Как-то я, еще будучи совсем молодым человеком, устроился на работу в одно
учреждение. По обычаям того времени, мне надо было «прописаться», то есть
поставить нашему небольшому коллективчику бутылку водки.
На второй день работы я так и собирался сделать, но тут Москву накрыли жуткие тридцатиградусные холода, которые бывают где-то раз в 20 лет. Я напялил на себя
теплое нижнее белье, толстую зимнюю рубашку, свитер, пиджак и тулуп. Ну и само
собой шапку-ушанку и толстые «дворницкие» рукавицы. Заходить куда-то в магазин
за бутылкой – и в мыслях не было, тем более что тогда очень плохо ходил наземный транспорт, и я, ожидая троллейбуса, закоченел, как снежная баба.
На работе я сидел в одной комнате с Александром Григорьевичем, уже пожилым
человеком, бывшим фронтовиком, с которым я только вчера и познакомился.
Когда я, войдя в помещение, стал стягивать с себя все эти семь одежек, он смотрел
на меня как-то загадочно-скептически, а потом спросил:
— Ну что, молодой человек, сегодня оформляем прописку?
Тогда не то, что сейчас, — магазины с водкой на каждом углу не стояли, до ближайшего шлепать надо было минут 20. Сорок минут ходьбы по такому морозу – брр!
— Да уж больно я продрог, Александр Григорич, — говорю я чистую правду, — не дойти
мне живым до магазина. А если и дойду, то вернусь уже вряд ли, просто заледенею.
— Неужели на улице так холодно? – вроде бы искренне удивился он. – А я вот пришел
в одной рубашечке, — он потрепал на груди свою футболку с короткими рукавами,
— и ничего, по-моему, температура за окном вполне комфортная.
Я пожал плечами и промолчал: ну охота старичку поприкалываться к новичку – пусть
себе забавляется.
— Я улавливаю в вашем молчании скепсис, молодой человек, — сказал он с улыбкой.
– Но вы деньги-то на бутылек приготовили?
— Само собой.
— Тогда я предлагаю вам нечто вроде пари: если вы добавите на коньяк, я схожу
за ним сам, причем в такой одежде, в которой сейчас нахожусь.
Я критически оглядел его с ног до головы: как я уже упоминал, футболка практически
без рукавов, легкие летние штаны и сандалии на БОСУ ногу – учреждение считалось творческим, и его сотрудники позволяли себе одеваться несколько шокирующе.
Я почувствовал в его предложении какой-то подвох, но, с другой стороны, трехзвездный качественный армянский коньяк стоил тогда всего на полтора рубля дороже водки
– хотя рупь пятьдесят при моей ставке в 120 р. были деньгами немаленькими.
— Я согласен, — улыбнулся я и протянул коллеге деньги.
Мне стало жутко любопытно, каким образом он меня надует.
Тот берет деньги, целлофановый пакет и именно в таком прикиде, в каком находился,
вышел из комнаты. Я подошел к окну, отсюда просматривался выход из подъезда
и добрая половина пути до магазина. Вскоре на улице показался Александр Григорьевич.
К моему изумлению и даже ужасу, его одежда никаких изменений не претерпела,
включая сандалии на босу ногу! А далее мой старший коллега легким прогулочным шагом двинулся в сторону винного магазина.
Может, он «морж» какой-нибудь? – подумалось мне.
Но я сразу отмел эту мысль: «моржи» плавают в воде, где температура всяко выше ноля,
а на морозе все они испытывают те же ощущения, что и обычные люди. Через 40 минут Александр Григорьевич вернулся с коньяком, причем на его коже не было ни пупырышка.
Я, потрясенный, ни о чем его не стал расспрашивать, и мы благополучно раздавили
бутылочку еще с двумя товарищами. Лишь впоследствии я узнал, что, вследствие
то ли ранения, то ли контузии на войне, у Александра Григорьевича была напрочь
разрушена терморегуляция организма, и он не ощущал ни тепла, ни холода.
Но я, конечно, ничуть не обиделся на ветерана, что он меня с помощью своей редкой
болезни расколол на лишних полтора рубля.
