Дороги – это вены и артерии тюрьмы. Это система, опоясывающая каждый корпус ,каждую камеру. Кроме тех, где сидят «непорядочные» - обиженные, хозобслуга, БСники – бывшие сотрудники органов. Нелегальная, систематически разрушаемая администрацией, но вновь и вновь создаваемая.
Лишь в одной тюрьме я не увидел дорог – Красноярской. Этот край всегда соответствовал своегу имени – краснющие лагеря, драконовские порядки, где калёным железом выжигались любые «понятия» и традиции. Я был там всего лишь день, когда ехал этапами через всю Россию. Потом об это расскажу.
Для создания дорого плели коней. Распускали свитера арестантов на нитки. То же самое делали с китайскими сумками – баулами. Добавляли капроновые нитки в обычные, и плели из них длинные прочные верёвки. Часто по 100 метров и более. Посередине верёвки монтировалось что-то наподобие сумочки на замке. Ну или простой носок. И такой конь ездил от окна к окну, перевозя груза.
- через вентиляцию. Сложнее всего было словиться: наладить первоначальную дорогу. Иногда для этого использовали тонкую нить и таракана. Зато такое дороги были самые защищенные – сотрудники не могли перехватить груз.
- воздух. Самый распространенный способ. Через улицу, между камерами натягивались контрольки – обычные тонкие нитки. С помощью различных приспособлений. Самые оригинальные – это самодельные духовые ружья, с помощью которых попадали в окно другого корпуса на расстоянии 100 метров и более. К контролькам потом привязывали коней, обычно вечером – когда тюрьма оживала, а часть сотрудников уходила домой.
- кабура. Самый простой и надежный способ – просто дыра в стене между камерами. Передавать было легко и просто. В читинской тюрьме была кабура, в которую пролазил человек – так заключенные ходили друг ко другу в гости. Иногда в женские камеры.
- мокрая. Самая экстремальная дорога. Через унитаз и канализацию. В свой третий срок я сидел в камере строгачей с мокрой дорогой – 36, на армавирской тюрьме. Она использовалась только в экстренных случаях, днём, для срочной и секретной почты. Да, да, есть и такая среди арестантов. Хотя конь обычно весь в дерьме, и дорожники тоже, по понятиям это не форшмак. То есть в тюрьме, да и в колониях, существуют правила – как у евреев в ветхом завете – не прикасаться к нечистому. Это моча, фекалии, посуда и вещи обиженных, сами обиженные. Если прикоснулся – сам становишься прокаженным и изгоем.
На дорогу это правило не распространялось.
В каждой камере были «дорожники» - люди, которые занимались чисто дорогой. Всегда здравые, адекватные и проверенные. Это почетная и ответственная работа, зачастую выматывающая, и требующая повышенной внимательности. Через некоторые хаты проходило несколько дорог, и движуха была неимоверной.
Существовала строгая система контроля. Это вам не почта России. За ночь через камеру могло пройти 500-1000 маляв. Малява – это записка из бумаги, свёрнутая, иногда запаянаая в целлофан, с подписью – от кого, кому, в какую камеру и из какой. Важные малявы подписывались буквами СК – строгий контроль. Они записывались в специальный журнал – от кого, кому, хаты и время прохождения через эту конкретную камеру. Если такая малява терялась, можно было легко вычислить камеру, где цепочка прервалась. И если это было умышленно, спрятаться в хате не получилось бы – смотрящий за тюрьмой легко мог прийти в любую камеру и спросить.
Отдельно записывались, или, на слэнге – тачковались, бандерольки. Это небольшие свёртки со всем необходимым и насущным – в основном чай и сигареты. Хотя умудрялись отправлять колбасу и огурцы, этого не отнять) Бывало, от одного адресата другому шло по 50-80 бандюков. Представляете, сколько раз кони кочевали от камеры в камеру, если в один прогон помещалось 5-6 бандеролек. Но это жизнь. Кореша, сидевшие под следствием в разных камерах, делились друг с другом передачками. Было и такое, что в женские хаты тасовали Рафаэлки и конфетки. Такой вот тюремный флирт)
Я стоял на дороге вместе с Ромкой. Днём мы спали, вечером нас поили чифиром, хорошо кормили, и мы управлялись с конями, бандюками и тачковками. К дорожникам всегда было особое отношение, делились лучшим, следили за их спокойным сном, и уважали.
Так стал расти мой авторитет в камере.
Немного о Ромке. Это был здоровенный парняга, очень добрый, из Горячего Ключа. Он приезжал ко мне в Красную Поляну после отсидки, немного работали вместе. Потом Ромка уехал домой, периодически созванивались. Однажды трубку взяла его мама. «Рому убили». Жарил со со знакомыми шашлыки в лесу. Поссорились, они его зарезали и сожгли в костре. Пошёл на шашлыки, и сам ими стал, можно сказать. Вот, вспомнил. Мамка всё звала в гости, но куда уж. Мне же надо было собрать бинго из отсидок.
