Увидев адъютанта, держащего зонт над Альберт Ивановичем Зыбиным, Семарг воскликнул:
– Быстро вы?
– С вами нельзя медлить. У вас нервы-с, извините! Чуть что и за рычаг хватаетесь. Кто вам эту катавасию устроил? Не выясняли ещё? – генерал кивнул на окно.
Цвет религиозной мысли изволил кофий кушать, ведя неспешные разговоры с жителями картины “Дивный мир”. Особенный интерес у представителя Вселенской церкви вызывали пыточные устройства, ну там дыбы всякие и прочие европейские изобретения. Отец Пафнутий даже попросил продемонстрировать в действии один из механизмов по исправлению дурных нравов.
На стол приковывали крестом с помощью особых наручников страстотерпца и выбивали ему на спине иглами имя греха, коему он был подвержен. Процедура была крайне болезненной, в конце изнывающий от боли человек умирал, пронзённый длинным острым шипом в основание черепа,
В последний момент, на завершающей точке, грешник исторг с кровавыми пузырями сладостный стон искупления. Генерал аж подпрыгнул от неожиданности.
– Нравственные мазохисты! У вас массовая казнь намечается, а вы с картинкой играть надумали!
– Напротив, стараемся отвлечься. Совсем неизвестно, что нас ждёт там, в бесконечном холоде Космоса, – объяснил своё любопытство отец Пафнутий.
– Товарищ Семарг, вы сейчас уничтожите высотку, а что делать империи? Вы об этом подумали? Вполне может статься, что это только начало, сигнал, так сказать! Куда направится эта хрень, когда исчезнет Винтаж 2000? Неизвестно. Вот какое дело. И да, зачем хотели кастрировать академика? Объясните, ради космоса?
– Они хотят меня в магометанство обратить, – прохрипел Фрол Демидович, по-прежнему стоящий навытяжку в железном ошейнике у выхода из бункера.
– Тогда не о чем беспокоиться. А то ваша Мара страха нагнала. Это вполне обычная гигиеническая процедура. На мыслительную активность никак не влияет.
Генерал укоризненно посмотрел на председателя Домкома
– Мара Филипповна, ну нельзя же так паниковать. Вам скоро в космос на исповедь, а вы генералов дёргаете за усы?
Поставив на журнальный столик чашку с кофием, Мара обворожительно улыбнулась:
– Как вам дождик?
– Дрянь загадочная, но больше так не пугайте. Где евнух и где обрезание – это ведь совсем разные понятия. Понятно вам?
– Вот и я о чём говорю. А ведь он брыкаться надумал. Мол, императору пожалуюсь. Разве это дело, когда такие аномалии за окном болтаються? – заметил Семарг.
– И операция помогла бы? – с недоумением спросил Зыбин.
– А как же! Но теперь всё в прошлом. Я не могу отступиться от сказанного слова. Договор прежде всего. Придётся всех ахнуть в позитроны, ну, конечно, за исключением вас, генерал. Вы здесь совсем ни при чём.
– И что подвигло? – осторожно поинтересовался Зыбин, понимая в какое сложное положение попал хранитель высотки.
– Посудите сами: мне один раз гадость сказали, второй, сколько можно терпеть, вот сколько? Ещё немного и совсем на голову сядут, а потом и вовсе всё испортят. Я, извините, не могу этого допустить! Хранитель я или где?
– Угу, понятно. А что с дождём? Есть какие-то зацепки, товарищ Феоктист?
– Целых две: серёжки Мары Филипповны и сам объект-с, так сказать, неопознанное явление. Ах, да, дополнение: водичка течёт прямо из юрского периода и возвращается обратно. Вопрос к учёным, криминалистика здесь бессильна, но как видите, академик блокирован железной волей хранителя.
– Ага, волей, значит? Так, так. И зачем ему магометанство?
– Отказывается сотрудничать. И что было делать? Пришлось задействовать религию. Вселенская церковь – бессильна, нирвана вовсе звонок в никуда, хорошо, что Махмуд-Заде согласился, а то и рычагов нет на науку. Но теперь всё в прошлом. Теперь всем кирдык. Я не могу отступиться от директивы, здесь все равны.
– И как вас только выбрали в хранители при таких нервах?
– Не устояли перед благами Замка. А я по-честному предупреждал: смотрите кого выбираете. Теперь самому совестно. Всё-таки двадцать тысяч безвинно убиенных
– Двадцать тысяч – пыль! Я во время войны с Марсом миллионы уничтожил и ничего. Привыкайте, империя не может себе позволить разгильдяйство и непоследовательность. Жаль, жаль, жаль. Хотел понаблюдать за вашим социальным экспериментом, а теперь пшик. Ситуация… – генерал в задумчивости постучал по крышке клавесина фамильным перстнем с тёмно-красным рубином в оправе из прессованной марсианской пыли.
– Нут-с, ключик вы повернуть не сможете, пока я здесь: система защиты не позволит. А мне, несмотря на все ваши психи, товарищ Семарг, ответы нужны: кто подвесил эту хмарь в стратосфере и по какому поводу. Есть идеи?
– Позвольте, маленький штришочек: лифт сломался на двухсотом этаже, ровненько напротив номера хоккеиста. Странно, не правда ли, именно, когда несравненная Мара поднималась на ассамблею в этих серёжках, – вежливо уточнил Феоктист Петрович.
– И что дальше? Этого ещё не хватало. Покойники мстить надумали?
– Законы кармы никто отменить не может. Как аукнется, так и откликнется, говоря на древнем санскрите. Гаутама только тряхнул браслетом на левой ноге, а на правом уже вибрация – Карма! – объяснил поломку лифта Раджа Капур с буддисткой точки зрения.
– Так, религия нас водит за нос. Отец Пафнутий, какие у вас бредни, скажите на милость. Мне для целостной картины требуется.
– Вы в прошлый раз в домашнем халате прилетали, кажется. А теперь что?
– Весьма неожиданно. Что вы этим хотите сказать, – смешался генерал.
– Грядёт конец света, и плачущие навзрыд шестерёнки это только начало.
– Так вам же теперь всё равно! Вон, товарищ Семарг постарался, брякнул не подумав, а теперь глаза прячет, стыдно ему видите ли!
– Мы можем безропотно покориться судьбе или презреть её волю, но кем мы станем после этого отчаянного шага: обыкновенными смертными с пустой любовью к жизни. Не к этому ли склоняют нас эти зубчатые колёса – к падению туда, на землю. Товарищ Семарг прав: нельзя покоряться обстоятельствам. Лучше смерть, чем жизнь во мраке и сырости! – сказав это, отец Пафнутий объял ассамблею улыбкой любви и скорби одновременно.
– О как, сколько драматизма! Но вернёмся в стратосферу. Объявляю военное положение на данном объекте. Герман, возьми всех на прицел. При попытке к бегству стреляй по конечностям, чтобы не повадно было. Объясняю для гражданских: у него в автомате нано-патроны, которые мгновенно превращают место ранения в источник ослепительной боли. Пуговицы начнёте грызть, чтобы сдохнуть, но не поможет. Феоктист Петрович, вы со мной. Хочу осмотреть аномалию на месте, – распорядился боевой генерал, обведя ассамблею строгим взором.
– Мне можно с вам. Я, знаете ли, вне партий. Так, сам по себе. Космополит! Но могу быть полезным! – постарался отмежеваться от жителей высотки Бобби Хендерсон в смешном зелёном пиджаке с множеством силиконовых макаронин, торчащих в разные стороны из карманов.
– Я вас помню. У вас, кажется, гермафродиты обитали? Точно, фальшивый бордель! Идёмте, расскажите, что с ним стало. Кстати, все хотел телефончик спросить того советника, который молоточки придумал отрихтовать у моей жены. Форменный извращенец. Хочу опять с ним побеседовать, на этот раз с пристрастием.
– Очень верное решение. Я вам мигом найду. Можете не сомневаться ни разу, – скороговоркой пообещал Бобби, довольный тем, что не придётся стоять в углу бункера под прицелом «Микро-Узи».
Продолжение ЖМИ ЗДЕСЬ
Внимание! Знак Ер (Ъ) – указывает на вторую часть главы.
