Расскажу вам немного про работу людей в белых халатах, которые отпускают вам препараты в аптеке.
1. Вечные планы продаж. Если фармацевт предлагает вам витамины по акции - не агрессируйте, а спокойно откажитесь. Поверьте, нам самим не хочется каждый раз втюхивать чаще всего беспонтовые БАДы :)
2. Мы спрашиваем рецепты на препараты не из прихоти, а потому что так велит ФЗ 1094н (мы и так отпускаем много "рецептуры" без рецепта, как например тот же самый Нимесил, Найз, Омез, 90% сердечных препаратов - рецептура)
3. Приемка товара. Это отдельная тема, особенно если обязанности заведующей сваливают на обычного работника первого стола.
4. ФАРМАЦЕВТЫ - НЕ ВРАЧИ, МЫ НЕ ИМЕЕМ ПРАВА СТАВИТЬ ДИАГНОЗ И НАЗНАЧАТЬ ЛЕЧЕНИЕ. Поэтому, пожалуйста, не надо показывать нам ваши болячки, в большинстве случаев мы вас просто отправим ко врачу :)
5. У большинства фармацевтов нет перерывов, поэтому, пожалуйста, отнеситесь с понимаем, когда фарм долго не выходит из кухни или санузла
6. Отнеситесь с пониманием, если фармацевт не знает, что за препарат вы хотите взять - в аптеке 8000+ наименований препаратов и физически невозможно выучить все. А так же на фармрынке каждый год появляются новые препараты.
7. Цены на препараты выставляют не фармацевты и заведующие аптеками, а офис. Поэтому свое негодование по поводу цены лучше спускайте на офисы аптек.
8. Не принижайте знания молодых фармацевтов, потому что у них знаний не меньше, чем у старших коллег :)
9. Не приходите в аптеки разменивать 5000 купюры, вам проще это сделать в продуктовом магазине :)
10. Пожалуйста, уважайте фармацевтов, потому что это уникальная специальность, соцетающая в себе медицинские знания и торговлю.
Извините, что сумбурно, просто недавно в лицо сказали "Да че вы, со своими коробочками сидите, ничего не делаете"

Порой антиквариат — это как старая спичка. Вроде бы вещь мелкая, а чиркнешь — и загорится история. Вот, скажем, силуэтный портрет конца XVIII века. Мужчина в профиль, тушью по картону, в изящной овальной рамке с бронзовой накладкой.

С обратной стороны — надпись от руки: «James Morison». Звучит строго, даже академично. Но чем больше смотришь, тем отчетливее ощущение: перед тобой не просто силуэт, а портрет человека, который однажды поверил, что нашёл лекарство от всех болезней. И стал этим лекарством торговать.

Джеймс Морисон родился в 1770 году в шотландском Богни, в семье мелкопоместного дворянина. Учился в Абердине, знал языки — и в 1790-х, как и многие британские предприниматели, поехал за удачей в Россию. Там он жил в Риге, вел дела с местными купцами, судя по всему, вполне успешно. Русский след в его жизни был крепок: позже его «овощные пилюли» продавались и в Петербурге, и в Москве.

После Риги — Вест-Индия. Бизнес, тропики, болезни. Именно они и перевернули его жизнь. Болезни, от которых не помогала обычная медицина, сделали из купца апостола оздоровления. Вернувшись в Европу, Морисон уверовал: природа дала всё, что нужно. Надо только «очистить кровь», и тело само справится. Простая мысль, но оформленная в блистательную упаковку.

К 1820-м он уже жил в Лондоне и проповедовал «гигиенизм» — странную смесь натуропатии, христианства и коммерческого чутья. В 1825 году вышли в продажу его Morison’s Pills — универсальные растительные пилюли «от всего». К 1828 году он основал Британский колледж здоровья, где лекции читались с кафедры, а пилюли расходились тысячами.

Морисон называл себя «Хигейстом», от имени Гигиеи — греческой богини здоровья. Придумал шкалу «жизненной чистоты» и считал, что болезни — это просто «засорение соков». Его таблетки обещали избавить от всего: от ревматизма до апатии. Английский средний класс раскупал их пачками, реклама шла в газетах, а лекари крутили пальцем у виска.

Врачи и фармацевты люто его ненавидели. Но даже судебные процессы — а умирали и дети, и взрослые, переборщившие с «универсальностью» — не остановили поток. Morison’s Pills экспортировались по всей Европе, в том числе в Россию. И даже там, в сатирических очерках, их называли «иностранным чудом против всего» — с едкой улыбкой, но без сомнений в популярности.

Умер Морисон во Франции, в 1840 году. Его предприятие продолжили дети. А он остался в истории как один из самых ярких персонажей фармацевтического XIX века — на стыке предпринимательства, веры и чудо-бизнеса.

И вот теперь — силуэт. Профиль строгий, без излишеств. Бумага чуть потрескалась, но тушь держится. Рамка, наверное, висела на стене того самого офиса на Стрэнде или в парижской гостиной, где он диктовал свои трактаты.

А может быть, это и не он. Может быть, это просто другой James Morison. Тоже в профиль. Тоже в эпохе. Но если даже не он — всё равно удивительно, как одна подпись на обороте может оживить силуэт и превратить его в целую эпоху.

С криками аптекарей, слабительными и ложной надеждой в трёх таблетках.