Иду по деревне, никого не трогаю. На встречу мне председатель. Строгий такой, подтянутый, на пшеничных усах засохшая сопля, во рту папироса. Подходит ко мне и говорит:
- Хочешь, Васька, хрен до пола?
- А кто ж не хочет то,- отвечаю.- Конечно, хочу.
Достаёт председатель из-за пазухи топор. Хрясь, хрясь и в два удара отрубил мне ноги.
- Всё. Не благодари. Теперь у тебя хрен до пола, Васька. Все бабы, считай, твои!
И ушел на пруд, где быки телушек прут. А я остался с новыми впечатлениями. Но, выжил. Чего тут скрывать. Хотя фельдшер из города долго удивлялся и всем рассказывал про мой случай, ранее в медицине не упоминавшийся.
- Был у меня один пациент, Васька. Фамилию его я не знаю. Деревенский парень. Захотел он увеличить себе половой член, так чтобы до пола был. А способ для этого выбрал странный - попросил председателя, чтобы тот ему отрубил ноги. Как выжил, ума не приложу. Его козы выходили. Так и дополз тридцать километров до фельдшерского пункта. А там уж мы что смогли.
В общем стал я знаменит в узких кругах. Меня так и называли "Васька - хрен-до-пола".
После выписки меня отпустили домой. До деревни я полз несколько дней, волоча по полу свою лучшую половину. Радостно, конечно, но больно. Всё в кровь стёр.
Дополз кое-как, на встречу мне председатель:
- Здорово, Василий, ну что, как? Пользуешься до пола своим?
- Как-то не очень, сами посмотрите.
- Да, вижу, что всё за зря. А я на тебя такие надежды возлагал, как на племенного, думал, все окрестные деревни переебем и на следующей год выйдем в передовики. Эх, о чем с тобой вообще говорить.
И умчался. А я дальше пополз, к дому.
Дома мать да пёс Сутулый. Оба старые и глухие. Сутулый, тот хоть иногда из будки выходит, а мать весь день дома сиднем сидит, носки по памяти вяжет. Уже километров пять связала. Не меньше.
- Васятка, ты ли это?- спросила скрипучим голосом мать.
- Я.
- А то почту должны принести да пенсию.
- Ага, а ноги мне не должны принести ?
- Откуда это вдруг, ноги?
- Может из Собеса, может ещё откуда. Мне почём знать.
- А твои то где? Пропил?
- Председатель подрезал.
- Как это подрезал?
- Спросил, хочу ли я хрен до пола. Я и согласился. А он мне, хрясь-хрясь, и обе ноги отрубил.
- А что хрен?
- До пола. Тут не соврал.
- Хороший у нас председатель, честный.
- Угу.
- А ты не жалуйся. Раз без ног, значит тебе тоже пенсию дадут. А на две пенсии мы вона как заживём.
- Вона как, размечталась.
- Цыц. Не перечь матери.
Больше я с матерью не разговаривал. Совсем она на богатстве помешалась. Две пенсии. Ага, держи карман шире.
На следующий день сорока на хвосте принесла новость, что пропал наш председатель. Я даже приуныл. Не видать мне теперь своих ног. Почесал хрен и пополз в огороде копошиться. Мать ни свет ни заря вяжет уже. Рукодельница, твою налево.
Про пропажу председателя вся деревня говорит, будто бы его инопланетяне к себе забрали, чтобы он им там рационализации свои внедрял. Такой почёт имеет. А я думаю, его на вилы насадили и в пруд. Потому что нехороший человек.
Через неделю к нам нового председателя прислали. Совсем старого. Того и гляди помрёт. Не человек, труха. На него даже мухи не садились, брезговали. Новый председатель по деревне не шастал. Издал один очень секретный декрет и умер. Собственно, как и предполагалось. Настала у нас анархия - мать порядка. Хочешь паши, хочешь яйца чеши. Всё одно - бесплатно.
Мы с матерью всё пенсии ждали. Жрать было категорически нечего. Только если Сутулого. Пёс, будто почувствовал это, и исдох. А мертвого пса жрать никто не станет.
Деревня ходуном ходила. Всё, что можно было растащить - растащили, а что нельзя - сломали да пожгли, чтобы глаза не мозолило.
В один из дней, уже к вечеру, стук в окно.
- Васятка, ползи открывай, это почтальон! Пенсии принес,- скомандовала мне мать.
Открываю, а там целая делегация. Не нашинская. С видеокамерой. И видом загадочным.
- Чего надо, кто такие?- спрашиваю у пришельцев.
- Мы с телеканала "РЕН ТВ", узнали вашу историю и решили снять передачу. Вы же тот самый "Васька - хрен-до-пола" ?
- У нас и телевизора то нет, одно радио мурлычет,- крикнула из своей комнаты мать.
- А это ничего, телевизор мы вам подарим,- ответил самый усатый из них.
- Ну раз так, то проходите.
Съёмочная группа расположилась в нашей небольшой горнице, как смогла расставила невиданную доселе аппаратуру и давай меня вопросами глушить, словно обухом топора по голове. Как, да что, да почему, возможен ли инопланетный след. А ещё про пропавшего председателя расспрашивали. Но про того я ответил только, что он ноги мои упер, честно даденные судьбой ноги, правую и левую, сорок первого размера, с ногтями. Теперь я инвалид. А их главный всё напирал: "нет, ну а всё-таки, скажите, Василий, может председатель что-то говорил такое, намекал?".
- Ага,- отвечаю,- намекал, что ноги мои он на закуску отнесет в соседнюю деревню. Там у нас людоеды живут, ещё с царских времён. Он им мои ноги, они ему взамен - огненной воды.
- Скажите, пожалуйста, людоеды!- удивлялась девушка из группы, и поправляла свою необъятную грудь.
- А что такого?! Тоже ж люди,- я даже удивился их невежеству. Вроде городские, а такие недалёкие.
- И к ним можно просто так прийти и поговорить?- уточнил главный, усердно шевеля тараканьими усами.
- Запросто. Они люди простые. Прийти можно, вернуться - не факт.
- Ну и места у вас, закачаешьшся,- чуть ли ни в один голос сказали все члены съёмочной группы.
Мать, всё это время продолжала вязать. Лишь изредка она подавала голос, жалуясь, что почтальон так и не пришел, а они так рассчитывали на пенсии.
Закончив с записью передачи, группа откланялась и растворилась в ночной мгле. Взревел мотор, только их и видели.
- Васятка, -позвала сына мать.
- Чаво?
- Кажись, не репортёры они. Я репортёров видала. В молодости. Из передачи "по заявкам сельских тружеников". Те приличные были. А енти, тьфу. Шарлотаны.
- Ты ж не видишь ничего, откуда тебе знать?
- Я и без глаз такую вошь чую.
- Не, у них аппаратура знаешь какая, закачаешьшся.
Мать снова погрузились в бессловесное вязание.
Знаменитым стану - одолевали меня такие мысли. Закачаешьшся! В город перееду. А мать пусть тут своего почтальона ждёт до Второго Пришествия. Ага. Я и один там - звезда. Чего там, автографы просить будут, ещё подумаю давать ли. А уж от баб отбоя точно не будет. Так замечтался, что уснул прямо на полу.
Проснулся от того, что солнечный лучик глаза сверлит. Пополз по комнате, посмотрел как там мать. Вяжет. Она у меня всегда вяжет, хоть во сне, хоть при ядерном ударе вязать не перестанет.
Выбрался на двор. Солнце проклятое слепит. Небо голубое. Птички поют. Тьфу, мерзость. Скорее бы уже стать знаменитым и укатить в город.
Но день прошел, за ним неделя, месяц, никаких вестей. Видно права была мать, шарлатаны то были или того хуже, шпионы американские. Секреты выведывали. А я лапух уши развесил. Всё выболтал. И про себя, и про деревню людоедов.
И так мне тошно от этого стало, что я - предатель какой-то и ничтожество безногое, хоть в петлю. Да куда уж мне в петлю, она вона как высоко, а я..
Решил утопиться. Чтобы позор такой в себе не носить, чтобы матери не тыкали, мол, Васька твой всё разболтал, поэтому нас американцы и поработили. Живи теперь и радуйся, с неграми. Им носочки вяжи, дура старая. А у них размеры известно, не чета нашим.
На краю пруда паслась скотина да жужжали комары. Подумал я ещё немного, только мыслей никаких не было. Значит сама судьба не против. Раскачался на своей каталке самодельной и с обрыва прямо в омут. Карасям на радость. Да иным каким русалкам.
Много лет прошло. Никто и не считал толком.
А сказ то ли легенда ходит в тех местах, что раньше были чудеса из чудес и странности разные, из тех, что теперь только в фильмах показывают. Жил красный молодец, пострадавший за доброту свою. Обезноженный, но с чистой душой. С матерью-инвалидом, да с собакой Сутулой. А ещё жил рядом председатель, с соплей на пшеничных усах. И не стало никого. Всех тоска заела. И с ума свела. На всю деревню осталась одна только слепая старуха. Сидит она в своем кресле и носки вяжет, день и ночь. Без остановки. Уже всю Землю можно в её носки обуть. Да только она свяжет одну пару, распустит и заново вяжет. Потому что: "жизнь - это колесо Сансары, которое постоянно вращается, и все наши чувства и ценности оказываются то внизу, то наверху. То сверкают на солнце, то утопают во тьме. И только настоящая любовь - ось этого колеса, а потому не движется с места*".
*Харуки Мураками
