Нашла ещё о Епимахе Васильевиче Могучем:

"МОГУЧИЙ Епимах Васильевич, архангельский рыбопромышленник, владелец фирмы «Торговля рыбой и рыбным жиром». Род. в 1871 в с. Кушерека Онежского уезда Архангельской губернии. С 1873, оставшись без родителей, воспитывался в семье С. Г. Кучина. Зимой 1875 был усыновлен малошуйским крестьянином, не имевшим детей. В последствии М. стал крупным промышленником, жил в Архангельске, имел несколько факторий на Мурмане, в т. ч. в становище Шельпино. В 1913 на собственных пароходах «Николай» и «Андромеда» организовал лов и развозку по Мурману необходимой промышленникам наживки (мойвы и песчанки), чем способствовал подъему рыбодобычи. В 1917 М. заложил в Онеге зверобойную шхуну, которую назвал именем «Персей». Постройке судна помешали революционные события. В 1922 недостроенный корпус «Персея» был передан Плавморнину. После революции 1917 эмигрировал в Норвегию" (Н. М. Адров "От моря Баренца до моря Беринга: Энциклопедия арктических морей России")

И ещё упоминание в художественном произведении: отрывок из "Буря"  (Воеводин Всеволод Петрович):

"... Что рассказывает гостям Александр Андреевич Кононов.

Перед самой войной он работал «корщиком», то есть старшим, на шнёке у купца Епимаха Могучего.

Епимах Могучий был самый богатый купец на всем Мурманском побережье. Отец его умер неизвестно где и когда, мать служила прислугой у одного промышленника, и её задавило насмерть моржовой шкурой, сорвавшейся с «козла».[1] Сироту взял на воспитание добрый старичок, по фамилии Могучий, проживавший на Семи Островах, а когда он умер, то оставил своему воспитаннику в наследство небольшой капитал. Епимах, уже пришедший в возраст к этому времени, купил на завещанные ему деньги несколько норвежских ёл, быстроходных парусных ботов, и вот с этих-то ёл и началось его богатство.

Дело в том, что в прежнее время поморы ловили треску только на яруса (крючки с наживкой), другой снасти они не знали. Между тем случается так, что треска ходит у западных берегов, а на западных берегах как раз нет ни песчанки, ни мойвы — мелкой рыбешки, которой наживляют снасть. Или наоборот: треска гуляет на востоке у Иоканьги, а песчанка и мойва — в Ура- и Ара-губе. Епимах стал покупать наживку там, где она есть, и продавать поморам там, где её нет; он на этом деле так нажился, что через несколько лет у него уже появились свои пароходы, и магазины, и фактории.

В четырнадцатом году Александр Андреевич Кононов проживал, как и все мореходы-поморы, под Архангельском в беломорских посадах, а с весны ходил промышлять за семьсот верст на Мурман.

В конце июля он и его трое камратов[2] вернулись с промысла в становище. День был трудный, и все они очень устали. Прежде чем лечь отдохнуть, следовало бы, по заведенному порядку, ошкерить[3] рыбу и сдать её купцу, но они решили всё-таки сначала поспать, и Кононов, как старший, сказал камратам:

— Повалитесь.

Стан[4] у них был от купца — один на шестнадцать человек. Повалившись по нарам на свои тулупы, они все разом уснули.

Ночью Александра Андреевича разбудил тревожный людской говор под окошком избы. Люди не галдели, — наоборот, говорили тихо, приглушенно, будто боялись, чтобы кто-то не подслушал, о чем они говорят. Корщик выскочил за порог, спросил, что случилось.

— Беда, — ответили ему. — Война объявлена. Уже удирают люди: кто — в Бело-море, кто — по губам. Надо и нам удирать.

— У меня рыба в шнёке навалена, — сказал Александр Андреевич. — Куда же я могу деться?

Больше уже никто не ложился спать в эту ночь, и все — всё становище, все рыбаки — стояли на брюге, поглядывая вдаль, туда, где в расселине между скалами бледной, отраженной зарей, всю ночь не сходившей с неба, светилось море. Вполголоса передавали слух о том, что рейсовый пароход «Николай» не дошел до Колы, что будто бы у острова Еретик за ним погналась неизвестная миноноска, и еле-еле «Николай» убежал от неё в губу. Потом гурьбой подходили к телеграфной конторе, с опаской заглядывали в окошко. Там за столом вокруг перепуганного телеграфиста ночь напролет сидели купцы, угрюмо уставившись на бездействовавший телеграфный аппарат.

В середине ночи Кротов, хозяин главного магазина в становище, вышел к рыбакам и сказал:

— Вот что, мужички, если к завтрему не придет телеграмма, что Англия или кто там другой закроет ход в наше море, тогда, значит, точка. Подгоняйте тогда по полной воде свои шнеки, забирайте провизию, муку, снасть, что хотите.

Никто не обрадовался даровой провизии, всем только стало ещё страшнее. Если уж купец говорит такие слова, стало быть, дело совсем пропащее. Люди с тоской поглядывали на бледную, отраженную зарю, на голые скалы, обступившие становище, и было у них такое чувство, как будто бы все они уже попались в плен, и некому их защитить, и никогда им больше не видать своих семей, оставшихся далеко от них, в беломорских деревнях и посадах. Кто защитит их тут, кучку русских мужиков-мореходов, забравшихся со своими карбасами на край света? Ближайший солдат, можно сказать, за тысячу вёрст; ни городов, ни железных дорог нет вокруг, — хоть голыми руками бери эти берега со всем их народонаселением.

Светало. С берега потянул ветерок. То один камрат, то другой, поскидав рыбу на берег, снимал с якоря свою шнёку и убегал под парусом в море. Кружным путем через горло Белого моря отчаявшиеся рыбаки пытались пробраться к родным местам, и несколько дней спустя в шторм у Святого Носа половина их погибла.

Прошло ещё время. Рыбу купцы не покупали, нечищеная, она лежала в шнеках. На промысел никто не выходил. Попрежнему купцы сидели на телеграфе, а рыбаки бродили по берегу, угрюмые, потерявшие себя люди. Многие напились пьяными и спьяна плакали.

Вдруг под вечер из телеграфной конторы выбежал Епимах Могучий, и по лицу его было видно, что, наконец, пришли хорошие новости.

— Англия объявила войну немцам! — крикнул он. — Можете промышлять.

Александр Андреевич спросил у купца: раз Англия вступилась, то, стало быть, тресочку он всё-таки у него примет? Епимах объяснил, что тресочку-то он примет, но только нынче будет платить не по рубль восемьдесят за пуд, а по рубль пятнадцать. Время всё-таки ненадежное, сказал купец, война, и хоть Англия и вступилась, но, как-никак, он рискует своими деньгами. Рыбаки обалдели от такой цены, однако делать было нечего. Через час они уже выходили с ярусами в море, ругая на чем свет стоит и войну, и Англию, и купца, и свое рыбацкое счастье.

А через четыре года, когда последние белогвардейцы удирали из Колы на английских крейсерах, Епимах Могучий запряг в кибитку тройку коней. От самого Архангельска по всему поморью промчался он к норвежской границе, и никто не видел его лица, потому что с четырех сторон он занавесил свою кибитку коврами и шалями, чтобы спрятаться от людского глаза. Сам Александр Андреевич этой кибитки не видал, жена его видела и старший сынишка, который как раз шел с матерью по дороге, когда купец стрелой промчался через их посад. Мальчик бросил было вслед ему камень, но не попал, — так гнал купец свою тройку в чужую страну…" (Воеводин Всеволод Петрович "Буря")

На Авито продаются временные свидетельства на 50, 80 и 100 акций от Северного торгово-промышленного банка (Архангельск, Мурманск 1918г)

Подпись сделана рукой Епимаха Могучего (продавец утверждает, что оригинал).

Интересно описание происхождения Епимаха Могучего. Я немного гуглила его биографию. В интернете очень мало информации о нём - почти ничего. Где-то написано, что он рано осиротел, где-то написано что он незаконнорождённый и, наверное всё это правда. У Ивана Семёновича история Епимаха имеет несколько мелодраматический оттенок и добавляет красок к необычной личности "рыбного короля" на Мурмане.

А ещё мне показался интересным тон, которым автор хочет подчеркнуть негативный оттенок названия "капиталист". В советское время "капиталист" = "эксплуататор", т.е. человек намеренно угнетающий рабочий класс ради своей выгоды. Но если непредвзято читать следующий текст, то получается, что работодатель не хочет брать на работу проштрафившихся и ненадёжных и где же это угнетение непонятно.

Далее по тексту идёт описание капиталиста Епимаха Могучего: «… Он был крупным капиталистом. Почти всех мелких торгашей выжил конкуренцией с рыбных промыслов. Все звериные промыслы были в его руках. Кроме парохода начал строить ещё второе судно в г. Онеге под названием «Персей», но не достроил - помешала революция.

После, уже при советской власти, его достроили и он принимал участие в научно-исследовательской работе в северных морях.

В каждом становище у него были фактории со складами для топки рыбьего жира и звериного жира. Магазины для снабжения рыбаков и населения товарами и продуктами. Сам же Могучий жил в Архангельске и имел дома. На Мурман приезжал раза два в лето для проверки как идут дела. Кроме факторий ещё у него были, так называемые, моевные две команды. Одна в Териберке, а вторая в Гаджиеве. Они ловили мойву и продавали для наживки на снасти (на ярусах) для ловли трески, а моторные бота развозили по рыбацким становищам.

Откуда взялся у нас в деревне такой капиталист Могучий? Конечно, я это пишу со слов старых людей которые мне говорили так: в деревне у нас был богатый мужик по фамилии Могучий Василий Иванович. Имел парусное судно и нанимал рабочих на него 6 или 7 человек. Судно сдавал в аренду купцам занимающимся скупкой рыбы на Мурмане для перевозки рыбы в Архангельск. Жили вдвоём с женой. Детей у них не было. Часто сдавал судно по договоренности в Архангельске какому то капиталисту. У того капиталиста была прислуга и родила она ему сына, назвали Епимах. Этому хозяину стала неудобно, что эта прислуга с сыном. Он ее уволил. Но сына-то жалко, вот он и предложил нашему Могучему усыновить Епимаха. Раз у Василья Могучего детей не было, он согласился усыновить.

Когда Епимах подрос, новый отец его выучил в мореходном училище на капитана. Училище было в поселке поморья в Сумпосаде. Вот теперь Епимах Могучий стал плавать на парусных кораблях в Питер с рыбой, а хозяин-то этих кораблей был его отец не приемный, а настоящий. И вот он умер и отказал часть богатства Могучему Епимаху, а тот был человек предприимчивый.

Он занялся рыбными делами на мурманском побережье и постепенно конкуренцией выбросил мелких скупщиков рыбы у рыбаков, и построил фактории во всех становищах Мурмана. Заимел пароходы зверобойный промысел и стал полным хозяином Мурманского берега. На эти предприятия требовались рабочие, а он как житель Малошуйки и начал нанимать рабочих из числа мужчин нашей деревни.

Тут в деревне остался дом от приёмного отца ( он теперь есть в нем находится почта) и ещё построил дом и два больших склада и сдал под магазин продажи водочных изделий. Тогда еще водкой торговало правительство.

Теперь он Могучий приезжал к нам в деревню зимой около рождества, то есть в январе месяце и нанимал рабочих на фактории. Вел все строго как эксплуататор. Кроме его ещё вербовал у нас в деревне рабочих тоже капиталист Кротов.

Если рабочий что-либо не выполнял или поругался с приказчиком, или сказал что-то против хозяина, то Епимах уже больше его не берет на работу эти все доносы делали Епимаху его приказчики то есть те уполномоченные, что являлись начальниками факторий.

Во время приезда для найма Епимах останавливался в доме приемного отца, народ уже ждет его приезда. Ведь приедет примет на работу и даст денег задаток, а в то время с деньгами было тяжело летом-то мужики были на заработках, а зимой заработков таких не было. То, что заработал летом на все зиму не хватает, а работали в своем хозяйстве, значит в деньгах терпели нужду. Вот как приедет, так все к нему. Он сначала берет тех, кто имеет специальность засольщика, салогрея и мореплавателя, а потом уже чернорабочие. Вот так наберет человек 5 или 6. Выпишет расчётные книжки - это делает писарь. А потом встает подводит всех к иконам и начинает молится. Так перекрестится раза три-четыре, поворачивается к каждому по очереди, берет за руку и говорит «желаю тебе хорошо служить и работать». И тогда дает заборную книжку и задаток денег. В заборной книжке указывалось, где должен работать, кем и месячная зарплата. Кроме того в эту заборную книжку записывались все товары, что брал летом на магазине фактории. А осенью по этим книжкам расчёт, то есть учтут сколько забрано и сколько заработано, а остаток заработка выдают на руки.

Все идет нормально, но вот во время найма подходит один к столу, а сам весь потемнел и невесел. Его спрашивает сам хозяин: «ну что тебе», а тот отвечает «мне Епимах Васильевич надо устроится на работу», а Епимах видит что не ладно и спрашивает: «где раньше то работал» тот отвечает «в Териберке» «Но что ты стесняешся? Ведь что-то не ладно про тебя мне приказчик сказал, что работал ты плохо, приказов не выполнял, на работе отлынивал, ленился, дак мне пожалуй тебя не надо». Но работнику некуда идти, вот он чуть не плачет просит прощения, что больше допускать этого не будет «возьмите пожалуйста». А Епимах говорит – «но ты еще там среди рабочих на меня говорил, что плохо оплачивает. Так иди куда хочешь, а нам таких не надо мне людей хватит». Но ведь идти то ему некуда там тоже откажут. Тогда он некоторых все же возмет, а кого и откажет совсем. Тогда тот идет к Кротову, а там спрашивает где работал раньше. Работник отвечает «у Могучего» тогда Кротов отвечает «иди работай к Могучему а у меня своих хватает». На что работник плачет, а где устроится на работу - ведь семья дети надо где то работать. Так хорошо еще то, что после приезжают из Кеми набирать на работу сплава леса. Оттуда берут всех, только вновь появившихся оплачивают пониже, чем тех которые работали раньше. Вот так и прижимали хозяева рабочего человека. Но если работал у Кротова, но там не взяли, то придя к Могучему, тот отвечает так же: раз работал у Кротова, так иди и там работай. Вот так если не устроится для работы, так тогда семья будет голодать, а им хозяева чтобы лишь бы прижать рабочего. Мой отец тоже работал рабочим у Могучего, и по его расказам тоже несколько раз терпел нападение от Могучего. Он работал в моёвной команде, а там работа такая: работа с воды на воду. Это понять так: вот вода в море прибывает и ловят до тех пор пока попадает мойва, а потом опять часа через 2 - 3 на вторую прибылую воду. Так работали часов по 16 или 18 часов в сутки когда хорошая погода и ловится мойва. А оплата там ниже, чем на фактории салогрею или засольщику и даже их помощникам. Вот так вел себя Могучий Епимах...» (отредактировано)

У одной из знакомых, которая снимала сторис, будучи на одном из личностных тренингов увидел)
Тег «мое» скринил я😂