vlad.ryber

Во время срочной службы в армии я был снайпером. Это случилось, потому что ротный снайпер, который стоял передо мной в строю, уволился, и вместо него назначили меня. Не за хорошие показатели на стрельбах, не за особые таланты, а просто так. В роте должен быть снайпер, какая разница кто?

На стрельбище меня возили отдельно от всех. Я учился стрелять с двумя снайперами из других воинских частей. Мне было девятнадцать лет, и я относился к этому как к развлечению.

Результаты стрельб у меня были не отличные, но вполне удовлетворительные. Я не думал, что мне когда-нибудь пригодится этот навык, но в городе, где я служил, произошло ЧП.

Какой-то алкоголик заперся в квартире и взял в заложники свою семью. У него было охотничье ружьё, и он грозил, что застрелит каждого, кто попытается к нему ворваться. В квартире был старик, женщина и дети. Наверное, все бы сидели и ждали, когда прибудет спецотряд, но были подозрения, что пьяный мужик ранил одного из детей и ребёнок истекал кровью. Об этом кричала женщина.

Город был очень маленький, милиция, мэрия и батальонный штаб имели тесную связь, неофициально договориться они могли о чём угодно. Вот местные власти и решили быстро разобраться с ситуацией, подтянув свои ресурсы.

Нужен был снайпер. Снайпером значился я. Наш комбат меня и послал. Я оказался на месте раньше, чем сообразил, что от меня хотят.

Я был в квартире у какой-то бабки перед открытым окном. В доме напротив кто-то орал пьяным басом, кричала женщина, плакали дети. Внизу сигналил милицейский бобик, кто-то неразборчиво орал в «матюгальник».

Офицер подаёт мою винтовку СВД и на пальцах объясняют ситуацию: «В доме напротив алкаш собирается убить свою семью. Как он подойдёт к окну – стреляй. На уровне груди целься».

Меня не уговаривают, меня не просят, мной просто распоряжаются. Я, сержант-срочник, должен убить гражданского. Всё это было в лохматые года, ещё и не такое делалось.

Мне говорят убить, а я не отпираюсь, не задаю вопросов. Я неуверенно киваю головой и почти шёпотом на всё отвечаю «так точно». Я безвольный зелёный пацан, привыкший подчиняться. Я ещё не знаю, что законно, а что нет.

Всё было как во сне, как в тумане. Я не мог поверить, что всё это происходит со мной. Я знал, что не хочу ни в кого стрелять, а ещё я знал, что стрелять буду, потому что мне так сказали.

И я беру винтовку, ложусь грудью на подоконник, смотрю в оптический прицел. Двумя этажами ниже в соседнем доме происходит суматоха. Я вижу в разбитом окне мужика с ружьём. Он подходит вплотную к пустой раме и орёт что-то ментам внизу. На меня давят: «Чего ждёшь? Стреляй!».

У меня дрожали руки? У меня дрожало всё! Я направил прицел в центр тела, спустил курок, зажмурившись в последний момент. Потом отскочил от подоконника и глянул невооружённым глазом куда стрелял. Всё, что я увидел, это как человек в окне, прижав ладонь к груди, свалился на пол.

Менты побежали в подъезд. Меня отвезли обратно в батальон. Мне никто не сказал, что я молодец, мне никто не сказал, что так было надо, единственное, что мне говорили, чтобы я никому и никогда ничего не рассказывал. Никому и никогда!

Меня заставили прочитать и подписать липовую бумагу о неразглашении, а несколько дней спустя меня перевели в другую воинскую часть, в другой город. Я больше никогда не видел офицеров и солдат, с которыми служил.

Два месяца я провёл в лазарете, потому что не мог нормально есть и спокойно спать. То событие что-то сломало внутри меня навсегда. Мне приходилось жить с осознанием, что я кого-то убил.

Я не знал имени этого человека, мне толком не объяснили, что он сделал, а его кровь теперь была на моих руках. Меня часто тревожили всякие мысли: я невольно рассуждал о том, пробила ли пуля этого человека насквозь или нет? А умер ли он сразу или ещё какое-то время лежал на полу, осознавая, что ему пришёл конец?

И много лет спустя я видел во сне, как ложусь грудью на подоконник, целюсь в человека и готовлюсь выстрелить. А ещё мне снилось, будто меня снова призвали в армию, мне снова подают винтовку и приказывают выстрелить, и я кричу, что не хочу никого убивать.

Из-за этих кошмаров мне пришлось посещать психологов. Только двадцать лет спустя я впервые рассказал другому человеку о том, что случилось со мной во время службы в армии. Только от того, что я открылся кому-то, мне на время стало легче, а потом мои страдания вернулись, и я снова начал посещать специалистов.

Почти все они пытались меня утешить, говорили, что, скорее всего, я поступил правильно. Я спас людей. Но дело в том, что тогда я не собирался никого спасать, я не выбирал меньшее из двух зол, я не делал морального выбора, мне просто подали винтовку, и я выстрелил.

Меня сводило с ума собственное безволие. А если бы мне тогда приказали убить невиновного человека, я бы сделал тоже самое? Боюсь, что да.

А ещё я не мог простить людей, которые заставили меня это сделать. Почему я, а не кто-нибудь из них? Никто не хотел брать на себя ответственность за чужую жизнь, вот почему. Они предоставили это мне.

Побывав у нескольких психологов, я стал сомневаться в эффективности терапии, но одного из них я буду благодарить всю оставшуюся жизнь за его нелепый совет. Этот психолог сказал мне посетить город, где я служил, найти ту самую улицу и дом. Оглядеться хорошенько, посмотреть, прислушаться к своим ощущениям. Вдруг получится отпустить ситуацию и жить дальше.

Я поехал в тот город, не сомневаясь, что найду этот дом, где двадцать лет назад алкоголик взял свою семью в заложники. Во время службы я много раз бывал в увольнениях, город знал и помнил его улицы даже спустя столько времени.

Городок стал совсем убогим, будто его забросили. Даже батальон мой был давно расформирован и казармы стояли пустые.

Дом, где когда-то жила пострадавшая семья, был расселён. Мне ещё повезло, что я приехал раньше, чем он пошёл под снос. А вот в доме напротив, откуда я стрелял, ещё жили люди. Я зашёл в подъезд, поднялся на пятый этаж. Мне хотелось увидеть то окно с той же высоты. Я узнал то место, словно был здесь вчера.

Окно третьего этажа, справа от балкона. Теперь в нём было пыльное стекло. Я смотрел в бинокль и ясно помнил, каким мягким был мой палец и насколько тугой был курок СВД.

И вдруг, разглядывая окно через бинокль, я увидел отверстие в стене рядом с оконной рамой. Отверстие, похожее на пулевое.

Чтобы убедиться в том, что не ошибся, я полез в заброшенный дом. Пришлось выломать заколоченную дверь в подъезд, и я чуть не свалился с третьего этажа, но я забрался на карниз и осмотрел отверстие в стене.

Кирпичи были такие старые, что их можно было проковырять пальцем. Я отыскал в мусоре кусок железяки и раздолбил им отверстие. В кирпиче была пуля. Винтовочная пуля!

Неужели моя? Но я стрельнул всего один раз и попал в грудь тому человеку. Или не попал?

Для ответа на этот вопрос мне пришлось заплатить немалые деньги частному детективу. Вот, что удалось выяснить о событиях двадцатилетней давности: в той квартире жила семья - мать, спившийся отец, двое сыновей и старый-старый дед. Очередной семейный скандал закончился тем, что алкоголик схватился за нож, бросился на жену, а старший сын полез спасать маму. Алкоголик глубоко резанул сыну плечо.

Женщина хотела бежать за помощью, но алкаш зарядил ружьё и сказал, что из квартиры никто не выйдет. Оружие, кстати, легальное, хранилось в сейфе. Мужик раньше был охотником до того как спился. Когда приехала милиция, алкоголик выбил окно прикладом и предупредил, что намерен убивать.

В протоколах и в уцелевших документах никаких упоминаний про участие военных, конечно же, не было. Но также не было никаких придуманных «перестрелок с милицией», никаких «сопротивлений при аресте». Мужик умер не от пули, а от сердечного приступа. И это чистая правда.

Он скончался по дороге в реанимацию, куда его везли в одной машине с пострадавшим сыном.

Сын, которому сейчас уже за тридцать, рассказал детективу, что его отец умирал, задыхаясь, и никакого пулевого ранения у него не было, а вот у парня остался от ножа здоровенный шрам на плече.

Так что случилось? Опираясь на факты, можно предположить, что в тот вечер я выстрелил и промазал, но, услышав выстрел, мужик так перепугался, что слабое сердце алкоголика не выдержало.

Его убила не пуля, а шум выстрела. Половину жизни я терзался мыслью, что кого-то убил, а теперь не знаю, что думать. Так я убийца или нет?

Влад Райбер

Вам интересно, что происходит в голове того, кто страдает одной из форм шизофрении? Вряд ли больной человек сможет это адекватно сформулировать, ведь ему мешает расстройство личности. К тому же шизофреники далеко не всегда понимают, что они не в своём уме.

Да, насчёт галлюцинаций. В кино часто показывают, что перед сумасшедшим возникают образы, люди, существа, которые выглядят настоящими, как часть внешней среды. Однако в большинстве случаев шизофренические видения и голоса возникают внутри головы больного. Люди с подобными расстройствами хотя и теряют способность отличать реальность от бреда, но точно могут сказать, что слышат голос именно у себя в голове, а не откуда-нибудь из унитаза. То же самое с видениями, часто больные люди видят разницу между иллюзией и реально существующими предметами и воспринимают эти видения как насланное проклятье или кем-то внедрённые в их головы изображения.

Но бывает и такое, что кажущиеся образы интегрированы во внешний мир так, что больной может видеть перед собой, например, давно умершего отца и рассмотреть каждую пуговицу на его пиджаке. Бывает такой вид галлюцинаций, но в очень редких случаях. Такие галлюцинации называются истинными.

И я один из тех, кому «повезло» получить такое редкое расстройство.

Как я уже сказал, обычно шизофреники упрямо верят, будто с мозгами у них всё в порядке, а голоса и образы трактуют, как мистические явления, поэтому психиатрам бывает так сложно настроить человека на выздоровление. А я ещё до первого посещения психиатра догадался, что тронулся умом.

Правда мне это не помогало вести себя как здоровый человек. Я вовлекался в свой бред и не мог ничего контролировать, а когда приступ заканчивался, то сразу понимал, что всё это было галлюцинацией. Представьте, что вы спите и видите сон. Какой бы абсурд там не происходил, вы не подозреваете, что спите, а когда просыпаетесь, то для вас становится очевидной вся нелепость и невозможность увиденного. То же самое происходило со мной, только наяву.

Чаще всего мне мерещились разные люди. Я называю их «гостями». Почти всегда эти «гости» были очень неприятные, они вызывали у меня страх, отторжение или ненависть.

Больше всех я ненавидел плешивого мужика, который являлся ко мне несколько раз. Вообразите себе, как глупо я себя чувствовал, понимая, что больше всего на свете презираю того, кто даже не существует.

Первый раз я встретил его в зале ожидания на автовокзале. Я просто сидел, ссутулившись, листал какие-то картинки в телефоне, чтобы убить время, и ко мне подошёл он.

Этот мужик встал прямо передо мной. Он был совсем невысокого роста, слишком тощим для своего костюма, старые брюки были высоко и туго затянуты ремнём. У мужика был нос, как зрелый лимон, с огромными порами, кожа на щеках вся в рытвинах. Лысина блестела, и только на висках торчали пепельные волосы. Он отбрасывал тень и выглядел не менее реальным, чем все окружающие меня люди.

Я подумал, что этот мужик наверняка попросит поделиться сигаретой, но он молча завёл руки за спину и, как фокусник из дешёвого цирка, откуда-то вынул и расправил перед моим лицом грязную тряпку, а потом бросил её на меня. Серая тряпка повисла на моей правой руке.

Я не помню, осязал ли я прикосновение, но навсегда запомнил вонь. Тряпка воняла тухлыми яйцами, мочой, дерьмом, мертвечиной. Всеми самыми отвратительными запахами, какие только существуют. Не знаю, как меня только не вывернуло от этого смрада.

Я вскочил с места и давай крутиться, трясти рукой. Ко мне подбежала какая-то беспокойная женщина. Она подумала, что мне нужна помощь, вцепилась в моё плечо, наверное, боялась, что я упаду, и кричала прямо мне в ухо: «Что случилось?».

«Тряпка! Тряпку эту снимите с меня», — орал я, и в ту секунду до меня доходило, что нет никакой тряпки и нет никакого плешивого мужика, а я просто бьюсь в панике посреди автовокзала на глазах у десятков людей.

Женщина отпустила моё плечо, и я увидел, как лицо её поменялось. Она сообразила, что я не в порядке и пожалела, что бросилась помогать ненормальному.

«А, тряпка, понятно», — теперь она говорила со мной совсем другим тоном.

Это был далеко не первый мой приступ, однако тогда меня впервые назвали «сумасшедшим». Так и есть. Я принимаю лекарства, годами не вижу своих «гостей», но я никогда не узнаю, каково это быть «нормальным». Хотя я сомневаюсь, что нормальность — это не выдумка. Зная о разных психических расстройствах, я понимаю, что вокруг больше тех людей, которые ошибочно считают себя здоровыми, чем тех, которые воображают себя больными.

А моя рука после той тряпки воняла ещё несколько дней. В первый день я не мог есть, потому что меня тошнило от этого запаха. Кожа на руке у меня вся высохла, потому что я постоянно мыл её с мылом до локтя. Запах был воображаемый, я это знал, но его на время удавалось перебить ароматом мыла.

Я не помню, когда всё это со мной началось. Может быть, ещё в раннем детстве. В детском саду я рассказывал своим друзьям, что в кустах у забора живёт Тигровый человек. Он покрыт шерстью и весь в полосках, у него звериная пасть, но глаза, как у людей. У него человеческие руки, только лохматые и с острыми когтями. Тигровый человек страшный, но никого не обижает. У него нет друзей и он всегда грустный.

Я уже не помню точно, в самом ли деле видел его или просто верил собственным выдумкам. Тигровый человек мог быть моим первым «гостем». Есть у меня ощущение, что я его видел. Другие дети не видели, но я их очень напугал своими рассказами.

В детском саду из-за меня устроили собрание. Вызвали моих родителей, разговаривали с ними строго, жаловались, что из-за моего вранья детки плохо спят и часто плачут.

Мои мама и папа заступились за меня. Они сказали, что уникальный взгляд на вещи и богатая фантазия – это дар, присущий почти каждому ребёнку. Всё так и должно быть, так детям и положено развиваться, а взрослые губят эти таланты, потому что они им неудобны.

Хорошие у меня родители. Столько в них любви и доброты. И за что я им такой достался? Со мной им не повезло.

Приступы. Приступы. Приступы. Я шёл ранним утром через городской парк. На одной из веранд сидели люди. Я не мог пройти мимо, ноги сами вели меня к ним. У моих галлюцинаций будто всегда есть сценарий, и я отыгрываю в нём свою роль, не имея возможности повлиять на события.

Войдя на веранду, я сел с краю на скамейку. Люди, что сидели там, выглядели ужасно. По виду это были алкоголики последней стадии. Пропитые насквозь. У них были вздутые лица, почти не видно глаз из-за опухолей, но говорили они осмыслено.

Я среди них был просто наблюдателем и слушателем. Эти люди не обращали на меня внимания.

Среди них сидела женщина, такая же безобразная, как и мужчины. У неё не хватало передних зубов, кулаки в ссадинах. Она рассказывала, что не только сама спилась, но и споила своего сына Ванечку. Ещё юношей он стал пить с матерью на пару. Другие алкоголики сочувственно кивали, слушали, просили её не терзать себя виной.

Женщина продолжала откровенничать: «А ещё у меня выкидыш случился». Мужчины угрюмо опустили головы. Алкоголичка махнула рукой: «Может, так и лучше. Ребёнок тот был от Ванечки».

Я сидел, слушал всё это и никуда не мог деться.

«Вырождение — цена порока», – сказал один из алкоголиков. Сказал без укора, будто просто подвёл печальный итог.

Эти слова. Вырождение – цена порока. Я даже не сразу понял их смысл. Как мой нездоровый мозг сумел сгенерировать эту фразу? Вспоминая свой приступ, я думал, что, возможно, слышал эти слова ранее. Может, цитата какая-нибудь? Искал фразу в Гугле, в кавычках и без кавычек — ничего не нашёл.

Меня самого удивляет, как мои «гости» могут быть такими реалистичными и продуманными? Будто живут своей жизнью, независимо от меня.

Только однажды я лежал в психиатрической клинике. Добровольно провёл там полтора месяца. Думал, что под постоянным наблюдением врачей смогу стать здоровее. Ошибался. В неволе, среди таких же, как я, безумцев, мне становится хуже. После я лечился только дома, принимал препараты по рецептам. «Гости» могут не являться много месяцев или целый год, а новый приступ всегда сигналит о том, что пришло время скорректировать лекарственную терапию.

Хорошо, если мне удавалось вовремя обнаружить, что привычные дозы уже не действуют.

Первый сигнал – это сильно обострённое обоняние. Для меня всё начинает пахнуть слишком сильно. Пахнет земля в цветочных горшках. Очень пахнет табаком у подъезда. Каждый человек на улице по-своему пахнет, от каждого прохожего тянется шлейф его запаха. И не так, чтобы едва уловимо, а так что вшибает нос.

Заметив подобное, я сразу бежал к своему врачу. Но бывало, что приступы случались внезапно. Я работал на бюджетном предприятии. Не хотелось вечно висеть на шее у родителей или нищенствовать на пособие. Платили мне копейки, среди моих коллег были одни пенсионеры, а я был доволен тем, что у меня есть занятие.

Первый раз мне повезло, когда у меня случился приступ на работе. Я был один. Сидел за компьютером, проверял таблицы, и вдруг в кабинет вошёл мужчина в ярко-синем пиджаке, в белой рубашке и с красным галстуком-бабочкой. Он на ходу застегнул верхнюю пуговицу пиджака, вздёрнул лацканы и бодро воскликнул: «Ну что, повеселимся?».

Я выругался на него матерным словом. Мужчина неодобрительно нахмурился и вильнул в сторону, уступая место другим «гостям». Их было много. Разодетые мужчины и женщины заполонили кабинет. Они были в чёрных фраках, в пёстрых платьях, их лица были напудрены и размалёваны. Я догадался, что это актёры театра и сейчас у них антракт, они пришли отдохнуть, прежде чем снова выйти на сцену.

Мне стало стыдно за свою ругань. Я стал протискиваться среди артистов, чтобы найти того, кому нагрубил. Увидел спину в синем пиджаке, потянул за плечо и говорю: «Извините меня, пожалуйста, я не хотел вас обидеть». Человек повернулся ко мне. Это был не тот мужчина. В таком же пиджаке, с галстуком-бабочкой, но не он. Этот был намного моложе. Он смотрел на меня озадаченно, не понимал, за что я прошу прощения.

Поняв, что обознался, я хотел вернуться на свой стул. Дорогу мне преградила зрелая женщина в восточном наряде, она протянула поднос, на котором были выложены нарезанные кусочки розового мяса. Женщина сказала: «Попробуй, это наше традиционное блюдо!». Я потянулся, чтобы взять кусочек, но женщина погрозила мне пальцем – так у них не принято, следовало есть прямо с тарелки.

Я наклонился, взял кусочек розового мяса зубами, стал жевать, но не почувствовал вкуса, тогда и догадался, что всё это приступ безумия. И вот я уже стоял посреди пустого кабинета, и во рту у меня ничего не было. Всё исчезло. Как всегда, очнувшись от внезапного приступа, я думал только одно: добежать домой, выпить двойную дозу таблеток и лечь спать, а утром к врачу сразу как проснусь.

В другой раз, спустя много месяцев, приступ случился в середине рабочего дня. Стучали в дверь с улицы. Мои коллеги не отзывались, а я думал, кто там так настойчиво долбит в незапертую дверь. Весь на нервах, я вышел в коридор, толкнул входную дверь, и на меня шагнул плешивый мужик.

Я резко отступил назад, а он бросил на меня свою зловонную тряпку, будто сеть. Тряпка зацепилась мне за правое плечо и покрыла всю мою руку. Опять эта вонь!

Плешивый мужик, не мигая глазами, рассмеялся мне в лицо, показав свои уродливые жёлтые зубы. Я был взбешён и кинулся на ублюдка с кулаками. Плешивый не ожидал от меня такой злости и трусливо отодвинулся к стене. Меня было не остановить. От испуга мужик вдруг весь затрясся и грохнулся на пол. Ноги и руки его дёргались, а изо рта пошла пена, жёлтая, как его зубы. Плешивый бился в судорогах. Глаза его были широко открыты, зубы стиснуты, дёсны окрасились кровью. Я бросил на мужика его вонючую тряпку, и он перестал сотрясаться.

Гнев отпустил меня. Я понял, что натворил. Он же умер! Я убил плешивого мужика. Я теперь убийца!

Мои коллеги сбежались на шум. Я стоял над мёртвым телом. Они смотрели на меня растерянно. Меня поймали с поличным, и я каялся перед ними. Я плакал, говорил, что не хотел убивать, так само получилось, но скоро вспомнил, что плешивый мужик всегда существовал только в моей голове.

Я одновременно испытал облегчение, потому что мне не придётся нести наказание за убийство, и сожаление, ведь все мои коллеги увидели меня в приступе. Мне предложили пойти в отпуск, отдохнуть, но я уволился из той конторы насовсем. Там больше никто не смотрел на меня как на равного.

Всю следующую неделю моя рука не только воняла, но и чесалась. На ней появились красные воспаления. И если запаха никто не замечал, то эти красные пятна были настоящими. Люди спрашивали, что у меня с рукой.

Того плешивого мужика я больше живым не видел. Так работают мои бредни: если кто-то из «гостей» умирает, то это навсегда. Я сказал, что не видел плешивого живым, но ещё один раз он показался мне во время ночного приступа по телевизору.

Сны я вижу очень редко. Однако бывает, что я сплю беспокойно и просыпаюсь ненадолго посреди ночи. И во время одного из таких ночных пробуждений со мной случился приступ.

Я открыл глаза и увидел, что телевизор в моей спальне не выключен. На экране мерцали красноватые помехи. Я сел в кровати, потёр глаза и увидел на экране трансляцию странного сюжета. Голый по пояс плешивый мужик прохаживался среди садовых деревьев. Он был в заросшем огороде, в кадре появлялась и исчезала беседка, сколоченная из досок.

Внимание оператора было направлено на плешивого мужика. На экране зумом чередовались общие и крупные планы. Плешивый не смотрел в камеру, но очевидно знал, что его снимают, и будто позировал для оператора: то вставал боком, то поворачивался спиной, показывал торс. Его тело местами покрывали экземы и язвы. Снято всё это было на любительскую видеокамеру с форматом кадра четыре на три.

Я смотрел видео и думал: «Это ведь тот самый мужик, которого я убил». Мне было гадко от увиденного и горько от чувства вины. Я раскаивался за смерть человека, которого никогда не существовало.

Галлюцинациям почти всегда удавалось меня обмануть. Однажды я разговаривал с двухсотлетним дедом, который жаловался мне на свою никчёмность. Он говорил, что ещё сто лет назад был очень старым и что уже давно не помнит свою молодость, будто её не было никогда. А я говорил ему, что хоть и молод, но иногда тоже чувствую себя никчёмным, потому что болен шизофренией, и пока я это рассказывал, соображал, что со мной случился очередной приступ, а этот дед только мне мерещится.

Однажды у меня была девушка. Её не смущали мой диагноз и моё ослабленное медикаментами половое влечение. Она меня любила, а я разорвал с ней отношения. Всё потому, что эта девушка верила, будто я не сумасшедший. Она сказала, что у меня есть способность видеть больше, чем другие, сказала, что почти у каждого человека в глазах есть слепые пятна, люди просто не видят всей картины целиком, а я вижу и чувствую существ, которые находятся за гранью человеческого понимания. Ещё девушка посоветовала мне больше не принимать таблетки и принять всё то, что во мне есть, научиться с этим жить.

Я расстался с ней. Сказал, что больше не люблю её и не хочу с ней видеться. Это была неправда. Правда в том, что я не хочу быть одним из тех, кто верит в реальность своих галлюцинаций. Я хочу быть здоровым. Здоровым насколько это возможно с моим психическим расстройством.

Влад Райбер

Первое, что ты видишь: кафельная плитка. На ней тёмные засохшие капли, грязные разводы. Ощущения, как после долгого сна: во рту сухо, голова ватная, но ты стоишь на ногах, прислонившись спиной к стене.

Ты поднимаешь голову, ощущаешь, как затекла шея. Где это ты? Тесная площадка, жёлтые стены. Прямо перед тобой двери лифта. Справа серая дверь с квадратным окошком, в нём армированное стекло — за ним ничего не видно. Слева точно такая же дверь. Это незнакомое для тебя место.

Ты пытаешься вспомнить, что тебя сюда привело. Даёшь себе время «включиться» Всё должно стать ясно, как после пробуждения. Только ничего не происходит, и тебе становится страшно.

Ты думаешь, что стоит поискать кого-нибудь. Пусть тебе объяснят всё это недоразумение. Ты слышишь за дверью справа какой-то галдёж. Там люди! Но с ними что-то не так. Они воют как безумные, рычат, говорят что-то бессвязное. Лучше не открывать эту дверь и не проверять, что там происходит.

Что за другой дверью? Там тихо. Ты берёшься за ручку, толкаешь, смотришь: лестничная площадка — лестница вверх и вниз. Ступеньки не освещены. Ты всё ещё пытаешься вспомнить почему ты здесь, но это бестолковое занятие. Лучше понять, как отсюда выбраться! Ты утешаешь себя мыслью, что всему найдётся разумное объяснение.

Нужно попасть на первый этаж. Неважно, что это за место, тебе нужно попасть на первый этаж! Внизу всегда есть выход! Эта простая догадка радует тебя и внушает уверенность.

Хорошо, надо вниз, но только не по лестнице. Лучше на лифте. Ты возвращаешься, давишь на кнопку вызова. Слышно, как где-то внизу кабина тронулась с места. Отлично! Скоро всё станет ясно.

Лифт едет долго. Ты борешься с желанием нажать кнопку ещё раз. В этом же нет никакого смысла. Ни к чему нервные действия. Не надо паниковать.

Двери лифта открываются. Наконец-то! Ты заходишь в кабину. Тут светло и чисто. Прямо перед тобой зеркало, ты смотришь в него и замираешь. Это ты? Какое незнакомое лицо! Эти глаза, эти волосы... Таким всё было и раньше? Ты не помнишь этого. Ты только сейчас, глядя в зеркало, понимаешь, что вообще ничего не можешь вспомнить!

За тобой закрываются двери. Ты всё ещё стоишь, глядишь на своё отражение. Ты не можешь вспомнить кто ты, как тебя зовут, сколько тебе лет. Всё это исчезло из твоей памяти. Тебе хочется позвать на помощь, пусть кто-нибудь посмотрит на тебя и скажет, что всё в порядке!

Ты делаешь несколько глубоких вдохов и заставляешь себя оторвать взгляд от зеркала. Нужно сосредоточится на действиях, а не на мыслях, делать как было задумано: добраться до первого этажа. Ты смотришь на кнопки. Они пустые! Просто два вертикальных ряда квадратных кнопок без цифр. Они то ли стёрлись, то ли их никогда не было.

Хорошо! Ты знаешь, что кнопка первого этажа должна быть внизу, но какая правая или левая? Ты нажимаешь левую — пусть тебе повезёт. Кабина шумно сотрясается и медленно ползёт вниз. Тебе думается, что ехать на таком старом лифте было плохой идеей.

Колёса крутятся, тросы скрипят. Как же долго! Глухой стук. Лифт остановился. Приехали! Двери не спешат открываться. По ту сторону странные звуки, ты прислушиваешься: это похоже на всплески воды. И внизу тонкой струйкой сквозь двери на пол сочится тонкая струйка! Только не это!

Двери открываются и в кабину врывается поток грязной воды. Ты прижимаешься к стене и встаёшь на мыски, но что толку? Ботинки уже промокли. Какого чёрта тут происходит?!

Ты смотришь в дверной проём. Там всюду вода и там темно. Лишь иногда мерцает лампа, освещая кирпичные стены, покрытые зелёной плесенью, водопроводные трубы под низким потолком. Это не первый этаж, это подвал. По щиколотки в воде ты нажимаешь на все кнопки подряд, чтобы поскорее уехать отсюда.

Хорошо ещё, что двери лифта на этом этаже расположены выше пола, иначе бы тебя затопило по пояс. Ты слышишь мощный всплеск. Где-то там у дальней стены в воде что-то есть. Снова всплеск, и ещё один. Так вода не плещется сама по себе. Там что, рыба?

Что-то плывёт к тебе. Двери лифта дёргаются туда-сюда, не могут закрыться — им мешает вода. Что трепыхается совсем рядом, там целый косяк каких-то тварей, и они приближаются!

Ты упираешься ладонями в двери и пытаешься их закрыть. Давай же, давай! Закрывайся! Тебе удаётся свести двери вместе, но в последнюю секунду в кабину заныривает какое-то существо. Оно дёргается в воде рядом с твоими ногами! Существо небольшое, но такое сильное, вода пенится от его резких движений.

Ты вскрикиваешь, подпрыгиваешь на месте, толчёшь воду ногами. В одно из мгновений ты видишь хвост существа: гладкий чёрный хвост, как у головастика. Но не бывает головастиков таких размеров!

Лифт ползёт вверх, вода убывает и вот на полу у твоих ног дёргается чёрная слепая тварь. У неё есть только толстый хвост и круглая голова, а ещё зубастая пасть! Тварь извивается, лупит тебя хвостом по ботинкам. В панике ты давишь её каблуком. Снова и снова! Голова с хрустом лопается, по полу растекается коричневая кровь, а хвост ещё шевелится, стучит по полу. Что это такое?!

Ты отшвыриваешь от себя раздавленные остатки и смотришь. Вот это зубы! Это существо могло запросто прокусить ботинок. Разве такие мрази существуют в природе? Ты помнишь, какими бывают уродливы глубоководные рыбы, но здесь не океанское дно. Откуда это взялось?

И странно ведь: ты можешь вспомнить уродливых рыб из телепередачи, но ничего о том, кто ты.

Лифт останавливается, и ты выскакиваешь из него. Сердце стучит у самого горла. Ты жадно глотаешь воздух. Вот бы глоток воды.

Где ты теперь? Снова серые двери слева и справа. Похоже, все этажи, что выше подвального, здесь одинаковые. За одной из дверей голоса, там кто-то без остановки бормочет. Не важно кто это, главное, что люди.

Ты врываешься в дверь и оказываешься в просторном коридоре. Это длинный-длинный коридор, что справа, что слева — концов не видно. Там нет окон и дверей. Там грязно, валяются какие-то тряпки, на стенах жуткие надписи и рисунки. И там люди. Прямо перед твоими глазами несколько безумцев творят невесть что! Заросший мужчина в изношенной одежде сидит, оперевшись на стену, седая женщина ползает по коридору на четвереньках, ещё кто-то вдалеке справа сидит, обняв колени, и воет, как сумасшедший. И там ещё много таких: кто стоит, кто лежит, а кто бродит от стены к стене. И всюду эта грязь, лампы на потолке пульсируют жёлтым светом.

Ты стоишь, смотришь на всё это, и тебе не хочется приближаться к этим людям, ты не собираешься идти вглубь коридора, он кажется бесконечным и с той и, с другой стороны. И почему здесь нет дверей? Только одна дверь, что у тебя за спиной. Какой-то бред!

Тебе в голову приходит мысль, и она тебя ужасает: всех этих людей закрыли здесь, они не смогли выйти и сошли с ума в неволе. Нет! Ты выберешься! Прочь такие мысли!.. И снова в голове тоскливые суждения: пока ты мечешься, но рано или поздно поймёшь, что выхода нет, и закончишь как они. Будешь ползать по полу и... Неправда! Конечно такого не будет! Нужно просто успокоиться и подумать.

Тебе начинает мерещиться, что все, кто здесь есть, имеют ужасные уродства: у того, что стоит у стены, руки такие длинные, что свисают ниже колен, у ползающей женщины тёмные дыры вместо глаз, а одна ступня её малинового цвета и сильно раздута. Или это просто так падает свет. Обман зрения. Тебе не хочется верить в то, что всё это реально.

Кто-то справа из глубины коридора кричит: «Эй! Кто ты?». Голос бьётся эхом в стенах. Это тебе? Какой-то безумец, голый по пояс, бежит в твою сторону, он расталкивает тех, кто попадается ему на пути, он размахивает руками и кричит: «Эй! Ты откуда?».

Чего ему от тебя надо? Он всё ближе... такой жилистый, высокий, заросший, глаза не мигают. Тебе страшно. Лучше бежать!

Ты выскакиваешь обратно на площадку, нервно долбишь по кнопке лифта, так сильно, что больно пальцу. Двери открываются. Куда?! Только не обратно в подвал. Ты нажимаешь на кнопку выше — это должен быть первый этаж. Ты вслух умоляешь двери, чтобы они поскорее закрылись, пока этот псих до тебя не добрался: "Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!".

Двери медленно смыкаются. И тут быстрые шаги на площадке! Он здесь! У тебя замирает сердце. «Стой! Не лезь туда!», — вскрикивает безумный. Будь у него ещё секунда он бы точно просунул руку между дверей и остановил лифт, но не успел. Теперь он долбит кулаками в дверь и что-то орёт.

Ты чувствуешь спиной стену, чувствуешь каждый свой волосок на своих руках, ноги дрожат. Лифт ползёт вниз. Как повезло, что тот сумасшедший не додумался нажать на кнопку вызова. Что бы он сделал с тобой, если бы ворвался сюда? Эта тесная кабина могла стать ловушкой для тебя.

А что случилось с лифтом? Ты только теперь замечаешь, что от зеркала остался только осколок, прикреплённый к стене, а на полу нет осколков. Будто кто-то разбил зеркало и успел прибраться... И ещё справа вниз по стене тянется тёмный след, похожий на запёкшуюся кровь. Жирное пятно на уровне твоих глаз и кровавая линия почти до пола, как мазок кисти. Тебя не было в лифте всего пару минут, а всё, что здесь случилось, явно было давно. Это невозможно!

Лифт останавливается, двери открываются, ты выходишь и оказываешься в четырех бетонных стенах. Здесь много пространства, слабый свет, высокие потолки. Это похоже на первый этаж!

Ты идёшь вперед, там виден широкий проём. Выход! Ты ускоряешь шаг, почти бежишь и чуть не врезаешься лицом в кирпичи...

Там вместо дверей неровная кирпичная кладка, будто её делали наспех. Выход замурован! Ты не можешь в это поверить. Ощупываешь кирпичи руками, тебя трясёт, ты в отчаянии. Хочется бить кулаками по стене, но ты пока ещё в своём уме и не станешь разбивать руки.

Ты находишь на полу кусок стальной трубы, подбираешь её начинаешь бить по кирпичной кладке как ломом. Это бесполезно! И кто-то уже пытался делать это до тебя: на кирпичах много царапин, а на полу красная пыль. И ещё у твоих ног валяется разбитая табличка с надписью. Ты стираешь с неё слой пыли подошвой ботинка и видишь слово СТАЦИОНАР.

Какой стационар?! Что это значит?! Ты снова долбишь трубой по стене. Тебе приходят мысли, что даже если бы ты сломал эту стену, то выйти бы всё равно не получилось, ведь по ту сторону ничего нет. Откуда эти безумные мысли? Нельзя отчаиваться. Нужно снова заставить себя успокоиться и поискать другой выход или нормального человека, который поможет тебе.

Кусок трубы лучше оставить себе — это пригодиться. Ты идёшь в сторону лифта, и вдруг из двери справа, с лестничной площадки, вылетает тот самый безумец. Он чуть не прыгает на тебя, и ты резко отступаешь назад.

Да что с этим парнем? На нём одни только штаны, он бешеный и тревожный, весь трясётся и хочет ухватиться за тебя руками.

Ты выставляешь перед собой трубу и кричишь «Отойди!», ты клянёшься, что разобьёшь ему башку, если он приблизится к тебе. Этот сумасшедший понимает угрозу и перестаёт на тебя кидаться. Теперь он лишь осторожно шагает на тебя, а ты потихоньку подступаешь к замурованному выходу.

«Я тебя знаю!», — орёт он, указывая пальцем на тебя. Ты замечаешь какие у него длинные грязные ногти.

«Я тебя видел, но не помню где! Кто ты? Я же знаю тебя!», — он так напрягает горло, что вот-вот сорвёт голос. И, глядя на него, ты понимаешь, что лицо этого психа тоже тебе знакомо. Его глаза, эта глубокая морщина над бровями. Тебе было трудно узнать своё собственное лицо, но этого сумасшедшего ты точно видишь не в первый раз.

С ним что-то случилось. Кожа на его плечах бугристая, тёмно-зелёного оттенка, как у рептилии. Будто его тело поразила какая-то болезнь и постепенно распространяется дальше. На этих зелёных чешуйчатых плечах видны глубокие царапины от ногтей — он пытался содрать с себя эту кожу ногтями!

Ты понимаешь, что сейчас упрёшься спиной в стену, и начинаешь отступать в сторону, угрожаешь сумасшедшему, размахиваешь куском трубы. Он трусит и пятится назад. Теперь ты бросаешься бежать к лестничной площадке. У тебя нет времени вызывать лифт.

На ступеньках темно. Ты бежишь вверх по лестнице. За спиной ты слышишь топот и крик: «Стой! Я знаю тебя!». Этот безумец снова тебя преследует.

Пробежав ещё пару этажей, ты вваливаешься в очередную серую дверь. У тебя не хватает сил и дыхания для беготни по лестницам. Ты захлопываешь за собой дверь, цепляешь за ручку кусок трубы и держишь её обеими руками, чтобы безумец не ворвался сюда.

Он уже здесь! Он кидается на дверь и орёт: «Я застрял здесь! Я застрял!». Ты держишь, что есть силы, а он готов разбить голыми руками армированное стекло. Псих лупит кулаками, окошко трескается, несколько осколков попали тебе в лицо. Ты едва не отпускаешь трубу, но этот безумец не должен попасть сюда.

Теперь ты видишь его глаза в разбитом окошке. И это чертовски знакомые глаза! Он преследовал тебя раньше? Но ты ничего не можешь вспомнить из того, что было раньше! А что, если и у тебя с головой не в порядке и ты здесь очень давно? Снова и снова теряешь память, ищешь выход, долбишь трубой кирпичи и устраиваешь беготню по этажам с этим маньяком? Опять эти мысли! Они делают тебе только хуже. Не нужно строить догадок. Надо спасаться!

Ты оглядываешься назад. До кнопки лифта тебе не дотянуться, но это бы тебе не помогло. Сумасшедший успел бы тебя схватить раньше, чем ты уедешь. Другая дверь. Она закрыта. Ручка обмотана чьей-то грязной рубашкой и привязана тугими узлами к трубе отопления.

Тот сумасшедший перестал дёргать дверь. Он заметил куда ты смотришь и говорит тебе: «Нет! Даже не думай!». Его пугает то, что ты попытаешься открыть ту дверь!

И ты бросаешься к противоположной двери, надеясь сорвать намотанную рубашку одним рывком, но узлы слишком тугие.

Кусок трубы, который подпирал ручку, со звоном падает на пол. Ты слышишь это, но не оборачиваешься. Пытаешься рвать узлы, тянешь со всей силы. Ты чувствуешь холод спиной, ожидая, что этот маньяк схватит тебя, вопьётся в кожу своими грязными ногтями. Но ничего не происходит. Ты оглядываешься: безумца нет, он убежал.

Твои руки всё ещё сжимают узлы, ткань надорвалась. Ты думаешь, что же там такое за этой дверью, что испугался даже этот псих, который бил стекло кулаками? Стоит ли туда заглядывать? Но если там то, что спасёт тебя!

Ты рвёшь ткань, распутываешь ручку, входишь. Это коридор. Такой же коридор без дверей и окон, только пустой. Здесь никого нет. Всё, что справа, утопает в темноте, и дальше двадцати метров ничего не видно, слева есть свет, хотя и не все лампы исправны.

Ты идёшь туда, где горит свет. И здесь на стенах всюду жуткие надписи: «ПОМОГИТЕ», «НЕ ХОЧУ СДОХНУТЬ», дальше по коридору: «Я ВСПОМНИЛ ПРО КАКУЮ-ТО ПЛЁНКУ», под этими словами ещё одна надпись: «ОСТАНОВИТЕ ПЛЁНКУ!». Почерки разные. Не ногтями ли это царапали? Там есть кровавые потёки... Сумасшедшие!

Ты всё идёшь и идёшь, коридору не видно конца. Как же здесь воняет! Воняет гнилью, мочой, немытыми телами. Откуда только этот мерзкий запах? В этом коридоре, похоже, были люди, но куда они делись?

Ты идёшь и смотришь вперёд. Там далеко впереди заканчиваются исправные лампы и начинается темнота. На границе света и тьмы кто-то есть. Это человек. Он лежит на полу лицом вниз и не двигается. Он мёртв?

Ты не знаешь зачем продолжаешь идти, подходишь всё ближе к человеку, что валяется на полу. Теперь тебе видно, что он в затёртой тёмно-синей пижаме, а голова его полностью закрыта бинтами. Эти бинты старые, жёлто-коричневые, все в липких багровых пятнах.

Ты не можешь прекратить идти, так у тебя есть ощущение, будто ты что-то делаешь, но тревога разрывает тебя изнутри.

Забинтованный шевельнулся. Его рука дёрнулась. Пальцы у него чёрные. Ты помнишь, что это называется словом некроз... Только сейчас это полумёртвое существо начинает дышать. Его спина вздымается, сквозь пижаму проступает тощий хребет.

Ты замечаешь над головой забинтованного человека надпись на стене. Она не выцарапана как другие, а вымазана чем-то гадко-чёрным: «ДОБРОДЕЙ». Это про него?

Ты заставляешь себя остановиться, пока не стало слишком близко. Это существо поднимается. Оно так давно лежало здесь без движения, что прилипло и присохло к полу, и теперь буквально отдирает себя от кафеля!

Человек... или это не человек... поднимается и поворачивается к тебе. Ты видишь, что бинтами покрыта не только его голова, но и шея. И когда он дышит, со свистом втягивает воздух, маска из бинтов проваливается так, будто у него нет нижней челюсти!

«Зачем ему вообще дышать? Он должен быть трупом!», — думаешь ты, наблюдая это.

Забинтованный двигается слишком быстро. Миг, когда можно было убраться отсюда подальше, упущен. Он делает резкий выпад и берёт тебя за шею гнилыми пальцами, его хватка железная. Сколько силы в этой сухой руке! Он собирается разбить твою голову о стену, но тебе удаётся вырываться. Теперь ты бежишь назад. Какой длинный коридор! Где эта дверь? Где она?! Ты оглядываешься и видишь, что существо в бинтах следует за тобой. У него длинные ноги, оно быстро шагает, подавшись вперёд всем телом, руки болтаются во все стороны.

Дверь! Ты вбегаешь на площадку. Замешательство. Что тебе делать? Бежать по тёмной лестнице? Там этот сумасшедший! Ехать на лифте? А сколько его ждать? Ты хочешь подобрать кусок трубы, но задеваешь его ногой, и он откатывается. Нет времени!

Ты жмёшь на кнопку вызова. Двери сразу открываются. Как хорошо! Куда угодно, только не в подвал. Куда угодно! Ты стучишь по верхним кнопкам. Двери закрываются, колёса скрипят. Можно выдохнуть. Кабина лифта опять как новая. Зеркало целое, стены чистые. Ты уже ничему не удивляешься.

Механизмы над потолком издают странные шумы и скрежет. Там что-то застряло. Кабина вздрагивает, но не двигается с места. Ты стучишь по всем кнопкам кулаком. Пожалуйста! Поезжай куда-нибудь!

Двери разъезжаются. Прямо перед тобой стоит это чудовище с забинтованной головой и у него в руке твой кусок трубы!

Ты вжимаешься в угол, уклоняясь от удара. Труба попадает в зеркало. Брызгают осколки. Забинтованный снова замахивается. Ты даже не успеваешь закрыться руками, железная дубина бьёт тебе в лоб. Удар, ещё удар. Ты слышишь хруст собственного черепа. В глазах темнеет. Ты теряешь равновесие, заваливаешься на стену и сползаешь вниз. Ничего не видишь, не слышишь и не чувствуешь.

...

Спёртое дыхание. Ты снова можешь шевельнуть веками. В глазах всё ещё темно. Никакой боли. Только слишком сильно сдавлены кисти рук. Ты ощущаешь лицом волокна ткани. У тебя что-то на голове... и с тебя это резко сдёргивают.

Ты сидишь в кресле, твои руки привязаны полотенцами к ручкам. Перед тобой стоят люди. Их четверо. Все они смотрят на тебя. Кто они такие?! Хотя нет! Ты их всех знаешь. Это твои друзья. Теперь ты можешь вспомнить своё имя, но всё ещё не понимаешь, что происходит.

Те, кто рядом с тобой, прикасаются к твоим щекам. Спрашивают, в порядке ли ты. Они все так обеспокоены.

Кажется, ты у себя дома... Или дома у кого-то из твоих друзей. Пока это трудно понять. В голове туман. Зачем они привязали тебя к стулу? Ты хочешь спросить, но пока не можешь разговаривать.

У одного из твоих друзей в левой руке чёрный мешок – он его только что снял с твоей головы. А в правой руке он держит старый кассетный плеер и наушники. Ты узнаёшь эту штуку... Сам плеер — просто плеер, а вот плёнка в нём! На ней записаны неясные звуки: чьё-то дыхание, скрипы, шорохи. Люди, которые слушают эту плёнку видят ужасные галлюцинации, будто переносятся в другой мир. Они оказываются в замурованном здании... в Стационаре. Да, в Стационаре! Среди чудовищных людей и кошмарных явлений.

Эффект будет гарантированный, если слушать плёнку с завязанными глазами или... или например, надев на голову чёрный мешок?.. Главная проблема в том, что человек «погрузившийся» в Стационар, полностью теряет память пока находится там. Даже имени своего не помнит.

После прослушивания записи, не все приходят в себя! Некоторые больше не могут очнуться. Человек впадает в кому, а его сознание остаётся в Стационаре.

Ты ясно помнишь, что тебя об этом предупреждали! Зачем друзья привязали тебя к креслу? Зачем они надели тебе на голову чёрный мешок и заставили слушать эту проклятую плёнку?! Они что с ума сошли? Постой-ка... Нет. Это была твоя идея, твоё личное желание. Почему?

Твой самый близкий друг берёт тебя за плечо и склоняется над тобой. Другие просят его оставить тебя в покое и дать время прийти в себя, но ему не терпится что-то тебе сказать.

Его губы дрожат, глаза слезятся, и он спрашивает: «Что там было? Он там? Скажи, он всё ещё там?».

Подумай. Что тебе нужно ответить своему другу?

Влад Райбер

Моя группа вконтакте

Там можно почитать и другие мои рассказы

Чудовища обитают среди нас. Они реальны так же, как и мы. Я знаю, что это так. Одно из них меня преследует уже очень много лет. Преследует и пытается убить. У этой твари есть имя — Цапка.

Она похожа на человека. Это женщина. У неё спутанные тёмные волосы, серая кожа, будто у трупа. Глаза чёрные, с большими мутными зрачками. У Цапки страшный оскал, или, может быть, у неё нет губ, а просто содранная плоть от носа до подбородка. Я никогда не мог разглядеть этого. Она слишком быстро двигается и не вылезает из тени.

Цапка не одета, а обмотана какими-то грязными тряпками. Я думаю, что это обрывки одежды людей, которых она убила. А её пальцы заканчиваются острыми, как бритвы, когтями. Или, будет правильно сказать, что у неё крючковатые когти вместо пальцев. Мне не удавалось рассмотреть. Цапка обитает в темноте, иногда может показаться в сумраке и никогда не выходит на свет. Она боится света. Есть места, куда это чудовище не может ступать, и поэтому я ещё жив. Например, она не может проникнуть в мою квартиру. Хотя по подъезду Цапка ходит свободно, если нет света. Недавно у нас в доме отключался свет на пару часов, и она оставила длинную глубокую царапину на моей двери. Так она напоминает мне о своём существовании.

О Цапке я узнал ещё очень давно. Мне было лет восемь, когда один бомж рассказал мне о ней. Знаю, это странно звучит, но вы всё поймёте, обещаю.

Сперва расскажу, как я вообще связался с бомжами. Я был ребёнком, мой брат вёз меня на санках домой. Это был тёмный, морозный вечер. Мы жили на окраине города, где всегда были проблемы с освещением во дворах. Фонари висели только над подъездами. И я увидел людей. На них было много грязной одежды, люди были так закутаны, что нельзя было увидеть лиц. Их было трое или четверо. У всех были здоровенные мешки. Люди приблизились к одному из подъездов, кажется, хотели войти, но вдруг у одной из машин на парковке вспыхнули фары, и на весь двор бибикнул сигнал. Из машины высунулся наш сосед и заорал людям: «Э! Пошли отсюда на х…р!». И кто-то из тех странных людей ответил: «Мы уходим». Заходить в подъезд они передумали.

Я спросил брата, кто эти люди, и он ответил: «Бомжи». Люди, у которых нет дома, они живут в подвалах, заброшенных домах, канализационных люках. Люди, которые роются в мусорных баках на помойках.

С того дня бомжи стали для меня самыми интересными людьми из всех. Для ребёнка это не странно. Они казались мне каким-то особым сказочным народом, вроде гномов. Живут отдельно от всех, выглядят как-то чудно. И ведь я не ошибался: позже мне «посчастливилось» узнать в каких разных мирах живут обычные люди и бездомные. У бомжей даже есть свои поверья и легенды.

Хотя что считать легендами? Всё, что мы считаем выдумками, может оказаться правдой.

Я познакомился с бомжами во время прогулки. Они сидели на теплотрассе, где обычно старушки прикармливали бродячих кошек. Двое — мужчина и женщина — сидели на утеплённых трубах. И ещё какой-то дед спал рядом на облезлой шубе. Я не постеснялся, подошёл, поздоровался и спросил: «Вы бомжи?».

Они меня не прогнали и не стали грубить. Но, кажется, я очень не понравился мужчине. У него была редкая борода, глубокие морщины на щеках, будто рубцы. Он мусолил крохотный остаток от папиросы, и его пальцы были рыжие, будто в йоде. Это я запомнил. Скорее всего, тому человеку я показался гадким мальчишкой. Слишком нагло себя вёл, называл их бомжами, то и дело фукал и говорил: «Как тут воняет!». Моя компания была ему неприятна. Наверное, поэтому тот бомж рассказал мне про Цапку. Ведь рассказать о ней — всё равно что заклеймить проклятием.

«Цапка тебя схватит и разорвёт», — сказал он. Я спросил, кто такая Цапка, а бомж ответил: «Ведьма. У неё острые зубы и когти. Она тебя поймает и разорвёт». Женщина, которая сидела рядом, стала говорить своему другу, чтобы он замолчал, и стукнула ему кулаком по горбу. Но было поздно, я уже заинтересовался.

«Когда один будешь в темноте сидеть, она к тебе придёт», — продолжал бомж, ему хотелось меня напугать. Я спрашивал, почему она ко мне придёт. Я не верил, потому что в сказках, которые мне рассказывали, злые ведьмы приходили только к тем детям, которые вели себя плохо. Мне, как и всем, внушали ложь, что надо вести себя правильно, и тогда с тобой ничего не случится. Я считал себя невинным и поэтому не верил бомжу, но мне было интересно узнать о Цапке побольше.

«Меня она не тронет», — уверено сказал я. «Разорвёт она тебя, вот увидишь», — настаивал бомж. «Почему? Я ей ничего не сделал», — мне было обидно, и я чуть не плакал.

«Она к тебе придёт, потому что ты о ней знаешь. Она ко всем приходит, кто её знает. Вот гляди», — бомж раскрыл своё пальто и рубашку без пуговиц, и я увидел разодранную грудь. Это были глубокие раны, покрытые чёрными корками. Его кожа была изрезана, располосована. До того дня я никогда не видел таких ужасных ран.

«Вот как она меня покарябала! Хорошо, что горло не задела», — сказал бомж. Теперь я ему поверил и разрыдался.

Женщина снова ударила бородатого по горбу и сказала ему прикрыться.

«Не бойся ты! Цапка к тебе не придёт. Она только бездомных режет, а таких, как ты, не трогает», — сказала мне женщина.

Услышав, что мне ничто не грозит, я утёр слёзы. Женщина пожаловалась мне, что бездомных все обижают и Цапка тоже хочет сжить их со свету. Про неё надо молчать и никому не говорить, особенно тем, кто живёт на улице, иначе она до них доберётся.

Несколько дней я был под впечатлением от той встречи и не мог молчать. Я рассказал маме, сестре и брату о том, что разговаривал с бомжами. Дома меня за это сильно отругали, сказали, что бомжи могут заразить опасными болезнями, могут ограбить или даже убить. Но мне и самому больше не хотелось с ними водиться.

Про Цапку я вспоминал, но не боялся. Думал, что раз я не бездомный, значит в безопасности. Но как-то раз в подъезде я услышал хриплые, кашляющие звуки. «Кха-а-а! Кха-а-а!», — они доносились из-под лестницы на первом этаже, куда ставили коляски. Там всегда было темно.

Эти звуки показались мне не человеческими и не животными. В другой день я снова услышал «Кха-а-а! Кха-а-а!» в подъезде. Мне стало страшно, и я сказал маме, что боюсь спускаться по лестнице. Когда мама пошла меня провожать, то никаких звуков из темноты не было. Мама заглянула под лестницу и сказала, что там никого нет. Она решила, что я это выдумал, чтобы пропустить школу.

Но я не выдумывал. Это зловещее дыхание я слышал только когда был в подъезде один. И теперь я всегда спускался и поднимался по лестнице бегом, перепрыгивая через несколько ступенек. Я был убеждён: в моём подъезде поселилась Цапка.

Это не все детские воспоминания, связанные с этим существом. Было ещё кое-что похуже.

Ребёнком я много времени проводил на улице. Часто шатался где-нибудь, выдумывал себе игры. Это была ранняя весна, я колотил палкой тонкий лёд на лужах, у меня были насквозь мокрые ботинки, но меня это не беспокоило.

Ко мне подошёл какой-то мальчишка моего возраста и поинтересовался, что я делаю. Вид у него был очень неряшливый. Куртка старая, на плече была дырка и оттуда торчал синтепон. Шапка была ему велика. Штаны все в грязи. Мне подумалось, что этот мальчишка беспризорник. В детстве я считал, что беспризорники — это дети бомжей, а когда они вырастают, то тоже становятся бомжами.

Я спросил у того мальчика прямо: «Ты бездомный?». Он ответил, что нет, и даже обиделся. Чтобы загладить свою вину, я отыскал для него палку, и мы вместе стали раскалывать лёд на лужах.

Неряшливый вид моего нового друга напомнил мне о той встрече с бомжами, и я решил ему о них рассказать. И про Цапку тоже рассказал, про то, как она бомжа всего разодрала, про звуки в подъезде. Ещё и приврал, что видел эту ведьму под лестницей и не испугался, потому что она трогает только бездомных.

Тому мальчишке моя история понравилась.

«А мне рассказывали одну страшилку про черчёнка», — мальчик хотел сказать «чертёнка». Он всегда произносил слова как-то по-своему.

Мы с ним увиделись ещё один раз. Просто случайно встретились на улице. Мальчишка сказал мне: «Я Цавку видел!». Я его поправил: «Не Цавка, а Цапка», а он всё равно говорил «Цавка».

Я спросил, где он её видел. Мальчишка ответил, что на трибунах... В нашем городе есть недостроенный стадион. Стройку забросили в девяностых. Кирпичные здания-трибуны остались. В них есть комнаты и коридоры, заваленные строительным и бытовым мусором. Эти трибуны до сих пор не снесли, они стали притоном, как и любые другие заброшки. Там полно битого стекла и воняет уксусом.

Когда тот мальчишка сказал мне, что видел Цапку, я не хотел идти смотреть, но он взял меня на слабо. Мы спустились к заброшенному стадиону. Мой друг привёл меня к тёмному дверному проёму и сказал: «Вон там я её видел. Она страшная такая... У неё челюсть, как у скелета: зубы торчат. И когти огромные, как ты говорил. Она на меня смотрела и смеялась».

Теперь я боялся смотреть в темноту. А мальчишка потянул меня за рукав, призывая войти внутрь. Я ему сказал, что и шагу туда не ступлю.

Мальчик стал меня дразнить, говорить всякие обидные вещи и сказал, что пойдёт один. Я попросил его не делать этого, а он ответил: «Цавка не может нам ничего сделать. Мы не бездомные» и пошёл внутрь.

Я стоял и смотрел, как он исчезает в темноте. Я слышал его шаги, а потом он воскликнул: «Ай!». Это был крик боли. Всего секунду, и больше не было слышно.

Я стал звать своего друга, но он не отвечал. Только откуда-то из глубины доносились тихие «Кха-а-а! Кха-а-а!».

Вне себя от страха я побежал искать помощь. Рядом была река, и там на берегу несколько мужчин и женщин жарили шашлыки. Увидев взрослых, я подбежал к ним и рассказал, что с моим другом случилась беда. Я не стал объяснять, но очень просил пойти со мной и взять с собой нож.

Мужчины были растеряны, мне не пришлось их уговаривать. Один из них достал фонарик из машины.

Мы пришли к трибунам, и я показал двум мужчинам в тёмный проход. Сказал, что мой друг вошёл туда, закричал и исчез. Мужчины вошли туда и сразу же вернулись, сказали, что там никого нет. Я не поверил, тогда тот, что был с фонариком, подвёл меня к проходу и посветил внутрь. Там правда было пусто. В этом помещении должны были расположить туалеты: кирпичные перегородки были, но никаких других выходов не было.

Мужчины посмеялись. Сказали, что мой друг надо мной подшутил. Крикнул и спрятался в темноте, а когда я побежал звать на помощь, то он просто ушёл домой. Но я знал: его утащила Цапка. Только не мог объяснить куда.

Это всё, что я помню об этой твари из детства. С того дня я больше никогда не видел моего приятеля. Но и вздохов под лестницей в своём подъезде я тоже больше не слышал.

Шли годы, я подрастал и постепенно перестал верить в нечистую силу. Развеялись детские страхи и чувство вины за пропавшего мальчика. Очень долго я считал, что приятель погиб из-за меня, а годы спустя мне стало казаться более логичным, что он и правда меня одурачил.

Забыл я о Цапке и не вспоминал, пока весь этот кошмар не начался снова.

В двадцать пять лет я съехал от семьи. Взял ипотечный кредит, перебрался с окраины города поближе к центру.

Небольшая квартира меня вполне устроила. Мне пришлось увидеть последствия двух неудачных браков моей сестры, поэтому заводить семью я не торопился. Уж лучше завести котёнка. Мне правда было спокойно и хорошо. Но однажды вечером я увидел эти глаза под дверью соседней квартиры…

Дом новый. На моём этаже ещё не всё квартиры распроданы. Поэтому у нас всегда тихо. Справа от моей двери, в конце коридора, пустая двушка. Входная дверь там стоит от застройщика, хлипкая такая, будто из жести. Её и консервным ножом вскрыть можно. А порог под этой дверью прогнулся так, что образовалась большая щель.

Я возвращался домой, уже вставил ключ в замок и вдруг услышал скрежет, будто кто-то скрёб чем-то острым по металлу. Машинально я посмотрел в конец коридора и увидел, что в щели под дверью что-то движется. Это были глаза. Женские глаза.

Я присмотрелся и увидел бледную кожу, желтоватые белки глаз, чёрные зрачки. Кто-то смотрел на меня из щели под дверью. Я знал, что та квартира была без чистовой отделки, даже полы не залиты, никто туда заселиться не мог.

Представляете, как мне было страшно? Я решил, что какая-то сумасшедшая пробралась в пустую квартиру, легла у порога и пялит в щель свои безумные глаза.

Меня подстегнул страх. Я торопливо открыл дверь и влетел в свою квартиру. Мне показалось, что перед тем, как захлопнуть дверь, я услышал: «Кха-а-а!». Но я старался об этом не думать.

Теперь, каждый раз возвращаясь домой, я смотрел в конец коридора. Ничего мне там больше не мерещилось, однако всегда было тревожно.

Устав бояться неизвестно чего, я как взрослый человек решил расправиться со своими страхами. Как-то раз я подошёл к двери и дёрнул за ручку. Хотел проверить, мог ли кто-то забраться в пустую квартиру. Дверь была закрыта. Этого я и боялся.

Желая понять, что произошло в тот вечер, я опустился на пол и заглянул в щель. Вдруг там какая-нибудь кукольная голова или что-то ещё, что могло показаться мне живым человеком. Но я ничего не видел, кроме куска бетонной плиты вместо пола.

Я вглядывался в темноту, стоя на коленях и прижав ладони к полу, и вдруг вспомнил про фонарик в телефоне. Можно же было посветить в щель. Но как только я об этом подумал, из щели резко выскочили длинные острые когти, саданули мне по левой руке и снова исчезли в темноте. Я вскочил и отшатнулся назад. Весь пол был в моей крови. Кисть была рассечена до кости.

Не чувствуя боли, я открыл свою дверь и вбежал в свою квартиру. Обмотав раненую руку полотенцем, я позвонил в скорую. Мне наложили сорок швов.

Я не смог внятно объяснить, как получил такие раны. Сказал, что меня кто-то порезал в моём же подъезде. Настаивал на том, чтобы пустую квартиру проверила полиция. Квартиру вскрыли и обыскали. Внутри ничего не нашли. Никаких следов проникновения. Ещё и заставили объясняться, зачем я приближался к чужой двери.

Рука моя со временем зажила. Только шрамы остались и мизинец больше не сгибается. Я хотел забыть о том скверном случае, но с того дня меня снова начали преследовать шорохи и странные звуки, похожие на вздохи «Кха-ха-ха! Кха-ха-ха!». Они всегда доносились из темноты и сумеречных уголков.

Я снова вспомнил свои детские страхи. Вспомнил Цапку. Старался избегать темноты и больше бывать на людях. Конечно, я не верил, что всё это происходит на самом деле. Сваливал всё на стрессы и недосып. Даже начал принимать успокоительное.

Только один случай заставил меня перестать сомневаться, что мои тревоги не беспочвенны. Был вечер. Я собрался сходить до магазина за продуктами. Вышел в подъезд, а там не было света. Попытался вызвать лифт, но кнопка не загоралась.

Ещё не совсем стемнело, но выйдя через общую лоджию на лестничную площадку, я оказался почти в полной темноте. Интересно, что в тот вечер я был на удивление скептично настроен, и меня это не пугало. Я достал телефон, включил фонарик... а у меня он немного тормознутый, и в те две секунды, прежде, чем вспыхнул свет, прямо перед моим лицом возникла она.

Я увидел Цапку. Эту омерзительную тварь. Её выпученные мутные глаза, всклокоченные волосы, торчащие зубы. Она была совсем рядом — в полуметре от меня, и её когтистые руки уже тянулись ко мне. Клянусь, она бы разорвала меня, но меня спас фонарик. Свет ударил ей в лицо, и она пулей рванулась в темноту.

Я слышал, как это чудовище взвыло, смываясь вниз по лестнице. Фонарик застал её врасплох. Представьте себе: всё это случилось раньше, чем я успел осознать произошедшее. Цапка собиралась меня убить. Боже!

Я убежал обратно домой и просидел до утра, сотрясаясь от страха. В ту ночь я многое успел вспомнить и переосмыслить. Главным для меня был вопрос: если Цапка и правда существует, тогда почему не забрала меня, когда я ещё был ребёнком? Ведь она могла утащить меня под лестницу. Но она оставила меня в покое на много лет и вернулась только недавно. Почему?

Вспомнил я и своего друга, который пропал в заброшенных трибунах. Я перестал слышать дыхание Цапки после его исчезновения. Что если она забрала его вместо меня? Вдруг, рассказав тому мальчику о Цапке, я принёс его в жертву? Тварь удовлетворилась на время, но потом снова нашла меня.

Теперь Цапка не желала от меня отставать. Единственное место, куда она не могла добраться, была моя квартира. Долгое время я спал при свете, если мне вообще удавалось заснуть. Но потом понял, что ко мне домой эта тварь зайти не сможет. Если бы могла, то сделала это, я уверен.

Закрытые двери для неё — не препятствие. Цапка может оказаться в любом тёмном углу. Однажды я видел её глаза в приоткрытом пожарном щитке. Там не могло поместиться существо человеческого роста. Возможно, для Цапки – тьма однородна, как океан, и она плавает в ней, как рыба, оказываясь то там, то здесь. Но не в моём доме. Я ни разу не слышал её в тёмной ванной или на кухне.

Когда я посветил Цапке фонариком в лицо, она, похоже, сильно разозлилась и теперь преследовала меня повсюду. Около моего дома есть кленовый сквер. Я живу на пятнадцатом этаже, и мне хорошо видно его из окна. Однажды вечером, стоя у подоконника, я увидел Цапку в сквере. Она передвигалась мелкими прыжками в тёмных местах, сторонясь освещённых дорожек. А когда я достал телефон, чтобы снять это на видео, она будто это почувствовала и резко унеслась во тьму.

Мне казалось, что я в безопасности, пока нахожусь на свету. И тогда ещё позволял себе выходить на улицу по вечерам, а потом эта тварь швырнула в меня камень... Я возвращался с работы по освещенной аллее и услышал из кустов знакомые хриплые звуки, напоминающие кашляющий смех.

Я остановился, показал в темноту средний палец и сказал вслух: «Ничего ты мне не сделаешь!».

В ответ прозвучал злобный хрип, и в следующую секунду из кустов вылетел камень прямо мне в грудь. Остаток пути я проделал бегом, не помня себя от ужаса. И ещё пару недель у меня потом болели рёбра.

Эта тварь имеет невероятную силу и скорость. Лучше её не злить.

Из-за того, что со мной произошло, я стал затворником. Повезло, что я не потерял работу. Мне разрешили уходить до темноты и брать дела на дом.

Но мои друзья быстро заметили перемены во мне. Я даже в кино перестал ходить — так боялся темноты. И один мой близкий друг посоветовал мне встретится с его знакомой девушкой-психологом. Я отказывался, однако меня убедили, что лучше начать общаться с психологом, пока не пришлось наблюдаться у психиатра.

Та девушка только закончила университет. Ей почему-то самой было интересно со мной познакомиться. Наверное, всегда мечтала кого-нибудь спасти. Она мне даже казалась слегка назойливой, но мы подружились.

Во время первой встречи мы прогулялись в обеденное время. Девушка-психолог сказала мне, что я создаю впечатление вполне здорового человека. И я признался ей, что ужасно боюсь темноты. Она пыталась разузнать, с чем связан этот страх, но, как вы понимаете, я не мог рассказать ей всю правду.

Надо сказать, что эта девушка помогла мне справиться с тревогами, научиться жить с этим. А я ей даже не платил за помощь, только угощал обедами.

Мне стоило прекратить с ней общаться и пресечь попытки докопаться до истины. Она была чрезмерно настойчива и как-то раз уговорила меня выпить вместе вина. Эта девушка любила бывать у меня в гостях.

Мы посмотрели вместе фильм, выпили одну бутылку на двоих. За окном стемнело. Моя подруга попросила проводить её домой. Я сказал, что вызову ей такси, но она ответила, что на такси не поедет, потому что живёт недалеко. Я понял, что она просто пытается выманить меня на улицу и показать мне, что мои страхи только у меня в голове. Знала бы эта девушка о чём говорит...

Мы долго спорили, но в итоге договорились, что я просто выйду в освещённый двор. Мне хотелось доказать ей, что с головой у меня всё в порядке. Мы вышли на улицу, сели на скамейку на детской площадке. У меня во дворе несколько ярких фонарей, но мне всё рано было не по себе.

Я говорил, что лучше останусь при своих страхах, чем стану делать то, что она говорит. А девушка уверенно и высокомерно отвечала мне, что я типичная жертва: создал себе уютный мирок и сижу в нём, всё больше и больше отдаляясь от общества.

Может быть, она использовала свои психологические приёмы, чтобы спровоцировать меня на откровенный разговор. Я не выдержал и сам не заметил, как начал рассказывать ей о своём детстве, про встречу с бомжами, про то, как меня напугали историей про Цапку, про исчезнувшего пацана. Я даже рассказал девушке, что видел Цапку в своём подъезде, не боясь, что она подумает, будто я совсем сбрендил и у меня галлюцинации.

Подруга выслушала меня и тут же начала объяснять всё своими умными словами. У неё на всё были умные слова. Она сказала, что мои детские страхи сидят очень глубоко и управляют мной. Мой страх темноты настолько сильный, что мне чудятся жуткие образы в темноте.

И я почти ей поверил. Но когда девушка сказала, что я должен встать и войти в темноту, мне не захотелось рисковать. Тогда она решила доказать мне, что темнота сама по себе не опасна.

Девушка вскочила со скамейки и поманила меня за собой. Она была на взводе от вина. Я не поддался и остался на месте. Но девушку это не остановило, она перелезла через ограждение детской площадки и побежала прямо в сквер, в то место, где не было фонарей.

Я запоздало понял, что наделал. Девушка теперь знала о Цапке и тоже была в опасности. Я закричал «Стой!», но было поздно. Она уже исчезла в темноте.

Я подбежал к ограждению, однако мне не хватило духа побежать за ней. Я просто стоял и ждал, что девушка выйдет из темноты с самодовольным видом и ещё раз скажет, что все страхи только у меня в голове.

Но я услышал её вопль. Это услышали и другие люди во дворе. Несколько ребят подбежали ко мне и стали спрашивать, что произошло. Я видел не больше чем они, но знал: на мою подругу напала Цапка.

Я думал, что больше никогда не увижу эту девушку. Только на этот раз Цапка не забрала свою жертву, а оставила растерзанное тело.

Один из подростков, светя телефоном, пошёл смотреть, что случилось в кленовых зарослях, а потом вылетел оттуда, согнулся, и его вырвало на асфальт. Всё и правда было ужасно. Много крови, вспоротый живот, раскиданные внутренности... Цапка не пощадила девушку.

Полиция допрашивала меня и ребят. Все мы описали одно и тоже.

Полицейские сделали вывод, что девушку разорвали бродячие собаки. Я сказал им, что это чушь. А они мне сказали, что стая бешеных собак способна загрызть человека за две минуты, и что собак надо отстреливать, а не стерилизовать и отпускать, как сейчас это делают. И если даже это были не собаки, то и не человек, а какой-то зверь.

Но откуда диким зверям взяться в городе? Мои туманные намёки они не слушали.

После того, что произошло, Цапка оставила меня в покое на пару недель, а потом я снова стал слышать повсюду её хрипы. Я виню себя за то, что случилось с моей подругой, и иногда жалею, что Цапка не убила меня вместо неё.

А зачем я вам всё это рассказываю? Думаете, я хочу принести вас в жертву, чтобы эта тварь отвалила от меня ещё ненадолго? Нет. Всё совсем наоборот. Сначала я решил, что проживу свою жизнь, прячась в своей квартире, и ни одной живой душе больше не расскажу о Цапке. Но потом я подумал вот о чём: вдруг если все будут о ней знать, тогда она перестанет нападать на людей?

Цапка прячется в тени и убивает тех, кто о ней знает. Может быть, она больше всего боится того, что слухи о ней распространятся. Она не сможет добраться до всех. Вдруг это её уязвимое место?

Теперь, когда вы знаете о Цапке, расскажите о ней всем своим друзьям и знакомым. Даже если они не поверят, предупредите их. Остерегайтесь темноты и держите фонарик наготове. Я верю в то, что Цапка будет бессильна, если все будут знать, что чудовища существуют.

Только держитесь на свету и не оставайтесь одни. И не молчите. Пусть все знают её имя.

Влад Райбер

Моя группа вконтакте

Там можно почитать и другие мои рассказы