Данные — новая и главная валюта XXI века, без обработки больших массивов данных не обходится ни одно серьёзное научное исследование, на основе анализа данных принимаются политические и экономические решения. Юваль Ной Харари в своей рассказывает, как данные оказались главной ценностью нового времени.
Самой интересной новой религией является датаизм (от английского data — данные). Он не чтит ни богов, ни людей. Он поклоняется данным.
Датаизм провозглашает, что Вселенная состоит из потоков данных и что ценность всякого явления или сущности определяется их вкладом в обработку данных. Вы можете счесть это мнением группы эксцентричных оригиналов, но на самом деле это представление уже преобладает в научном истеблишменте. Датаизм родился от взрывного слияния двух научных приливных волн. С одной стороны, через 150 лет после публикации Чарльзом Дарвином «Происхождения видов» естественные науки стали смотреть на организмы как на биохимические алгоритмы. С другой — одновременно, через восемь десятилетий после того, как Алан Тьюринг сформулировал идею машины Тьюринга, компьютерные специалисты научились разрабатывать всё более сложные электронные алгоритмы. Датаизм соединяет то и другое, указывая, что биохимические и электронные алгоритмы подчинены одним и тем же математическим законам. Таким образом датаизм разрушает барьер между животными и машинами и предрекает, что электронные алгоритмы в конце концов расшифруют и превзойдут биохимические алгоритмы.
Политикам, бизнесменам и рядовым потребителям датаизм предлагает революционные технологии и огромные новые возможности. Учёным и интеллектуалам он обещает ускользавший от нас веками научный Святой Грааль — единую универсальную теорию для всех дисциплин, начиная с музыковедения через экономику и заканчивая биологией.
Согласно датаизму, Пятая симфония Бетховена, пузырь на фондовом рынке и вирус гриппа — три разновидности потока данных
Их можно проанализировать при помощи одних и тех же базовых понятий и инструментов. Идея, конечно, исключительно привлекательная. Она даёт всем учёным общий язык, наводит мосты через академические разногласия и легко проводит открытия через междисциплинарные границы. Музыковеды, экономисты и микробиологи наконец смогут понять друг друга.
По ходу датаизм переворачивает традиционную пирамиду обучения. До недавних пор на данные смотрели лишь как на первое звено в длинной цепочке интеллектуальной деятельности. Человеку надо было превращать данные в информацию, информацию в знания, а знания в мудрость. Но датаисты считают, что люди больше не в состоянии справляться с огромными потоками данных, поэтому не могут превращать данные в информацию и уж тем более в знания или мудрость. Поэтому обработка данных должна быть доверена электронным алгоритмам, намного более мощным, чем человеческий мозг. На практике это означает, что датаисты скептически относятся к человеческим знаниям и мудрости и предпочитают полагаться на Большие данные и компьютерные алгоритмы.
Датаизм крепко-накрепко укоренён в породивших его дисциплинах: информатике и биологии. Причём более важной из двух является биология
Именно принятие датаизма биологией превратило частное открытие в компьютерных науках в сокрушительный катаклизм, способный полностью изменить саму природу жизни. Вы можете не соглашаться с идеей, что организмы являются алгоритмами и что жирафы, помидоры и люди — это способы обработки данных, просто разные. Но вам следует знать, что такова современная научная догма и сейчас она меняет наш мир до неузнаваемости.
Системами обработки данных считаются сегодня не только отдельные организмы, но и целые сообщества, такие как пчелиные семьи, колонии бактерий, леса и человеческие города. Экономисты всё чаще смотрят на экономику как на систему обработки данных. Обыватели верят, что экономика — это выращивающие зерно фермеры, шьющие одежду работницы фабрик и покупающие хлеб и рубашки потребители. Специалисты же видят в экономике механизм сбора данных о потребностях и возможностях и формирования из этих данных решений.
В соответствии с этим взглядом рыночный капитализм и государственный коммунизм — это не конкурирующие идеологии, этические убеждения или политические институты. По сути своей это конкурирующие системы обработки данных. Капитализм пользуется распределённой обработкой, в то время как коммунизм делает ставку на централизованную. Капитализм обрабатывает данные, связывая всех производителей и потребителей напрямую и позволяя им свободно обмениваться информацией и принимать независимые решения. Как устанавливается цена на хлеб при свободном рынке? Каждый булочник волен выпекать столько хлеба, сколько захочет, и запрашивать за него такую цену, какую захочет. Потребители же вольны покупать столько хлеба, сколько им по карману, или идти к другому булочнику. Нет ничего незаконного в том, чтобы установить цену в тысячу долларов за багет, только вряд ли на него найдётся покупатель.
В более широком плане, если инвесторы уловят тенденцию к повышению спроса на хлеб, они станут приобретать доли в биотехнических фирмах, занимающихся генетическим конструированием высокоурожайных штаммов пшеницы. Приток капитала позволит фирмам ускорить исследовательские работы и быстрее добиться увеличения урожайности. Даже если один биотехнический гигант выберет неверную стратегию и зайдёт в тупик, его более удачливые соперники наверняка достигнут желаемого. Таким образом капитализм распределяет функцию анализа данных и принятия решений между многими независимыми, но связанными между собой процессорами. Как объяснил австрийский гуру экономики Фридрих Хайек: «В системе, где знание нужных фактов рассредоточено между многими, координацию разрозненных действий разных людей могут осуществлять цены».
С этой точки зрения, фондовая биржа — самая быстрая и самая эффективная система обработки данных из до сих пор созданных человечеством. Участвовать может каждый — если не лично, то через свои банки или пенсионные фонды. Мировой экономикой управляет фондовая биржа. Она принимает в расчет всё, что происходит на планете, и даже за её пределами. Цены реагируют на успешные научные эксперименты, политические скандалы, извержения вулканов и даже на всплески солнечной активности. Чтобы система работала эффективно, необходимо как можно более свободное распространение как можно большего объёма информации. Когда миллионы людей по всему миру имеют доступ ко всей значимой информации, они устанавливают самую точную цену на нефть, на акции Hyundai и на шведские государственные облигации, покупая и продавая их. Было подсчитано, что пятнадцати минут биржевых торгов достаточно, чтобы оценить влияние заголовка передовицы The New York Times на котировки большинства акций.
Соображения, связанные с обработкой данных, объясняют и причину, по которой капиталисты ратуют за низкие налоги
Высокие налоги означают, что солидная часть всего доступного капитала сосредоточивается в одном месте — в сундуках государства — и, следовательно, возрастает число решений, принимаемых одним-единственным процессором, а именно государством. Это создаёт излишне централизованную систему обработки данных. В крайних случаях, когда налоги чрезмерно велики, в казну уходит почти весь капитал, и тогда правительство самолично заказывает всю музыку. Оно диктует цены на хлеб, выделяет места под пекарни, даёт деньги на научно-исследовательские программы. При свободном рынке, если один процессор принимает неверное решение, другие тут же вносят корректировки в свои решения. Но когда почти все решения принимает один процессор, его ошибки могут привести к катастрофе.
Такой крайний случай, когда все данные обрабатываются и все решения принимаются одним центральным процессором, называется коммунизм. В коммунистической экономике каждый человек, предположительно, трудится в меру своих способностей и получает по своим потребностям. Иными словами, государство забирает сто процентов вашего дохода, определяет, какие у вас нужды, и затем удовлетворяет их. Хотя ни одна страна так и не реализовала этот план в чистом виде, Советский Союз и его сателлиты были довольно близки. Они отвергли принцип распределённой обработки данных и перешли на модель централизованной обработки. Вся информация с просторов Советского Союза стекалась в Москву, где принимались все важные решения. Производители и потребители не могли общаться напрямую и обязаны были подчиняться правительственным указам.
Данные — новая и главная валюта XXI века, без обработки больших массивов данных не обходится ни одно серьёзное научное исследование, на основе анализа данных принимаются политические и экономические решения. Юваль Ной Харари в своей новой книге «HOMO DEUS. Краткая история будущего» (вышла в издательстве «Синдбад») рассказывает, как данные оказались главной ценностью нового времени.
Самой интересной новой религией является датаизм (от английского data — данные). Он не чтит ни богов, ни людей. Он поклоняется данным.
Датаизм провозглашает, что Вселенная состоит из потоков данных и что ценность всякого явления или сущности определяется их вкладом в обработку данных. Вы можете счесть это мнением группы эксцентричных оригиналов, но на самом деле это представление уже преобладает в научном истеблишменте. Датаизм родился от взрывного слияния двух научных приливных волн. С одной стороны, через 150 лет после публикации Чарльзом Дарвином «Происхождения видов» естественные науки стали смотреть на организмы как на биохимические алгоритмы. С другой — одновременно, через восемь десятилетий после того, как Алан Тьюринг сформулировал идею машины Тьюринга, компьютерные специалисты научились разрабатывать всё более сложные электронные алгоритмы. Датаизм соединяет то и другое, указывая, что биохимические и электронные алгоритмы подчинены одним и тем же математическим законам. Таким образом датаизм разрушает барьер между животными и машинами и предрекает, что электронные алгоритмы в конце концов расшифруют и превзойдут биохимические алгоритмы.
Политикам, бизнесменам и рядовым потребителям датаизм предлагает революционные технологии и огромные новые возможности. Учёным и интеллектуалам он обещает ускользавший от нас веками научный Святой Грааль — единую универсальную теорию для всех дисциплин, начиная с музыковедения через экономику и заканчивая биологией.
Согласно датаизму, Пятая симфония Бетховена, пузырь на фондовом рынке и вирус гриппа — три разновидности потока данных
Их можно проанализировать при помощи одних и тех же базовых понятий и инструментов. Идея, конечно, исключительно привлекательная. Она даёт всем учёным общий язык, наводит мосты через академические разногласия и легко проводит открытия через междисциплинарные границы. Музыковеды, экономисты и микробиологи наконец смогут понять друг друга.
По ходу датаизм переворачивает традиционную пирамиду обучения. До недавних пор на данные смотрели лишь как на первое звено в длинной цепочке интеллектуальной деятельности. Человеку надо было превращать данные в информацию, информацию в знания, а знания в мудрость. Но датаисты считают, что люди больше не в состоянии справляться с огромными потоками данных, поэтому не могут превращать данные в информацию и уж тем более в знания или мудрость. Поэтому обработка данных должна быть доверена электронным алгоритмам, намного более мощным, чем человеческий мозг. На практике это означает, что датаисты скептически относятся к человеческим знаниям и мудрости и предпочитают полагаться на Большие данные и компьютерные алгоритмы.
Датаизм крепко-накрепко укоренён в породивших его дисциплинах: информатике и биологии. Причём более важной из двух является биология
Именно принятие датаизма биологией превратило частное открытие в компьютерных науках в сокрушительный катаклизм, способный полностью изменить саму природу жизни. Вы можете не соглашаться с идеей, что организмы являются алгоритмами и что жирафы, помидоры и люди — это способы обработки данных, просто разные. Но вам следует знать, что такова современная научная догма и сейчас она меняет наш мир до неузнаваемости.
Системами обработки данных считаются сегодня не только отдельные организмы, но и целые сообщества, такие как пчелиные семьи, колонии бактерий, леса и человеческие города. Экономисты всё чаще смотрят на экономику как на систему обработки данных. Обыватели верят, что экономика — это выращивающие зерно фермеры, шьющие одежду работницы фабрик и покупающие хлеб и рубашки потребители. Специалисты же видят в экономике механизм сбора данных о потребностях и возможностях и формирования из этих данных решений.
В соответствии с этим взглядом рыночный капитализм и государственный коммунизм — это не конкурирующие идеологии, этические убеждения или политические институты. По сути своей это конкурирующие системы обработки данных. Капитализм пользуется распределённой обработкой, в то время как коммунизм делает ставку на централизованную. Капитализм обрабатывает данные, связывая всех производителей и потребителей напрямую и позволяя им свободно обмениваться информацией и принимать независимые решения. Как устанавливается цена на хлеб при свободном рынке? Каждый булочник волен выпекать столько хлеба, сколько захочет, и запрашивать за него такую цену, какую захочет. Потребители же вольны покупать столько хлеба, сколько им по карману, или идти к другому булочнику. Нет ничего незаконного в том, чтобы установить цену в тысячу долларов за багет, только вряд ли на него найдётся покупатель.
6 учёных, которые своими открытиями в физике, химии и медицине изменили мир
В более широком плане, если инвесторы уловят тенденцию к повышению спроса на хлеб, они станут приобретать доли в биотехнических фирмах, занимающихся генетическим конструированием высокоурожайных штаммов пшеницы. Приток капитала позволит фирмам ускорить исследовательские работы и быстрее добиться увеличения урожайности. Даже если один биотехнический гигант выберет неверную стратегию и зайдёт в тупик, его более удачливые соперники наверняка достигнут желаемого. Таким образом капитализм распределяет функцию анализа данных и принятия решений между многими независимыми, но связанными между собой процессорами. Как объяснил австрийский гуру экономики Фридрих Хайек: «В системе, где знание нужных фактов рассредоточено между многими, координацию разрозненных действий разных людей могут осуществлять цены».
С этой точки зрения, фондовая биржа — самая быстрая и самая эффективная система обработки данных из до сих пор созданных человечеством. Участвовать может каждый — если не лично, то через свои банки или пенсионные фонды. Мировой экономикой управляет фондовая биржа. Она принимает в расчет всё, что происходит на планете, и даже за её пределами. Цены реагируют на успешные научные эксперименты, политические скандалы, извержения вулканов и даже на всплески солнечной активности. Чтобы система работала эффективно, необходимо как можно более свободное распространение как можно большего объёма информации. Когда миллионы людей по всему миру имеют доступ ко всей значимой информации, они устанавливают самую точную цену на нефть, на акции Hyundai и на шведские государственные облигации, покупая и продавая их. Было подсчитано, что пятнадцати минут биржевых торгов достаточно, чтобы оценить влияние заголовка передовицы The New York Times на котировки большинства акций.
Соображения, связанные с обработкой данных, объясняют и причину, по которой капиталисты ратуют за низкие налоги
Высокие налоги означают, что солидная часть всего доступного капитала сосредоточивается в одном месте — в сундуках государства — и, следовательно, возрастает число решений, принимаемых одним-единственным процессором, а именно государством. Это создаёт излишне централизованную систему обработки данных. В крайних случаях, когда налоги чрезмерно велики, в казну уходит почти весь капитал, и тогда правительство самолично заказывает всю музыку. Оно диктует цены на хлеб, выделяет места под пекарни, даёт деньги на научно-исследовательские программы. При свободном рынке, если один процессор принимает неверное решение, другие тут же вносят корректировки в свои решения. Но когда почти все решения принимает один процессор, его ошибки могут привести к катастрофе.
Такой крайний случай, когда все данные обрабатываются и все решения принимаются одним центральным процессором, называется коммунизм. В коммунистической экономике каждый человек, предположительно, трудится в меру своих способностей и получает по своим потребностям. Иными словами, государство забирает сто процентов вашего дохода, определяет, какие у вас нужды, и затем удовлетворяет их. Хотя ни одна страна так и не реализовала этот план в чистом виде, Советский Союз и его сателлиты были довольно близки. Они отвергли принцип распределённой обработки данных и перешли на модель централизованной обработки. Вся информация с просторов Советского Союза стекалась в Москву, где принимались все важные решения. Производители и потребители не могли общаться напрямую и обязаны были подчиняться правительственным указам.
21 советский фильм, который расскажет детям и подросткам о жизни в СССР
Например, Министерство торговли СССР определяло, что цена одного батона во всех булочных должна быть ровно 13 копеек, что конкретный колхоз в Одесской области должен переключиться с выращивания пшеницы на разведение кур, а московский хлебозавод № 7 — выпекать 350 тысяч булок в день и ни булкой меньше. Тем временем советская Академия наук требовала от всех биотехнических лабораторий применения теорий Трофима Лысенко — печально известного президента сельскохозяйственной академии. Лысенко отвергал доминирующие генетические теории своего времени. Он утверждал, что черты, приобретённые организмом в течение жизни, передаются по наследству. Эта идея противоречила основам дарвинизма, но прекрасно согласовывалась с принципами коммунистического воспитания. Она подразумевала, что, если вы приучите проростки пшеницы к холоду, они дадут морозоустойчивое потомство. Поэтому Лысенко отсылал миллиарды контрреволюционных проростков на перевоспитание в Сибирь — и Советскому Союзу вскоре пришлось импортировать зерно из Соединённых Штатов.
Капитализм одержал верх над коммунизмом не потому, что он более этичен, и не потому, что свобода личности священна или что коммунисты прогневили Бога своим язычеством. Капитализм выиграл холодную войну потому, что распределённая обработка данных работает лучше, чем централизованная, по крайней мере в периоды ускорения технологических изменений. Центральный комитет Коммунистической партии просто не поспевал за быстро меняющимся миром конца XX столетия. Если все данные аккумулируются в одном секретном бункере и все важные решения принимаются группой престарелых аппаратчиков, результатом может быть множество атомных бомб, но не Apple или Wikipedia.
Существует история (возможно, выдуманная, как большинство хороших историй), что, когда Михаил Горбачёв попытался оживить умирающую советскую экономику, он послал в Лондон одного из своих советников, чтобы тот разузнал, в чём суть тэтчеризма и как на самом деле функционирует капиталистическая система. Хозяева устроили своему советскому гостю экскурсию по Сити, по Лондонской фондовой бирже и по Лондонской школе экономики, где он подолгу беседовал с директорами банков, предпринимателями и профессорами. В конце концов советский эксперт взорвался: «Минуточку, господа. Отвлекитесь, пожалуйста, от всех этих сложных экономических теорий. Мы целый день ездили по Лондону, и меня сильно озадачила одна вещь. Московская система обеспечения хлебом создана нашими лучшими специалистами, и всё же у нас в каждой булочной длиннющая очередь. Здесь в Лондоне живут миллионы, но ни в одном из магазинов и супермаркетов я не видел очереди за хлебом. Пожалуйста, познакомьте меня с человеком, который отвечает за снабжение Лондона хлебом. Я должен узнать его секрет». Хозяева почесали затылки и ответили: «Никто не отвечает за снабжение Лондона хлебом».
Таков секрет капиталистического изобилия. Нет никакого центрального процессора, монополизировавшего данные о снабжении Лондона хлебом. Информация свободно курсирует между миллионами потребителей и производителей, пекарей и поставщиков, фермеров и ученых. Рыночные силы определяют цены на хлеб, количество выпекаемых в день буханок и научно-исследовательские приоритеты. Если рыночные силы допустят промах, они очень скоро себя поправят — по крайней мере, так считают капиталисты. Для нас с вами сейчас не важно, верна ли эта капиталистическая теория. Важно то, что она рассматривает экономику с точки зрения обработки данных.
