На этом фоне постоянно принимаешь антидеп, чтобы не злиться по любому поводу и без.

Со временем, и это происходит самостоятельно, начинаешь замечать что пшикаешь всё реже и реже. Постепенно я дошел с не поддающегося подсчету до одного – двух пшиков в день, потом одного в несколько дней, а в очередной раз просто поленился идти покупать спрей. Так и бросил. На все про все ушло где-то восемь или девять месяцев. Вообще минимальная длительность терапии от 6 месяцев, но при необходимости до года и более.

Хорошо еще помогает много пить жидкости. И физкультура, но не особо.

Табекс (цитизин) тоже может быть эффективным, но обладает плохой переносимостью и бОльшим количеством побочных эффектов, поэтому не рекомендуется как средство заместительной терапии.

Сейчас я в ремиссии уже шесть с лишним лет. Общий стаж курения до этого 20 с лишним лет.

Важный психологический момент: не осуждай себя. Типа, вон другие бросили сами да и все. Большинство из них вернулось к курению. Ты же работаешь над собой с пониманием того, что никотиновая зависимость это настоящая химическая зависимость, одна из самых тяжелых зависимостей. Так что все нормально.

Я колебалась. Но Твоя тишина вынудила меня пойти даже туда.

Я пришла к нему без доспехов, без меча. На пороге его дома в Пандемониуме сказала:

— Хочу продать душу.

Он рассмеялся.

— Рафаил сказал, ты мне поможешь. Так помоги. Купи душу. Она всё равно бесполезна.

— Даже даром не возьму. Ты в чёрном списке Ада. За века ты каждому из моих рога подпилила.

Мы спорили долго, пока я не выдохлась.

И тогда он заговорил иначе.

— Думаешь, я предал Бога? Я Его любил. Мы были учениками — я, Михаил, Рафаил. Я спустился на Землю, увидел Его творения, полюбил их. Но они — разрушали всё. Лгали, убивали, отвергали Его. Я защищал их, верил, что они — свет. Но однажды понял: я ошибался. И как ты, стоял перед Ним на коленях, умоляя о смерти. Он молчал.

Я пытался служить дальше. Но всё, что было во мне, выгорело. Осталась злость. Я закричал Ему о своей ненависти. Не потому, что не любил — а потому что больно было видеть, как Он продолжает любить их больше, чем нас — верных, преданных. Тогда я нарочно спровоцировал падение. Обвинил себя, сказал Михаилу, будто хочу свергнуть Бога. Он не колебался — и низверг меня.

И знаешь что? Он понял. Он позволил мне уйти. Позволил создать Ад.

— Ты развратил людей? — спросила я.

— Нет, — усмехнулся он. — Я учился у них. Свобода воли — Божий дар. Я лишь предложил тем, кто хотел жить по своим правилам, место без осуждения. Они сами выбрали Ад. Я никого не заставлял.

— Но ты держишь их в аду.

— Только тех, кто действительно опасен. Пандемониум — это перевоспитание. Я возвращаю разум даже самым тёмным душам. Некоторым открываю дверь обратно. Некоторым — даю силу. Но выбор всегда за ними.

Он не взял мою душу. Вместо этого — предложил помощь. По-своему. По-дьявольски обаятельно.

Так я осталась в его доме. В центре Ада. Не потерянная. Не преданная. Просто ищущая новый смысл. Ад — впервые дал мне вдох.

Алкоголь. Красивые, свободные души. Бои без правил, без чести. И — полная свобода.

Я могла дышать в Аду.

Делала, что хотела. Никто не осуждал. Не косился. Не шептался за спиной.

— Ну ты и мудила, — выплюнув кровь, я усмехнулась. — Даже на краю вселенной, в самой захудалой таверне, мне прилетает по лицу только за то, что я сижу рядом с тобой.

— На себя посмотри, Эль, — Люцифер откинулся на спинку стула. — По-моему, драка началась именно из-за тебя. Или ты забыла, что ты не совсем чистый ангел?

Он взглянул на меня серьёзно.

— Пришло время сказать правду. Ты — не просто ангел. И не просто демон. Ты — обеими ногами в двух мирах сразу. Единственная душа, одновременно принадлежащая Свету и Тьме.

Ты создал баланс, — мысленно обратилась я к Тебе, Боже. — Белое и чёрное. Свет и мрак. Всё было просто: упал — стал демоном. Поднялся — стал святым. Но никто, никогда, не мог остаться и тем, и другим.

Кроме меня.

Во мне милосердие уживалось с жестокостью. Верность — с презрением к авторитетам. Я защищала — и разрушала. Сражалась — и жалела. Я — самая тёмная из светлых. И самая светлая среди падших.

Просто потому, что я прожила слишком много. И впитала всё. В равной мере — Свет и Тьму.

— Наколдуй сигареты, — буркнула я. Пустота возвращалась, медленно и противно.

— Я тебе кто, волшебник из табачного отдела? — возмутился Люцифер.

— Ну а что? Иисус вино из воды превращал. Ты что, не умеешь?

— Его зовут Исса Эль. — Он поправил меня, нахмурившись. — И он, к слову, не хуже Михаила — тоже воин. Не просто пророк, как многие думают.

Я легла на землю и уставилась в небо.

— Я про него и спрашивал, когда сказал: ты Бога давно видела?

— Ты что-то путаешь. Бог не Его сын. И Сын не Бог.

Он лёг рядом. Глаза его сверкнули, но голос был спокойным:

— Ничего я не путаю. Творец давно ушёл. И оставил всё Исса Элю — своему старшему сыну. Сейчас он исполняет обязанности Отца. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

— Погоди… Ты хочешь сказать, что Исса Эль — это теперь и Отец, и Сын, и Святой Дух? Всё в одном?

— Так. Всё официально. Трон передан. Отец ушёл.

— Куда ушёл?

— Неизвестно. Исчез. Уже 11 600 лет назад. За двадцать пять лет до твоего рождения. И с тех пор — Исса Эль на Седьмом Небе. Управляет всем, как Наследник.

Я замолчала.

Я не знала.

Да и не спрашивала никогда, кто сейчас Бог. Я думала — просто Бог. Всё.

Люцифер вздохнул.

— У Бога два сына, — сказал он. — Второй, младший — пацифист. Меча в руках не держал ни разу.

Он резко замолчал. Взгляд уткнулся в меня.

— Ну подумаешь, не знала, — пробормотала я, отвернувшись.

Шок прошёл. И вдруг стало… всё равно. Кто там сейчас на Престоле. Я слишком устала. Устала быть воинам, преданной, верной, знающей. Мне было всё равно, кто командует Небесами.

Но он продолжал смотреть. Долго. Пристально.

— Обратись, — вдруг сказал он.

— Я тебе кто? — фыркнула я.

— Эль. Покажи свой истинный облик.

— Серьёзно? Я тебе что, придворный шут Короля Ада? — даже говорить было лень.

— Вставай.

Он резко поднялся и, схватив меня за руку, поставил на ноги.

— Куда мы идём? — спросила я рассеянно, прихватив со стола бутылку вина.

— На Небеса.

— О, у Михаила точно треснет улыбка от радости. — Ты как бы падший ангел. На Небеса тебе не подняться. Я не то чтобы не верю… Просто предупреждаю, — сказала я с ехидцей. Мне уже было весело: в воображении чётко рисовалась картина, как он ударяется о небесный барьер и с грохотом падает обратно.

Он ничего не ответил. Шёл вперёд решительно и молча. Казалось, даже протрезвел. В его осанке была сосредоточенность… почти как у воина, идущего на собственный эшафот.

Я посмотрела на него — и, проникшись этим настроением, с лёгкой грустью выбросила бутылку. Расправила крылья.

Мы взмыли ввысь. Выше и выше.
Я старалась протрезветь, на всякий случай — готовясь ловить упрямца, если тот всё-таки впечатается в энергетический барьер. Но…

К моему удивлению, Люцифер прошёл его свободно. Спокойно. Мягко, словно в детстве возвращался домой.

Он сам удивился не меньше меня — но быстро взял себя в руки. Как всегда.

— Веди меня к своей сестре. И матери, — сказал он спокойно.

— Слушай, мы вообще-то не настолько близки. Может, начнём со свидания? — поддела я его, ухмыляясь.

— Очень смешно, — буркнул он.

И правда смешно. У нас не было ни романтики, ни страсти. Он относился ко мне скорее как к сумасбродной племяннице, которую вся семья давно списала со счетов, но он — по какой-то причине — продолжал поддерживать.

— Ладно, пошли.

Он бы всё равно не отстал.

Мама была… не в восторге. Увидев Люцифера в дверях, она замерла. Не от страха — от негодования. Она вообще не одобряла моего общения с демонами. И многого, что давно не соответствовало её ангельским ожиданиям.

Аэлин испугалась. Как всегда — чувствительно, почти физически. Её свет дрогнул, когда он вошёл.

— Мисс Аэлин, — Люцифер, вальяжно устроившись в кресле с чашкой чая, был само очарование, — как давно вы были на аудиенции у Бога?

Он говорил вежливо. Почти учтиво. Но в его голосе уже прятался холод, который я знала — за ним всегда что-то надвигается.

P.S.
Так я узнала, что Ты ушёл.
И именно в этом — нашла смысл.
Неожиданно.
В Тебе, Боже.
И в Твоём сыне.
Исса Эле.

Продолжение следует...