Однажды на прогулке наткнулась на табличку, которая украшала ворота детского сада. На территории данного учреждения запрещено гулять именно нам с Ханом. На запрещающей табличке даже глаза у пёселя голубые. Только уши вислые. Видимо, от стыда. Но мы же даже никогда себе такого беззакония не позволяли!

Мы любим шастать по Поднебесным Зубьям и Хан ходит в походы с нами. Ему уже 8 лет, надеюсь ещё несколько лет будет бороздить горы. Он легко преодолевает курумы, горные реки, а в тайге вообще как дома. Никогда не было проблем со сбитыми лапами. Правда, спать в палатке ему не нравится. Лучше дома, на диване.

Когда встаём лагерем или просто отдыхаем, собака моментально входит в режим энергосбережения. Свернётся креветкой и даже фырк-мырг не делает. Бублик из собаки - крайне важная вещь в походе.

А ещё над ним насмехаются бурундуки. Хан терпеливо сидит под кедрами и ждёт, когда наглый полосатый зверь упадёт прямо в самую пасточку. Бурундучище не торопится самоубиваться. Потому иногда якут требует, чтобы я ползла наверх и ловила мерзкую зверюгу. Я лезть на кедр не желаю, Хан страшно негодует.

По возвращению рассказывает котам байки из леса, где бесстрашный и гордый волк поел поедом всех медведей и прогнал всех недобросовестных туристов. Ну, и клещей всех на себя собрал, не без того.

На Крайнем Севере собака на протяжении многих сотен лет оставалась единственным домашним животным. Она была и сторожем, и проводником в мир мертвых (но это отдельная история), и идеальным транспортом.

Наверное, ездовая собака — единственное животное, которое работает с удовольствием. Если ты хоть раз увидишь, как упряжные псы возбужденно повизгивают перед поездкой, тебе станет мучительно стыдно за дни и годы, проведенные в пучине прокрастинации.

"В езде на собаках русские и чукчи стоят выше всех, кого мне приходилось видеть." Руаль Амундсен Великий полярный исследователь

У северных народов сложилась почти совершенная система передвижения на собаках. И сама упряжь, и практика дрессировки, и нарты — все это было отточено в борьбе за выживание. Классические северо-восточные нарты до сих пор остаются лучшим решением для езды на собаках. Они сделаны без жестких креплений: все части привязаны друг к другу ремнями и поэтому практически не ломаются. Если какая-то из подпорок (копыльев) и выйдет из строя, ее легко заменить подручными материалами. А чукотские псы оказались лучшими из ездовых пород. Когда их впервые привезли на Аляску, их сначала обзывали «крысами» из-за относительно компактного телосложения, а потом они стали выигрывать одну гонку за другой. К слову, хаски были выведены как раз из тех «крыс».

К началу 20-х годов XX века, то есть к приходу на Крайний Север советской власти, собачьи упряжки оставались самым эффективным средством передвижения в Заполярье. Они были лучше, чем олени, которым требовался ягель и которые с трудом передвигались по льду; лучше, чем лохматые якутские лошадки, — примерно по тем же причинам. И уж точно надежнее, чем тогдашняя моторная техника (но про это мы тебе в другой раз расскажем). А везти собаки могут вдвое больше собственной массы, то есть 40-50 кг на одно животное. Упряжка из двенадцати псов тянет 600 кг. И при этом никаких проблем с кормом. Собак на севере обычно кормили рыбой, часто — красной, поскольку в реках ее было полно. Что удивительно, такая диета им ничуть не вредила. Зимой, то есть примерно 7-8 месяцев в году, рыбу хранили замороженной. Оттаивали ее только перед кормлением, да и то не всегда. Собаки без вреда для себя трескали лосося и семгу и в таком виде, но мороженая пища усваивается хуже, и ее нужно больше.

Освоение Севера в советское время шло семимильными шагами. Это была шикарная площадка для патриотических полярных реалити-шоу и перспективная сырьевая база. Помимо тех, кого везли в Арктику против воли, туда рвались еще и энтузиасты — ученые и путешественники. Это потом, при развитом социализме, народ ехал туда за длинным рублем, а поначалу — за приключениями и ради ощущения важного для страны дела. Разумеется, быстро развилась советская школа ездового собаководства. Появились курсы подготовки каюров — погонщиков. Но и до того русские купцы и охотники, жившие на Севере, пользовались собаками. Однако как отрасль народного хозяйства ездовое собаководство возникло уже после революции. Вместе с народным хозяйством.

Поскольку социализм — это учет и контроль, собак на Севере первым делом пересчитали. То есть посчитали не только их, но и их тоже. По данным переписи 1926–1927 годов получилось 54 483 лохматые головы, и дальше поголовье только увеличивалось. На собаках стали доставлять почту. На Камчатке в 1934 году письма перевозили 1200 собак. На Сахалине этим занималось около 1000 собак. Конечно, люди тоже участвовали, но в основном на руководящих должностях. Разумеется, пригождались ездовые псы и в работе полярных станций и экспедиций.

А еще оказалось, что без собак не летают самолеты. Потому что им очень нужны запчасти и горючее, которые нужно доставлять из морских портов, например. Когда в 1936 году ледокольный пароход «Челюскин» раздавило льдами в Чукотском море, а экипаж и пассажиров два месяца снимали с этих самых льдов с помощью авиации, все собачьи упряжки Чукотки (вообще все) пришлось призвать на обслуживание аэродрома.

Дальше стало еще интереснее: выяснилось, что ездовые псы незаменимы в армии. Во время советско-финской войны собак привлекли для перевозки полевых радиостанций, боеприпасов и, главное, раненых. А во время Великой Отечественной собаки так круто проявили себя в качестве санитаров, что в дело пошли практически все псы, которых удавалось поймать или купить у населения на освобожденных от фашистов территориях. Ну и в Германии в том числе. В упряжку пытались ставить даже борзых. Они, правда, проявили себя скверно, потому что возили нарты с раненым слишком быстро.

Если ты хоть что-то читал о Севере, сейчас пора спросить: а как же их успевали дрессировать на войне? Вопрос резонный, дрессировка собак по классической северной схеме требует долгих месяцев. Еще желательно, чтобы в упряжке были животные из одного помета, то есть привыкшие друг к другу с детства, чтобы им не надо было выяснять, кто кого главнее. В собачьей команде это важно, почти как у людей. А вот вожака упряжки, бывало, тренировали и год, и два. Углубленный курс, стажировка рядом с опытными товарищами. На фронте же собак готовили буквально за две-три недели. Помогали два фактора. Во-первых, погонщик упряжки находился с животными круглосуточно. Буквально спал и ел рядом с ними. Полного взаимопонимания удавалось достичь очень быстро. Во-вторых, упряжки были маленькие, по две-три собаки, так что во время учебы и они видели погонщика все время, и он контролировал каждую. В итоге псы понимали человека без слов. Он шел — они за ним, он ложился — и они ложились. Самым сложным было отучить собак лаять, чтобы не выдать местоположение, но и этого добивались (увы, не только пряником). Сколько всего санитарных ездовых собак трудилось во время войны, неизвестно, но, по приблизительным оценкам, десятки тысяч.

Увы, эпоха ездовых собак закончилась даже раньше, чем распался Советский Союз. Вертолеты, вездеходы и «Бураны» вытеснили псов из утилитарной транспортной ниши, и теперь мы занимаемся этим для души и по зову сердца. Но это уже совсем другая история :)

Больше моих собак и моих статей в группе в ВК - https://vk.com/heartofsaha