1925

В деревне Яшкинские Выселки, Дубенского Рика (Районный Исполнительный Комитет. — С. Т.), меньше, чем в месяц, произошло четыре пожара. Загорались больше всего, сараи; в поджоге начали подозревать односельчанина Григория Артемова.

После 3-го пожара Артемов был арестован и допрошен, и на следующий день освобожден. По освобождении Артемова крестьяне созвали сходку, настроение которой было против Артемова: он, видя это, скрылся и на другой день пошел в Дубенский Рик, прося, чтобы его арестовали, или дали право на выезд, т. к. в деревне жить стало невозможно. Начальник Рика дал записку милиционеру Лапшину на предмет принятия мер, а Артемов сказал, что он может быть спокойным.

Но вот, в 11 часов дня, 3-го февраля загорелся изнутри сарай гражд. Киреичева. Нужно заметить, гражд. Киреичев занимался провозом угля, остатки которого прятал в загоревшийся сарай.

Вечером этого дня снова была созвана сходка, настроение которой было открыто против Артемова. Артемов, снова, видя такое положение, опять ушел в дер. Павшино, к своей тетке Митиной.

В 3 часа ночи, 4 февраля, в дом Митиной постучался уполномоченный дер. Павшино — Хренов и просил отпереть дверь. Названный Хренов вошел в дом с двумя гражданами из дер. Яшкинские Выселки — Щербатовым и Киреичевым. Стали спрашивать: где Григорий? Уполномоченный просил Артемова выйти к нему, но Артемов, прежде чем выйти, просил обыскать Щербатова (у него было оружие).

Через час снова постучали, но на сей раз были: председатель сельсовета села Паньковичей — Акимов и те-же Щербатов и Киреичев. Акимов взял с Митиной расписку в том, что она до приезда властей будет держать у себя Артемова, после чего все трое ушли.

Утром, часов в 10, к дому Митиной подʻехало человек 17-18, которые вломившись в дом, заперли за собой дверь. Один из приехавших, гр. Артемов, Герасим, схватил за горло одну из дочерей Митиной и стал душить. Услышав ее крик, Григорий Артемов отпер дверь, вышел к разъяренной толпе. Гр. Щербатов, набросившись на Григория, схватил его и с возгласом: „Больше вы его живого не увидите“, потащил в сани вся компания уехала.

Митина сейчас же на лошади поехала их догонять и, догнав их у села Паньковичи, обратилась к Акимову, который хладнокровно ответил: „Взяли, ну и что ж“.

Митина, видя, что власть мер не принимает, поехала вдогонку за уехавшими.

За Паньковическим кладбищем она догнала всю компанию, которая уже совершала убийство. Митина стала кричать. Услышав крики, вся ватага снова села на лошадей и уехала, захватив с собой свою жертву. Митина, доехав до места убийства, и, увидя кровь, снова вернулась к Акимову, у которого в это время был милиционер Поповского Рика. Митина стала их просить доехать до места убийства, но они сказали, что на это не уполномочены и не поехали, а старуху послали в Рик.

Убийцы были остановлены заведующим детской коммуной села Яшкина, который и сообщил в Рик. Митина же, от Акимова поехала в Яшкинские Выселки, где проживал убитый, который был положен у своего дома вниз лицом и еще хрипел; убийцы-же, окружив жертву, никого к ней не подпускали.

После сходки, которая была 3 го февраля, жена Григория Артемова, видя, что он долго не возвращается, послала своего пасынка Ивана Артемова поискать отца. Вскоре после его ухода послышались крики Ивана; оказалось, что его схватили, сняли сапоги и стали сапогами примерять следы, оставив его стоять на снегу.

После этого взяли Ивана в хату, где милиционер Лапшин стал его допрашивать, но ничего не выяснив, Лапшин ушел; после него Ивана стали допрашивать сами крестьяне, которые его пытали, стиснув голову с двух сторон. Под пыткой он сказал, что поджоги делал он, а его научил отец. Вернувшийся Лапшин арестовал Ивана и велел его отвести в Рик. Граждане Тихонов и Комаров в знак мести, привязав Ивана к лошади, стали ее гнать по деревне, при чем, чтобы остановить издевательство, Лапшин был вынужден произвести три выстрела.

В данный момент сын Артемова находится в Тульском Исправдоме, а убийцы на свободе. Нужно заметить, что первая жена Григория Артемова была убита и безнаказанно.

Крестьяне окрестных деревень отзываются об Артемове, как о хорошем человеке.

Д. Крапивенцев.

«Деревенская правда» — орган Тулгубисполкома Советов Рабочих, Крестьянских и Красноармейских Депутатов и Тульского Губкома РКП (больш.), год издания 4-й, № 14 (366) от 21 февраля 1925 г.

«Военный коммунизм»?

Известность эта история получила благодаря анонсу предстоящего судебного процесса, опубликованному в газете «Коммунар» за 1 февраля 1925 г., № 26 (1958). На повестке дня Пролетарского суда ни много ни мало — дело о хищении спирта. К губсуду привлекалась вся без исключения администрация Тулспиртсклада вместе с контролерами. Не избежали ответственности и потребители — «представители» тульских шинков (питейных заведений. — С. Т.) высокого пошиба». Всего судили 17 человек «при не одном десятке свидетелей».

В ходе следствия, начавшегося еще в мае 1924-го, выяснилось, что хищение спирта производилось в основном с 1918-го по 1921 год — самые тяжелые годы Гражданской войны, «когда люди за корку хлеба продавали себя, тащили на базар самое дорогое». Расхитители чудовищно обогатились: за бесценок приобретали золото и золотые украшения, заказывали местным ювелирам столовые приборы из серебра с фамильными гербами, строили дома и т. д. и т. п.

Не случайно делом занимался не губрозыск, а ОГПУ (объединенное государственное политическое управление — орган государственной безопасности СССР в 1923–1934 годах. — С. Т.).

«Способы хищения были просты, — пояснял «Коммунар» (описание судебного процесса сохранилось в пяти номерах газеты с 3 по 7 марта 1925 г.). — По книгам (видимо, учетным. — С. Т.) было «все благополучно», наличие с итогами сходилось. Тащилась же экономия, устраиваемая при помощи инспектора РКИ Музалевского, который и сам был всегда не против выпить и взять себе бутылку-другую спирта, и акты на разлив, усушку спирта и бой готового розлива подписывал прямо, не глядя, рассчитывая «на совесть» зама с завом. А как раз эти «бой», «усушка» и «разлив» шли на базар. Были и более «тонкие» способы «экономить». Привозит спирт на склад для сдачи на хранение какой-либо инспектор, а здесь его Черменский обдирает, как липку, при помощи своих подвальных махинаций: обмеряет его на 20–30 ведер и парень ни за что идет под суд, как за халатность. А если сдатчик свой, или в амбицию вломиться хочет, то сразу здесь Ланской и Черменский «уступочку» создадут, благодетелями объявятся и часть недостачи спирта возвратят под видом того, что, мол, «из экономии товарищу на выручку идет».

«Цветы благоуханного ректификованного букета»

Председательствовал на суде тов. Алёшин, обвинял тов. Волков. Защита — адвокаты Данкман, Стржельбицкий и Каспин.

Сложность делу для совсем еще юного советского суда придавала грамотность обвиняемых, прекрасно подкованных юридически. Свои злодеяния они с точки зрения бюрократических процедур совершали идеально: «Действовали „по закону“, „по всем статьям“. Не хватит спирта — акт, усушка, утечка. Мало ли причин для его нехватки. Тихо и чисто они делали свою черную работу».

Ланской и Черменский заправляли спиртскладом, в разное время заведовали им. «Около них увивалась всякая мелкая сошка разных чинов и рангов. Делалось все, конечно, с благословения „начальства“ — начальника Рауспирта (районного управления спиртовой промышленности. — С. Т.) Ефимовича, инспекторов РКИ (Рабоче-крестьянской инспекции. — С. Т.) Фандеева, Музалевского.

...Положим, здесь была и своего рода „демократия“. Получали спирт и мелкие служащие склада — механик Оськин и др.».

Бывшие зав. и зам. зав. складом виновными себя не признали, сообщив, что мелкими дозами раздача спирта все-таки могла иметь место. «Крупные недостачи бывали, но чем их объяснить — они-де не знают. Золото же, которое у них нашли — раньше было накоплено, а вовсе не „спиртового происхождения“.

„А как вы думаете, — задает вопрос председательствующий тов. Алешин Ланскому, — могли ли такие крупные недостатки объясняться чем-нибудь кроме хищения?“ Подсудимый мнется, но потом говорит: Да, конечно, хищения были, но, вероятно, в дороге».

За кафедру выходит бывший инспектор Рауспирта Фандеев. Человек пожилой, окончивший в свое время юридический факультет Московского университета. При царе заведовал акцизом. К служителям советской фемиды он относился с явным, плохо скрываемым пренебрежением, считая, что его знания в области метрологии и сложность научных формулировок помогут избежать правосудия.

«Недостачи, конечно, бывали, но здесь многое может объясниться неточностью измерительных приборов — мерников», — пояснял подсудимый, заимевший для мелких выдач даже специальный термин: «бутылочно-рюмочный расход».

«Почему же эта неточность была всегда в пользу администрации?» — спросил судья.

«Ну, значит, трата в пути...» — задумываясь, ответил Фандеев.

«Как же получалась экономия? — интересуется прокурор. — Нормы, должно быть, были слишком высоки?»

На этот вопрос обвиняемые дают уклончивый ответ, за исключением подсудимого Никольского, который прямо заявляет: «Нормы были высоки чрезмерно».

Откровенный бухгалтер

Бухгалтер Никольский вообще вел себя довольно раскрепощенно. Выйдя далеко за рамки «экономии», он рассказал суду много чего интересного, в том числе о кутежах самого Ланского, например: «Начальник Рауспирта Ефимович, инспектор Фандеев и др[угие] начальствующие ежедневно в 12 час. ходили в квартиру Ланского. Оттуда возвращались „повеселевшими“. В то же время „приемка спирта на Тульском складе“... „прославилась на всю республику“. Обмеривали и клиентов — лаковых заводчиков. Этот обмер Никольский испытал на „своей шкуре“, он тоже был лаковым заводчиком и в свое время судился по делу тульских лакировщиков».

После таких откровений инженеру Ефимовичу и инспектору Петрову выступать было непросто. Суду они отвечали, что о недостачах слышали, но объясняли это плохим транспортом, а «после ревизии у Ланского выпивали».

Обвиняемый Масленников, служивший приказчиком при дровяных складах на Тула-Лихвинской ж/д, рассказывал, «как он ходил на склад получать спирт; один раз получал 2 бутылки, а у склада вижу красноармейцы — испугался, вернулся. А Черменский говорит: у нас спирт „законный“, чего бояться. С тех пор я и ходить перестал...

В том же духе показания и остальных. Выпивки... Бутылочно-рюмочные порядки».

Сдатчики спирта Сергиевский и Корсунский показали, «что при сдаче всегда получались нехватки. Корсунскому один раз „накинули“ 10 ведер». И вообще, спиртом расплачивались со всеми. Свидетели фотограф Вакуленко — «в 21 году увеличивал портрет Ланского» — и подрядчик Мысков, ремонтировавший гараж, оба получили вознаграждение 95-градусной хмельной жидкостью.

Защита и приговор

«Греются у спирта», — заявил помощник прокурора тов. Волков. «Эти „спецы“ (недаром большинство подсудимых — люди с высшим образованием), пользуясь сложностью вверенного им хозяйства и трудностью для рабочего надзора, в то время еще недостаточно опытного уследить за всеми „тайнами“, обратили спиртсклад в дойную корову с обильным удоем веселящей жидкости».

Обвинитель потребовал сурового приговора: 8 лет лишения свободы. Вот достаточная мера ответственности расхитителям социалистической собственности, заявленная на том суде. От обвинений в адрес подсудимых Жаворонкова, Дьяконова, Пискарёва пом. прокурора вообще отказался.

Наступило время защиты. Случайно или нет, но Никольский и Масленников от ее услуг отказались. Адвокаты остальных обвиняемых взяли на вооружение следующую линию: хищение спирта — не доказано. «В деле было просто незаконное распределение той экономии, которая получалась при хранении спирта на складе». Защита отрицала даже наличие состава преступления, не забыв отметить при этом трудовое происхождение большинства обвиняемых, трудности быта в годы войны и прочие смягчающие обстоятельства.

В результате два главных руководителя тульского спиртсклада Ланской и Черменский признаны виновными в систематическом хищении спирта и «приговорены к лишению свободы со строгой изоляцией сроком на 5 лет каждый, с поражением в правах на 3 года».

Инспекторы Рауспирта Фандеев, Петров, инспектор РКИ Музалевский, виновные в соучастии — к лишению свободы сроком по 2 года каждый. «Ходаков — в незаконном получении и хранении спирта — к лишению свободы на 2,5 года с поражением в правах на тот же срок и конфискацией части имущества».

Остальные оправданы.

* Публикации цитируются с сохранением орфографии и пунктуации первоисточника.