Мотель "Долгая Ночь"
Дорога в ночи всегда ощущается долгой, мучительно томной.
Бесконечные ряды фонарей, кроме которых ничего больше нет. Их свет лижет тебя, как верный пёс, но это безответно — ты им не рад, когда росчерк режет глаза. Хуже — в дождь. Боковым зрением видно только разводы на окнах, перед глазами — гипнотизирующие дворники. И тьма, где-то там вдалеке. Пожирающая даже свет фонарей.
Ехать мне было от нашего города N до самого утра — вызвали по «срочному» делу. Впрочем, у пригородных недоносков любое дело срочное, если касается того, что надо поднять их пончиковые жопы со стульев. Они — одна из десятка причин, почему я жалею, что согласился на пост комиссара полиции. Впрочем, это был редкий случай, когда я был не против выехать: девчонка в соре пырнула своего парня в два месяца назад, и пришла, потому что её замучала совесть.
Черт возьми, кем бы я был, если бы не поехал посмотреть на «совесть»?
Радио не помогало избавится от скрипа дворников — как метроном, они заставляли впасть в подобие транса. Чертовы ублюдки явно задумали меня убить, на мокрой и скользкой трассе. Впрочем, я бы доехал, если бы не одно «но» - предательски вспыхнувшая лампочка «проверьте двигатель». Обычно я в таких случаях плююсь, но мне столько не платят, чтоб я мог позволить себе химчистку.
Это еще одна причина, почему я жалею, что согласился на пост комиссара полиции.
Где то вдалеке виден свет. Яркая, неоновая вывеска заменяет луну в эту дождливую ночь. Мотель. Отель, растерявший всякие амбиции. Впрочем, как и его постояльцы.
Мне там самое место.
Машина сворачивает к мотелю, прямо под удручающее, печальное дрожание света. Паркую её у задрипанного гаража, по виду рожденного в гетто: «лучшие» времена он и не видел. Наступив в лужу, коварно прячущую свою глубину и зачерпнув полный ботинок воды захожу в маленькую каморку администратора.
-Твою мать! — довольно типичное для меня приветствие.
Оглядывая будку администратора, я трясу ногой, чтоб спасти единственные туфли.
Тут тесно, душно, неприятно. Наверняка специально, чтоб хотелось поскорее взять ключ и оказаться в номере.
-Здравствуйте! — приветствует меня администратор, и даже умудряется выбить меня из колеи. Обычно, в таких местах сидит потрепанный жизнью мужик с ружьем под стойкой, что обычно держит там руку, во второй сжимая засаленный журнал с девками.
Но не сейчас: молодой парнишка, лет 25 на вид. Ухоженный, в очках с этой омерзительно-дежурной улыбкой. Он делает шаг ближе к стойке, и исчезает из болезненно-слабого света желтых ламп, попадая в росчерк тени, да столь густой, что я могу видеть только кривой росчерк его вежливого рта.
-Желаете поселиться у нас?
-Нет, время зашел спросить… - отвечаю ему я. Кстати о времени. Часы показывают 4:07, и это не может быть правдой, - у вас кстати часы не правильно время показывают.
Мне сложно понять, обратил он внимание на претензию, или нет. На его застывшем, улыбающемся лице не дрогнул ни мускул.
-О, простите, но они точны как никогда…
-Хамить вздумал?
-Ни в коем случае! Так или иначе, у вас же есть часы. Сами посмотрите, время позднее, может, все же, переночуете тут?
Я не вижу его глаз. Но мне плевать на зеркало его подхалимской души. Сколько я повидал: карие, зеленые, серые, голубые…
Везде только грязь.
-Да, хорошо… - я достаю мятые банкноты из кармана. На одной из них номер телефона, на другой бурые пятна. Знать не хочу, от кого они попали мне в руки. «Чистые деньги». Всего лишь юридический термин.
-И я видел у вас есть мастерская. Можете быстро выяснить, что случилось с моей машиной?
-Да, я передам Юргену, что вы просили осмотр, но, вы же понимаете, это будет...
-...ага, стоить денег. Мне надо ехать, пусть сделает в лучшем виде, - не упускаю возможности козырнуть чином и показываю значок комиссара, по прежнему стряхивая капли с ботинка, как с члена.
-Простите за неудобства! — сверкая рядом зубов, которые я хотел бы показать ему без зеркала, администратор с ловкостью фокусника протягивает мне ключ с биркой 8, - вот ваш ключ, приятного времяпрепровождения!
Не в ту сторону стараешься, парень.
Мне душно. Плесневелая затхлость и пыль душат меня и вырвав из его рук ключ я выхожу. Сколько бы я не ненавидел дождь, прямо сейчас он смоет с моего пальто эту пыль и, скорее всего, плесень.
Мой номер на втором этаже и я прохожу две пары окон, тускло светящих абажурами жильцов: столь тусклыми, что любой мотылек бы побрезговал.
Чтож, я этого и ожидал.
Не успел я дойти до лестницы, как ко мне подошел мужчина. В моих привычках оценивать людей: нередко по одной маленькой детали понятно, кто перед тобой. Дьявол в мелочах? Мелочи и есть дьявол.
Мужчина был рослый, и весьма в теле: я мог увидеть его брюхо, но это был точно не тот тип мужчин, с которым бы я вышел раз-на-раз. Он паниковал, и это было легко считать по потному лицу и глазам, вылезающим из орбит.
-Вы не видели моего брата?
-Нет. Только приехал.
-Ну может видели? Высокий… - он начал активно жестикулировать, показывая пропорции потерянного. Хоть раз бы так описывали того, кто спёр кошелек…
-Я никого не видел. Там сидит очкастый, спросите у него, - пришлось подключать командирский тон. Мне не до потерянных братьев, сестер, и прочих кровных. Моего грубого жеста достаточно, чтоб он от меня отстал. Я просто хочу привести тачку в порядок и поехать по делам, хотя бы утром.
У лестницы стоит вендинговый автомат с закусками, всем своим видом говорящий, что завтрака не будет. Впрочем, я и не ожидал.
Здесь, в ночи, я встречаю второго постояльца — до жути кошмарный старик. Он всем своим видом показывает, что старость — зло. Его кожа на несколько размеров больше того, что осталось под ней. Я могу увидеть у одетого в треники старика ребра, ключицы, мышцы плеч и позвоночник, на которых висит кожа, покрытая бугрящимися венами. В свете моргающего билборда кажется, что я даже вижу его пульс. Старик стучит по автомату рукой, и беззвучно ругается одними губами.
-Отец, чем помочь?
Старый двигает губами, будто тренируется, перед тем, как произнести. Мне лишь удается заметить, что у него во рту ни осталось ни одного зуба… протез бы купил?
-Эта штука? Не работает! — с хрипом говорит он, и яростно, в меру своих сил бьет по автомату.
На зло ему, проклятая машина продолжает светиться и гореть надписью «вставьте монету».
-Что, зажевало? — я был на месте старого. Но не был с таким искренним, непонимающим взглядом, - отец, ты деньги то дал?
Отчетливо видно, как у ребенка, его эмоции. Он потупляет взгляд, от горько усмехается. На миг, всего на одну фразу его речь становится не старчески хриплой.
-У меня было всё. Я сейчас я не могу купить даже гребанный батончик.
Он будто усмехается. Его безумный взгляд проясняется, он глядит на свои руки, на которых висит кожа.
-Даже тела нет, - с трудом говорит он, улыбнувшись беззубым ртом.
Может, не зря я пошел в полицию? Велика вероятность, что это меня не ждет.
Я пропускаю печальное зрелище вперед и плетусь за ним. Он из седьмой. Мы одновременно вставляем ключи в замок и расходимся. Номер встречает меня обыденностью мотелей. Свет билборда строгими линиями через жалюзи расчерчивает мою кровать со свежим бельем и подсвечивает висящую в воздухе пыль. В комнате пахнет стандартно для мотелей: шлюшьи духи и сперма.
Неизменная классика.
Бросаю взгляд вправо и встречаюсь глаза в глаза с уставшим, небритым ублюдком, с которым я не хотел бы встретиться на улице, но всегда встречаюсь в отражении зеркала.
Открываю окно нараспашку. Душный аромат продажной любви сменяется свежестью и влагой дождя. Что-то было не так. Я нутром это чувствовал: дискомфорт, на уровне животных инстинктов. Я достал сигарету и сжал зубами фильтр.
Осталось понять что именно.
Внизу, на парковке, насквозь промокший, ходил постоялец.
-Алан! Алан! — в его голосе было столько отчаяния, как у ребенка, ищущего маму в супермаркете. Его голос тонул в шуме дождя. А я так и стоял, держа сигарету в зубах: бросил курить еще два года назад, но отказаться от «перекура» не смог. Сигарета с жеванным фильтром летит вниз, использованная и выброшенная. Видимо, такое в этом номере далеко не редкость.
Всё же, спать на голодный желудок — та еще дрянь. Поэтому решаю спуститься к вендингу, и купить батончик. Если выбирать среди разной дряни, я выберу хотя бы ту что послаще.
Дверь непривычно скрипнула, и я, наконец, понял, что было не так.
Номер по соседству был открыт настежь, и лишь боковым зрением я заметил тревожную деталь. Я замер, разглядывая открывшуюся мне сцену.
В номере старика не было ничего. Мебели, жалюзи, люстры. Даже обоев не было. Его тело висело в петле под потолком, сделанной из пижамы. Безразмерная кожа висела тяжелым грузом на скелетоподобном теле. Он не шевелился, не тряс ногами — висел как туша на крюке.
Я не стал его снимать. Всё было кончено. Быстрее пули я побежал к администратору, чтоб тот вызвал полицию — надо все описать, завести дело и прочее. Перед самой дверью я опять наступаю в лужу, дождевая вода вновь хлюпает в ботинке.
-Вызывай полицию! — рявкаю я в его пижонскую, дежурную улыбку.
Я вновь не вижу его глаз, но в один миг, свет лампы падает на его круглые очки, и мне показалось, будто я мышь, на которую смотрит голодная сова.
-Конечно, обязательно, - от его вежливого тона мои нервы натягиваются как струны, - простите за неудобства! — сверкая рядом зубов, которые я хотел бы показать ему без зеркала, администратор с ловкостью фокусника протягивает мне ключ с биркой 8, - вот ваш ключ, приятного времяпрепровождения!
-Какой нахер ключ? — я хлопаю себя по карману. Ключ точно был там. Держать вещи в пальто — привычка, от которой я и не пытался избавиться. Но ключа там нет.
Где-то под солнечным сплетением потянуло. Странная, детская тревога, что под кроватью живет монстр. Тихий, иррациональный, мистический ужас. Я взял ключ и попятился от улыбающегося администратора.
На улице льет дождь, и шум капель напоминает шум не настроенного радио.
Огромная вывеска мотеля «Долгая ночь» освещает парковку, моргая будто вот-вот потухнет.
Старик, будто одетый в кожу, не подходящую ему по размеру стоит у вендингового аппарата и стучит по нему, пытаясь получить из него что-то.
Какого хуя здесь происходит?
Продолжение следует
