Martiss

Глава первая. Любовь и роботы

Я двадцать минут прождал Алексея Степановича в его кабинете. Несмотря на наши хорошие отношения с бригадиром, встречи в его кабинете у нас происходили крайне редко. В основном — в ближайшем от работы баре по пятницам. Но если я оказался на «ковре», то вряд ли Степанович хочет сообщить приятные новости или увеличить зарплату. С другой стороны, и увольнять меня не за что. Последние пять лет я со всей ответственностью выполнял обязанности оператора крана. За эти годы я сбросил лишние килограммы, пока поднимался на рабочее место.

Алексей Степанович практически влетел в кабинет, широко распахнув дверь. На лице у него сияла широкая улыбка, на выглаженном костюме был надет потрёпанный строительный жилет, а в руке — зажат постоянный атрибут бригадира — оранжевая каска. Он развернулся и жестом пригласил ещё одного гостя — женщину средних лет с туго затянутыми в хвост белыми волосами и тонкими очками на переносице. С первого взгляда женщина создавала впечатление прожжённой жизнью стервы, что очень контрастировало с добродушием и оптимизмом Степановича.

— Прошу, — с учтивостью сказал бригадир, бросил на стол каску и, дождавшись, пока гостья присядет, плюхнулся в своё кресло.

Женщина открыла папку и начала неспешно её листать. Я же не понимал, что происходит, и ждал, пока на меня обратят внимание.

— Александр, познакомьтесь. Это Анастасия. Анастасия, это Александр, — сказал Алексей Степанович, показав на меня рукой.

Если Степанович обращается ко мне «Александр», то дело плохо. Но не исключено, что он просто соблюдал субординацию перед незнакомкой.

— Анастасия Ивановна, — недовольно отреагировала женщина, бросив на бригадира суровый взгляд.
— Прошу прощения. Анастасия Ивановна, конечно, — он поднял руки и, решив больше с ней не дискутировать, посмотрел на меня. — Я тебя вызвал вот по какому вопросу…

Бригадир нервничал, потирал ладони и, когда говорил, старался не смотреть мне в глаза.

— В общем, — он откашлялся, — к нам обратились из исследовательского центра за помощью. Им нужны люди. А ты у нас очень давно и ответственно работаешь…

Я неуверенно кивнул. Такие фразы обычно не требуют ответа и ничем хорошим не заканчиваются.

— Поэтому я порекомендовал тебя. Уверен, ты не подведёшь ни меня, ни наше предприятие.
— Не подведёшь в чём?
— В помощи своей стране, — влезла в разговор женщина, подняв на меня взгляд, и, впервые за это время, выдавила из себя подобие улыбки.
— Анастасия Ивановна представляет НИЦ «Атом», — объяснил Алексей Степанович, — их руководство хочет, чтобы мы отправили к ним своего лучшего работника.

Слова про лучшего работника с теплотой отдались в груди, но мозг уже подавал сигналы тревоги — скорее всего, это было просто напускное добродушие.

— НИЦ «Атом»? — переспросил я. — это где?
— Это… в Нижневартовске, да? — Алексей Степанович почесал затылок и посмотрел на женщину
— Между Нижневартовском и Северо-Енисейским, — зачитала женщина с листка. — В общем, в тайге.

На лице у меня появилась истеричная ухмылка. Я едва сдержался, чтобы не засмеяться от абсурдности происходящего. В тайге, блядь. Нет, я люблю леса, природу и красивые места, но чтобы жить в окружении деревьев и диких животных… даже не знаю.

— Вы мне предлагаете работу? — я смотрел то на женщину, то на Степановича.
— Нет, это командировка. На два года, — бригадир вздохнул. — Потом вернёшься на свой кран.
— И что от меня требуется?
— Ничего особенного, — ответила женщина, — то же, что и здесь. Управлять большой конструкцией. Только не на высоте. Вместо крана у тебя в распоряжении будет робот.

Я упустил момент, когда мы перешли с ней на «ты», но тактично промолчал.

Степанович встал и протянул руку к листку.

— Вы позволите? — спросил он.

Анастасия Ивановна отдала ему листок, тот откинулся в кресло и прочитал:

— Манипулятор с умным программным управлением.
— Слава богу, после слова «робот» я решил, что меня в трансформера посадят, — я засмеялся, решив разрядить обстановку.

Но шутку оценил только Степанович. Уголки его губ задергались, но он сдержался. Женщина уловила наше настроение и попыталась вернуть разговор в официальное русло.

— Это вам не шутки. «Атом» занимается серьёзными исследованиями. К тому же, за два года там тебе заплатят столько, сколько здесь — за пять, — незнакомка прожигала меня взглядом голодного волка.

На какое-то мгновенье вместо зрачков в глазах у меня загорелись знаки доллара. Но какую цену мне самому придётся заплатить за такие деньги? Смогу ли я два года находиться в отрыве от цивилизации? Бросать мне в этой серой Москве было нечего. Разве что родители расстроятся, да и Юля... Впрочем, с Юлей наши отношения уже давно идут по пизде — возможно, она только рада будет.

Взяв у бригадира листок, я бегло пробежался по обобщённой информации об объекте.

— Я могу подумать?

Бригадир хотел было что-то сказать, но женщина его перебила.

— Подумай. Но имей в виду — от таких предложений не отказываются.

Я посмотрел на Степановича, ища поддержки, но тот был лишь посредником, и, как бы этого не хотел, делал только то, что ему сказало начальство.

— Саш, ты подумай, конечно, — с грустью в голосе сказал бригадир, опустив взгляд, — но я бы советовал соглашаться.

Может, через пару вечеров, когда мы будем в говно, он скажет, что сочувствует мне. Скажет, что ничего не мог сделать. Скажет, что на производстве работают одни долбоёбы, и только я достоин того, чтобы выполнять что-то серьёзное. Но сейчас я готов был его ударить за такое предательство.

— Здесь написано, что это секретный объект, — сказал я, ткнув пальцем в листок.
— Секретный, — ухмыльнулась женщина, — поэтому много о нём не трепись.

* * *

Дома Юля меня встретила не крепкими объятиями и милым поцелуем в щёчку, а равнодушным взглядом и тяжелым вздохом. Я и не надеялся на тёплый приём, поэтому, ни слова ей не сказав, повесил куртку и прошёл в комнату.

Несколько дней назад мы повздорили из-за очередной мелочи, и вскоре это переросло в серьёзную ссору. Теперь ни у меня, ни у неё не находилось смелости сделать первый шаг. Я считал, что наши отношения изжили себя, и, либо мы так и продолжим сраться, либо расстанемся навсегда.

Как сказать ей про то, что мне предложили уехать на два года в тайгу, я не знал. Я и сам ещё не решил – стоит ли соглашаться? Наверняка, она вспыхнет, как спичка, и я уже буду думать о том, чтобы вообще не возвращаться в эту блядскую Москву.

На двоих мы делили съёмную однокомнатную квартиру, так что даже спрятаться друг от друга было некуда. Мы молча лежали на диване и залипали в телефоны. Пока она, наконец, не встала и с хладнокровием в голосе не сказала:

— Пойдём ужинать.

В детстве это была классическая фраза родителей, заменяющая их извинения. В случае же с Юлей, это и близко не было похоже на извинение. Скорее, на жест доброй воли, чтобы я не помер с голоду.

На кухне я открыл дверцу шкафчика, чтобы взять стакан, но у той чуть не отвалилось верхнее крепление. Пару недель назад я уже чинил её, но в порыве злости во время одного из конфликтов, Юля так сильно хлопнула дверцей, что та снова слетела с петель. Чинить её в очередной раз я не собирался. Как не собирался чинить и наши отношения.

Мы молча ели, сидя напротив друг друга, словно два незнакомых попутчика. Одним из плюсов Юли было то, что она вкусно готовила. Но её бесконтрольная агрессия, привычка заводиться с пол-оборота и постоянное траханье мозгов перечёркивали всё хорошее, что в ней было.

Наконец, она положила вилку, сделала несколько больших глотков из кружки и обратилась ко мне в таком спокойном и расслабленном тоне, какой я уже давно не слышал из её уст.

— Саш, я тут подумала… Может, возьмём перерыв?
— Перерыв? — я откашлялся, чуть не подавившись куском мяса.
— Отдохнём друг от друга, поживём отдельно, — монотонно сказала она, словно приглашала меня погулять в выходные, а не временно расстаться.
— Думаешь, поможет? — спросил я, продолжая есть и избегая её взгляда.
— А почему нет? Я слышала, многие пары так спасают отношения.
— Сложно спасти корабль, когда у него пробито дно, — съязвил я, понимая, что только что зажёг ту самую спичку.
— С тобой вообще можно разговаривать нормально?! — вскипела она. — Без твоих дебильных шуток!
— Ладно, — я поднял на неё взгляд и улыбнулся, — ладно. Я не против взять таймаут.
— Как же просто ты на это согласился, — она развела руками. — Что, нашёл уже другую бабу?! Будешь ебать её на нашем диване?!
— Ну хоть кого-то здесь будут ебать, кроме моих мозгов!
— Пошёл! Нахер! — она с неимоверной яростью ударила кулаками по столу.

Видимо, Юля и правда ведьма, как я ее иногда называл в шутку, потому что сразу после удара полуживая дверца шкафчика не выдержала и слетела с обеих петель, приземлившись на кухонный стол и разбив посуду.

Громкий звук заставил нас замолчать и тупо уставиться на бардак.

— Найду себе того, у кого руки не из жопы растут!

Оставив ужин, она встала из-за стола и, перешагивая осколки, убежала в комнату. Я спокойно доел, борясь с желанием взять один из осколков и вспороть ей глотку.

Если до этого я ещё думал над предложением отправиться в командировку, то сейчас точно решил. Ловить мне здесь было нечего. Я больше разбираюсь в манипуляторах и «роботах», как сказала стерва в кабинете Степановича, чем в человеческих отношениях. «Роботы» просты и понятны, и чтобы ими управлять, нужно следовать инструкциям, а не угадывать чьи-то мысли и подстраиваться под настроение. Идя домой, я надеялся, что с Юлей у нас есть ещё шанс. Но теперь всё окончательно просрано. Она права — надо взять таймаут.

Дав ей время остыть, я пришёл в гостиную. Юля взахлёб рыдала на диване.

— Ладно, — спокойно сказал я, положив руку ей на спину, — прости.
— Я хочу уехать отсюда, — сквозь слёзы сказала она, — хочу пожить без тебя какое-то время.
— И сколько ты хочешь отдыхать?
— Может… месяц-другой.
— Не надо тебе никуда уезжать, — ответил я. — Живи здесь. Меня отправляют в командировку.
— Что? Надолго?

Сказать ей правду равносильно тому, чтобы взорвать в этой комнате гранату. Сказать правду — значит ещё больше рассориться и расстаться на два года, оставив после себя только негативные чувства.  

— Не знаю, — пожал плечами я, — на пару месяцев. Может, на полгода.
— Полгода?!

Её рыдания прекратились словно по щелчку пальца. Она обернулась и выпученными глазами уставилась на меня. Её лицо было красным, тушь растеклась по щекам, но в её взгляде я увидел не ту бедную девочку, которую обижает парень, а демона, готового наброситься на тебя в любую секунду.

— Полгода?! И ты согласился?! Это твой Степанович тебя подговорил?!
— Послушай, он тут ни при чём.
— Конечно, ни при чём! Сначала тебя с работы не дождёшься, пока ты с ним бухаешь, а теперь едешь с ним черт знает куда!
— Он никуда не едет! — я повысил голос. Попытка ещё больше не раздувать конфликт провалилась. — Ты же сама предложила отдохнуть.
— То есть ты уже решил всё до нашего разговора, да?! Ты бы бросил меня здесь одну?! Чтобы я, как дура, ждала тебя?!
— Ну из армии же дождалась.
— Потому что тогда я тебя любила.

Не знаю, что задело меня сильнее — эти слова или хлёсткая пощёчина, раздавшаяся после. Щёку обожгло острой болью. Юля опять выбежала из комнаты, на ходу бросив в меня плюшевой игрушкой.

Я схватился за голову и едва не вырвал себе волосы. Хотелось орать так громко, чтобы услышал весь мир. В квартире это невозможно, но я знаю, где можно наораться вдоволь.

Взяв себя в руки, я набрал номер Степановича.

— Лёх, привет, — сдержанно сказал я, не выдавая эмоций. — Я подумал над сегодняшним предложением.

* * *

Офис НИЦ «Атом» в Москве располагался в таком месте, что я был уверен — там меня попросят делать закладки. Это было одноэтажное кирпичное здание, затерявшееся между высоток. Я с трудом нашёл его, даже следуя указаниям навигатора.

Внутри было не лучше. Атмосфера, словно в советской поликлинике – с обшарпанными стенами, грубым персоналом и неприятным запахом. У кабинета, в который мне сказали подойти, уже собралась очередь. Она состояла из таких же уставших от жизни работяг, которые, судя по выражениям лица, тоже не очень были рады авантюре.

У тех, кто выходил из кабинета, на лице не отражалось ни одной эмоции. Словно за дверью у них выкачали радость, страх, злость. Я не хотел ни с кем из них заговаривать и молча ждал своей очереди.

В кабинете сидела стерва, которую я встретил у Степановича в кабинете.

— Добрый день, — сухо сказала женщина и опустила взгляд к бумагам.

Вероятно, она не узнала меня, потому что таких залётных работяг у неё ещё целый коридор. Поздоровавшись, я сел в кресло, и женщина протянула мне бланк.

На листке были стандартные вопросы: дата рождения, ФИО, адрес, семейное положение, вредные привычки и даже клинические заболевания. Пока я заполнял бланк, в кабинете стояла гробовая тишина.

— Вы из «ПрогрессСтрой», верно? — наконец спросила она, подняв взгляд.
— Да, с «ПрогрессСтрой», — ответил я. — Оператор крана.
— Тогда в графе должность в НИЦ «Атом» пишите «оператор М.У.П.У.»
— Манипулятора с умным программным управлением? — усмехнулся я.

Женщина выдержала паузу, а потом оторвалась от бумаг и уставилась на меня.

— Ну не трансформера же.

Видимо, я недооценил её память на лица. Она прекрасно помнила и меня, и наши со Степановичем приколы.

Я смущённо уставился в бланк.

— Здесь сказано, что придётся работать с ХОВ…
— Да, химически опасное вещество.
— А вы любите аббревиатуры, да? — я попытался перевести разговор в непринуждённое русло. Но эта стервозная баба лишь посмотрела на меня, как на ребёнка.
— Посмеёшься на полигоне, когда будешь стоять в противогазе и химзащите, — строго ответила она.
— Я ведь могу и отказаться, — парировал я.
— Откажись. Там в коридоре ещё люди, которые не такие весельчаки.

Едва не плюнув на всё, я вспомнил о больших деньгах, проблемах с Юлей и пользе для карьерного роста, которую смогу получить после управления роботом.

Смутило меня в этой анкете ещё кое-что. Прямо над подписью жирным шрифтом было напечатано, что цель нашей работы на них – это государственная тайна. И передача информация о работе или местонахождении предприятия будет наказываться по закону. Другими словами, я подписывал соглашение на ссылку в тайгу без возможности рассказать кому-либо правду об этой командировке.

— Я правильно понимаю, что даже позвонить никому не смогу?
— Позвонить сможешь. Но рассказать о работе — категорически нет. И все звонки будут осуществляться со стационарного телефона. Мобильные там ни к чему.

Тяжело вздохнув, я поставил подпись. Заключил сделку с Дьяволом.

Глава вторая. М.У.П.У.

До Нижневартовска мы летели четыре часа. Создавалось ощущение, что для управления роботами набрали таких же роботов. Никто из пассажиров не шумел, не распивал спиртное, как в последний раз, не пытался заговорить с соседом. Мы были похожи на отряд самоубийц, которых везут на их последнее дело.

Увидев, что человек, сидящий рядом со мной, проснулся, я кивнул ему и мило улыбнулся. Возраст мужчины выдавали морщины на лице, въевшиеся синяки под глазами и залысина.

— Тоже согласились на эту безумную идею? — спросил я.
— А кто же откажется, когда такие деньги предлагают, — ответил он.
— Да уж, никогда не думал, что буду два года жить посреди тайги.
— У меня на год командировка, — посмотрев в иллюминатор, ответил сосед. — А дома жена и дочка. Но они, слава Богу, с пониманием отнеслись.

У меня было чувство, что где-то внутри меня падают огромные камни, каждый раз задевая сердце. Наверняка, у всех пассажиров дома есть тот, кто его дождётся. Наверняка, близкие их провожали тёплыми объятиями и словами напутствия. А мне только оставалось вспоминать драматичное Юлино «потому что тогда я тебя любила». Как нож в спину.

* * *

Когда мы сошли с самолёта, нас рассадили по микроавтобусам. И вскоре вид Нижневартовска из окна сменился на непроходимый лес. Просёлочная дорога местами была расчищена от упавших деревьев, сваленных на обочине. Мы ещё несколько часов тряслись по колдобинам, борясь с тошнотой и осознанием того, в какой заднице оказались.

Через лобовое стекло я наконец увидел тот самый секретный объект, о котором мне так «много» рассказывали. Несколько низких зданий были огорожены высоким бетонным забором с колючей проволокой. У железных ворот стояли два человека с автоматами на плечах. Водитель открыл окно и показал охране пропуск.

— Туристы? — усмехнулся парень, проверяя документ.
— Духи, — засмеялся водитель, забрал пропуск и заехал на территорию.

Если бы не вооружённая охрана, то создалось бы впечатление, что нас привезли на заброшенный завод. Тишину вокруг нарушало только ворчание новоиспечённых работяг. Всех остальных, за исключением нас и водителя, словно ветром сдуло.  

Наконец к нам подошёл мужчина в военной форме и представился, как майор Солнцев. И так как я стоял в этой толпе первым, он протянул мне руку.

Я ответил на рукопожатие, но тот посмотрел на меня таким взглядом, будто готов был ударить. Маленькие губы были плотно сжаты, словно майор вот-вот наорёт на меня. Нагнетал жути и огромный ожог на правой половине его лица.

— Александр, — представился я.— Мы здесь не жмём рук, Александр, — металлическим голосом ответил Солнцев. — Документы.

Я бросил баул на землю и в спешке достал из него папку с документами. Майор бегло пролистал её, ворча себе под нос, а после жестом приказал ему идти за ним.

Он водил меня по мрачному зданию, рассказывая основные правила.

— Выход за территорию без разрешения запрещён. Если осмелишься убежать, на тебя даже патроны тратить не будут. Сожрут волки или сдохнешь от голода. Звонки родным, приём пищи и отдых только по расписанию. Вот твоя комната.

Майор открыл дверь и пригласил меня внутрь. Это напомнило комнату в общежитии, в которой мне довелось оказаться в студенческие годы. Две кровати, тумбочки, шкаф и маленькая раковина. Я бросил вещи на свободную кровать, и вернулся к экскурсии.

— Туалет на этаже, ванная тоже. После двадцати двух часов комнату покидать категорически запрещено. Утром тебя будить никто не будет, мы не в армии. Но если опоздаешь на работу — вылетишь отсюда.

А казалось, что в армии. Если это научно-исследовательский центр, то откуда здесь взяться вооружённым военным?

В лабиринтах зданий я едва успевал запомнить, где что находится. И хорошо, если после осмотра я с первого раза найду путь к своей комнате.

Наконец, мы оказались в тесном коридоре, в конце которого была металлическая дверь. Майор приложил пропуск к терминалу и дверь с противным писком открылась.

— Ну, а это, — сказал Солнцев, — твоё рабочее место. Тебе уже рассказали про М.У.П.У.?

Я уставился на увиденное, потом перевёл взгляд на майора, после снова на М.У.П.У. Это что, розыгрыш? Передо мной стоял не робот, не трансформер, и даже не манипулятор. Это была визуализация нелепого детского рисунка. Смесь танка и подводной лодки. Детской игрушки и научного изобретения. Технических достижений и абсурда.

Полукруглая кабина с большим лобовым стеклом расположилась на огромных гусеницах, внутри которых находились по два больших колеса с каждой из сторон. Из корпуса торчала огромная рука, как у роботов в советских мультфильмах. Сам рукав был из чёрной гофры, к концу которой приделали металлические клешни, способные обхватить даже дерево. С противоположной стороны от руки шла вторая гофра, закреплённая на двух подвижных кронштейнах и заканчивающаяся большой воронкой. Рядом с трубой находились несколько маленьких отверстий. Для чего это чудо техники придумали, я даже боялся представить.

— Это что, шутка? — не понял я.
— Это не шутка. Это твоё рабочее место.

Майор подошёл к столику и вернулся с тонкой брошюрой в руках.

— Пока изучай, — сказал он, протягивая её мне, — завтра испытаешь этих красавцев на практике.

* * *

Вернувшись в комнату, я начал изучать руководство. Приколы, после того, как мне показали непонятного М.У.П.У., не закончились. Вся инструкция по управлению этой штукой была на китайском. Как они хотели, чтобы я за ночь научился управлению роботом по китайской грамоте, я понятия не имел. Лишь по картинкам я примерно понял, куда и зачем нажимать.

Над некоторыми абзацами были карандашные пометки с переводом — видимо, до меня штуковиной управлял кто-то более ответственный, что взялся за перевод с китайского. Потратив на грёбаную брошюру полчаса, я понял только как включать М.У.П.У. и что дёргать, чтобы управлять роботизированной рукой. «Похер, разберусь на месте, — подумал я, — краном же как-то управлял».

Я уже хотел ложиться спать, когда в комнату вошёл парень.

— Здарово, — сказал он, улыбнувшись и махнув мне рукой.

Забавно, что с момента, как я узнал о командировке и по настоящий момент, это был первый человек, который искренне мне улыбался. А то мне уже начало казаться, что мир стал состоять из стервозных женщин и недовольных жизнью мужчин.

— Денис, — сказал парень, протягивая мне руку, — походу, твой новый сосед.

На вид я бы не дал Денису и тридцати. У него были слегка взъерошенные чёрные волосы, добрый взгляд, ещё не повидавший всё самое мерзкое дерьмо мира и хорошее настроение, что, как я уже сказал, в этом месте редкость.

— Александр, — я ответил на рукопожатие.
— Давно тут скучаешь? — он сел на кровать напротив и облокотился о стену.
— Первый день, — ответил я, — а ты?
— Пару месяцев. Меня с работы попёрли, а когда искал новую, пришёл на собеседование в эту контору. И вот, — он развёл руками, — теперь живу тут.
— Чем занимаешься?
— Чиню Е.М.У.П.У. — Он перевёл взгляд на руководство. — О, смотрю ты тоже с ним знакомишься.
— Е.М.У.П.У.?
— Ебучий манипулятор с умным программным управлением.

Я не сдержал смеха.

— Почему у этого… ебучего манипулятора руководство на ебучем китайском?
— Так потому что разработку у китайцев стырили. Очевидно же.
— Мда, — покачал головой я, — я думал такое только русские придумать могут.
— Но стырить-то они стырили, но воссоздать нормально не смогли. И вместо М.У.П.У. получилась З.А.Л.У.П.А. Поэтому… А ты же им управлять собираешься, да?

Я напрягся, посмотрел ему в глаза и медленно кивнул. Уже боялся, что Денис скажет дальше.

— Поэтому… — он рассмеялся, — завтра сам всё узнаешь.
— Да что узнаешь-то?!
— Как тебе сказать… можешь представить себе мебель, собранную без болтов и склеенную между собой клеем-карандашом?
— Ну, допустим.
— Вот примерно такой конструкцией тебе придется управлять. И следить, чтобы эта херня не развалилась на части.

* * *

Залезать в М.У.П.У. пришлось через люк. Внутри было тесно и душно. Рабочее пространство освещала лишь маленькая лампочка под потолком. Вместе со мной в кабину залез Денис, чтобы научить меня азам управления, и, когда поднялась металлическая завеса, мы выехали на территорию.

— Ну вот, с педалями ты справляться уже научился, это хорошо. Минус проблема. Поехали дальше. Это, — он взял в кабине костюм, сложенный в углу, — химзащита. Надевать обязательно при каждой вылазке. Хотя… здесь пиздец как жарко, так что дело твоё — умереть от токсинов или от жары, — Денис усмехнулся.

В отличие от своего напарника, одетого в шорты и футболку, поверх которой была накинута лёгкая рубашка, я прел в толстом свитере, потому что был уверен, что в тайге лютые холода.

— Этот джойстик с правой стороны служит для управления рукой. Медленно отведи его в любую сторону.

Я не рассчитал силу и резко отвёл джойстик, отчего рука на большой скорости отлетела вправо, чуть не задев идущего рядом рабочего.

— Аккуратней, молокососы! — донеслось глухое высказывание до наших ушей.
— Будь моя воля, сжал бы ему шею этими клешнями, — проворчал себе под нос Денис. — Кстати, чтобы их сжать есть красная кнопка слева.

Я медленно нажал на неё пару раз. Клешни с громким металлическим звуком ударились друг об друга.

— Вот так, способный мальчик.

Несмотря на то, что к Денису я не испытывал никаких негативных чувств, иногда он меня подбешивал. «Мальчик!». Я на несколько лет его старше. Я, блядь, краном управлял.

— А «рукой» с воронкой как управлять?
— В этом и заключается вся его «умность», — усмехнулся Денис, — снаружи встроена камера, которая фиксирует наличие пены.
— Пены?
— Мы её так называем, хотя по факту без понятия, что это. Короче, как только робот подъезжает к пене, камера это фиксирует и воронка автоматически начинает её всасывать. Когда закончит, раздастся сигнал. Типа такого — «пип-пи-и-и-п».

С каждой его фразой вопросов становилось только больше. Но не по поводу устройства робота, а относительно того, чем вообще придётся заниматься.

— На панели приборов также есть окно с навигатором, — продолжил Денис. — Когда будешь выезжать на дело, тебе вобьют координаты местности и этого центра, чтобы ты смог доехать туда и обратно, не заблудившись в тайге.
— А если мне всё это надоест, и я решу уехать на этой машине-убийце куда-нибудь подальше?
— На этот случай в кабину встроен локатор, по которому тебя быстро вычислят. Нет, даже не думай, — он выпрямился и пригрозил мне пальцем, — ты не сможешь его сломать. Я перевернул эту залупу вверх дном, но так и не смог понять, где он находится.

После его слов один из металлических листов корпуса чуть приподнялся с громким звуком. «Юля силой мысли ломала шкафчики, а Денис ломает кабину, — подумал я».

Не теряя ни секунды, напарник рванул к оторванному листу и в спешке начал что-то подкручивать.

— Я же говорил — ебучий манипулятор. Если такое произойдёт на деле, а ты будешь без химзащиты — пиши пропало.
— Ты, кстати, так и не сказал, что за дело такое.
— Ты просто не слушал, — посмотрел на меня запыхавшийся Денис. — Тебе придётся всасывать пену.

Я захлопнул дверь и пошёл в направлении, указанном ведьмой. Лапти были жутко неудобными, шуба едва прикрывала ноги от холодного ветра, руки дрожали, но я упорно шёл по тропинке, надеясь, что в конце пути встречу того, кто мне даст более развёрнутые ответы.

На глаза наворачивались слёзы от бессилия. Я один. В незнакомом лесу. Вокруг творится какая-то чертовщина, а мою прошлую жизнь словно вычеркнули. Лес пугал своей бесконечностью. За всю дорогу я встретил несколько обветшалых домиков, в которых наверняка уже давно никто не жил. Мне казалось, я вижу яркие глаза сов, слышу раздирающие крики, но списывал всё на бред воспалённого воображения.

Пока за моей спиной не раздался тихий, но отчётливый рык. Из зарослей один за другим начали выходить волки. В свете луны они напоминали демонов – их шерсть стояла дыбом, глаза горели, из пасти торчали огромные клыки. Они подкрадывались ко мне – ждали подходящего момента, чтобы напасть.

Не желая становиться пищей для хищников, я мигом вынырнул из лаптей и побежал прочь. Мой побег сработал для волков, как красная тряпка для быка. Я слышал рык и топот десятков ног. Бежал, не разбирая дороги, уже представляя, как меня кромсают на куски. Но сквозь жуткие звуки позади я различил крик:
– Стой, сука!
Грязная дорога под ногами превратилась в мокрый асфальт, я инстинктивно обернулся и понял, что за мной гонятся не волки, а толпа разъярённых гопников.

Мне пятнадцать – мы с Сашей нарвались на отморозков ночью и, не желая отдавать им телефоны, ринулись прочь. Мы бежали по пустынным улицам и не было никого, кто бы мог нам помочь. Вскоре силы иссякли, один из них нагнал нас и толкнул меня в плечо. Я повалился на землю, впитав в себя каждый удар их ботинка.

Сейчас я тоже ощутил толчок – но не кулака – двух здоровых лап. Упав навзничь, я перевернулся на спину, и надо мной склонились несколько пар голодных глаз. Мгновенье – и серые твари не оставят от меня живого места. Теперь я молился не о том, чтобы отец не отругал за украденный телефон, а о том, чтобы выжить.

Сзади раздался громкий сигнал. Зверей словно ослепили огромным фонарём. Волки ринулись прочь, а я, тяжело дыша, обернулся на источник звука. В темноте я и не заметил, как почти добежал до дороги. На обочине стояла машина, ослепляя меня фарами и не переставая сигналить.

***

– Спасибо, – сказал я, сев рядом с водителем. – Вы мне жизнь спасли.

Водителю было лет шестьдесят. Он был седой, с морщинами на лице и круглыми очками на переносице. Его возраст не выдавал только стиль вождения. В отличие от остальных пожилых людей, он ехал не аккуратно, постоянно всматриваясь в дорогу, а гнал так, словно ещё мгновенье, и мы взлетим.

На мои слова он лишь ухмыльнулся. Оторвавшись подальше от стаи хищников, мужчина, держа одной рукой руль, другой достал из пачки сигарету и прикурил.

– Ты откуда такой взялся? – он оглядел меня с ног до головы. Я и сам понимал, что выгляжу не лучшим образом – грязный, испуганный, в одних трусах и шубе на голое тело. – Что ты делал в лесу, ещё и в таком прикиде?

Я даже не знал, с чего начать – с русалки, утянувшей меня на дно, с ведьмы, отправившей на верную смерть, или с того, что постоянно вижу то, чего нет.

– Да… я и сам не знаю, как так получилось, – я глупо улыбнулся, пытаясь списать всё на шутку. – Далеко отсюда до города?

– Пару километров, – он выдохнул дым и тактично замолчал, не став дальше расспрашивать.

Я откинулся на спинку, уже представляя, что всё пережитое было лишь кошмаром. Вот-вот я окажусь в цивилизации. Водитель ни слова не сказал ни про нечисть, ни про смерть, ни про поиски истины. Может, на дне рождении я просто сошёл с ума и убежал голышом в лес. Но скоро всё должно было закончиться. За окном промелькнул знак с перечёркнутым названием деревни – «Просвет».

Я истерично засмеялся от абсурдности происходящего, но быстро взял себя в руки.

– Странный ты, – сказал мужчина себе под нос.

Тёмную дорогу освещал лишь свет фар. Но где-то на горизонте уже виднелись первые проблески рассвета. На душе становилось теплее, несмотря на то, что тело дрожало от холода.

Мы ехали уже минут двадцать, но в окне я не увидел ни одного дома, ни одного здания – там всё так же был непроходимый лес. Как только я собирался сказать водителю про то, что пару километров мы уже проехали, как его машина резко остановилась и заглохла на пустой дороге.

– Жёваный крот! – мужчина ударил ладонью по рулю и откинулся на сиденье. – Такими темпами, всю рыбу уже поймают.

Он вышел из машины, открыл капот и уставился на сердце машины, положив руки на пояс.

– Что вы сказали? – я вышел за ним. – Какую рыбу?

– Рыбу? Ты о чём?

– Вы только что сказали…

Водитель уставился на меня, как на идиота, сверля взглядом из-под очков.

– С тобой точно всё в порядке?

– Д-да, – неуверенно ответил я, – надеюсь.

Я вернулся в салон. Сердце едва не выпрыгивало из груди от осознания того, что здесь что-то не так. Сквозь окно я смотрел на мужчину, возящегося под капотом. Мозг разблокировал воспоминание, как в детстве отец возил меня на рыбалку. Когда мы собирались обратно, его машина сломалась, и мы вынуждены были ещё одну ночь провести в палатках.

Было ещё одно чёрное пятно на полотне этой странной сцены – «жёваный крот». Любимое ругательство отца. Всю ночь мы с матерью слышали это раз за разом из своей палатки, пока отец чинил машину. Это не могло быть совпадением. Меня точно водят за нос. Я снова вылетел из машины, уставившись на мужчину. Если смотреть со спины – это точная копия отца, только состарившегося лет на двадцать. Я представил, что, если бы отец не разбился в автокатастрофе, он бы точно так же возился со своей колымагой в старости. С уст сорвалось еле слышное «прости».

– Что? – мужчина услышал это и обернулся. – Парень, ты меня пугаешь.

Он захлопнул капот и попытался завести машину. Раздался звук мотора.

– Поехали, выживший! – усмехнулся водитель, выглянув из окна.

Я молча сел в салон, уже не надеясь выбраться из леса. Когда ещё через полчаса стена из деревьев так и не закончилась, солнце так и не вышло, а за окном промелькнула всё та же табличка с перечёркнутым «просветом», я повернулся к водителю и с тоном смирившегося со своей судьбой человека спросил:

– До города мы не доедем, верно?

Мужчина остановил машину на обочине. Он глубоко вздохнул и закурил сигарету. Выждав паузу, по-отечески посмотрел на меня и ответил:

– Ну тебе же говорили, парень, лес никогда не заканчивается.

– Зачем тогда это всё?! – неожиданно для себя я сорвался на крик. – Зачем вы спасли меня? Зачем возили кругами по чёртовому лесу?!

Он выдохнул дым и поправил очки.

– Иногда человеку нужна надежда. Пусть даже маленький её проблеск. Без надежды ты бы совсем слетел с катушек.

– И что мне теперь делать?

– Послушай, – он повернулся ко мне и посмотрел в глаза так, словно собирался рассказать план по поиску сокровищ, – никто… никто не сможет тебя вывести отсюда. Только ты сам можешь себе помочь.

Я ответил ему злобным взглядом и, едва сдержавшись, чтобы не закричать, вылетел из машины, хлопнув дверью.

Место, где я оказался, было очень похоже на то, где меня чуть не разодрали волки.

Часть третья

Иногда человеку нужно просто смириться со своей судьбой. И я почти сделал это. Идя обратно через лес, меня уже не волновали ни кровоточащие ступни, ни холод, ни стая волков. Учуй они меня сейчас, я бы даже не стал убегать – сам бы запрыгнул им в пасть, лишь бы больше не терпеть издевательства стариков и бесконечного леса.

Точно так же я чувствовал себя, когда расстался с Яной. Нашему расставанию не было адекватной причины. Просто каждый из нас повзрослел и вступил в новую жизнь, где друг для друга нам не нашлось места. Десять лет назад я подозревал, что всё так и закончится, но в глубине души верил, что мы будем вместе всю жизнь. Ведь из-за неё я тогда врезал отцу, из-за неё остался в этом проклятом городе, в котором каждая улица навевала кучу воспоминаний. От них хотелось напиться в хлам, угнать первую попавшуюся машину и выжать из неё всё, отправившись к родителям на тот свет.

Будучи далеко в своих мыслях, я не заметил, как оказался у дома старухи. Я вошёл внутрь, как в отчий дом, где меня давно ждут – уставшего и разочаровавшегося в мире. Оставляя на деревянном полу кровавые следы, я подошёл к столу и сел. Старуха, как и обещала, ждала меня на том же месте – спокойно сидела напротив и распивала горячий чай.

– Ну что, нашёл ответы? – спросила она.

– Нет, – ответил я. – Только ещё больше запутался.

– Я же тебе говорила – иногда они приходят сами. Когда захотят.

– Мне никогда не выбраться отсюда, – чуть ли не простонал я, ища то ли одобрения, то ли сочувствия.

Ведьма отхлебнула из кружки большой глоток, на минуту задумалась и наконец ответила:

– А зачем тебе уходить отсюда?

Я посмотрел на неё, как на сумасшедшую. Что значит «зачем»? Там, где сейчас разгар лета, ярко светит солнце и поют птицы, моя жизнь. Там у меня всё разложено по полочкам. Там… Лена?

– Там… я…

Старуха усмехнулась, обнажив беззубый рот.

– Вот именно: что – там? Убивающее тебя прошлое? У тебя, в этом «там», есть хоть что-то в настоящем, ради чего ты так пытаешься убежать?

Я поднял на неё жалостливый взгляд. Это был удар ниже пояса. Она говорила так, словно знала всю мою жизнь. Знала, что у меня нет ничего, кроме иллюзий вроде Лены, ненавистной работы и одиночества, которое я глушу алкоголем. Единственное, что меня там ждёт – это бессмысленное ожидание смерти.

– Здесь спокойно, – продолжила ведьма, – здесь можно начать всё с чистого листа. Залатаем твои раны, найдем занятие, будешь жить так, словно и не было ничего, что тебя так гложет на той стороне.

– Если бы я хотел спокойной жизни, я бы уехал из города и сам начал всё с чистого листа, без помощи… русалок.

– Но ведь не уехал же, верно?

Я схватился за голову. Мне надо было подумать над её словами. Всё хорошенько взвесить. Не так это и просто – взять и забыть четверть жизни.

– Ты пока подумай, – опираясь на трость, старуха встала и взяла со стола кружку. – А мы скоро будем ужинать. От ужина, надеюсь, ты не откажешься?

Я помотал головой, откинулся на спинку и закрыл глаза. Может, сейчас я проснусь, и всё закончится. Но резкий звук заставил меня открыть глаза и убедиться, что это был ни черта не сон.

***

Дверь в избу отворилась, и в проёме показался мужчина, стоя спиной к нам. По обшарпанной куртке и седине я узнал в нём водителя, что возил меня кругами.

– Бабка, иди сюда. Быстрей. Что ты там возишься?

Он тащил за собой огромный мешок и, когда обернулся, увидел меня и мило улыбнулся.

– Снова ты? – переведя дух, спросил он. – В этот раз добрался без приключений?

Я не нашёл, что ему ответить. В гостиной появилась старуха, помогая мужчине втащить в дом мешок. Подойдя ближе, я не поверил своим глазам. Это был не мешок, а огромная сеть, в которой, умирая без воды, извивалась русалка. Старики перевернули сеть, выпустив русалку в таз. Так вот зачем у входа постоянно стоял этот таз, которому я так и не нашёл адекватного применения.

– Сегодня только одна, – вытирая пот со лба, сказал мужчина. – Зато какая!

Старуха, улыбаясь, посмотрела на меня здоровым глазом и хлопнула по плечу.

– Вот и наш ужин прибыл. Я же говорила – ответы сами к тебе придут.

Я не знал, что ответить. Точно рыба на воздухе, открывал рот, но не мог произнести ни слова.

Русалка плюхнулась в воду и посмотрела на меня так, словно молила о помощи. Руки у неё были связаны за спиной, рот заклеен скотчем. Чешуя на хвосте, торчащем из воды, переливалась изумрудным и фиолетовым. Выше пояса она была голой, чем заставила меня покраснеть и отвести взгляд.

Ведьма прошла на кухню, чтобы подготовить всё к ужину. А мужчина, повесив куртку, сел у окна и закурил с невозмутимым видом.

– Ну что ты, так и будешь на неё пялиться? Присаживайся, и сможешь не только посмотреть, но ещё и отведать, – он злобно рассмеялся. – Только не вздумай с ней разговаривать. Она тебе такого наговорит…

Русалка на этих словах ударила хвостом об таз и нахмурилась.

Я сел напротив и жестом попросил сигарету. Я не курил с тех пор, как расстался с Яной, но теперь вспомнил о пагубной привычке.

– Зачем вы её поймали? – спросил я первое, что пришло в голову.

– А кем тут ещё питаться? Волками? Как ты знаешь, они и сами могут тебя сожрать.

– Это ведь она утянула меня сюда…

– Может, и не она, – ответил мужчина, выдохнув дым и посмотрев в окно, – то озеро просто кишит нечистью. Каждый раз затаскивают сюда таких, как ты.

– И что с ними потом случается?

Он сделал глубокую затяжку, посмотрел мне в глаза и ответил с полным хладнокровием в голосе.

– Что-что… идут на закуску.

Я инстинктивно посмотрел в сторону выхода, выжидая момента, чтобы убежать от людоедов. Но собеседник словно прочитал мои мысли и рассмеялся.

– Да не рыпайся ты. Шутка. Волки их съедают. Или в лесу от холода дохнут. Не все такие живучие, как ты.

Он потушил сигарету и выкинул бычок в окно.

– Пойду, помогу старой. А ты жди здесь. Ты ж всё-таки гость, – сказал он с натянутой улыбкой.

Я остался один на один с полуголой русалкой. Мы смотрели друг на друга, как два одиночества. Она взглядом просила меня подойти ближе и освободить её. И я даже не знал, что лучше – остаться у стариков на ужин или попытаться договориться с нечистой, чтобы за освобождение она вернула меня к прежней жизни.

И пока русалкоеды возились с посудой на кухне, я на цыпочках подошёл к рыбине, сел рядом и отклеил скотч от её рта.

***

– Помоги мне, – испуганно, но шёпотом сказала русалка.

– Если только ты поможешь мне, – ответил я.

– Проси, что хочешь, – она заговорила заигрывающим голосом. – Я не золотая рыбка, но одно желание точно исполню.

– Обратно меня вернёшь?

– Обратно? – удивилась девушка.

– Вот только, блядь, не делай вид, что не знаешь, о чём я, – я едва не заговорил громче, но, обернувшись в сторону кухни, услышал, как старики спорят о чём-то между собой. До нас им пока дела не было.

– Ладно-ладно. Вернём тебя к жизни, – сдалась русалка.

– К жизни?

– Слушай, ты спасать меня собрался или вопросы задавать?

Я поднялся на ноги и оценил обстановку. Действовать надо было быстро.

– Сколько отсюда до озера? – спросил я, развязывая ей руки.

– Минут пять, если ехать быстро.

– Протянешь без воды?

Девушка неуверенно кивнула.

Я аккуратно достал из висевшей куртки ключи от машины деда, повесил брелок на палец и взял русалку на руки.

Когда раздался звук разблокировки автомобиля, в проёме появился мужчина.

– Ты… Ты что делаешь?! – закричал он и побежал на нас.

Я небрежно кинул полуголую девушку на переднее сиденье, сел за руль и захлопнул дверь прямо перед его носом. За секунду до того, как он начал дёргать за ручку, я заблокировал двери.

Ключ не с первого раза зашёл в зажигание. Руки дрожали. Мужчина пытался разбить стекло с той стороны.

– Она убьёт тебя, придурок. Один раз у неё уже это получилось! Верни улов на место!

Пытаясь его не слушать, я тронулся с места, едва не врезавшись в дерево.

– Будешь показывать дорогу, – сказал я русалке, даже не посмотрев в её сторону.

Та тяжело дышала и пыталась найти в себе силы протянуть без воды.

Другой машины у стариков не было, бегать они вряд ли умеют, так что время мы уже выиграли. Я едва справлялся с управлением, но ехал достаточно быстро. Отец неоднократно учил меня водить, но, поняв, что мне это неинтересно, перестал даже пытаться.

Трудно сконцентрироваться на дороге, когда мысли были заняты одной фразой: «Вернуть к жизни». Значит, это всё-таки смерть. Она не стала дожидаться моей одинокой старости, забрала меня молодым и глупым. Только вместо красивого Рая с обложек журнала или Ада, кишащего демонами, я оказался в грёбаном лесу с русалками и людоедами.

Или это ещё не смерть?

Может, когда говорили, что человек за минуту вспоминает всю прошлую жизнь, имели в виду именно это. Потому что здесь я раз за разом собирал свою жизнь по крупицам, отрывкам и воспоминаниям.

Может, есть ещё шанс спастись?

Через пять минут, как и было обещано, мы оказались на берегу. Я остановил машину и выдохнул.

– Что ты там сказала про «вернуть к жизни»? Это что, Ад?! – не выдержал я.

– Не Ад, – откашлявшись, хрипло ответила русалка, – просто другая сторона жизни. Но там, откуда тебя забрали, ты уже мёртв. Ну, или почти мёртв.

– Твою же ма… – я не успел закричать, как девушка перебила меня.

– Мы будем болтать, или ты уже откроешь двери?!

Я открыл машину и донёс её до озера. Русалка нырнула под воду, и я уже решил, что она уплыла, так и не сдержав обещания, но спустя минуту над гладью воды показалась её голова.

– И что мне делать? Нырять за тобой?

– Не всё так просто, – ответила она, хитро улыбаясь. – Нельзя вот так играться с жизнью и смертью. Ты должен оставить что-то здесь.

– Твоего спасения тебе мало?!

– Не я устанавливаю правила. Так заложено природой.

Из воды одна за другой показались несколько девушек. Они, словно птицы, собрались в стаю, и каждая смотрела на меня, как на идиота.

– Что вы хотите?! У меня ничего нет! – стоя в одних трусах, я развёл руками.

– Ты должен пожертвовать чем-то ценным для тебя, – сказал та, ради чьего спасения я рисковал жизнью.

– Старуха так и не захотела отдать нам зрение, – добавила другая русалка.

– А старик не захотел возвращаться на тот свет инвалидом, – сказала третья.

– А от меня вы что хотите? Слух?!

Повисла долгая пауза, после которой я услышал одно единственное слово:

– Воспоминания.

– Ты будешь жить. Но всё, что происходило с тобой до – забудешь страшным сном.

От этой новости по телу у меня пробежали мурашки. Да, я не буду корить себя за смерть родителей, не буду вспоминать гопников или слезливое расставание с Яной, не буду ненавидеть коллег. Но ведь в жизни было и много ярких, приятных моментов. Мои немногочисленные друзья, Лена, которая так и не узнает, кто посылал ей цветы всё это время. Я уже не буду с теплотой вспоминать наши поездки с матерью и отцом на природу, когда я был ребёнком, все фотографии в альбомах превратятся для меня просто в картинки, не имеющие смысла.

Стоит ли оно того? Может, лучше остаться здесь? И продолжать вспоминать всё хорошее и плохое? До тех пор, пока меня не сожрут волки или я не пойду на обед старикам вместо огромной рыбы.

– А если нет, то…

– То оставайся здесь, – оскалившись, сказала русалка. – Будешь на пару с дедом вылавливать нас из озера и жрать.

– Или другими словами, – добавила её подруга более ласковым тоном, – смирись с тем, что ты умер. Кори себя за всё плохое в жизни, распивая со стариками чай. Выбор у тебя небольшой.

Я закричал и едва не вырвал на себе волосы. Кто бы мне сказал, что умирать будет так трудно. Я не готов. Я ещё столько всего не сделал!

Клянусь, появись у меня шанс, я не пропью его одинокими вечерами или на бессмысленных праздниках тех, кого презираю. Всё будет по-другому.

Из леса раздался шум. По тропинке, с ножом в руке, бежал мужчина, выкрикивая, что бы я не делал глупостей. Поздно. Самую большую глупость я уже совершил – оказался впутан в конфликт между нечистью и отчаявшимися стариками.

Останься я здесь, и они пустят меня на ужин. И я не хотел даже думать, где окажусь, если погибну ещё раз.

– Ладно! – закричал я. – Ладно!

– Тогда прыгай, смельчак!

Бросив последний взгляд на холодный и негостеприимный лес, я разбежался и нырнул в ледяную воду. Почувствовал, как русалки подхватили меня под руки и потащили за собой. Я не умру, не умру! Я заново рожусь. Заново познаю все прелести жизни, и, может, в этот раз она не будет наполнена мрачными воспоминаниями. Я создам новые. Счастливые.

Эпилог

Я поставил точку и перелистал на титульную страницу.

В начале было одно единственное слово – «Просвет». Историями про ценность жизни уже никого не удивить, но мне нравился и сюжет, и название. По крупицам я собирал образы из снов, фантазий и реальности, чтобы написать этот текст.

Завязку мне подсказала Лена. Она утверждала, что год назад я прыгнул в воду, чтобы спасти девушку. Но не смог. Из воды вытащили только меня. Девушку не нашли даже водолазы. Врачи утверждали, что я пережил клиническую смерть, но я никому из них не верил. Я словно заново родился – и сразу двадцатисемилетним. Лена приходила ко мне в больницу, когда я ещё не знал даже её имени. Словно младенец, я познавал этот мир с нуля. Не знаю, встречался ли я с Леной до трагедии, но за всё это время она привязалась ко мне. Говорила, что я анонимно посылал ей цветы, и она всегда догадывалась, кто отправитель.

Она же рассказала о моей скучной работе, близкие со слезами на глазах показывали фотографии, на которых я узнавал только себя. По началу приходилось сравнивать их с отражением в зеркале, чтобы убедиться.

Неужели это всё – моя жизнь? Холостяцкая квартира, не вызывающая никаких чувств; родственники и друзья, опускающие руки, когда я не мог вспомнить ни одного счастливого момента, проведённого с ними; куча хлама и безделушек, которые я оставил после себя. Умри я по-настоящему? И что бы осталось?

Может, я и забыл всё, потому что не ценил то, что у меня есть? Был никому не нужным затворником, еще и с пристрастием к алкоголю, если судить по пустым бутылкам на кухне.

Но теперь всё будет иначе. Лена обучила меня владению компьютером, и впредь я буду записывать всё, что происходит. И в реальности, и в фантазиях. Если мне доведётся ещё раз обмануть смерть, у меня будут тексты, по которым я восстановлю судьбу.

А пока единственное, с чем я так и не смог смириться – это с осознанием смерти. Даже сейчас она может поджидать за углом, уже затачивая косу.

Я боюсь умирать.

Потому что боюсь потерять всё, что есть сейчас.

И самое ценное из всего этого – воспоминания, которые я не обменяю ни за что на свете.

Все собравшиеся здесь улыбались, радовались, искренне поздравляли именинника. Но пройдёт пару дней, и клерки начнут вгрызаться друг другу в глотки, подсиживать начальство и строить из себя приличных добросовестных работников.

Я же любовался красотой окружающего леса. Стояло позднее лето, листва ещё не опала с деревьев, а после прошедшего дождя серое небо придало природе чуточку таинственности. Рядом было большое озеро, но никто из гостей не собирался купаться. Думаю, это вопрос времени. Ещё полбутылки коньяка, и кто-нибудь точно захочет охладиться и прыгнет в воду с видавшего виды пирса.

– Ты чего такой грустный? – рядом со мной материализовалась стерва из соседнего отдела. Лицо её было спрятано под тонной косметики, а ко мне она наверняка подсела с единственной целью – чтобы потом было о чём посплетничать с подругами.

Я бросил в её сторону беглый взгляд и продолжил наблюдать за Леной. За тем, как объект моих вожделений обхаживает кто-то другой.

– Слушай, – сказал я шёпотом для большей интриги, – давай в лес убежим?

Девушку словно поставили на паузу. Она тупо смотрела на меня, не понимая, правда ли я больной или просто перебрал лишнего. По окончании загрузки, она закатила глаза и, поправив волосы, ушла искать более адекватного собеседника. Надо взять на вооружение этот приём и пользоваться им почаще – всегда предлагать навязчивым собеседникам что-нибудь… ебанутое.

Оставался я на этом празднике жизни ещё по одной причине – ждал, пока самый трезвый из компании не захочет домой, чтобы довезти меня до города. Если повезёт, Лену подвезут на той же машине, и мы сможем пообщаться на задних сиденьях. Демонстративно прощаться со всеми и идти пешком через глухой лес, в котором совсем скоро потемнеет – было не самой лучшей идеей.

За звоном собственных мыслей я пропустил начало конфликта. Очнулся только, когда услышал громкое и отчётливое: «Э, ты чё, блядь?!»

Один из парней нанёс другому неряшливый, но сильный удар в челюсть. Тот повалился на землю, но тут же вскочил, чтобы дать отпор. Завязалась драка, в которой я не хотел принимать никакого участия. Никто из собравшихся не был мастером спорта по боксу, поэтому дрались они словно школьники на выпускном. Бросались друг в друга стаканами, толкались, нелепо падали, не устояв на ногах. Я схватился за голову, не понимая, как вообще мог работать с этими людьми. Мангал был перевёрнут, пиво и коньяк – расплёсканы по земле, а потасовка только набирала обороты.

Разнять дерущихся смог только крик. Женский голос раздался со стороны озера. Все тут же забыли про ссору и посмотрели на источник звука. В самом сердце озера человек отчаянно бил руками по воде и пытался выплыть, но безуспешно. Стерва, которая пытала меня тупыми вопросами не только на работе, но и здесь, была среди гостей, так что мои надежды, что тонет она, не оправдались.

Толпа из десяти человек бездумно смотрела на молящую о помощи девушку. Они переглядывались друг с другом, словно молча договариваясь похоронить эту тайну, если никто из них не поможет утопающей. Лена запустила пальцы в волосы, и на её глазах я прочитал ужас.

Это был мой выход из повседневной рутины. Мой шанс выделиться из толпы и доказать Лене, что я чего-то стою. Поэтому, на бегу сняв с себя футболку и шорты, оставив на берегу очки, я прыгнул в воду. Уверен, коллеги вздохнули с облегчением, что это не пришлось делать никому из них.

Вода была холодной и неприятной, ноги цеплялись за водоросли, но я плыл к размытому силуэту девушки, пока она ещё держалась на плаву. Когда нас разделяло всего пару метров, она перестала кричать и медленно начала уходить под воду. Я нырнул за ней и подхватил под плечи. Но не смог вынырнуть, потому что девушка руками обхватила меня за пояс и потянула ко дну.

Бросив взгляд вниз, я сквозь толщу воды уловил её взгляд и понял, что она вовсе не была жертвой. Это был хитрый взгляд хладнокровной убийцы. Резко взмыв вверх, она обхватила меня за шею и потащила вниз с такой силой, словно это был накачанный борец, а не хрупкая девушка. Я бездумно размахивал конечностями, пытаясь спастись, но был бессилен. Кислород заканчивался. Я инстинктивно открыл рот, пытаясь закричать, но из него вырвались лишь пузыри. Последнее, что я увидел, кроме света, просачивающегося сквозь воду, это хвост русалки. Наверное, я уже умер.
Умер же?

Часть первая

Не могу сказать точно, в какой момент шею перестали сдавливать силой. Никто больше не тянул меня на дно. Появилось второе дыхание, и я из последних сил рванул вверх. Открыв глаза, я не сразу понял, что произошло – пасмурный летний день сменился глубокой ночью. Никто не кричал с берега, не пытался спасти ни меня, ни мнимую жертву. Берег, насколько я мог разглядеть, был пуст.

Когда я прыгал в воду, она была холодной, но сейчас, за считанные минуты, стала ледяной. Сейчас главное – доплыть до берега. Остальное потом. Возле леса, где ещё несколько минут назад дрались коллеги, стояли машины, жарились шашлыки и проливалось пиво, сейчас не было ничего, кроме опавшей листвы и колющих ноги веток. Как не было и моей одежды. Запачканные в грязи на земле лежали лишь очки.

Когда я осознал, наконец, что было не так – меня бросило в дрожь. Уже не столько от холода, сколько от страха. День не просто сменился ночью. Позднее лето с его красивыми пейзажами леса, сырыми листьями и жарящим солнцем превратилось в промозглую осень. Деревья были лысыми, температура понизилась градусов на пятнадцать, ноги продрогли от стояния на холодной земле.

Ни одежды, ни телефона у меня теперь не было. Ни одной живой души здесь тоже не предвиделось. Только собачий холод и жуткий осенний лес вокруг. Я пытался найти рациональное объяснение произошедшему, но в голову не лезло ни одного. Сначала мне мерещатся русалки, теперь времена года, дня и ночи меняются словно по щелчку пальца. Если я во сне, то надо как можно быстрее проснуться. Если это реальность – дела плохи.

Помимо уханья, раздающегося из ночного леса, я отчётливо услышал ещё один звук, от которого по телу пробежали мурашки. Со стороны озера раздался звонкий ехидный смех.  Недолго думая, я со всех сил рванул по тропинке, не разбирая дороги. Надо было как можно быстрее добежать до города, даже если я сотру ноги в кровь.

Ветки царапали лицо, ступни болели от валяющихся на земле шишек, но я не переставал бежать, пытаясь вырваться из этой новой реальности, где мне явно не рады. Вскоре боковым зрением я разглядел оранжевое свечение. Инстинкты заставили меня остановиться. На большой лужайке, окружённой деревьями, был разведён костёр. Рядом лежали два бревна, на одном из которых сидела фигура человека. Лицо его было спрятано под чёрным капюшоном от длинной мантии, в руке незнакомец держал трость.

Инстинкты самосохранения, кричащие о том, что нужно подойти ближе, чтобы согреться от огня, притупили страх. Обхватывая себя руками, я подошёл к костру и сел напротив человека, боясь произнести хоть слово. По телу приятно разливалось тепло. Я пытался разглядеть незнакомца, но он опустил голову и лишь изредка тыкал тростью в горящие ветки.

– П… простите, – наконец робко произнёс я, пытаясь привлечь внимание.
– Не извиняйся, – раздался голос из-под капюшона. – Не к чему.

Судя по низкому хриплому голосу, передо мной сидела пожилая женщина. «Ведьма!» – отчего-то подумалось мне в тот момент.

– Что п-происходит? Я что… мёртв?
– А мне почём знать? – спросила старуха. – А ты как считаешь?
– Не знаю, – пожал плечами я. – Слишком много странного происходит.
– Всё, что считаешь странным – таковым является лишь для тебя. Для меня странность – ты. Я что, по-твоему, тоже мертва?

Женщина наконец подняла голову. В свете костра её лицо выглядело зловещим. Вокруг уродливого носа с горбиной росли огромные бородавки, лоб был сморщенным настолько, будто на её череп натянули кожу на пару размеров больше. Сначала мне показалось, что старуха слепа, потому что её правый глаз был полностью белым, но вторым она смотрела на меня так, будто пыталась прожечь дыру. Когда она ухмыльнулась, я не заметил ни одного зуба у неё во рту. «Точно ведьма! И я точно сплю», – решил я. Иначе это просто не объяснить. Но на её вопрос я тактично промолчал.

– Вот видишь, – сказала она, – ты не знаешь, жива я или нет. А я не могу утверждать насчёт тебя.
– Меня сюда… меня сюда русалка затянула, – я больше озвучивал мысли вслух, нежели поддерживал диалог. Может, хоть на какой-то вопрос собеседница ответит не загадкой. – Здесь что, водятся русалки?

В ответ она засмеялась. Достала из внутреннего кармана небольшой флакон и опустошила его.

– Да кто здесь только не водится, – ответила женщина.

Она встала и, обойдя вокруг костра, протянула мне точно такой же флакон.

– Выпей это. И пойдём отсюда. Потому что здесь водятся те, с кем лучше вообще не встречаться.

Я смотрел на её костлявую руку, торчащую из-под широкого рукава, на её один здоровый глаз и флакон, в котором, возможно, отрава. Робко помотав головой, я отказался от угощения. Женщина махнула рукой и похромала в направлении леса. Недолго думая, я пошёл за ней.

За деревьями раздался жуткий волчий вой.

***

Я дрожал от холода, следуя за ведьмой. Старуха как на зло шла медленно, хромая и опираясь на трость. Лес, в котором я оказался, с самого начала пугал меня, а теперь и вовсе нагонял панический ужас. Где-то вдалеке выли звери, ухали совы, раздавались такие звуки, словно кто-то следит за нами, пробираясь через кусты.

– Куда мы идём? – спросил я, даже не надеясь получить ответ.

Но ведьма и не собиралась отвечать. Так же молча шла дальше, наступая в лужи и грязь. Я оказался на месте персонажа какой-то жуткой сказки, в которой совсем скоро эта Баба Яга посадит меня в печку и съест.

Сквозь чащу леса проглядывал старый деревянный дом. В похожих домах маньяки держали жертв, если верить криминальным сводкам. Незнакомка открыла хлипкую дверь и пригласила меня внутрь. Несмотря на холод за окном и сквозняки, в доме было тепло. У окна стоял обеденный стол, у входа – огромный таз с водой, о который я чуть не споткнулся, когда вошёл.

Ведьма тростью показала мне в сторону стола и молча ушла на кухню.  Вернувшись, протянула мне кружку, из которой исходил пар.

– Выпей, станет полегче, – прошепелявила она.

Я согрел руки о горячую кружку и сделал маленький глоток. Вопреки моим ожиданиям, напиток напоминал обычный чай, а не отвар на травах. Ведьма села напротив, облокотилась одной рукой о стол и посмотрела на меня.

– Ты что же, думаешь, я смогу ответить на все твои вопросы? – Она усмехнулась. – Я не знаю, кто ты. Да и знать не хочу.
– Ладно, – ответил я. – Глупо спрашивать, что это за место и каким чудом я оказался здесь. Но давайте так. Просто скажите, в какой стороне город?
– Город? Какой город?
– Тот, что за лесом. Как к дороге выйти?

Старуха снова улыбнулась, но не стала смеяться. Наверное, поняла, что глупо потешаться над недалёким.

– А мне почём знать? Я здесь уже пятьдесят лет живу. За лесом… – она помотала головой, – за лесом, может, и нет ничего.
– Но где-то же он заканчивается?
– Лес никогда не заканчивается, милок.

Я сделал ещё один глоток из кружки. Привалился к стене и стал думать. Если так будет продолжаться, то я выбегу отсюда и побегу куда глаза глядят. Рано или поздно найду дорогу. Поймаю попутку. Доберусь до города и заживу старой, размеренной жизнью.

Мои размышления прервал возглас за стеной. Настолько резкий, что от испуга я чуть не пролил чай. Я уставился на старуху, словно молча спрашивая её, кто у неё в соседней комнате. Но та так и сверлила меня взглядом, не обращая внимания на крик.

– У него своя жизнь, пойми! – разобрал я слова, звучащие за деревянной дверью.
– Да жёваный крот! Что он будет делать в этой дыре? Мы желаем ему только добра, а он…

Голоса мужчины и женщины были настолько узнаваемы, что по телу пробежали мурашки. Эти… эти до боли знакомые крики. Я не слышал их уже несколько лет. Поставив кружку на стол и наплевав на правила приличия, я встал и нагло открыл дверь в соседнюю комнату.

Не успел я сделать и шага, как мужчина повернулся и положил руки на пояс.

– Вот и ты, – сказал он, – значит так, либо ты едешь с нами, либо помощи от нас больше не жди!

Ноги начали дрожать. Я оказался в комнате родителей, в которой провёл всё детство. Передо мной стоял отец. Таким, каким я его запомнил за несколько дней до смерти. Волосы взъерошены, очки на переносице не скрывают сурового взгляда, верхние пуговицы рубашки, как обычно, расстёгнуты. На кровати сидела мама, запустив руку в копну белоснежных волос. На её глазах были слёзы.

– Ну, что молчишь?! – не унимался отец. – Поедешь с нами или нет?

Мне словно снова стало восемнадцать. Отец потерял работу и хочет переехать в другой город, поближе к морю. Мама из-за великой любви едет с ним. А я… я не хочу никуда переезжать. Не хочу продолжать жить с ними и слушать постоянную ругань по ночам. Здесь у меня друзья, учёба. Здесь Яна. В тот вечер, когда я ввалился пьяным в комнату в разгар их ссоры, я подрался с отцом. Но сейчас же стоял в одних трусах, на грани нервного срыва, не осознавая, жив ещё или нет.

– Папа? – только и сказал я. – Пап, прости.
– Прости? И это всё? Ты хочешь остаться в городе? И ради чего, ради этой… прошмандовки?

Десять лет назад именно эти слова стали решающими – я размахнулся и ударил отца в челюсть. Я понимал, что уже не смогу ничего исправить. Не смогу повернуть время вспять. Единственное, на что у меня хватило сил теперь – сделать шаг вперёд и крепко обнять отца. Мама перестала плакать и подняла голову. Я обнял её, запустив руку в волосы. По щекам неконтролируемо потекли слёзы.

– Ладно, – выдохнул отец, – мы что-нибудь придумаем. Это ты меня прости.

Он приподнял очки и протёр глаза. Я мог тогда всё это прекратить. Мог не драться с отцом, мог уговорить их отложить поездку или вовсе не переезжать. Но алкоголь в моей крови жаждал справедливости, я хотел отомстить отцу за Яну, хотел показать, что я тоже человек, у которого есть чувства. Через пару дней родители собрали вещи и уехали. Попрощалась со мной только мама. Отец во время нашего прощания сидел в машине и курил с невозмутимым видом. Когда они отъезжали, я показал ему фак, проклиная всем сердцем.

Может, именно из-за этого он так сильно переживал, что не справился с управлением. До города они не доехали. Окровавленные трупы родителей пришлось вытаскивать из машины спасателям.

Теперь, находясь дома у ведьмы из детских страшилок, я обнимал мать и смотрел на отца с любовью, а не с ненавистью.

– Я поеду куда хочешь, пап. Я… я вас люблю.

Я зажмурил глаза от слёз, а когда открыл – не было ни матери, ни отца, а родительская комната сменилась комнатой старухи, в которой была только паутина и вонь. В проёме стояла ведьма и смотрела на меня, как на психически больного человека, у которого случился приступ.

– Вы… вы тоже их видели?
– Да не было здесь никого. Но… я знаю, о чём ты говоришь. Каждый, кто приходит сюда, сталкивается с чем-то подобным.

В этот момент я увидел в незнакомке не загадочную страшную ведьму, а добрую женщину, которая принимает таких, как я, бедолаг и пытается помочь, а не съесть.

– Мне нужно отсюда выбраться! – закричал я, едва не вырывая волосы на голове. – Нужно выб-рать-ся! – я зарыдал как ребёнок.
– Может, у тебя и получится, – вздохнула она, ударив тростью по скрипучему полу. – У меня за пятьдесят лет так и не получилось.

Шестая:
Мифы проклятого века. Часть 1/2
Мифы проклятого века. Часть 2/2

Седьмая:
Мимо острова Буяна. Часть 1/2
Мимо острова Буяна. Часть 2/2

Восьмая:
Выбор. Часть 1/2

_________________________________

Глава четвёртая. Выбор

Кощей не выглядел как дряхлый старик из хижины, цеплявшийся за трость. Теперь он словно сошёл со страниц древних мифов. На двухметровом скелете, обтянутом серой кожей, висели видавшие виды доспехи. Череп украшала корона с торчавшими белыми кольями. В отличие он нашей последней встречи, теперь он опирался не на трость, а на величественный, блестящий на солнце меч.

– Вы… добрались, – сказал он низким голосом. Именно таким голосом в фильмах ужасов разговаривает Смерть или сам Дьявол.

Не успел я ничего ответить, как мимо меня пронёсся Филин. Сжимая кулаки от злости, он набросился на божество голыми руками.

– Убью! – прорычал он, уже отводя руку для замаха.

В лоб ему уперлась костлявая ладонь Кощея, сдерживая, словно капризного ребёнка. Рот Бессмертного открылся, изрекая не то молитву, не то проклятье.

На моих глазах Филин обмяк, а его тело начало обрастать шерстью. Он снова превращался в животное. Не в Волколака с горой мышц, а в обычного серого волка. Заскулив, он лёг у ног Кощея, словно послушный пёсик.

– Оставайся же таким навеки, – изрекло воплощение Дьявола. – Ты больше не человек.

Я стоял, словно прибитый к земле, наблюдая за этой картиной. Кощей закинул меч на плечо и прошёл мимо, обернувшись на меня. На месте его глазниц были две большие чёрные дыры.

Силой захлопнув сундук, он сел на крышку и резкими движениями начал затачивать меч.

– Зачем вам это было надо? – спросил он, словно добрый полицейский, поймавшей мальчишку на мелком воровстве.
– Мы… мы хотели отомстить за смерть Маши, – голос дрожал от волнения, но, если я никак не попытаюсь оправдаться, буду сидеть у его ног, как волк, когда-то бывший моим другом. – Истребить зло.
– Зло? – из его пасти донесся короткий хрип, который можно было принять за усмешку. – Я – зло?

Ответа у меня не было.

– Я хочу, чтобы мир существовал в гармонии. А вы эту гармонию нарушили. Не останови я вас, вы бы продолжили охоту на ведьм. Но что вам это дало? Твой друг теперь дикое животное, да и сам ты больше не человек. Зверь, – прорычал он.

После его слов, мне, словно нашкодившему ребёнку, стало стыдно. В этом путешествии мы сами не заметили, как превратились в животных, убивающих не только нечисть, но других людей. Как зэка, как моряков на яхте, как жителей Амдермы, чей посёлок ушёл под воду.

– Вы – хуже нечисти. Для вас, людей, нормально убивать скот, чтобы употребить мясо в пищу. Испокон веков вы вынуждены истреблять, чтобы жить. Как и для нечисти – питаться кровью или страхами людей. И пока соблюдается баланс – мир в гармонии. Но как только вы решаете идти дальше, убивать нечистую, рассказывать об этом миру – вы переходите черту. И планета превращается в поле боя. Не останови я вас – началась бы война, в которой вы бы проиграли. Начался бы вселенский хаос.

Кощей в очередной раз провёл точильным камнем по мечу, издав противный звук.

– Не мы начали эту войну. Ты убил…
– …девочку. Невиновную девочку. Правда. Она была жертвой. Посланием, чтобы вы поняли, что дальше идти нельзя. Но вы, люди, слишком настырные, чтобы остановиться. Вы будете жертвовать всем, ради своих эгоистичных целей. Не вы первые, не вы последние.

Он развёл руками, демонстрируя убитых зайцев.

– Твой друг заплатил за это слишком высокую цену. Как и предыдущий отчаянный герой.

Кощей оглядел пляж, словно искал кого-то.

– Вон, – он показал длинным костлявым пальцем с большим перстнем на ветку. – Прошлый самозванец.

Ворон, на которого указывал Кощей, издал громкое «кар». Внутри птицы был заточен ещё один неудачник, недошедший до конца. Кусочки картины в голове складывались в единое полотно.

Бессмертный вытащил ключи из сундука, встал со своего злата и медленно подошел ко мне. Кончиком меча поднял мне подбородок и посмотрел в упор.

– А ты? Какую цену ты готов заплатить? Готов погрузить мир в хаос?

Он потянул за цепь на шее, и из металлических доспех показалась золотая игла. Настоящая. Не фальшивка, которую он положил в яйцо.

Я не ответил. Кощей убрал меч и повернулся спиной.

– Ты первый, кому я предлагаю выбор. Ты не идёшь напролом, а обдумываешь каждый свой поступок. Или почти каждый, – он повернул голову в сторону разбитой яхты. – Некоторые такого выбора лишены.

Он наклонился и погладил волка, бегающего у ног. Почесал за ушком, как человек, радующийся подаренной собаке, и повесил ключ Лескова ему на шею. Жаль, на его лице нельзя было считать ни одной эмоции.

– Выбор? – неуверенно спросил я.
– С каждым годом стало всё сложнее удерживать вселенское равновесие. Рано или поздно если не такие как вы разрушат мир, то он уничтожит сам себя. Человечество растрачивает энергию, природные ресурсы, люди убивают сами себя, они лишены эмпатии. У зверей, например, таких проблем нет. Как и у нас. Мы убиваем только ради пищи и не мним себя венцом эволюции. В отличие от вас.

Мне сложно было что-либо возразить божеству. Он прав. Человек так устроен.

– Человек так устроен, – вырвалось у меня из уст.
– В этом и заключается главная проблема, – Кощей закончил играться с волком и встал во весь рост. – И я предлагаю тебе всё это закончить. Или оставить этот мир медленно, но верно гнить дальше, помогая мне сделать так, чтобы ни один из вас больше даже не подумал искать иглу.
– И как я могу это сделать?
– Возвращайся домой, пиши дальше свои паршивые статьи про нечисть. Пиши так, чтобы тебя все считали психом, а не провидцем, как Лескова. Утрируй, преувеличивай, рисуй карикатуры на демонов и вампиров, чтобы никто не смог их сравнить с ними настоящими. Будь мнимым охотником за привидениями, обманывающим доверчивых людей. Твоя репутация будет как у городского сумасшедшего, но только ты будешь знать, что отвечаешь за вселенскую гармонию. А я сделаю так, чтобы путь назад был лёгким.

Кощей воткнул меч в песок.

– Сядь. Протяни руку.

Я сделал, как было велено. По одному свистку Бессмертного ко мне подбежал волк и начал облизывать пальцы. По щеке потекла слеза, когда я до конца осознал тот факт, что Филин мне зализывает раны. Будь он человеком, он бы только наделал мне новых.

Когда я встал, рука больше не болела, рёбра не ныли, синяки и ссадины не доставляли дискомфорта.

– Либо, – продолжил Кощей, сняв с цепи иглу и протягивая её мне. – Закончи всё здесь и сейчас. Никаких мучений. Страданий. Мир схлопнется, и, может, однажды на его месте выстроится новый.

Не отдавая отчёта своим действиям, я взял из его холодных пальцев иглу. И так и остался стоять с ней на протянутой руке, не зная, что предпринять.

– Но не забудь, что реальный, ваш мир – это не только гонка за нечистью и волшебные сундуки. Это ещё и проблемы. Выбор за тобой.

Я опустил взгляд, едва сдерживая слёзы, и зажмурился. Когда открыл глаза, рядом не было ни Кощея, ни волка, ни сундука. Были только падальщики, доедающие мясо зайцев. И золотая игла, зажатая между пальцами.

На горизонте замаячили несколько лодок. Раздались звуки полицейской сирены. Когда они подъехали ближе, из рупора раздалась немецкая речь. Это по мою душу – рыбаков наконец нашли. Плана, как объяснить полиции Рюгена, что не я растерзал парней и угнал лодку, у меня не было. В моих руках была власть всего мира, но сделать я так ничего и не смог. Лишь поднял ладони, упал на колени и положил руки за голову.

Эпилог

– «После нас хоть потоп» – слышал такое выражение?

Следователь, уставший мужик со шрамами на лице, кинул на стол толстую папку и сел напротив. Четыре стены с облепившейся краской, деревянный стол и обвинение во всех грехах – вот благодарность за спасение мира.

– Приходилось, – ответил я, опустив взгляд.
– Что ж вы с товарищем натворили такого в Амдерме, что после вас затопило целый посёлок?

Я бросил на мужчину непонимающий взгляд. Одно дело – когда тебя обвиняют в убийствах, и совсем другое – в природных катаклизмах. Следователь усмехнулся.

– Нет, я тоже сначала подумал, что это совпадение, но, когда мы начали копать... на тебя и на твоего подельника, – коп сверился с бумагами, –  Филинова Сергея Юрьевича, столько интересного узнали, что не удивлюсь, что и наводнение – ваших рук дело. Он, по твоим словам, утонул, поэтому… отдуваться тебе.

Я кивнул, не понимая, что мне ещё оставалось. Пусть сваливает на меня хоть висяки всей страны, рассказывать ему сказки про Кощея Бессмертного и вампиров я не собираюсь.

– Знакомая вещица? – мужчина кинул на стол пистолет в прозрачном пакете.

Рукоять и дуло было в грязи. Так и знал, что надо было скидывать его в реку. Я пожал плечами.

– Наши собачки унюхали. Гражданин Лесков обратился в полицию, когда вы убили его отца. После этого мы и заинтересовались вашими личностями. Нападение на человека, одно убийство в Москве, второе – в Подмосковье, ещё два – в Германии.

Я продолжал кивать, как болванчик. Всё ещё надеялся, что в эту комнату забежит адвокат в деловом костюме, с портфелем, в очках и скажет что-то вроде «мой подсудимый не обязан отвечать». Но чуда не произошло.

– Ты хотя бы, блядь, понимаешь, что это международный конфликт! – мужчина ударил кулаком по столу и встал.

Он обошёл стол, достал из пачки сигарету и поднёс к ней пламя зажигалки.

– Знаешь Кирова Семёна Олеговича? Работает на очень серьёзных людей. Ну, работал.

Он выдохнул дым, взял из папки фотографию и положил передо мной. Я не сразу признал зэка, которого Филин избил до смерти.

– Зачем вы его убили?
– Он ворвался в дом к Филин… к Филинову с оружием. Хотел нас пристрелить.
– И зачем ему это делать?
– Его наняла бывшая жена Филинова. Хотела отомстить за смерть дочери.
– Он убил родную дочь?
– Он этого не делал.
– Хватит тут сказки рассказывать! – следователь ударил ладонью по столу. – Вы сожгли его дочь по пьяни, убили Кирова, Лескова, несчастных немцев! Скажешь, не так?
– Не так, – тихо ответил я. – Это была не его дочь. Это был Анчутка.

Собеседник резко остановился и посмотрел на меня с таким лицом, будто я послал его. План поменялся. Полиция не поверит в сказки. Она поверит в то, что я псих. И вместо десятков лет строгого режима меня запрут в психушке. Всё лучше, чем в тюрьме встретиться с друзьями убитого зэка и не выйти оттуда живым.

– Кто? Анчутка?
– Демон в человеческом обличие, – ответил я.

Следователь искренне рассмеялся. Его противный смех эхом отдавался от стен и звенел в ушах. Ни слова больше не говоря, он ударил меня с размаху. От падения меня удержали только наручники, пристёгнутые к столу.

Я не мог дать ему сдачи, но мог стереть с лица земли козырем, спрятанным в кармане. С каждой его фразой мне хотелось сделать это всё больше. План Кощея не сработал – из тюрьмы я не смогу написать ни одной статьи про нечисть. К Рюгену каждый год будут приплывать яхты, а берег – обрастать мёртвыми зайцами. В этом мире меня не держало больше ничего. Есть только один человек, которого мне искренне жаль – это Кристина. «Всё-таки я разрушила бы этот мир к херам» – сказала она в последнюю нашу встречу. Кто я такой, чтобы не исполнить желание маленькой девочки?

– Ты расскажешь всё с самого начала, – серьёзно сказал мужчина, – и если я ещё раз услышу от тебя что-то про демонов или летающих драконов в Амдерме…

Он схватил меня за волосы. Перед глазами замелькали искры от удара об стол. Со лба потекла струйка крови.

– Ты меня понял?

Я зажмурился, пытаясь удержать внимание. Потому что силуэт копа, ходящего из стороны в сторону, начал размываться.

– Мы лишь хотели… убить Кощея.
– Ладно, – ответил следователь, – значит, не понял.

Кощей был прав. Человечество не создано для эмпатии. Мы никогда и никому не научимся сопереживать. Никогда не научимся слышать друг друга. Никогда не примем точку зрения, отличную от нашей.

Коп отстегнул мне наручники.
– Пойду, позову адвоката. Жди здесь.

Он открыл дверь и свистнул кому-то. За спиной послышались шаги, дверь захлопнулась. Когда я обернулся, то увидел двух лысых мужчин с грозными взглядами и татуировками на пальцах. Такие же татуировки мы видели у зэка, когда закапывали его труп.

Один из них бросился в мою сторону. После первых нескольких ударов боль притупилась. Я нашёл себя на полу в луже крови. Перед глазами всё плыло, голова раскалывалась. Ноги в чёрных массивных берцах пытались выбить из меня всю дурь. Кажется, они кричали что-то про тело, которое не могут найти. А я бы при всём желании не смог вспомнить, где мы закопали зэка.

Даже у нечисти, с которой мы столкнулись, были какие-то понятия о морали. Когда меня выбросило в реальный мир, я оказался в месте, где все проблемы решаются деньгами и насилием.

Зло оказалось совсем не там, где мы его искали. Даже с божеством можно было договориться, пойти на компромисс, с людьми – нет.

Едва не захлёбываясь кровью и пытаясь отдышаться, я вытащил приколотую к джинсам иглу. Мои гости явно заинтересовались находкой и наклонились, чтобы рассмотреть её.

– Что там у тебя? – раздался низкий голос.
– Спа… спасение, – ответил я и, приложив последние силы, попытался сломать иглу.

Едкий смех заглушил щелчок, раздавшийся в допросной.
Чёрная пелена заполнила глаза.

Мир погрузился во мрак.
Он не заслуживал большего.

Шестая:
Мифы проклятого века. Часть 1/2
Мифы проклятого века. Часть 2/2

Седьмая:
Мимо острова Буяна. Часть 1/2
Мимо острова Буяна. Часть 2/2

____________________________

Глава первая. Следуй за белым кроликом

Как только взошли первые лучи солнца, волчье рычание прекратилось, а с ним и попытки Волколака сожрать меня. Филин медленно начал трансформироваться обратно в человека – обессиленного, беспомощного, опустошённого. У подножья скал теперь лежал мой хороший друг, а не хищный зверь.

Я оттолкнулся от земли и съехал по песку. Двигаться было трудно, не говоря уже о том, чтобы встать на ноги. Филин лежал на животе и дышал так, словно переплыл море только при помощи рук.

– Есть хорошая новость и миллион плохих, – сказал я, посмотрев в небо.
Филин ничего не ответил, даже не поднял взгляда.
– Хорошая – мы наконец в Рюгене. Плохая – у меня, судя по ощущениям, сломано всё, что только можно. Ещё одна плохая – я скормил тебе моряков. Плохая новость номер три – мы понятия не имеем, где искать сундук. Дальше продолжать?
Филин закричал. Закричал громко и отчаянно. Начал бить землю кулаками и наконец увидел кровь на своей коже.
– Тебе надо одеться, – сказал я, бросив взгляд на перевёрнутую яхту. – У рыбаков наверняка осталась куча запасной одежды. Им она теперь без надобности.

Филин, ни слова не говоря, встал и захромал в сторону яхты. Пролез под бортом и вернулся уже с обновлённым шмотьём. Рубашка и шорты ему были малы, к тому же грязные и мокрые, но это лучше, чем расхаживать по берегу голым.

– Это… это всё я сделал? – спросил он, вернувшись к скалам.

Я не подумал о том, что на Филина так подействует вид растерзанных им же моряков. Опустив взгляд, я лишь быстро кивнул.

– А ты… ты тогда как уцелел?
– Я тоже иногда превращаюсь в зверя. В животного, у которого нет понятий о морали и совести.

Филин замолчал, не став дальше расспрашивать о произошедшем. Я был ему благодарен.

Мы сидели у подножья скал и смотрели на красивый рассвет на горизонте. Над безмятежной гладью воды кружились чайки, где-то вдалеке выпрыгивали из моря дельфины, и, если бы не обстоятельства, это было бы самое лучшее утро в моей жизни.

– Что будем делать? – спросил я.
– Двигаться дальше.
Казалось, Филина ни капли ни смутила ни одна из моих новостей. Он был настроен дойти до конца, даже если к сундуку мы доберёмся калеками.
– Но… куда?
– Что-нибудь придумаем.

Не знаю, сколько времени после этой фразы мы просидели в тишине, но вскоре ответ сам пришёл в руки. Будь я Кощеем, ищущим смерти, я бы тоже устал ждать, пока двое Иван-царевичей налюбуются рассветом. По белоснежному песку, оставляя за собой маленькие следы и отпрыгивая от выброшенных на берег волн, к нашим ногам прибежал заяц. Он был самым неуместным элементом в этой картине. Большой белый заяц с длинными ушами, стоящими торчком, и мокрым носом. Он обнюхал нас, дёргая усиками, и встал рядом.

– Кажется, он хочет, чтобы мы пошли за ним, – сказал я и улыбнулся абсурдности происходящего.
– Мы не влезем в его нору, – фыркнул Филин.
– Может, он хочет отвести нас в страну кошмаров, а не чудес, – я скорчился от боли, когда поднимался на ноги, – пошли, Алиса.

Будь мы в сказке Кэрролла, мы бы опоздали на чаепитие, потому что, в отличие от зайца, передвигались крайне медленно и боялись упустить его из вида. Но ушастый вошёл в наше положение и останавливался каждый раз, когда отбегал на несколько метров. По его взгляду можно было прочесть, что он устал ждать и уже передумал отводить нас к Шляпнику.

Наш новый друг завернул за скалы и, когда мы проследовали за ним, ужаснулись увиденному. Он привёл нас в ад. Первым делом мы зажмурили носы от вони и отмахнулись от полчищ мух. Пляж был усеян трупами собратьев ушастого. Какие-то тела разложились полностью, до костей. На других ещё виднелась кожа, от которой падальщики отгрызали куски. Всё было в крови, грязи и воде. Нельзя было ступить и шага, не раздавив останки.

В отличие от нас, зайца, единственного живого зайца на пляже, это вообще не волновало. Он стоял посреди этого ужаса и пялился на нас, как на идиотов. Меня от увиденного стошнило – рвота доставляла ужасную боль. Филин держал меня за шиворот, чтобы я, не дай бог, не упал.

Насладившись зрелищем, заяц подскакал к скалам и начал рыть лапами землю. Но в какой-то момент остановился и повернулся к нам – ждал, что мы ему поможем. А мы вели себя так, словно были на несколько ступеней эволюции ниже него.

Перешагивая через разложившиеся трупы, наступая босыми ногами на кровь и стараясь не поскользнуться, мы подошли к ушастому. Упав на колени, я начал здоровой рукой рыть землю. Филин помогал мне, отбрасывая большие куски песка, и мы бесцельно продолжали ковырять грязные скалы. Когда песок стал тверже, я протянул руку и не без отвращения схватил первую торчавшую из земли кость. Рыть стало в разы легче. Наконец, мы наткнулись на что-то твёрдое. Из кучи песка выпирала здоровая металлическая ручка. Схватившись за неё, мы потянули находку на себя.

Я всё-таки упал, испачкав рубашку в крови. Но с губ не сходила довольная улыбка.

– Сундук… – сказал я, не веря своим глазам.
– Сундук! – крикнул Филин, подтвердив, что я не схожу с ума.
– Это, мать твою, сундук! – заорал я и зашёлся истерическим смехом.

Глава вторая. Сюжет старых сказок

Это был тяжёлый, грязный, местами проржавевший сундук, в котором мог поместиться даже маленький медведь. Сняв с шеи добытый с таким трудом ключ, я дрожащими руками вставил его в замочную скважину. Филин схватился за голову и, судя по выпученным глазам, не знал, радоваться ему или плакать. Мы были пиратами, которые наконец нашли заветный клад.

Ключ повернулся в замке, но крышка осталась на месте. Приложив все усилия, мы не смогли её поднять ни на сантиметр.

Филин пришёл в ярость и уже хотел было пнуть его ногой, но вовремя передумал, подбросив в воздух лишь горсть песка.

– Сука! – в отчаянии я несколько раз ударил ладонью по крышке. – Сука!

Я зажмурил глаза, стараясь не зареветь от бессилия.

– Стоп… – услышал я голос Филина, – смотри.

Из-за моих ударов от сундука отлип песок, обнажив ещё одну замочную скважину.

– Ключа… два?!
– Видимо, где-то в лесу прячется второй Волколак, – на выдохе ответил Филин, упав спиной на берег.
– Твою мать!

Меня трясло. Столько жертв, нервов, покалеченных судеб и всё ради того, чтобы в финале мы пришли к запертому сундуку. Не выкинь я ствол, я бы точно вышиб себе мозги.

Как пациент психушки, я обхватил колени руками и начал раскачиваться из стороны в сторону. А заяц так и продолжал беззаботно прыгать, словно поддразнивая нас.

Я посмотрел в его бездонные чёрные глаза, затем осмотрел провонявший пляж. Вокруг были только трупы убитых зайцев. И мне в голову пришла одна бредовая, но до боли логичная мысль. Это была последняя попытка человека, вот-вот сорвавшегося бы с крыши, устоять на ногах.

– Серёг… – сказал я. – Мне кажется, это не просто туши мёртвых животных.
– А что это, блядь? Головоломка? Нужно собрать из них «SOS», чтобы нас увидели с вертолёта?
– Это неудачные попытки тех, кто был здесь до нас.

Филин оживился и приподнялся на локтях. Судя по выражению его лица, он тоже увидел в этой ужасной картине что-то новое. Не мы одни хотели убить Кощея. Не мы одни приходили на этот пляж. И не мы одни пытались открыть сундук. Все эти туши – неудачи тех, кто был здесь и знал, где искать второй ключ.

«Раскрою вам секрет, – вспомнились мне слова Кощея в хижине, – моя смерть на кончике иглы. Игла – в яйце, яйцо – в утке, утка – в зайце, заяц – в сундуке, а сундук…  сундук на острове Буян. Это вам не Амдерма, ребятишки, оттуда можно и не вернуться живым»

Заяц был не в сундуке. Заяц был снаружи. Бегал рядом, давая подсказки.

Ни слова ни говоря, Филин встал и подошёл к ушастому. Сел возле него, погладив по шёрстке. Тот даже не пытался убежать, а словно домашний питомец ждал своей участи.

– Прости, – сказал Филин, смотря ему в глаза, и в следующую секунду с животной яростью сломал зайцу шею.
– Серёг...

Не обращая на меня внимания Филин схватил с земли камень и, отчаянно вопя, несколько раз ударил нашего белого друга по голове, размозжив ему череп.

Воспоминания о том, как я с отцом стоял над тушей убитого им зайца нахлынули с новой силой. И, как тогда, я ничего не смог сделать. Лишь тупо смотрел, как хищник убивает тех, кто слабее.

Филин использовал всё, что попадалось под руку – острые камни, прогнившие кости, ногти – чтобы добраться до внутренностей ушастого. В какой-то момент он попытался порвать тому кожу зубами, но безуспешно.

Я вспомнил, как в аэропорту он набросился на мясо – точно также он сейчас терзал убитого зайца, словно это было изысканно поданное блюдо. От увиденного мне стало плохо, но из горла вырвался лишь тихий хрип.

Я оказался в аду.

Брюхо животного было вспорото. Филин засунул в зайца руку, словно тот был плюшевой марионеткой в его спектакле. Порывшись, вытащил по локоть окровавленную руку. В его ладони был зажат золотой ключ.

Я не поверил своим глазам.

– Я не буду о нём грустить, – отдышавшись, сказал Филин, – в конце концов, не я засунул в него этот долбаный ключ.

Подойдя к сундуку, он повернул ключ в замке, и крышка приоткрылась. Но после всего, никто из нас не спешил его открывать. Мы стояли перед вещью, в которой, возможно, лежит то, что может разрушить мироздание.

– Насчёт три, – сказал Филин. – Готов?

Я неуверенно кивнул.

– Три! – скомандовал Филин и пнул крышку ногой.

Мы осторожно нагнулись к открытому сундуку, будто заглядывая в жерло вулкана. С громким и оглушающим «кря!» мне в лицо ударилось что-то мягкое. Открыв глаза, я увидел, что из сундука вылетела утка, но, ударившись о моё испуганное лицо, покосилась и упала на песок.

– Блядь! – крикнул я, ещё не осознав происходящее. Сюжет старых русских сказок оживал на наших глазах, и от этого становилось жутко.

Филин попытался схватить птицу, но та взлетела в воздух, приземлившись на выступе скалы, высоко над нами.

Мы пришли к тому, с чего начинали – снова сидели на берегу, а заветная цель уютно устроилась над нашими головами.

– Похоже, придётся убить ещё одну божью тварь, – сказал Филин, подняв взгляд.
– Если только мы сможем её достать.
– Сможем, – уверенно ответил он и поднялся на ноги.

Глава третья. Игла

Филин встал передо мной и начал бросаться в утку камнями. Но каждый раз промахивался и камни чудом не падали на меня. Я из-за сильных болей не мог ему помочь и контролировать ситуацию был не в состоянии.

– Серёг, ты так меня убьёшь, а не птицу!
– Так встал бы и помог мне! – крикнул он, размахиваясь в очередной раз.

Я выставил вперёд руку, которую едва мог согнуть и показал пальцем на рёбра.

– С радостью бы, но так я быстрее покалечусь, – я посмотрел вверх и едва увернулся от летевшего камня. – Оставь её в покое! Сама спустится к воде.
– Лично у меня нет времени ждать! А ты… ты вообще сделал хоть что-нибудь ради нашей цели? Сидишь только и ноешь постоянно!

У Филина не было в кармане камней, превращающих его в озлобленную тварь, а значит, теперь он говорил искренне. И искренне меня ненавидел.

– Не поверишь, но только благодаря мне мы здесь! А в трёхстах метрах отсюда лодка с мёртвыми рыбаками!

Теперь, когда страх отпустил меня, я всё больше презирал себя за тот поступок. Наверняка можно было обойтись без жертв. Сколько бы я не искал оправданий, как, например, то, что моряки сами напросились на смерть, вины с себя я так и не снял.

Филин сжал в руке камень, слегка подбросил его и снова поймал. Я был уверен, что в этот раз, он кинется не в утку, а в меня.

– Забудь ты уже про них, – сказал он, – либо ты, либо они. Я же не ною тебе ни об убитом зэке, ни о зайце, ни о психе из Амдермы, ни о твоей романтичной вампирше. Мы сделали слишком многое, чтобы отступить.

Он в очередной раз попытался подбить утку, но безуспешно. Странно, но после слов Филина мне стало легче. Приятно, когда люди вокруг не бросаются обвинениями, а находят оправдание твоим поступкам.

– Тварь! – Филин пнул ногой песок и злобно посмотрел на птицу.

В конец обезумив, Филин разбежался и попытался забраться на скалы.

– Стой, придурок!

Но он не слышал меня, продолжая цепляться руками за выступы и мелкие ветки, словно опытный скалолаз. Он не пробрался и нескольких метров, как очередной сук под его тяжестью сломался, и Филин, вопя и закрывая лицо руками, съехал к подножью скал. Его кожа была разодрана и кровоточила. Он, наконец, принял поражение.

Мы подняли головы, и я не поверил своим глазам. К утке подлетел ворон и вцепился в неё когтями. На меня посыпалась горсть перьев, ворон бил бедную птицу клювом и лапами спихивал с места. Та была бессильна против хищника и спикировала вниз. Она предприняла жалкую попытку убежать, но ворон не дал ей этого сделать. Филин тут же подбежал к утке, игнорируя свои раны, и со всей силы ударил ногой ей в голову.

Второй раз я не пережил бы зрелище, как Филин голыми руками разделывает животное, и сконцентрировался на вороне. Он, поняв, что его помощь больше не требуется, сел на край сундука и издал громкий крик.

Меня словно ударило молнией, когда я понял, что вороном был не Кощей. Он помог найти его хижину, когда мы заблудились в лесу, привлёк внимание, когда в доме горел Анчутка, привёл меня к Филину, когда тот превратился в зверя. Всё это время я думал, что Кощей в облике чёрной птицы помогает нам, чтобы быстрее разрушить мир. Но это была совершенно другая птица, и мне оставалось только догадываться о причинах её поступков. Я кивнул ей в знак благодарности, и по моему лицу расплылась счастливая улыбка.

Но она тут же слетела с губ, когда я повернулся на крик Филина. В его ногах лежал изуродованный труп утки, а в ладони он зажимал большое белое яйцо. Словно ребёнок, выигравший на утреннике игрушку, он радостно кричал и топал ногами, размахивая добычей.

– Илюх! Я сделал это!

После этой фразы он подошёл к сундуку, спугнув ворона, и разбил яйцо о дно. Встав на колени, он медленно достал оттуда иглу.

По его совершенно безумному взгляду, истеричной ухмылке и дрожащим рукам я понял, что он вот-вот её сломает.

– Стой! – крикнул я. – Подожди!

Превозмогая жуткую боль, я поднялся на ноги и подошёл к нему.

– Ты… уверен? Может…

Он ничего не ответил, лишь зашёлся дьявольским смехом и сжал иглу пальцами с двух концов.

– Серёг, – я положил руку ему на плечо, – уверен, что это не ловушка?

Он оттолкнул меня и оскалился. Передо мной был человек, слетевший с катушек. И теперь, когда в его руках власть, он не остановится ни перед чем.

– Ты прямо сейчас можешь уничтожить Землю!
– Если вместе с ней, сдохнет и Кощей, я – за.
– Остановись, давай подумаем. Что, если эта чёртова игла ничего не решает?

Я бросился к нему, вцепился в воротник и попытался вырвать иглу. Но Филин был сильнее и двумя мощными толчками повалил меня на землю. Сил сопротивляться не осталось. Я тоже принял поражение.

– За смерть Маши, – серьёзно сказал он, посмотрев мне в глаза, – за всё, что он сделал с нами.

Филин стоял на коленях, смотрел мне в глаза и пытался донести свою покалеченную философию. Игла в его руках дрожала, на глаза наворачивались слёзы.

– Прости, Илюх, – сказал он, – но если Лесков прав, и мир разрушится… то встретимся в аду.

Громко закричав, он сломал иглу надвое.

Я мог бы сколько угодно распинаться про то, что услышал звон, раздавшийся в ушах, что увидел, как на горизонте поднимаются волны, или что небо трещит по швам, но всё это будет игрой моего больного сознания. Потому что ровным счётом не произошло ничего.

Филин держал в каждой руке по половине иглы и, судя по испуганному взгляду, не понимал, совершил великую месть или нет.

– В-всё? Всё з-закончилось? – заикаясь, спросил он. – Кощей мёртв?
– Варианта два, – ответил я, отдышавшись, – либо Кощей действительно мёртв, а Лесков ошибался, либо игла…
– Ненастоящая, – раздался зловещий грубый голос позади меня.

Я обернулся на источник звука и лицом к лицу столкнулся с воплощением ужаса.

Монстры под кроватью. Часть 1/2
Монстры под кроватью. Часть 2/2

Шестая:

Мифы проклятого века. Часть 1/2
Мифы проклятого века. Часть 2/2

Седьмая:

Мимо острова Буяна. Часть 1/2

________________________________

Глава третья. Попутка

Аэропорт Гамбурга кишел людьми. Все они бежали по своим делам, опаздывали на рейсы, обнимались на прощание – никому из местных не было дела до того, что всего в пяти часах езды отсюда запрятан сундук, открыв который можно разрушить само мироздание. Всё наше приключение сводилось к хождению по лесам, шахтам и заброшенным посёлкам, и, когда мы оказались в толпе, а не в гостях у одичавших психов, привычный мир напомнил о себе. Мир, в котором людям плевать на твои пустяковые проблемы. Подойди мы к кому-нибудь и начни рассказывать на корявом английском о том, что ищем сундук из сказок Пушкина, нам бы рассмеялись в лицо.

Изучив карты местности, мы решили, что если где и хранится Кощеева смерть, то в национальном парке Ясмунд, на берегу Балтийского моря. Картинки в книге Лескова совпадали с фотографиями того места – волны бились о высокие скалы, на которых тянулись в небо кроны бесконечных деревьев.

***

На парковке у аэропорта было полно таксистов. Они, словно зазывалы на городском празднике, навязывали свои услуги. Большинство из них поднимали руки и удивлённо повторяли «Oh, nein, nein», когда я тыкал пальцем в место на карте, а после уходили искать тех, кто направлялся куда-нибудь поближе. Никто не хотел тратить бензин и четыре с половиной часа ради двух психов, которым к ночи приспичило добраться до острова. Даже за большие деньги.

Но минутная стрелка часов неминуемо приближала нас к тому, что скоро от этих таксистов останутся лишь куски мяса, если мы проторчим здесь вечность.

Когда у меня на висках уже начал выступать пот, а солнце почти село за горизонт, я услышал позади голос с акцентом.

– Мужики. Поехали.

Полноватого вида мужчина вытащил изо рта сигарету и улыбнулся, выдохнув дым. Мы с Филином переглянулись, услышав русскую речь.

– Эти вас не отвезти никогда, – он показал рукой на коллег, – никто не хотеть на жопу приключений.
– А зря, мы бы их обеспечили, – сказал Филин и, недолго думая, сел в машину.

Таксисты крутили пальцем у виска, увидев, что кто-то всё-таки согласился нас отвезти.

Мы выехали из аэропорта, проехали длинный туннель, и дорогу начала окружать зелёная растительность и ухоженные здания с минимумом рекламы на фасадах. В отличие от московской суеты, здесь создавалось ощущение уюта и спокойствия. Мы петляли по спальным районам между двухэтажных домов и изящных церквей. Проезжали мимо красивых парков и неспешных рек.

– Touristen? – спросил водитель, посмотрев в зеркало.

Не хотелось разговаривать с навязчивым таксистом о жизни, в то время как наши судьбы висели на волоске. Возможно, через пять часов мы окажемся мертвы, и тратить время на пустые разговоры – глупо.

– Ага, – только и ответил я.
– Что вам понадобиться в Рюген?
Если бы я знал. Если бы Филин знал. Если бы мы были уверены, что эта поездка не напрасна.
– Нам чуть дальше, – ответил я. – В национальный парк Ясмунд. Это не проблема?
– Keine probleme. У меня там друзья часто рыбачить. Ловить вот таких рыб, – он отпустил руль и показал размер улова.
– Ага, – повторил я, окончательно растеряв интерес к диалогу, и попытался успокоиться, смотря на пейзажи за окном.
– Так что в Ясмунд? – не унимался водитель.
– Журналистский интерес, – ответил за меня Филин, видимо, поняв, что я начал выходить из себя.

Удивительная черта журналистов, которую не пропить – это правдоподобно врать. И хотя ни я, ни Филин журналистами больше не являлись, привычка осталась.

– О, тогда вы по адрес. Сказок начитаться?
– Сказок?
– Ja, ja, – и внезапно немец прочитал отрывок из русского стиха. – «Мимо острова Буян, к царству славный Салтан». Классик.

Видимо, вместо того, чтобы читать книгу Лескова, нужно было ориентироваться на сказки Пушкина. Ещё одна плохая черта журналистов – это действовать необдуманно. Спонтанно. Мы даже не знали историю острова – всё, что нас вело в этом приключении – интуиция и месть. Больше ни черта.

– Многие до сих пор туда приезжать, – продолжил таксист, – в основном, чтобы искать волшебный дуб. И камень под ним. Алатырь, ja? Алатырь исполнять желания.

В этот момент интерес к разговору вернулся. Я понял, что, возможно, от него получится узнать что-то новое.

– И что, кто-нибудь нашёл? – со скепсисом спросил Филин.
– Да нет там никакой дуб. Остаться только поверья. Нам на них плевать, но вот русским… так и тянуть их на Рюген.
– Они правда верят, что камень исполнит желание?
– Скорее, как и вы, искать приключения. Раньше на острове иметь славянское поселение. Вот historiker, literaturkritikerin или… не знать кто… и решить, что Пушкин, когда писать про Буян, именно Рюген иметь в виду. С тех пор русские туда слетаться, как пчёлы на мёд. В сказки, может, и не верить, но прикоснуться к чему-нибудь… mystisch хотят. Но чтобы туда так рваться ночью – в первый раз видеть. Вы как мотыльки – лететь на свет.
– На какой свет?
– Свет от маяка. Дуба там, может, и нет, но маяк гореть.
Таксист посмотрел на нас, словно ждал разумного ответа нашему поступку. Но, так и не дождавшись, замолчал и сконцентрировался на дороге.

Я же засмотрелся в окно на живописные виды и, пребывая далеко в мыслях, незаметно для себя уснул. Долгие перелёты и постоянная нервотрёпка победили в борьбе с разумом, который твердил, что надо следить за Филином и не допустить кровавой резни.

***

Меня разбудили сигналы клаксона, раздающиеся со всех сторон.
– Verdammte scheisse! – крикнул таксист, ударив по рулю. – Похоже, до острова вам не добраться.

Окончательно проснувшись, я посмотрел на часы.
23:20. Филин ёрзал на сидении и сжимал кулаки, не находя себе места.

– Пора валить, Илюх, – шёпотом сказал он.
– Что случилось?
– Пробка на мосту, – ответил водитель. – Часа два здесь простоять, не меньше.

У нас в запасе было всего сорок минут. Сорок минут до трагедии.

– Тебе плохо? – обратился водитель к Филину, видя как тот едва не снимает с себя кожу.
– Мне, блядь, отлично! – крикнул Филин, вцепившись в волосы.

Он вёл себя так, будто по его телу бегали полчища насекомых. Я боялся, что сейчас он вцепится бедному немцу в горло.

– Простите его, он на нервах. Есть какой-нибудь другой путь?
Тот, судя по выражению лица, обиделся, что на него огрызнулись.
– Туда только один дорога. «Другой путь» – это вплавь. Но вы же не совсем психи, – он посмотрел на Филина, – верно?
– Мы – совсем! – заорал я.

Я выбирал в картах маршруты, но все они требовали времени. Те же паромы довезли бы нас только до Шапроде. Оттуда ещё час на машине.
– Твою мать! У нас нет часа!

Я вспомнил истории таксиста про улов, которые не хотел слушать в начале поездки.
– Вы вроде про рыбаков рассказывали? Они нас не довезут?!
– Оh, ja, ja. Эти отвезти. Если очень попросить.

Филин побледнел и зарычал от боли, спрятал руки в карманы, чтобы никто не увидел когти.

– Отлично, нам нужно к ним! – сказал я.
– Может, всё-таки, в krankenhaus? – он кивнул на Филина, намекая, по всей видимости, на больницу.
– Поехали, твою, сука, мать, к рыбакам!

Повисла гробовая тишина. Немец смотрел на нас с каменным лицом. Филин уже был на грани того, чтобы выбить ещё одну дверь. Ситуация выходила из-под контроля.

Я достал из кармана пачку купюр и, не пересчитывая, протянул таксисту.

– Пожалуйста!
– Keine probleme.

Мы доехали до места. Филин и я остались в машине, пока наш новый знакомый договаривался с местными о ещё двух попутчиках. Передал им деньги и пожал руки. Судя по тому, что у Филина уже росли клыки, своих друзей таксист больше не увидит. Возможно, нас он тоже видит в последний раз.

Глава четвёртая. Жертвы пищевой цепочки

Рыбаки смотрели на нас с подозрением. У них была небольшая белая яхта, набитая удочками, рыболовными сетями и снастями. Один из парней прошёл к штурвалу, и мы выехали к заливу Грайфсвальдер-Бодден. Другой разбирался с оборудованием и не спускал с нас глаз. Филин был похож на наркомана при ломке, а я – на его заботливую мать, которая приводит его за руку к врачам. Не обращая внимания на подозрения рыбаков, мы прошли в каюту.

Иногда приходится действовать исключительно по наитию. У тебя нет плана, но ты точно знаешь, что надо сделать. Так произошло и в этот раз. Когда я увидел кровать и заприметил канаты на палубе, у меня возникла идея.

Я привяжу Филина и запру его здесь, а хозяевам яхты скажу, что мой друг сильно болен. У Сергея уже вырастала шерсть, уши становились больше, а ноги подкашивались. Я надел ему на голову капюшон и бросил на кровать.

– Ради твоего же блага, – сказал я.
– Мне… пиздец, – нечеловеческим голосом ответил он.

Один из рыбаков вбежал в каюту и увидев эту сцену, схватился за голову. Мне было бы трудно объяснить ему на немецком, что происходит. Я начал обматывать Филина, потому что от этого зависела моя жизнь.

Рыбак позвал штурмана, и когда тот показался на пороге, его глаза едва не полезли на лоб. Выкрикивая неразборчивые ругательства, рыбаки оттолкнули меня и начали освобождать Филина.

– Stopp! Stopp! Nein!

Но они не слышали меня. Возможно, они хотели вывести его из каюты и высадить нас на берегу. Им не нужны проблемы.
Я пытался остановить их, но один из парней схватил меня за грудки и что-то гневно прорычал сквозь зубы. После оттолкнул меня с такой силой, что я оказался на полу.

Филин сопротивлялся, орал и дёргался на кровати, словно из него изгоняли дьявола. Ситуация патовая. Я оказался на одной яхте с оборотнем далеко в море. А люди, которых я хотел спасти, не чувствовали опасности, и делали всё, чтобы не дожить до рассвета.

Иногда приходится действовать по наитию, а иногда решение принимаешь не ты, а инстинкты. Тело само ведёт тебя к единственному правильному решению. Выглядит, как оправдание, но в тот момент мне было не до размышлений. Словно в трансе я поднялся на ноги и выбежал из каюты. После захлопнул дверь и повернул замок.
Снаружи подпёр дверь всем, что попалось под руку – бочками, ненужным металлолом, а ручку обмотал канатом и привязал его к перилам.

Яхта подпрыгнула на волне и меня обдало холодной водой. Не прошло и пары минут, как изнутри каюты раздались крики и животное рычание. Рыбаки ломились в дверь и безуспешно пытались ее открыть.

Первой эмоцией был страх. Страх, что рано или поздно Филин вынесет хлипкую конструкцию и сожрёт меня. Следом за ним пришло осознание, что в зверя превратился не Филин. В зверя превратился я. Человек, скормивший двух молодых парней Волколаку.

Спустя время крики затихли. Осталось только едва слышное рычание. Из-под двери текла кровь, словно напоминая о моём зверском поступке.

***

До рассвета было несколько часов. Я остался один на палубе в открытом море. Как управлять яхтой я не имел ни малейшего понятия. Оставалось только выруливать туда, куда показывал навигатор. До Ясмунда было несколько часов езды. А скрежет из каюты и волчий рык напоминали мне, что ехать нужно быстрее. Но контролировать скорость в этом грёбаном гробу я не умел.

Подняв взгляд, я увидел в рубке фотографию. На ней были изображены два счастливых друга, держащие в руках огромного окуня. Мне стало ещё паршивей от осознания того, что причиной их смерти стал не шторм, а я.

Яхта неслась в ночи сквозь волны, проливной дождь и сильный ветер. Я промок с головы до пят, но это волновало меня меньше всего. Когда я уже почти обессилил, увидел впереди свет маяка.

«Вы как мотыльки – лететь на свет», – вспомнились слова таксиста.

Рык и удары по двери становились всё громче. Филин пытался выбраться, наверняка уже разобравшись с двумя тушами. На меня накатила истерика – с одной стороны был озлобленный волк, готовый оставить от меня только кости, с другой – высокие скалы, о которые я разобьюсь, если не узнаю, как сбавить скорость. И бездушная тёмная вода вокруг.

***

Я никогда не умел плавать. Помню, как в детстве отец отвёз меня на лодке в центр озера и толкнул в воду.
– Если хочешь жить, научишься плавать, – сказал он.

Я беспомощно барахтался в воде, жадно глотая воздух, и чувствовал, как меня тянет на дно. Крики, плач и просьбы о помощи не произвели на отца никакого впечатления. Он с равнодушным лицом сидел в лодке и затягивался сигаретой. Было ощущение, что он топит бездомного котёнка, от которого попросили избавиться.

С трудом, оставшись без сил, на грани истерики я всё-таки доплыл до берега и дотронулся ногами до заветного дна.

– Я уж думал останусь без сына, – расплылся отец в ехидной улыбке.

С тех пор я не посетил ни одного бассейна. А когда приходил на озеро, спокойно сидел на пляже, вспоминая тот день и размышляя, спас бы меня отец или позволил бы умереть, если бы я перестал так рьяно пытаться выплыть.

***

Прыгать в воду – не вариант, быть съеденным – тоже. Поэтому из трёх зол я выбрал наименьшее – хоть как-то пришвартоваться к берегу.
Когда до него оставалось несколько метров, я не придумал ничего лучше, чем развернуть яхту боком, чтобы смягчить столкновение.

Судно ударилось о мель, перевернулось и выкинуло меня на землю. Боль по всему телу от столкновения с песчаными скалами пришла не сразу. Её опередил страх, потому что я увидел лежащую на борту яхту и открытую дверь каюты.

Сначала в проёме показались два ярких жёлтых глаза, после – озлобленная волчья морда в крови. Волколак заприметил свежее мясо и медленно пошёл в мою сторону. Я схватил первый попавшийся камень и бросил в сторону Филина. Рука отдала жгучей болью.

Я начал карабкаться вверх по отвесной скале, одной рукой цепляясь за изредка растущие кусты. Камни и песок осыпались под ногами, падая на волка.

Забравшись на несколько метров, я сохранил более-менее устойчивое положение и посмотрел вниз. Волколак пытался добраться до меня, но каждый раз съезжал обратно, оказываясь под градом грязной гальки.

Мне оставалось только молиться, чтобы я сам не упал – прямо в клыкастую пасть, и ждать рассвета. Шок, благодаря которому я оказался здесь, прошёл, и вернулся страх. Рёбра ныли так, словно в них были воткнуты десятки ножей, руку невозможно было согнуть, не заревев от боли, на спине, судя по ощущениям, был не один синяк, из-за которых я не мог полноценно лечь. Вдобавок ко всему становилось холодно из-за промокшей насквозь одежды.

А Волколак подо мной продолжал рычать и не оставлял попыток подняться на скалу, словно настырный пёс, просящий еду. Видя его шерсть в крови и куски одежды, застрявшие в зубах, я уже не так сильно винил себя за убийство рыбаков. Они сами прыгнули в лапы смерти. Что они, что мы оставляли за собой кровавый след, но только разница в мотивах. Мы хотели искоренить зло, они – разбогатеть на продаже рыбы. И пали жертвой пищевой цепочки.

Небо на горизонте стало светлее.
Наш первый рассвет в Рюгене мы встретим на грани смерти – я едва ли могу двигаться, а Филин будет пожинать последствия очередного превращения.

Монстры под кроватью. Часть 1/2
Монстры под кроватью. Часть 2/2

Шестая:

Мифы проклятого века. Часть 1/2
Мифы проклятого века. Часть 2/2

________________________________

Глава первая. Превращение

Раньше сказки про оборотней хоть и нагоняли на меня жути, но казались наивными. Становясь старше, я понимал, что людей в волчьем обличии не существует, а значит их просто глупо бояться. Но за последний год все мои представления о том, что существует, а что нет, пошли к чёрту.

И прямо сейчас, стоя у тёмного леса, на пустой дороге, я не мог отвести взгляда от укуса на плече Филина. Сергей был измотан. Казалось, сил злиться у него просто не осталось – он начинал медленно превращаться в зверя.

– Валим отсюда, – только и сказал он, и, открыв дверь, сел на пассажирское.

Чёрт подери. Я оказался в машине с человеком, который в любую минуту мог сожрать меня с потрохами. Я пытался не подавать виду, но вспотевшие ладони и дрожащие колени выдавали страх.

– Не ссы, – сказал Филин, прижимая ладонь к укусу. – Если что-то пойдёт не так, у тебя есть пистолет. И это.

Он достал из кармана флюорит и бросил мне на колени.

– Справился с одним волком, справишься и с другим.
– Что ты несёшь, Серёг?! Нам нужно срочно…

Я замолчал, сам не понимая, что могу предложить. Срочно «что»? Найти противоядие? Провести ритуал? Или забыть об этом, надеясь, что укус чудом не превратит Филина в Волколака? Если Лесков превращался каждую ночь, то и Филин обречён. И я понятия не имел, что с этим делать.

– Срочно мы можем сделать только одно, – серьёзно сказал Филин, – поехать, наконец, в Рюген и убить Кощея.
– Хватит! – крикнул я и ударил ладонями по рулю. – Хватит, блядь, быть одержимым Кощеем! Мы уже проебали всё! Ты потерял семью, пошёл на убийство, а теперь в любой момент можешь обрасти шерстью! Пора остановиться и решать, как бы самим не сдохнуть, а не вершить месть!

За истерикой я старался скрыть волнение, но голос у меня дрожал. Я был уверен только в одном – сейчас есть проблемы посерьёзней.

Филин выдержал долгую паузу, словно собирался с духом, а потом разразился ответной тирадой.

– Вот именно! У меня нихрена не осталось! И если мы прямо сейчас, блядь, не поедем на остров и не сделаем то, что хотели, всё это будет зря! Ма́шина смерть будет напрасна! Наши поиски – тоже! Мы что, по-твоему, по приколу рисковали жизнями, чтобы добыть ключ?! После Амдермы я только и делаю, что спасаю твою шкуру, в то время как ты не пожертвовал ничем! Так что если ты сейчас не нажмёшь, наконец, на газ и не поедешь в аэропорт, я полечу в Рюген один! И доберусь я туда оборотнем, уткой или грёбаным зайцем – плевать. Но если ты хочешь меня кинуть и забыть всё – пожалуйста. Только помни, что ты у меня в долгу!

Сергей ткнул на меня пальцем и замолчал. Мне хотелось закричать, закрыть лицо руками и думать, что я в домике, как в детской игре в прятки. Там безопасно. Там хорошо. Там нет монстров. Но, сфокусировав зрение на пальце Сергея, я увидел, как его ноготь становится длиннее. Как волосы на руке встают дыбом и медленно растут.

– Твою мать…

По щелчку пальца Филин из психопата превратился в человека, корчащегося от боли. Он откинулся на спинку и закричал. Растущими когтями начал царапать обивку сиденья. Я видел, как он сопротивляется этому, но звериная натура одерживала верх. Его тело становилось больше, обрастало мышцами. Одежда рвалась по швам.
Схватив пистолет, я выбежал из машины.

– На рассвете… Илюх… забери меня здесь же. И мы… мы закончим начатое.

Слово «начатое» прозвучало из его уст нечеловеческим рыком. После Филин выбил дверь со своей стороны и упал на землю. Его зрачки стали узкими и пожелтели. Конечности за доли секунды трансформировались в звериные лапы.

Волколак сделал медленный шаг вперёд и оскалился. Из его пасти текла слюна, а взгляд выражал ярость. Я дрожащими руками направлял на него ствол и молился, чтобы мне не пришлось нажать на спуск. И если где-то внутри этого животного была спрятана душа, то именно она заставила волка отступить и скрыться в лесу.

– Сука!

Из глаз потекли слёзы, ноги стали ватными. Я упал на холодную землю и уставился в тёмное небо. Там ярко горели звёзды, напоминая о том, что где-то есть лучший мир.

«Это всё нереально. Просто нереально. Мы в чёртовом аду» – думал я, находясь на грани нервного срыва.

Рука с пистолетом инстинктивно поднялась. Дуло уперлось в висок.
Если там ещё остались патроны, то один я потрачу на себя.
И закончим с этим.

Глава вторая. Мы летим в Рюген

Филина не было на том же месте. Там была лишь порванная одежда и осколки от вышибленного окна. Я проехал несколько метров, всматриваясь в глубину леса, но не увидел ничего, кроме зарослей.

Бросив машину на обочине, я направился в гущу леса, даже не надеясь найти друга. На стволах деревьев я заметил отметины от когтей, но не более. Ни выпотрошенных животных, ни порванных на части людей, ни крови – ничего. Зло обитало где-то поблизости, но не выдавало себя.

Громкий крик птицы прямо над ухом заставил меня обернуться. На ветке сидел ворон и всматривался в меня черными, как бездна, глазами.

– Если ты так хочешь смерти, отведи меня к нему, – сказал я, усмехнувшись про себя от того, что начал разговаривать с птицами.

Даже если передо мной сидел не Кощей, то попытаться всё равно стоило. Ворон сорвался с места и полетел вдаль, показывая дорогу. Вывел меня к полянке, где я увидел голого человека, лежащего на земле.

Филин скорчился в позе эмбриона и дрожал от холода. На его коже были следы крови и глубокие царапины. Я закинул его руку себе на шею и попытался поднять. Сергей едва стоял на ногах. Всё лицо его было в грязи, изо рта шёл пар.

– Илюх… – сказал он, едва выговаривая слова, – …прости.
Он чуть не упал на землю, но я удержал его на ногах.
– Ты был прав, – ответил я, – я у тебя в долгу.

Спустя время мы вышли к машине. Филин медленно, но начал приходить в себя. Я достал из багажника новую одежду, купленную по дороге, и помог ему одеться.

– Только аккуратней, – сказал я, садясь за руль, – после вчерашнего дверь с твоей стороны не закрывается до конца.
Филин захлопнул дверь и удивлённо посмотрел на вмятину с внутренней стороны и разбитое окно.

– Ты помнишь что-нибудь?
– Помню, как орал на тебя, чтобы мы… – он откашлялся, – чтобы мы поехали в Рюген. А дальше – ни черта.
– Я думал, ты меня сожрёшь.
– Тебе следовало пристрелить меня. И жить спокойной жизнью.
– Боюсь, спокойной уже не получится. И пристрелить тебя – тоже.

Я поймал на себе его вопросительный взгляд.

– Пистолета у нас больше нет. Как и флюорита.
– Чёрт подери. Тебя вообще одного можно оставить?
– Послушай, я вчера был на грани того, чтобы вышибить себе мозги. Я лежал на дороге и хотел только одного – смерти. Но потом… вспомнил всё, через что мы прошли. Вспомнил людей, которых спасли от нечисти. Вспомнил, сколько раз рисковали жизнями ради друг друга. И решил, что останавливаться на полпути – глупо.
– А камни чем тебе помешали?
– Если я сам смог найти в себе силы двигаться дальше, смог не нажать всё-таки на спуск, то флюорит мне уже был не нужен. Он превращал нас в монстров, но не делал… сильнее. По крайней мере, не морально.

Филин прервал мою исповедь громким, хриплым кашлем. Видимо, ночь, проведенная в лесу обнажённым, давала о себе знать.

– Пистолет я тоже закопал где-то в лесу. Думаю, в аэропорту у нас с ним были бы проблемы, – я усмехнулся.
– Аэропорту?
– Мы летим в Гамбург. Наш самолёт через несколько часов. С пересадкой в Стамбуле.
– Но как…
– После того, как я чуть не прострелил себе голову, я не знал, что делать. И на глаза попались твои ключи, валяющиеся в машине. Это был знак. Я съездил к тебе домой, собрал все документы и купил нам билеты на самолёт. Ключ от сундука тоже у меня. Лететь восемь-девять часов, так что к ночи мы должны быть на острове. Ещё одного твоего превращения я не переживу.

Филин изменился в лице и в его взгляде я увидел и непонимание, и уважение. Несмотря на то, что его жизнь разваливалась на части, он был рад тому, что мы закончим наше общее дело.

***

Когда мы добрались до аэропорта, Филин окончательно пришёл себя, хоть и выглядел так, словно пил всю ночь. Он мог передвигаться самостоятельно, но сильно хромал.

– Могу сказать, что Лесков наврал про русалок, – сказал он, опираясь о машину. – Явно не они забрали у него ноги. Это годы трансформаций тела сделали его инвалидом.

Мы зарегистрировались на рейс. К часу мы должны быть в Стамбуле. После семи – в Гамбурге. Останется плюс-минус пять часов, чтобы доехать до Рюгена и найти сундук. Иначе все завтрашние заголовки немецких газет будут об одичавшем волке, нагоняющим страха на жителей.

***

В зале ожидания я смотрел через панорамные окна на самолёты, и понял, что последний раз путешествовал с Леной. В прошлой жизни. Теперь нет ни Лены, ни путешествий.

– Ты сказал, что я не пожертвовал ничем, – сказал я Филину, сев рядом, – это неправда. Да, ты потерял гораздо больше, но… ради этой поездки я поставил на кон всё. Забрал все свои накопления, не появлялся на работе уже несколько дней, у меня нет ни друзей, ни девушки, ни семьи. У меня нет жизни кроме той, где мы охотимся на нечисть и преследуем одну иллюзорную цель. Вчера я на полном серьёзе был уверен, что мы в Аду. Умерли ещё в Амдерме – упали в пасть чудовища или нас убил старик – и теперь путешествуем по загробному миру. Потому что…

Я глубоко вздохнул, старясь сдержать слёзы от накатившей ностальгии по привычному и удобному миру, где не существовало зла.

– Я понимаю, – с грустью в голосе ответил Сергей, – прости, если тогда это прозвучало как-то… грубо.
– Ты же понимаешь, что это поездка в один конец? Если мы вернёмся оттуда, то здесь у нас не будет практически ничего. А ты так вообще… Волколак.
– Пойду домой к Лескову и займу его место, – отшутился Филин, – буду писать книги и жрать овец.
– И охранять ключ от сундука? – улыбнулся я.
– Надеюсь, что когда мы вернёмся, никакого сундука больше не будет.

***

Несмотря на опасения, нас пропустили в самолёт, и через пять часов мы были в Стамбуле. Оставшиеся два часа до рейса в Гамбург решили скрасить нормальным обедом.

Я заказал овощной салат, Филин – стейк. Когда перед ним поставили ещё горячий заказ, Сергей набросился на него как голодный зверь. Отодвинул столовые приборы, взял мясо руками и начал отгрызать от него куски. Несколько посетителей ресторана посмотрели на нас с отвращением. Но Филин, словно не замечая происходящее вокруг, продолжал пожирать стейк. С его губ стекала слюна, пальцы были в масле, стол – заляпан. И как только Филин закинул в рот последний кусок, он откинулся на стуле и вытер губы рукавом.

– Господь Всемогущий, как же это прекрасно. Возьму ещё один.
– Не замечал за тобой такой любви к мясу.
– Сам в шоке.

Когда подошедший официант протёр стол и взял у Филина ещё один заказ, я наклонился чуть ближе и сказал полушёпотом:
– Прости, но… ты точно ничего не помнишь из прошлой ночи?
– Ты на что-то намекаешь?
– Когда я тебя нашёл, ты был в крови. Очень надеюсь, что это была твоя, но что если…
– Если я кого-то убил?

Я неуверенно кивнул.

– Даже если и так, то что? Осудишь меня за это? Лунатики не отвечают за свои поступки, психически больным людям приказы на ухо нашёптывает Дьявол, пьяницы и наркоманы не вспомнят и минуты прошедшего дня, так почему я должен отвечать за свою тёмную сторону? Если прошедшей ночью в том лесу кто-то и умер, то его смерть – явно не на моей совести!
– Но с твоей тёмной стороной можно бороться и…
– Обязательно займёмся этим, как только решим проблему с Кощеем!

Филин был прав. Для морализаторства было не подходящее время. На наш рейс уже объявляли посадку.

Мы успешно сели на самолёт и через два часа были в Германии. В стране, в которой планировали покончить со злом. Если, конечно, у судьбы не было других планов на этот счёт.