я и заснул на грязной кровати в заброшенном доме посреди леса.

Проснулся уже днём — меня разбудил громкий удар в дверь. Она слетела с петель, словно её выбили с ноги. В дом вбежали несколько человек в военной форме, направляя на меня дула автоматов.

За ними совершенно спокойно, размеренным шагом и с улыбкой на лице вошёл Солнцев. Наверное, это был кошмар. Кошмар же?

Майор бросил на пол оставленный в манипуляторе противогаз. Сложил руки за спиной и поднял на меня взгляд.

— Добегался, Минин?

Я протёр глаза, всё ещё не веря в происходящее.

— Поздравляю, — сказал он. — Станешь очередным работником, который трагически погиб в тайге.
— Ч… что?

Я приподнялся на локтях, смотря на кошмарный ожог на лице Солнцева. Теперь я понимал, что майор тоже пострадал от пены. Но из него, словно из глины, слепили образцового человека. Я же так и не вернусь домой.

Последнее, что я услышал — щечки перезарядки автоматов. Надеюсь, что в Аду Дьявол будет выглядеть лучше, чем ублюдок, который отправил меня на тот свет.