Серия «Истории из жизни»

Точек больше не было видно, я стал просто копать в этом месте руками и нашёл ещё пару монет. Я долго там копался, но монеты закончились. Наконец устав, я пошёл домой. Думал, что-то вроде «надо показать их папе, он же умный, точно должен знать, что это за монеты». Необычные находки мы всегда несли взрослым.

Зайдя домой я сказал:

- Папа, я монеты нашёл.

Отец спокойно ответил:

- Ну, показывай, что там у тебя.

Я дал ему монеты, он присмотрелся и я увидел, как меняется его лицо. Это были царские копейки, самая старая из них была 1875-го года, а самая новая - 1909-го. Усы у бати зашевелились, глаза забегали:

- Ты где их нашёл!?

Такой реакции я от него не ожидал. Но, почему он так удивился? Находка порождала кучу вопросов и домыслов. Но всё равно это навсегда останется тайной, как они там оказались.

Вот в чём дело. Мой отец тогда достаточно хорошо знал историю родного посёлка, я сомневаюсь, что был там кто-то, кто знал её лучше него. Долгое время здесь жили японцы, а самый большой отрезок времени его истории, к которому могли относиться находки, это был советский период. До русско-японской войны здесь жили русские. Это был небольшой посёлок каторжан Сирароко, который просуществовал примерно 15 лет. Основной деятельностью его жителей было обслуживание небольшой промежуточнойной телеграфной станции, ремонт телеграфной линии и т. д. Жили бедно, выживали за счёт бартера с аборигенами (айнами). Причём посёлок их располагался далековато от места, где я нашёл царские монеты. Позже по картам я определил, что в этом месте проходила дорога к селению Сирароко.

Отец конечно не ожидал таких находок, он думал что угодно, советские или японские монеты. Хотя и при японцах это была самая окраина посёлка, где люди не жили, в этом самом месте во время ВМВ они хотели построить завод, но успели только трубу бетонную поставить. В этих местах, если смотреть от моря, за автотрассой у японцев было кладбище. Сейчас там стоит магазинчик для проезжих и туалет, а на сопочке прямо над этим местом японцы хоронили своих и наши лет 10 тоже. Правда всё это забылось населением посёлка с годами.

Короче говоря, при японцах это были окраины. И что ещё интересно, самая последняя по году монета 1909-го года наводит на мысль, что монеты потеряны или выброшены уже во времена губернаторства Карафуто. В голове вырисовывалась картина, как перебравшийся на юг острова русский или поляк, решает остаться тут жить и выбрасывает найденные в кармане монеты за ненадобностью. Прикапывает их ногами. Это всё конечно фантазии, но по переписи населения 1920-го года в посёлке действительно жил один иностранец, не японец, не абориген и не кореец, а человек неизвестной национальности, значит какой-то бывший подданный Российской империи. Но кто конкретно это был я наврядли когда-то узнаю. Да и не важно это уже.

Потом было много других находок, например, отец копал огород и нашёл японскую монету 1 мон периода Эдо. Самая старая моя находка - убитая монета 1/2 сена 1870-1880-х годов выпуска. Были разные монеты более поздних периодов, но ни одна так не удивила, как самая первая находка.

А была ли у Вас находка, которая здорово удивила?

Источник: dzen.ru/a/Y_L2kcw-gmrRojuB

Поезд приближался к городу, за окном мелькали многоэтажки. Смотря видео на YouTube, я быстро схватывал новые для меня японские слова и заметил, что некоторые уже знакомы. Как по щелчку пальцев решил — ну всё, прямо сейчас выйду из поезда и сразу же пойду в книжный магазин, посмотрю, что там есть по японскому языку, ранее я не обращал на это внимания.

Решение было спонтанным. Войдя в первый же попавшийся мне книжный магазинчик, я с порога спросил продавщицу:

— Есть что по японскому языку?

— А как же! - ответила женщина и начала выкладывать учебники с полки на прилавок, — возьмите лучше эти, сразу комплектом идут.

Передо мной лежали красные книжки, которые должно быть известны всем, кто изучал японский язык. Это были два тома «Пишем, говорим, читаем по-японски» от авторов Струговой и Шефтелевич, к ним шли дополнительно пособие по иероглифике, чтобы тренироваться писать иероглифы, а также хрестоматия, книжка с оригинальным японским текстом, представляющим из себя выдержки из газет и журналов. Думал я не долго, примерно секунд пять, решил брать весь комплект, сколько денег отдал не помню, помню только, что радости не было предела. Хотелось поскорее вернуться домой и приступить к изучению.

Довольный собой, я сложил книжки в сумку. Продавщица спросила:

— Вы хотите учить японский? Но ведь это очень сложно...

— Ничего, — улыбался я, — справимся.

— В девяностых годах я была в Японии, для меня это был культурный шок. С удовольствием бы переехала туда, но японский мне не по зубам. Удачи вам.

Я не стал говорить, что любой язык по силу каждому из нас, ведь мы уже свободно говорим на одном из них, причём русский далеко не самый простой. Попрощался и вышел из магазина.

Добравшись до дома я весь вечер как сумасшедший читал первый том учебника и начал изучать японские азбуки, катакану и хирагану я освоил в течении недели. Отныне каждый день, уходя на работу, я лишь мечтал поскорее вернуться домой и продолжить учиться. Вся остальная жизнь надолго перестала меня интересовать. Это был тот период, когда молодому человеку хочется проводить вечера в шумных компаниях и общаться с девушками, но не тут-то было — я полностью погряз в своём новом хобби. Ощущение было такое, будто вместе с языком для меня открывается целый мир, недоступный ранее. Мне всё казалось, что времени не хватает, я как будто всё время опаздываю куда-то, ежедневно старательно прописывал иероглифы в тетради и радовался, как дитя, когда начал читать простые тексты на японском, никуда при этом не заглядывая.

Далеко не все конечно верили, что я смогу преуспеть в изучении японского, напрмер отец, узнав, что я к этому делу пристрастился, был очень удивлён и сказал, что у японцев десятки тысяч иероглифов и знать все невозможно, поэтому моя затея казалась ему безнадёжной. Я уверял его, что всё возможно, в печати активно используется порядка трёх тысяч иероглифов, 2136 из них — обязательный минимум, которому обучают в японской школе, так что не всё так сложно, как может показаться. Поражаясь моему оптимизму, отец добавил, что азиатские языки не для него, но интересно, что у меня получится.

Как позже выяснилось, учебник, который я приобрёл, был хорошим выбором. У него есть лишь два заметных недостатка — отсутствие ответов, то есть невозможность самостаятельно проследить правильность выполнения заданий, а также устаревшая лексика, которую стоило бы заменить. Например, к чему нам слово «видеокассета» в нынешнее время? А в целом учебник отличный. Помимо покупки книг, я скачал в интернете аудиозаписи диалогов (диска в комплекте не было) и занимался японским по полной программе.

Учился я везде, когда было свободное время, даже на работу стал брать тетрадь для прописи иероглифов. Бывали дни, когда работы не было и приходилось просто ждать пяти вечера, чтобы пойти домой, я это время даром не терял. А когда мне пришлось на два месяца уехать в командировку на учёбу, я конечно не мог всё забросить, в комнате общежития по вечерам я раскладывал свои тетрадки и распечатки на столе, и занимался. Однажды, отойдя по нужде, вернулся и увидел, как коллеги столпились у стола, глазея на мои закорючки. По центру стола лежал листочек с текстом, написанным от руки хирананой. Не зная, что я стою за спиной, они рассуждали, не сошёл ли я с ума. Тогда я похлопал одного из них по плечу, сказав: «да что там такое интересное, дайте и мне посмотреть!» Пришлось объяснять, что я не сошёл с ума. Ну, разве что чуть-чуть.

Смешное было позже, когда я начал разговаривать во сне. Соседи по комнате просыпались от того, что я старательно, чётко проговариваю японскую азбуку: «ка-ки-ку-кэ-ко, га-ги-гу-гэ-го»... Уже после этого объяснить, что я вменяем, было невозможно. Хотя коллеги просто незлобно посмеивались, им было прикольно.

Позже я покупал и другие учебники, например пособие от Нечаевой, несколько разных книг мне подарили родственники, зная о моём увлечении. Так получилось, что я даже собрал небольшую коллекцию таких учебников. В интернете я также скачал японский учебник Minna no Nihongo, который считается одним из лучших, если не лучшим. Помимо перечисленного я купил два тяжёлых тома большого русско-японского словаря, отдав за них порядка пяти тысяч рублей. Правда чаще я использую приложение для смартфона, это электронный словарь, в котором можно найти любой иероглиф, написав его пальцем на экране, и посмотреть, из каких элементов он состоит, как правильно пишется.

Всё перечисленное я использую до сих пор, мой девиз: «век живи, век учись!» Правда, у меня куча дел, много идей и я конечно не часто сейчас могу заниматься языком, но стараюсь почаще читать японские новости в интернете, чтобы не терять навык.

Так вот, что дало мне изучение японского языка? Изучение языков всегда расширяет границы нашего кругозора, развивает память. Приступая к изучению японского, я не имел каких-то глобальных целей, зато сейчас я более эффективно изучаю историю Карафуто, могу искать информацию на просторах японского интернета и (что важно) понимать, что нашёл. Иногда читаю японские книги со словарём. Весьма приятно понимать иностранную речь, которую другие не понимают, пусть и не полностью, но всегда интересно прислушиваться, бывает просто слышу песню и знаю о чём она в общих чертах. Только к сожалению я толком не научился говорить по-японски, да, могу поддержать разговор на простые темы, но далеко не всё понимаю и не всё могу сказать, на некоторые вопросы бывает и по-русски-то не сразу ответишь, а тут ещё и на чужом языке надо говорить. На самом деле не так и много у меня было возможностей практиковаться в общении с носителями. Но я продолжаю учиться и мечтаю в будущем достичь высокого уровня владения японским языком.

Как я отношусь к Японии и что о ней думаю — это наверное самый интересный вопрос. Я люблю свою страну, пусть и не все аспекты нашей жизни меня устраивают, и я не являюсь горячим поклонником всего японского, только потому что оно японское. Да, мне интересна история и культура этой страны, красивый язык, как-будто созданный для поэзии. Но жить в Японии, как я уже говорил, мне не хочется по разным причинам. Хорошо всегда там, где нас нет, а по факту на месте можно столкнуться с такими неудобствами, что привыкнуть к ним будет невозможно. Даже если представить, что это самая удобная для жизни страна в мире. Не все там приживаются, да и не все там будут нужны. Мой дом здесь — на Сахалине и уезжать я никуда не планирую, знаю, что тоска по малой родине меня съест. Поэтому в пасть к ней не лезу.

А что касается политики, по поводу территориальных претензий Японии могу сказать, что они не только нелепы, но и бессмысленны. Давно бы уже нашли способ договориться и подписать мирный договор, если он так сильно нужен. Во всяком случае, надеюсь, что наши острова не отдадут, иначе по отношению к памяти предков некрасиво получится.

На этом у меня всё. Всем удачи, развивайтесь, читайте книжки.

Источник: dzen.ru/a/ZfjR063i0FhHnrD8

В этой статье я хочу рассказать больше про семью моей мамы. Только, к сожалению, фотографий этих родственников у меня нет.

Мать моя родилась на Сахалине также как и моя бабушка по матери. Про отца мамы толком ничего неизвестно, знаю лишь, что он был приёмным ребёнком в своей семье. Происхождение его неизвестно так же, как и исчезновение - он бесследно пропал среди бела дня в Южно-Сахалинске в двухтысячных годах. Я даже лица его не помню.

А вот бабушка моя Любовь Николаевна рассказывала про свою семью следующее.

Отец бабушки Николай Фёдорович родился в дворянской семье Зиминых. Их усадьба до революции располагалась в Подмосковье (Завидово). Однако грустных историй про раскулачивание и репрессии не произошло. Было всё несколько иначе.

Мать Николая в возрасте двадцати восьми лет умерла от туберкулёза. Отец Фёдор был офицером, с началом Империалистической войны в 1914-ом году отправился добровольцем на фронт, где и был смертельно ранен. Два брата Саша (1902 г.р.) и Коля (1904 г.р.) стали круглыми сиротами. К себе их забрали родственники отца. Николай потом рассказывал, что жить у дяди было хуже некуда, родственнички-дворяне заставляли его работать как какого-то крепостного.

В молодости Николая на его долю выпадали разные испытания. Однажды он упал в ледяную воду и простудился, едва оправившись после этого.

Когда Николай и Александр повзрослели, они решили завербоваться на Сахалин. Тогда на остров уже ехали советские переселенцы. Наверное братья хотели свалить подальше от родичей. Было это, как мне известно, примерно к середине тридцатых годов. Прадед Николай был своеобразным человеком и вёл себя совсем не как дворянин. Когда они ехали поездом в сторону Сахалина, он выбросил свою подушку в окно. На вопрос зачем он это сделал, тот спокойно ответил: «А зачем она мне нужна?» Вобщем, странный был.

Я не знаю, кем завербовался Николай, бабушка говорила лишь, что он возил что-то на повозке с лошадью. Жили они поначалу на северном Сахалине в посёлке Най-Най. Кстати про посёлок этот стоит рассказать позже отдельно. Здесь в сентябре 1945-го года и родилась моя бабушка, Любовь Николаевна, только посёлок был уже дважды переименован. Старший брат бабушки родился ещё в 1936-ом году. В этот же год умер и брат Николая Александр, ему было всего 34 года.

На Сахалине же Николай познакомился со своей будущей женой Зацепиной Марией Петровной (1914-2006), её семья была из города Елец Орловской Губернии.

Кстати, прадед Николай здорово играл в карты и любил это дело. Он часто выигрывал, при этом все выигранные деньги всегда оставлял на столе и уходил. Однажды его спросили, почему он не забирает свой выигрыш, на что тот как всегда спокойно ответил:

Зачем они мне нужны? Меня же за них убьют.

Тут надо сказать, он был прав, ведь, только что обыгранные им, в том числе бывшие каторжники были не в восторге от того, что он их снова обыграл и могли по старой памяти воспользоваться ножом.

Как я уже сказал, моя бабушка родилась в сентябре 1945-го года на северном Сахалине. Только-только завершилась Вторая Мировая и совсем недавно южный Сахалин стал территориальным приобретением СССР. На юге острова были нужны рабочие руки, снова массово ехали советские переселенцы. Посёлок Най-Най тогда уже хирел и в 1948-ом году семья бабушки перебралась несколько южнее, в город Лесогорск, бывший Наёси. Бабушке было всего 3 года.

Южнее Лесогорска в посёлке Тельновский (его ещё называют посёлок-призрак) жили дедушка и бабушка моей бабушки по матери. Дед Зацепин Пётр Алексеевич в своё время служил на знаменитом крейсере времён Русско-японской войны «Громобой». Он рассказывал, как однажды в Одесском порту они грузили что-то на крейсер и медный крест, накалившись на солнце якобы сильно жёг ему грудь. Пётр сказал, что не может терпеть, мол «сорву его сейчас с груди». А ему отвечали, что грех так делать. Однако Пётр всё-таки не выдержал, сорвал крест с груди и выбросил его в Чёрное море со словами:

Если есть Бог, пусть он меня накажет.

Почему семья Зацепиных переехала на Сахалин неизвестно, но явно не от хорошей жизни. В последние годы жизни Пётр много пил, пока не умер в 1959-ом году в посёлке Тельновском и похоронен на местном кладбище.

Бабушка моя в 17 лет (в 1962 году) уехала навсегда из Лесогорска. Она отправилась на учёбу в Южно-Сахалинск. Отучившись, работала на железной дороге дежурной по станции и впоследствии стала начальником станции Фирсово с 1973-го года, работая вплоть до её закрытия в 1997-ом году. С 1973-го года семья проживала в посёлке Фирсово, Долинского района, моей матери было уже 3 года.

Отец бабушки Николай Фёдорович умер 3-го августа 1981-го года прямо в день рождения Марии Петровны, которую я ещё живой застал. Маленький я приезжал в гости к ним в Фирсово и слушал её рассказы. Прабабушка умерла в 2006-ом году, когда мне было 10 лет.

Вот такая история.

Источник: https://dzen.ru/a/Y6Ux4w2PQUm1Y00b