Любопытный (или голодный! или голодный и любопытный) птенец высунул мордочку из роскошной грязевой хижины (похожи на ласточкины гнезда, но не представляют кулинарной ценности), родители метаются к нему с едой.

Вообще, судя по описанию, воронок - это как близкий родственник ласточки, если ласточка-москвичка, а воронок приехал в гости из далекого Зажопинска - вырез на хвосте меньше, чем у ласточки, цвет оперения не такой яркий, домики делает из грязи, полет «более прерывистый, менее гладкий и грациозный» (вообще так оно и есть, но не отпускает ощущение, что автор справочника не любит воронков). Но мне они нравятся, симпатичные и стремительные:

Спасибо за внимание и до новых встреч!

Да, в очередь, потому что воронок не один, есть и другие, приехавшие из других судов. А кроме них, есть еще ФСИНовские камазы, которые идут вне очереди, потому что они относятся к своему родному ФСИНу, а обычные воронки – к полиции.

Между ФСИНом и полицией есть некоторая вражда, "свой-чужой", поэтому полицейские воронки терпеливо стоят в очереди перед воротами.

Для арестантов наступает время томительного ожидания, которое может длиться и час, и два, и три.

Ожидание связано не только с очередью, но и с пересменкой, которая как раз происходит около восьми вечера, и на время которой прием арестантов приостанавливается.

Хорошо, когда в воронке отсек не забит, когда можно повернуться и вытянуть ноги, но такое бывает редко. Обычно внутри все занято, арестанты сидят вплотную друг к другу, предельно тесно. Особенно многолюдные выезды – в понедельник и пятницу.

Первый час еще терпимо. Народ курит, беседует, делится последними новостями и рассказывает, что было в суде. В темноте вспыхивают огоньки сигарет, романтика…

На второй час темы иссякают, сигареты заканчиваются, и наступает тягостная тишина. Ноги, спина затекают, хочется подвигаться, но никакой возможности нет: начнешь двигаться – будешь мешать соседям, что не есть хорошо.

Летом добавляется адская жара, особенно, если железный воронок стоит на горячем закатном солнце.

Зимой – мороз, который постепенно проникает под любую одежду и обувь.

Чуть оживляет ситуацию водитель, который раз в полчаса заводит двигатель, и воронок на несколько метров перемещается ближе к воротам.

На третий час терпение народа заканчивается. Самые нетерпеливые арестанты начинают орать и бить кулаком в железные стенки отсеков. Вся ненависть в первую очередь выплескивается на конвойных, которые сидят тут же, на своих сиденьях напротив арестантских дверей.

Очевидно, что конвой тут не причем, они так же сидят и так же ждут, так же дышат дымом, правда им несколько легче, потому что не так тесно и можно подвигаться, в крайнем случае выйти наружу, подышать воздухом, походить взад-вперед. Не знаю, как это связано с правилами безопасности, но постоянно видел, что конвойные периодически из воронков выходили.

При долгом ожидании бессильная бешеная ненависть постепенно охватывает всех арестантов, даже самых спокойных. Появляются идеи: а "давайте начнем синхронно стучать", "а давайте начнем воронок раскачивать":

— Качай его, братва! Положим его на бок!!

И стучат, и качают. Но кулакам становится больно, а воронок, хоть и качается на рессорах, но ложиться даже не думает, а силы заканчиваются, да и просто неудобно.

Поэтому, выплеснув эмоции, арестанты на некоторое время успокаиваются. При этом периодически кто-нибудь мечтательно говорит:

— Эх, быстрее бы в свою хату…

А другой ему отвечает:

— Думал ли ты когда-нибудь, что будешь отчаянно желать попасть в тюремную камеру?

Но вот двигатель снова заводится и воронок, покачиваясь, заезжает в ворота СИЗО. Арестанты оживают – скоро покинем этот тесный темный железный ящик.

Еще немного и машина подъезжает ко входу, открывается дверь и народ по одному начинают выпускать. Так как находимся во внутреннем дворе, то наручники уже никто не одевает.

Сначала арестантов разводят по привраткам, где снова ожидание. В отличие от воронка, ждать приходится уже стоя – немногие места на лавочках заняты арестантами и их вещами. Привратки тоже набивают народом, так что стоять нередко приходится чуть ли не вплотную, что тоже довольно утомительно. Но, по крайней мере, есть возможность воспользоваться туалетом, при полном, так сказать, аншлаге…

Через полчаса-час-полтора переводят в так называемую "первую" привратку – она отличается от других тем, что кроме входной двери в одной стене есть еще вторая дверь, ведущая в смежное помещение, где происходит досмотр.

Это означает, что еще один этап ожидания пройден.

Но и в "первой" привратке можно долго стоять в ожидании. Арестанты устали, наступил вечер, лица посерели, всё надоело…

В привратках народ по первоходам и второходам никто уже не сортирует. Поэтому там можно встретить кого угодно – и смотрящего за корпусом, и матерого рецидивиста, и наркомана со стажем. Встречаются такие персонажи, с такими лицами – хоть прямо в кино снимай. В блоге описать их невозможно, это надо видеть. Причем ты стоишь рядом с ними в непосредственной близости, практически плечом к плечу, все видишь, все слышишь.

Проходит еще время и, наконец, дверь в стене приоткрывается, начинают вызывать по одному по фамилиям или просто "следующий". Заходишь, внутри несколько сотрудников, пару столов. Называешь фамилию, расписываешься в какой-то бумажке (читать некогда, все надо делать быстро, народ ждет), далее – быстрое раздевание, прощупывание всех вещей, проверка металлоискателем, быстрое одевание. Уф, еще один этап пройден…

После этого ведут еще в одну привратку, где снова ожидание, но уже ожидание развода по своим камерам. В этой привратке, хотя у арестантов силы уже почти на исходе, настроение повеселее – все понимают, что скоро конец мучениям.

Через узкую решетку видно, что снаружи наступил глубокий вечер, почти ночь. Еще полчаса-час стояния и дверь открывается:

— Кто в первый корпус, выходим…

Арестанты из первого корпуса, протискиваясь через толпу, пробираются к выходу:

— Давайте, братва, держитесь…

Народ из других корпусов несколько ми завидует – повезло, их первыми уводят, но все понимают, что скоро придут и за ними.

Наконец, наша очередь, выходим, спускаемся в подвал, идем по темному сырому переходу, от усталости покачивает, но еще несколько минут – и ты в своей родной хате, где можно будет переодеться, выпить чаю, полежать, растянувшись, на своей шконке…

Среднее время возвращение в свою камеру из опыта: 22:00 – 22:30. Бывает и позже.

Продолжение следует.

Как-то раз я, которого тоже пытались заставить участвовать в этой кутерьме, задал вопрос конвойному, который был уже пристегнут ко мне наручниками:

— Вы присягу давали?

Конвойный, не ожидая подвоха, дежурно ответил:

— Давали-давали… Давай, шевелись побыстрее!

Я продолжал, но уже внезапно:

— А кому вы присягу давали?

Тут конвойный чуть не споткнулся, настолько ход разговора поворачивался в неожиданное русло. Забегая вперед скажу, что ни один (ни один!) конвойный этот простой вопрос не осилил, и ответа я не получил ни разу, хотя проделывал этот фокус неоднократно.

Видя, что "система зависла", приходилось брать инициативу в свои руки:

— Эх, горе моё… Вы же присягу давали на-ро-ду! А не дивану, телевизору и холодильнику…

До конвоя доходил мой коварный замысел, они несколько пристыжались своей неумеренной страсти побыстрее попасть домой и частично возвращались в человеческий облик.

Воронок обычно уже приезжал из каких-то судов, поэтому, как правило, в отсеках народ уже сидел, соответственно место выбирать не приходилось, где более-менее свободно, там и присаживался. Когда глаза привыкали к темноте, рядом часто оказывались знакомые:

— Как у тебя?

— Продлили…

— На сколько?

— На два месяца. А у тебя?

— Свидетелей допрашивали…

— И как?

— Врут, гады…

Водитель, не охваченный вопросом про присягу, тоже спешил домой, поэтому вечером обычно воронок летел как сумасшедший, опасно кренясь на поворотах. Временами водитель включал мигалку и сирену и мчался по встречке. Арестантов внутри нещадно кидало и подбрасывало на деревянных лавках. Прохожие, вероятно думали, что с сиреной везут каких-то супер опасных преступников, раз так летят. Прохожим и в голову не приходило, что водитель воронка просто мечтал побыстрее выпить бутылочку пива на диване перед телевизором…

Когда особенно подбрасывало или народ валился друг на друга при резких торможениях, арестанты нецензурно орали:

— Гад! Не дрова везешь!

После чего водитель увеличивал скорость…

Последний километр дороги перед СИЗО, как будто специально, напоминал грунтовую дорогу, разбитую танками. Как только в воронке начинало подбрасывать так, что арестанты начинали биться головами о железный потолок – это был верный признак, что гонка вот-вот закончится. Я для себя выработал специальную тактику – чуть привставал с лавочки, находясь на полусогнутых, при этом руками держась за деревянную скамейку – только в этом положении можно было избежать коварных неожиданных ударов снизу и не менее коварных ударов сверху, со стороны потолка.

Еще пару минут – и воронок останавливался, двигатель выключался, наступала тишина – это означало, что, наконец, приехали и встали в очередь перед СИЗО.

Продолжение следует.

При посадке я обычно ставил перед собой несколько задач.

1. Попасть в ближний от входа отсек – из него лучше всего видно окошко в двери, можно относительно без проблем поглазеть на вольную жизнь.

2. В отсеке занять ближайшее к двери место, как заходишь – справа, с него опять же лучше всего видна вольная жизнь.

3. Если встречаются знакомые, то сесть вместе, чтобы пообщаться.

4. Если первые три пункта не удалось выполнить, то сесть в самом конце отсека, там можно подремать, привалившись к задней стенке. В середине это сделать сложнее, нет стенки, не к чему прислониться.

Наконец все сели, ух, холодно, брр!! конец февраля, воронок за ночь проморозился, как рефрижератор, с инеем внутри, лавочки ужас какие ледяные... Арестанты, не выдержав, закричали конвою:

— Старший, холодно! Печку включай!!

Конвойный выдохнул паром:

— Не работает печка…

Водитель запустил двигатель, воронок заурчал, печку все-таки запустили, но из нее пока дуло, зараза, только холодным воздухом.

Качаясь на ухабах, воронок подъехал к воротам, заехал в шлюз и снова остановился, выключив двигатель. Еще одна проверка. Дверь открылась, конвой в отсеках включил освещение. А глаза уже привыкли к темноте, поэтому даже неяркая лампочка светила неприятно, арестанты щурились.

Зашел сотрудник, посветил фонариком через решетку двери отсека, посчитал "пассажиров", все сходится, сейчас поедем.

Еще пять минут ожидания и внешние ворота, заскрипев, начали открываться. Двигатель снова завелся, воронок дрогнул, перевалился через железный порог и выехал на волю.

Вот теперь началось самое интересное – если занял правильное место, то можно наискосок смотреть на город, на людей, магазины, машины. Уже через месяц сидения в СИЗО от этого начинаешь отвыкать, поэтому смотришь, как инопланетянин, все удивляет. Краски яркие, люди все красивые, реклама – вообще отвал башки!

Поездка в суд утром обычно недолгая. По дороге воронок может заезжать в другие суды, где часть арестантов выводили, и в отсеках становилось все свободнее.

Еще минут десять – и все, мой суд. Конвой встал, засуетился, готовясь выводить арестантов.

Одного вывели, второго… Наконец, названа моя фамилия. Встал, пригнувшись, потолок в воронке низкий… Конвойный открыл дверь отсека, я сделал пару шагов вперед. Короткая отстановка на надевание наручников и пристегивание наручниками к конвойному.

Балансируя на крутой и скользкой лестнице, спустился вместе с пристегнутым конвойным. Воронок стоит почти вплотную ко входу в суд, поэтому удалось сделать только два шага по вольному асфальту и бросить один взгляд вокруг, вдохнув на секунду вольного воздуха.

Далее несколько шагов по коридору и дверь в конвойное помещение суда. Зашли – опять двадцать пять! ну снова все прокурили, черти курящие… Опять этим дышать до вечера…

В конвойке наручники сняли, обыскали, прощупали одежду, поводили металлоискателем, посмотрели в пакет, где лежал сухпай. Все, на этом движуха закончилась, сейчас буду в своем отсеке ждать заседания. Обычно я знал время суда от адвоката, поэтому мог планировать свои действия. Если ждать долго, то первым делом арестанты просили кипяток, чтобы спокойно посидеть, попить чай. После чая я обычно, если позволяло место, устраивался на жесткой лавке, поспать – рано же встал, ну и время пройдет быстрее. Только примостился – начался шум, смех, лязганье дверей, что это? А, оказывается, привезли Калёного, у нас же с ним продление день в день.

О своей первой встрече со знаменитым Калёным я подробно писал раньше.

Калёный был в своем репертуаре – громкий, с шуточками, веселый.

Разместили его в отсеке напротив. Калёный, разложив свои пакеты, посмотрел в сторону моего отсека и, узнав меня, обратился ко мне.

Продолжение следует.