ТРАВНИК
Те двое, что преследовали меня от самого моста, внезапно исчезли из виду, я вздохнул с облегчением. Пыльная просёлочная дорога проглотила остатки асфальта и, ничуть не стесняясь, предложила взамен разбитую грузовиками песчаную колею. Не осознавая до конца, что побудило меня отпустить моего шофёра Николая, да ещё вместе с машиной по срочным , необходимым ему делам, я, опасливо озираясь по сторонам, шагал по песчаной грунтовке, торопясь выйти на пригорок, где уже виднелся угол заброшенной усадьбы…
Продать старую отцовскую дачу в этом подмосковном посёлке было моей давнишней мечтой, но осуществить задуманное удалось, наконец, только сейчас, когда почтенный владелец «дровяного сарая» и прилегающих к сооружению ещё более древних построек «времён неолита» отошёл в мир иной.
Отец мой «самых честных правил, когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог…». Да, так оно и было. И бедная моя матушка, и так утомлённая вечными отцовскими придирками и капризами, носилась с ним, как с ребёнком, после его частичной парализации, выполняя необходимый за больным человеком уход, добровольно отказавшись от сиделки. Но всё когда-нибудь заканчивается, вот и мытарства моей матушки закончились октябрьским солнечным утром, когда за уставшим и утомившим своим недугом окружающих отцом «постучался Харон».
Наверняка продажа старой дачи отложилась бы ещё на неопределённое время, но совпадения, те самые, что порой присутствуют в нашей жизни, внесли свои коррективы, и, наконец, поборов свою лень, я созвонился с очередным покупателем и выехал в дачный посёлок.
Что же касаемо совпадений, то вот они. Дело в том, что и дача, и необходимый мне кудесник-травник находились практически в одном дачном посёлке, а ехать куда-либо ещё, выискивая врачевателя для моей больной спины, мне не хотелось.
«Спинные страдальцы», подобные мне, знают не понаслышке, что такое опоясывающие поясницу боли. А в те жуткие моменты обострения, что могут длиться от нескольких дней и более, ты нуждаешься лишь в покое и малодушно подумываешь об эвтаназии. Адрес же кудесника-врачевателя мне, как ни странно, подсказал наш местный алкаш Толян, увидев однажды, как я припадаю на правую сторону при ходьбе.
…- Да точно тебе говорю, Никита, посёлок Колганово, ну тот, в котором у батюшки твоего дача. Так вот там на взгорочке в старой усадьбе больничка была, «психическая», я там однажды «чалился». Давно, правда, это было, но что это меняет… Прихватило меня там, помню, ни сесть, ни встать, - то ли почки или в спине что заклинило, адовы муки, короче. Ну а однажды вечером сидельцы мои сопалатники , значит, его и привели. Увидал я его и про боли свои почти что забыл. Странным и страшным показался мне этот лекарь. Да и сам посуди. Худющий и длинный, средних лет мужичок с несоразмерно длинными ногами и маленькой головёнкой. Помню, что звали они его Травником. Посмотрел он на меня, ручонками своими меня пощупал, а потом отвар какой-то выпить дал…
- И что? – не вытерпев перебил я Толяна.
- А то, - сплюнул бычок сигареты Толян, - то что на утро я проснулся здоровеньким, аки младенец…
Рассказанная Толяном история не показалась мне тогда правдоподобной, но вскоре сложившиеся обстоятельства подогрели моё любопытство, а совпадение с продажей дачи повлияло на моё решение.
Сделка по продаже совершилась быстро и просто, и я, сунув пачки купюр в спортивную сумку, отпустил сдуру шофёра и отправился к усадьбе пешком.
Уже поднимаясь на пригорок, где виднелись остатки деревянного забора, окружающего по периметру усадьбу, я вдруг снова увидел тех двух парней, и моя догадка оказалась верной: всё это время они шли за мной, несомненно имея виды на денежные купюры в моей спортивной сумке. Я ускорил шаг, угадывая, что до незнакомцев, преследующих меня, остаётся ещё метров двести, и наконец оказался у центрального входа в явно заброшенное здание.
Двухэтажная красного кирпича усадьба, основательно вросшая цокольным этажом в землю, хранила неведомые мне тайны, и судьбы нескольких поколений когда-то живущих здесь людей сплетались воедино, а безжалостное время разрывало эти узы, когда наступал их час. Словно наяву увидел я вдруг подъезжающий ко входу экипаж, запряженный тройкой вороных коней, и милая дама, шелестя подолом роскошного бального платья, прошла, улыбаясь, мимо меня к дверям усадьбы…
- Эй, приятель, сигареткой не угостишь? – услышал я и, повернув голову, увидел тех двоих.
Они двигались неспешно в мою сторону, уже явно предвкушая быструю со мной расправу, а потому мерзко улыбались.
Старший по виду был рыжеволосым с короткой модной стрижкой, в полосатой, словно зебра, толстовке. Он уверенно, словно пританцовывая, шёл впереди, крутя на пальце брелок. Подельник «полосатого», похожий на встревоженного суслика, постоянно озирался и уже не улыбался, а, скорее, испуганно оскаливался.
Я не стал испытывать судьбу и играть в героя, а просто толкнул ногой потрескавшуюся дверь и нырнул внутрь.
Позади меня со страшным скрипом и скрежетом сорвалась с петель трухлявая дверь и грохнулась оземь, подняв в воздух облако слежавшейся пыли. Это пыльное облако, словно взрывная волна, толкнуло меня в спину, и я побежал вперёд через тёмный холл к лестнице, ведущей на второй этаж. Под ногами моими хрустели осколки стёкол, трещала и разлеталась щепками выпавшая из стен дранка, а вывернутые временем перила парадной лестницы гулко стонали, и стон этот эхом уносился вверх и терялся в паутинном мраке чердака.
Я оказался на втором этаже и вскоре остановился. Здравая мысль наконец-то посетила мою голову: возможно ли, чтобы человек, знахарь ли он или кто бы он ни был, до сих пор жил в этом ветхом строении без света, отопления и прочих бытовых удобств.
Снизу послышался хруст стекла и голоса тех двоих охотников за моими деньгами:
- Эй, дурашка, ну куда же ты убежал и даже сигареткой не угостил? Давай уже познакомимся поближе!
Нужно было что-то решать и перво-наперво спрятать сумку с деньгами. По левую сторону от меня тянулась вереница дверей, и я вспомнил, что когда-то тут находилась психбольница, а двери эти наверняка ведут в больничные палаты. Мои догадки вскоре подтвердились, так как в одной из комнат я увидел пару железных с облезлой краской кроватей и металлический шкафчик для лекарств. Под потолком комнаты прямо над дверью зияла чёрным провалом ниша, и я, не придумав ничего лучше, забросил свою сумку в эту дыру.
Теперь уже казалось странным, что меня, взрослого человека, бизнесмена, возможно было убедить в обязательной нужности проделанных мною действий. Я искал логическое составляющее моих решений и не мог его найти.
Между тем, здание тряхнуло, словно при землетрясении, со стен посыпалась штукатурка, а за стеной упало что-то большое и тяжёлое. Сами собой захлопали двери комнат, и откуда-то снизу раздался жуткий вопль, пронзивший, казалось, насквозь бывшую психлечебницу.
Позабыв о цели моего посещения «дома скорби» и больной спине, ничего более не понимая, я опрометью бросился к окну палаты и наверняка бы прыгнул со второго этажа, если не увидел вдруг проржавевшую, но всё ещё целую решётку между разбитых стёкол.
Выскочив в коридор, я почти столкнулся с моими преследователями и, повернув за угол, бросился вниз по лестнице.
Всхлипывая от страха, я бежал к выходу на первом этаже, но увидев, что выхода больше нет, а оторванная дверь придавлена непонятно откуда взявшимся огромным шкафом, пробежал мимо к лестнице, ведущей в подвал.
Прыгая через несколько ступеней, я нёсся вниз, пока не понял, что оказался в тупике в полутёмной небольшой комнате, лишённой какой-либо мебели, не считая большой металлической кровати посередине с грязным полосатым матрацем и заплёванной подушкой. Маленькое оконце под потолком служило единственным источником освещения этой непонятной конуры, всё более источающей зловоние, которое исходило то ли от матраца со ржавой кровати, то ли ещё откуда-то.
Услыхав торопливые шаги на лестнице, я понял, что попался, и приготовился к самому худшему.
Эти двое без лишних разговоров стали меня бить, и хотя я, как мог, отбивался, силы были явно не равны, и через несколько минут меня, с расквашенной физиономией, привязали к вонючей кровати и, дав добавочного пинка по рёбрам, приступили к допросу.
- Послушай, Никита, - начал «Полосатый», - ты ведь не хочешь остаться в этом странном дурдоме до конца своих дней? Уверен, что не хочешь. А потому вижу, что ты уже догадался, что как только ты отдашь нам свои денежки, - кстати, куда ты их успел спрятать? - мы тебя тот час отпустим. Ну с условием, конечно, о неразглашении, так сказать. Подпишешь кое-какие бумаги и лети себе ясным соколом. Так как, Никита, а?
- Вы что-то путаете, пацаны, - трогая языком разбитую губу, сказал я, - нет у меня никаких денег. В сумке всякое барахло, кофе в термосе да пара бутербродов.
- Ах ты, сучара! – взвился похожий на суслика. – Дай ему ещё, Колян, может вспомнит, куда сумку сунул!
Дать мне «ещё» Колян не успел. Хотел, конечно, но не успел. Усадьбу опять тряхнуло пуще прежнего, заскрежетало, заухало, а потом… Что-то большое и странное, похожее на огромного в человеческий рост богомола, спускалось по лестнице, ведущей в комнату.
Ещё пару ступеней и огромное двухметровое существо оказалось рядом с кроватью, на которой опутанный верёвками, словно муха в паутине, лежал я. Почти теряя сознание от увиденного, меня однако разбирало жуткое любопытство, и я во все глаза смотрел на эту жуть.
Существо при его огромном росте обладало маленькой головой, похожей на тараканью, защищённую хитиновыми пластинами. Миндалевидные чёрные глаза смотрели внимательно и настороженно. Развитая грудная клетка, обросшая наростами и шипами, прикрывалась со спины длинными, словно плащ, хитиновыми крыльями. А руки, если это было можно назвать руками, походили на два бамбуковых толстых стебля, унизанных острыми, как у пилы, шипами. Ноги существа (я сразу назвал его Травником) мало чем отличались от рук, но были слишком длинными и заканчивались внизу огромными ступнями с острыми когтями на пальцах.
Существо, окрашенное в зелёный цвет, и вправду походило на огромного богомола, и,увидев его вблизи, тот, что был похож на суслика, заорал так, что зазвенели остатки стёкол в окошке, а потом полез под мою кровать.
Травник в долю секунды схватил «Суслика» за ногу и, вытащив из-под кровати, словно тряпичную куклу хватил его о стену.
«Полосатый» Колян оказался не из робкого десятка. Выхватив из-за пояса пистолет, он раз за разом разряжал его в Травника.
Комната наполнилась пороховым дымом и воплями воинствующего Коляна, что, впрочем, не причиняло никакого вреда Травнику, а пули отскакивали от его хитинового «плаща» и как жёлуди рассыпались по полу. Когда же пистолет Коляна щёлкнул вхолостую в последний раз, а затвор отъехал на затворную раму, Колян опустил руки и устало присел на край кровати. Травник же молниеносно взмахнул шипованной лапой, и голова Коляна покатилась по полу.
В комнате, наконец , наступила тишина, лишь Травник пощёлкивал своими жвалами и, то и дело расправляя крылья, шуршал ими. Меня он, казалось, не замечал и лишь через пару минут, гулко ступая, подошёл ко мне.
Он наклонил свою тараканью голову и внимательно меня рассматривал, а потом взмахнул рукой, разрезая острым когтем мои верёвки. При этом Травник сильно поцарапал мне запястье…
-… Как Вы, Никита Степанович? – услышал я и открыл глаза.
Я сидел на переднем сиденье своей машины, а услужливый водитель Коля протягивал мне баночку «Колы».
- А что случилось, Николай? Ты уже приехал? Быстро ты, однако.
- Откуда приехал… никуда я не уезжал. Сразу после сделки с вашей дачи мы с вами поехали к этой усадьбе. Я остался в машине, а вы пошли посмотреть дом. И не было-то вас минут пять, не больше. А потом смотрю, вы выходите и, не дойдя до машины, упали. Сознание, наверное, потеряли. Да и неудивительно, вон как парит, к дождю, наверное.
Николай щёлкнул крышкой «Колы» и отпил глоток.
А я взглянул на кровившую царапину на запястье…
Д. Грановский
29.11.2023
Все имена и названия вымышлены, все совпадения случайны.
