Философия

Обыкновенно смысл половой любви полагается в размножении рода, которому она служит средством. Я считаю этот взгляд неверным – не на основании только каких-нибудь идеальных соображений, а прежде всего на основании естественно-исторических фактов. Что размножение живых существ может обходиться без половой любви, это ясно уже из того, что оно обходится без самого разделения на полы. Значительная часть организмов, как растительного, так и животного царства, размножается бесполым образом: делением, почкованием, спорами, прививками. Правда, высшие формы обоих органических царств размножаются половым способом. Но, во-первых, размножающиеся таким образом организмы, как растительные, так отчасти и животные, могут также размножаться и бесполым образом (прививка у растений, партеногенезис у высших насекомых), а во-вторых, оставляя это в стороне и принимая как общее правило, что высшие организмы размножаются при посредстве полового соединения, мы должны заключить, что этот половой фактор связан не с размножением вообще (которое может происходить и помимо этого), а с размножением высших организмов. Следовательно, смысл половой дифференциации (и половой любви) следует искать никак не в идее родовой жизни и ее размножения, а лишь в идее высшего организма.

Разительное этому подтверждение мы находим в следующем великом факте. В пределах животных, размножающихся исключительно половым образом (отдел позвоночных), чем выше поднимаемся мы по лестнице организмов, тем сила размножения становится меньше, а сила полового влечения, напротив, больше. В низшем классе этого отдела – у рыб – размножение происходит в огромных размерах: зародыши, порождаемые ежегодно каждою самкою, считаются миллионами; эти зародыши оплодотворяются самцом вне тела самки, и способ, каким это делается, не позволяет предполагать сильного полового увлечения. Изо всех позвоночных животных этот хладнокровный класс, несомненно, более всех размножается и менее всех обнаруживает любовную страсть. На следующей ступени – у земноводных и гадов – размножение гораздо менее значительно, чем у рыб, хотя по некоторым своим видам этот класс не без основания относится Библией к числу существ, кишмя кишащих (шерец ширицу); но при меньшем размножении мы уже находим у этих животных более тесные половые отношения… У птиц сила размножения гораздо меньше не только сравнительно с рыбами, но и сравнительно, например, с лягушками, а половое влечение и взаимная привязанность между самцом и самкою достигают небывалого в двух низших классах развития. У млекопитающих – они же живородящие – размножение значительно слабее, чем у птиц, а половое влечение хотя у большинства менее постоянно, но зато гораздо интенсивнее. Наконец, у человека, сравнительно со всем животным царством, размножение совершается в наименьших размерах, а половая любовь достигает наибольшего значения и высочайшей силы, соединяя в превосходной степени постоянство отношения (как у птиц) и напряженность страсти (как у млекопитающих). Итак, половая любовь и размножение рода находятся между собою в обратном отношении: чем сильнее одно, тем слабее другая.

Как-то, один умудрённый жизнью философ поведал мне интересную истину. Он говорил мне:

  «Будучи юным, я дерзновенно советовал молодым людям, с которыми меня сводила судьба, двигаться дальше: уделять внимание своему образованию, расти интеллектуально, духовно, нравственно... и, в итоге, найти своё место в жизни и на планете.
Но всякий раз наблюдал я картину, как мне казалось тогда, весьма странную: человек, выслушав и поняв мою мысль, принимался критиковать окружающую среду со всеми её пороками и несправедливостью, но при этом он ничего не менял в своей жизни. Он не хотел принять факта, что именно в нём причина всех его бед, а не в мире, его окружающем, сколь агрессивной бы ни была вокруг среда. А всего-то и нужно, прежде всего, стать по крови самим собой, вернувшись к себе исконному, к родовым корням, отринув приобретённые ложные представления о себе и мире».

Это возвращение к самому себе — исконному — мой знакомый философ назвал Великим возвращением духа.

«Когда я сделал для себя это открытие, — продолжал мыслитель, — я принялся честно трудиться: растил хлеб, возводил дома, служил в армии... Но со временем понял, что эта рутина — лишь бег по кругу: хлеб съедается теми, кто не сеял, не жал; дома превращает в щебень и пыль война; армия убивает мирных. И тогда я направил стопы свои на путь искусства, науки и просвещения. Из глухой провинции я уехал в столицу, поступил на работу в ведущий театр страны, став причастным к искусству и на многие годы жителем мировой столицы со всем её блеском и нищетой.
Вскоре некогда выпускник средней провинциальной школы в моём лице окончил курс Московского университета. Постигая науки, занимаясь творчеством и путешествуя, я шаг за шагом открывал себя настоящего, приближаясь к истоку всего и вся во мне.
<...>
И вот, размышляя о тех, кто остался духовно, интеллектуально и географически в прошлом, я понял главное: они не испытывали необходимости двигаться к неизвестному, полагая: «Мириться лучше со знакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться!»[1]  Считая стремление к неведомому бегством, а то и предательством ложных традиций отцов и своих заскорузлых привычек, они не испытывали потребности обучать себя и ломать в себе стереотипы и штампы; ибо та атмосфера невежества, в которой они пребывают от рождения своего и до смерти — это порождённая ими их родная среда. И не важно: живут ли они в глухой провинции или в самой столице; верят ли они в просвещение, науку или прогресс; подвержены алкоголизму, наркомании или обману; поклоняются ли Аллаху, Будде, Христу или же ветхозаветной Троице; богомольцы они, плуты, попы или же атеисты; банкиры, аферисты или простые воры; работяги, солдаты, наёмники, киллеры; партийцы, пропагандисты или доносчики; чиновники, депутаты, министры или же это сам президент страны, — все они занимают сугубо свои места в суете своей обывательской жизни, — это и есть их подлинный, кровный, генетически обусловленный мир. Им некуда возвращаться, ибо они не заблудшие, но истинные во всей своей неприглядной мерзости».

Источник: https://proza.ru/2024/07/24/274
________________________
[1] «Мириться лучше со знакомым злом, // Чем бегством к незнакомому стремиться! // Так всех нас в трусов превращает мысль, // И вянет, как цветок, решимость наша // В бесплодье умственного тупика, // Так погибают замыслы с размахом, // В начале обещавшие успех».

У. Шекспир. «Гамлет, принц Датский».

В процессе своей жизни человек постоянно чего-нибудь да боится. Боится опоздать, боится совершить что-либо необдуманное, боится, чтобы о нём другие не подумали плохо, и боится подумать слишком хорошо о других. Боится оступиться, делая шаг вперёд, «не зная броду, не лезет в воду», боится за себя и близких. Как много поступков продиктовано страхом! И как много не сделано из-за страха. Работает человек зачастую, потому что боится голодной смерти. Учится потому, что боится прослыть глупцом. Добивается должности, строя карьеру, потому что страшно оказаться никем на фоне тех, кто чего-то добился. Обзаводится человек семьёй, так как пугает его одиночество, старость, болезни. И даже в любви своей человек боится — измены, предательства. В итоге, человек просто боится жить. И умереть боится. Страхи, страхи, страхи… — сколько их, мизерных и огромных, видимых и незримых притаилось в трепетных душах в ожидании рокового часа? Не перечесть. Повсюду распростёр свои щупальца страх! О, этот вечный страх! Страх, будто яд, разливается по живому телу, отравляя и сердце, и разум… И вот уж привык человек бояться, и страх стал нормой. И люди не замечают, что руководимы исключительно страхом. Жить в состоянии постоянного страха — разве это жизнь полноценная?

      В первозданной Природе нет места страху. В Природе есть интуиция и осторожность. Откуда же взялся страх? Да ведь человеку его прививают с детства. Для чего и кто? Вначале родители, будучи сами запуганы, научают детей бояться — «сейчас бабайка тебя заберёт!», — чтобы чад своих сделать послушными. Затем эстафету продолжает школа: там грозят детям плохими отметками, чтобы добиться смирения и исполнительности, тормозя чувством страха развитие мозга и психики; а было время, и розгами били. Наконец, удостоившись аттестата зрелости с теми или иными отметками, но позабыв школьные знания, молодые люди отправляются на работу: там начальник грозится понизить зарплату, лишить премии или уволить. Устрашает и государство многотомными сводами разных законов, угрожая штрафами и тюрьмой. Церковь стращает вечными муками ада, внушая страх перед боженькой. Газеты, телевидение, интернет наперебой вещают о катастрофах, терактах, кризисах, эпидемиях и глобальном потеплении на планете…
      От колыбели до гроба человек робко ступает по жизни в страхе. Страх нависает над ним, как дамоклов меч! Если ты не сумел вызвать страх в душе соседа, то будешь сам трепетать перед ним. Внушить страх кому-то - значит, получить власть над ним. «Уважает — значит, боится; боится — стало быть, уважает» — на этом принципе зиждется власть в трусливом людском сообществе. Законы страха управляют трусами, превратив в рабов.

      Какова же природа страха? Основа страха — страх перед собственной смертью. Всё остальное лишь его разновидности. Страх перед трудностью жизни, страх потери работы или любимого человека, как и детская боязнь темноты, — это всё разновидности страха смерти.
      Всё, что существует реально, имеет свойства — от помыслов до проявлений в материальном виде. По свойствам познаётся сущее. Жизнь реальна — потому что она имеет свойства. Жизнь — это время, генерируемое всякой биологической субстанцией и проявленное в форме её существования. А что есть смерть? Смерть — отсутствие времени. Смерть не имеет свойств, она не является частью жизни и потому не может быть познана. Страх перед непознаваемым — самый коварный страх, ибо нельзя найти ему объяснения. Смерть — ничто; а ничто угрожать и пугать не может. Но у страха свои законы — он пустоты не терпит. И вот уже тёмная комната в детском воображении наполняется монстрами, и загробный мир в сознании взрослого человека кишит чертями.
      И тут появляются утешители — проповедники смерти, служители культа страха. Они внушают ложную мысли о бренность жизни, утверждая, что жизнь — испытание, и дана лишь затем, дабы человек подготовился к смерти. По их логике, чем больше скорбей и страданий в реально существующем времени под названием жизнь, тем большая обещается за них награда во времени не существующем, то есть «после смерти». И вот уже человек накрепко закован в кандалы страха смерти. И влачит человек дни свои в ожидании смертного часа. Суетливо-трусливое существование, что пустой сосуд, заполняется обыденными делами, работой, многочисленными знакомыми, искусственным чувством долга перед семьёй и детьми да недолгой обременительною заботой о больном старом родственнике. Пустота, заполняемая мечтами, грёзами, снами, то пугающими, то чарующими и всегда непонятными. Пустота в окружении многочисленных форм и субъектов, временных и случайных…
      Существует ли противоядие против страха? Есть ли верное средство против его оков? Есть. И кто им воспользуется, обретёт великую радость жизни. Природа не ведает страха, наполняя великим смыслом жизнь и человека, что способен взмыть в космос, и травы, что у его ног, и кузнечика, что поёт в траве. И все эти столь разные формы жизни — человека, кузнечика и травинку — пробудила к жизни и питает любовь. Любовь - эликсир против страха смерти!
      Не познавшие страха смерти или же победившие это пугающее ничто — живут воистину счастливо, — это дети, влюблённые и мудрецы.

      От сих до сих нам жизнь дана.
      А до и после — ничего.
      Так стоит ли бояться
      Всего того, что есть ничто?!

© Copyright: Сергей Никулинъ, 2017

Источник - https://proza.ru/2017/12/13/759