Martiss

Часть четвёртая

На годовщину я подарил Грейс золотой кулон в виде сердца. Он смотрелся на ней просто идеально, но она почему-то так не считала и надевала его только в исключительных случаях. Пока мы жили вместе, для меня было загадкой, где Грейс хранит подарок. Её шкатулка была забита украшениями, но среди них я никогда не видел золотого сердца. И вот однажды, взяв в руки первую попавшуюся книгу с её полки, я обнаружил внутри вырезанные страницы и заветную красную коробочку. Грейс не нашла лучшего места для дорогого подарка, кроме как потрепанный экземпляр «Зова Ктулху» Лавкрафта. Трудно поверить, но это была одна из причин, почему, находясь в Аду, я дал настоящему Ктулху меня сожрать. Быть может, если это и правда наш с Грейс личный Ад, она снова спрятала самое ценное в самом ужасном.

Мне трудно с чем-либо сравнивать свободное падение в желудок Ктулху, но это очень похоже на спуск в канализацию. Со всех сторон летела вонючая слизь, руки постоянно задевали шершавые внутренности твари. Чёрт потерял управление, его крылья тут были бесполезны, поэтому он падал за мной, успевая выкрикивать проклятия.

А потом, в один момент, всё закончилось. Я не разбился, не врезался, не приземлился. Было ощущение, что просто очнулся от кошмара. Будто Питер на той стороне вернул меня к жизни в самый неподходящий момент. Но, когда я открыл глаза и вытер их от слизи, находился не в его лаборатории, а в комнате Грейс. Окна были зашторены, и только тусклый свет ламп падал на жуткие рисунки этой сумасшедшей художницы.

Она, как ни в чём не бывало, стояла у холста и рисовала очередной ужастик.
– Вроде бы неплохо, да? – спросила Грейс, оторвавшись от творчества.

Всё было в точности так же, как раньше. Испачканные краской ладони и волосы, заляпанная белая футболка и, как бы странно это не звучало, голова не валяется отдельно от тела на проезжей части. Только её взгляд был другим. Если раньше она рассказывала мне о картинах с воодушевлением, пытаясь разбудить во мне хоть каплю заинтересованности, то теперь смотрела совершенно пустыми глазами, словно её не волновали ни я, ни моё мнение, ни сами картины. А на шее болтался тот самый золотой кулон.

Тинки в это время расхаживал по комнате как по галерее, ужасаясь удивительному сходству нарисованных пейзажей с подземным миром.
– Грейс? Это правда ты? Но… как?
– Что именно «как»? – ответила девушка, снова занявшись холстом.
– Как мы оказались здесь?
– Хороший вопрос. Ты сам-то как думаешь?

Тинки отодвинул шторы, и за окном вместо привычных залитых солнцем улиц, работающих по ночам баров и старого книжного магазина, было видно морское дно, усеянное разбитыми кораблями, дохлыми акулами и трупами моряков.
– Раф, надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – тихо сказал чёрт, зашторивая пугающий вид.

– Мы искали Дьявола, чтобы найти тебя и забрать обратно.
– Что же, поздравляю, – ответила Грейс. – Вы сделали два дела сразу.
– Ты Дьявол?! – сорвалось с губ Тинки прежде, чем я успел вставить хоть слово.
– Твой «напарник» умнее тебя.
– Это же ты создала Ад, так? – спросил я.
– Этот – да. Но ты же не думаешь, что он единственный. Он только наш с тобой, Рафаэль.

Рафаэль. Она не называла так меня уже давно. Раф, Рафи – я ещё мог понять. Но когда с её губ сорвалось вежливое и возвышенное «Рафаэль» я почти поверил в то, что передо мной сам Сатана.

– Здесь я наконец-то могу побыть собой. Все мои «ужасные идеи», которые ты никогда не принимал, наконец-то воплотились в жизнь. Я создала Ктулху, прислала «Ангелов Ада», Сирен, которые мне никогда не нравились, заменила персонажами Мунка. Разве не прекрасно?
– Как можно находить прекрасное в ужасном?

Грейс встала и в такой манере, которой в фильмах наёмные убийцы подходят к связанной и беззащитной жертве, подошла ближе. Только вместо пистолета в её руке была кисточка.

– Ты никогда этого не поймёшь, Рафаэль. А в твоих книгах разве всё заканчивается хорошо? Ты читаешь только триллеры и треш. Уэлш, Паланик, Берроуз. А Джеффа Нуна помнишь? Рада, что ты последовал примеру одного из персонажей «Вирта» и отправился вслед за невестой. Только не в красочные трипы, а в Ад. Но, дорогой, – Грейс прошептала это слово мне на ухо, – разве я просила об этом? Мне и здесь нравится. Здесь, среди этих чертей, – она посмотрела на Тинки, – пьяных байкеров, оторванных голов, острова, окруженного океаном спермы, моего чудесного питомца, – она подняла голову, имея ввиду Ктулху, – и персонажей любимых картин я чувствую себя как дома. А что мне можешь предложить ты?

Я задумался об этом и понял, что ровным счётом ничего. Мы были идеальной парой только в глазах окружающих, а сами тонули в бытовухе и разногласиях. Моё творчество не уживалось с её. Мои человеческие герои с её громадными осьминогами. В этот момент я почти смирился, что всё было напрасно. Всё приключение обернулось трагедией. Но если Грейс хочет остаться в Аду, то я должен отсюда выбраться и прихватить с собой Тинки. Как и обещал.

– Отсюда есть только один выход, – сказала Грейс, словно прочитав мысли. – Но он вам не понравится.

В этот момент стены комнаты задрожали, словно при землетрясении. Мы стали причиной несварения Ктулху. Я понял, про какой выход говорила Грейс и ужаснулся. Судя по лицу Тинки, он был напуган не меньше. По взгляду, полного презрения, я прочёл что-то вроде:
«И всё это было ради чокнутой девчонки?»

– Мне, видимо, никогда не понять людей, – сказал чёрт.

Финал

Если лететь в желудок Ктулху было тем ещё удовольствием, то представьте, каково нам было ретироваться обратным путём. Всё моё приключение свелось к тому, что Грейс не захотела возвращаться на Землю, а на нас с чёртом летели внутренности переваренных моряков, сломанные доски и остатки рыб. И в итоге нас выплюнуло в океан спермы. Мы были как две лягушки из басни в кувшине с молоком, только взбить его в масло и выжить у нас не получилось бы.

Тинки, ругаясь на понятном только ему языке, смог наконец взлететь и подхватить меня. Липкие, вонючие и разочарованные в Аду мы наконец оказались на берегу.
– Черта с два я согласился бы, зная, чем это обернётся, – сказал Тинки, стряхивая с себя сперму, словно собака после ванны.
– Странно слышать это от тебя.

Из бара вышли два «Ангела Ада» и, закурив, начали показывать на нас пальцами и ржать.

– Слушай, мне кажется, это была не твоя Грейс, – сказал чёрт, когда мы отошли подальше.
– А кто же ещё?!
– Она же сама тебе сказала – Дьявол.
Между нами повисла тишина, нарушаемая отдалёнными криками существ из океана.
– Дьявол может принимать любые обличия. И почти всегда – лжёт.
– А где тогда Грейс?

Тинки пожал костлявыми плечами.

– Где Грейс я не знаю, но валить нам отсюда придётся. Ещё повезло, что нас так просто отпустили.
– Просто?! – я показал на свою заляпанную и промокшую одежду.
– Могло быть и хуже.
– И как нам отсюда выбраться?
– Думаю, что через лес, – Тинки поднял копыто в сторону моста и догорающего леса. – Есть только одна проблема, – он показал хвостом на «Ангелов».

Беспощадные типы в кожанах куртках курили у бара, облокотившись на свои байки. Общество считало, что они продают наркотики, краденое, насилуют и убивают людей. Устраивают уличные беспорядки. И я боялся представить, что они сделают с нами, когда догонят.

– А ты быстро летаешь, Тинки?

***

Тинки, подхватив меня, пролетел через джунгли и вылетел к мосту, направляясь в сторону леса. Справа был Ктулху, издавший такой рёв, от которого сотрясалась земля, а сзади нас преследовала толпа разъярённых «Ангелов ада».
– Когда был один Харон, было проще, – сказал я, но вряд ли чёрт меня услышал за звуком сотни рычащих моторов.

Мы пролетели мост и оказались в лесу. Дороги не было конца, и я не знал, куда мы летим. Не было ни ворот, ни портала. Если попасть в Ад проще простого, то выход из него не предусмотрен. Мне пришла в голову идея, но шанс, что она сработает, был один на миллион.
– Тинки, в Аду время идёт медленнее?! – крикнул я.
– В разы медленнее, чем на Земле! – он откашлялся от удушающего дыма.
– Если там проходит минута, то тут…
– Пару часов! – крикнул чёрт. – Ты правда хочешь об этом сейчас… кхм-кхм… поговорить?

По моим подсчётам, я провёл здесь почти два часа. Значит, в любой момент Питер вернёт меня обратно. А Тинки, вцепившийся в меня, отправится со мной. Вот только когда этот момент настанет я не имел ни малейшего понятия.

«Ангелы Ада» были уже близко и размахивали цепями, пытаясь достать до нас. Один из них был уже под нами. Он смотрел вверх, ни на секунду не теряя управления.
– Отсюда не сбежать! – крикнул он.

– Лети! – умолял я своего нового друга. – Выше!
Руки соскальзывали со скользких копыт.

Наши дела стали ещё хуже, когда каким-то образом одному из «заместителей Харона» удалось встать на мотоцикл. Он прыгнул вверх, и ему почти удалось схватить меня за ногу. Я сжал колени, и уже обрадовался удаче, как перед нами, судя по ощущениям, образовалась бетонная стена, в которую мы врезались и разбились в лепёшку.

***

– Ты живой! – крикнул Питер. – Живой!
Картинка плыла перед глазами, но я смог различить дефибриллятор в руках друга.
– Чувак, прошло больше минуты! Я не думал, что смогу вытащить тебя!
Он начал в спешке отключать меня от аппаратов и приводить в чувство. Я не мог выговорить ни слова, мне всё ещё мерещились пейзажи Ада и чёртов Ктулху.
– Что там было? Ты нашёл Грейс? Нашёл?
« – Нашёл, – хотелось ответить мне, – но лучше бы я этого не делал».

***

Прошло несколько дней прежде, чем судьба мне вновь преподнесла сюрприз, достойный сюжетного поворота книг Паланика или Уэлша.

Я встретил Грейс.

Через окно кафе, в котором мы часто обедали, я увидел, как остановился байк. Водитель снял шлем, и я узнал её. Это не могло быть ошибкой или видением. Это была она. В чёрной кожаной куртке, с рюкзаком, на который прицеплены значки, когда-то подаренные мной, она зашла в кафе и заказала кофе. Я хотел встать из-за стола, подбежать и убедиться в том, что это правда, но меня словно приклеили к стулу.

И только когда она уже шла на выход, повернулась в мою сторону и одарила меня испуганным взглядом.

– Раф? – только и сказала она.

***

Она сидела передо мной. Живая. Настоящая. Не спрятанная в недрах морской твари. Вся её дерзость и азарт куда-то испарилась, и Грейс начала оправдываться, как наказанный ребёнок перед родителями.

– Я понимаю, что тебе пришлось пережить, Раф, – сказала она. – Но я не могла по-другому.
Не знаю, говорила ли Грейс про Ад или про то, что я видел её смерть. Я уже ничего не понимал.
– Я видел твою оторванную голову, блядь! – выкрикнул я.

Когда на нас обернулись посетители кафе, пришлось снизить тон.

– Прости, – она опустила взгляд. – Но это была не я.
Грейс отпила кофе из кружки и продолжила:
– Тогда я дала байк подруге. Крис, помнишь? В общем, это она разбилась. У неё был мой шлем и байк, – по её щекам потекли слезы. – Ты же видел только шлем, да?

Шлем. Вытекшие из-под него мозги. Разбитый мотоцикл. Оцепившую место аварии полицию.
Я кивнул.

– Но…
Грейс подняла ладонь, прося помолчать.
– Сначала мне было больно. Безумно больно. Но потом я поняла, что это мой лучший шанс сбежать.
– Сбежать?!
– Мы никогда друг друга не понимали, Рафаэль. Я думала, если исчезну для тебя…

Когда она назвала меня Рафаэлем, я почувствовал, что снова стою перед Дьяволом. Но у того был уверенный, холодный взгляд, а девушка напротив готова была разреветься и рассыпаться на осколки.

– Думала, если исчезну, так будет лучше. Лучше для нас.
– Я хотел убить себя, Грейс. Не находил себе места.
Она наконец посмотрела мне в глаза и после долгой паузы сказала:
– Но не убил же.

***

Грейс для меня умерла. Ещё там, на дороге. У нас не будет счастливого будущего. Мы не умрём вместе в один день. Дьявол был прав. Он говорил то, что давно хотела сказать Грейс, но не набиралась смелости. Она хотела уйти от меня и выбрала для этого худший способ. Но прежде, чем разойтись навсегда, мы договорились провести последний вечер. Высказаться о наболевшем. Отпустить прошлое. Забыть обиды.

Квартира, которую я теперь снимал, за последнее время стала захламленной. На полу стояли пустые бутылки, на компьютерном столе – недоеденная пачка чипсов. На кухне – таблетки, которые я хотел проглотить и умереть.
– Настоящее жилище холостяка, – сказала Грейс, проходя в квартиру и снимая кожанку.
– Я тут живу не один, – ответил я.
– Нашёл себе подружку? – улыбнулась она.
– Скорее друга.

Из-за угла выскочил Тинки с полупустой бутылкой виски в руках. Он еле передвигал копытами, спотыкался и бился о стены.
– У вас тут… алкоголь г-гораздо лучше того… чем нас… чем нас поят в Аду, – заикаясь, сказал он. – Ой, ты нашёл-таки свою подружку?

Грейс, увидев чёрта со свиной мордой и рогами, закричала во весь голос.

Да, мне придётся многое ей объяснить.

Часть первая

– Ты так сопьёшься, Раф, – сказал Питер, когда я выпил очередную стопку.
– Так может, только этого и хочу, – ухмыльнувшись, ответил я, стараясь не смотреть ему в глаза. – Если мне не хватает смелости добровольно уйти из жизни, то пусть алкоголь сделает это за меня.
– Тебе придётся долго ждать, прежде, чем он остановит твоё сердце.

После смерти Грейс я старался как можно быстрее приблизить этот момент. Питер говорил, что мы были идеальной парой, и я старательно верил, хотя это было далеко не так. Я – никчемный писатель, запертый в воображаемых мирах, где Грейс никогда не находилось места. Она – художница, витающая в облаках.

Если я своё творчество считал не более, чем развлечением, простым и легким чтивом, не заслуживающим внимания, то Грейс убеждала меня в обратном. Не знаю, в кого она была влюблена больше – в меня или мои рассказы.

Её же картины меня пугали. Грейс с упоением рисовала демонов, людей с оторванными конечностями, пейзажи Ада или ночные кошмары. В её палитре я редко встречал яркие цвета.

Помню, как она с пятнами краски на белой футболке стояла перед холстом и рассказывала мне про смысл написанного, про мифических существ и оттенки чёрного, упоминала Караваджо и Уильяма Блейка, Энди Уорхола и Мунка, а я это пропускал мимо ушей, думая о том, сколько же денег она тратит на новые футболки.

Последним её шедевром в свойственном ей стиле стала оторванная голова в шлеме и лужи крови на асфальте. Вот только это был не рисунок на холсте, а жестокая реальность. Когда я приехал на место происшествия, когда увидел её разбитый байк и тело без головы, меня вырвало на дорогу. Я словно оказался по ту сторону её картин, в жутком ночном кошмаре, который не закончился до сих пор.

– Я знаю, более действенный способ, – вдруг сказал Питер.
– Способ чего?
– Твоей смерти, – он посмотрел мне в глаза и, выдержав паузу, подмигнул.
Я принял его слова за пьяную шутку, не стоящую внимания. К тому же, с нашей последней встречи прошёл почти год, и Пит так и не рассказал, где пропадал.
Я отмахнулся от него, но Пит настойчиво просил меня протрезветь и через пару дней прийти по указанному адресу.

***

Пит встретил меня на улице, между книжной лавкой и самым ужасным в этом районе баром. Мы обменялись рукопожатиями, и по лицу друга было видно, что он волнуется не меньше меня.
– Что ты задумал?
– Ты же хотел умереть, так? – спросил он, достав из пачки сигарету и прикурив.
– И что, ты хочешь убить меня?
– Ненадолго, – он усмехнулся. – Потом ты оживёшь. У тебя будет примерно минута, чтобы исследовать Ад и найти свою Грейс.
– Ад? Минута? Что?!
– Я понимаю, как это звучит, Раф, но поверь мне. Всё будет в порядке.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что прямо перед тобой человек, который уже не раз возвращался с того света, – он выдохнул дым, и в его взгляде я отчетливо заметил безумие.

Мы дошли до старого здания, фасад которого украшали гнилые доски и неработающие неоновые вывески. Вокруг было ни души. Питер открыл дверь и провёл меня по лабиринтам давно брошенных комнат.
– Когда-то это был отель для любовников, – сказал Питер. – Отец выкупил его, но вскоре погиб и здание начало медленно умирать. Он завещал его мне, но из меня, как ты понимаешь, хреновый бизнесмен. Зато хороший медик.

После этих слов Пит открыл одну из комнат. Она была больше похоже на хирургический кабинет, чем на место, где когда-то останавливались любовники. В центре стояла медицинская кушетка, рядом – громоздкие аппараты. По ящикам вдоль стен были разбросаны прозрачные колбочки, скальпели, электроды.

Питер сменил осеннюю куртку на медицинский халат и вымыл руки.

– Всё очень просто, – сказал он, избегая смотреть мне в глаза, – ты ложишься на кушетку, а я ввожу тебе пропофол. Накрываю охлаждающим пледом, чтобы понизить температуру тела. А потом… – он взял в руки дефибриллятор, – один разряд остановит твоё сердце.
– Ты рехнулся?! – я уставился на него, не веря ушам. – Ты «Коматозников» пересмотрел?!
– Да, да. Конечно. Я знал, что ты так отреагируешь. Поэтому послушай меня и постарайся понять. И главное – поверить.

Питер положил дефибриллятор обратно и забегал по комнате, словно сумасшедший учёный. Он остановился у ящика, достал оттуда старые газеты и кинул их на стол.

– Что ты знаешь о смерти? – спросил он. – Нет, не так. Что мы все знаем о смерти? То, что говорит нам Библия, религия, философия? Ты же и сам понимаешь, что всё это не более, чем домыслы. Никто из них не был по ту сторону. А я – был.

Питер, увидев мой скептический взгляд, поднял руки.

– Ладно, сдаюсь. Мне можешь не верить. Но посмотри на это.
Он начал показывать заголовки газет, раскладывая их одну за другой.
– Вот тут статья о террористе, который хотел донести до людей свою философию. Помнишь подрыв небоскрёба несколько лет назад? Этот «мессия» утверждал, что общался с ангелом-хранителем.

Питер отбросил газету и взял другую, развернув её лицевой стороной.

– Тут – статья о Регулусе Йаме – основателе секты «Божественный свет». Он говорил, что вернулся с того света и пытался убедить последователей в неизбежности судного дня.

Следующая газета.

– Или вот – феминистки на встрече начали поедать друг друга. Что это? Массовый психоз? Или божественное вмешательство?

– Да эти все статьи пишут люди, которые потом рассказывают про инопланетян! – не выдержал я. – Кому ты веришь? Журналистам? Психам из секты? Поехавшим террористам?
– Ладно, Раф, – Питер одним махом скинул газеты со стола. – Тогда кому ты веришь? Ты же всё равно хотел смерти? Так какая разница, умрёшь ты у себя дома, наглотавшись таблеток или здесь, на этой кушетке? Только на этой кушетке, – спокойно сказал Питер, – у тебя будет маленький, но шанс вернуть свою Грейс. Вытащить её из Ада.
– С чего ты вообще взял, что она в Аду?

Питер фыркнул и улыбнулся.

– Я тебя умоляю. В Раю максимум пять человек. Все остальные томятся внизу. Сейчас, чтобы попасть в адский котёл, достаточно харкнуть на улице или больше десяти раз сказать слово «хуй». Ты уже обречён, Раф.

Мы смотрели друг на друга, не зная, что говорить.
Я знал Пита с детства, и он ещё ни разу меня не подводил. Все его авантюры всегда были безумны и нелогичны, но я всё равно ввязывался в них. В детстве нас наказывали родители за скидывание петард с крыши, в школе – учителя за подсовывание какашек в карманы курток наших обидчиков, позже – полиция за распитие алкоголя в священных местах во время путешествия по Индии. Теперь ставки выросли, и наказывать нас будет некому, кроме самой смерти.

– Не бойся, – вдохновенно ответил Питер. – Приключение на пару минут – зашли и вышли.

Если Питер за год, что я его не видел, рехнулся, то я просто умру. Если он пропадал, потому что путешествовал по Аду, встречу Грейс на той стороне и наконец признаюсь, что её картины великолепны.

Терять мне было нечего.

Я снял рубашку и лёг на кушетку.

– Не напортачь только.

– Увидимся, Орфей, – последнее, что я услышал от Пита перед тем, как он ввёл мне раствор.

Часть вторая

Вы когда-нибудь вырывались из кошмара, подскакивая на кровати и понимая, что теперь в безопасности? Сегодня у меня было обратное. Я проснулся в кошмаре.

Я лежал на обочине. Дорога, уходящая в горизонт, была окружена густым горящим лесом. В небо поднимались клубы дыма и огня, изредка из леса выбегали белки, спасаясь от пожара. В свете луны я разглядел птиц, кружащих над деревьями. Нет, то были не птицы. По размеру больше похожи на людей с крыльями летучей мыши. Это и есть Ад?

Идти было трудно из-за грязи под ногами и удушающего дыма. Я прикрыл лицо рукавом, но это не помогало.
Наконец, сквозь треск тлеющих веток и криков «птиц» я отчётливо услышал рёв мотора. Назойливое жужжание было всё ближе, пока наконец мотоциклист не остановился передо мной.

Судя по внешнему виду, это был один из «Ангелов Ада», о которых я столько читал. Тело было усыпано татуировками от пояса до затылка, на глазах – солнцезащитные очки, которые я посчитал ироничными в таком месте. Байкер заглушил мотор и повернулся ко мне.
– Поехали, – охрипшим голосом сказал он.

Из двух зол – остаться посреди догорающего леса или поехать с незнакомцем – я выбрал меньшее. И как только я сел позади него, моя теория подтвердилась. На его кожаной куртке были вышиты череп с золотым крылом и надпись «Hells Angels».

***

Байкер въехал на длинный мост, ведущий из леса на небольшой остров посреди моря. Но это было не спокойное и красивое море, которое можно увидеть на закате или на открытках с путешествий. Оно больше напоминало живое существо, пожирающее корабли и неопытных моряков.

Остров пророс непроходимыми джунглями, в которые я ни за что бы не пошёл один в такой темноте. Виляя между зарослей, «Ангел Ада» постоянно нагибался, не желая получить в лицо веткой. Вот зачем ему нужны были очки!

Наконец, мы достигли другой стороны острова и оказались на пляже. Мой водитель остановился у местного бара и взмахом руки позвал меня за собой.
– И лучше не отходи никуда, если не хочешь умереть снова.
– Снова?
– В Аду уже не умрёшь. Но, знаешь ли, будет не очень приятно, когда тебя будут рвать на куски черти или демоны заставят слушать музыку, поставив колонку у твоего уха.

В баре десятки таких же «Ангелов» в одинаковых куртках пили пиво, играли в бильярд или били друг другу морды.
– Вы и правда «Ангелы Ада»? – спросил я, перекрикивая музыку и звук разбитых бутылок. – О вас ещё Томпсон писал.
– Отличный был мужик, – байкер хлопнул меня по плечу своей огромной ладонью. – Думаю, лучше места, чем Ад, нам не найти.
И он рассмеялся громким, заливистым смехом, обнажая гнилые зубы и брызжа слюной. Потом подвёл меня к барной стойке и попросил принести пива.

– Вообще раньше вместо нас был один Харон. Представляешь, сколько душ каждый день попадает в Ад? И каждую же надо перевезти через лес. Но потом подвернулись мы. Мотоцикл гораздо шустрее его драндулета. И нас больше, работаем посменно.
– А что теперь с Хароном?
Байкер снова рассмеялся, стуча по стойке ладонью.
– И правда, Харон, что с тобой теперь? – крикнул он.
Бармен обернулся, но на его старческом лице не было и тени улыбки.
– Со мной всё отлично, – сказал старик, – всегда мечтал сменить весло на бутылку. А с вами пусть разбираются «Ангелы».
Человек по ту сторону стойки был настолько худым, что на лице можно было разглядеть очертания черепа. Одет он был не в чёрный плащ, согласно греческой мифологии, а в солидный костюм.
– Но вам же надо чем-то платить за трансфер? – спросил я «Ангела».
– Конечно, – в этот момент Харон поставил перед нами пиво, – пиво с тебя.

***

Оплатив пиво, я протиснулся сквозь толпу к выходу. Дошёл до моря и сел на песок, любуясь бушующими волнами и яркой луной. Что мне теперь делать? Как искать Грейс? Вряд ли «Ангелы» обрадуются, когда узнают, что цель моего путешествия – выбраться отсюда, да ещё и не в одиночку.

Медленно я подошёл к воде и увидел, что у неё странный цвет. Вода была белой и густой как молоко. Как только я хотел нагнуться и дотронуться до водной глади, сзади послышался противный голос:
– Я бы не советовал этого делать.

Передо мной стоял чёрт. По-другому это существо было не назвать – полтора метра ростом, поросячья морда, рожки на голове и хвост, болтающийся за спиной.

– Это не вода, – сказал чёрт, подойдя ближе. – Это сперма.
– Что?! – сложно было одновременно вникать в смысл его слов и осознавать, что их говорит фиолетовое существо со свиным пятачком и копытами.
– Океан спермы, пролитой за всё человеческое существование, – равнодушно сказал он.
– Как у Паланика в «Проклятых»?
Чёрт оценивающе посмотрел на меня снизу вверх.
– Да, этот чокнутый писатель был безмерно рад, когда узнал, что его идеи воплотились в Аду.

Существо село на песок, любуясь горизонтом. Со спины мы, наверное, напоминали персонажей из «Достучаться до небес», когда те впервые увидели море.

– Меня зовут Тинки, – представился чёрт, протянув копыто.
– Рафаэль, – ответил я.
– О, как художника эпохи Возрождения? Круто.
– Слушай, – наконец решился спросить я. – Я ищу одну девушку. Тоже художницу. Ну, такую, с короткой стрижкой, тёмными волосами, немного сумасшедшую.

Тинки посмотрел на меня, как на дурака.

– Рафаэль, ты знаешь, сколько в Аду людей? Ты знаешь, сколько здесь «сумасшедших девчонок с тёмными волосами»?
Ну, стоило хотя бы попытаться.
– Но зато я знаю, кто знает, – после этих слов он хрюкнул.
– И кто?
– Сатана, конечно же. Её могут пробить по базе, если знаешь точную дату смерти и регион.
– И… как мне найти Дьявола?

Чёрт залился поросячьим визгом, стуча копытами по песку.

– Там, – Тинки показал лапой в сторону горизонта, – он за океаном.
И после паузы добавил:
– Тебе придётся его переплыть.

Часть третья

Странно, но поначалу предложение чёрта не испугало меня. И только потом до меня дошло, что это невозможно. Даже если передо мной был бы океан с водой, а не спермой, я бы не сделал этого.

– Послушай, а никакой лодки нет?
– Лодки? – улыбнулся Тинки. – Лодки нет.
– И какие у меня тогда шансы переплыть его?
– Честно? Никаких.
Со злости я пнул песок ногой.
– Но можно же перелететь, – добавил Тинки, словно только сейчас об этом вспомнил.
– Перелететь?

Не отрывая от меня поросячьих чёрных глаз, Тинки сжал кулаки, наморщился, и из его спины тут же выросли два огромных крыла, по форме похожих на крылья летучей мыши. Копыта оторвались от земли, и чёрт взлетел.

– И почему ты раньше не сказал? – крикнул я, смотря на него снизу.
– Не знаю, – он пожал плечами, – а зачем мне это?
– А что ты хочешь за то, что доставишь меня на ту сторону?
– Хочу, чтобы ты не бросил меня после. Я тоже хочу выбраться из Ада, но одному мне как-то страшно было наведываться к Сатане.
– А как ты вообще оказался в Аду?
– Не знаю, сколько себя помню, я всегда здесь был. Но все, кто приходит, вроде тебя, рассказывают, что есть другой мир. Чуть менее зловещий. Вот туда я и хочу.
– Ладно, – согласился я, не подумав ни о способах возвращении чёрта, ни о последствиях. – По рукам.
– По копытам, – залился смехом Тинки.

Спикировав, чёрт схватил меня подмышки и поднял в воздух. Бушующие волны океана оказались под нами. Я боялся, что в какой-то момент Тинки отпустит меня, и я утону в липкой противной сперме. Хуже смерти не придумаешь.

Пока я смотрел на белый океан, накатили воспоминания, что в личной жизни у нас с Грейс не всё было гладко. Первый секс был только после нескольких месяцев знакомства и был донельзя неловок. Из-за наших комплексов и личных проблем, то она, то я не могли достигнуть оргазма, из-за чего возникали неприятные разговоры и конфликты.

– Предупреждаю, – вырвал меня из мыслей Тинки, – лучше закрой уши и не смотри в глаза.
– Кому?!

Не успел чёрт ответить, как воздух сотряс противнейший писк. Из воды начали подниматься тени – тёмные прозрачные полосы, словно дым от затухающего огня. Я зажал уши ладонями, но это не сильно помогло.
Тинки сказал что-то про глаза? У теней есть глаза? Боковым зрением я заметил, как одна проплывает мимо. И будь я проклят, если это призрачная тень не была персонажем, сошедшим с картины «Крик» Эдварда Мунка.

Сотни кричащих призраков с белыми лицами поднимались в воздух, издавая крик, сравнимый по ужасу разве что с пением Сирен.
– Не смотри на них! Не слушай! – кричал чёрт, но я едва различал слова. – Мы почти долетели!

В один момент всё резко прекратилось, словно кто-то выключил сигнализацию. Я отнял руки от ушей и посмотрел вверх.
– Это всё, о чём ты мне не сказал?
– Почти, – я заметил усмешку на морде существа. – Крикуны были лишь предзнаменованием.

В тот же момент вода за спиной поднялась так, будто из неё выпрыгивал кит. Когда я обернулся, рука соскользнула с копыта чёрта. Второй я изо всех сил держался за лапу, тянув Тинки к воде.

– Кто тебя просил оборачиваться?! – впервые с момента нашего знакомства я увидел, как Тинки злится.

Но мне было уже плевать, потому что передо мной было существо, по размерам сравнимое с маленьким городом. Лавкрафт бы назвал существо «неописуемо ужасным», и был бы прав, потому что эта тварь словно сошла со страниц его книги «Зов Ктулху», которую так обожала Грейс. Два его желтых глаза освещали нас будто маяки в ночи. Щупальца били по воде с такой силой, что, окажись мы под ними, от нас не осталось бы живого места.

Я почти смирился с тем, что нам конец. Мы сначала упадём в океан спермы, а потом нас сожрёт Ктулху. И так как в Аду умереть нельзя, мы будем вынуждены вечно существовать в желудке этой склизкой твари.

Но стоило существу открыть пасть, как я заметил внутри странное свечение.

И до меня дошёл смысл происходящего.

«Ангелы Ада» Томпсона, сумасшедшие идеи Паланика, кричащие персонажи Мунка и Ктулху Лавкрафта – всё это было нашим личным с Грейс Адом. Тут все её жуткие идеи воплотились в жизнь, а мои любимые сюжеты ожили. И как в русских сказках Кощей прятал свою смерть в яйце, Грейс наверняка спрятала душу в Ктулху.

– Тинки! – крикнул я. – Дай ему нас сожрать!
– Ты рехнулся? – он изо всех сил махал крыльями.
– Поверь мне. Так будет лучше!
– Ничего глупее в жизни не слышал!

Я понял, что убеждать чёрта бесполезно. Как только пасть гигантского осьминога оказалась под нами, я отпустил копыто и полетел вниз.

– За мно-о-о-о-й!

Не знаю, успел ли среагировать чёрт, потому что я уже ударился об мягкий язык существа и покатился в бездну.

На экране смартфона высветилось сообщение, что такси будет через десять минут.

– Десять минут! Твою мать!

Я отменил заказ и очень кстати увидел недалеко частников. Никогда они не внушали мне доверия, но выбора, похоже, не оставалось. Перебежав дорогу на красный, я обратился к первому свободному таксисту.

– До десятой больницы не довезёте? – спросил я с несвойственной мне мольбой во взгляде.

– Пятьсот, – равнодушно ответил мужик и, откинув бычок, сел за руль.

Я сел сзади и дрожащими пальцами начал набирать номер Сони. Механический голос по ту сторону трубки ответил, что аппарат абонента выключен. Не знаю, чего я хотел этим добиться, если пару минут назад позвонила из больницы её мать и сообщила, что Соню отвезли в реанимацию. Снова проблемы с сердцем. В глубине души я надеялся, что она возьмёт трубку и с присущей ей детской непосредственностью скажет, что всё в порядке.

Не успели мы отъехать, как сквозь стекло я увидел его. Воплощение всех моих кошмаров. Человека, десять лет назад забравшего отца. Он стоял напротив, сверлил меня взглядом и закуривал сигарету с таким видом, словно опять победил. На чёрную рубашку было накинуто пальто, а из-под воротника на шее виднелась татуировка, которую за тысячи бессонных ночей я смог изучить в мельчайших подробностях.

За те десять лет, что прошли с нашей последней встречи наяву, он заметно постарел, на лбу появились морщины, взгляд стал более хладнокровным и уставшим, а шрам, идущий от левого глаза к подбородку – только ужаснее.

Руки задрожали ещё сильнее, яркий свет в витринах магазинов позади него и отражения уличных фонарей в окне сливались перед глазами.

– Всё в порядке? – голос таксиста вывел меня из транса и, когда я снова обернулся к окну, мой главный кошмар исчез.

– Да, – как можно спокойнее ответил я, – поехали быстрее, пожалуйста.

Десять лет назад Шрам (так я его назвал ещё в детстве) уже победил меня, забрав отца, и я не позволю ему забрать ещё и Соню.

« – Ну, пожалуйста, ответь», – молился я чёртовому экрану смартфона.

***

Впервые Шрама я увидел в неполные двенадцать лет, когда, стоя на кассе кинотеатра, покупал попкорн. Мужчина, стоявший за мной в очереди, посмотрел на меня так, словно разглядывал ювелирное украшение, и, в ответ на мой испуганный взгляд, криво ухмыльнулся.

Я чуть не выронил ведро с попкорном, когда вспомнил, что он снился мне всю прошедшую неделю. Один и тот же чёртов сон.

В том сне я сидел за ужином, когда раздался дверной звонок.

– Вам кого? – спросила мама, открыв дверь.

Я не услышал, что ответил гость. Вместо ответа он схватил маму за волосы и впечатал головой в косяк. Сердце ушло в пятки, меня словно приклеили к стулу, а ужин пытался выйти обратно.

На лестнице послышались шаги, и сонный голос отца крикнул:

– Милая, кто там?

Пока папа спускался, ещё не осознавая, что происходит, мужчина вошёл в прихожую, обернулся на меня и приложил указательный палец к губам. Я был бы и рад закричать, но слова застряли в горле вместе с остатками ужина.

– Милая?!

Папа не успел ничего предпринять, когда его взору предстала картина, как в коридоре стоит незнакомец, а его жена валяется у порога с кровавой раной на лбу. Быстрым движением мужчина вытащил из кармана пальто пистолет и направил на отца. От выстрела, раздавшегося после, должны были проснуться соседи, но никому не было дела до того, что произошло. Гость ещё несколько раз нажал на спуск, а после, не убирая оружия, двинулся в мою сторону.

Рука инстинктивно потянулась к ножу. Незнакомец поднял пистолет и поводил им из стороны в сторону.

– Не нужно, – сказал он хриплым размеренным голосом, – ты же никому об этом не скажешь, верно?

Услышав в ответ молчание, он ухмыльнулся и всё в той же спокойной манере продолжил:

– Приятного аппетита, пацан.

После развернулся и, перешагнув через тело мамы, ушёл прочь. Пересиливая себя, я встал и неуверенными шажками пошёл к родителям, молясь, чтобы они были в порядке, чтобы удар маме был не смертельным, а в отца он просто промахнулся. Но с каждым шагом я всё меньше в это верил.

И, как только подошёл ближе, проснулся в холодном поту.

Тогда, в кинотеатре, я впервые вживую увидел его татуировку, чёрные прилизанные волосы, уродливый шрам на лице и карие глаза, преследующие меня последующие годы. В этом пальто и сапогах он напоминал бандита или главу наркомафии. Их я видел только по телевизору и уже воображал, как вечером он врывается к нам в дом и устраивает кровавое месиво. Но после сеанса случилось кое-что гораздо ужаснее – мой главный кошмар начал сбываться.

***

– Мы тут надолго, похоже. Пробка, – водитель взмахнул руками и опустил их на руль.

За окном раздавались сигналы клаксона, таксист по навигатору высматривал аварию или дорожные работы. Смартфон завибрировал от входящего.

– Да! – чуть ли не в истерике закричал я в трубку.

– Положили в реанимацию, пока ничего сказать не могут, – всхлипывая через слово, сказала мать Сони.

– Я уже еду, скоро буду.

Если мне не послышалось, водитель фыркнул, поражаясь моей наивности.

– В трёхсот метрах серьёзная авария, – равнодушно заключил он, – я бы не надеялся…

Увидев мой гневный взгляд в отражении, он, видимо, понял, что случилось страшное и не стал продолжать. Я боролся с желанием хлопнуть дверью и побежать, но понимал, что от меня ровным счётом ничего не зависело. Я не хирург, опаздывающий на операцию, а просто близкий человек, который будет только занимать место в приёмном покое. К тому же, словно, чтобы отговорить меня от ошибки, небеса разразились сильнейшим ливнем.

Я опять ничего не мог сделать. Как тогда, когда умирал отец.

***

После того как я увидел Шрама, весь сюжет третьего «Мадагаскара» в кинотеатре я пропустил, потому что думал о снах и о том, что может случиться вечером. Не успел я дойти до дома, как позвонила мама и сказала, что отцу стало плохо. У двери меня встретили сирены скорой помощи и заплаканная мама, которая молча обняла меня и уехала вместе с врачами.

Позже она рассказала, что отца парализовало. Слово переливалось фонтаном букв во рту, но не значило для меня ровным счётом ничего.

– Он не может говорить, не может двигаться, – добавила она позже и вытерла слёзы.

Я так и не осмелился спросить, случилось ли это само или после нескольких пулевых ранений. Она сочла бы меня сумасшедшим, а только этого ей и не хватало.

Вскоре нас пропустили в реанимацию. Я стоял над отцом в больничной койке, а он молча сжимал мою ладонь – единственной рукой, что продолжала функционировать, и не в силах выговорить ни слова. Лишь слёзы текли по его щекам, принося нам боль.

Мне стало до невозможности жарко, в помещении резко стало не хватать воздуха. Голова закружилась и последнее, что я запомнил, как пол уходит из-под ног, а мама зовёт врача.

Через пару минут, показавшихся мне вечностью, я лежал на скамейке у окна, а заботливая медсестра спрашивала моё имя и возраст, проверяя, адекватно ли я воспринимаю реальность. Невнятное бормотание в ответ её, по всей видимости, устроило. Она приподняла меня на скамейке и открыла окно, впуская свежий воздух.

Я был слишком мал или слишком глуп, чтобы рассказать им про сны, предзнаменования и человека со шрамом. Я боялся, что это сочтут не более, чем детской выдумкой. И, словно в доказательство того, что это не выдумка, в окне появилась до боли знакомая фигура. Мне снова стало плохо. Шрам стоял у входа в больницу и курил. Потушив окурок ботинком, он двинулся к входным дверям.

Ближайший час я не отходил от палаты, боясь, что как только мы уйдём, он ворвётся сюда и сделает то, что хотел сделать в моих снах.

Так мы и просидели, пока нас не выгнали врачи.

А через пару дней они позвонили домой и сообщили о смерти.

***

Наконец, такси остановилось у больницы. Я рассчитался с водителем и побежал к дверям. Мельком глянул на окна – за одним из тех, что находятся на втором этаже, стоял когда-то двенадцатилетний мальчик, переживший обморок. Но теперь я стал старше. Умнее. И одолею все свои кошмары.

В приёмном покое я заметил мать Сони. Она сидела, уткнув лицо в ладони. Подойдя ближе, я услышал, как она всхлипывает.

– Марина Александровна?

Она быстро вытерла слёзы и подняла голову.

– Марк?

Увидев, что перед ней близкий человек её дочери, она разрыдалась ещё сильнее.

– Соня, она…

– Что?! Что с ней?!

Ответом мне были лишь всхлипывания.

Я оставил её одну и побежал в сторону реанимации. В коридоре меня встретил врач, который захлопнул двери перед носом.

– Вам туда нельзя, – он выставил ладонь вперёд.

– Там моя девушка. Пустите!

Ни одной эмоции не прочиталось на его лице.

– Девушка? София? – спросил он. – С русыми волосами?

Кивок.

– Мне очень жаль, но…

Я снова испытал ту беспомощность, что каждый раз испытывал во сне, когда моих родителей убивали. Я снова ничего не мог сделать. Лишь тупо пялился на врача и мотал головой, не веря, что это случилось снова.

– Нет… Пустите. Пустите хотя бы взглянуть на неё.

– Не положено, – равнодушно ответил врач.

Я вытащил все купюры, что были в кармане и всунул доктору в руки. Не дожидаясь ответа, побежал в палату.

– Постойте, – услышал я вслед, но мне было плевать.

На койке под белой простыней лежало тело. Аккуратно подойдя, я схватился за край простыни и потянул её на себя. Я уже представлял, как в последний раз увижу безмятежное лицо Сони, её родинку на щеке и бледные губы, которые я когда-то целовал ночами напролёт. Но, как только я одернул простыню, увидел на койке отца. Таким, каким я его запомнил десять лет назад, когда он лежал в реанимации. Я отпрянул от увиденного, а он открыл глаза, словно проснувшись после долгого сна, и мёртвой хваткой вцепился мне в запястье.

– Нет! Пусти!

Отец чуть приподнялся и посмотрел мне в глаза так, словно ненавидел всю жизнь. Таким я ни разу не видел его при жизни, даже тогда, когда он выходил из себя.

– Это ты! Ты во всём виноват! – едва разжимая губы, проговорил он. – Ты никогда меня не любил!

– Не правда! Нет!

Я вспомнил, как накануне его смерти, пожелав спокойной ночи, отец в шутку спросил «Ты меня не любишь?»

« – Как будто ты меня любишь, – улыбнулся я и пошёл спать».

Тогда это было просто дружеской шуткой, которую никто не воспринял всерьёз. Если бы я только знал, что это были мои последние слова ему.

Свет в палате погас. Я чувствовал только его мёртвое дыхание и то, как запястье отдавало болью. Дверь в палату открылась, впустив в помещение немного света.

В проёме стоял Шрам. От него воняло сигаретным дымом и дешёвым парфюмом. Он, ни слова ни говоря, достал что-то из кармана. Звенящую тишину между нами оглушил выстрел. Отец повалился на койку, отпустив меня.

– Ты же никому об этом не скажешь, верно? – сказал мой главный кошмар.

***

– Парень, ты пьяный что ли?! – меня кто-то настойчиво толкал в плечо. – Десятая больница, вылезай.

Я открыл глаза и увидел перед собой таксиста. От него воняло ровно так же, как от человека из снов.

– Вылезай, давай, мне ехать надо.

Когда я вышел из машины, ноги меня не слушались. Я вспотел и до сих пор не мог смириться с тем, что не сплю.

Мама Сони, увидев меня в таком состоянии, бросилась ко мне.

– Ты как? С тобой всё нормально?

– Я… да. Как Соня?

– Говорят, что стабильно. Шансы выкарабкаться есть. Нужна серьёзная операция.

Я лишь кивнул в ответ, сев на кресло.

Это был не обморок. Тогда, в реанимации, это был не обморок. Я только сейчас понял, что просто вырубился. Где-то я читал про то, что человек в стрессовых ситуациях способен засыпать. Прятаться в кокон из снов и находить там утешение или… свои главные кошмары. То же самое произошло и сегодня.

Следующими моими запросами в Google были «нарколепсия», «гиперсомния», «опасный сон». Люди при стрессе засыпали за рулём и на опасных предприятиях. Заканчивалось это иногда гораздо хуже, чем в моих случаях.

– Мне нехорошо, извините, – пробормотал я.

– Что случилось?

– Вы верите в предзнаменования? – я посмотрел на её мать.

В её взгляде читалось непонимание. Только разговоров про знаки судьбы ей сейчас не хватало.

– Предзнаменования?

– Мне снятся кошмары. Один и тот же человек приходит в мои сны на протяжении десяти лет. Иногда просто стоит у кровати. Иногда пытается задушить меня или убивает родителей. После его первого визита в сон, я потерял отца. Случайность, понимаю. Но самое плохое, что вижу его и наяву. И сегодня, перед тем как поехать сюда…

– Может, просто совпадение? – спросила она, опустив глаза.

Я покачал головой. Это был ответ любого здравомыслящего человека, который не поверил во всю эту чушь.

– Да, – сказал я, не став убеждать её в обратном, – совпадение. Простите.

– Ничего. Знаешь, иногда просто нужно взглянуть в глаза своим страхам. Не всё в жизни мы можем контролировать. Вещи случаются, потому что случаются. Не стоит винить себя в этом. Ты не виноват в том, что произошло с Соней, и в том… что произошло с твоим отцом.

– Я понимаю.

– Некоторые образы просто западают в голову и не вылезают оттуда всю жизнь. После они превращаются в кошмары. Но остаются просто образами. Ты сильнее их.

Я выдавил из себя улыбку.

– Спасибо вам.

Она опустила руку на моё плечо, и мы обнялись.

– С Соней всё будет в порядке, вот увидишь, – сказала она.

– А как же иначе.

Иногда вселенная даёт нам ответы в самый подходящий момент. Мы можем всю жизнь искать разгадки своих кошмаров, а потом, в один миг, услышать им простое и разумное объяснение. А иногда этого объяснения нет. Единственное, что мне остаётся – бороться со своими страхами наяву и во снах. Мне плевать реален человек с татуировкой или нет. Быть может, новость о каком-нибудь беглом преступнике со шрамом ворвалась в моё подсознание через газеты или телевизор, а я не придал ей значения. Эта мысль устроила анархию в мозгу, похитив сны и всплывая иногда на поверхность галлюцинациями. Может и так. А может, я просто псих.

Позже к нам вышел врач и сообщил, что они сделали всё возможное, но операцию лучше провести как можно быстрее.

– Спасибо, – почти в унисон ответили мы.

– Вот видишь, – сказала её мама, когда врач ушёл, – никакие мужчины с жуткими шрамами её не заберут.

Я уставился на эту женщину, как на призрака. Промотал в памяти весь наш диалог. Там не было ни слова про шрамы.

Поняв, что сказала что-то не то, мать Сони смутилась и отвела взгляд. Накинула на плечо сумку.

– Пойдём, нам нужно купить ей лекарства.

Я поднялся с места, всё ещё не веря, что нахожусь не во сне, и посмотрел ей в глаза. Это была не чёртова оговорка. Следующая фраза слетела с моих губ с какой-то неконтролируемой злостью в попытке найти ответы:

– Вы тоже его видели, да?

Часть третья. Чудо

Следующей ночью Адама снова мучали кошмары. Он видел женщину, что уже не раз приходила к нему в сны. У неё был уставший и пронзительный взгляд. Она пыталась что-то сказать, докричаться до него, но изо рта не вылетало ни звука. Когда её образ пропадал, то появлялись картинки горящих зданий или лесных пожаров. Окровавленных тел и наводнений. Перевёрнутых автомобилей и плачущих детей. Адам пытался внимательней рассмотреть места, где он был во снах, пытался увидеть хоть какой-нибудь намёк на дату катастроф, любую зацепку о том, чем это может быть. Но всё было безуспешно, каждый раз он только просыпался в холодном поту, подскакивая на кровати.

Адам часто гулял с Лили после школы. Они выбирали места побезлюдней, разговаривали о Судном дне и пророчествах, о прошедших за последнюю неделю катастрофах и чудесах, иногда Лили развлекалась, демонстрируя свои фокусы — делала так, чтобы река поменяла своё направление, или, водя по воздуху пальцем, управляла светлячками, из которых строила слова.

— Что если Бог создал нас по приколу? — спрашивала она. — Просто посмотреть, на что мы способны. Мы создаём чудеса, а он — нас. Никогда не думал, что мы можем быть просто банальным экспериментом?

— Я не задумывался об этом, — ответил Адам.

— А что если он — твой отец? — Лили остановилась перед ним и просверлила его взглядом.

— У меня нет отца, — Адам опустил взгляд, — мама говорит, он ушёл, когда я ещё не родился.

— И ты ей веришь?

— А как я могу ей не верить?

Лили на секунду задумалась, потом пожала плечами и пошла дальше.

Они шли по узкой тропинке вдоль реки, наслаждаясь пением птиц и журчанием воды. В такое время тут почти никогда не было людей, но Лили, идущая впереди, заметила женщину. Та одной рукой опиралась на дерево, второй — на огромный живот, она тяжело дышала и, увидев ребят, попыталась взять в себя в руки, но, как только перестала опираться на дерево, издала тихий стон.

Лили остановилась и повернулась к Адаму.

— Ты должен помочь ей, — тоном строгой матери сказала она.

— Я? Как?!

Адам перевёл взгляд на женщину и не поверил своим глазам. Это была та самая незнакомка из снов. То же платье в цветочек, те же русые волосы и молящий о помощи взгляд.

— Сделай то, что должен, — Лили положила руку ему на плечо и сказала это так, словно отправляла на войну. — Ты же знаешь её, так?

Женщина крикнула и села на землю, облокотившись о дерево. Казалось, она вот-вот родит.

— Я видел её… видел её во сне.

Голова Адама начинала болеть. У него было ощущение, словно реальность сужается. Все его сны и видения привели его к этому моменту. Моменту, где он стоит над скорчившейся от боли беременной женщиной и не знает, чем может помочь.

Он подошёл ближе, наклонился и положил руку ей на живот.

— Мы вызовем скорую, — сказал он. — В больнице вам помогут.

— Никакой скорой, — прошептала ему на ухо Лили. — Для этого мира ты — скорая.

— У вас мальчик? — спросил Адам, не убирая руки.

Женщина кивнула.

— Мне… мне уже лучше. Лучше, правда.

Адам и Лили, взяв под руки, помогли ей встать.

— Давайте мы вас проводим.

— Я тут недалеко живу. Просто прихватило что-то. Из… извините.

Она поблагодарила школьников и медленно начала удаляться по тропинке.

— Ты всё сделал правильно, не переживай, — сказала Лили, дьявольски ухмыльнувшись.

Адам покрутил перед лицом ладонь, которую до сих пор неприятно жгло.

— Я не знаю, — ответил он. — не знаю, что сделал.

Адам, сам того не осознавая, убил зарождающегося младенца в животе женщины. Он ещё не знал, что через пару дней у неё случится выкидыш, и она не родит на свет ребёнка, что через тридцать лет стал бы самым разыскиваемым преступником, держащим в страхе весь город. Преступником, убившим и расчленившим несколько десятков детей.

***

С того самого чуда, если его можно назвать таковым, образ женщины пропадёт из его снов. Но появятся десятки других. Адам понимал, что должен помочь всем этим людям, приходившим во снах, должен предотвратить все преступления, теракты и природные катаклизмы. Он стал больше присматриваться к образам и научился понимать, где и что должно произойти.

За три года он предотвратил кровавую резню на концерте, сдержал извержение вулкана, сумел сделать так, чтобы не началась долгая и жестокая война, спас лес от пожара и уберёг нескольких своих друзей, советуя не ходить туда, где их ждала бы смерть.

Однажды Адам даже не используя своих сил, вывел из здания людей, просто нажав кнопку пожарной сигнализации. Через пару часов здание взлетело на воздух, начиненное взрывчаткой.

Теперь Адам с интересом слушал новости, вырезал газетные статьи и обклеивал ими стены. Его комната превратилась в сборник преступлений, катастроф и не начавшихся войн. Это было его святилище, где он расклеивал обрывки газет, словно школьные грамоты и гордился тем, что наделён не подвластной больше никому силой. Никому, кроме Лили, которая все эти годы была с ним.

Иронично, что человек, спасавший мир, не мог спасти родную мать от бездны, в которую она скатывалась. Иисус мог превращать воду в вино, а Адам не мог превратить вино в воду, чтобы очередная порция алкоголя не подпортила печень и нервную систему его матери. Он понимал, что, что бы он ни делал, это только выведет мать из себя. Если она не будет пить алкоголь, она будет пить таблетки, которые ещё быстрее доведут её до дурки или могилы. И каждый день он наблюдал, как она спивается, и был бессилен что-либо предпринять. На чудо можно надеяться сколько угодно, но если человек сам не захочет измениться, никто ему в этом не поможет.

Часть четвёртая. Марионетки

Адам поджёг сигарету и взмахом руки потушил спичку. Лёжа на крыше школы и смотря на небо, он не боялся за то, что выпускной костюм будет испачкан. Один его жест и от грязи не останется и следа. Несколькими этажами ниже шла подготовка к выпускному балу. Но Адама не радовало предстоящее событие. Он знал, что должно произойти. Вот уже несколько недель ему во снах являются образы двух парней в балаклавах и с оружием в руках. Мелькают картинки умирающих одноклассников и стены, испачканные кровью. А просыпается он от душераздирающих криков и выстрелов.

— Решил выпилиться, чтобы не танцевать?

Адам не заметил, как над ним показалась Лили. В чёрном облегающем платье и туфлях на каблуке она выглядела шикарно, хоть он и представить не мог, что она когда-нибудь наденет туфли. Её волосы были зачёсаны назад и только две пряди падали на лоб. Макияж был не вызывающим, но впечатляющим. Не зря за ней пыталась ухлёстывать половина его одноклассников.

— Нет, — ответил Адам, выдохнув дым, — думаю, кто умрёт первым.

Лили промолчала и легла рядом. Адам протянул ей сигарету, та сделала затяжку и отдала обратно.

— Я видел, что произойдёт нечто ужасное.

— Как и обычно, впрочем, — казалось, Лили совершенно не заботило, что это чей-то последний день жизни.

— Как же мне это надоело, — Адам схватился за голову, — я не хочу быть тем, кто вечно вытаскивает мир из дерьма. Иногда просто хочется отпустить ситуацию. И если сегодня на бал ворвутся отморозки с винтовками, мне будет насрать.

— Нет, — тем же равнодушным тоном ответила Лили, — ты спасёшь их. Спасёшь их всех.

— И какой в этом смысл? Спасу сегодня одних, но не смогу спасти тысячи других по всей планете. Это просто невозможно.

— Всех и не надо. Спаси хотя бы тех, кого можешь. А смысл всегда найдётся.

Адам тяжело вздохнул и затянулся сигаретой.

— И что мы будем делать?

— Мы? — удивилась Лили. — Ну ладно, я тебе помогу, раз уж ты так просишь. Не знаю, можем, к примеру, затопить школу. Ты сделаешь пару дыр в крыше, а я вызову сильнейший ливень. Тогда бал вряд ли состоится. Мы же не на Титанике.

Адам усмехнулся.

— И когда сюда придут те, кто должен прийти, школа будет пуста. Их встретим мы.

— Неплохой план.

— Я бы сказала — отличный, — Лили села и начала копаться в своей сумочке. Вытащила оттуда бутылку виски и показала Адаму. — За отличный план?

— Прямо сейчас он стал ещё лучше, — ответил Адам, схватив бутылку.

***

Всё произошло ровно так, как сказала Лили. Школа, простоявшая десятки лет, вдруг начала рушиться. С крыши падала штукатурка и цемент, и, после того, как начался ливень, выпускники вынуждены были покинуть здание и в спешке искать другое место для бала. К счастью, двое парней в чёрных кожаных куртках, с баулами на одном плече и с оружием на другом, не знали о том, что происходит внутри. Они натянули чёрные балаклавы и вошли внутрь, сгорая от желания убить всех, кто попадётся под руку.

Но на входе их встретили лишь пустые затопленные коридоры и Адам с Лили. Парень, что вошёл первым, ни секунды не думая, поднял дробовик и выстрелил в Адама. Пуля попала в плечо и прошла на вылет. Белый костюм стал безнадёжно заляпан кровью. Адам же дёрнулся от выстрела, но тут же восстановил равновесие и посмотрел в глаза стрелявшему.

— Неплохой выстрел. Давай ещё. И целься в голову, мудила! — он показал пальцем себе на лоб.

Напарник стрелявшего выпустил обойму в Лили, но результатом было лишь продырявленное пулями платье. Девушке было всё равно.

— А я ведь старалась, наряд выбирала! — развела руками Лили.

— Какого хуя?! — стрелявший остался держать её на мушке.

Первый стрелок, прихрамывая, подошёл вплотную к Адаму и упёр дуло ему в лоб.

— Так точно не промахнусь!

Адам лишь равнодушно посмотрел ему в глаза. Казалось, он уже встречал этот взгляд.

— Из-за тебя, придурок, это всё и происходит!

Адама не испугал выстрел, но довели до дрожи слова стрелка. Что значит из-за него?! Он что-то знает?!

Человек, не опуская оружия, снял маску. Адам узнал это лицо. Человек перед ним повзрослел, отрастил щетину, сбрил модную хулиганскую причёску, но остался всё тем же Бобби, которого Адам когда-то выкинул из окна.

— Бобби?!

— Да, придурок! По твоей милости после того случая мне пришлось сменить несколько школ. И в каждой, сука, надо мной издевались из-за хромоты.

— Зато теперь ты знаешь, каково…

— Заткнись нахуй!

— Одумайся, Бобби. Ты калечишь свою жизнь ещё больше, так ты никому не отом…

Бобби, не дожидаясь конца нравоучительной речи, выстрелил в упор. Адам почувствовал, как в его голове словно взорвали петарду. Когда он приложил руку ко лбу, на пальцах осталась кровь. Бобби в панике отошёл от него.

— Что за?…

— Какого хрена, чувак?! — кричал его напарник, но его слова заглушались шумом дождя. — Что это за дерьмо?!

Лили поправила платье и подошла к Адаму. Встала за его спиной и прошептала:

— Убей его.

— Я не могу… не могу, — мямлил Адам. — Мы же всегда только спасали и никого никогда…

— Он только что продырявил тебе башку. Он заслуживает смерти.

— Есть же другой выход.

— Нет. Выход всегда только один. Отвечать злом на зло. Насилием на насилие. Такие, как они, заслуживают того, чтобы подохнуть как собаки.

Адам метался между желанием убить Бобби и отпустить его. И пока он раздумывал, Бобби, словно марионетка, которую дергают за нитки, перезарядил дробовик, упал на колени и упёр дуло в подбородок.

— Да, — шептала Лили нежным сексуальным голосом, — вот так. Действуй.

— Нет, — на глаза Адама наворачивались слёзы. — Это неправильно.

— Нет, пожалуйста, — молил Бобби, будучи не в силах управлять своим телом. Его палец уже лежал на спусковом крючке.

Адам сжал кулаки и посмотрел ему в глаза. Может, Лили и права. Вспомнить только, как он мучал его всё то время, пока не упал из окна. Может, мир станет чище, если в нём не будет ещё одного отморозка.

— Чувак, вставай, пошли отсюда, — его напарник подбежал к Бобби и дергал его за куртку, но не мог сдвинуть с места, словно тащил каменную плиту.

— Ты должен, Адам, — прошептала Лили.

Адам закрыл глаза и услышал оглушительный выстрел. После ещё один.

Когда он открыл их, то увидел, как мозги Бобби и его напарника растекаются по луже. Вряд ли тела можно будет опознать.

Адам повернулся к Лили. Он был полон ненависти. А Лили лишь мило улыбалась, словно гордилась поступком Адама. Он много чего хотел сказать ей, но слова застряли в горле, не желая вылетать наружу. Когда он перевёл взгляд на зеркало в холле, то подумал, что его глючит. Идеальные формы Лили дополняли красный хвост и рога, пробивающиеся сквозь волосы.

И только тогда Адам понял, что сам все эти годы был лишь марионеткой.

Часть пятая. Финал

Адам в панике сбежал с места происшествия. Мало того, что ему приходилось бороться с совестью после убийства двух человек, так ещё он был морально опустошён после того, как узнал, что Лили — демон. Это она заставила его убить эмбриона в беременной женщине много лет назад, она подталкивала его к тому, чтобы спасти мир, и она же стала причиной убийства Бобби и его друга.

«Как я мог всё это время идти у неё на поводу? — размышлял он, но не находил ответа».

Когда Адам пришёл домой, он даже не заглянул в комнату матери. Желая выпить и забыться, он взял пустую бутылку с кухни и поднялся к себе. Два несложных жеста и ёмкость наполнится ромом.

«Теперь я понимаю, почему мама так много пьёт, — думал Адам. — Ей приходилось воспитывать чудо-ребёнка, а он так и не оправдал её ожиданий».

Не успел Адам открутить крышку, как бутылка выскользнула из рук и разбилась о пол.

— Потому что херовая это затея.

Адам в ужасе обернулся. За столом, откинувшись на стену, сидел человек.

— Ты кто такой?!

Адам попытался применить все свои способности, чтобы заставить незнакомца уйти, но у него ничего не вышло.

— Не напрягайся, сядь, — дружелюбным тоном сказал гость. — На меня всё равно твои фокусы не распространяются.

Человек был одет в брюки и белую рубашку, на которой болтался чёрный галстук. Как только Адам сел, гость посмотрел на него сквозь линзы очков и поправил кудрявую прядь волос, спадающую на лоб. На вид он был немногим старше Адама.

— Думаешь, всё, что ты делаешь — к лучшему? — спросил он.

Адам не понял вопроса и повторил свой:

— Кто ты такой и что делаешь в моей комнате?

— Я — твой отец, — Нэл усмехнулся.

Адам уставился на него, приняв сказанное за глупую шутку.

— Да. Бог. Ты всё правильно понял.

Между ними повисло молчание. Бог покрутил в воздухе пальцем, и осколки, валявшиеся на полу, закружились и снова собрались в бутылку. Целую и невредимую.

— И… и где ты тогда, блядь, был все эти годы?

— Зачем мне появляться на Земле, если у меня есть ты?

— Что?

— Я создал тебя, чтобы ты принёс что-то хорошее в мир, создал свою религию, культ, секту, уж не знаю…

— И я, по-твоему, мало хорошего сделал?

— О, после того, как ты связался с той девчонкой ты делал только то, что она хотела, верно? А знаешь, кто она?

— Знаю.

— Жаль только, что узнал так поздно. Она — дочка Дьявола. Он проговорился мне сегодня. Я послал на Землю своего человека, он — своего. И только за тем, чтобы эта Лили вставляла тебе палки в колёса.

Адам достал сигарету и закурил. Все эти годы он искал Бога, и теперь он сидит на его кухне, а Адам даже не знает, что ему сказать.

— Так вот, по поводу хорошего, — сказал Бог, — ребёнок, которого ты отнял у матери, когда он даже ещё не родился, стал бы через несколько лет маньяком, охотившимся на детей. Проблема в том, что вместе с хорошими, послушными детьми, он убил бы точно таких же подрастающих психов, будущих преступников. И уж они наведут шороху гораздо больше, чем он. А шерифа, который бы поймал твоего маньяка, повысили бы в должности, и через пару лет этот городок стал бы зоной, свободной от преступности. Несколько детей — не такая большая жертва за отсутствие преступлений в будущем. Но… ты всё испортил.

Нэл развёл руками и улыбнулся. Адам лишь кивнул и выдохнул дым, но в нём уже закипала злость.

— На месте сгоревшего леса через десятки лет построили бы дома, вместившие в себя тысячи людей. Музыкант, на концерте которого ты предотвратил побоище, ударился бы в благотворительность и помог миллионам детей. А что до Бобби, то он даже не пришёл бы с оружием в школу, если бы ты не выкинул его из окна. Так что это скорее исправление последствий, чем благо.

— Ага, — саркастично сказал Адам, — и как я, блядь, должен был всё это понять?! — крикнул он, стукнув по столу. — Хочешь сказать, что я должен был терпеть издевательства этого психа?! «Но кто ударит тебя в правую щёку, обрати к нему и другую»? Ты это хочешь сказать?!

— Я рад, что ты читал Библию, — усмехнулся Бог, — но там далеко не всё правда.

— Ты отправил меня в мир с этими ебучими способностями, — продолжил Адам, — и даже инструкции не написал! Я ориентировался всё это время на сны, а они не говорят мне, что хорошо, а что плохо!

От криков Адама даже пол заходил ходуном, словно при землетрясении. Когда божий сын сел обратно, всё утихло.

— Так я и не виню тебя, — улыбнулся Нэл, — мой косяк. План изначально был плох. И Дьявол тоже подлил масла в огонь. Если бы не его Лили, ты бы вообще не подумал мир спасать. Всё бы шло своим чередом. А теперь ты встал на сторону зла. И за несколько лет безнадёжно испортил мир. Можно засекать время, через сколько всё пойдёт по пизде.

— И что теперь?

— А теперь, — радостно провозгласил Нэл, — всё заново! Помнишь, Лили сказала тебе про Судный день? Так вот, — Бог хлопнул в ладоши, — завтра я уничтожу мир. Теперь понимаешь? Эта девчонка вела тебя к этому моменту. Делала всё, чтобы он побыстрее настал. И он настал. Она победила. Она и её чёртов папаша Сид.

Адам затянулся сигаретой и гневно посмотрел на Бога.

— А что тебе не нравится?! — начал выходить из себя Нэл. — Ты хоть в курсе, что после того, что ты сделал в школе, тобой интересуется полиция, ФБР и половина религиозных фанатиков? Хотят знать, как это человек может выжить после выстрела в упор. Ещё немного и ты будешь либо в тюрьме, либо в лабораториях, где на тебе будут ставить эксперименты, либо распят на кресте. Неплохие развлечения, да?!

— Но как они узнали?!

— В нашем веке камеры могут работать даже в условиях дождя.

Адам отвёл взгляд, поняв свою ошибку.

Нэл встал и похлопал Адама по плечу.

— Не переживай, — сказал он, — ты всё забудешь. Мир перезапустится, как это было уже миллион раз. Щелчок, — он щёлкнул пальцами, — и планета схлопнется.

— И я ничего не могу сделать? — спросил Адам.

Бог покачал головой.

— Всё, что можно, ты уже сделал, — язвительно подметил он, — спасибо. Странно, что ты пытался спасти мир, но не спас родную мать. Ты хоть знаешь, где она?

— У себя в комнате.

— Ага, — сказал Бог, — хорошо, что ты так думаешь. Ладно, я пошёл. Удачной последней ночи на земле. Не забудь, завтра — апокалипсис, — он засмеялся и растворился в воздухе на глазах парня.

Адам был морально раздавлен. Грустно осознавать, что ты — всего лишь чей-то эксперимент. Лили была права. Их создали по приколу. Лили, конечно, использовала его, но к ней Адам больше не испытывал ненависти. Гораздо больше его бесил самовлюблённый Бог. Как он мог отчитывать его за поступки, если сам не сделал ровным счётом нихрена?

Адам поднялся на второй этаж и заглянул к матери. В тёмной комнате только работающий телевизор излучал свет. В кресле перед ним сидела мама, откинув голову на спинку.

— Мам?… — позвал Адам. — Всё в порядке?

Ответом ему было молчание.

Он подошёл ближе и обошёл кресло. Глаза женщины перед ним были закрыты, а в ногах валялась пустая бутылка и пузырёк от таблеток. Адам приложил руку к шее матери, уже понимая, что не услышит пульс. Странно, но Адам не испытал даже сожаления. В глубине души он знал, что когда-нибудь всё закончится именно так.

Он выключил телевизор и набрал на мобильном номер. Номер единственного человека, который был с ним все эти годы. Из двух зол он выбрал меньшее.

— Алло, Лили? — сказал он. — Завтра Армагеддон, и у нас есть последняя ночь, чтобы как следует повеселиться. Да, разнесём эту планету к херам.

Пролог

Бог стоял на пустыре и задумчиво смотрел на горизонт. Туда, где уже садилось солнце, заливая пустыню оранжевым светом. Совсем скоро эти пески сменит асфальт, здесь будут ездить машины и стоять небоскрёбы. За каждым из их окон будет протекать чья-то жизнь, так непохожая на миллион других.

Предавшись мечтам и планам о будущем, Нэл не заметил, как к нему подошёл рогатый.

— Когда-то Бог создал Землю за семь дней. Планируешь уложиться быстрее?

На Сиде был выглаженный красный костюм. Его совсем не беспокоило, что ветер облеплял яркую ткань песком. Дьявол, как и всегда, ухмылялся, словно бросая Богу вызов.

— Толку-то? За сколько дней не построй мир, результат будет один, — он посмотрел Сиду в глаза. — Кто-нибудь когда-нибудь снова его разрушит.

— Не без твоего участия, я так понимаю?

— Не без моего участия, — улыбнулся Нэл, не став врать.

Пусть идея со сверхрасой и провалилась, и вывести совершенный генофонд у Чумы не получилось, Нэл надеялся, что в этот раз всё будет по-другому. Никакая Чума и ни один другой всадник апокалипсиса больше не помешает его планам.

— Я вот что думаю, — сказал Нэл, — нам нужен посланник.

— Посланник? — Дьявол сложил руки за спиной и вопросительно посмотрел на друга.

— Некто вроде Иисуса. Человек-пророк. Он будет направлять человечество в нужное русло. Будет предупреждать о мировых катастрофах… или даже предотвращать их.

— А он будет ходить по воде и превращать воду в вино?

— Это банально, но… почему бы и нет? Запустим в мир своего чудотворца. Шпион в правительственной организации или пророк на Земле — суть у них будет одна.

— В таком случае твоего… — Сид откашлялся, — …чудотворца быстро поймают и отдадут на опыты. Люди обычно не любят, когда кто-то умеет то, что не умеют они.

— Мы этого не допустим. Нет, — он взмахнул рукой, — не так. Он этого не допустит. Он же сын божий, не так ли?

— Идея, конечно, интересная, — сказал Дьявол, хоть и сморщился после фразы Бога. — Но с чего ты взял, что твой посланник будет делать всё так, как ты хочешь? Может он решит зарабатывать на своих чудесах. Будет ошиваться в подпольных казино или дурачить людей игрой в напёрстки в туристических местах. Превратится из чудотворца в чудака. Что тогда?

— Тогда мы что-нибудь придумаем. Но ты хоть раз видел божество, что променяло свою божественность на земные удовольствия? — Бог выждал паузу, а потом отмахнулся. — Ладно, Смерть не считается. Но она девушка, ей можно иногда отрываться в клубах и кататься со всякими выпивохами. Кто из нас этого не делал?

Дьявол, что только и мечтал об апокалипсисе и который и послал всадников разрушить мир, лишь улыбнулся, решив не выдавать своих секретов. «Такой наивный этот Нэл, ей богу, — думал он, — предотвращение катастроф, посланник, чудеса. Чушь. Всё пойдет по одному месту, как только он создаст человека». Люди рано или поздно портят всё. Взрывают здания, организовывают секты, уничтожают города, создают новые религии.

– Поэтому, — продолжил Нэл, — это должен быть мальчик. Девочкам я не доверяю. И этот мальчик не допустит нового конца света. Он будет тыкать людей в собственное дерьмо, как котят. Будет указывать на их пороки и говорить, где они свернули не туда. Может, даже создаст собственную религию. Так обычно проще пудрить людям мозги.

— Умно, — ухмыльнулся Сид. — Попробуй, что же. Создай человека, подожди несколько тысячелетий, чтобы мир пришёл в норму, и закинь божьего сына прямо в жерло какого-нибудь города. Будет весело, — он хлопнул Бога по плечу. — Точно тебе говорю.

— Главное, чтобы сработало.

— А вообще зачем тебе посланник? Почему бы тебе самому не спуститься на Землю?

— Я уже там был. Как и ты. Мне не понравилось. Боюсь, если я спущусь снова, разнесу там всё к херам. На то нам и нужен посланник. Наши дети всегда лучше нас.

— Главное, чтобы они не повторяли грехи отцов, — Дьявол поправил пиджак и, тяжело вздохнув, оставил Бога одного.

Солнце уже село, и над пустыней воцарилась тьма. На небе была видна яркая луна. «Всё получится, — твердил шёпотом Нэл, любуясь луной, — всё получится».

Часть первая. Рождение

Мэри опустошила очередной стакан и поставила его на стол. Бутылка вина была уже почти допита, и Мэри пожалела, что не купила ещё. Как только она поднесла сигарету к губам и зажгла её, из комнаты раздался детский плач. Чёртов Адам снова просил внимания. А ведь она даже не знала, чей это ребёнок. Крис ушёл от неё, как только узнал, что Мэри беременна.

— Чей этой блядский ребёнок?! — кричал он, пока она заливалась слезами.

Мэри не могла ответить. Крис был её единственным мужчиной за всю жизнь, но проблема была в том, что он был бесплоден. Это подтверждали все врачи, к которым он ходил. То, что Адам — не сын Криса, подтвердил и тест ДНК, сделанный позже. Сразу после результатов теста Крис ушёл от Мэри, назвав её потаскухой.

Мэри осталась одна. С младенцем на руках и пустотой в душе. Мать успокаивала её, говорила, что Крис — просто трус, который испугался ответственности. А вопросы друзей по типу «ты уверена, что Адам его сын?», заданные с такой тактичностью и жалостью в голосе, словно боялись услышать ответ, выводили её из себя.

Позже Мэри поняла, что уход Криса и время, посвящённое безмерной заботе об Адаме — не самое плохое, что могло с ней произойти. Странности начались позже. Чем больше ребёнок вырастал, тем больше приводил Мэри в ужас. Когда он просил пить, протягивая ручки и мило улыбаясь, бутылка детской смеси на глазах снова становилась полной, хотя Адам только что её опустошил. Когда приходили надоедливые подруги Мэри или её ворчливая мать, в доме обязательно выключался свет или сами собой открывались двери, словно выпроваживая гостей. Если отворялось окно в комнате, Мэри уже понимала, что Адам хочет на улицу. Поначалу она всё списывала на совпадения, после — на галлюцинации, вызванные таблетками или депрессией. Но чем чаще происходили подобные вещи, тем больше Мэри осознавала, что Адам – не обычный ребёнок. Он был либо божественным вмешательством, либо дьявольским отродьем. И то, и то пугало Мэри до усрачки и со временем она пристрастилась к алкоголю. После него всегда становилось легче. Пусть и ненадолго.

Вот и сейчас, стоило ей взять вино и попытаться его допить, как бутылка выскользнула из рук и разбилась о пол. Звук разлетевшегося вдребезги стекла сопроводился пронзительным криком Адама. А после резко сменился на громкий детский смех. Словно ребёнок был доволен, что отвлёк мать от бутылки.

Мэри потушила сигарету и прошла в комнату. Из колыбели на неё смотрело милейшее создание, улыбаясь со всей присущей ему невинностью и добротой. Игрушки над кроваткой кружились в хороводе, хотя Мэри даже не дотрагивалась до них.

Адам пугал Мэри, пугал её мать, которая не знала и половины странностей, связанных с ним, пугал даже священника, что крестил его — тот в спешке доделал свою работу и с испуганными глазами выбежал из церкви, как ошпаренный.

— За все двадцать лет своей службы… — с дрожью в голосе позже говорил он, — …я не видел такого ребёнка. Молитесь, — сказал он, — молитесь, чтобы он был даром божьим. А не проклятьем.

Мэри усомнилась в том, что Адам был не проклятьем, когда, гуляя с ним, встретила Криса. За год после расставания он не сильно изменился — та же лёгкая щетина, та же привычка одеваться с иголочки, тот же влюблённый взгляд. Только теперь он был направлен на его новую девушку, а Мэри удосужилась лишь презрительной усмешки. Бегло посмотрев на Адама, лежащего в коляске, Крис с отвращением отвернулся, продолжив разговаривать с девушкой. Мэри пожалела, что встретила его. Все её непроработанные травмы и незакрытые гештальты дали о себе знать. Только она решила двигаться дальше, как за спиной услышала скрип тормозов и глухой удар, а после — крики прохожих.

Обернувшись, она увидела Криса, лежащего на дороге. Водитель машины, что проехал на красный, вышел и схватился за голову. Новая пассия Криса сидела на коленях в слезах рядом с телом, проверяя пульс. Мэри была уверена, что Крис мёртв. А Адам тихо смеялся, укутанный в коляске. Этот смех пронзал каждую клеточку её тела и доводил до дрожи. Мэри знала, что это не простое совпадение.

И боялась того, на что ещё может быть способен этот малыш.

Часть вторая. Лили

За несколько недель в новой школе Адам изучил все коридоры и тупики. Только это помогало ему с легкостью выбирать нужные повороты, убегая от одноклассников. Те бежали за ним по пятам, расталкивая детей. Бобби, самый высокий и мускулистый из них, бежал впереди остальных, выкрикивая угрозы. Адам повернул направо, лишь на секунду оглянувшись. Он увидел, как Бобби спотыкается, но удерживается на ногах. На секунду отвлекшись, Адам не заметил перед собой девушку и со всех ног врезался в неё, упав на пол. Бобби же, не обращая внимания на упавшую девушку, догнал Адама и схватил его за грудки.

— Добегался, сука?!

Подняв его на ноги, он приставил его к стене. От Бобби несло запахом пота и сигарет. Его дружки уже стояли вокруг, разминая кулаки. Адам пытался вырваться, но Бобби мёртвой хваткой держал его. После замахнулся и ударил под дых. Дыхание перехватило, Адам с трудом отдышался.

Вместе со страхом его переполнял гнев. Он только перешёл в новую школу, как сценарий повторился. До Бобби был Стив. До Стива — Нил. Адам даже не помнил имени того, кто был до Нила. Он мечтал, чтобы все они, все, кто бегал за ним по коридорам школы, ловил и избивал во дворах, сдохли. Сдохли самой жестокой и мучительной смертью.

— Белобрысый урод! — крикнул Бобби, ударив его ногой.

Адам поднялся и ударил нападавшего в живот. Учитывая его хрупкое телосложение и возраст шестиклассника, удара бы едва хватило на то, чтобы поставить синяк. Но когда Бобби отлетел так, словно дрался с суперменом, Адам не мог поверить своим глазам. Самый спортивный ученик класса от его лёгкого толчка вылетел через окно, разбив его вдребезги. Друзья Бобби во все глаза уставились на ничего не понимающего Адама, а после с криками разбежались. Адам, ни секунды ни теряя, схватил рюкзак и тоже побежал прочь, пока сюда не пришёл директор.

Кажется, школу снова придётся менять.

Адам шёл по тропинке вдоль поля и оглянулся, когда его позвали по имени. Его догоняла девушка. Он решил, что она обозналась или, в крайнем случае, её подослали те отморозки. Когда девушка подбежала ближе, он узнал в ней ту, что сбил с ног, пока убегал от Бобби. Белая футболка, юбка до колен, чёрные, как уголь, волосы сплетены в две косички, падающие на плечи и подвязанные ленточками. Адам уставился на неё, не зная, что говорить.

— Адам же, верно? — спросила она, наконец отдышавшись.

Парень кивнул.

— Я — Лили, — она протянула ему руку и улыбнулась так, что могла сбить с ног одной своей красивой улыбкой.

Адам снова кивнул. Его имя она и так уже знает. Представляться было бы глупо. Девушка замялась, а потом сказала:

— С Бобби всё в порядке. Ему вызвали скорую. Хорошо, что был только второй этаж, и он упал на клумбу.

— Рад за него, — наконец ответил Адам.

— Я… в общем… видела, что ты сделал.

— Я ничего не сделал! — вспылил Адам. — Это был несчастный случай, я не хотел…

— Не переживай так, я на твоей стороне, — ответила Лили. — Бобби — мудак.

— Тогда чего ты хочешь?

— Хочу, чтобы ты знал, что ты не один.

— Что?

— Ты не единственный чудотворец в мире. Смотри.

После этих слов Лили подняла руку, и ей на ладонь сел воробей.

— Милый, правда?

Лили подняла вторую руку и щёлкнула пальцами. Солнце, словно дрессированный пудель по команде, скрылось за тучами. Детей обдало сильнейшим ливнем. Послышался удар грома.

Адам уставился сначала на Лили, потом — на небо.

— Не бойся, всё под контролем.

Очередной щелчок пальцами, и тучи рассеялись. Воробей с её ладони улетел прочь.

— Ну, а ты так можешь? Не замечал за собой никаких странностей? — Лили выжидательно уставилась на него. Ярко выраженными карими глазами она словно заглядывала ему в душу.

Адам щёлкнул пальцами, но не произошло ровным счётом ничего. Но странности он за собой замечал. И не раз. Ему постоянно везло. Стоило ему чего-нибудь захотеть — и это происходило. А по ночам он мучался от кошмаров, в которых ему являлись незнакомые люди и молча смотрели на него, то ли прося помощи, то ли желая убить.

Однажды они с мамой пришли на безлюдный пляж. Мать взяла его за руку и повела к морю. Когда ступни Мэри уже обволакивала вода, Адам шёл дальше, словно под ногами был асфальт, а не спокойное море. Мэри от испуга отпустила руку сына, и он пошёл дальше, как ни в чём не бывало. Она оглянулась, и, к счастью, никто не стал свидетелем сцены, как её сын ходит по воде.

— Адам! — крикнула она. — Сейчас же прекрати!

И вода под пятилетним мальчиком тут же стала простой водой, он по горло в неё провалился.

— Что бы это сейчас ни было, — строго говорила ему мать, когда они оказались на берегу, — никогда больше так не делай. Слышишь? Никогда!

И Адам все следующие восемь лет адаптировался под «нормальный» мир. Не делал ничего из того, что не могут делать другие дети. Старался не обращать внимания на сны, не показывать, что он особенный. А когда выходил из себя — всё это заканчивалось плохо. Как с Бобби. Как в предыдущих школах.

— Я могу помочь тебе, — сказала Лили, — могу показать тебе не только, что умею я, но и что умеешь ты, Адам. Только доверься мне, — она мило улыбнулась и протянула ладонь. — По рукам?

— По рукам, — он пожал её руку и почувствовал необычное тепло, раскатившееся по телу. То были не бабочки в животе, это было нечто большее, словно в одной точке соприкоснулись две вселенные и направили всю свою энергию на него.

***

Адам открыл дверь и пригласил Лили в дом.

— Мам, я дома, — сказал он, войдя следом.

— Здравствуйте, — поприветствовала женщину Лили.

Мэри не обратила внимания ни на сына, ни на его новую подругу. Она сидела к ним спиной, уставившись в телевизор. Под ногами на ковре валялась пустая бутылка. Его мать едва сводила концы с концами, покупая еду и одежду Адаму только за счёт денег его бабушки и тёти. Её же зарплаты кассира в супермаркете хватало только на алкоголь и реже — на учебники и игрушки сыну. Лохмотья, в которых ходил Адам, были одной из причин постоянных издёвок одноклассников над ним.

Адам тяжело вздохнул и повёл Лили в комнату наверху. Единственным развлечением там был старый телевизор. Когда Адам включил его, он начал показывать новости.

«…двойное убийство произошло вчера вечером на…»

— Э-э, я не знаю, что тебе интересно, поэтому… — Адам переключил канал.

— Нет, оставь, — Лили схватила его руку, — сделай чуть громче.

Ведущая рассказывала о вооружённом налёте на банк, самоубийстве девочки-подростка, сорвавшемся террористическом акте, телефонном мошенничестве и многом другом. Когда новостные сводки сменились прогнозом погоды, Лили сказала:

— Ты никогда не думал о том, что можешь на всё это повлиять?

— На что?

— На мир! — воскликнула Лили. — Можешь спасти людей от любой беды, быть как супермен. Только без плаща. Ты же чудотворец, Адам.

— Чудо… кто? Я и сам до конца не знаю, кто я такой.

— Когда я спрашивала тебя про странности, я по твоим глазам прочла, что ты замечал их за собой. Да и, знаешь ли, это бросается в глаза, когда шестиклассники из окон падают.

Адам поднялся с дивана и начал расхаживать из стороны в сторону, словно пытаясь вспомнить все тринадцать лет своей жизни.

— Однажды я… оживил нашего пса. Я едва выпросил его у мамы, как спустя несколько месяцев он попал под машину. Я просто… просто погладил его, и Ричи снова задышал. Он бегал вокруг меня, виляя хвостом, а на нём ещё оставалась кровь.

— Мёртвые просто так не оживают. Это всё ты. Ты спас его. Ты — Бог.

Лили встала с места и остановилась напротив Адама, посмотрев ему в глаза.

Парень лишь истерично засмеялся, приняв её слова за чушь.

— Не может такого быть.

— И как может Бог бояться какого-то Бобби или переживать о семейных проблемах, когда он может по щелчку пальца предотвратить мировые катастрофы?

— Нет! — крикнул Адам и закрыл уши руками.

Может, Лили и была в чём-то права, потому что вместе с его громким и отчаянным «нет!» экран телевизора разбился, сменив прогноз погоды чёрным фоном.

— Ха! Что и требовалось доказать! — Лили щёлкнула в ладоши.

— Ты читал Библию? — спросила Лили.

Адам не читал, но часто видел эту большую книгу в руках матери. Он и не догадывался, что в ней она искала ответы на вопросы о том, кто её сын на самом деле. Если наука не смогла дать точного ответа, то, может, религия сделает это за неё?

— Там сказано о Судном дне. И если верить пророчеству, скоро этот день настанет.

— Это типа конца света?

— Да, — ухмыльнулась Лили, — типа конца света. Моря выйдут из берегов, извергнутся вулканы, сгорят леса, нападёт саранча, мир разделится на праведников и грешников.

— Допустим, и что?

— И то, что ты — можешь это предотвратить. Спасти планету от божьей кары.

— Ты же сказала, что я — Бог.

— Я погорячилась. Но если и не Бог, то точно сын божий.

Адам тяжело вздохнул. Всё это просто не укладывалось у него в голове.

— Если Богу нет дела до планеты, то нам будет до неё дело. Мы очистим её от грехов, сделаем её идеальной. Люди просто обожают целителей и пророков. И ты, — Лили тыкнула пальцев в грудь Адама, — можешь стать одним из них. Выбор за тобой.

— Да. Да. Буду поздно. Что значит опять? Нет, больше я в неприятности не влипну.

Я сбросил трубку, кинул смартфон на стол и схватился за голову. После того, как Марк зашугал «Демонов», мы снова вернулись в бар. Только в этот раз пивом проставлялся я.

— Жене звонил?

— Ага, не хочу, чтобы она меня вторую ночь подряд с собаками искала.

— Проблемы с ней какие-то?

— Мы — одна большая проблема, — я откинулся на спинку стула и отпил из кружки. — Не представляешь, во что мы превратились после нескольких лет совместной жизни.

— Ну, если она спрашивает где ты и заботится, может, не всё ещё потеряно.

— Я о своём хомячке в детстве тоже заботился. Но это ещё не значит, что у нас с ним были здоровые отношения.

— Понимаю. Я со своей женой уже давно развёлся. Но, как ни странно, сына воспитываю я, — Марк достал из кармана пачку сигарет и зажигалку, повертел её в руках. — Пошли покурим?

— Если бы ты у тех чмошников ещё и сигареты мои отжал… — засмеялся я.

— Ну, — поддержал шутку Марк, — тут уж либо мы возвращаемся, либо покуришь мои.

Мы вышли на свежий воздух. Ночной город так и манил каким-то неописуемым спокойствием, безмятежностью и красотой. Но после случившегося я видел в нём больше опасностей, чем возможностей. Потому что никогда не знаешь, что тебя ждёт за следующим поворотом.

— Так что, друг, — сказал я, возвращая Марку зажигалку, — все фильмы и книги про любовь врут. Нет никакой любви, рано или поздно она выгорает и оставляет после себя только… только то, что у меня теперь с Машей.

— Признаюсь тебе, что именно потому что книги о любви со слащавыми концовками врут, я и решил написать свою.

— Свою книгу? — засмеялся я. — Серьёзно?

— А что смешного? — Марк выдохнул дым. — Думаешь, тридцатипятилетние мужики не могут увлекаться творчеством?

— Да нет. Это я как раз понимаю. Работаю издателем.

Марк чуть не задохнулся, когда я это сказал. Он громко откашлялся.

— Издателем?! Серьёзно?! Ну и как оно? Всегда было интересно, каково это.

— Каково это — работать издателем?

— Каково это — издавать говно. Извини, конечно, но мне ли тебе рассказывать, что последние годы литература скатывается всё глубже на дно.

— Потому что показатель издаваемых книг уже давно не качество. А её будущая продаваемость в магазинах. И чем известнее и богаче автор, тем лучше.

— Это я уже давно понял. По Полярному, высирающему в год по новой сказке, по книгам блогеров, написанных даже не ими, по остальному хламу, которым засорены полки в книжных.

— Зато какие продажи.

— Знаешь, что я тебе скажу, — Марк стал серьёзным и подошёл ближе, словно собирался сказать важную тайну. — Нахуй продажи, если читатели жрут говно. А ты, — он показал на меня пальцем с зажжённой сигаретой, — тот, кто заставляет их это говно жрать.

Я лишь развёл руками.

— В нашем веке каждый заботится о прибыли.

— Да вы, блядь, хуже коррумпированных полицейских.

Я не знал, что на это ответить и, потушив бычки, мы вернулись за стол.

— А знаешь, — сказал я, — давай издадим твою книгу. Как она будет называться?

— Рабочее название — «Роман». Может, немного плоско и тупо, но зато кратко и что-то в этом есть… какая-то постирония.

— Твоя постирония будет благодарностью за возвращённый телефон и кредитку. Сам понимаешь — продаваться она будет плохо, а меня могут лишить премии, но для автора главное известность, да?

— Ты серьёзно? — глаза Марка чуть не засверкали от счастья.

— Вполне.

Он положил руку мне на плечо.

— Это будет лучшее, что ты сможешь для меня сделать, друг.

— Приходи на следующей неделе ко мне в офис, заключим контракт. Обычно на рассмотрение рукописи уходит от полугода, но для тебя сделаем исключение. Отдадим её редакторам и издадим в ближайшие месяцы.

— Будь уверен, — ответил Марк, — это будет лучше всех Young Adult'ов вместе взятых. Это будет… бомба!

***

Той ночью мне казалось, что жизнь начала налаживаться. Проблема с «Демонами» решена, украденное возвращено, Маша спит спокойно, не зная о существовании Лены, а «Роман» скоро будет продаваться в магазинах. В воскресенье я проснулся, решив, что всё это было лишь дурным сном. Но в реальность меня вернул телефонный звонок с незнакомого номера.

— Алло.

Меня передёрнуло, когда на том конце провода прозвучало язвительное:

— Здарова, Стрельников.

Я сел на кровати, схватившись за голову. Сколько, блядь, можно?!

— Чё, думал привёл своего агрессивного дружка-педика и мы сразу про всё забыли? Чтоб ты понимал, Стрельников, все видеозаписи твоей ебли мы скопировали как раз на подобные случаи. Так что у тебя два дня, чтобы скинуть нам лишнюю сотню тысяч. Номер карты пришлём смс-кой.

— Слушай, кусок говна, вы и так спиздили все деньги с моей кредитки. Если ещё раз ты сюда позвонишь…

— То что? Пушкой размахивать и мы умеем. Так что если хочешь сохранить свою семью, — на этом слове он хихикнул, — то делай то, что мы говорим. И больше без выходок. Усёк?!

Я сбросил трубку и кинул телефон на кровать. Так больше продолжаться не может. Если единственное, что у них на меня есть, это доказательство моей измены, то эту проблему я решу сам. Сейчас же.

Звонить Марку и жаловаться на жизнь я больше не собираюсь.

Даже если очень этого хотелось.

— Кто тебе опять по утрам названивает? — в проёме стояла Маша. — Уж не любовницу ли завёл?

— Любовницу, Маш, — холодно сказал я, избегая смотреть ей в глаза. — И в пятницу, когда меня избили, я ехал от неё, а не с работы. И это продолжается уже несколько месяцев. Её зовут Лена, если тебе интересно. В телефоне, блядь, даже наше порно есть, если думаешь, что это шутка. Так что собираем вещи и разъезжаемся.

Наконец выдохнув, я встал с кровати и ударил кулаком в стену.

— Сука!

Обернувшись посмотреть на Машу, я увидел, как по её щекам течёт тушь.

— Какая же ты сволочь… — всхлипывая, ответила она.

И с этими словами заперлась в комнате, из которой ещё долго были слышны крики и звуки закрывающихся ящиков.

Мне снова захотелось напиться до беспамятства. Я решил позвонить Марку и позвать его в какой-нибудь бар. Его номер должен был сохраниться в вызовах, когда он звонил мне, отжимая смартфон у «Демонов». Пролистав список вызовов, я нашёл нужный номер. И, нажав на него, обнаружил то, чего не могло там быть. Нет. Всё, чему я так старательно верил все эти выходные, обернулось прахом. Всё это было лишь спектаклем. Спектаклем для меня одного.

***

Хоть раз в жизни каждый человек переступает грань. До черты, переступив которую, назад вернуться будет уже нельзя, дошёл и Роман в тот вечер. Он понял, что всё это время Марк врал ему. Этот человек появился в его жизни не случайно, а с одной конкретной целью. И до того, чтобы взорваться, совершить необдуманный поступок, о котором он будет жалеть ещё долго, Роману оставалось немного.

Такую грань перешли и «Демоны» больше года назад, когда при очередном разбое зашли слишком далеко. Итогом стало расчленённое на путях тело парня. Один из них не рассчитал силы и толкнул жертву прямо под приближающийся поезд. Парень просто возвращался после учёбы и хотел поскорее оказаться дома. Но один неверный толчок решил его судьбу.

История на этом и закончилась бы, и единственное, что грозило бы «Демонам» — это угрызения совести. В том гиблом районе, где полиция на многое закрывала глаза, смерть студента списали на несчастный случай и махнули рукой. Но всем пятерым «Демонам» не давал покоя тот факт, что в тот момент, когда они напали на парня, всё было снято на телефон. И владельцем телефона был один из них. Кирилл. Кира. Сын несостоявшегося писателя.

Роман понял, что Марк врал ему про сына. Тот погиб несколько месяцев назад. Был ли это очередной несчастный случай, или с ним разобрались свои же — никто так и не выяснил. Но его телефон с видеозаписью с убийством был теперь у отца. И он подловил на этот крючок «Демонов», хотя те и сами были не против, что жертв теперь выбирает Марк, а им перепадает процент.

Была уже почти полночь, когда Марк вернулся под железнодорожный мост. Кэп рисовал маркером на стене очередной тег. «Кэп» — Марку никогда не нравилось это прозвище кучерявого подростка. Он не скрывал, что считал его дебильным. На парне была тёмная куртка, бейсболка натянута козырьком назад, под ногами — коробка с кучей баллончиков с краской.

Подойдя, Марк толкнул Кэпа в плечо.

— Вы совсем, что ли, охренели?!

— Что такое? — парень убрал маркер и уставился на Марка.

— Какого хуя вы звонили мне после нападения с номера этого придурка? А если он увидит исходящие?

— Успокойся, дядь, не увидит. Ты вообще его видел? Он собственной тени боится.

— Слушай, ты… — Марк уже чуть ли не кипел от злости, тыкая пальцем в лицо Кэпа, — …когда я прошу сделать дело, я рассчитываю, что всё пройдёт гладко, а не как, блядь, всегда.

— Слышь, — парень стукнул по руке Марка, — мы тебе помогаем только из уважения к твоему сыну!

— Не смей говорить о моём…

— И если, блядь, тебе что-то не нравится, ищи кого-нибудь получше.

— Вы мне помогаете, потому что я могу вас всех, нахуй, засадить.

Кэп издал тихий смешок, словно Марк мог его напугать этим дешёвым трюком.

— И чтоб ты понимал, денег на той карте было не так уж и много. Так что сегодня мы позвонили и потребовали ещё.

— Что вы сделали? — лицо Марка побледнело. — Я же только, блядь, с ним договорился. Почему опять надо было всё запороть?! — Марк рванул вперед и схватил Кэпа за грудки. В этот раз «Демоны» не стали молчать, как тогда, когда он размахивал пушкой. Эта драка в сценарий не входила. Двое парней подошли ближе и оттянули Марка.

— Занимайся там своими темами, мы — своими. И не надо нам мешать! Усёк, дядь?!

Марк остыл и презрительно уставился на Кэпа.

— Ну хули?! Давай ещё травмат достань!

— Да пошли вы, — Марк сплюнул под ноги Кэпу, развернулся и пошёл прочь. — Придурки.

Под мостом всё вернулось в привычный ритм — граффити на стенах, пиво на ящиках, костёр в центре. Никто и подумать не мог, что Роман всё это время стоял на мосту, став свидетелем всей сцены.

***

— Да, подпиши вот тут и вот тут, — я показал пальцем на листок бумаги.

Марк взял ручку и поставил подписи, даже мельком не пробежавшись по условиям контракта.

— «Роман» у тебя на почте уже, Роман, — засмеялся Марк. — Встряхнём литературное сообщество!

— Единственное, что «Роман» — не слишком подходящее название, думаю, мы его сменим, если ты не против. Но с другой стороны, главное же, что книга в конечном итоге окажется в магазинах, пусть и не под твоим названием.

— Ладно, — отмахнулся Марк, — это допустимые потери.

Сегодня, придя ко мне в офис, он даже удивил меня тем, что приоделся. Сменил хипстерскую джинсовку со значками на пиджак, надетый на белую рубашку, джинсы — на брюки, наконец нормально уложил волосы, не пряча их под кепкой.

— Ну, если тебя всё устраивает, то остаётся только ждать, — я скрепил листки бумаги и убрал их в стол. — В скором времени твой «Роман», — я закатил глаза, — увидит свет.

— Спасибо большое, — Марк встал и протянул мне руку.

Мне стоило больших усилий ответить ему тем же, но, натянув счастливую улыбку, я пожал ему руку.

— В пятницу бар? — уже уходя, он обернулся и с улыбкой показал на меня пальцем.

— Может, как-нибудь у тебя соберёмся?

— Да без проблем, приятель, — ответил Марк после секундного замешательства и скрылся за дверью.

К слову сказать, его рукопись и правда оказалась ничего. Теперь, когда я понял, что за спектакль устроил Марк, и накопав в интернете всё о его сыне и том «несчастном случае», я видел в книге много переживаний и описаний эпизодов его собственной жизни. Он вложил в этот роман все силы и всю свою боль.

Жаль только, что всё было напрасно.

***

Спустя неделю я пришёл под мост к «Демонам», с которых всё и началось. Все пятеро сразу побросали дела и встали около меня, уже готовые накинуться, словно стая голодных гиен.

— Сам, значит, пришёл? — усмехнулся кучерявый. — А мы думали, хули ты на звонки не отвечаешь? Уже хотели обрадовать твою жену видеозаписями с твоей галереи.

— Теперь хоть дрочите на них целыми днями. Мне плевать. Я с ней больше не живу.

— Вот значит как…

— Да, но я здесь не за тем, чтобы выслушивать ваши угрозы и шантаж. Вы с меня больше ни копейки не вытяните.

— А зачем тогда? Давно по ебалу не получал?

— Я в курсе вашей договорённости с Марком, — сказал я, внимательно всматриваясь каждому в глаза, — в курсе, что всё это было таким «розыгрышем» для меня одного. Неплохой на самом деле план, вам — деньги, Марку — выпущенная книга. Польщён.

— Не слишком много на себя берёшь? — выкрикнул кто-то из них.

— Я здесь за тем, чтобы помочь вам от него избавиться. Я знаю, что Марк вас шантажирует, знаю, что в телефоне его сына остался компромат.

«Демоны» начали озадаченно переглядываться между собой, словно их припёрли к стенке.

— Поэтому… — я достал из кармана смартфон и протянул кучерявому. — Прошу.

Тот взял его и покрутил в руках.

— Это что, телефон Киры? Откуда?

Из уст вырвался истеричный смешок. Я и сам последние часы задавался вопросом, как у меня это получилось.

Ещё несколько часов назад я сидел на кухне у Марка и мы добивали бутылку Jack Daniels'а. Он по пьяни втирал про то, как в современной русской литературе всё плохо. И плохо было всегда.

— Классика, — говорил он, затягиваясь сигаретой, — одна большая параша, которая только отбивает у детей любовь к чтению. Нахуй им читать про то, как люди ходят на балы и скачут на лошадях, когда сегодня все ездят на машинах и ходят на вписки. Сто лет назад это было актуально. Сейчас — нет.

Я изредка попивал из своего стакана и ждал подходящего момента.

— Сегодня же дела ещё хуже. Десятки психологов выпускают своё говно, промывая людям мозги. Полярный угрожает выпилиться, если не будет продаж его книги, Инста-блядь-самка написала книгу. Ты хоть смотришь, что вы издаёте?

Когда Марк отвлёкся и вышел на балкон докурить, я кинул две белые таблетки ему в стакан. Они успели раствориться прежде, чем он вернулся.

Странно, что даже вусмерть пьяный Марк говорил больше о литературе, чем о своём прошлом. Может, после смерти сына он решил полностью посвятить себя творчеству, раствориться, забыться в нём. Наконец, он закончил распинаться о книгах и вырубился прямо на кухонном столе.

Я обыскал квартиру и нашёл смартфон Кирилла. Бог, если он существовал, был явно на моей стороне, потому что паролем служила дата его рождения. А её я нашел на его уже мёртвой странице Вконтакте. Ноутбук Марка был и вовсе не запаролен, и, включив его, я стёр записи и оттуда. В глубине души я понимал, что поступаю неправильно – прикрываю банду отморозков и убийц, но выбор был не велик – либо честь уже давно погибшего парня, либо моя собственная судьба. Не знаю, как скоро Марк обнаружит пропажу телефона сына, но действовать надо было быстро.

Теперь этот самый смартфон в чёрном чехле с черепом, с трещинами в стекле, крутил в руке лидер «Демонов».

— Не то что бы мы очень боялись того, что здесь есть, — кучерявый потряс телефон, словно бесполезную вещь, — иначе давно бы уже вломились к нему в квартиру. Марк всегда находил людей, у которых было дохрена бабла и с которых он и сам мог поиметь выгоду.

— Да, но теперь вы можете смело послать его. У него больше нет того, чем он может вас тыкать, словно котят в собственное дерьмо.

Кучерявый убрал смартфон в карман и, тяжело вздохнув, протянул руку.

— Спасибо, — сказал он.

Я ответил на рукопожатие, на мгновенье преисполнившись гордости, что меня уважает опасная банда отморозков.

Марк же в это время спал крепким сном у себя на кухне. На утро он проснётся с головной болью и слабо помня вчерашний вечер. В следующий раз, когда он придёт под мост и попросит этих «Демонов» кого-нибудь гопнуть, они изобьют его до посинения. Я видел это в их глазах. Они поняли, что свободны и жаждали кровавой мести. Они — озлобленные псы, которых спустили с цепи. И они порвут своего бывшего хозяина на части.

А через пару месяцев Марк придёт в книжный магазин и обнаружит на полке бестселлер. Издательство очень любит яркие плашки типа «must read», «мировой бестселлер» или «миллион прочтений на WattPad», которые не имеют под собой и доли правды. Толстая книга в твёрдой обложке будет стоять прямо на виду, сверху – название, изначально придуманное автором — «Роман», а ниже — имя автора — «Роман Стрельников».

Для него это будет не просто книга. Это боль, которую отобрали. Семья, которую не вернуть. Воспоминания, которые теперь ему не принадлежат.

В следующий раз Марк будет читать контракты прежде, чем их подписывать.

И думать прежде, чем шантажировать отморозков, которым нечего терять.

Ведь это всё равно, что держать на цепи дракона, который в любой момент сможет спалить твой дом.

А когда он поймёт, что произошло, меня, вероятнее всего, уже не будет в городе. Потому что я начну новую жизнь писателя где-нибудь подальше отсюда.

И обзаведусь травматом.

На случай, если меня опять захочет кто-нибудь избить.

Моросил неприятный дождь, от которого негде было спрятаться. Платформу освещал фонарь подъезжающей электрички. Этой ночью последний на сегодня поезд ждала лишь пара человек, которые, стоя против света, представлялись лишь тёмными силуэтами. Я затянулся сигаретой и, выдохнув дым, выкинул бычок на рельсы. Шум останавливающегося поезда уже заглушал музыку в наушниках, когда мне на плечо легла чья-то рука. Я вытащил наушник и обернулся. Передо мной стоял парень.

— Сигаретки не будет?

Это был последний вопрос, который я бы хотел услышать ночью практически на безлюдной станции. И не тогда, когда двери электрички уже открывались. Я в спешке достал пачку и протянул ему сигарету. Парень сказал тихое «спасибо», взял её и положил за ухо.

Я кивнул ему и развернулся, чтобы зайти в вагон, но путь мне преградил человек. Попытка обойти его закончилась тем, что тот, ни слова не говоря, размахнулся и ударил меня в челюсть. Не успев среагировать, я споткнулся и упал на землю. Парень, которому я минуту назад дал сигарету, встал напротив нападавшего и придавил мне грудь ногой.

— Какого?…

Двери электрички закрылись. Странно, но тот факт, что домой я попаду теперь в лучшем случае утром, пугал меня гораздо больше, чем то, что меня прямо сейчас могут избить до полусмерти два гопника.

Я посмотрел на отморозков снизу вверх. В темноте их лиц было не разглядеть — две восковые фигуры, ничем не отличающиеся друг от друга. Разве что только тем, что у парня с сигаретой были кучерявые волосы до плеч.

На платформе никого не осталось, а немногочисленным удивлённым людям, смотрящим на всё это представление из окон вагона, думаю, было абсолютно насрать. Они наверняка радовались, что жертвой нападавших стал я, а не они.

— Что вам нужно?! — крикнул я, попытавшись встать.

Но парень лишь сильнее надавил ногой на грудь. Его друг нагнулся и ещё раз ударил мне в челюсть. Голова неистово заныла. Во рту появился привкус крови. Последний раз я дрался в детстве, и после удара ко мне вернулись та боль и то ощущение беспомощности, когда тебя избивает тот, кто сильнее.

— Тише, блядь! Ты же убьёшь его!

— Да и срать я на него хотел!

— Обыщи его лучше, и поживее!

Громила нагнулся и начал шарить по карманам пиджака. Из одного он вытащил бумажник, из другого — телефон и пачку сигарет. Расправив бумажник, он увидел там мою фотографию с женой. Фотографию, о потере которой я сожалел бы раньше, но не сейчас.

— Милая парочка.

«Была когда-то» — следовало добавить мне.

Достав из другого отсека права, этот урод демонстративно прочитал имя:

— Роман Стрельников… ничего скучнее в жизни не слышал.

Наконец, вытащив из бумажника все наличные и кредитку, парень выкинул его на рельсы.

— Отвалите от меня, — сказал я, сплюнув кровь, — забирайте, что хотите и отвалите.

Но они лишь переглянулись и до моих ушей донёсся язвительный смех. Парень, что придавливал меня ногой, убрал её, но только за тем, чтобы ударить меня по почкам.

— Правила здесь устанавливаем мы, — сказал он и протянул мне смартфон. — Разблокируй.

Моё замешательство стоило мне ещё одного удара, от которого заныло всё тело. Я приложил палец к датчику, и экран загорелся.

— Вот и моло...

— Уходим, быро! — перебил его друг.

Я перевёл взгляд вправо, туда, где на платформу забежал человек в форме со светоотражателями. Я уже было решил, что спасён, как один из гопников, убегая, замахнулся ногой. Его грязный кроссовок, летящий мне в глаз — последнее, что я увидел прежде, чем потерял сознание.

***

После самой долгой ночи в жизни я наконец возвращался домой. Сначала меня подобрал дежурный по станции, который и вызвал скорую. Те отвезли меня в больницу, диагностировав, что ничего серьёзного со мной не случилось — ни сломанных ребёр, ни выбитых зубов. Лишь пара синяков на лице и на теле.

Когда я наконец открыл дверь квартиры, последнее, что хотел увидеть — гневное, заплаканное лицо Маши. Она явно не спала всю ночь, обзванивая морги и больницы. Под её глазами виднелись синяки, золотистые волосы были убраны в хвост. Одета она была лишь в тёмный халат. Маша облокотилась о стену, скрестив руки на груди, и уже было хотела закричать на меня или кинуть чем потяжелее, но, увидев моё состояние, сменила злость на лице на озабоченность.

— Где… где ты был?

— Опоздал на последнюю электричку, — ответил я, снимая ботинки.

— Почему?

Я посмотрел ей в глаза и показал пальцем на своё лицо.

— Потому.

Маша, кажется, не нашлась с ответом. Она лишь подошла ближе и обняла меня. От её объятий должно было стать теплее, но стало только хуже — синяки давали о себе знать.

— Потом всё расскажу, ладно?

— Ладно, — жена отстранилась вытирая слёзы. — Кидай вещи в машинку и иди спать. Потом поговорим.

***

— Это тебя.

Я едва открыл глаза и увидел, что Маша стоит надо мной, держа смартфон у моего лица.

— Я пыталась объяснить, что ты спишь, но они настаивали. Говорят, что-то серьёзное по работе.

Издав тихий стон, я перевернулся на спину и приложил телефон к уху.

— Слушаю.

— Здарова, Стрельников, — ответили на том конце провода с таким энтузиазмом, что мне стало не по себе.

Может, сказалась усталость, но я не узнал этот голос. Никто из моих коллег не стал бы мне названивать утром в субботу, да еще и с таким приветствием.

— Кто это?

— Ты забыл? Может, тебя ещё пару раз об кулак ёбнуть?

Я подскочил на кровати и проверил, не подслушивает ли Маша.

— Какого хрена вам надо?!

— Тихо-тихо, мы просто недобазарили вчера. Смартфон ты нам разблокировал, а пин-код от карточки сказать не успел.

— От карточки?!

Только сейчас до меня дошло, что первое, что надо было сделать — это заблокировать банковские карты. Но из-за отсутствия телефона и того факта, что я провёл ночь в больнице — совсем забыл это сделать.

— Ты нихрена не получишь! Я сейчас же иду в полицию и сообщаю о разбое!

— Пиздуй. Но только сперва послушай. Во-первых, у нас твоя мобила с доступом ко всем социальным сетям, ко всем контактам — номер твоей бабы, например. А во-вторых, мы пошарили по галерее и обнаружили много интересного. Твоя… Маша, да? Маша знает о том, что вчера ты не на работе задержался, а любовницу трахал? Её номер у нас тоже есть.

Сука! Мало того, что эти гопники подпортили мне здоровье, они хотят испортить мне жизнь. И что с этим делать — я не имел ни малейшего понятия.

— Какого хуя молчишь? Пин-код дашь? Или мы можем и… Лене позвонить. Или вообще устроить созвон двух твоих баб. Что скажешь?

— Четыре, пять, три, восемь, — я тяжело вздохнул и закрыл глаза.

— …три, восемь. Заебись. И ещё одна тема есть. Надеюсь, ты не станешь блокировать ни карту, ни сим-ку, ни социальные сети. А то адрес в твоей почте мы тоже нашли. Ага?

Я промолчал, борясь с желанием бросить телефон в стену.

— Удачи, Стрельников.

Его противный голос сменился коротким гудком.

— Кто это был?

— По работе звонили, — я протянул жене телефон.

— Откуда у них мой номер?

— Не знаю, — я пожал плечами, — наверное, в базе нашли.

— А твой где?

— Мой украли. Как и наличные, и кредитку.

Маша села на кровать и аккуратно прикоснулась к моему лицу.

— Ты в порядке?

— В порядке, — её забота вызвала улыбку.

— Тебе нужно пойти в полицию.

— Нет.

— Но почему?!

— Потому что толку от них будет ноль. Лиц я не запомнил, имён они не говорили. Камеры наблюдения там тоже вряд ли есть. Телефон и несколько тысяч — не такая уж большая потеря.

«По сравнению с тем, чтобы развестись с тобой и вернуться жить к родителям» — подсказал внутренний голос.

Маша тяжело вздохнула и, уже уходя, добавила:

— Вечно ты смиряешься с ситуацией вместо того, чтобы что-то сделать.

***

Вечером в «ProstoBar» я пропивал последние деньги, что оставлял на чёрный день. Если уж оказался в полнейшем дерьме, то стоит рыть дальше, пока не нащупаешь дно. Терять мне было нечего. Тот самый чёрный день настал.

В субботу вечером в зале было многолюдно, орала попса из колонок, в воздухе витал дым от кальянов, самые смелые, исполняя какой-то брачный ритуал, подкатывали к девушкам.

Я уже допивал третью кружку пива, когда к столику подошёл мужчина.

— Эй, друг, — он помахал перед лицом рукой, пытаясь привлечь внимание, — у тебя позвонить не будет? Я свой телефон в хлам разбил, — в доказательство он показал мне экран смартфона, в котором от матрицы ничего не осталось.

— Нет, извини, — я развёл руками.

— Слушай, да хорош, я не убегу никуда. Посмотри сколько людей, да и я уже пьян.

— Да правда нет у меня позвонить.

— Ты хочешь сказать, в наше время ещё кто-то без смартфона выходит на улицу?

Его настойчивость начинала надоедать, и я не знал, как от него ещё избавиться, кроме как послать.

— Ты моё лицо видишь? Меня вчера, блять, гопнули на телефон и деньги. Так что, отъебись, пожалуйста. Друг.

Мужчина задумался, а после поднял руки и с улыбкой сказал:

— Ну извини тогда, я не хотел, пойду ещё у кого-нибудь спрошу.

Я уже решил, что время, когда ко мне липнут незнакомые люди закончилось, как через несколько минут мужчина вернулся. Он сел рядом и поставил на стол две кружки пива.

— Я нашёл от кого позвонить, — улыбнулся он, — не против компании?

Я посмотрел на него оценивающим взглядом, не понимая, чего он хочет. На нём была чёрная джинсовая куртка с приколотыми значками. Тёмные волосы были аккуратно спрятаны под кепку с логотипом бейсбольной команды. На лице была небольшая щетина.

Я не стал возражать его компании, как минимум потому, что бесплатное пиво ещё никому не помешало.

— Ну, рассказывай, что у тебя случилось?

— С чего это вдруг? — ухмыльнулся я. — Ты кто вообще?

— Марк, — мужчина с энтузиазмом протянул мне руку.

— Роман, — я ответил на рукопожатие.

— Вот мы и познакомились. Теперь расскажешь, что у тебя случилось? — он сделал паузу. — Не подумай, что я навязываюсь. Просто ты сидишь тут. Один. С пивом и без телефона, мне даже тебя жалко что ли стало…

Я уставился на него, не зная, как и реагировать на это высказывание.

— Ну, или давай сначала выпьем, согласен, — Марк поднял стакан и ждал, пока я подниму свой и чокнусь с ним.

Так я и сделал. И, как ни странно, выложил ему всё, что со мной произошло.

— Мда, неприятная ситуация, — ответил он после паузы. — И что ты собираешься делать?

— А что тут можно сделать? Заведу новую карту, чтобы на ту больше деньги не приходили, новые аккаунты, да и телефон в скором времени другой куплю.

— А этих молокососов ты оставишь в покое? После их нападения и шантажа? Они тебе жизнь могут разрушить, понимаешь? Пусть ты и сам косячишь, конечно. Но кто из нас на сторону не ходил, да? — он подтолкнул меня локтём.

— Слушай, я не собираюсь тратить недели на то, чтобы их найти. Да и даже если найду, вряд ли с ними один справлюсь.

— Ну, теперь-то нас двое, — Марк снова поднял стакан и сделал несколько глотков.

— А тебе это зачем?

— Понимаешь, больше всего в жизни я ненавижу несправедливость. Меня прямо распирает от того, что в любой момент любой пиздюк может разрушить всё, что ты так долго строил. Как представлю, что такая ситуация может произойти со мной, с кем-нибудь из моих друзей или, не дай бог с моим сыном…

— У тебя есть сын?

— Да, Кирилл, девятый класс недавно закончил. Славный парень.

После паузы Марк продолжил:

— Но если ты не веришь в альтруизм, может, потом как-нибудь сочтёмся. Денег у тебя нет, понимаю, но всегда можно найти взаимовыгоду, верно?

Я лишь кивнул.

— Где говоришь это произошло?

— На Слатино.

— Да ладно? Слатино?!

— А что такое?

— Ты не поверишь, но я туда Кирилла на соревнования по волейболу вожу, и, кажется, знаю место, где постоянно ошиваются всякие отморозки. Они называют себя «Демонами». Ну, типа группировка их. Знаю, тупое название. Видимо, они думают, что это круто.

На какое-то мгновенье меня эта новость обрадовала, но потом я понял, что даже с этой информацией мне мало что можно сделать. Но Марк был другого мнения.

— Так что ноги в руки, друг, и погнали.

— Прямо сейчас?

— Нет, блядь, завтра, когда они с тебя ещё денег потребуют.

***

Место, про которое говорил Марк, оказалось в километре от станции, под железнодорожным мостом. Ещё на подходе туда, до нас донёсся рэп из колонок и звуки бьющихся об землю скейтбордов. «Демоны» развели костёр, изредка скармливая ему ненужные бумаги. Марк уверенно шёл вперёд, в то время как я плёлся сзади, словно обиженный ребёнок, чей отец идёт разбираться с хулиганами. Мы остановились в нескольких метрах от костра.

— Ну, узнаёшь кого-нибудь?

Я вгляделся в это сборище наркоманов. Одни прыгали на скейте с бордюра, другие пили пиво, сидя на деревянных ящиках и греясь у костра.

— Я не разглядел лиц, но, кажется, вон тот, с шевелюрой. — Я кивнул в сторону парня, сидящего со своим другом на ящике, — больше с такой причёской тут никого нет.

— Ну что ж… — Марк тяжело вздохнул и двинулся к моему обидчику.

Подойдя к подросткам, он молча встал рядом.

— Тебе чего, дядь? — спросил кучерявый.

— Вы моего друга обидели, — спокойно ответил Марк. — Время вернуть должок.

Двое парней повернулись в мою сторону, и по их взгляду я понял, что они узнали меня.

— Этого педика? — усмехнулся кучерявый. — В первый раз видим.

Марк вздохнул и, достав телефон, набрал номер, который я ему заранее дал. Через пару секунд смартфон зазвонил в кармане одного из подростков.

— Телефон! — Марк протянул ладонь.

— Это с какого-то хуя? Мне мать звонит.

Несколько подростков, оставив разговоры, уставились на нас. Кучерявый встал и без какого либо страха посмотрел в глаза Марку.

— Слушай, иди нахуй, пока…

Я уже собирался крикнуть новоиспеченному другу, что пора сваливать, пока на нас не напала агрессивная толпа, как Марк сделал то, что я меньше всего ожидал. Достал из-за пояса пистолет и, сделав шаг назад, упёр его в лоб парня.

— Второй раз повторять не буду, — с этими словами он снял оружие с предохранителя.

Я боялся, что кто-нибудь подбежит к нему сзади и ударит скейтом по голове, но никто и шага не сделал в его сторону. Повисла тишина, нарушаемая лишь шумом поезда.

— Засунь эту пушку себе…

Парня прервал выстрел, разорвавший тишину. Пуля прошла рядом с ним и разбила стеклянную бутылку с пивом.

— Да на! — закричал парень. — Забирай!

Он дрожащими руками протянул Марку смартфон. Тот убрал его в карман и снова протянул руку.

— Карточку!

Помедлив несколько секунд, парень, состроив злобную гримасу, вернул и карту.

— Ещё раз я узнаю, что вы на кого-нибудь напали поблизости, и следующая пуля войдёт в твою тупую бошку.

Марк упер дуло парню в лоб и оттолкнул его.

— Идём, — кивнул он мне, улыбаясь, — а то они при нас стесняются обоссанные штаны менять.