LiveJournal

Гробовщик не стал утруждать себя ответом, а парень не стал тешить себя надеждой на помощь. Когда он, весь взмыленный и потный, все же дотолкал гроб до свежей могилы, гробовщик уже успел заскучать.

– Есть, что сказать? – опершись ладонями на лопату, глухо бросил он из-под капюшона.

– Эх... Да рассказать-то я много могу... С детства хотел стать летчиком, мечта у меня такая была, окончил училище, а потом комиссия...

– Сказать, а не рассказать, – грубо перебил его гробовщик.

Парень на секунду задумался, затем махнул рукой.

– Нечего мне говорить. Не сбылось, да и черт с ним.

Гробовщик кивнул, пнул ногой гроб и он, заскользив по мокрой земле, глухо стукнулся о самое дно могилы. Не теряя времени, гробовщик принялся орудовать лопатой. Когда дело было сделано, он, не обращая внимания на парня, замершего у холмика, направился к бытовке.

– Ну ничего, ничего, – послышался его голос сзади, – может, еще и сбудется, кто знает?

Не сбудется. Гробовщик это прекрасно знал. Если этот страдалец притащил сюда мертвое тельце своей надежды, то это значит, что он от нее отказался навсегда. А если он ее прикопал, то там она и останется на веки вечные. У него появится куча новых надежд, амбиций и мечтаний, но именно эта останется здесь, потому что этот парень сам положил ее в гроб и притащил на кладбище. А выслушивать долгие истории не входило в его обязанности.

Не дойдя несколько шагов до бытовки, гробовщик оглянулся и тут же выругался. На кладбище заходили двое – мужчина и женщина. Только не это... Люди, хоронившие свою любовь, были самыми неприятными клиентами – одни рыдали над гробом так, что наблюдать за этим не было никаких сил, другие чуть ли не устраивали драки, обвиняя друг друга в том, что именно он или она виноваты в смерти их чувства. Отвратительные клиенты. Хуже них были только те, кто хоронил доверие – эти всегда были злые, как черти, а так как приходили они всегда в одиночку, то свою злость срывали, конечно же, на нем.

Гробовщик вздохнул и направился к гостям. Двое шли молча. Каждый держал в руке веревку, конец которой был привязан к гробу. Иногда он застревал в грязи, они останавливались, кто-нибудь также молча возвращался и подталкивал гроб сзади. Гробовщик оказался рядом с ними, когда они снова завязли в сером месиве и пытались вытащить из нее гроб.

– Туда, – махнул он лопатой, указывая на очередную свежую могилу. Двое послушно кивнули и впряглись в свою ношу, как две ломовые лошади.

Когда гроб оказался у края могилы, гробовщик посмотрел на парочку. Обычные люди, лет сорок на вид. Невысокая женщина с уставшим взглядом голубых глаз, мужчина – повыше, с небольшой бородкой на худом лице. Да и гроб был простым. Самый обычный, обтянутый черной тканью.

– Есть, что сказать? – бросил гробовщик привычную фразу.

Плечи женщины вздрогнули, она прикрыла рот рукой и отвернулась. Мужчина посмотрел на гробовщика каким-то растерянным взглядом.

– А что надо говорить?

– Что хотите, – пожал он плечами, – кто там у вас? Любовь?

Женщина всхлипнула и плечи ее затряслись еще сильнее. Мужчина опустил глаза и коротко кивнул. Нельзя сказать, что гробовщику было жаль этих двоих, просто они не вызывали неприязни, как многие другие – не устраивали концертов, не делали из похорон пафосных мероприятий, даже этот простой гроб говорил о том, что и любовь у них была простая, без лишнего и напускного.

– Ну... Все разное говорят. Если не хотите, то и не надо.

Гробовщик воткнул лопату в грязное месиво и подошел к могиле. Вдруг женщина, все это время стоявшая спиной, обернулась и бросилась к гробу. Упав на колени, она обхватила его руками и прижалась щекой к черной ткани. Мужчина, постояв несколько секунд без движения, шагнул, будто на деревянных ногах и, опустившись на корточки, положил одну ладонь на гроб, а вторую на голову женщины.

Ни одного звука они не произнесли, ни одного слова. И от этого, даже видавшему виды гробовщику, стало не по себе. Он отвернулся и закашлялся. Затем, взяв себя в руки, он снова принял свой привычный мрачный вид.

– Ну ладно вам... Времени нет, – буркнул он и похлопал мужчину по плечу, показывая ему жестом, чтобы тот отвел женщину в сторону.

Когда двое, наконец, оторвались от гроба, он пнул его сапогом в бок. Гроб накренился и пополз вниз. Не обращая внимания на двоих, гробовщик принялся за свою работу. Когда она была окончена, он оглянулся по сторонам – на кладбище уже не было ни парочки, ни мечтателя о небе. У входа тоже было пусто. Значит, можно и отдохнуть.

Размяв затекшую спину, гробовщик направился к бытовке. Растянувшись на койке, он закинул руки за голову и уснул. Проснулся он часа через два. Солнце все также светило в единственное окошко. Какая-то неуловимая мысль, почти предчувствие кружилось в голове гробовщика, но он никак не мог за нее ухватиться, чтобы осознать ее и обдумать. Будто что-то было не так – не так, как обычно. Но что именно?

Снаружи послышались голоса. Он вскочил с койки и вышел на улицу. По кладбищу бродили несколько человек, таща за собой гробы с мертвыми чувствами. Вот же черт, все проспал, теперь придется выстраивать их в очередь и работать без передышки...

Несколько часов он закапывал гробы. Новые гости хоронили доверие, еще одну надежду и даже зависть. С ней было проще всего – мужчина сам столкнул гроб в могилу, плюнул в нее и ушел, не оборачиваясь. А вот с каким-то престарелым поэтом, хоронившим вдохновение, пришлось помучаться. Он очень долго пытался сочинить прощальный стих, но постоянно сбивался, начинал сначала, так и ушел, ничего не придумав.

Не успел он перевести дух, как какая-то девица притащила гроб со страстью, а затем вернулась с ревностью. Такие тоже встречались – некоторые в один день устраивали сразу по несколько похорон.

Последним был дряхлый старик с гробом, в котором лежало удивление. Он тащил его минут сорок, а когда гробовщик фирменным пинком сбросил гроб в могилу, пожал плечами и побрел к выходу, даже не глядя по сторонам.

Работа была окончена. Гробовщик перевел дух, опершись на лопату. Снова какое-то непонятное ощущение появилось в его груди. Что-то было не так. Что же? Он прошелся вдоль свежих холмиков, пристально вглядываясь в каждый из них. Все выглядело как обычно – ровно и чётко. Но что же тогда не дает ему покоя? В памяти всплыли мужчина и женщина, хоронившие любовь. Страшное зрелище, на самом деле...

Он остановился у ее могилы и долго смотрел на холмик земли, покадрово прокручивая в памяти сцену прощания. Да, здесь. Что-то не так было здесь. Он осмотрелся по сторонам и, убедившись, что на кладбище больше никого нет, воткнул штык лопаты в рыхлую землю.

Минут через тридцать штык глухо бухнул по крышке гроба. Достав из кармана нож, он сунул лезвие в щель и потянул на себя. Крышка легко поддалась. Гробовщик заглянул внутрь и впервые за много лет скорчил на лице подобие улыбки.

Гроб был пуст. Вот, что не давало ему покоя – слишком легким показался ему этот черный ящик, когда он пинком сталкивал его вниз.

– Живая, зараза, – хмыкнул он, – вот же пройдоха, улизнула как-то...

Он выбрался из могилы, забросал ее землей и направился к бытовке. Было жаль впустую проделанной работы, но, вспоминая эту парочку и их трогательное прощание со своей любовью, которую они считали мертвой, он ловил себя на мысли, что не так уж и сильно он расстроился из-за потеряного времени. Бывает, что уж...

___

Автор - Евгений ЧеширКо. Источник.

Мужчина нехотя повернулся к жене.

– Хорошо, что ты предлагаешь?

– Я предлагаю как-то решить эту проблему.

– Как?

– Нам нужно встретиться с этим другом и посмотреть, что он из себя представляет.

– С воображаемым? – усмехнулся мужчина.

Женщина пропустила насмешку мимо ушей и продолжила:

– Сын говорил, что они встречаются с ним в заброшенной лесной сторожке. Нам нужно проследить за ним, когда он туда пойдет и на месте разобраться – что к чему.

– Не думаю, что сыну понравится эта идея. С его стороны это будет выглядеть как недоверие или что-то в этом роде.

– У тебя есть другие идеи?

– У меня их полно, но ни одна из них не касается обычного этапа взросления каждого ребенка.

– Хватит! – рявкнула женщина. – Или мы решаем эту проблему вместе, или я решу ее сама.

Мужчина хотел возразить, но, наткнувшись на холодный и решительный взгляд своей жены, нехотя кивнул.

– Ладно, ладно, не заводись. Если для тебя это так важно, мы сходим к этой сторожке и посмотрим, что там происходит. Поверь мне, мы увидим нашего сына в одиночестве, играющего самим с собой. И вряд ли он обрадуется нашему приходу.

***

Ванька схватил со стола кусок хлеба, сунул его в карман и, выйдя из дома, направился к лесу. Солнце уже клонилось к закату, но оставалось еще пара часов до наступления сумерек. Этого времени должно было хватить для того, чтобы встретиться со своим необычным другом, с которым они познакомились в лесу несколько лет назад и с тех пор стали лучшими друзьями.

Перепрыгнув через небольшой ручей, Ванька поднялся по склону холма и свернул по старой тропинке налево. Через несколько минут у самой опушки леса показалась полуразрушенная стена старой сторожки. Оглянувшись по сторонам, Ванька пробрался сквозь заросли крапивы и вошел в сторожку, переступив через лежащую на земле входную дверь.

– Ты здесь? – шепотом спросил он.

– Здесь, – послышался шипящий голос из дальнего угла домика.

– Привет, – улыбнулся Ванька, – что будем сегодня делать?

От стены отделился полупрозрачный силуэт и бесшумно приблизился к Ваньке. Несколько секунд он неподвижно стоял рядом с ним, а затем сел на пол. В полупрозрачной голове загорелись два красных огонька.

– Чем пахнет? – прошипел силуэт.

– А, это хлеб.

Ванька достал из кармана кусок и протянул его своему другу. Огоньки глаз разгорелись еще ярче. Они приблизились к протянутой руке и погасли, а через мгновение загорелись снова.

– Хле-е-е-еб... – восторженно протянул он, – вкусно пахнет. Что с ним нужно делать?

– Есть, – удивленно хмыкнул Ванька, – А... Ты же не умеешь...

– Не умею, – расстроенно прошептал силуэт.

Чтобы не расстраивать своего друга, Ванька спрятал хлеб в карман и тоже присел на пол, поджав ноги под себя.

– Не надумал насчёт имени? – спросил он.

Силуэт покачал головой.

– Мне не понравились те, которые ты говорил. Есть ещё?

– Ох... Я уже все перебрал. И Лёшка, и Федя, и Рома. Тебе все не нравятся.

– Не нравятся.

– Тогда нужно придумать новое. Например...

Ванька поднял голову и принялся усиленно тереть подбородок ладонью, как это делали взрослые, когда нужно было что-то придумать.

– Лесной. Хочешь быть Лесным?

– Нет.

– Прозрачный?

– Не нравится.

– О! Давай ты будешь Полупрозрачный?

– Полупрозрачный... – задумчиво повторил силуэт, – это звучит красиво. В сто раз лучше, чем Прозрачный.

– Правда нравится?

– Очень.

– Ура! Наконец-то мы придумали тебе имя! Ванька и Полупрозрачный! Два лучших друга!

Ванька вскочил на ноги и принялся бегать по домику, выкрикивая новое имя своего друга. Полупрозрачный тоже поднялся и стал неумело повторять движения своего друга, но вдруг остановился и замер на месте, повернув голову к лесу.

– Прячься! – прошипел он.

Ванька испуганно уставился на друга.

– Что?

– Прячься скорее!

Ванька заметался по сторожке, но здесь было не так уж и много мест, где можно было спрятаться. Наконец, он юркнул за полуразрушенную печь и замер, выглядывая сквозь дыру от вывалившегося кирпича.

Полупрозрачный сел на пол и принялся подбрасывать камешки, которые он подбирал с пола. Ванька хотел было уже выйти из-за укрытия, приняв все это за шутку, но вдруг прямо сквозь стену в сторожку проплыли еще два силуэта.

– Ну вот, как я тебе и говорил, – таким же шипящим, но более грубым голосом, произнес тот, что был побольше, – здесь никого нет, а наш мальчик просто играет сам с собой.

– Сынок, – произнес силуэт поменьше более нежным голосом, – ты здесь один?

– Да... мам.

– Ты помедлил с ответом. Скажи мне честно – ты здесь один?

Полупрозрачный опустил голову и неубедительно кивнул.

– А где же твой друг, про которого ты мне рассказывал?

Силуэт мальчика сжался и будто стал еще меньше.

– Ты же знаешь, что меня лучше не обманывать. Скажи, где твой друг или я найду его сама.

Полупрозрачный ничего не ответил, а его мать неспешно принялась летать по сторожке, заглядывая в каждую щель. Когда она приблизилась к печи, Полупрозрачный вскочил на ноги и бросился к ней наперерез, расставив руки в стороны и заслоняя Ваньку от нависшего над ним силуэта.

– Не трогай его!

– Так он... здесь? – разглядывая разбросанные по полу кирпичи, прошептала мать.

Полупрозрачный обернулся и посмотрел на побелевшее лицо Ваньки, а затем перевел взгляд на маму, которая в упор того не замечала. Подплывший по воздуху отец заглянул за печь и повернулся к своей жене.

– Как я и говорил. Здесь никого нет. Сынок, скажи, в этой сторожке есть еще кто-нибудь кроме нас троих?

Полупрозрачный растерялся, не зная, что ответить, но вдруг с ужасом увидел, как за спиной его родителей мелькнула чья-то тень и в сторожку вошла еще одна женщина.

– Ваня! Ванюш! Ты здесь?

– Мама! – закричал Ванька и бросился к женщине.

– Куда ты смотришь, сынок? – обернувшись, и никого не заметив, спросила мать Полупрозрачного, – скажи честно, у тебя на самом деле есть какой-то друг, с которым ты встречаешься здесь?

– Ванюш, а чего ты здесь один? Ты же говорил, что с другом пойдешь играть в сторожку. Где он? – обведя взглядом пустое помещение, спросила мама Вани.

Ванька и Полупрозрачный уставились друг на друга, ничего не понимая.

– К нам в гости тетя Таня приехала, вот я и решила за тобой сходить, а то снова до ночи тебя не дозовешься, – сказала мама Вани, – пойдем, хоть поздороваешься, а то она тебя уже лет пять не видела. Так где друг твой?

– Сынок, ты ответишь мне, наконец, на мой вопрос? – раздраженно спросила мама Полупрозрачного. – У тебя есть друг, с которым ты здесь играешь или ты просто всё это выдумал, чтобы не сидеть дома?

Полупрозрачный бросил на Ваньку ещё один взгляд и левый огонек его глаза на секунду погас. Ванька в ответ тоже подмигнул ему, еле сдержав улыбку.

– Я просто всё это выдумал, – сказал Полупрозрачный, опустив голову и закашлявшись, пытаясь сдержать смех.

– А мой друг сегодня не пришел почему-то, – произнес Ванька, потирая нос, чтобы не засмеяться.

– Ну тогда пойдем домой, – в один голос произнесли две мамы.

Мама Ваньки взяла его за руку и направилась к выходу из сторожки, пройдя прямо сквозь маму Полупрозрачного и совершенно ее не заметив. То же самое сделала и мама призрака, потянув своего сына за руку сквозь стену. Уже почти оказавшись снаружи, Полупрозрачный обернулся, чтобы помахать своему другу на прощание и увидел странную картину. Его отец, стоявший в проеме двери, отплыл на полметра в сторону, чтобы пропустить людей. Заметив взгляд сына, он улыбнулся и приложил полупрозрачный палец к своему рту.

***

– Ну что, ты убедилась, что с нашим сыном все в порядке? – привычно сидя у окна старого заброшенного дома, спросил полупрозрачный мужчина у своей жены.

– Не могу сказать, что меня это успокоило, но надеюсь, что он нас не обманул и честно признался, что выдумал своего друга.

– Даже если он его не выдумал, в этом нет ничего плохого. Детям нужно с кем-то дружить.

– Но не с воображаемыми друзьями.

– А это уже каждый решает сам, – улыбнулся отец и уставился в окно.

– Может, хватит уже потакать глупым фантазиям нашего сына? – подбоченилась женщина. – Кем он вырастет? Призраком, витающим в облаках? Верящим в существование какой-то потусторонней жизни? Может, я не знаю... может, ты ему еще и имя дашь? Хватит этих глупостей. Будь с ним построже, я тебя прошу.

– Ты знаешь, как пахнет хлеб? – проигнорировав выпад жены, с усмешкой спросил мужчина.

– Пахнет что? Что это за слово?

– Да не важно. Ладно, ладно, не дуйся. Обещаю, буду с ним построже, – засмеялся он, наблюдая через выбитое окно, как его полупрозрачный сын, озираясь на дом, крадется к кромке леса.

___

Автор - Евгений ЧеширКо. Источник.

– Пойдет. Живу потихоньку. Я не договорил. Если ты опять...

– Зима а этом году холодная будет. Как у тебя с дровами? Запасся? А что с едой? Хочешь, я привезу тебе в следующий раз? Ты только скажи, чего не хватает.

– Всего хватает, – хмыкнул отец и уставился на огонь, – чего так долго не приезжала?

Было заметно, как он потихоньку стал расслабляться и мягчеть. Это не скрылось от глаз дочки.

– Да работы много было. Сам понимаешь...

– Ага, понимаю... – многозначительно произнес отец, бросив недовольный взгляд на дочь.

– Я к тебе следующим летом на пару недель приеду. Ты не против? За грибами пойдем, если хочешь – на рыбалку сходим. Или чем ты здесь любишь заниматься?

– Ну... Это можно, – впервые улыбнулся мужчина, – ты в конце июня приезжай. Белых здесь – хоть косой коси. Да и разных других тоже. Лисички, подберезовики... Одно удовольствие.

– Вот и договорились.

На несколько минут в комнате повисла неловкая пауза. В камине негромко потрескивали дрова, огонь отбрасывал на стены вихляющиеся тени, создавая уют и в то же время – какую-то нереальность происходящего, будто бы заставляя танцевать эти стены вместе с собой какой-то одному огню известный танец.

– Как соседи? Вопросов не задают? – спросила дочь без тени улыбки.

– Пока нет. Как начнут – перееду в другую деревню. В первый раз что ли?

Ещё немного помолчали.

– Пап... Новый год скоро...

Отец снова поморщился и чуть не плюнул на пол, но вовремя опомнился.

– Вот так и знал, что не просто так ты приехала.

– Ну пап...

– А ты не папкай! Снова он тебя в свои делишки втянуть хочет?

– Ну какие же это делишки? Это доброе дело. Кто-то же должен этим заниматься?

– Я это с детства слышу, дочь! С самых пеленок!

Он поднялся со стула и принялся расхаживать по комнате, заложив руки за спину.

– Пап...

– Вот видишь, доча, у тебя есть папа, есть кому сказать: «Ну пап». А у меня не было такой возможности, понимаешь? Мой папа всегда был занят, вечно у него какие-то дела, которыми кто-то должен заниматься. А я? Как же я? А я потом, когда-нибудь. Пусть идет к черту все это волшебство, если оно отбирает у меня отца – вот так я говорил сам себе, когда он снова куда-то уезжал. Нет, ну угораздило же мне родиться в семье волшебника? К черту! Это мое последнее слово.

Мужчина снова уселся на скрипнувший стул и скрестил руки на груди. Дочь молча наблюдала за ним. Это было обычное дело – он всегда так реагировал на ее просьбы, но потом оттаивал и соглашался. Главное, не упустить момент.

– Даже когда я решил жить жизнью обычного человека, он все равно умудрился мне навредить. Бессмертие! Вот уж спасибо, вот радость какая! Теперь мне приходится кочевать каждые тридцать лет по деревням, потому что люди начинают что-то подозревать!

– Пап, я тебе уже сколько раз говорила – переезжай в город, там соседи даже в лицо друг друга не знают.

– В город... – хмыкнул он, – а лошадки мои? А коровки? Хозяйство свое я тоже в город перевезу? Курочки, утки, картошка, в конце концов! Нетушки, меня в эти человейники не затащишь.

– Я как раз по этому поводу.

– Да знаю я по какому ты поводу, – отмахнулся мужчина, – тоже мне, секрет Полишинеля. Просто выговориться хочу. Может, ты меня послушаешь и перестанешь уже развешивать уши, когда он будет тебе задвигать свои сказки про белого бычка.

– Да никакие это не сказки! – вдруг взорвалась дочь. – Что плохого в том, что мы с ним помогаем людям?

Мужчина несколько минут молча смотрел в огонь, затем повернулся к дочери.

– Может, и нет в этом ничего плохого. Особенно, когда этим занимается кто-то другой, а не мой отец и моя дочь. Понимаешь? У тебя детство было? А у меня не было. Не было у меня папки, такие дела. Я на это насмотрелся и решил, что своим детям я все дам. Все на свете. И что в итоге? Моя дочка связалась с моим же папашей и продолжает его дело. Думаешь, об этом я мечтал?

Момент настал. Девушка поднялась с кресла и подошла к отцу со спины, обняв его за плечи.

– Пап.

– Не папкай.

– Папуль...

– Ну чего тебе?

– Ну ты же лучше других понимаешь – каково это. Все дети хотят волшебства в Новый год. А у кого-то тоже нет родителей, или они заняты, или еще что-нибудь. Ты же сам таким был. Разве тебе не хотелось чуда?

– Хотелось. Ты даже не представляешь как.

– Ну вот. Ты же все прекрасно понимаешь. Кто-то должен этим заниматься. Мы с дедушкой решили, что это будем делать мы. Он мне как-то тоже решил выговориться. Рассказывал, что всегда хотел, чтобы ты ему помогал, чтобы продолжал его работу, но ты не захотел. Нет, ты не подумай, он на тебя обиды не держит. Скорее даже сам вину какую-то чувствует. Но это смысл его жизни, понимаешь? И моей тоже. Волшебство нужно людям, без него никак. Мир должен верить в чудо, иначе он погибнет.

Мужчина шмыгнул носом и как бы невзначай протер глаза ладонью.

– Обещаешь, что летом в гости приедешь?

– Обещаю, пап.

– Ладно, что там вам нужно?

– Ты у меня самый лучший, пап! – улыбнулась девушка и поцеловала отца в колючую щеку.

Через полчаса они уже стояли в конюшне, расположенной на заднем дворе дома. Мужчина выпустил из стойла трех белоснежных коней и по очереди вывел их на улицу, затем сбросил кусок потертого брезента с длинных саней, стоявших у стены амбара и запряг в них коней.

– А бубенцы? – осматривая тройку, спросила дочь.

– А вы мне их в прошлый раз вернули? Вот как вернули, так и забирайте. Где посеяли, там и ищите.

– Ну пап... Где же мы их найдем? Без бубенцов никак нельзя.

– Нельзя... – недовольно буркнул отец, вынес из сарая новую связку и приладил их к дуге. – Значит, так. Коней кнутом не лупцевать, сани протирать, бубенцы вернуть в целости и сохранности, а то на вас не напасешься.

– Папуль, спасибо тебе большое!

Дочка обняла отца, положив голову ему на плечо, затем взобралась в сани и улыбнулась.

– В январе тогда увидимся, пап.

Она взяла в руки поводья и уже собралась дать ими команду коням, как отец махнул рукой и подошел к саням, опершись на них локтями.

– Ты это, Снежа... Скажи ему... Пусть что ли тоже заедет после праздников, ладно?

– А вы не будете ссориться как обычно?

– Ну... Поссоримся разок, потом помиримся, в первый раз что ли? Папка все же как никак.

– Ладно, пап, вместе сани завезем тогда.

– Ну, удачи. С наступающим!

Снегурочка махнула рукой, застоявшиеся кони рысцой потянули сани по снегу. Сын Деда Мороза стоял у своего домика и смотрел вслед своей дочери. Когда у самого леса сани вдруг взмыли вверх и исчезли в низких облаках, он боязливо обернулся по сторонам и, убедившись, что никто из соседей этого не видел, побрел в дом.

Этот Новый год он снова будет встречать в одиночестве, но, наверное, все имеет свою цену и за счастье других приходиться расплачиваться своим. Но иногда это того стоит.

___

Автор - Евгений ЧеширКо. Источник.