Пётр Яковлевич Чаадаев (1794 – 1856) — русский философ и публицист. Участник войны 1812 года. Великий патриот России.
«Несмотря на тысячелетнюю принадлежность к христианству, мы остались вне общей жизни христианского мира. Ежедневный быт наш так хаотичен, что это больше похоже на дикую орду, нежели на культурное общество. Взгляните вокруг себя — какое безотрадное зрелище! У нас нет ничего налаженного, прочного, систематического, нет моральной, почти даже физической оседлости: то, что у других народов давно стало культурными навыками, которые усваиваются бессознательно и действуют как инстинкт, то для нас еще теория. Идеи порядка, долга, права, составляющие как бы атмосферу Запада, нам чужды, и все в нашей частной и общественной жизни случайно, разрозненно и нелепо.
И тот же хаос в наших головах. Наш ум лишен дисциплины западного ума. Наше нравственное чувство крайне поверхностно и шатко, мы почти равнодушны к добру и злу, истине и лжи, а в нашем взгляде есть что-то чрезвычайно неопределенное и холодное, напоминающее физиономию полудиких народов…»
«В Москве каждого иностранца водят смотреть большую пушку и большой колокол. Пушку, из которой стрелять нельзя, и колокол, который свалился прежде, чем звонил. Удивительный город, в котором достопримечательности отличаются нелепостью; или, может, этот большой колокол без языка — иероглиф, выражающий эту огромную немую страну, которую заселяет племя, назвавшее себя славянами, как будто удивляясь, что имеет слово человеческое».
«Как вы хотите, чтобы в наше надменное время, напыщенное народною спесью, писатель даровитый не зазнался? Коли народ русский лучше всех народов в мире, то само собой разумеется, что и каждый даровитый русский человек лучше всех даровитых людей прочих народов».
«Одна из наиболее печальных черт нашей своеобразной цивилизации заключается в том, что мы еще только открываем истины, давно уже ставшие избитыми в других местах и даже среди народов, во многом далеко отставших от нас. Это происходит оттого, что мы никогда не шли об руку с прочими народами, мы не принадлежим ни к одному из великих семейств человеческого рода, мы не принадлежим ни к Западу, ни к Востоку, и у нас нет традиций ни того, ни другого. Стоя как бы вне времени, мы не были затронуты всемирным воспитанием человеческого рода.
Эта дивная связь человеческих идей на протяжении веков, эта история человеческого духа, вознесшая его до той высоты, на которой он стоит теперь во всем остальном мире, не оказали на нас никакого влияния. То, что в других странах уже давно составляет самую основу общежития, для нас — только теория и умозрение».
«Всем нам не сидится на месте. Мы все имеем вид путешественников, ни у кого нет определенной сферы существования, ни для чего не выработано хороших привычек, ни для чего нет правил; нет даже домашнего очага; нет ничего, что привязывало бы, что пробуждало бы в вас симпатию или любовь, ничего прочного, ничего постоянного; все протекает, все уходит, не оставляя следа ни вне, ни внутри нас. В своих домах мы как будто на постое, в семье имеем вид чужестранцев, в городах кажемся кочевниками.
У нас ничего нет. Сначала — дикое варварство, потом — грубое невежество, затем — свирепое и унизительное чужеземное владычество, дух которого позднее унаследовала наша национальная власть. Такова печальная история нашей юности. Периода бурной деятельности, кипучей игры духовных сил народных у нас не было совсем. Наша социальная жизнь была заполнена тусклым и мрачным существованием, лишенным силы и энергии, которое ничто не оживляло, кроме злодеяний, ничто не смягчало, кроме рабства. Ни пленительных воспоминаний, ни грациозных образов в памяти народа, ни мощных поучений в его преданиях».
«У нас совсем нет внутреннего развития, естественного прогресса; прежние идеи выметаются новыми, потому, что последние не происходят из первых, а появляются у нас неизвестно откуда. Мы воспринимаем только совершенно готовые идеи, поэтому те неизгладимые следы, которые отлагаются в умах последовательным развитием мысли и создают умственную силу, не бороздят наших сознаний. Мы растем, но не созреваем, мы подвигаемся вперед по кривой, т.е. по линии, не приводящей к цели. Мы подобны тем детям, которых не заставили самих рассуждать, так что, когда они вырастают, своего в них нет ничего; все их знание поверхностно, вся их душа вне их. Таковы же и мы».
«Всем нам не достает известной уверенности, умственной методичности, логики. Лучшие идеи, за отсутствием связи или последовательности, замирают в нашем мозгу и превращаются в бесплодные призраки. Мы чувствуем себя заблудившимися в мире. Такие растерянные люди встречаются во всех странах; у нас же это общая черта. В наших головах нет решительно ничего общего; все в них индивидуально, и все шатко и неполно. Кажется даже, что в нашем взгляде есть какая-то странная неопределенность, что-то холодное и неуверенное, напоминающее отчасти физиономию тех народов, которые стоят на низших ступенях социальной лестницы. Сравнивая лица моих соотечественников с лицами туземцев, поражаешься немотой наших лиц».
«Иностранцы отмечают бесшабашную отвагу низших слоев нашего народа, но они не понимают, что то же самое начало, благодаря которому мы иногда бываем так отважны, делает нас всегда неспособными к углублению и настойчивости; они не видят, что этому равнодушию к житейским опасностям соответствует в нас такое же полное равнодушие к добру и злу, к истине и ко лжи. Они не видят, наконец, что если нам присущи кое-какие добродетели молодых и малоразвитых народов, мы не обладаем зато ни одним из достоинств, отличающих народы зрелые и высоко культурные».
«В нашей крови есть нечто враждебное всякому истинному прогрессу. Мы составляем пробел в нравственном миропорядке. Я не могу вдоволь надивиться этой необычайной пустоте и обособленности нашего социального существования».
«Есть разные способы любить свое отечество. Например, самоед, любящий свои родные снега, которые сделали его близоруким, закоптелую юрту, где он, скорчившись, проводит половину своей жизни, и прогорклый олений жир, заражающий воздух вокруг него жутким зловонием. Он любит свою страну, конечно, иначе, нежели английский гражданин, гордый учреждениями и высокой цивилизацией своего славного острова; и без сомнения, было бы прискорбно для нас, если бы нам все еще приходилось любить места, где мы родились, на манер самоедов».
«Прекрасная вещь — любовь к отечеству, но есть еще нечто более прекрасное — это любовь к истине. Любовь к отечеству рождает героев, любовь к истине создает мудрецов, благодетелей человечества. Любовь к родине разделяет народы, питает национальную ненависть и подчас одевает землю в траур. Не через родину, а через истину ведет путь на небо. Правда, мы, русские, всегда мало интересовались тем, что истина и что ложь».
«Больше, чем кто-либо из вас, поверьте, я люблю свою страну, желаю ей славы, умею ценить высокие качества моего народа; но верно и то, что патриотическое чувство, одушевляющее меня, не совсем похоже на то, чьи крики нарушают мое существование. Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами. Мне чужд блаженный патриотизм, патриотизм лени, все видящий в розовом цвете».
«Теперь уже совершенно ясно, что мы слишком мало походим на остальной мир, чтобы с успехом подвигаться по одной с ним дороге. Поэтому, если мы, действительно, сбились со своего естественного пути, нам, прежде всего, предстоит найти его. Это несомненно».
«Восхвалять пороки — подлость; указывать на них — мужество».
_______
А. С. Пушкин о Чаадаеве:
«Он вышней волею небес
Рожден в оковах службы царской;
Он в Риме был бы Брут,
В Афинах Периклес,
А здесь он — офицер гусарской».
_______
Пётр Яковлевич Чаадаев (1794 – 1856) — выдающийся русский философ, общественный деятель и публицист, участник войны 1812 года, автор знаменитых «Философических писем» и «Апологии сумасшедшего», один из самых оригинальных умов в истории русской общественной мысли. Его труды были запрещены к публикации в императорской России.
Чаадаев первый русский философ мирового масштаба и основоположник русской философской традиции. Все русские крупные мыслители «возвращаются к темам» своего великого предшественника.
Русский философ Николай Бердяев утверждает, что «бунт» Чаадаева против русской истории был необходимым моментом в диалектическом развитии «русской идеи» как идеи христианской. Чаадаев – великий патриот своей родины, у которого «болит Россия».
Александр Сергеевич Пушкин посвятил одно из прекраснейших своих стихотворений русскому философу и своему другу Чаадаеву.
К ЧААДАЕВУ
Любви, надежды, тихой славы
Недолго нежил нас обман,
Исчезли юные забавы,
Как сон, как утренний туман;
Но в нас горит еще желанье,
Под гнетом власти роковой
Нетерпеливою душой
Отчизны внемлем призыванье.
Мы ждем с томленьем упованья
Минуты вольности святой,
Как ждет любовник молодой
Минуты верного свиданья.
Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!
Товарищ, верь: взойдет она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!
Об этом стихотворении Александра Сергеевича Пушкина положительно отозвался литературный критик и современник Пушкина Виссарион Григорьевич Белинский, считая, что стихотворение "К Чаадаеву" развивает и воспитывает чувство патриотизма. (Википедия).
Это стихотворение Пушкина изучается в средней школе; и мы, школьники, обязаны были знать его наизусть.
_____
http://az.lib.ru/c/chaadaew_p_j/text_0010.shtml?ysclid=lw4gfq5mcs605348036
