К вечеру вематор вернулся из Энтира не один, а в сопровождении высокого седоватого военного. Они направились в управу, где их уже поджидал Рибер. Плазник на военного отреагировал – так же  замелькали белые искорки с молниями, что не скрылось от внимания Рибера.
- Вы тоже заражены? – поинтересовался Рибер.
- Пройдёмте в комнату, всё вам сейчас объясню.
Эрна налила всем горячий эскер из листьев абрикосовых вишен. Вематор, Эрна, Дюрна, Рибер и военный расположились у стола и военный начал своё повествование.
- Мы не заражены. По крайней мере - не в том смысле, как это обычно понимается. Человек рождается с определённым набором программ, которые он должен реализовать в этой жизни. Если реализует, то в следующей жизни будут уже другие программы, а если что-то не выполнено, то это переходит на следующую жизнь и так до тех пор, пока все программы не будут отработаны. Беда в том, что за жизнь мы все набираем ещё кучу программ, которые мешают нам в реализации изначальных. Этим объясняется, почему мы перерождаемся от жизни к жизни. Очень немногие справляются с реализацией начальных программ. Вот как раз на таких людей подобные Аноеру сниферы и не оказывают влияния.
- Значит, мы с Эрной неправильно проживаем свои жизни, а Гэлам и другие с плантации – правильно? – Спросил Рибер.
- И, да и нет. Весь мир – сплошные иллюзии. Всё это есть в восприятии каждого, но, на самом деле, ничего этого нет.
- Как это: есть, и нет? – С некоторым замешательством спросил Рибер.
- То, что мы все воспринимаем, всего лишь проявлено в нашем материальном мире, а гораздо больше скрыто от нас в непроявленном нематериальном мире. Вот почему не получилось измерить энергию снифера. Она скрыта от нашего восприятия. И вообще сниферов не существует, поскольку мы все, в какой-то мере, сниферы. Кто-то больше снифер, кто-то - меньше.
- Опять непонятно ничего, - проговорил Рибер. – Как может быть то, чего нет?
- В материальном мире – нет. Но всё проявленное есть в непроявленном, а непроявленное не всё есть в материальном. Всё в нашем мире сначала происходит в непроявленном тонком мире, и только часть – в материальном, что мы и замечаем своими всеми органами чувств.
- Другими словами, получается, что мы воспринимаем только то, что можем воспринять, а остальное проходит мимо, но мы воспринимаем результат воздействия? – Уточнила Эрна.
- Примерно так и есть, - военный достал из кармана платок, вытер свой лоб, и продолжил, - мы не воспринимаем весь замысел и механизм, но воспринимаем результаты этого действа.
- Значит Аноера можно отпустить? – Рибер направился к двери комнаты, в которой был заперт Аноер.
- Это ничего не меняет. – Сказал военный. Рибер остановился в шаге от двери. – Всё будет так, как должно произойти. Сценарий написан заранее и могут меняться лишь некоторые эпизоды, не влияющие на ход сценария. Например, я пью этот ароматный эскер. Это по сценарию. Эпизодом может быть, скажем, цвет кружки, который, в общем, совсем не влияет на сценарий. Но тут тоже могут быть варианты. Если кружка прозрачная, то это уже способно повлиять – через неё  проникают лучи Мероса, а это уже может быть замечено, и, значит, приводит к изменениям в сценарии.
- Но плазник же реагирует на ментальную живую энергию, а у Аноера её не удалось измерить, - вступила в разговор пока молчавшая Дюрна. – К стати сказать, обследование Рибера и Эрны не дало никаких результатов. Аномалий никаких не выявлено и их организмы функционируют в пределах нормы.
- Его энергия несколько отличается от энергии обычных сниферов. Да, это необычный снифер – образователь колоний. Он не всех обращает, а только тех, чьи жизненные программы в тонком мире энергетически подобные.
- Нас обратил Аноер, а вас – другой какой-то снифер? Вы – из другой колонии? – Спросила Эрна.
- На самом деле всё намного проще. Наша планета перешла в другую стадию развития и возникновение сниферов – результат действия её программ. Дальше сниферы будут проявляться всё больше. На самом деле всё едино и каждый человек не личная самость, а частица глобального целого, которое мы не воспринимаем.
- Так что нам с этим всем делать? Как дальше быть? – Спросил вематор.
- Ничего не делать. Всё будет так, как должно быть по сценарию. Можете считать, что вы участвуете в сценарии, который всё равно будет независимо от ваших действий в нём. Любые действия или бездействия – лишь цвет кружки с эскером в моём приведённом примере, – и военный впервые за всю беседу  улыбнулся. 
- Получается, что у нас нет никакого выбора? – Спросил Рибер.
- Любой выбор – это часть сценария.

Weißer

До администрации было рукой подать, выйдя из дома пол-седьмого, неспешно шагая по дороге, удивлялся непривычной для начала ноября тёплой погоде и отсутствию снега - без десяти восемь уже был у двери 17-го кабинета, который был указан в выданной после суда повестке, как как место куда мне было указанно явится. Постучался, зашёл, представился и был незамедлительно послан в 26-й кабинет, где минут пять пришлось подождать, с таким же, как я - нарушителем, пока нас не сдали на руки бригадиру. Бригадир повел нас в столовую на завтрак, по пути кратко объясняя расклады предстоящего фронта работ и условия труда:

- Работать будете по десять дней с12-и часовыми сменами, потом два выходных и снова на работу, и так до окончания срока. С утра завтрак, после него выдадут спецодежду и по пачке сигарет, в девять мы уже должны быть на объекте. В час дня обед, его привезут на объект, на обед полчаса. Потом легкий ужин в пять часов, кипяток ставим на костре, выдают каждому по бомж-пакету и банке консервов на двоих. В восемь вечера выезжаем с объекта, сдаём в администрации спецовку, получаем продовольственный паёк, обычно это литр молока, банка овощных консервов, буханка хлеба и три бомж-пакета. Перед выходными выдают увеличенную пайку. Будете плохо работать - получите вначале пизды от всей бригады на первый раз, потом составим акт об отказе от работ и саботаже, передадим полиции и поедете уже на несколько лет лес валить. Всё доступно объяснил? -

- Шеф, а что хоть за объект то, где будем работать и что делать? -

Вылез вперёд мой только что обретённый напарник.

Бригадир посуровел лицом:

- Городское кладбище, будем людей хоронить. Ещё вопросы есть? Если нет, за мной, поедим и поедем! -

В столовой бригадир привёл нас вначале к раздаточному окошку, где нам на подносы выставили по тарелке рассольника и гороховой каши, стакан чая и три куска хлеба, после чего привёл к столу. за которым уже сидели шесть мужиков. Это оказалась наша бригада, Сергей Петрович (так звали бригадира, мужики, а вслед за ними и я - звали его попросту Петровичем) представил меня и Иннокентия бригаде, обменялись рукопожатиями, мужики тоже представились, но я пока их не запомнил толком, ошеломлённый тем, во что я влип.

Мужики, как оказалось, ждали только нас, сказав нам с Кешей выпить по пол-стакана своего чая - тут же долили наши наполовину опустевшие стаканы из пластиковой полторашки бесцветной жидкостью, в которой я сразу же определил спирт, этот запах ни с чем не перепутаешь. Под такой чаёк рассольник и каша ушли на ура, бригадир не давал расслабиться и рассиживаться, поторапливая нас активней работать зубами.

После приёма пищи всей бригадой двинулись получать спецовку, которая оказалась не костюмами хим-защиты, как я ожидал, а неожиданно - спецодеждой с логотипом "Росснефть". Довольно удобной, как оказалось. Так же выдали по паре рабочих рукавиц и перчаток с резиновым напылением, и по пачке сигарет, "Мальборо" ультралегкие, с угольным фильтром. Поговорил с кладовщиком на выдаче, нет ли нормальных сигарет, этими же не накуришься, он сказал что нет, но предложил бартер вечером, поменять эту пачку и часть продуктового пайка на спирт. Понял, откуда у мужиков спирт на завтраке, решил не вскрывать эти сигареты и оставить на обмен - всё равно я такие не люблю, и чтоб ими накуриться - надо отрывать фильтр и по паре штук выкуривать.

В девять утра всей бригадой, в которой вместе с бригадиром было девять человек - погрузились в бывшую маршрутную газель жёлтого цвета и поехали на Уреньгу, к новому кладбищу...

Кладбище находилось почти на самой вершине Уреньги, недалеко от трассы М5, пронизывающий ветер гнал с находившегося неподалеку полигона ТБО разноцветные картонные обрывки упаковки, полиэтиленовые пакеты и использованные одноразовые повязки.

Таких бригад, как наша, на кладбище оказалось несколько, у каждой был свой участок. Пыхтящий экскаватор копал небольшие траншеи в успевшей подмёрзнуть без снега земле, в которые мы опускали привозимые тела, упакованные в большие чёрные пластиковые пакеты, обмотанные скотчем - по десять человек на одну братскую могилу. После этого сверху высыпали несколько ведер извести и вручную засыпали землёй.

Долговязый молодой дрищ из нашей бригады с чудным прозвищем Лоперамид - высунув язык переписывал с бирок на телах данные о захороненных в тетрадку, потом по ним делали на каждую могилу нечто вроде памятника-стеллы с информацией о лежащих там.

Понял наконец-то, почему из продажи пропала дешёвая водка - спирт здесь лился рекой, его использовали как антисептическую жидкость, ну и пили понемногу, работа тяжёлая, атмосфера мрачная, теперь понимаю, почему санитары в морге сильно пьющие - без анестезии никак. К часу дня засыпали три братских могилы, это получается - только наша бригада похоронила уже тридцать человек, а тела все везли.

Тут привезли обед в термосах времён СССР, я такие в детстве видел в колхозе на картошке. Расположились под навесом, сооруженным рядом с мастерской по производству памятников и надгробий, куда подошли ещё две бригады коллег. За очень сытным обедом, который так же обильно сдобрили разведённым спиртом, поинтересовался странным погонялом нашего то ли учётчика, то ли мелкого шныря, за что его так прозвали, у меня лоперамид ассоциировался только с таблетками от поноса.

Словоохотливый сосед по столу охотно просветил меня:

- Он у нас уже пятый день работает, в самом начале ввёл нас в заблуждение, сказал что его Фентанилом кличут, а через два дня выяснилось, что на районе его все знают как Лоперамида. Жрёт таблетки от поноса и сказки рассказывает, что так испытывает наркотическое опьянение, ладно бы сам втихаря жрал, так он ещё других давай агитировать. Сегодня вечером, кстати, устроим ему курс реабилитации - отмудохаем всей бригадой, глядишь - человеком станет. А то не знаю, какое он там опьянение испытывает, только все работают как люди, а он каждые два часа убегает в толчок, сидит там по по полчаса, скулит и воет на всё кладбище нечеловеческим голосом, доски на двери в туалет и ручку погрыз уже в щепки. Так что вечером присоединяйтесь, вы то надеюсь не наркоманы какие-то? -

Заверил его, что мы с Кешей точно не наркоманы, раз водку вместе со всеми хлещем, да и от работы не увиливаем - продолжили трапезу. Дальше всё напоминало день сурка - мы опускали тела, засыпали их извёсткой и ожесточённо работали лопатами, засыпая померзшей комковатой землёй последнее прибежище людей. Вечером. часам к пяти - Лоперамид спроворил костерок, вскипятил ведро воды, заварили по дошираку, поделили банку мясо-растительной тушёнки на двоих, наскоро всё это съели, под тот же разбавленный спирт и продолжили засыпать могилы в сгущавшихся сумерках, которые едва разгоняли выданные бригадиром китайские налобные фонарики.

К вечеру, несмотря на выпитый спирт и напряжённую работу - продрог до костей, экзекуция над Лоперамидом тоже не вызвала энтузиазма, он сразу упал на землю, не успел бригадир отвесить ему леща и жалобно заскулил.

Всем внезапно стало его жалко, бить ногами не стали, заставили поклясться, что прекратит свои эксперименты с таблетками от поноса и будет работать наравне со всеми, после чего погрузились в подъехавшую газель и поехали в администрацию, сдавать спецовку и получать паёк.

С кладовщиком договорились к обоюдной выгоде - отдал ему пачку мальборо и небольшую стеклянную банку с рататуем, взамен получил полторашку чистого спирта и совершенно умотанный тяжёлой работой, пошатываясь побрёл домой...

Потянулась череда серых рабочих будней, вставал затемно, выпивал чаю (ну как чаю - он стал дефицитом, и традиционно заготавливаемые веники из зверобоя, душицы, лабазника и прочих травок обычно сиротливо висели на чердаке дачи до следующего лета, травяные настои пил редко, а сейчас они здорово выручали, щепотку обычного чёрного чая щедро разбавлял сбором,пить было можно) и спешил на работу.

С работы тоже возвращался в темноте, принимал душ, съедал что-нибудь из приготовленного Иванычем, успевал чуть-чуть повозиться в домашнем огороде и заваливался спать. Марихуанну, которую хотел выдернуть - оставил, рука не поднялась, да и от жопы отлегло. Сейчас растишки вымахали, отвёл для них место в старом шкафу, сделал из него подобие гроубокса (чтоб запах, который должен был вскоре появится - не будоражил весь подъезд) и стал с каждым днём уменьшать световой день, подготавливая их к цветению.

На работе всё шло по накатанной - втянулся в рабочий ритм, только по утрам страдал от похмелья. Каждый день притаскивал выменянный у кладовщика спирт, людей привозили по разному, в день закапывали от четырёх траншей до восьми максимум. Очень радовали выдаваемые каждый день бич-пакеты, которые припрятывал на чёрный день, там ведь всё таки были специи в пакетиках с суповой основой. А с ними, как со всеми колониальными товарами - стало туго. Хорошо, что на подоконнике у меня уже несколько лет рос кустик жгучего домашнего перца, как-то купил на базаре стручковый перец для приготовления кимчи и он так мне понравился, что несколько семечек от него замочил в ватном диске и когда они проклюнулись - посадил в горшок. За несколько лет накопил запас сушёных стручков, сейчас они здорово выручали. Мужиков в бригаде радовал, захватывая с собой на работу немного этого перца в зиплоке, помолотого в каменной ступке, кормили хоть и сытно, но пресновато, сказывался дефицит приправ. Даже удачно обменял часть перца на сигареты в бригаде, сигареты, кстати - выдавали разнообразные, от дорогих с угольным фильтром до беломорканала, которого получилось выменять много.

В магазинах стало пусто, ввели карточную систему, и там кроме хлеба, дорогого алкоголя и круп - ничего больше не было. Да и магазинов стало гораздо меньше, многие закрылись. Очень страдал по отсутствию майонеза, если исчезнувший кетчуп отлично заменяла своя хреновуха из помидор, хрена и чеснока, а так же закрутки с лечо - то майонез было заменить нечем. Были бы яйца свежие - легко можно было бы сделать самодельный майонез в блендере, благо растительным маслом запасся и его было много. Яиц не было в магазинах, как и сливочного масла, которого тоже хотелось. сделал себе зарубку в памяти, что в выходные надо сходить на толкучку, попробовать выменять десяток яиц - хоть на перец, хоть на табак.

Деньги сейчас уже никого не интересовали, минимальный набор продуктов выдавали по карточкам, а на рынке царил бартер. Но это всё со слов мужиков из бригады, сам пока не мог вырваться из-за 12-и часового графика, ждал выходных долгожданных.

"Вот, судили его месяц, а дали ему год..."

Через пару часов после утренней поверки выдернули из камеры на суд, где присутствовали только судья, прокурор и секретутка, адвокатов и представителей прессы не наблюдалось, как и группы поддержки с праздно-любопытствующей публикой. Всё это напоминало заседания ревтрибунала и репрессированние антисоветского элемента судами тройки. Прокурор нудно и невыразительно пробубнил все мои прегрешения и запросил три месяца общественных работ, судья скучающе вынес свой вердикт:

- Месяц общественных работ с проживанием по месту регистрации. -

Секретарша распечатала протокол заседания и решение суда, дала мне подписать кучу бумаг и вручила повестку, в которой мне завтра было указанно явиться в здание администрации, где осуществлялось распределение на эти самые хозработы.

Всё происходящее воспринималось как во сне, очень хотелось курить и опухшие уши сворачивались в трубочку, после всех формальностей вернули все личные вещи, изъятые перед водворением в камеру, в том числе и сигареты с зажигалкой - так что в себя я пришёл лишь на улице, выкурив первую за почти сутки сигарету. Курить на крыльце или на лавочке возле отделения полиции я благоразумно не стал, а закурив - припустил бодрым шагом в сторону дома.

Маршрутки в последнее время как вымерли, их пристроили под служебный транспорт для рабочих градообразующих предприятий и коммунальных служб, а внезапно ставшие популярными среди населения трамваи не ходили от отделения до моего дома. Так что чесал я дворами, срезая углы и не особо глазея по сторонам, торопясь домой. Хотелось по человечески позавтракать, принять душ и попросту попасть в зону психологического комфорта, правы были англичане: мой дом - моя крепость. Сидел бы дома - не нашёл бы приключений на свою пятую точку.

Минут за сорок долетел до дома, выкурив при этом пять сигарет на ходу, на эмоциях.

Дом, милый дом! Вернее - трёхкомнатная квартира, как же я по ней скучал в казематах! Заварил крепкого как дёготь чая, не пожалел сахара, бухнул пару ложек варенья и с наслаждением стал хрустеть ржаными сухариками и серфить интернет, предвкушая поход в душ. После душа, выпив ещё чаю - взбодрился и повеселел окончательно и решил нагрянуть к этому упырю Иванычу, высказать всё, что о нём думаю и во что вылилась его тяга к прекрасному. Пили бы как все нормальные люди, спирт и сэм без всяких прибамбасов - ничего бы не случилось, а сейчас ещё неизвестно, во что выльются эти общественно-принудительные работы, может быть - дерьмо заставят черпать и в бочках перевозить, ничему не удивлюсь.

Поднялся к нему на этаж, с наслаждением стал пинать в гулко загудевшую сейфовую железную дверь старшего товарища. Видимо - перестарался в порыве чувств и он довольно долго не открывал, а когда открыл, весь встрёпанный, с явными следами неумеренного возлияния на лице и характерным свежим выхлопом алкоголя, понял - никогда такого не было и вот опять, запой внезапный.

По традиции, я выразил свою радость от его лицезрения причудливой трёхэтажной конструкцией, он же в свою очередь аж засветился от радости и чуть не прослезился, затаскивая меня в квартиру, тоже выражая свои эмоции не вполне литературным языком.

В результате возвращение блудного сына отмечали до позднего вечера, Серёга подтянулся после смены, так что все свои злоключения и мытарства рассказал им не по одному разу, с каждой последующей версией всё более нагнетая обстановку и приукрашивая все происходившее. По моему - даже переборщил немного, финальная версия больше походила на допрос и расстрел партизана, пойманного фашистами, чем на реальные события. Ну зато они были искренне рады моему возвращению!

Вернувшись домой - совсем обессилел, последним осмысленным действием была установка будильника на семь утра, после чего, не раздеваясь рухнул в постель, погрузившись в богатырский сон, а вернее - потеряв сознание от алкогольной интоксикации...

Сон алкоголика краток и недолог, поэтому подорвался в 5-ь утра, приник к водопроводному крану и не отрывался до тех пор, пока вода с металлическим привкусом не забулькала в ушах.Утро выдалось из таких, когда жалеешь о том, что проснулся. а не умер. До выхода из дома на пугающие своей неизвестностью общественные работы было два с половиной часа, спать больше не хотелось, жить тоже, поэтому, чтоб отвлечься - залез на форум общества любителей конопли, узнать, что творится в мире и излить свои беды и горести в ЧВСД, топике для флуда и неформального общения.

ОЛК порадовал, растаманы с пониманием отнеслись к терзавшему меня похмелью, приободрили насчёт грядущих работ и особенно порадовало появление пропавшего неделю назад Утилизатора, в своих последних постах он писал, что потерял обоняние, обильно потекли сопли и измучил надрывный кашель, после чего больше не появлялся. Сейчас он отписал, что тогда понял, что умирает, закрылся дома, приехавшую по вызову соседей скорую обложил хуями, сварил кастрюлю мяса и решил устроить пир во время чумы, напившись водки, закусывая её мясом и полируя всё это отборными шишками. От напавшей на него слабости он почти всё время спал, просыпаясь лишь для того, чтоб замахнуть стакан водки, запить его разогретым бульоном и накурившись травы - вновь заснуть. После недели такого анабиоза он внезапно оклемался и ожил, чем весьма порадовал укурков. Среди которых хоть и наблюдались случаи заражения ковидом, но болезнь протекала в лёгкой форме и почти все обитатели форума находились в добром здравии.

После такого грех было пренебрегать народной медициной, да и похмелье так истерзало многострадальный организм, что не выдержал, и достал из морозильника тщательно припрятанную банку с шишками, покрошил половинку одной, смешал со своим табаком, свернул самокрутку и попыхивая ароматным дымком продолжил таращиться в ноутбук. Всё таки из подъезда за месяц уже восьмерых человек госпитализировали, а домой вернулись только двое, следовало принимать все возможные профилактические меры.

Заглянул в телеграм - солевые собаки тоже оказались не подвержены вирусу, так же стенали в чатах про психозы, ненаходы и нервные срывы, проклинали диллеров, задравших до небес цены на вещества и противокарантинные меры, из-за которых на закладки приходилось ездить в масках.

Минут через десять я хоть и не вернулся к полноценной жизни, но перестала раскалываться голова, и организм уже не так бунтовал из-за вчерашнего неконтролируемого употребления горячительных напитков. Забрезжили какие-то перспективы и ушли мысли о суициде, перед выходом из дома даже навернул тарелку самолично заквашенной капусты. Собирался как перед выходом в открытый космос, с собой взял табака и бумагу для самокруток, навертел и разложил таких самокруток в пустую пачку от "явы золотой", мало ли - вдруг работа окажется такой, что и свернуть будет некогда, надеюсь - что хоть перекуры будут...

Сборы были недолгими… Вообще никуда не собирался, ехал из областной больницы – снимали швы с глаза, с категоричной установкой врачей не пить алкоголь, тяжёлое не поднимать, глаза не утомлять, жить овощем в ближайшие полгода. Но на вокзале встретил Петровича и был поставлен перед фактом: едем на рыбалку в верховья Уфы (в просторечии – Уфимка ), втроём, на Иже-4, за двести километров. К тому же – дорогу туда знал только я, ездил в детстве, с отцом и его друзьями.

По приезду домой познакомился с приятелем Петровича Игорем, быстро, в темпе вальса собрались, одевшись потеплее – всё-таки сентябрь на дворе, дождик нет-нет моросит, и на ночь глядя (гайцев меньше на дороге) тронулись в путь. Кое-как примостившись в люльке, отвоевав пространство среди лодки, снастей и вещей, упираясь правым боком в водку, поясницей в котелок, укрылся брезентовым пологом и горланя во весь голос: «Башкортостан, степной далёкий дикий край!» - даже порадовался, что всё так неплохо начинается, к тому же и нудная морось прекратилась, тучки разбежались, звёзды показались. И какой русский не любит быстрой езды, промозглой осенней ночью?!

Первый и последний пост ГАИ, в сорока километрах от пункта отправления пролетели мигом, сразу же за постом остановились у ночного магазина, по словам Петровича: «купить хлеба и продуктов». У магазина (из люльки я так и не вылезал, так как не был уверен, что втиснусь обратно, да и пригрелся, если честно) Петрович, подсчитав наличность, отложил на бензин для обратной дороги, поморщил лоб и сказав: «хуй с ним, с хлебом – рыбачить едем, а не жрать, пары булок достаточно, и ещё на пять пузырей хватает», ушёл в комок. Как оказалось, хватило не только на пару буханок и пять бутылок, но и на пластиковые стаканчики, что оказалось весьма кстати – тут же, не отходя от кассы и накатили. Вроде ещё мороженка была, на сдачу – точно не уверен, поскольку опустился туман и опять всё небо заволокло тучами.

Так, с шутками, прибаутками и остановками у каждого населённого пункта, под уличными фонарями: где выпивали, закусывая купленным хлебом – проехали весь благоустроенный асфальтированный участок дороги. Осталось всего ничего – километров семьдесят грунтовки, ну как грунтовки – лес там раньше возили, лесовозами. Главное: с дороги не собьёшься с такой колеёй, кругом тайга, степь закончилась, обступили горы со всех сторон, незаметно – видимо, прикемарил немного всё-таки…

И хорошо так уснул, что проснулся только от громкого хлопка и визга тормозов – лопнуло колесо у люльки, пришлось выбираться и при свете фонариков, с матерками – ставить предусмотрительно захваченную запаску. Под это дело перекусили, помыв руки в ближайшей луже, выпили за покос и рыбалку и поехали дальше – впереди, в километрах десяти, оставался последний форпост цивилизации, в виде деревни с магазином, дальше только тайга и лишь у самой реки – небольшая деревня, с простым и незатейливым башкирским названием: Круш.

Уснуть больше не получилось, проехав последнее село, умерло второе колесо, на этот раз заднее, причём серьёзно – порвало шину, а камера превратилась в ту грелку, после Тузика… Хорошо, что недалеко от деревни отъехали – рядом с дорогой была какая-то заброшенная лесопилка, куда откатили под навес мотоцикл, расположились сами (прячась от дождя, который не на шутку разошёлся) и стали держать пьяный совет: кто виноват и что делать дальше.

- Ждём рассвета, отстёгиваем люльку и едем в деревню, добывать новую покрышку с камерой! – решил Петрович.

- А потом домой? – с робкой надеждой поинтересовался я; несмотря на выпитое, погода оптимизма не добавляла и что-то потянуло к родным пенатам.

- Какой домой!? Осталось всего нихуя, а какой сейчас клёв на Уфимке! Если я чего хочу, то выпью обязательно, уже к обеду будем щук и окуней на речке дербанить, не ссы! –

Спорить не то что бы не хотелось – было просто бесполезно, зная Петровича с детства – могло лишь усугубить, поэтому я благоразумно промолчал и разведя костёр, стали дожидаться рассвета. Когда забрезжил рассвет – стало как-то веселей, то ли прекратившийся дождь поспособствовал, то ли – уменьшившийся объём родимой. А как красив рассвет на природе! Языки тумана медленно тают и исчезая прячутся в лесу, начинают просыпаться и чирикать птахи, розовеют вершины гор, и как апофеоз всего – выкатывается солнце, щедро согревая всё вокруг…

С небес на землю спустил голос Петровича:

- Да вы охуели!!! Один в люльке спрятался, уснул, второй пригрелся, сидит лыбится! Торч, давай, откручиваем люльку, поедем колесо искать! –

Надо, так надо – открутили коляску, оставили в ней Игоря и двинули в деревню. Время было лихое, конец девяностых, большинство башкир было пораженно вирусом национализма, предпочитая пиздеть на своём языке, да и утренняя деревня была безлюдной и опустевшей, несколько попавшихся человек то ли не понимали по-русски, то ли ебали мозг, но проехав всю деревню из конца в конец – ничего не нашли.

- Что делать будем, Саш? Может домой как-нибудь? –

- Какой домой?! Сейчас, или найдём кого-нибудь, или разворошим этот гадюшник! Ну-ка, пошли по дворам пройдёмся, поспрашиваем. Держи мотоцикл, смотри как надо! –

С этими словами Петрович слез с ИЖа, подошёл к добротным воротам и начал стучать вначале железным кольцом, заменяющим дверную ручку, потом, при отсутствии какой-либо реакции – просто пинать ногой. Хозяйский кабыздох, вначале неосмотрительно высунувшийся из-под ворот и подавший голос, видимо что-то узрел в глазах Петровича и скуля уполз обратно, где и затих.

- Их дома нет! –

Блядь, как же меня напугал этот неожиданно раздавшийся детский голос – какой-то пацан на велике незаметно подъехал и остановился рядом, с любопытством глядя на нас.

- Малай! Ты по русски понимаешь!? – обрадовался Петрович, – У вас байкеры есть?

- Понимаю, я же в школе учусь, кто есть? –

- Мотоциклисты, у кого в деревне есть ИЖи, «Планета» или «Юпитер»? Колесо с камерой надо купить, заплатим! –

Разговорчивый малайка, что тот Павлик Морозов, тут же выдал весь расклад:

- В деревне в основном лошади, три «Урала», несколько мотороллеров, и да: вон там, в том доме есть Иж, только он сломанный с весны. –

- Спасибо! – кратко бросил Петрович, пнул кик-стартер и мы попылили в указанном направлении.

Этот дом тоже оказался вымершим: ни на стук, ни на пинки по воротам никто не реагировал. Подкатив мотоцикл и прислонив его к забору, я подошёл к вошедшему в раж Петровичу, осатанело лягающему дребезжащие ворота и повернув дверную ручку, открыл дверь. Переглянувшись и поняв друг друга без слов, мы вошли во двор. Петрович сразу направился к хозяйственного вида постройке, возле которой валялись какие-то железяки, а я пошел к дому. Зайдя в сени и раздумывая, стучать или обождать Петровича, заметил свисающие с потолка несколько палок махана (конской колбасы, с чесноком и специями). Рот тут же наполнился слюной, в желудке (в котором почти сутки кроме водки и хлеба ничего не было) заурчало и я непроизвольно завис. Из прострации меня вывел свистящий шёпот Петровича со двора:

- Торч, блядь, ты хули там делаешь!? Валим нахуй!!! –

Машинально, на автопилоте, сорвал две палки колбасы и выскочил во двор, где сияющий Саня вручил мне полностью укомплектованное колесо и со словами:

- Давай по съёбкам! – двинули за ворота, к мотоциклу.

Ну ладно, колбасу я рассовал по рукавам, но колесо пришлось держать в руках: а это, скажу я вам – не так-то просто, когда едешь сзади на мотоцикле одиночке. К тому же, полумёртвая полчаса назад деревня стала оживать и просыпаться, на улице появились люди, выгонявшие в табун скотину и провожали они нас отнюдь не добрыми взглядами, как мне показалось…

- Газу, Петрович, давай газу!!! – кричал я, судорожно сжимая колесо и одновременно пытаясь удержаться на мотоцикле; воображение рисовало картину пылающих праведным гневом селян, жаждущих отмщения, вооружённых топорами и вилами. И Петрович дал копоти: распугивая куриц и гусей, вздымая фонтаны воды из луж – мы наконец-то выехали за пределы деревни. Сразу как камень с души упал, настроение, разогретое алкоголем, адреналином и быстрой ездой – резко поднялось.

За деревней дорога стала лучше, без глубоких луж и колдоёбин, и Петрович добавил газу. Так, на полном ходу, мы влетели на деревянный, собранный из солидного лиственничного кругляка, мостик через ручей. Там везение временно закончилось, мотоцикл мотануло: я полетел в ручей с моста направо, колесо налево, а Саня с ИЖом - прямо юзом. Лететь было невысоко, метра четыре, поэтому перед глазами ничего (как это описывают в книгах) не промелькнуло. Подфартило, что ручей, летом практически пересыхающий – благодаря дождливой осени стал полноводным, что смягчило падение. Холодная вода отрезвила мигом, тут же пришел в себя, встал на ноги и по пояс в воде побрёл к берегу. Тут и Петрович показался, прихрамывая, особенно возмутило, что вместо вопроса о самочувствии товарища я услышал:

- Костя, блядь, где колесо?! –

- А я ебу?! Ты хули творишь?! –

- Торч, веришь, нет, я не специально, сам умотался, но мотоцикл целый вроде. Торч, ты давай, поищи колесо, один хуй мокрый, а я мотоцикл ещё посмотрю, а?! –

Что тут скажешь и сделаешь, лязгая зубами, побрел под мостом искать колесо, благо отлетело оно недалеко – нашлось быстро, прибило к камням ниже по течению, где ручей слегка обмелел. Главное – с колбасой ничего не случилось, это же не соевая магазинная подделка, а натуральный продукт!

Буквально за несколько минут доехали до продолжавшего дрыхнуть в коляске Игоря, пока Петрович будил его, пока они перекидывали колесо – успел раздеться, развести костерок, развесить сушиться вещи, настрогать бутербродов, разлить по стаканчикам.

- Добытчики! - восхищенно протянул Игорь, закусывая нарезанным крупно, по деревенски нарезанным бутером.

- Это хуйня, братан, - заметил Саня – ты не видел, как мы в этой люльке корову вывозили! Расскажи, Торч! –

- Не, ну его нахуй, ещё срок давности не кончился… -

Ну всё, наелись, напились, кое-как подсушил вещи и тронулись дальше, по разбитой в хлам дороге. Частенько застревали, дорога стала вообще никакой, периодически приходилось на руках вытаскивать засевший мотоцикл, но цель была всё ближе и ближе. Скоро опять выехали на достаточно приличный отрезок трассы, отсыпанной гравием и стало веселей. Пока вновь, как проклятые, не встали из-за спустившего колеса, на этот раз – переднего. И осталось то всего ничего, километров десять, не больше – даже речкой запахло. И дождик заморосил…

Тут даже у Петровича опустились руки:

- А ебись оно всё конём! Наливай, Игорь! –

Расположились прямо на дороге, выпивая, закусывая и параллельно вулканизируя камеру. Но есть бог на свете, только поставили заплату, к нам тарахтя подъехал брат-близнец нашего ИЖа, только с деревянным коробом вместо люльки. И пожилой дедок за рулём, вот чудо – вполне сносно изъяснялся по-русски! В результате бартера: отдали чуть ли не последнюю водку в обмен на покрышку и камеру и ещё он любезно предложил довести одного из нас до поворота на Круш, чтоб не сильно ушатывать наш и так нагруженный донельзя транспорт.

- Торч, едь с ним, - сказал Саня – а то мало ли чё, вдруг опять толкать придётся, ты же после операции, нельзя напрягаться. –

- Ничево, ничево, инан батагам, - добавил дед – тут под горку, немного осталось. –

Надо, так надо – забрался к деду, поехали. Домчались, действительно – махом. На повороте в Круш он меня высадил, а сам повернул в сторону Озерков и скрылся из виду. Стал дожидаться своих, прислушиваясь: не раздастся ли звук двигателя. Вдоль дороги раскинулось скошенное поле подсолнечника, почти скошенное, только самый край жнивья, густо заражённый сорняками – остался нетронутый. Пригляделся внимательно – да какие это сорняки, это же конопля, выше меня ростом!!! А у Петровича с собой полторашка молока, мама с собой заботливо выдала, как хорошо, что мы его пить не стали! Не поленился, сбегал, наломал приличный веник, прикинув: что на полторашку сварится хватит и ещё останется. А жизнь то налаживается, подумалось!

Осталось дождаться пацанов, с молоком и котелком, а они что-то пропали. «А не накатать ли плана?» - промелькнула в голове шальная мысль, - «Хотя, какой нахуй план – на улице не больше + 15-и, дождик накрапывает, где же парни потерялись?».

Уже стал подмерзать, продрогнув от сырости, а мотоцикла всё не слыхать и не видать. Спрятал букет из каныги на обочину, попрыгал и размялся в попытках согреться, когда наконец увидел своих – довольно резво катящихся под горку с выключенным двигателем.

- Вы чё так долго?! –

- Наебал нас бабай, мало того, что покрышка лысая, так ещё и камера вся в заплатах, сразу же спускать стала, разбортовали – а там заплата на заплате, и травит через одну, выкинули нахуй, свою поставили, держит пока вроде… -

Тут я присмотрелся к парням и не смог сдержать смеха – грязные как черти, мотоцикл тоже весь в потёках глины и грязи, кэмел трофи, да и только. А они даже не обиделись, напротив – подхватили мой гогот и стали тыкать пальцами в меня, подойдя к мотоциклу и протерев зеркало, понял почему – ничем от них не отличался.

- Хорош ржать, чё делать будем? – спрашиваю.

- Чё, чё – надо пробить как минимум нормальную покрышку и пару камер, иначе пиздец нам, никогда отсюда не выберемся. – констатировал Петрович.

- Блядь, нахуя я с вами поехал?! – вдруг прорвало Игоря.

- Это, хорош – сейчас нормально всё будет, деревня большая, найдём что-нибудь! – стал успокаивать его Саня. – Видишь, Торч после операции, и то не ноет, держится. Мы ещё сегодня порыбачить успеем и утренняя зорька наша, а к обеду – домой поедем! –

А толку то ныть?

- Парни, оп-па! – и я жестом фокусника продемонстрировал им охапку шмали. Мысли у Петровича работали синхронно моим:

- Заебца! У нас же молоко есть и котелок! Погнали в деревню, сейчас убьём вопрос с камерой и покрышкой и порыбачить успеем, пока мы рыбачим, Костян манаги замутит и пожрать приготовит, да, Торч? –

- Да не вопрос, погнали уже, замёрз, пока вас ждал! –

- Пацаны, вы чё, серьёзно? Кто нам и с какого хуя что-то даст? У нас же ни денег и водка почти кончилась? – продолжал канючить Игорь.

- С такого, чё ты как маленький – можем лодку в залог оставить, потом на машине приедем и заберём, паспорт у меня с собой, и у тебя, Игорёк – охуенные спиннинги, удочки с безинерционками – местные с руками оторвут! – почему-то последние слова не успокоили Игоря, а напротив:

- Да вы чё, пацаны, это же батины снасти, он их из Германии привёз, он убьёт меня, как чуял – не хотел давать! –

- Ладно, не будем снасти пока менять, - смилостивился Саня – попробуем лодкой обойтись и паспортом, а там как получится, поехали! -

Ободрали и затрамбовали ганджубас в пакет, чтоб народ не пугать и потарахтели в деревню, которая оказалась, на удивление – большой и достаточно оживлённой. Близился вечер, по улицам шароёбилась молодёжь в ожидании дискотеки, так что нужную информацию о владельцах подходящей техники добыли быстро. Как обычно, на цивилизованные переговоры отправился я, всё прошло удачно: взамен оставленной в залог лодки нам дали две камеры, целое колесо с практически нулёвой покрышкой и ещё хозяйка, жалостливо поглядывая на меня и всплёскивая руками, спросила:

- Грязные то какие, ужасть! У вас покушать хоть есть чего, а то заморённые какие-то? –

- Да было что-то, мы ненадолго собирались, вот из-за поломки задержались, да ничего, вы не волнуйтесь, мы завтра утром уже домой поедем, – включил я стеснительность и финальным аккордом додавил на жалость – вот молочка бы чуть-чуть купили, у нас осталось же немного денег Саш? –

- Какие деньги, эх, и что вам дома не сидится, ну-ка, обождите. –

Вернулась она с трёхлитровкой молока и достаточно объёмистым пакетом, где впоследствии обнаружились огурцы, помидоры, картошка, пол-каравая домашнего хлеба и шматок сала. Рассыпаясь в благодарностях, получив от хозяина пару дельных советов: где лучше остановится для рыбалки, мы наконец ретировались, окрылённые успехом.

А темнело на глазах, ещё и пасмурная погода – поэтому, едва выдвинувшись за деревню, застревая через каждые двести метров и заебавшись толкать мотоцикл под всё усиливающимся дождём - решили приткнутся на ночлег. И удачно так попался летний навес с тремя стенами на манер автобусной остановки, только побольше раза в три, у выкопанного картофельного огорода – где и решили притулиться, и река под боком шумит, и крыша, какая-никакая, над головой. Пока разводили костёр из жердей, ограждавших поле – допили последнюю водку, которой и оставалось всего с полбутылки, и закусили одной помидоркой на троих. На остальной балабас я временно выписал ветто, сказав:

- Котелок один, вначале сварим манаги, въебём на голодный желудок, а потом сварим картофан, тогда и наедимся, кто повар, блядь, в конце концов?! А то сожрём сейчас всё всухомятку, потом одной картошкой давиться что-ли? –

Парни поворчали, но с доводами согласились, нарубили ещё жердей для костра и стали терпеливо ждать, когда всё будет готово.

Пока на костре булькало молочко, успел почистить картошку, нашинковать салатик, мелко настрогать сало и остатки махана, накрыл поляну. А парни, пригревшись – уснули у костра и лишь изредка переворачивались с боку на бок, то подвигаясь ближе к пламени, то отползая дальше. От их изрядно отсыревшей одежды валил пар, языки пламени плясали в ночи, отбрасывая причудливые тени; река жила своей жизнью – шумела на перекате, плескалась рыба и по крыше монотонно шуршал дождик.

Ну всё – молоко готово, вывалил на пакет, чтоб остыло и можно было отжать, сходил к реке, отдраил котелок с песком и поставил вариться картошку. Пока она закипала – попинал пацанов, безуспешно – согревшись, они только мычали и ни в какую не желали просыпаться. Ну и ладно, отжал манагу, припил дознячок и стал ждать прихода и готовности картошки. Когда картоха сварилась – предпринял ещё одну попытку разбудить корешей и опять – мимо кассы, они продолжали давить на массу, ни на что не реагируя. Ну, не пропадать же добру: перекусил, как и подобает товарищу, оставив друзьям. Да и съел немного, так как в процессе позднего ужина неожиданно охватила эйфория, стало необычайно уютно и спокойно, костер завораживал и лишь сгустившаяся тьма, за пределами освещённого круга – немного стала пугать, инфернальными звуками и неизвестностью. Река вообще стала казаться каким-то инопланетным, но живым и огромным существом.

«А ведь переборщил, однако, пожадничал» - пришла последняя здравая мысль, перед глазами стали мелькать яркие и цветные слайды, пространство изменилось и трансформировалось, тьма исчезла, остались только мы: я и костёр. Потом пропал и я, остался только костёр, вся вселенная состояла из этого прекрасного, ослепительного и дарящего живительное тепло пламени. Охватил восторг, я полностью слился с пламенем и провалился в спасительный сон, как будто щёлкнули выключателем…

Пробуждение было немного болезненным, всё тело затекло, во рту дикий сушняк, голова мутная и ватная, такое чувство – что всё ещё не отпустило. На всю катушку жарило солнце, стоявшее почти в зените и парни, сидевшие неподалёку – как-то недобро на меня поглядывали. Сходил, умылся, утолил жажду, поинтересовался:

- Чё косяка давите? Я вам пожрать оставил, манаги там почти литр был, чё не так? –

- Мы вообще не пили эту хуйню, с которой ты всю ночь проспал, тебя разбудить никак не могли! Ночью холодно пиздец как было, мы заебались костёр поддерживать, а тебе – похуй, дрых! – Высказал всё накипевшее Игорь.

Тут только я обратил внимание, что от навеса осталось только четыре несущих столба и крыша – все доски со стен были, по всей вероятности, сожжены ночью, как и жерди с забора.

- Бля, пацаны, а вам кто мешал закинуться и так же дрыхнуть? –

- Ага, и перемерзли бы к хуям утром, ты в курсе, что под утро минус был и даже иней выпал?! – ехидно поинтересовался Саня.

Не сказать, чтоб совесть загрызла, но какой-то червячок всё же зашевелился:

- Рыбачит не ходили? – поинтересовался я.

- Какой рыбачить, мороз был, иней, мы мокрые: за ночь толком не просохло ничего! – возмутился Игорь.

- Да, Торч, с рыбалкой в этот раз не срослось, айда домой собираться. – с грустью сказал Петрович.

И чего там собираться? А без лодки в люльке то оказалось гораздо просторней и комфортней! Ну и естественно – я опять отпил (на этот раз поменьше) молока, пацаны, в ответ на предложение: отрицательно помотали головой, Игорь с испугом, Петрович с сожалением:

- Торч, не искушай, мне за рулём ещё ехать, дорога сам видишь какая, а что ты сварил – я представляю, ночью видел, домой приедем, тогда уж, если останется… -

Дорога домой всегда быстрее, а уж под молоком – вообще показалось всё очень весело и не так напряжно. Только парни не очень разделяли мое веселье, всю дорогу практически были угрюмы и не разговорчивы. Да я и сам подзаебался, если честно – толкать мотоцикл по колено в грязи среди луж. Неприятности с колёсами не закончились и продолжали преследовать, несколько раз приходилось перебортовывать колёса, ставить заплатки на камеры и дошло до того, что когда добрались до асфальта – приплыли окончательно: как не крути, но одной камеры не хватало. Осталось хоть и больше ста километров – но асфальтированной трассы, хоть не толкать. Если бы ещё камеру, хоть какую…

- Да хуй с ней, с этой покрышкой! – махнул рукой Саня, - Давай, Торч, в переднее колесо фуфайку забортуем, доедем как-нибудь. –

То ещё удовольствие – забортовывать оторванные рукава фуфайки, и тем более – ехать на таком колесе втроем и на нагруженном мотоцикле, ладно хоть лодка в минусе, всё полегче. Со скорость 40 км/ч, с рыскающим передним колесом – к дому подъехали только глубокой ночью, голодные, злые, грязные и мокрые. Ладно мы с Саней – ко всему привычные, а вот для Игоря это оказалось серьёзным испытанием: дружба прекратилась, не успев начаться и больше мы его не видели…

Может, немалую роль сыграло то, что по приезду домой, во время разгрузки мотоцикла и разборки вещей – мы, внезапно: обнаружили отсутствие всех снастей?! И простых углепластиковых телескопических удочек с китайского рынка, и привезённых из Германии отцом Игоря спиннингов и навороченных хлыстов… Потом уже, при разборе полётов – сошлись в едином мнении: проебать мы их никак не могли, их могли только спиздить. И единственно место и время, где это могло произойти – у заброшенной лесопилки, когда Игорёк бессовестно дрых, в то время как мы, не щадя живота своего, добывали колесо…

P. S. Резиновую лодку, оставленную в залог - забрали зимой, щедро отблагодарив хозяина с хозяйкой, во время поездки на зимнюю рыбалку, но это уже совсем другая история…

Серёгину смену перевели на трёхдневную рабочую неделю, зато с 12-и часовой сменой. Времени у него свободного стало больше и мы пристрастили его к игре в преферанс. Наконец то отыгрался и даже был в плюсе!

Устроили с друзьями очередную вылазку на охоту, на первом же загоне на нас выбежал то ли закладчик, то ли оптовый покупатель наркотиков, супротив парней с оружием он не спорил, но обильно потел и часто перебирал ногами, видимо - порывался убежать. То, что он явно не любитель активного отдыха, поняли, обнаружив при досмотре у него увесистого пакета с амфетамином, грамм на сто, а может и на сто пятьдесят.

Охотились после этого ещё целую неделю, добыли лося, пяток гусей и неожиданно - домашнюю свинью. Гуси, кстати - тоже выглядели довольно ухоженными для диких, с крыльями, помеченными краской. А я ещё удивлялся, как это мы их так живыми взяли легко, просто окружив и пероловив руками.

Амфетамин даже остался, я потом ещё неделю читал лекции Иванычу с Серёгой о вреде неумеренного употребления алкоголя. Резко повысил свой скилл в преферансе, теперь мужики конкретно в минусе.

А сейчас что-то приболел, голос пропал, настроения никакого, вокруг мрак, тоска и безысходность, а что, если это ковид?

"Сижу за решеткой в темнице сырой.

Вскормленный в неволе орел молодой..."(С)

В голове на репите эти гениальные строки великого русского поэта, запомнившиеся из школьной программы. Лермонтов, кажется, или Денис Давыдов, не это важно, а то - что в самый корень зрил человек, декабристом был и плохо кончил. Или это Грибоедов плохо кончил?

Ладно, они то уже умерли и им всё равно, а я в данный момент сижу на нарах в обезьяннике. И всё благодаря Иванычу, он, как из запоя вышел - деловой стал донельзя, эстет кукуев. Говорит:

- Что это мы будем самогонку хлебать, бескультурье это и моветон, надо сделать настойку, для аромата и послевкусия! -

- Давай мухоморовку сделаем и хреновуху, у меня как раз сушёные мухоморы есть и хрен с осени накопанный в холодильнике. Только мухоморов и хрена мало, на пару литров настойки только хватит. -

- Так сходи в лес, на Уреньгу, можжевельника нарежь! Будет у нас джинн, какого и в дьюти-фри не купишь. -

- Иваныч, до этого можжевельника километров семь пилить в гору, и всё это ради трех литров настойки, может ну его? Закрасим вареньем и норм? -

Он помялся, покряхтел и выдал неотразимый аргумент:

- Так-то побольше можно нарубить веточек, у меня в гараже пятилитровка спирта с ликёро-водочного припрятана, на чёрный день лежала. -

Вот ведь куркуль! И молчал! Пришлось мне с утра выдвигаться в лес, пока передвигаться без лыж можно. Дошёл, напластал можжевельника с большим запасом и на выходе из леса попал в засаду, там патруль ловил то ли наркодиллеров, делающих тайники-закладки с анашой, то ли наркоманов, пришедших как лоси - солью покормиться, разыскивая эти закладки. Вот и попал я как кур в ощип - под раздачу.

Вначале хорохорился и негодуя пытался качать права, за что меня незамедлительно отбуцкали и я сразу погрустнел, а сейчас, сидя в теплой камере, навернув шлёмку перловки - счастлив был, что на бутылку не посадили!

Ох и ужасов я наслушался в кабинете у оперов, из обрывков их разговоров между собой. Меня пытать и мурыжить в отделе не стали особо, выяснив, что при себе даже телефона не имел, без признаков наркотического опьянения, при досмотре нашли только можжевельник. Так что шьют мне только нарушение режима самоизоляции и масочного режима, не успел надеть маску, кто же знал, что на опушке повяжут.

Что услышал краем уха: наша городская зона общего режима расформирована, дармоедов отныне никто держать не собирается - поэтому все валят лес и поднимают народное хозяйство. Отказников от работ перевезли в лагеря со строгим режимом, где после сортировки контингента отказников, осужденных по особо тяжким статьям и просто социально опасных - в расход отправили. В связи с ЧС в стране введена упрощённая система судопроизводства, ни адвокатов, ни судов присяжных: либо принудительные работы, либо лоб зелёнкой намажут.

Мне сказали, что завтра моё дело с утра рассмотрят без проволочек, и скорей всего - отделаюсь общественными работами в первый раз, но там хорошо - жить можно дома, работать придётся на благо города и будут кормить и выдавать продовольственный паёк.

Так что неудивительно, что я сейчас сижу на шконке счастливый и довольный - дома то у меня в зале под лампами подрастают сдуру посаженные три кустика марьиваны сортовой, а если бы обыск решили сделать? Не знаю и знать не хочу, что сейчас по законам военного времени делают с подозреваемыми по делам о незаконном культивировании наркосодержащих растений. Нет, если попаду домой - сразу с корнем выдеру всё, и Иваныча заставлю жрать можжевельник этот богомерзкий!

К вечеру в камеру заселили ещё двоих: молодцеватого пенсионера громогласного и тихого паренька, ногти на руках которого были с ярко выраженной траурной каёмкой грязи, и весь его вид производил впечатления человека, которого забрали с огорода, на котором он с утра не разгибаясь копал картошку.

Парень тихо забился в угол и там затих, в диалоги не вступал, ушёл в себя и кажется - про себя молился. Пенсионер же взбаламутил вечерний покой, забрали его как и меня - за нарушение самоизоляции и нарушение масочного режима и теперь он во всеуслышание восхищался такому неотвратимому наказанию, призывая меня в свидетели:

- Наконец-то порядок в стране наводить начали! Тебя вот как и меня забрали, - это он до меня решил доебаться - так ты понимать должен, что это все правильно и разумно, для нашего же блага! Или ты как у хохлов хочешь? -

Вна Украине, судя по последним неофициальным известиям - декриминализировали легкие наркотики и легализовали проституцию. чего я не совсем понимал, у нас бордели и без всякой легализации продолжали работать, про что все знали. Как бы то ни было, в глубине души мне хотелось как у хохлов, но вступать в полемику с этим провокатором и явно работающим на публику мужиком не хотелось. С чего его вообще так разобрало, или думает, что полицейским нечего делать. как устанавливать в обезьяннике микрофоны со скрытой камерой? Мы ведь не рецидивисты, не особо опасные преступники да и динамики в камере маловато, чтоб заинтересовать вуайеристов, даже дом-2 интересней смотреть, чем на мелкий околокриминальный элемент, коим мы являлись.

Поэтому решил не давать поводов для беседы и оборвал его словесный понос:

- Я устал и спать хочу, и курить, слышь, мужик, у тебя курить нет? -

Сигарет у него, естественно - не оказалось, тоже отмели перед предварением в камеру, вместе со шнурками и поясным ремнём. Я демонстративно отвернулся, накинул на себя куртку и притворяясь спящим - попытался отключиться и заснуть. Пенсионер ещё что-то побурчал, попробовал разговорить парня, на что тот зло и коротко послал его, после чего он заткнулся наконец то и тоже стал сопя устраиваться на шконке.

Сон не шёл, в голове назойливой картиной стояли исходящие паром пельмени, только что сваренные с большим количеством лаврушки, посыпанные свежей зеленью, заправленные майонезом и кетчупом. Так, сглатывая набегавшую слюну и пытаясь выгнать из головы тоскливые мысли о том, что меня завтра ожидает на суде, всё таки под утро забылся неспокойным сном...

Но поспать не удалось, сон прервал лязг открываемого робота (так почему-то называют дверь железную в СИЗО) и в камеру затолкнули встрёпанного дедка с ошаропученым взглядом, дед этот начал травить такие прохладные, что уснуть не получилось до утренней поверки.

Был у этого дедка сосед, бывший героиновый наркоман завязавший, который через интернет нашёл себе и деду подработку на удалёнке, что в условиях карантина оказалось как нельзя кстати. И торговать то предлагали не каким-то гербалайфом или косметикой, а востребованным в нынешних временах товаром - солью.

Правда, способ продажи показался дедку странным, но он это списал на всеобщую ебанутость молодёжи и наступавший тотальный дефицит, а навыки конспирации, которым его обучили на интернет-инструктаже -импонировали его коммунистическому воспитанию, напомнив первые ячейки большевиков.

Сосед героинщик, распробовав первым, что это за соль на самом деле - успел сделать всего одну закладку-тайник, в своём почтовом ящике, которую тут же сошкурили школьники, после чего забаррикадировал дверь и никому не открывал из принципа, из его квартиры доносились лишь звуки ширкающей зажигалки и шуршание фольги.

Дед же прозрел гораздо позже, пригласил соседа, такого же пенсионера, вместе вскрыли один сверток с этой солью и попробовали по щепотке. Ничего из ряда вон не происходило, только расправлялись плечи, в голове зазвучали бравурные марши советской армии и деды начали обсуждать политику нынешнего правительства, споря до хрипоты и осуждая этих пидарасов, и периодически ещё черпали по щепотке этой чудной соли.

Так, слово за слово, они вошли в раж и потеряли остатки гендерной идентичности, кто из них кого оприходовал, дед умолчал, но на следующее утро они больше не разговаривали и не смотрели друг другу в глаза...

С деревьев листья опадают,

и всё, что было, было зря.

я по-привычке зарифмую:

...хуйня. Vottoto Iono.

Как и предрекал Иваныч, что ухудшение финансового состояния приведёт к росту криминогенной обстановки, так и получилось. Позавчера обнесли несколько кладовок в бывшем бомбоубежище, которое жители нашего дома приспособили под хранение овощей, солений и просто разного хлама, который дома мешается, а выбросить жалко. Вынесли всё капитально, от картошки до закруток и банок с вареньем, не тронув при этом практически новый спортивный велик. Мужики, чьи запасы пострадали - аж почернели.

И сегодня в соседнем подъезде поймали наркомана, щупал пороги, отрывал кабель-каналы, шарился в электрощитках. Потом укололся прямо на лестничном пролёте, воткнул использованный шприц в перила и бился в пене на приходе. Били всем подъездом и даже с соседних поучаствовали, кто успел. Скорая когда приехала забирать, врач обронил:

- Не жилец... -

Приехавшая со скорой полиция, после опроса свидетелей-соучастников, составления протокола - уехала, на удивление - никого не забрав в участок. Мужики ходят гоголем, грозятся поймать ту падлу, которая повадилась по закромам лазить, предлагают установить дежурство на ночь всем, у кого есть там кладовка. У меня там нет площади, да и торчать ночью в подвале , где температура явно не комнатная, раз там овощи хранятся - не хочу, да и остальные, как я понял, тоже не поддержали эту инициативу. Те, кто уже пострадали, сказали что им по барабану, скомунизденное не вернёшь, пусть другие вахтёрят. На этом всё и заглохло.

Иваныч вечером сказал:

- Подвал вскрыли профессионально, вынесли столько, что на пару газелей хватит загрузить, таким лихим парням насрать на нескольких дежурных, захотят ещё украсть, в лучшем случае отмудохают там же "охранников" этих, а то просто прирежут, в девяностых могли убить из-за бутылки водки на улице, пошёл человек в ларёк, а обратно уже не вернулся. Как бы то время ещё не вспомнили с умилением, народ то совсем поганый стал, ничего святого, сколько пидарасов развелось, наркоманов и прочей нечисти... -

На удивление, слова Иваныча о прогнившем естестве народа не оправдались, люди вникли в ситуацию, и поняв, что от такого форс-мажора никто не застрахован - поделились с пострадавшими своими запасами, кто картошкой-овощами, кто заготовками. Всё таки несмотря на то, что проживаем в зоне рискованного земледелия - приусадебный участок-дача есть у многих, в пост-перестройку именно 6-ь соток многих выручили.

А я договорился с Серёгой, семейным соседом, с женой Верой и двумя отпрысками - 12-и летним Мишкой и 15-и летней Ксюшой, об аренде его опустевшего закутка в бомбоубежище, чтоб перевести туда с дачи картошки, морковки, редьки и свеклы. Надо было вскрывать ямы, так как небольшой осеннй запас (в квартире ведь не сохранишь долго) уже мы с Иванычем подъели. У Серёги была своя машина, так что когда озвучил ему своё предложение и сказал, что поделюсь урожаем - он с энтузиазмом это воспринял.

Так что на выходных втроём с Иванычем и Серёгой съездили на дачу, вскрыли один бурт и в три ходки перевезли и стаскали всё в подвал, четвёртую ходку сделали исключительно ради заготовленных мной на всякий случай пяти мешков с землёй, нагрёб их и оставил под навесом - чтоб земля промерзла, и вместе с ней помёрзла всякая фитофтора и прочая болезнетворная фауна.

На подоконнике и так у меня зимой худо-бедно росла зелень типа лука на перо, петрушки и укропа, а сейчас я собрался серьёзней подойти к этому. Вспомнил свой богатый опыт в нелегальном культивировании психоактивных растений (я за это уже отсидел в своё время, если что), достал из загашника оборудование для гроувинга, что осталось. Осталось небогато - китайская лампа на 300 Вт, специальная, для растений, и комплект для лампы Днат на 250 Вт.

Подцепил всё это к таймеру на досветку в вечернее время и помимо подоконника - часть прилегающей к окну части зала приспособил под мини-оранжерею. Семейство Серёги тоже очень заинтересовалось этим, особенно когда я обрисовал им перспективы получения хорошего урожая благодаря подсветке, так что три мешка земли ушло им. И в течении недели Серёга с работы на заводе притащил себе несколько комплектов днатовского освещения, и мне презентовал два комплекта на 500 Вт, с запасными лампами. Так что хлопот было много, но в результате это были приятные заботы, радующие перспективой.

Всё это я затеял ещё и потому, что в связи с ЧС, введением режима жёсткой самоизоляции и даже комендантского часа на территории РФ - правительство обнулило коммуналку и и все платежи за электричество до весны, было правительственное заявление о введение карточной системы на продукты первой необходимости, которые пообещали раздавать бесплатно.

В те же выходные, после удачного вывоза части урожая (заодно семейству Серёги выделил ящик картонный с ассорти из закруток, там были лечо, нежинский салат из огурцов, несколько баночек варенья, ну и поближе с ним познакомившись в процессе работы - презентовал два пакета из морозилки, с лосятиной и косулей, килограмма на четыре) решили отметить это дело, продегустировав поспевшую брагу и пригласив Серёгу.

Иваныч начистил и поставил вариться картошки, я настрогал морковки по корейски, Серёга притащил невиданный по нынешним временам деликатес с матьюшкой из сельди, им на работе, оказывается - уже стали выдавать продукты, хоть и понемногу, но всё равно приятно, как говорится.

Поляна получилась праздничная, брага оказалась отменная, под такое застолье включил мужикам "Пулю в цельнометаллической оболочке" в переводе Гоблина, зашел фильм на ура. После просмотра зачерпнули третий литровый ковш браги, градус веселья неуклонно повышался и я поставил Филатова, "Сказ про Федота-стрельца, удалого молодца", под него зачерпнули четвёртый ковш.

"Был или не был пятый ковш?" Такой вопрос я задавал себе на следующее похмельное и особенно мерзкое утро после пробуждения у Иваныча, мы так и не смогли разойтись и упали спать у него. Судя по тому, что в обрывках воспоминания сохранились кадры, как мы, покатываясь со смеха (и это взрослые мужики, и пенсионер правохранительной системы, стыдобища) слушали "Сказку" Сектора Газа.

Да, всё таки прав был Иваныч, что брагу лучше перегнать в самогон и тщательно очистить от сивушных масел, возраст уже не тот, чтоб всё попало пить без последствий для самочувствия...

Поэтому с алкоголем пока решили завязать, подождать, пока брага отстоится и потом нагнать из неё самогона. Я вплотную занялся обустройством мини-приусадебного участка, который после ламп с Серёгиной работы занимал уже почти половину зала, даже в больших горшках высадил огурцы и томаты. А сегодня меня до усрачки напугал Иваныч - стучусь к нему, а он не открывает, причём слышно, как он шаркает какой-то инвалидной походкой и слышен его перхающий старческий кашель. Увещевал его, чтоб он открыл, стучал, звонил - толку никакого. Понял, что заболел он и добровольно решил уйти в самоизоляцию. Решил этого так не оставлять, мало ли что он там себе навыдумывал, врачи у нас не самые плохие, больницы укомплектованы хорошим оборудованием, так что шанс выжить у него есть, и надо его ему дать. В конце концов - этого старого ветерана палкой не уторкаешь, что ему какая-то ковидла?

Дождался Серого с работы, обрисовал ему ситуацию, взяли инструмент и пошли вскрывать его железную дверь, Чип и Дейл спешат на помощь! С трудом, но всё таки вскрыли, зрелище было то ещё, первые слова, которые пришли мне в голову после анализа обстановки:

- Ёб твою мать, старый хрыч! Зачем нас было так пугать!? -

У Иваныча просто внезапно начался очередной запой, усугублённый наличием под боком фляги с брагой. Пришлось тут же, не отходя от кассы - начать гнать самогон и заодно чинить дверь. Дверь починили быстро, а вот гнать самогон пришлось всю ночь, и следующее утро до обеда примерно. На работу Серёга не пошёл, позвонил и взял отгул по семейным обстоятельствам. Заодно выводили в это время Иваныча из запоя методом лесенки. то есть - постепенным снижением дозы. В результате выход конечного продукта составил всего 5-литров, зато в процессе вдоволь надегустировались, эти пять литров я спрятал у себя, во избежание повторения инцидента, Иванычу с Серёгой выдал на завтра регидрона с феназепамом из своих запасов и мы разбрелись по своим квартирам...

Но наши местечковые трудности меркли на фоне происходящего в мире, судя про просачивающимся в сеть сообщениям на широко известных в узких кругах форумах. Ведь внезапно, рухнули и не встали с колен самые крупные социальные сети, Одноглазники, Вконтакте, Мордокнига, Мейлру, приказали долго жить Ютюб и Твиттер. В живых остался лишь Телеграм и Тик Ток, которые просто бурлили, да несколько малоизвестных широкой общественности форумов с узкой специализацией, где можно было узнать хоть и не полноценную картину мировых потрясений, зато от очевидцев и непосредственно с места событий.

Америка, этот оплот либеральных ценностей и толерантности резко изменила риторику, особенно после того, как выяснилось, что антисанитария в афро-американских гетто и повальное ВИЧ-инфицирование - совсем не способствует распространению ковида среди этого самого населения, негры оказались довольно живучи, и то ли имели прирождённый иммунитет к штаммам короновируса, то ли им после веков, проведённые с тропической лихорадкой и Эболой нипочём оказался какой-то жалкий вирус, пачками косивший ВАСПов. При этом они, обладая иммунитетом к ковиду - оставались вполне эффективными носителями этого самого вируса. В Америке возобновилась, после многолетнего перерыва, специальная олимпиада, где негры традиционно лидировали в беге и массовых беспорядках, а белые - в стрельбе. На границу с Мексикой пригнали бронетехнику и крупнокалиберными пулемётами буквально сметали первое время всех нелегальных мигрантов, потом поток желающих резко иссяк.

Израиль одним из первых опустил железный занавес и воспользовавшись горячими и необдуманными политическими заявлениями своих дружелюбных соседей - вначале выпилил точечными ударами армейские гарнизоны и правительственные дворцы своих вероятных противников, потом молниеносно зачистил эти локации, попутно выловив самых ярых сторонников джихада. Простой люд порабобщенных стран, как ни странно, несмотря на почитание Корана и ненависть к кяфирам в частности и к богоизбранному народу в целом - был доволен сложившимся положением вещей, особенный энтузиазм вызывала бесплатная трёх-разовая и сытая кормёжка в лагерях беженцев, куда люди ехали сдаваться сами и с песнями.

Россия уповала на генерала Мороза, который не раз уже спасал страну то от бубонной чумы, то от орды носителей демократии.

Всё страны ввели политику полной самоизоляции, на Дальнем Востоке России было несколько попыток инфильтрации мелких тактических групп приграничного населения Китая по 200-300 тысяч человек на территорию РФ, но сюрикены и нунчаки оказались бессильны против систем залпового огня.

О происходящем на материковом Китае было ничего не известно, лишь фантастические слухи о массовом людоедстве и превентивных расстрелах.

Северная Корея бодро рапортовала, что благодаря идеологии чучхе - короновирус повержен, и своевременная массовая закупка российской вакцины и вакцинация поголовная произведенная - спасли страну, и теперь они как никогда готовы дать отпор любому агрессору.

Самое печальное, конечно - то, что накрылся алиэкспресс и поток китайского ширпотреба оказался перекрыт...