Коллонтай

19 (31) марта 1872 года родилась Александра Михайловна Коллонтай — деятельница международного и российского революционного движения. Член РСДРП(б) с 1915 года. Первая в мире женщина-министр и женщина-посол.

***

4 (17) апреля 1917 года, закончив выступление (Апрельские Тезисы) перед большевиками и меньшевиками, участниками Всероссийского совещания Советов, В. И. Ленин надеялся, что дискуссия развернется по существу тех проблем, которые он поставил.
Меньшевик Борис Богданов: «Ведь это бред, — прерывал он Ленина,— это бред сумасшедшего!.. Стыдно аплодировать этой галиматье, вы позорите себя! Марксисты!»
Владимир Ильич видел, что ему собирается оппонировать вся «тяжелая артиллерия» меньшевиков, сидевшая в президиуме. И он надеялся, что уж они-то продолжат разговор по существу. Увы! Вместо этого он услышал снисходительно-поучающие речи о том, что «тов. Ленин» слишком долго не был в России и к тому же не очень тверд в азах марксизма.

Ленина поддержала только (недавняя меньшевичка) Коллонтай... Эта поддержка не вызвала ничего, кроме издевательств, смеха и шума...
Позднее большевики не любили вспоминать об этих разногласиях. Федор Раскольников ограничился фразой: доклад Ленина 4 апреля в Таврическом «переполошил... некоторых партийных товарищей. Не все так скоро могли понять казавшийся почти максималистским призыв к социалистической революции».

А вот Александра Михайловна Коллонтай смогла...

Сегодняшняя карикатура выглядит очень скабрезной, хотя художник ничего пошлого не имел в виду.

Рисунок Михаила Черемных "Эрос и Меркурий" упреждался цитатой: "Наш торгпред в Норвегии т. А.М. Коллонтай поместила в журнале "Молодая Гвардия" статью о любви под названием "Дорогу крылатому Эросу".

"Т. КОЛЛОНТАЙ: – Селедки – дело не ароматичное, а натура у меня романтичная: вот и тянет меня на античное!..".

Сразу поясню, что о сегодняшних устойчивых ассоциациях между селедкой и сексом живший сто лет назад художник и понятия не имел. Все проще - в тогдашнем мире Норвегия считалась европейским Мухосраньском, невероятным захолустьем, где, кроме норвежской селедки, и нет ничего.

Вот, мол, товарища торгпреда, известную своим романтическим бэкграундом и уставшую от селедки, и потянуло на написание статей с античными названиями.

Меж тем статья Коллонтай "Дорогу крылатому Эросу" стала, не побоюсь этого слова, этапным событием.

Но прежде надо пояснить одну нетривиальную вещь.

Первая в мире женщина-министр и первая в мире женщина-посол (это все Коллонтай) у нас почему-то считается адептом свободной любви и автором теории "стакана воды" - мол, переспать с другим человеком должно быть так же просто, как выпить стакан воды.

И почему-то в подтверждение обычно ссылаются как раз на эту статью про Эрос.

Это не совсем так, вернее - совсем не так.

Спору нет, монашкой Коллонтай не была, в ее бурной жизни было много романов, причем не только с мужчинами. Уже после революции много шуму наделал ее брак с народным комиссаром по морским делам РСФСР Павлом Дыбенко. Во-первых, это был первый гражданский, а не церковный, брак в Советской России. А во-вторых, муж был на 17 лет младше жены - ему 29, ей 46.

Но вот статья про Эрос здесь совершенно не в тему.

Потому что главный посыл статьи был скорее обратный - Коллонтай говорит о том, что после революции любовь в обществе исчезла, остался лишь гольный секс без обязательств:

"Перед грозным лицом великой мятежницы — революции — нежнокрылому Эросу («богу любви») пришлось пугливо исчезнуть с поверхности жизни. Для любовных «радостей и пыток» не было ни времени, ни избытка душевных сил. <...> Господином положения на время оказался несложный, естественный голос природы — биологический инстинкт воспроизводства, влечение двух половых особей. Мужчина и женщина легко, много легче прежнего, проще прежнего сходились и расходились. Сходились без больших душевных эмоций и расходились без слез и боли".

Но автор уверена - сейчас наступают времена, когда жизнь нормализуется. И тогда любовь вернется, а крылатый Эрос восторжествует над бескрылым.

"Теперь, когда революция в России одержала верх и укрепилась, когда атмосфера революционной схватки перестала поглощать человека целиком и без остатка, нежнокрылый Эрос, загнанный временно в терновник пренебрежения снова начинает предъявлять свои права. Он хмурится на осмелевший бескрылый Эрос — инстинкт воспроизводства, не прикрашенный чарами любви. Бескрылый Эрос перестает удовлетворять душевным запросам".

Статья наделала много шума и вызвала бурные дискуссии, в которых Коллонтай обвиняли в реакционности и в покушении на завоевания революции.

Однако тема сексуальной контрреволюции получила продолжение через два года, в 1925 году, и не где-нибудь, а на страницах "Правды".

24 марта 1925 года преемница Коллонтай на посту главы департамента деятельности среди женщин Центрального комитета партии, знаменитого "Женотдела", старая большевичка Софья Смидович выступила в "Правде" с большой статьей с показательным названием "О любви".

Софья Смидович в юности, во время учебы на педагогических курсах, 1890 г.

Статьей программной, где все называлось своими именами. Где прямым текстом говорилось о том, что сексуальная свобода завела общество в тупик, и с этим надо что-то делать:

"Каждый комсомолец-рабфаковец и очень еще юный, безусый мальчик может и должен удовлетворять свои половые стремления. Это почему-то считается неоспоримой истиной. Половое воздержание квалифицируется как мещанство.

Каждая комсомолка-рабфаковка, просто учащаяся, на которую при этом пал выбор того или другого мальчика-самца (откуда у нас на севере развились такие африканские страсти, судить не берусь), должна пойти ему навстречу, иначе она — мещанка, недостойная носить имя комсомолки, быть рабфаковкой, пролетарской студенткой. И наконец мы подходим к развязке, к третьей части этой своеобразной «трилогии».

Необходимое действующее лицо развязки — это врач, производивший «аборт», т. е. калечение физического организма юной матери и нанесение огромной травмы ее психике. <...> Бледное, истощенное лицо девочки, готовящейся стать матерью, с трогательным глубоким выражением глаз беременной женщины! В приемной комиссии по разрешению абортов в этих глазах вы можете прочесть не одну скорбную повесть комсомольской любви".

Софья Смидович с дочерью Татьяной. 1895 год.

Статья "О любви" произвела в обществе эффект разорвавшей бомбы. Редакцию "Правды" завалили письмами - в первую очередь женщины, комсомолки и коммунистки.

7 мая 1925 года газета даже дала подборку откликов на статью Смидович, где женщины говорили о наболевшем. Оставшаяся анонимной студентка писала:

«Студенты косо смотрят на тех комсомолок, которые отказываются вступить с ними в половые сношения. Они считают их мелкобуржуазными ретроградками, которые не могут освободиться от устаревших предрассудков. У студентов господствует представление, что не только к воздержанию, но и к материнству надо относиться, как к буржуазной идеологии».

По мнению студентки Рубцовой, распущенность часто провоцируют взрослые коммунисты, которые по умолчанию являются наставниками комсомольцев, они «рассматривают любовь как нечто очень скоро преходящее, долгую любовь они считают скучной; а понятие «супруга» для них — буржуазный предрассудок. В ответ на вопрос: «Где работает ваша жена?» — они рассмеялись и спросили: «Какая?» «Один известный коммунист сказал мне: «В каждом городе, куда я езжу по работе, у меня есть временная жена. <...> Муж моей подруги предложил мне провести с ним ночь, так как его жена больна и этой ночью не может его удовлетворить. Когда я отказалась, он назвал меня глупой гражданкой, которая не способна постичь все величие коммунистического учения».

В итоге в партии начались ожесточенные дискуссии, вспомнили, разумеется, и статью Коллонтай. От тех времен нам в наследство осталась фраза, которую сегодня назвали бы "мемом": «Она любила по Смидович, а он любил по Коллонтай».

Но в целом в отношении сексуальной свободы в Советской России начался консервативный переворот, который вскоре был закреплен несколькими громкими делами.

Так, много дискуссий вызвала и "кореньковщина" - по имени студента Московской горной академии Константина Коренькова, бросившего свою гражданскую жену, студентку той же академии Давидсон, третировавшего ее и доведшего в итоге девушку до самоубийства.

Но радикальное контрнаступление консерватизма в Советской России - это уже совсем другая история, которая случится позже. Мы же пока продолжим наше путешествие по 1923 году.

______________

Это статья из моего проекта "История в карикатурах", где я, разглядывая рисунки в "Крокодиле" столетней давности, пытаюсь рассказать, в чем там прикол и тем самым сложить мозаику  тогдашнего мира. Книжка про 1922 год написана, про 1923 год заканчиваю.

Моя группа во ВКонтакте - https://vk.com/grgame

Моя группа в Телеграмм - https://t.me/cartoon_history

Моя страница на "Автор.Тудей" - https://author.today/u/id86412741

Люблю я читать подобного рода статьи, данная 2012 года, но она актуальна и ныне, надеюсь вам тоже понравится.
К 140-летию А.М.Коллонтай
Запись этой беседы с И.В. Сталиным была найдена в дневниках А.М. Коллонтай, которые она вела продолжительное время. Впервые эти архивные извлечения опубликовал историк и биограф Коллонтай доктор исторических наук М.И. Труш в сотрудничестве с профессором Р.И. Косолаповым в журнале «Диалог» в 1998 г.

В марте 1938 года фашистская Германия бесцеремонно захватила Австрию. Аншлюс не вызвал протеста ни со стороны Англии, ни со стороны Франции. Не реагировала и Лига Наций. В сентябре состоялась встреча Чемберлена и Даладье с Гитлером, закончившаяся с их стороны предательством Чехословакии. К Германии была присоединена Судетская область.
Большие надежды руководство СССР возлагало на англо-франко-советские переговоры (май – август 1939 года), где было внесено наше предложение заключить оборонительный пакт трех держав. Однако из-за возражений союзника Англии и Франции – Польши – и бойкота со стороны Запада переговоры были сорваны и военное сотрудничество стран-участниц стало невозможным. У Советского Союза не оказалось другого способа отдалить от себя военную угрозу, кроме как принять предложение Германии о заключении договора о ненападении, который и был подписан в Москве 23 августа.
1 сентября 1939 года Германия напала на Польшу. Вторая мировая война стала фактом. 28 сентября в Москве был подписан договор между Советским Союзом и Германией, который устанавливал западную границу СССР примерно по «линии Кёрзона», предложенной еще в 1919 году Англией, Францией и США в качестве границы между нами и Польшей. Вокруг советско-германских договоров развернулись дискуссии. Им давались самые различные, подчас диаметрально противоположные оценки.
В условиях войны в Европе интересы безопасности Советского Союза требовали укрепления его границы с Финляндией. В это время в Москве проходили переговоры Советского правительства с финской делегацией. Они были трудными, подвигались медленно. Пресса оперировала догадками, тенденциозными слухами. А.М. Коллонтай, советский посол в Швеции, тоже не располагала достаточной информацией и, чтобы лучше сориентироваться, решила ехать в Москву, посоветоваться в наркоминделе, получить уточнения позиции СССР.
Поселившись в гостинице «Москва», Александра Михайловна стала звонить В.М. Молотову.
«Я, – вспоминает Коллонтай, – сижу и ожидаю в приемной вызова Молотова. Часами жду. Секретари возвращаются из кабинета и лаконично бросают мне:
– Нет, все еще занят, обождите. – Наконец секретарь отворяет передо мною дверь кабинета Молотова:
– Войдите, Вячеслав Михайлович вас ждет.
Молотов начал беседу с вопроса:
– Приехали, чтобы хлопотать за ваших финнов?
– Я приехала, чтобы устно информировать вас, как за рубежом общественное мнение воспринимает наши сорвавшиеся переговоры с Финляндией. При личном свидании сделать объективное и полное донесение. Мне кажется, что в Москве не представляют себе, что повлечет за собой конфликт Советского Союза с Финляндией.
– Скандинавы убедились на примере Польши, что нацистам мы не даем поблажки.
– Все прогрессивные силы Европы будут на стороне Финляндии.
– Это вы империалистов Англии и Франции величаете прогрессивными силами? Их козни нам известны. А как ваши шведы? Удержатся ли на провозглашенной нейтральности?
Я старалась кратко, но четко указать Молотову на те неизбежные последствия, какие повлечет за собой война. Не только скандинавы, но и другие страны вступятся за Финляндию.
На этом Молотов перебил меня.
– Вы имеете в виду опять-таки «прогрессивные силы» империалистов Англии и Франции? Это все учтено нами.
Моя информация встречена была Молотовым решительным отводом. Молотов несколько раз внушительно повторял мне, что договориться с финнами нет никакой возможности. Он перечислил основы проекта договора с Финляндией, которые сводились к обеспечению наших границ и, не посягая на независимость Финляндии, давали финнам компенсацию за передвижку линии границы более на север. На все предложения СССР у финской делегации был заготовлен только один ответ: «Нет, не можем принять».
Так как никакие доводы не принимались во внимание, это создавало впечатление, что финское правительство решило для себя вопрос о неизбежности войны против СССР. Однако Советское правительство, говорил нарком, заинтересовано в нейтралитете скандинавских стран.
– Нужно сделать все возможное, чтобы удержать их от вступления в войну. Одним фронтом против нас будет меньше, – сказал Молотов на прощание А.М. Коллонтай.
С каким-то чувством неудовлетворенности, усталости и встающей тяжелой ответственности я медленно пошла в гостиницу, перебирая детали встречи с Молотовым, – записала Александра Михайловна. – Стремилась как можно быстрее решить служебные вопросы по наркоминделу и внешнеторговому ведомству и возвратиться в Стокгольм. Хотелось, особенно после встречи с Молотовым, позвонить Сталину. Внутренне порывалась несколько раз, но, сознавая всю сложившуюся обстановку, ту напряженность момента и ответственность, которая свалилась на Сталина, я беспокоить его не могла…
Прошло несколько суетливых дней. Я решила почти все свои дела и уже собиралась уезжать. Вдруг раздался телефонный звонок:
– Товарищ Александра Михайловна Коллонтай?
– Да. Я вас слушаю.
– Вас приглашает товарищ Сталин. Могли бы вы встретиться? И какое время вас бы устроило?
Я ответила, что в любую минуту, как это угодно товарищу Сталину. Какое-то время наступило молчание. Видимо, секретарь докладывал Сталину.
– А сейчас можете?
– Конечно могу.
– Через семь минут машина будет у главного подъезда гостиницы «Москва». До свидания, Александра Михайловна.
Я вновь в кабинете Сталина в Кремле. Сталин встал из-за своего рабочего стола мне навстречу и, улыбаясь, долго тряс мою руку.
Спросил о здоровье и предложил присесть.
Внешне Сталин выглядел усталым, озабоченным, но спокойным, уверенным, хотя чувствовалось, какая глыба тяжести на нем лежит. Это с особой силой я почувствовала, когда Сталин стал прохаживаться вдоль длинного стола взад и вперед. Его голова как будто втянулась в плечи под громадою дел. И тут же Сталин спросил: «Как идут дела у вас и ваших скандинавских нейтралов?»
Пока я собиралась кратко и притом емко ответить, Сталин заговорил о переговорах с финской делегацией в Москве, о том, что шестимесячные переговоры ни к чему не привели. Финская делегация в середине ноября уехала из Москвы и больше не вернулась с «новыми директивами», как обещала. Договор, который должен был обеспечить мир и мирное соседство между СССР и Финляндией, остался неподписанным. Сталин был обеспокоен, но никакой тревоги не ощущалось.
В основном разговор велся вокруг обстановки, сложившейся с Финляндией. Сталин советовал усилить работу советского посольства по изучению обстановки в скандинавских странах в связи с проникновением Германии в эти страны, чтобы привлечь правительства Норвегии и Швеции и повлиять на Финляндию, дабы не допустить конфликта. И, как бы заключая, сказал, что «если уж не удастся его предотвратить, то он будет недолгим и обойдется малой кровью. Время «уговоров» и «переговоров» кончилось. Надо практически готовиться к отпору, к войне с Гитлером».
Я почувствовала, что меня будто ударило каким-то током. Я впервые ощутила, как близка война. Из моих рук даже вывалился блокнот, который я брала с собой, идя в Кремль к Сталину, чтобы все записать…
На этот раз беседа продолжалась более двух часов. Я не заметила, как быстро пролетело время. Сталин, беседуя со мной, в то же время как бы рассуждал вслух сам с собой. Он коснулся многих вопросов: о поражении народного фронта в Испании, много говорил о героях этой борьбы. Это продолжалось всего несколько минут. Главные его мысли были сосредоточены на положении нашей страны в мире, ее роли и потенциальных возможностях. «В этом плане, – подчеркнул он, – экономика и политика неразделимы». Говоря о промышленности и сельском хозяйстве, он назвал нескольких ответственных лиц за дела и десятки имен руководителей больших предприятий, заводов, фабрик и работников в сельском хозяйстве.
продолжение в коменте