18 июня 1877 года началась беспримерная оборона небольшим русским гарнизоном крепости Баязет
Русский солдат за многовековую историю России явил миру множество ярчайших примеров стойкости духа и воли, готовности отдать жизнь за свое Отечество, но не посрамить звания его воина и защитника. Нет ни одной войны, которую довелось вести нашей стране, в которой не нашлось бы места примерам подобного воинского мужества. В уходящей в глубь веков череде таких героических примеров особое место занимает Баязетское сидение — оборона крепости Баязет, которую осажденный в ней русский гарнизон начал 18 (6 по старому стилю) июня 1877 года. 21 день, страдая от голода и жестокой жажды, неполные две тысячи русских солдат и офицеров вместе с бойцами кавказской милиции сопротивлялись вдесятеро превосходящим силам противника — и выстояли!
Город Баязет — ключевой пункт на пути наступления русской армии на Эрзерум в ходе русско-турецкой войны 1877-1878 годов — был занят нашими войсками 30 (18 по старому стилю) апреля 1877 года. Комендантом города Баязета и командующим войсками округа, оставленными в тылу наступающего Эриванского отряда генерала Арзаса Тергукасова, стал командир 2-го батальона 74-го пехотного Ставропольского полка подполковник Александр Ковалевский, а комендантом цитадели — командир тифлисского местного полка капитан Федор Штоквич, поступавший ему в подчинение. Вскоре, когда появились сведения о намерении турок вернуть Баязет силой, его гарнизон был усилен двумя ротами 73-го Крымского пехотного полка, а прибывший с ними подполковник Григорий Пацевич сменил Ковалевского на посту коменданта города. А 6 числа турки, не смирившиеся с потерей ключевого города и крепости, накопив 11-тысячный отряд, начали наступление на Баязет и захватили город, осадив русский гарнизон в Баязетской крепости (во время этого боя погиб подполковник Ковалевский).
Крепость Баязет. Художник — Лев Лагорио
О том, какими лишениями сопровождалась беспримерная 21-дневная оборона крепости, лучше всего расскажут документы и воспоминания коменданта Баязетской цитадели Федора Штоквича. В 1878 году в Санкт-Петербурге была опубликована книга «23-дневная оборона Баязетской цитадели и комендант Федор Эдуардович Штоквич (материалы к истории Баязетской осады)». Ее на основании подлинных рапортов и приказов времен обороны и рассказов самого Штоквича подготовил его бывший сослуживец — полковник Валериан Антонов.
Из «Рапорта коменданта города Баязета. Командующему Эриванским отрядом на Турецко-Кавказской границе. Сел. Игдырь, 8 июля» (по старому стилю; 20 июля по новому; орфография и пунктуация подлинника здесь и далее сохранены. — РП): «Гарнизон, 6 числа, до вступления в крепость состоял из 5 штаб-офицеров, 30 обер офицеров, 126 унтерофицеров и 1461 рядоваго. Выбыло из строя с 6-го по 29-е июня: убитыми: 2 штаб-офицера, 9 унтер-офицеров; 108 рядовых. Ранеными: 8 обер-офицеров, 17 унтер-офицеров, 142 рядовых. Осталось в строю: 3 штаб-офицера, 21 обер-офицер, 100 унтер-офицеров, 1211 рядовых».
Против такой горстки людей турки выставили сначала 11 тысяч человек, а затем довели численность осаждающих войск до 21 тысячи. Кроме того, в распоряжении турецких войск были 27 орудий — против двух пушек у осажденных. «Все дни осады были похожи один на другой, — пишет в своем рапорте .Штоквич. — Целый день с высот окружающих крепость с трех сторон, сыпались пули, а с 8 июня ежедневно от 40 до 80 орудийных снарядов. Первые четыре дня действовали горныя орудия, остальное же время — полевыя шестифунтовыя. <…> К орудийным снарядам противника гарнизон скоро привык, и даже, когда их снаряды пролетали мимо, то некоторые из солдат, смеясь, говорили: «что мимо, то спасибо»; солдаты положительно полюбили орудие, которое было внесено в комнату, и которые вскоре прозвали его «старушкой», и когда открывалась канонада, то некоторые весело говорили: «постой, кашлянет наша старушка, так тебе, осман, не поздоровается».
Но главным оружием осаждающих были не пули и ядра — а голод и жажда. Из рапорта капитана Штоквича: «Сильнее всего ощущался недостаток воды: запаса, сделанного мною, хватило только на 5-6 дней выдавая людям два дня по крышке, а 4 (дня. — РП) — по ½ крышки в день; на больных-же по 2 крышки в день. При вылазках, делаемых за водой, приносимое каждый раз небольшое количество воды обходилось каждый раз в от 5 до 20 человек ранеными и убитыми: вода-же, добываемая из текущаго в 300 шагах от крепости ручейка, в первый день имела особый неприятный вкус, а на другой день имела запах разлагающагося мертваго тела; по выходе из крепости я мог убедиться лично, что поперек этого ручья положено было неприятелем в равных разстояниях несколько мертвых человеческих тел и дохлаго рогатаго скота».
В «Эпизодах из 23-дневной обороны Баязетской цитадели (дословный рассказ майора Штоквича, 30 апреля 1878 года)» комендант крепости описывает это положение более эмоционально: «На 12-й день осады ни у одного из нас не было почти ни крошки хлеба, ни капли воды; больные только довольствовались ¼ ф. хлеба в день; голод и жажда напоминали о себе ежеминутно: мучения были страшныя, невыносимыя. О палых лошадях нечего было и думать, они давно были съедены. Жажда при жаре доходила до того, что всякая жидкость не пренебрегалась нами, жидкость, о которой и помышлять даже нельзя…». Эта «жидкость» — моча: измученным жаждой людям приходилось пить и ее, чтобы хотя как-то напиться. А вот как все это выглядит в сухих словах приказов, изданных комендантом крепости Баязет: «Приказ №2. Июня 6-го. § 10. Все гг. офицеры и чиновники, находящиеся в крепости, по неимению запасов в пище, поступают на сухарное и водяное довольствие наравне с нижними чинами. №18. Июня 23. По случаю неудавшейся вылазки за водой, выдать больным по крышке воды, а на остальной гарнизон по четверти крышки. №19. Июня 24. По случаю неудавшейся вчерашняго числа вылазки за водой, выдать больным по крышке воды, а остальным по ложке». Можно лишь представить себе, каким благословением Божьим для осажденных стал ливень, пролившийся на крепость 24 июня (6 июля), за три дня до освобождения. По крайней мере, люди смогли напиться вдоволь, а раненым даже вновь, после многодневного промежутка, сварили горячую пищу.
Именно раненые и больные, как отмечает в своем рапорте капитан Штоквич, страдали сильнее прочих защитников цитадели: «Положение больных во время осады было самое жалкое: по недостаточности помещения для прибавляющихся ежедневно и прибавившихся в большом количестве 6 числа раненых, была теснота; при недостатке воды, больные не всегда имели горячую пищу, раны промывались только первые два дня; бинты, при невозможности их мыть, переменялись реже чем следовало; но при всем том заботливость докторов и чинов госпиталя изобретала средства заменять недостаток в пище, подкрепляла больных разными средствами и вследствие этого устранила, могшую развиться какую либо эпидемию; и при всем том, за все 23 дня осады открылась гангрена только у 4 человек».
Но никакие лишения не смогли заставить русских воинов сдаться. Хотя в истории Баязетского сидения есть прискорбный эпизод, связанный с попыткой сдачи крепости. На третий день осады, во время самого жестокого штурма, подполковник Пацевич приказал прекратить огонь и подготовиться к сдаче, а на стене крепости появился белый флаг. Но большинство солдат и офицеров гарнизона отказались выполнить этот приказ, и после того, как Пацевич был смертельно ранен (в спину; по некоторым свидетельствам, стреляли в него изнутри крепости), новых попыток сдачи не было. Несмотря на то, что, как отмечает в своем рапорте Штоквич, «За все время осады мне было сделано 8 предложений о сдаче: в первых трех письмах, в случае отказа — обещание уничтожить нас, не щадя никого, а в последних было все мягче и мягче, но во всех требовали сложить оружие». И продолжает: «На первое предложение я отвечал письменно только позволением убрать их мертвыя тела; на 2-е и 4-е (так в тексте; явная ошибка, должно быть «3-е». — РП) отвечал вежливым поклоном паше; на 4-е письмо я не отвечал вовсе и повесил переговорщика, так как это оказался бывший на жаловании у прежняго коменданта, подполковника Ковалевского, лазутчик. На 4 следующия предложения я также отвечал поклоном паше, с просьбою не безпокоиться об нас; на последнее, самое выгодное предложение, я отвечал письменно: «Если вы так сильно желаете взять крепость, берите нас силою. Русские живыми не сдаются. По первому же высланному переговорщику прикажу стрелять».
Григорий Пацевич.
Деблокировать осажденных героев удалось только 28 июня (10 июля), после 21-дневной обороны. В своих воспоминаниях Штоквич так описывает этот день: «День 28 июня 1877 года был днем безпредельной радости всего баязетскаго гарнизона. Трудно описать восторженныя чувства каждого из нас, когда мы увидели приближающуюся выручку. Все в цитадели встрепенулось; все высыпали из полуразрушенных домов, чтобы удостовериться лично, посмотреть собственными глазами блиставшие на солнце штыки колонн нашего генерала Тергукасова. <…> Мы радостными криками приветствовали своих избавителей, не смотря на то, что роковыя пули и ядра продолжали бороздить землю и вычеркивать из списка живых то одного, то другого из осажденных. О моей радости и говорить нечего; сознаюсь при этом, что у меня не осталось терпения выждать вступления войск в цитадель; я выбежал им навстречу и, едва переводя дыхание от усталости и волнения, безсвязно отрапортовал генералу Тергукасову о положении Баязетскаго гарнизона и о его высоком, нравственном духе. Град слез был ответом мне со стороны доблестнаго генерала». При этом весь способный стоять на ногах гарнизон приветствовал своих освободителей в строю: как сказано в § 1 приказа коменданта №23 от 28 июня, «При приближении прибывших вчера наших освободителей, выставить около флага знамя 2-го батальона 74 пехотнаго Ставропольскаго полка и значки казачьих сотен. Всем частям, расположенным на 2-м дворе, быть выстроенным на крепостных верках; около флага пропеть Боже, царя храни и прокричать ура!». Что и было сделано.
Россия высоко оценила подвиг защитников Баязетской цитадели. В июле 1877 года майору Штоквичу и полковнику Исмаил-хану Нахичеванскому (он командовал милиционерами, наравне с регулярными войсками защищавшими крепость) «за отличное мужество, храбрость и распорядительность, оказанные ими во время блокады крепости Баязета» император Александр II пожаловал ордена Св. Георгия 4-й степени. Поскольку это решение принималось спешно и не получило поначалу подтверждения Георгиевской думы, формально датой награждения стало 31 декабря 1877 г. Такой же награды 26 декабря удостоился поручик Николай Томашевский — выдающийся артиллерист, под началом которого находились две пушки осажденных, действовавшие с удивительной эффективностью. Кроме того, коменданту Штоквичу командующий Кавказской армией великий князь Михаил Николаевич в апреле 1878 года вручил золотую драгунскую саблю с надписью «За храбрость». Всем подразделениям, участвовавшим в обороне, вручили наградные знаки — знамена, рожки или знаки на головные уборы — с надписью «За героическую защиту Баязета с 6-го по 28 июня 1877 года».
Так что совершенно прав был комендант Баязета капитан Федор Штоквич, который еще 6 июня в своем приказе №3 написал: «Славные русские воины! 25 000-ный неприятель окружил нас со всех сторон и лишил нас возможности сообщаться со своими, т.е. держит нас в осаде. Всякая выдержанная стойко, с перенесением всяких трудов и лишений, осада прославляет наше отечество, веру и оружие и в особенности радует нашего Батюшку Государя, который никогда не забывает героев. Вы-же, выдержавши эту осаду, будете истинными героями, прославляемыми всей Россией, потому что стойко держась в этой крепости, удерживаете хищническия полчища варваров неприятеля от вторжения в пределы Эриванской губернии, где он, в случае взятия крепости, предавал-бы все огню и мечу, не жалея ни стариков, ни женщин, ни детей. По полученным прежде сведениям, вся цель этой хищнической орды была: взять крепость Баязет и двинуться грабить Эриванскую губернию, которая осталась почти без войск, и вышло бы то, что другие отряды наши одерживают блистательные победы, а мы-бы, напротив, посрамились на веки, допустивши этих хищников в пределы нашего отечества. Не забудьте и того, солдаты, что в 1828 году деды ваши защищали эту же самую крепость 12 дней, перенося геройские труды и лишения; память о них не умерла и не умрет вовеки».
Да, не умерла и не умрет — так же, как и память о второй обороне Баязета. И о множестве иных оборон, сидений, осад — и других подвигов, которые русские солдаты совершали не ради славы и доблести, а ради долга и чести. И наверняка будут совершать.
Всего за четыре месяца, начиная с 9 июня (28 мая по старому стилю), Всероссийскую художественную и промышленную выставку в Нижнем Новгороде посетило чуть менее миллиона человек, из которых 50 тысяч были учащимися, и еще 6500 — преподавателями и учителями народных училищ. Она оказалась крупнейшей из дореволюционных — своего рода вершиной технических достижений империи.
