Вечные

Часть 2. Любовь побеждает Смерть

До «Ярости Магнуса» Аливия Сурека в качестве действующего лица присутствовала только в романе «Мстительный Дух» и в двух рассказах – «Волчица» и «Старые раны, новые шрамы», все это принадлежит перу Макнилла. О прошлом персонажа немного известно. Аливия – Вечная, рождена в период классической античности, но родом из Шотландии (если точнее – с острова Скай). Во время Темной Эры Технологий она вместе с Императором совершила путешествие на Молех на корабле, который не мог вернуться обратно ввиду несовершенства привода.

Как мы знаем из «Мстительного Духа», на Молехе находились неизвестно кем и когда построенные врата в Царства Хаоса. То есть не просто в варп, а конкретно во владения Четверки. Император с помощью Аливии добрался до врат, вошел в них и вышел. Насчет того, что он там делал, есть много предположений. Доминирующая версия – Император заключил с Четверкой некий договор, который позволил ему в том числе создать примархов. Об этом в «Ярости Магнуса» упоминает Алый Король:

Мой отец вылепил это тело с помощью древних знаний, забытой алхимии и договора, содержание которого даже Сам не смог полностью постичь.

После возвращения из Царств Хаоса Император взял с девушки клятву, что она останется на Молехе, дабы никого не подпускать к этим вратам. По всей видимости, будущий Повелитель Человечества не хотел уничтожать врата, хотя это было возможно, как покажут дальнейшие события. Так или иначе, Аливия Сурека тысячи лет оставалась стражем молехских врат, пока во время Великого крестового похода Империум не достиг этого мира и не разместил там гарнизон, включавший в том числе Астартес.

Аливия позволила себе расслабиться, решив, что ее миссия завершена. Она начала встречаться с неким мужчиной по имени Джеф, у которого было две дочери – Вивьен и Миска. Все изменилось с началом Ереси, когда Хорус прибыл на планету, чтобы пройти через врата. Сурека убедила контингент Ультрамаринов помочь ей запечатать проход.

Тут мы встречаем первую странность в истории Аливии – для запечатывания врат она использует некую «геометрию безумия», рисуя пересекающиеся линии, которые физически не могут пересекаться, и произнося «слова, которые не были словами». Не думаю, что речь идет об Энунции, ведь Аливия читает полноценное заклинание, а не воспроизводит отдельные слова, и с ее речевым аппаратом ничего не происходит (энунция, напомню, калечит горло смертного). При этом в эпизоде явно указывается, что Сурека была псайкером и использовала некую систему концентрации, похожую на Исчисления Тысячи Сынов.

Но Аливия не успевает завершить ритуал, Хорус убивает ее силовыми когтями и проходит через врата. Он не знает, что Сурека – Вечная, поэтому когда Луперкаль и Мортарион уходят, она без лишних проблем перерождается и сбегает на корабль «Просвещение Молеха», на котором уже находятся Джеф, Миска и Вивьен.

Далее следует сюжет «Волчицы», где Сурека знакомится с Северианом и они вместе истребляют слаанешитский культ. Причем Аливия решает проблему кардинально – она позволяет демону войти в ее тело, а Лунный Волк ее убивает. Когда Сурека перерождается, демона в ней естественно уже нет.

Вновь мы встречаем Аливию в рассказе «Старые раны, новые шрамы». Здесь Макнилл немного рассказывает о ее прошлом, и в очередной раз указывает на психическую особенность девушки – она эмпат. Сурека чувствует настроение других людей и может в определенной степени влиять на него. Также мы узнаем, что в далеком прошлом (по всей видимости, в XX веке) она и Джон Грамматикус были любовниками.

Вскоре Грамматикус связался с Аливией по психическому каналу и помог «Просвещению Молеха» войти в Солнечную систему, не будучи расстрелянным патрульными кораблями. Точнее Джон каким-то непостижимым образом отключил уже летящие торпеды и заставил командующего патрулем выйти на связь с судном, нарушившим границы системы. Взамен Сурека пообещала рассказать Джону, где находится Олл Персона, хотя на самом деле не знала этого.

Дальше начинается «Ярость Магнуса», но прежде я не могу не остановиться на архитипе Суреки. Вечный, воин, псайкер. В прошлом согласилась помочь Императору, но больше не собиралась этого делать. Что интересно – к моменту «Ярости» она знала Малкадора, хотя не возвращалась на Терру со времен эры ТЭТ, а Регента Император нашел в период Объединительных Войн. Это либо странная несостыковка (что маловероятно), либо Сигиллит посещал Молех (что вполне возможно).

В целом, на протяжении всех этих произведений Аливия-Вечная, Аливия-Страж врат, Аливия-воин и все прочие грани Аливии эпизодичны. Единственная константа и абсолютный архетип ее образа – Мать. На Молехе она рискует своей миссией по защите врат, чтобы спаси дочерей (которые не являются ее детьми по крови). В «Волчице» она жертвует собой, чтобы вызволить Вивьен из плена культистов. Апофеоза этот образ достигает в рассказе «Старые раны, новые шрамы», где в их с Джоном разговоре есть такой момент:

– Все мы познали боль, Лив, – ответил он, потянувшись, чтобы взять ее за руку.
Она отдернула ее.
– Не называй меня так, – сказала она. – Это имя не для тебя. Уже нет.
– Оно для твоего мужа?
– Да. И моих дочерей.
– Дочерей? Этих девочек?
В Аливии вспыхнул гнев.
– Да, этих девочек. Я знаю, они – не моя плоть и кровь, но они – мои. Я – их мать, потому что вырастила их. Я – их мать, потому что уберегла их и потому что люблю. И это делает их моими дочерьми, как если бы я выносила их.

Получилось удивительно контрастно в сравнении с Эрдой, не правда ли? Ведь Эрда тоже – Мать. И насколько отношение Эрды к своим детям мерзко и противоестественно, настолько же трогательно и человечно отношение Аливии к ее дочерям. Которые, безусловно, ее дочери. Хотя «Ярость Магнуса» я читал не сразу после «Сатурнина», а примерно через дюжину совсем других книг, эта символическая дуада возникла у меня перед глазами еще до того, как путь Суреки завершился.

Итак, прибыв на Терру, Аливия соглашается последовать за Халидом Хасаном, агентом Малкадора. После короткого разговора с Сигиллитом она идет с ним, хотя Регент так и не ответил, куда ведет ее. Они добираются до подземного озера и разыгрывают партию в регицид за игральным столом. Когда появляется Алый Король, Малкадор уступает ему место. Примарх удивляется, какой ему смысл играть с простой смертной, на что Сигиллит отвечает:

Аливия может тебя удивить, она весьма талантлива.

Вскоре Магнус это признает, хотя на протяжении всего эпизода вплоть до смерти Малкадора и Суреки девушка вообще практически не говорит с примархом и не оказывает на ситуацию никакого влияния. Она лишь в паре моментов поддакивает Регенту. Например, когда фигура «Примарх» Алого Короля выступает против «Императора» Аливии, она замечает, что своим следующим ходом Магнус определит исход партии. К этому моменту Сурека уже понимает, что задумал Сигиллит, и ее слова – это осмысленная метафора происходящего.

Еще символично то, что пока Магнус не сел за игровую доску, со стороны Малкадора выстроились две комбинации – гамбит предателя и мат слепого. К концу партии, когда Циклоп играл с Сурекой, обе комбинации уже невозможно было разыграть. Гамбит предателя здесь можно интерпретировать по-разному, но мат слепого однозначен. Магнус изначально называет позицию Малкадора крайне рискованной, и он прав. Хотя для самого Регента риска нет.

Очевидно, что истинная причина, по которой Малкадор взял Суреку с собой, заключается не в том, что она могла как-то повлиять на Магнуса. Выше я уже отметил, что Император предполагал гибель Сигиллита от рук Циклопа. И когда это произошло, Ариман говорит Алому Королю:

Мы должны отступить. Вы не нашли здесь того, что искали, но мы нанесли сильный удар нашим врагам. Тот, который переломит ход войны.

Учитывая финал Осады, невозможно предсказать, каким образом развивались бы события, если бы Регент действительно погиб под Императорским Дворцом от рук Магнуса. Очевидно, что у лоялистов возникло бы куда больше проблем и возможно Ариман прав в своей оценке – смерть Сигиллита решила бы исход войны. Это даже если не брать в расчет эпизод, где Регент занимает на время Золотой Трон. Император не мог этого не понимать. Поэтому он послал Малкадора не в одиночку, а с Аливией, и потом сам пришел к ней в образ Откровения.

Император ни о чем прямо не просил Суреку, но показал ей, что будет дальше. Он показал ей себя, навечно прикованного к Золотому Трону. В этом их разговоре есть важный момент, который я не могу не процитировать. Потому что именно он лучше всего объяснит дальнейшие действия девушки:

– Ты лжец и изверг, манипулятор и убийца, – сказала Аливия. – Твои армии вырезали миллионы во имя Единства и сокрушили всех, кто выступал против твоего правления. Ты сотворил монстров из собственной плоти и выпустил их свободно разгуливать по галактике, а теперь, когда они набросились на тебя, ты притворяешься удивленным? И все это ради видения, которое можешь видеть только ты. Ты знаешь, что Магнус убил Малкадора, да?
Он согласно кивнул, Его плечи поникли.
– Я почувствовал его смерть, его агонию, когда Магнус убивал его.
Пролитые Им слезы были настоящими и до боли чистыми, а ненависть и любовь Аливии к Нему настолько сильны, что ранили ее сердце. Собственные слезы навернулись ей на глаза, но она сердито смахнула их.

Вероятно, все слова Аливии об Императоре правда. И кажется, что подтверждением может служить даже этот самый эпизод, ведь прямо сейчас Император подталкивает Суреку к тому, чтобы отдать свою жизнь и вечность за возвращение Регента. При этом он проливает по Сигиллиту искренние, как видится Аливии, слезы. Почему? Разве это не демонстрация того, что он манипулятор и лицемер? Думаю, нет. Думаю, его слезы действительно были искренними, но плакал Император не по Малкадору. Он плакал по Аливии Суреке.

Потому что она соглашается на жертву, увидев будущее, которое их ждет. Она соглашается, чтобы попытаться исправить это будущее. И неверно думать, что жертвуя собой, Аливия вместо своих дочерей внезапно в последний момент выбирает Императора. Безусловно, она любила его всем сердцем и сама это признала. Но жизнь свою она отдает за дочерей, потому что не хочет для них того будущего, которое им суждено. Она хочет дать им надежду на лучшую жизнь, и если цена этой надежды, этого ничтожного шанса – ее смерть, окончательная смерть, то Мать готова заплатить ее. Как и любая мать.

Думаю, теперь вы понимаете, почему я считаю Грэма Макнилла одним из лучших писателей GW. Потому что в «Ярости Магнуса» он показал нам не только трагедию отца, отдавшего всё ради своих сыновей. Он одновременно показал нам трагедию матери, которая отдала за своих дочерей ровно то же – всё. Это простые ценности, естественные для любого нормального родителя. Но Макнилл мастерски вплетает их в лор Вархаммера, раскрывая масштаб своего замысел в совсем другом эпизоде:

На створках, покрытых изящной резьбой, были изображены мужчина и женщина, обращенные лицом друг к другу: он – на фоне мануфактуры, она – на фоне земли.
– Жизнь и смерть, – сказал Амон, глядя на женщину.
– Промышленность и война, – добавил Менкаура о мужчине.
– Дело не только в этом, – Магнус указал на скрещенные молнии Единства на шее мужчины. – Это воплощение мечты моего отца. Человечество навеки связано с задачами продолжения рода и труда, и только их исполнение позволит им купаться в Его свете. Он – их бог солнца, их Альфа и Омега, начало и конец. Из поклонения Императору исходит всякая благодать. Звезды вокруг Него – это мы, примархи, ангелы-воители, которые следят за соблюдением Его законов и сражаются по Его приказу.
– Люди Земли: в единстве сила, в разобщении слабость, – свободно перевел Ариман с древнего языка, на котором была сделана витиеватая надпись над входом.

Мужчина и женщина в основе всего. Но здесь образ шире, потому что они выступают дуалистичными символами: промышленность можно интерпретировать как созидание-жизнь, а войну как разрушение-смерть. Так Макнилл в своей новелле уравнивает важность архетипов Отца и Матери на всех уровнях человеческого бытия. Взгляните, насколько показательно получается: учитывая, кто был Отцом (Император) и Матерью (Эрда) примархов, нет ничего удивительного в том, что зачастую их поведение, скажем так, непостижимо для разума смертных.

Финал истории Аливии Суреки, описанный в «Ярости Магнуса», имеет еще два любопытных аспекта. Во-первых, именно в этой арке Малкадор намекает, что все действия Вечных (очевидно, кроме Эрды) подчиняются его плану:

– Война ведется и теми, кто находится в тени, кто должен взвалить на себя бремя решений, слишком тяжелых для других, кто должен сделать трудный выбор, с которым никто и никогда не должен был столкнуться.
Здесь он остановился и оглянулся на Аливию.
– И еще ее ведут те, кому по силам вынести многочисленные страдания, которые влечет за собой столь долгая война.
– Так вот почему мы с Джоном здесь? А как насчет остальных? Олл? Пританис? Что с ними? Они тоже тут?
– Некоторые. И они тоже сыграют свою роль. Кто-то охотно, кто-то не очень.
– Джон здесь? Во Дворце, я имею в виду?
Спутник Аливии помедлил, прежде чем ответить.
– Где бы Джон не находился, он там, где должен быть.

При этом чуть ранее раскрывается, почему Аливия согласилась в итоге пойти за Халидом Хасаном к Малкадору, несмотря на нежелание оставлять Джефа и дочек. Потому что именно Сигиллит рассказал Джону Грамматикусу, где находится Олл Персон, точнее, по всей видимости, он направил его к Эрде. То есть Регент оплатил долг Аливии перед Джоном.

Напомню, что к этому моменту Джон уже не работает на Кабал, он освобожден Бартусой Нареком и Эльдрадом Ультраном из плена ксеносов. И именно Ультран отправил его искать Олла Персона, об этого говорится в «Старой Земле» Ника Кайма. Более того – это Ультран подсказал Джону, как, выполняя миссию Кабала по убийству Вулкана, сделать все наоборот и не позволить вечному примарху умереть окончательно. А потом Эльдрад помогает самому Вулкану попасть на Терру и «занять свое место подле отца», как эльдар говорит Джону в «Старой Земле». Дальше Ультран прямо утверждает, что Джону, Оллу «и остальным» суждено спасти Императора.

Судя по диалогу Малкадора и Аливии, Сигиллит в курсе всего. Тут даже логично предположить, что они с Ультраном не просто действуют заодно, а совместно разработали этот план. Это не удивляет, но ставит принципиально новые вопросы. Ведь теперь невозможно даже представить, какие хитроумные и многоходовые коллизии в действительности разыгрывал Регент. И вообще, кто он такой, раз работает с Ультраном, который, как он сам сказал, делает все даже не ради человечества, а ради Императора? Тут опять вспоминается, как Малкадора назвал Магнус – «Сигиллит Терры». Так может Ультран тоже был Сигиллитом? Но не справился со своей задачей и теперь намерен во что бы то ни стало помочь… коллеге?

К сожалению, дальше Макнилл эту мысль не развивает. Возможно, не успевает, потому что Аливия умирает, воскрешая Регента. И тут я не могу не поразиться силе воли Малкадора. Ведь он знал, что ведет Суреку – Мать – на верную гибель. Именно поэтому он на многое ей намекнул, хотя и не сказал всей правды. Выше я вспоминал Русса, который пожертвовал долгом ради семьи. Так же поступил Магнус. Сигиллит в этом смысле их абсолютная противоположность – потому что он готов пожертвовать всем и всеми ради долга. А может тоже ради семьи. Если предположить, что своей семьей он считает лишь Императора.

Наконец третья, заключительная сторона истории Аливии Суреки из «Ярости Магнуса». Тут напомню, что у каждого из большинства известных нам Вечных была уникальная черта, отличающая его от других представителей своего вида. Например, Джон был логокинетиком, он знал все языки и мог свободно на них говорить (включая энунцию). Олл Персон был архетипом солдата, почти вечным воителем Муркока, тогда как Деймон Пританис – архетипом убийцы, наемника. Эрда была как минимум исключительным генетиком.

Что касается Аливии, то ее довольно простенькая способность к эмпатии на фоне талантов других Вечных всегда казалась мне… слишком заурядной, даже незначительной. Но Макнилл показал, что насчет Аливии я заблуждался. Хотя, возможно, причина не только в ее уникальных способностях, но также в артефакте, который достался ей по какому-то странному стечению обстоятельств.

В «Мстительном Духе» Суреку все время сопровождает сборник сказок. Как она сама говорит – он из Оденсе, это реальный город в Дании. Язык, на котором написана книга, Сурека называет Dansk. Очевидно, имеется ввиду датский. Это подтверждается позже, когда она читает вслух несколько слов из сборника – они действительно датские. Любопытно, что начало истории этой книги дается не в «Мстительном Духе», а в «Ярости Магнуса». Вот этот эпизод:

– Конечно, я тяну время. Я прожила очень долгую жизнь, мало кто может прожить так долго и не совершить поступки, за которые будет стыдно. Я убивала людей, много людей, я предавала друзей и любовников, лгала, подставляла…
– … совершала кражи, – продолжил Малкадор с едва заметным намеком на улыбку. – Сборник рассказов, что прячется в кармане твоего пальто, тот, со старыми сказками. Ты украла его из церкви.

Дальше они не развивают эту тему. В целом, тот факт, что речь идет о сборнике сказок из Дании, уже прозрачно намекает нам на автора. Когда в «Мстительном Духе» приводится несколько историй из этой книги, становится очевидно, что речь идет о сказках Ганса Христиана Андерсена. Но интереснее другое.

Оденс – один из старейших городов в Скандинавии, его название переводится как «Святилище Одина». Здесь исконно было огромное количество церквей, многие стали первыми в Дании и на Скандинавском полуострове в принципе. Например, в Оденсе есть Собор Святого Кнуда, построенный в XI веке на месте языческого капища. В нем лежат останки Кнуда IV, который, по преданию, убит восставшими в этой церкви, после чего на Данию обрушилась череда бедствий. А на могиле Кнуда стали происходить чудеса вроде исцелений тяжелобольных и калек. Кнуда потом канонизировали и он стал Святым Покровителем Дании.

Еще в Оденсе начали печататься первые в Скандинавии книги. И конечно, Андерсон родом из этого города. Так что выбор места появления сборника Аливии выбран Макниллом вовсе не случайно. Если подобный артефакт и мог появиться где-то на территории Дании, то ему не найти лучшего места, чем «Святилище Одина», с глубокой историей и своей мифологией. Что касается самого сборника, то его необычные свойства показаны еще в «Мстительном Духе». Вот первый такой эпизод, когда книгу держит в руках одна из дочерей Суреки:

Она не могла прочесть слов, те были написаны на каком-то старом языке, который Аливия называла Dansk, но ей нравилось разглядывать картинки.
Ей не требовалось знать слов. Она слышала истории так часто, что могла прочесть их наизусть. И порой, когда она смотрела на слова, возникало ощущение, словно она действительно понимает их, как будто сказка хотела, чтобы ее прочли, и разворачивалась у нее в сознании.
Она совершенно не осознавала, насколько странна эта мысль.
Для нее в этом присутствовал смысл, и это просто… было.
Она перелистнула пожелтевшие страницы в поисках картинки, которая вызовет у нее в голове нужные слова.
Ее взгляд упал на страницу с молодой девушкой, сидящей на берегу океана, и она кивнула собственным мыслям. Девушка была прекрасна, но ее ноги срослись воедино и заканчивались широким рыбьим хвостом. Вивьен нравилась эта история о юной девушке, которая во имя настоящей любви отказывается от жизни в одном мире, чтобы получить место в другом.

Любопытно, не правда ли? Ведь в этом смысле Аливия поступила так же, как Русалочка. Она оставила Терру и отправилась на Молех из-за своей любви к Императору. Но это не все, есть еще один, не менее интересный эпизод:

Теперь подошла и Миска, привлеченная размеренным ритмом голоса Аливии и мастерством древнего сказочника. Обе девочки устроились рядом с ней, и Аливия стала рассказывать остаток сказки про маленького мальчика по имени Кай, глаз и сердце которого пронзил осколок зеркала демона. И с того момента он стал жестоким и бессердечным, пошел против своих друзей и делал худшее, что только мог вообразить, чтобы причинить им боль. Попавшись в ловушку злой королевы зимы, Кай оказался обречен на вечное заточение на ледяном троне, который медленно вытягивал из него жизнь.

Даже не знаю, можно ли точнее описать историю Хоруса. Жаль, у Луперкаля не было сестры, которая пришла бы на помощь. Хотя попытка была со стороны Русса. Ведь он, как и Герда в сказке Андерсена, пытался вернуть брата силой любви. Но к истории Аливии это не имеет отношения.

В указанном эпизоде из «Мстительного Духа» Сурека напоминает Вивьен, что в сказке было одно очень важное слово, которое Каю нужно было собрать изо льда. Девочка не понимает, почему это слово важно, но для Аливии оно определяет ее судьбу. Как вы помните это слово «Вечность». Но когда Сурека смотрит на строчки из книги, она видит, что слово изменилось. Вместо «Вечность» Кай собрал «Убийство».

Вероятно, эта метаморфоза – пророчество, которое касается самой Аливии. Ведь в финале «Ярости Магнуса» она теряет свою Вечность, окончательно убивая себя. Напомню, что «Мстительный Дух» написан в 2014 году. Похоже, Грэм Макнилл уже тогда многое знал о финале Ереси. По крайне мере, он знал, при каких обстоятельствах закончиться путь Аливии Суреки. Он попытался намекнуть ей и нам, но едва ли кто-то тогда понял этот намек.

В очередной раз мы видим сборник сказок уже в «Ярости Магнуса», причем в самом начале новеллы, где Макнилл теперь прямо говорит, что это не обычный сборник сказок:

– Не волнуйся, со мной все будет в порядке, – сказала Вивьен, возвращаясь к книге. Изображение на обложке едва проглядывало под слоем пыли, что напомнило Аливии, каким ярким оно было в тот день, когда она проскользнула в собор Оденсе и стащила книгу. Истории в ней были волшебными сказками, но этот термин вводил в заблуждение. Каждая была притчей, трогающей до глубины души, историей, раскрывающей многочисленные и сложные хитросплетения человеческой натуры во всей ее прекрасной и ужасной формах. И, как все истории, они обладали силой.
Силой, которую Аливия до конца не понимала, но которая не раз спасала жизнь ей и ее дочерям. Эти истории поддерживали жизнь Вивиен, когда она оказалась пленницей варп-культов на борту «Просвещения Молеха», и они же указали путь Аливии, когда та больше всего в нем нуждалась. В этом отношении, так ли уж эта книга отличалась от Лектицио Дивинитатус?
– Что ты сейчас читаешь? – спросила она девочку.
– Про соловья.
Аливия прикусила губу. Отличная шутка. Вивьен прокашлялась и сказала:
– Я бы хотела, чтобы и у нашего Императора был соловей.
– Может и есть, – сказала Аливия, заметив мужчину в черной форме строгого кроя и камчатном плаще, который пробирался к ней сквозь толпу беженцев. Она сразу же узнала его.

Тут Аливия сначала вспоминает эпизод из «Волчицы», когда Вивьен читала сказку детям, оказавшимся в плену у культистов. Та история не позволила пленникам пасть духом и продолжить борьбу в, казалось бы, безвыходной ситуации. Хотя к их тогдашнему положению история не имела никакого отношения – это была сказка «Новое платье для короля» Андерсена. Ну, она хотя бы рассмешила детей.

Сказка про соловья, которую Вивьен читает на Терре в «Ярости Магнуса» тоже хорошо известна. Она так и называется «Соловей», пересказывать ее всю нет смысла, тут важна общая концепция. По сюжету, у китайского императора жил соловей, но однажды во дворец принесли искусственную птицу. Двор начал восхищаться пением «шарманки» и тогда настоящий соловей улетел. Когда же искусственный сломался, император вскоре заболел и к нему пришла Смерть. Но вернулся настоящий соловей и прогнал Смерть своим пением, сказав, что искренние слезы восторга на глазах императора – лучшая награда для него.

Понятно, почему Аливия называет выбор этой сказки «отличной шуткой». Ведь она и есть соловей, вернувшийся к Императору, который находится в смертельной опасности. Только Сурека еще не знает, что тоже сможет прогнать Смерть. От Сигиллита, не от Императора, но это не меняет сути. Хотя у Андерсена соловей остается в живых.

В финальном эпизоде всех арок, связанных с Сурекой, она читает очередную сказку над телом Малкадора. Девушка стоит на коленях перед трупом Регента и плачет, вспоминая свою семью. В этом эпизоде единственный раз Макнилл показывает нам, как соединяется неведомая сила Суреки с еще более неведомой силой древней книги:

Книга стала теплой в ее руках, ветхий переплет покрылся рябью, невидимые потоки струились по чернилам, клею, прессованному волокну страниц. Слова стали расплываться перед глазами, словно хотели оторваться с того места, где их оставил хитрый старый автор.

Аливия выбирает сказку «Последний сон старого дуба». В детстве я не понимал ее смысла, думаю, мало кто понимал. Честно говоря, я и сейчас не вполне уверен, о чем она. По сюжету, могучий старый дуб, которому 365 лет, жалел бабочек и других существ, жизнь которых гораздо короче, чем у него. Но бабочка, которая жила лишь день, не понимала жалости дуба. Ведь и ее и его жизнь наполняло счастье, а после их смерти, говорила она, счастье никуда не денется из окружающего мира. Получается, им дано одинаковое количество времени, просто они считают его по-разному.

Затем дуб засыпает на зиму и ему снится прекрасный сон, в котором он вырастает до небес. Он счастлив, но понимает, что не может обрести абсолютного счастья в одиночестве. Он хочет, чтобы с ним были все, «и малые и большие». Его желание сбывается, и его крона наполняется жизнями тысяч лесных существ. А в это время в реальном мире в канун Рождества бушует страшная буря. Буря ломает дуб и он погибает.

Закончив читать сказку, Аливия превращается в едва живую старуху. Она падает в воду подземного озера, но воскрешенный Малкадор подхватывает ее. Вот финал этого эпизода:

Аливия подняла глаза и увидела лицо старика, худощавое и отягощенное глубокой заботой. Его глаза были такими старыми и невыразимо печальными.
Она прислонилась к нему, различая острые углы худого тела под черным одеянием. Оно было холодное и сырое, но ему было тепло под ним. Аливия почувствовала, как его руки обняли и крепко прижали к себе, и образ двух маленьких девочек, смеющихся и играющих, ярко возник ее в сознании.
Она улыбнулась, увидев их. Сквозь пелену слез, застилавших ее глаза, она смотрела, как они манили ее к себе.
– Все, кого я люблю, со мной, – прошептала она. – И малые и большие. Все...
Аливия Сурека навсегда закрыла глаза.

По-моему, это один из самых трогательных сюжетов во всем бэке. И никто никогда не узнает о жертве Аливии. О том, как она не позволила Хорусу победить. Ведь, как я уже сказал, даже если не брать в расчет эпизод с Золотым Троном, когда Малкадор сменит на нем Императора, чтобы не допустить прорыва демонов на Терру, очевидно, что без Сигиллита лоялисты потерпели бы поражение. Слишком важной фигурой был Регент, и не зря об этом упоминает Ариман.

Обычно открытые моменты, так и не получившие объяснения, вызывают у меня, мягко говоря, негодование, потому что не позволяют собрать целостную картину интересного сюжета. В случае с Аливией этого не произошло. Хотя мы так и не узнали, какой силой она обладала на самом деле. Мы так и не узнали, что это за сборник древних историй, который может предсказывать будущее, наполнять сердца доблестью и даже возвращать мертвых. Сколько во всем этом было от самой Аливии, а сколько – от книги, и мог ли кто-то кроме нее использовать силу артефакта?

Макнилл дал нам массу ответов, расставил главные точки. Но здесь ничего не пояснил. Думаю, потому что это не имеет значения. Ведь истинная сила Аливии в том, что она была Матерью, и всегда оставалась Соловьем Императора. Оба эти пути она прошла бы до конца при любом раскладе, будь у нее книга или нет. Потому что Любовь побеждает Смерть. Так устроены все миры, даже мир Вархаммера.

Ютуб-канал

Группа ВК

Телега с анонсами и чатом