– Ну и кто же эта крыса? – задумчиво пробубнил он себе под нос.

– Это Пономарев съел котлету, – тут же получил он ответ.

Лопатин обернулся. В офисе по-прежнему было пусто. Бросив взгляд на камеру наблюдения, висевшую в углу помещения, он расслаблено улыбнулся.

– А я и не знал, что она с динамиком!

– Она не работает, это муляж. Её повесили, чтобы Дьяконова не воровала бумагу. А она всё равно ворует, – снова послышался незнакомый голос.

Лопатин внимательно осмотрелся по сторонам и даже прошелся вдоль столов своих коллег, чтобы убедиться в том, что все компьютеры выключены.

– Кто это говорит? – спросил он.

– Я.

– Ну кто?

– Ну я же.

– Шутка удалась, – кивнул Лопатин, – теперь вылезай. Хочу посмотреть шутнику в глаза.

– У меня нет глаз. Вылезти тоже не могу, я же холодильник.

Лопатин посмотрел на открытую дверцу и медленно подошел к офисному хранилищу продуктов. Внимательно осмотрев его внутренние стенки, он непонимающе мотнул головой.

– И где динамик? Вы и камеру что ли сюда поставили?

– У меня нет ни камеры, ни динамика. Я самый обычный холодильник. Ну, за исключением того, что умею разговаривать и всегда говорю правду.

– Кажется, пора брать отпуск, – вздохнул Лопатин и присел на стул.

– Тебе его не дадут. Ты записывался на июль, но Некипелов хочет сдвинуть твой отпуск на октябрь, чтобы в июле пошла Фролова.

– Это ещё почему?

– Фролова – любовница Некипелова, они хотят сделать так, чтобы отпуски совпали и они вместе уехали на море.

Лопатин досадливо поморщился, а затем недоверчиво покосился на холодильник.

– А что насчёт премии в этом месяце?

– Тебе не дадут.

– Почему?

– Некипелов хочет выписать Фроловой двойную.

– Вот же старый пердун!

– И то, и другое – естественные процессы. Люди стареют и...

– А чего же ты раньше молчал? – перебил своего собеседника Лопатин.

– Меня никто ни о чем не спрашивал, вот и молчал.

Лопатин несколько минут молчал, разглядывая одинокую котлету в своем контейнере, которая покоилась на разглаженном ложкой пюре, как женщина после развода на двуспальной кровати.

– Я, наверное, того... Да? Ну что за бред? Говорящий холодильник...

– Нет, ты в здравом рассудке. А что касается меня, то такое бывает в этом мире. Да и в других мирах тоже.

– В других мирах? – завороженно открыл рот Лопатин.

– Да, существуют и другие миры. Иногда границы между ними истончаются и некоторые предметы могут проникнуть из одного мира в другой. Так случилось и со мной. Но давай не будем об этом? В конце концов, если я начну обо всем этом рассказывать, ты все равно не поверишь ни единому моему слову, да и премия с отпуском тебя волнуют больше, чем другие миры.

– Ну и гад же этот Некипелов, – в сердцах бросил Лопатин и тут же, осекшись, посмотрел на холодильник.

– Не переживай, – успокоил его тот, – я здесь общаюсь только с тобой. И на сегодня хватит. Закрывай дверцу, а то я разморожусь.

– А ты только с открытой дверцей умеешь разговаривать?

– Кажется, это логично, – произнес холодильник так уверенно, что Лопатину даже стало немного стыдно за свой вопрос. Он послушно закрыл дверцу, не забыв сказать «до свидания», и, сунув контейнер с овдовевшей котлетой в микроволновку, внимательно осмотрел и ее.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался он, но микроволновка промолчала. Видимо, она была из нашего мира.

С этого дня Лопатин чуть ли не ежедневно стал задерживаться на работе. Он с нетерпением ждал, когда последний работник покинет офис, открывал дверцу холодильника и беседовал с ним до тех пор, пока конденсат не начинал покрывать его нутро. Затем он вежливо прощался, закрывал дверцу и шел домой.

За пару недель он стал обладателем бесценной массы информации. Лопатин теперь знал абсолютно всё. Помимо того, что выяснилось имя продуктового вора – им оказался сисадмин Пономарев, Лопатин теперь был информирован о том, что главбух Свиридова в своем кабинете любит ковыряться в ушах палочками для суши, затем подолгу рассматривает извлеченные из уха материалы и собирает их в спичечный коробок, а затем незаметно подсыпает их в кофе Некипелову. Ее очень раздражает его связь с Фроловой и таким необычным способом она хочет приворотить его к себе.

Теперь он знал, что маркетолог Журова, которая весь рабочий день сидит у компьютера в наушниках и громко стучит по клавиатуре, на самом деле сливает всю информацию о компании конкурентам, за что те платят ей ежемесячный оклад. Конечно же, в конверте.

Стало для него новостью и то, что охранник, который сидит внизу на вахте, придумывает всем работникам офиса клички и сам с них смеётся. Оказалось, что у Лопатина кличка – «Мудило в клетчатом пиджаке», а у Некипелова – «Мудило с пробором». Ну, то, что у охранника беда с фантазией, новостью для Лопатина не стало, но свой любимый клетчатый пиджак он больше на работу не надевал.

Выяснилось, что Дьяконова ворует не только бумагу из принтера, но еще туалетную бумагу и скрепки. Что она с ними делает дома холодильник не знал, потому что, как выяснилось, его знания об этом мире были ограничены зданием офиса. Пару раз Лопатин спрашивал у него о его родном мире ради вежливости, и холодильник с воодушевлением начинал свой рассказ, но уже через несколько минут Лопатину становилось скучно и непонятно, поэтому он перебивал его и задавал очередной вопрос об обитателях офиса.

– Ну а кто левачит у нас? – сидя напротив холодильника, однажды спросил Лопатин.

– Ты больше всех, – не задумываясь, ответил холодильник.

Лопатин напрягся и даже зачем-то оглянулся на входную дверь.

– Что, кроме меня никто?

– Не считая Журову – никто. Ты договариваешься с поставщиками об откатах, они переводят тебе деньги на запасной счет, который ты открыл в...

– Так-так-так... Тише, тише, дружок, – подскочил со стула Лопатин.

– ...банке. Еще ты придумал схему с поддельными накладными и...

– Заткнись!

– ...через тот же счет выводишь средства.

Лопатин покраснел, как рак. Он навис на холодильником, а затем стукнул его кулаком.

– Еще что-нибудь обо мне расскажешь?

– Да, конечно. Ты уже давно хочешь пригласить главбуха Свиридову на свидание, но стесняешься, потому что если дело зайдет далеко, то тебе придется пригласить ее домой и разуться, а у тебя сильно воняют ноги и даже мазь Вишневского не помогает. Ещё ты боишься Некипелова и однажды плюнул на его куртку, которая висела в гардеробе, но потом испугался и вытер плевок своим рукавом. А однажды ты...

Лопатин размахнулся и со всей силы ударил ладонью по дверце холодильника. Она захлопнулась и холодильник замолчал. А на следующий день Лопатин удивил своих коллег невиданной щедростью. Он на свои деньги купил новый холодильник, который доставили в офис прямо из магазина бытовой техники. Свой поступок он объяснил тем, что очень ценит свой коллектив и, вообще, рад стараться ради общего дела. Договорившись с оторопевшим Некипеловым о том, что старый холодильник он заберет себе на дачу, Лопатин вывез его на городскую свалку и, не забыв вырвать шнур питания, оставил его там.

Холодильник лежал в куче мусора и прислушивался к новым звукам чужого и, как оказалось, враждебного мира. Лопатин же в это время, дождавшись ухода своих коллег, открыл дверцу нового обитателя офиса и, сунув в него голову, тихо поздоровался. Холодильник молчал. Лопатин удовлетворенно хмыкнул и, достав из него контейнер с двумя сардельками, сунул их в микроволновку.

___

Автор - Евгений ЧеширКо.

Сотый молча поставил кочергу в угол, присел на пуфик и, вооружившись гвоздодёром, неспешно вытащил гвозди из копыт. Грязные подковы он поставил на полочку рядом с подковами жены.

– Ужинать будешь? – спросила она. – Я костей в крови наварила.

– Не хочется...

– Ты чего не в настроении? Случилось что?

Сотый посмотрел на жену долгим взглядом, вздохнул и разочарованно щелкнул зубами.

– Случилось. Уволился я.

– Как?! – шерсть на плечах жены вздыбилась, а изо рта потекла пенная слюна.

– А вот так. Взял и уволился, – махнул лапой Сотый и прошёл на кухню, усевшись на ржавый железный табурет с дизайнерскими зазубринами на сидении.

Жена вошла за ним следом и стала напротив, опершись на грязную столешницу, покрытую бурыми пятнами.

– Как же так, Соточка? Ты же мечтал о работе в аду, ты столько всего для этого сделал, через столько конкурентов переступил... Как это – уволился? А жить мы на что будем?

– Ничего, проживем как-нибудь, – отмахнулся он, – не могу я, понимаешь? Не моё это.

– Да что ты такое говоришь? За забором сто чертей мечтает о твоём месте! Это же такая престижная работа! Как это – не моё?

Сотый снова тяжело вздохнул и подпер грязной лапой мохнатую щеку.

– Тебе не понять. Ты-то что? Сидишь целый день дома, кости варишь, подковы чистишь, рога свои грязью натираешь, а я там пашу как проклятый.

– Ты так говоришь, как будто проклятый – это что-то плохое...

– Винтики, понимаешь? Вот кто мы здесь. Безликие пешки, шестёрки. Подай, принеси. Каждый день одно и то же, с ночи до ночи одни приказы, крики, поручения. Носишься то с дровами, то с серой. И что, думаешь, хоть кто-нибудь мне спасибо сказал? Ага, выкуси. Чем больше делаешь, тем больше тебя нагружают и попробуй потом не выполнить приказ – тут же замордуют. Еще и номер у меня такой...

– Какой? Тебе же всегда он нравился.

– Нравился, но потом понял, что начальнику проще крикнуть: «Эй, Сотый, сделай то-то и то-то», чем «Эй, тысяча триста двадцать четвёртый...». Это же еще номер вспомнить нужно, а я уже примелькался, меня в морду запомнили, так теперь чуть что – Сотня, иди сюда, Сотка, иди туда... Да и в целом – никакого творческого начала, понимаешь? Просто механическая работа. Принес, подкинул, подлил, насыпал, вытащил... Нет, я понимал куда шёл, но не думал, что всё будет настолько плохо. Я тупею, понимаешь? Деградирую, распадаюсь. Нет, это не моё, не могу я уже.

Жена покачала головой, присела рядом с мужем за стол.

– И что же мы делать теперь будем? Как жить-то?

– Да вариантов куча. Пойду на вольные хлеба, лишь бы подальше отсюда.

Жена долго смотрела на мужа, а затем потянулась и лизнула того в щеку, чуть не выдавив его глаз левым рогом.

– Я с тобой, слышишь? Я тебя во всем поддержу.

Уже в следующую ночь они съехали из ада и поселились в мире людей. После нескольких часов поиска они выбрали для жилья заброшенную канализационную шахту на окраине небольшого города. Здесь было темно, душно и приятно воняло отходами. Жене сразу понравилось это уютное местечко и она тут же принялась хозяйничать, наводя «красоту» в том виде, в каком она ее понимала – развешивала по стенам засохшие трупики крыс и натирала грязью все поверхности. Уже к вечеру жилище было обустроено и обжито.

Так начались долгие дни скитаний Сотки по миру людей в поисках подходящей работы. Поначалу он перебивался мелкими пакостями и искушениями – проливал кофе на одежду людей перед важной встречей, ломал каблуки женщинам на свиданиях, провоцировал мелкие скандалы и интрижки. Получал он с этого мало – люди неохотно расставались со своими негативными эмоциями, а некоторые и вовсе не расстраивались, лишая Сотого хоть какой-то заработка. Спустя время он занялся алкогольными делами – караулил своих жертв у прилавков с бутылками, следил за ними, а после того, когда те напивались, принимался нашептывать им на уши всяческие идеи. Здесь выхлоп был больше – люди с удовольствием прислушивались к его внушениям – разбивали друг другу лица в драках, скандалили, оскорбляли других людей, да и в целом, совершали такие поступки, на которые уговорить без алкоголя из было невозможно.

Так продолжалось недолго. Конкуренты – такие же черти-фрилансеры, однажды подкараулили его на выходе из магазина и сломали ему рога. Несколько месяцев Сотый лежал на дне канализационной шахты, залечивая раны. Каждый день жена обливала его живительной черной жижей, за которой ходила к городскому сточному коллектору. И наконец, он поправился, после чего совершил еще одну ошибку – решил заняться наркоманами. Не успел он нашептать на ухо своему первому клиенту план действий, как тут же был схвачен и жестоко избит. На этот раз ему не стали ломать рога, а просто вырвали их под корень, заодно опалив его шерсть.

Жена ушла от него, когда в очередной драке с чертями ему отбили копыта и отрезали хвост.

– Я так больше не могу, Соточка, – сказала она и, как потом выяснилось, уехала обратно в ад к пятьсот девяносто девятому, который давно заглядывался на нее.

Три недели Сотый лежал на дне канализационной шахты в полном одиночестве, залечивая раны – физические и душевные. То были тяжелые дни. Днями и ночами он смотрел наверх, где маленькое круглое небо то становилось голубым и ярким, то сливалось со стенами, обнажая маленькие огоньки звезд. Черные слёзы стекали по редким клочьям шерсти, оставшихся на его щеках. Жизнь его перевернулась. Он много думал и размышлял в это темное время, а когда выздоровел, выбрался из шахты, нашел на помойке чьи-то старые штаны, рубашку и дырявые ботинки, натянул все это на себя и снова пошёл в город. После увечий, нанесенных ему его же собратьями, он стал совсем похож на человека. Шерсть была сожжена, а остатки ее на голове скрывали обломки рогов. Хвоста не было, как и копыт. И этим он решил воспользоваться.

Он караулил алкоголиков у круглосуточных магазинов, внушая им то, что эта жижа не доведет их до добра. Он нашептывал на уши наркоманам планы действий по отказу от проклятого зелья. А если кто-то не хотел его слушать, он знал, что нужно делать – ему стоило лишь заглянуть в их глаза, чтобы они увидели его жуткий демонический взгляд черных, как сама ночь глаз. Как правило, этого аргумента хватало для того, чтобы клиент изменил мнение о своих пагубных привычках.

Черти-конкуренты, у которых он уводил клиентов, не трогали его, потому что считали его человеком – очень уж он стал на него похож. Лишь проклинали в спину, когда очередной клиент, внемля его уговорам, отказывался от зелья. Но проклятия не действовали на Сотого по вполне объективным причинам.

Сотый мстил. Мстил всем своим собратьям, которые забрали у него мечту, семью и работу. Он ненавидел их лютой ненавистью и наслаждался их перекошенными лицами, когда у него получалось увести у них клиента. Это стало смыслом его жизни. Сотни, а может и тысячи людей спаслись и были вырваны из рук чертей. Но он понимал, что рано или поздно это закончится – силы его были на исходе, без подпитки негативом он не сможет долго протянуть, и все же он не делал зла людям.

Последние несколько недель он даже не был в силах выбраться из канализационной шахты – не было сил. Там он и умер, навсегда покинув мир людей.

Поднимаясь по ступеням широкой лестницы, он остановился у ее края. Внизу, за забором виднелся его бывший дом, окруженный невысокой оградой из бедренных костей. Во дворе хозяйничал какой-то незнакомый черт. Он перевел взгляд на соседний дом – там жил пятьсот девяносто девятый, и увидел во дворе свою бывшую жену – она обнимала хозяина дома и нежно облизывала его щеку раздвоенным языком.

___

Автор - Евгений ЧеширКо.

Лисёнок сидел на опавшей листве, поигрывая пушистым хвостом. Видимо, сегодня он был не в настроении, потому что даже не стал смеяться над неудачным ответом Барсучонка.

– Сегодня мы будем думать и рассуждать, мой друг, всё как ты любишь, – ответил он, потянув носом прохладный воздух, – ты заметил, что зима-то уже совсем близко? Скоро с неба полетят холодинки.

– Снежинки, – тут же поправил друга Барсучонок.

– А мне больше нравятся холодинки, – хмыкнул Лисёнок и, поднявшись на лапы, медленно побрёл по лесу, шурша листьями.

Барсучонок решил не спорить и поплёлся вслед за ним, хоть ему и не очень хотелось покидать свою уютную нору в такую прохладную погоду. Когда они отошли от норы на сотню шагов, Лисёнок остановился у большого ясеня и поднял голову вверх.

– Как думаешь, что снится деревьям когда они спят?

– Я не думаю, что деревья спят, потому что...

– Фу, – фыркнул Лисёнок и отпрыгнул от Барсучонка, уставившись испуганными глазами куда-то тому за спину, – что это к тебе прицепилось?

– Где?! – завертелся тот, пытаясь разглядеть, что именно так испугало Лисёнка. – Да что там? Где? Сбрось это с меня! Скорее!

– Да что?!

– Огромное и страшное занудство, – уже спокойно добавил Лисёнок, – но, кажется, оно всегда там было, просто я никак не могу привыкнуть.

– Очень смешно...

– Деревья спят, мой друг, – продолжил Лисёнок, – иначе зачем они сбрасывают листья?

– Они сбрасывают их, потому что... – начал было Барсучонок, но тут же замолчал, снова заметив взгляд Лисёнка, направленный на него.

– Они их сбрасывают для того, чтобы не шуметь ими зимой и случайно не разбудить своих соседей. Эти деревья, знаешь ли, очень воспитанные и вежливые. Не то что некоторые... Так вот. Когда деревья сбрасывают все листья, то это значит, что они готовятся ко сну. Вот скажи, что ты делаешь, когда на тебя падают холодинки?

– Отряхиваюсь, – ответил Барсучонок.

– И я отряхиваюсь. А они нет. Это еще одно доказательство того, что они зимой спят. Тот, кто спит, не отряхивается. Так что с этим мы разобрались – деревья совершенно точно спят. И вот вопрос – что им снится? Собственно, этому вопросу я и решил посвятить нашу сегодняшнюю прогулку.

Барсучонок тоже посмотрел наверх. Над ними раскинулось серое небо, будто разбитое на неровные кусочки рваными линиями голых веток. Конечно же, он мог рассказать Лисёнку, как всё происходит на самом деле, но Лисёнок пришёл к нему первым, поэтому сегодняшний вечер должен пройти по его правилам. И раз уж он решил, что деревья спят и видят сны, придется и ему над этим подумать.

– Может быть, им снится весна? – неуверенно предположил Барсучонок.

– Нет, – покачал головой Лисёнок, – если бы им снилась весна, то они постоянно просыпались бы, решив, что она уже наступила, и начинали бы отращивать листья. Но они этого не делают, а значит, что им точно не снится весна. Но ты молодец – на одну версию стало меньше, а значит, нам стало значительно легче. Давай ещё.

– Ну не знаю... Может, тогда им снится вода? Зимой же она замерзает, а им, скорее всего, очень хочется пить, вот она им и снится.

– Друг мой, – притворно насупился Лисёнок, – если ты только и думаешь о том, как набить своё пузо, то знай, что деревья думают об этом в последнюю очередь. Они же не барсуки, а дере-е-е-е-евья!

Последнее слово он произнёс с таким восторгом, что Барсучонку даже стало немного обидно за весь свой род. Он покосился на ясень, но решил, что не стоит ссориться с другом из-за каких-то там деревьев.

– Может, лучше всего будет спросить у них самих, пока они ещё не уснули? – предложил Барсучонок.

– А вот это уже хорошая идея! – радостно подпрыгнул Лисёнок. – У кого будем спрашивать?

– Давай у ясеня. Мы же о нём разговаривали.

Лисёнок кивнул и прыжком тут же оказался у дерева. Несколько мгновений он смотрел на него, а затем обернулся к своему другу.

– Ты знаешь деревьевский язык? – почему-то шепотом спросил он.

– Нет, – покачал головой Барсучонок.

– И я не знаю. Как же мы спросим тогда?

– Попробуй на лисье-барсучьем. Вдруг оно его знает?

Лисёнок кивнул и снова повернулся к дереву.

– Уважаемое дерево, не могли бы вы рассказать нам о том, что вам снится, когда вы спите? Хотя бы один, самый малюсенький сон. Нам с другом очень интересно.

Оба замерли в ожидании, но дерево и не думало выдавать им свои секреты. Оно молчало, слегка покачивая ветвями в такт порывам ветра. Решив, что это дерево уже уснуло, друзья подошли к следующему, и Лисёнок повторил свой вопрос. Но и это дерево не ответило. Так два друга обошли не меньше сорока деревьев – они задавали свой вопрос и грабам, и дубам, и даже старику буку, но ни одно из деревьев не удосужилось даже поздороваться с ними, не то что ответить на заданный вопрос.

– Кажется, мы опоздали и они все уже уснули, не дождавшись холодинок, – вздохнул Лисёнок.

– Вот и хорошо, – обрадовался Барсучонок, решив, что раз ответа на вопрос они не получат, то можно идти домой, в тёплую нору.

– А вот и не хорошо. Совсем ничего хорошего. Как же я теперь усну, если не узнаю, что снится этим деревьям?

– Придумал! – подпрыгнул на месте Барсучонок. – Очень хорошо придумал!

– И что же?

– Если деревья спят, то нужно уснуть нам самим, во сне найти деревья и спросить у них там. Они же сейчас во сне? Вот и нам нужно отправиться в сон.

Лисёнок подозрительно прищурился и посмотрел на своего друга.

– Я чувствую здесь какой-то подвох, но не пойму – где?

– Да нет никакого подвоха! Просто нам нужно сейчас пойти в мою нору, лечь спать, дождаться, когда мы окажемся во сне, найти там деревья и спросить у них все, что захочется.

– А если они и там будут спать?

– Нельзя спать во сне.

Слова Барсучонка звучали убедительно. Лисёнок ещё раз посмотрел на него и, не заметив в его черных глазах ничего подозрительного, утвердительно кивнул.

– Хорошо. Идём.

Расположившись в норе Барсучонка, двое тут же принялись готовиться ко сну.

– А что, если мы окажемся в разных снах? – спросил Лисёнок.

– Какая разница? – буркнул уже дремавший Барсучонок, – даже если мы окажемся в разных снах, там все равно будут деревья. Они же должны быть хотя бы в одном? Кто их первый увидит, тот и спросит.

Эти слова успокоили встревоженного Лисёнка и он закрыл глаза. Уже через несколько минут он уснул и оказался в очень странном сне. Он стоял посреди залитой солнцем равнины, где до самого горизонта не было видно ни одного дерева. Кроме одного. Прямо перед ним рос огромный, наверное, самый большой дуб, который он видел в своей жизни. Чтобы окинуть взглядом его широкий ствол, Лисёнку пришлось повернуть голову слева направо, а когда он взглянул наверх, то так и не смог увидеть, где же этот дуб заканчивается. Лисёнок поежился, но все же взял себя в руки и спросил:

– Простите, вы не спите?

– Нет, – ответил дуб, – я же во сне, здесь нельзя спать.

– Как хорошо, что вы не спите, а то там все уже спят.

– Там и я сплю. И ты, кстати, тоже.

– Я хотел бы кое о чем вас спросить. Вы не видели здесь одну толстую и очень занудную вонючку, который не верит в чудеса, называет холодинки снежинками и постоянно сидит в своей норе?

Дуб ненадолго задумался.

– Нет, я бы запомнил такое, но ничего похожего я не видел.

– Вот и хорошо. Дело в том, что этот вонючка – мой лучший друг и мы сегодня хотели выяснить, что снится деревьям, а они там все спят и не отвечают, вот я и уснул, чтобы спросить у вас – что вам сейчас снится?

– Мне снишься ты.

– Я?! – даже подпрыгнул от удивления Лисенок.

– Кажется, это очевидно.

– Очевидно?! – еще больше удивился Лисёнок.

– Ну да. Я же вижу тебя перед собой, а мы находимся во сне.

– И что, всем-всем на свете деревьям снюсь я, простой и самый обычный Лисёнок?

– Я не могу говорить за других, но если ты спросишь у них сам, то совершенно точно они ответят, что им сейчас снишься ты.

– Вот это да... – ошарашенно проговорил Лисёнок и даже открыл рот от изумления, – кто бы мог подумать... Ладно, я тогда буду просыпаться потихоньку. Вы еще не собираетесь?

– А там уже весна?

– Нет, зима только начинается.

– О, тогда я еще побуду здесь.

– Ну, тогда до свидания, – вежливо попрощался Лисёнок и тут же проснулся.

Открыв глаза, он сразу же пнул лапой своего друга, но тот так крепко спал, что лишь пробурчал что-то во сне и перевернулся на другой бок. Как ни пытался он разбудить Барсучонка, все было бесполезно. Да и сам Барсучонок не хотел просыпаться – ему снились вкуснейшие красные яблоки, жёлуди и целая куча сладких личинок. Кто же откажется от такого сна? Тогда Лисёнок выбрался из норы и сел на землю, обернув лапы пушистым хвостом. Он посмотрел на окружающие его деревья и улыбнулся. Теперь он знал, что всем деревьям на свете снится он – Лисёнок. Это было и удивительно, и странно, и даже немного ответственно, поэтому он решил, что зимой всегда будет вести себя очень достойно – не хотелось бы, чтобы деревья видели, как он смеётся над своим другом и придумывает для него обидные шутки. Но ничего, летом, когда деревья проснутся, он оторвётся от души, а сейчас пусть пока Барсучонок спит. И деревья пусть спят.

Лисёнок поднялся на лапы, взмахнул хвостом и, стараясь держать осанку, побрёл к своей норе. А сверху бесшумно и медленно падали белые пушистые холодинки, покрывая лес первым белым покрывалом.

«Какой же красивый сон они сейчас смотрят», – подумал Лисёнок и еще выше поднял голову и распушил хвост.

Автор - Евгений ЧеширКо.

– Как это – чей? Нашенский...

– Нашенский... – передразнил его человечек. – Был бы нашенский, думал бы своей башкой тупорогой, что вот ты сейчас подерешься, а потом в деревню причапаешь и скажешь, мол, бился я на славу, дайте мне пожрать, правильно?

– Очень даже правильно, – тут же кивнул богатырь, – потрапезничать я завсегда горазд.

– А чем же мы тебя накормим, коли ты всю пшеницу вытопчешь? Да мало того, что вытопчешь, еще и землю утрамбуешь своими ботильонами так, что потом ни один плуг ее не возьмет!

– Это я не подумал чего-то... – приподняв шлем, почесал богатырь макушку.

– А ты, выходит, не нашенский? – обратился человечек ко второму воину.

– Не вашенский. Чужеродный я, – горько вздохнул второй.

– Да оно и видно... Вот победишь ты сейчас нашенского и что? Точно так же придешь в деревню и скажешь: «Земля эта теперь не вашенская, а нашенская, посему давайте мне пожрать». А чем я кормить тебя буду, голова твоя бычья, коли ты по той же причине всё поле мне истопчешь?

– Совсем ничего покушать не будет, да? – ещё больше огорчился второй богатырь.

– Самим мало, еще вас тут кормить... Небось три дня и три ночи биться собирались?

– С двумя перерывами на поспать.

– На поспать? Здесь же и увалились бы, да? Вот молодцы какие... – мужичок разочарованно покачал головой, – нет, я все понимаю, подраться – дело святое, но вы что, места другого не могли найти?

– Так в лесу неудобно... – виновато опустил голову богатырь, – еще и клещи лютуют.

– Энцефалитные?

– Они самые, – вздрогнул второй богатырь.

– Так они вас, судя по всему, уже покусали, раз башкой думать разучились.

– Так ты скажи где нам биться, мы и пойдём, – предложил первый богатырь и посмотрел на своего соперника, – пойдем же?

– Сходим, почему нет? – кивнул второй.

– Сходят они... А если до смертоубийства дойдет? У вас же туши по двести пудов! Кто вас хоронить-то будет? Мы всей деревней такую ямку будем до зимы копать. А если не копать, так воронье налетит, а потом, опять же, на поля наши позарится. Нет, так дело не пойдёт.

Богатыри снова переглянулись.

– Как же быть тогда, мил человек? Драться нам нужно, а выходит, что негде.

Мужичок почесал длинную бороду, окинул взглядом воинов.

– А кто вам сказал, что драться нужно? Идите по домам и всего делов.

– Негоже воинам на печи сидеть. Судьбинушка наша – в поле ратном славу искать.

– Не можем мы так, мил человек, – подтвердил второй богатырь, – нам силушку богатырскую куда-то девать нужно, а коли не найдет она выхода, так не приведи Господь, еще и лопнем ненароком от такого перенапряжения.

– Силушку, говоришь, некуда девать? А может и нет в тебе силы никакой? Что тогда, коли так?

Взмахнул богатырь мечом острым и посыпались на землю колосья пшеничные. Увидел это мужичок и в бороду усмехнулся.

– Непонятна пока мне твоя силушка. А ну-ка давайте поглядим... Ты с того краю поля становись, а ты, выходит, с этого. Навстречу идите, да мечами своими размахивайте. Кто первый до меня дойдет, тот, выходит, и сильнее.

Пожали богатыри крутыми плечами, да и разошлись в разные стороны, а как человечек в свисток свистнул, так и пошли они друг на друга, мечами размахивая. Только и смотри, как колосья рядками на землю ложатся. Да так вышло, что пришли они к мужичку одновременно.

– Ну и кто же сильнее, мил человек? – пытаясь отдышаться, спросил богатырь.

– А никто, ничья получается. А ну давайте ещё раз. Только левее становитесь.

И снова разошлись воины, и снова сошлись у мужичка в одно время.

– Во дела! – присвистнул он. – Опять ничейный результат...

До самой ночи пытались богатыри победить друг друга в равном бою, да никак не мог ни один одержать верх. Совсем уже выбились они из сил, сели на поле скошенное, да закручинились.

– Что же это такое? – причитали они, – Драться в поле нельзя, в лесу клещи кусают, ещё и не получается верх над недругом взять...

– А не надо нюни распускать, не надо! – приободрил их человечек. – Война – дело такое, не сразу в ней всё даётся просто так. Пойдемте-ка в деревню, так уж и быть – накормим обоих. Устали, поди? Поспите, отдохнете, а на завтра снова биться будете. А коли на мечах не выйдет, так у нас всяческого оружия – завались. И грабли есть, и лопаты, и плуги...

– Это ещё что за оружие такое чудное? Заморское?

– Ага, заморское, – закивал человечек, – из-за трёх морей выписали на случай войны. Идемте, чего расселись?

До самой поздней осени бились богатыри. И на мотыгах, и на граблях, и на серпах, и на молотилках даже, а все никак победа никому не давалась. А как ударили холода, так засобирались воины домой – они ж на войну в летних доспехах выходили. Договорились, что весной снова встретятся на том же месте и войну продолжат. Да и мужичок их в этом решении поддержал – сказал, что нового оружия выпишет – сеялок каких-то, измельчителей. Пообещал даже, что если и на следующий год никто не победит, новое чудо-оружие достанет – комбайн какой-то волшебный...

Так и идёт эта война до сих пор. И нет ей ни конца, ни краю. Одним на славу, другим на пользу, третьим на потеху.

_____

Автор - Евгений ЧеширКо

– Ну вот и всё, – прошептал старик, снял шляпу и с силой бросил её на землю, – пожили и хватит.

– Чего там, чего? – заверещала подслеповатая бабка, – идет?

– Нет, бабуль, летит, – вздохнул мужчина и выставил перед собой вилы, которые вряд ли бы ему помогли.

Всем сразу стало все понятно и еще больше – грустно. Маленькое пятнышко уже приняло вполне ясные очертания. Два огромных крыла мерно поднимались и опускались, толкая огромное чешуйчатое тело навстречу к своим жертвам.

Не стоит пытаться убежать от дракона – совершенно точно вы умрёте, но убегая, вы рискуете своими пылающими штанами подпалить еще несколько домов соседей, а они вряд ли этому обрадуются. Впрочем, и не расстроятся тоже, потому что, скорее всего, они сами превратятся в обугленные тела всего через несколько минут.

Дракон сделал круг над замершей толпой и опустился на землю у края площади. Несколько секунд он молча разглядывал собравшихся, а затем бросил куда-то за спину:

– Слезай.

Если вы никогда не слышали голоса дракона, то вы немного потеряли. Из-за того, что они живут в горах, холодных пещерах и темных непроветриваемых ущельях, они часто болеют. Из-за этого их голоса обычно очень хриплые и скрипучие. А еще они часто чихают и кашляют. В общем, минимум романтизма, максимум соплей.

После слов дракона с его спины соскользнул человек. Он неловко упал на землю, но попытался не подать виду, хоть и схватился на несколько секунд за свою правую ягодицу.

– Ну что, ты скажешь или я? – откашлявшись, спросил у него дракон.

– Я сам, – поморщившись, сказал человек и повернулся к толпе. – А вот и я!

Толпа встретила его слова гробовым молчанием.

– В общем, дело такое. Есть две новости. Начну с хорошей. Я нашел дракона, как вы и просили.

– Так мы не просили его сюда приводить, – справедливо заметил мужик с вилами.

– Теперь к плохой новости, – продолжил воин, – я его не убил, как вы это уже заметили.

Дракон чихнул и шумно высморкался, обдав ближайших к нему зевак желто-зелеными брызгами.

– Я вижу в ваших глазах немой укор и множество вопросов, – покосившись на толпу, снова заговорил воин, – я готов ответить на них, но сначала задам вам всего один. Скажите-ка, друзья, что вам плохого сделал дракон? Насколько мне стало известно, он ни разу не сжег ни одного вашего дома, не украл ни одну девицу, не ограбил ни одного купца. В чем причина вашей ненависти?

С полминуты над площадью царила тишина, а затем послышался тихий голос подслеповатой бабки:

– Он что, тупой что ли?

Воин сверкнул глазами, но не стал реагировать на слова старой женщины. Дракон тем временем снова чихнул, покрыв ближайших к нему людей финишным слоем слизи. Один из них медленно стёр ее с лица и недовольно пробурчал:

– Лучше бы он девиц воровал, честное слово...

– Во-во! – закивал старик без шляпы, покосившись на свою жену.

– Да объясните мне уже, наконец! Зачем вы отправили меня на поиски дракона? Зачем вам понадобилось его убивать? – потерял терпение воин.

– Да-да, – закивал дракон, – тоже хотелось бы узнать. Что я вам плохого сделал?

– А ты не понимаешь что ли? – спросил старик, подняв с земли свою шляпу и водрузив ее на законное место.

– Представьте себе – не понимаю, – шмыгнул носом дракон, отчего люди, стоявшие перед ним, бросились врассыпную, но, удостоверившись, что тот не собирается чихать, медленно вернулись обратно.

– И ты не понимаешь? – спросил старик у воина. – Чего же ты тогда в нашу деревню пришёл?

– Да я вообще к тётке своей на день рождения шёл. Вы же сами пристали – убей дракона, убей дракона... У тебя меч есть? Вот и убей дракона... Я и подумал – все равно иду без подарка, а так хоть деньжат подзаработаю, куплю ей... не знаю... ведро какое-нибудь подарочное. Ведро же всегда пригодится тётке. А подарочное вдвойне приятно.

– Ведро? – хмыкнул дракон, – ты меня из-за ведра убить хотел?

– Ой, ну ты тоже не драматизируй... – отмахнулся воин, – в общем, отправился я на поиски ранее неизвестного мне дракона, обнаружил его в горах, опросил и выяснилось, что ни к каким преступлениям он не причастен. Я посчитал убийство нерациональным, поэтому вернулся к вам вместе с ним, чтобы ситуацию эту обсудить. Поэтому я ещё раз спрашиваю. Какие претензии у вас есть к этому дракону?

– Ну точно тупой, – махнула рукой бабка.

Старик покачал головой и посмотрел на воина.

– Вот скажи, ты ничего странного в этом драконе не заметил?

Воин повернулся к дракону, осмотрел его с головы до хвоста и отрицательно покачал головой.

– Типичный дракон. Крылья, чешуя и хвост. А что не так?

– А то, что сопли у него в три ручья?

– Ну заболел, с кем не бывает...

– Заболел... Так он уже восемь лет не выздоравливает! Как поселился он в тех горах, так тут же и простудился. Как с гор туман опустится на деревню, так и мы все ходим с соплями – ни поработать, ни отдохнуть. Производственные показатели падают – раз. Эпидемиологическая обстановка ухудшается – два. Демография тоже ни к черту – три. Что ж в этом хорошего? Вот и задумали мы заразного этого загубить. Сколько воинов мы туда посылали – ни один не вернулся. Только у тебя ума хватило его еще и в деревню притащить.

Воин покосился на дракона.

– Ты их сожрал что ли?

– А чего они? – смутился дракон.

– Тоже верно, – кивнул воин, – но больше так не делай.

– А что нам оставалось? – продолжил старик. – Рассадник этот бактериальный нужно уничтожить. Убить дракона!

– Убить! Убить! Убить! – подхватила призыв толпа, но дракон снова набрал воздуха в грудь и звучно чихнул, охладив пыл самых агрессивных жителей холодной слизью.

– Только попробуйте! – рыкнул дракон. – Предупреждаю – у меня сегодня ещё и живот крутит.

– Вот этого точно не надо, – отшатнулся от дракона воин и повернулся к толпе, – давайте без смертоубийств. Сейчас мы все решим...

К вечеру на центральной площади развели огромный костер, на который поставили чан с водой. До самой ночи дракона отпаивали чаем с малиновым вареньем. По подсчетам старожилов, было потрачено:

– 5½ бочек малинового варенья;

– 13 кубометров воды;

– 4 килограмма травяного чая;

– 32 м² грубой ткани для выкройки пледа, которым на ночь укрывали дракона;

– 5 мешков картошки, над которой дышал дракон, накрывшись пледом;

– 7 бутылок водки для растирания;

– и одна упаковка антибиотиков, которые дракон случайно съел, перепутав с аскорбинками.

Стоимость всего этого, конечно же, вычли из гонорара воина, но он был не в обиде, потому что в награду ему вручили самое подарочное ведро, которое только смогли найти в деревне.

Уже наутро дракону стало легче и он улетел в горы, пообещав найти более теплую пещеру для жилья и не лежать на сквозняке. Люди разошлись по домам поднимать производственные показатели и демографию, а воин отправился на день рождения к своей тётке с самым лучшим на свете подарком.

Иногда не обязательно убивать дракона. Порой ему всего лишь нужно помочь. Мало того, что он перестанет приносить вред, так можно в награду еще и получить какое-нибудь... ну не знаю... подарочное ведро, например. От него все равно толку больше, чем от мертвого дракона.

Автор - ЧеширКо

Воин покосился на ведро, недовольно вздохнул, но все же спрыгнул с печи, зацепившись за что-то штаниной. Штаны издали печальный звук «дрррыыык» и разошлись по шву, явив гонцам всё скрытое воинское естество. Ничуть не смутившись, Воин обернул бедра остатками материи и завязал штанины узлом.

– Я за бесплатно не работаю, – сложив руки на груди произнёс он.

– Золотом заплатим, только помоги, – стараясь не смотреть на Воина, заверил его гонец.

– Пфф... золото... Золотом не отделаетесь. Штаны мне дадите. Новые, праздничные, красные, с зелеными карманами! – поставил условие Воин.

– По рукам. Только помоги!

– То-то же... – Воин горделиво цокнул языком и еще раз плюнул в ведро, но снова не попал. Затем сделал шаг ближе и попробовал снова. И опять промах. Покосившись на гонцов, делавших вид, что не замечают неудач Воина, он наклонился над ведром и на этот раз попал в самое яблочко, – то-то же... – повторил он, и взяв со стола свой меч в ножнах, вышел из дома вслед за гонцами.

***

Дракон лежал на центральной площади деревни, положив огромную голову на брусчатку. В его глазах отражались вся бренность бытия, печаль, скорбь и немножко тоски. Лапы были разбросаны в стороны, а хвост, протянувшись через всю площадь, кончиком упирался прямо в памятник основателю деревни, имени которого никто не помнил. Одни говорили, что его звали Федором, другие – что Себастьяном, третьи вообще уверяли, что это была женщина. Скульптор в деревне был самоучкой, поэтому ни одну из этих версий проверить было невозможно.

Гонцы подвели к Дракону Воина, а самый старший из них даже ткнул в змея пальцем.

– Вот.

– Что?

– Дракон. Говорит, что болеет, а на самом деле не болеет.

– Я заболел, – подал голос Дракон, – жить мне осталось считанные дни.

– А, ну и отлично, – пожал плечами Воин, – несите мне мои штаны, я домой пойду.

– Да он не болеет ничем! Он просто лежит здесь уже пятый день и ноет. Плачет, начинает носом шмыгать, пыль с земли летит, он чихать начинает. Как чихнёт своим пламенем, мы бежим с ведрами пожар тушить. Оно, конечно, хорошо, – понизив голос, заговорил гонец, – что он мордой прямо напротив дома главы нашей деревни лёг – у нас его не особо жалуют, поэтому тушить особо никто не старается, но это ж все равно не дело!

– Не дело, – согласился Воин и подошёл к морде Дракона, – давай, вставай, чего разлёгся?

– Хвораю, – ответил Дракон.

– Иди в другом месте хворай. Ты тут людям мешаешь. Что болит-то?

Дракон оживился и посмотрел на Воина.

– В общем, дело такое... Чешуя бледная стала, зрение упало, немножко в правом ухе шумит как будто, еще есть подозрение на печень – покалывает в боку, в позвоночнике скорее всего грыжа, а еще... Что у тебя со штанами?

– Хорошо, что напомнил, – Воин повернулся к гонцам, – несите мне уже штаны. Долго я еще буду задницей своей светить?

– Так ты дело сначала сделай, потом уже штаны.

– Да дайте ему штаны, в самом деле, – вставил слово Дракон, – и так живот болит, как посмотрю – тошнит еще больше, аж подкатывает.

Гонцы посовещались, но уже через двадцать минут принесли Воину обещанное – самые праздничные штаны, которые только смогли найти в деревне. Красные, только не с зелеными, а фиолетовыми карманами. Впрочем, Воину такие даже больше понравились.

– Вот так-то лучше, – обрадовался он, – теперь ведите к Дракону.

Гонцы переглянулись.

– Так вот же он.

– Где? – наморщил лоб Воин.

– Ну вот же.

– Вот это?

– Да, вот это.

Воин внимательно осмотрел Дракона и снова повернулся к гонцам.

– Это говно какое-то. Предполагаю, что овечье. Вы мне дракона покажите.

Гонцы снова посмотрели друг на друга. Мало им было ноющего Дракона, так теперь ещё и слабоумный Воин нарисовался. Стало тревожно.

– Мы, наверное, о разных вещах говорим, – произнес один из них, – овечьи экскременты действительно лежат на площади, просто мы не успеваем их убирать – через дорогу пастбище и овцы иногда заходят на площадь, но речь идет о чём-то большем. О Драконе, который перед вами.

– А! – хлопнул себя по лбу Воин, – вы об этом? – Он ткнул носком сапога в драконью голову.

– Да-да, – закивали гонцы, – это Дракон, его нужно убрать отсюда.

– Так возьмите лопаты совковые и потихоньку эту кучу перенесите на пастбище. Ну или по огородам раскидайте. Я слышал, что навоз неплохо так удобряет землю.

Гонцы переглянулись в третий раз. За последние несколько минут они так много раз посмотрели в лица друг друга, что заметили, что у старшего с годами в разы увеличилась бородавка над губой и из нее стал расти волос. Но они тактично промолчали.

Воин тем временем осматривал свои штаны и радовался как ребенок, приплясывая на месте. Он не сразу заметил, как за его спиной оторвалась от брусчатки, медленно поднялась вверх и зависла над ним на длинной шее голова Дракона.

– Ты сам говно, понял?

Воин обернулся, продолжая пританцовывать на месте.

– Оно еще и разговаривает! Во чудеса!

Из ноздрей Дракона потянулись вверх две еле заметные струйки дыма, глаза налились алым, а когти заскрипели по брусчатке.

– Какое ты имеешь право так со мной разговаривать? Я что, оскорбил тебя, обозвал или... не знаю... хотя бы дом твой сжёг? Чего ты обзываешься?

– А ты, вообще... что?

– Я – Дракон, забыл что ли?

– Знал я многих драконов, но все они были не такими. Драконы, к твоему сведению, это машины для убийства, это сила, мощь и сила.

– Ты два раза сказал «сила».

– И не просто так, потому что сила драконов в их силе, понимаешь? Драконы – что за звери... Однажды один дракон пустил такую струю огня, что прожег насквозь двадцать восемь воинов в стальных доспехах, а двадцать девятый даже прикурил от оставшегося огня. Потом он тоже умер от отравления. Или от рака легких, не помню уже. Еще был случай. Один дракон однажды сжег целый город до пепла, а потом собрал этот пепел в банки и сдал их в аптеку, а на вырученное золото купил себе золота и забил им всю свою пещеру! Вот кто такие драконы! А ты кто? Лежишь тут, клянчишь варенье и притворяешься больным. Тьфу!

Воин хотел сплюнуть, но, осмотревшись по сторонам и не обнаружив поблизости ни одного ведра, сдержался.

– Да у меня правда спина болит! – захныкал Дракон. – Продуло, наверное.

– Да просто ты размазня.

– Да ты сам размазня!

– Ты размазня! И ящерица.

Этого Дракон уже стерпеть не мог. Поднявшись на лапы, он расправил крылья и несколько раз взмахнул ими. Сделав несколько шагов разбега, он взмыл в воздух и сделал круг над деревней, после чего почти вертикально взлетел вверх, через минуту превратившись в маленькую точку.

– Неужто прогнал? – захлопали в ладоши гонцы.

Воин почесал затылок, поправил штаны и поднял голову вверх.

– Ну, пойду я. И вы идите. А то он сейчас нас жечь будет.

– Как жечь?

– Преимущественно огнём. Это ж дракон, забыли что ли? Зверушка забавная, но до крайности обидчивая.

По подсчетам старожилов, в тот день в деревне были сожжены:

– 18 домов, в том числе дом главы деревни трижды;

– 6 туй у входа в деревенский рынок, посаженные в рамках празднования дня рождения главы в прошлом году;

– 1½ общественных туалета. Первый сгорел полностью, второй потушили посетители собственными силами;

– 1 отделение почты вместе с почтальоном (впоследствии выяснилось, что почтальон умер еще прошлой зимой, поэтому корреспонденция и не доходила до адресатов):

– 1 памятник основателю деревни (был обуглен, поэтому к ранним версиям добавилась еще одна – об основании деревни выходцем из Африки):

– 36 человек пострадали, пострадали, да и построили новые дома.

Воин успел покинуть деревню, но не без потерь – новенькие праздничные штаны были подпалены до дыр. Впрочем, ему так даже больше нравилось – и не жарко, и модно. Да и тётка сказала, что он в них прям жених.

Что же касается Дракона, он действительно улетел в горы и больше не возвращался в деревню, даже когда побаливала спина и крутило крылья. Драконы – гордые создания. Врунишки, конечно, те ещё, но всё равно гордые.

Автор -ЧеширКо

– Меня зовут Максим, – начал молодой человек заготовленную речь, – я журналист и пишу статью про это... про культурное наследие вашей деревни и всё такое.

– А-а-а... Журналист... Это который по тиливизирю врёт про всё?

– Почему это врёт? Да и вообще – у нас интернет-издание, а не тиливизирь, – не упустил возможности покривляться Максим.

Старушка слегка наклонила голову, рассматривая пришельца, и слегка ухмыльнулась краешками тонких губ.

– А ты, значит, не врёшь? Только правду говоришь?

– Только истину, бабуль, вот как скажу, так оно и есть. Ну так что, есть у вас, чем похвалиться?

– Ну, пущай так и будет, – сказала старуха и забулькала каким-то тихим старческим смехом, – а похвалиться у нас всегда есть чем. Только я не ходок. Погуляй по деревне, да сам поспрашай.

– И на том спасибо, – недовольно цокнул языком Максим и направился к автомобилю, чувствуя на спине жгучий взгляд бабки.

Объехав всю деревню вдоль и поперек, Максим встретил человек шесть, с которыми поговорил и записал «очень важную информацию» о количестве домов и жителей в деревне, о том, как при царе Горохе они были «ого-го», а сейчас «охо-хо», о том, каким мастером своего дела был какой-то кузнец Игнатьев, а также о том, как пастух Мишка получил по голове за то, что корова Лопатиных по его вине утонула в болоте.

– Про культуру ничего сказать не могу, зато ведьма у нас есть, – зачем-то понизив голос, поделился секретом мужчина лет пятидесяти, которого Максим встретил последним.

– Случайно не бабка с крайнего дома?

– Она, она, – закивал мужичок и перекрестился, – глазливая, зараза! Не понравится ей кто-то или слово какое поперек скажет, так она глазюками своими посмотрит на него и всё.

– Что?

– Да всё, что угодно! Вот же тварюга, когда ее уже черт заберет...

Больше ничего от мужичка добиться не удалось, да и рабочий день заканчивался. Решив, что полученной информации будет достаточно для того, чтобы написать статью, Максим сел в машину и поехал домой. Проезжая мимо бабки, которая все так же сидела на лавочке, в зеркало заднего вида он увидел, что та погрозила ему вслед своим корявым пальцем и снова засмеялась.

Не доехав до города километров двадцать, Максим пробил колесо. К счастью, у него были и домкрат, и запаска. Провозившись с заменой около получаса, Максим все же справился с задачей.

– Чтоб ты подавилась, карга старая! – сплюнул он на дорогу и сел за руль.

***

– Ну что, съездил? – главред Зиновьев даже не посмотрел на Максима, когда он зашел в его кабинет.

– Съездил. Статью на почту выслал, – ответил тот, – Павел Михайлович, что там по компенсации бензина?

– Расходы на следующий месяц в аванс включим.

– Мне сейчас надо, Павел Мих...

– В следующем месяце, – отрезал Зиновьев, – у тебя работы мало? Статья про озеленение города готова?

Максим вышел из кабинета и хлопнул дверью так, чтобы главред не воспринял это как оскорбление, но все же догадался, что он им крайне недоволен.

– Чтоб ты провалился, – прошипел он сквозь зубы. Не успел он окончить фразу, как из кабинета Зиновьева послышался страшный грохот.

Открыв дверь, Максим не увидел главреда и лишь обойдя массивный стол, заметил, что Зиновьев по пояс торчит в дыре в полу, удерживаясь от падения локтями. Вытащив начальника обратно, двое с удивлением заглянули в отверстие, откуда на них с не меньшим удивлением взирали работники отдела бухгалтерии, который располагался этажом ниже.

– Чудом удержался, – отряхиваясь, смущенно сказал Зиновьев, а затем сунул голову в дыру, – уберитесь там и за работу! Чего замерли? И строителей каких-нибудь вызовите, пусть дырку заделают.

Максим не стал дожидаться очередного распоряжения и улетучился из кабинета, чтобы подготовить статью об озеленении города и посмеяться над увиденным. Расположившись за ноутбуком в своём отделе, Максим погрузился в подсчет клёнов, ирисов и тюльпанов, которыми власти города осчастливили в этом году благодарных жителей. От этого важного дела его отвлёк Семенов – туповатый стажер, который уже третий месяц никак не мог научиться правильно оформлять статьи в Ворде.

– Макс, а какой шрифт нужен, я что-то забыл, – навис Семенов над Максимом.

– Подожди, я занят.

– Ну скажи просто – какой шрифт и всё.

– Да исчезни ты! Говорю же – занят, – отмахнулся Максим.

И Семёнов действительно исчез. Просто растворился в воздухе, будто его и не было. Максим встал из-за стола, обошел вес кабинет, заглянул под столы коллег, но стажера нигде не было. Не появился он и на следующий день, а к концу недели в издательство заявились полицейские. Опросив всех, кто контактировал с Семеновым, они ушли ни с чем. Максим, конечно же, не стал рассказывать им о странном происшествии, свидетелем которого он являлся.

Вместо этого, когда рабочий день закончился, он заперся в своем отделе, сославшись на то, что хочет дописать статью.

– Семенов, появись! – шепнул он в пространство.

Но Семенов не появлялся, как только Максим его не упрашивал. Он просто исчез.

***

На выходных Максим решил отдохнуть с друзьями в баре. Расположившись за барной стойкой, он пригубил пива и обвел взглядом свою компанию.

– А Саня где?

– Да его жена опять не отпустила, – хмыкнул Стас.

– Саня у нас теперь каблук. Как женился на своей Катьке, так совсем другим человеком стал, – подтвердил Рома, – потеряли мы пацана, ребята.

– Она его теперь вообще никуда не отпускает, а он и рад стараться. Мы, говорит, дома побудем сегодня, у нас просмотр сериала. Мы! Понимаешь? А я ИХ и не хочу видеть, я хочу столько с Саней пивка попить.

– Тьфу, тряпка! – поморщился Максим и тут же прикрыл рот ладонью, выпучив глаза.

– Чего ты, Макс?

– Да... Зуб чего-то заболел. Я сейчас, ребят.

Выскочив из бара, он трясущимися руками нашел контакт Сани в телефоне. Долгое время шли гудки, затем ответил женский голос.

– Э-э... Катя? Привет, а Саня дома?

– Привет, Максим, – сквозь зубы процедила женщина, явно недовольная звонком, – сейчас дам трубку.

С минуту в динамике царила тишина, затем снова раздался женский голос.

– Максим, что это за шуточки? Это вы его подговорили? Его нет дома. Он с вами?

– Нет, то есть... Его... его совсем нет дома?

– Так! Я сейчас приеду! Где вы находитесь? Где Саша? Ещё какую-то тряпку вонючую на диван положил... Где вы? Я сейчас приеду, я вам устрою!

Нажав на кнопку отбоя, Максим прислонился к стене и съехал по ней вниз. Бабка! Старая ведьма... Что она тогда сказала? Пусть так и будет. А я ей что сказал? Что всё, что я говорю – правда. Вот же кобыла дряхлая...

***

Ранним утром автомобиль Максима остановился у знакомого забора. Выскочив из машины, он быстрым шагом направился во двор. Пнув старую калитку, он принялся колотить кулаком по входной двери дома.

– Выходи... те! Мне с вами поговорить нужно! Да выходите же!

Прильнув к стеклу окна, он попытался рассмотреть внутренности дома, но там было темно и очень тихо. Не решившись выбивать дверь, Максим вышел на улицу и побрел по деревне, сунув руки в карманы.

Ну не может же такого быть в нашем мире? Совпадение? Зиновьев провалился сквозь пол после его слов... Ну, допустим. Совпало. Но куда Семенов исчез? Он же просто растворился в воздухе! Ладно, допустим, он не заметил, как Семенов вышел из кабинета и... А дальше что? Сбежал в дальние страны, потому что ему вовремя не подсказали название шрифта? Вот настолько он впечатлительный и ранимый? Даже в это можно поверить, но Саня! Он так и не появился дома до сих пор. Еще и Катя про какую-то тряпку обмолвилась...

– О, журналист! – вытянул Максима из размышлений знакомый голос, – не хватило матерьяла?

Тот самый мужичок, который в прошлый раз рассказывал ему про ведьму, сидел на скамейке у забора и строгал какую-то палку.

– Здравствуйте, э-э...

– Михалыч. Можно просто Михалыч. Садись, поболтаем.

Максим подошёл к мужичку и присел рядом.

– Говорю – матерьяла не хватило? Еще раз приехал?

– Ага, типа того... Вы мне в прошлый раз про ведьму рассказывали. Вот, хочу про нее статью написать, а ее дома нет. Не знаете, где ее найти?

– Так это... Забрали ее черти, наконец. Померла, зараза.

– Как померла?!

– А вот, кажись, в тот же день, как ты здесь был и померла. Сидела на лавке своей, пряник жевала, да и подавилась. Задохлась, в общем. Это мне так Машка сказала – фельдшер наш. А я думаю, что это анчихрист пришел и забрал ее к себе. Туда ей и дорога, к нечисти проклятой.

Максим прикрыл глаза и покачал головой. Заметив это, Михалыч лишь улыбнулся.

– А чего ты? Расстроился чтоль? Небось сглазила тебя, а ты приехал просить ее, чтоб сглаз сняла?

– Примерно так, – кивнул Максим.

– Так это без толку, сынок. Я ж говорю – зараза та еще была. Слава тебе, Господи, что копыта откинула. Сладу с ней не было. Ей уже и дом поджигали, и святой водой поливали – хоть бы хны. Мерзость внутри нее была, понимаешь? Бывают такие люди. Редко, но бывают. Лишь бы другим подгадить. А она в этом деле мастерица была. Одно слово – ведьма. Так а тебе она как навредила?

Максим помолчал, а затем рассказал всю историю от начала и до конца. Теперь уже Михалыч решил помолчать. Затем вздохнул и посмотрел на Максима.

– Эх... Угораздило тебя, сынок... Знаешь... Вот говорю я про бабку, что пакостью она была – оно-то, конечно, так и есть, но пакость тоже разная бывает. Иногда с придурью, а иногда, если разобраться, то и со справедливостью какой-то. Вот сам погляди – сглазила она тебя, да сама же от своего сглаза, получается, и окочурилась. Выходит, что ты её на тот свет отправил.

– Да черт с ней, с бабкой! Мне-то что теперь делать?

Михалыч усмехнулся.

– А чего тут думать? Живи как жил, да только за словами своими следи, чтобы ещё дел не натворить. Слова – это дело такое... Сейчас они вроде и не стоят ничего, но сила в них великая. А ты же ещё и журналист? Выходит, что большой силой обладаешь, а пользуешься ею во зло, раз людям вокруг не хорошо, а худо становится. Это мы, старики, еще помним силу слова, а молодежь уже нет. Хошь – дам слово, не хошь – заберу. Нет, нет, так нельзя, сынок. Жизнь завсегда за такое накажет, а не жизнь, так ведьма найдется обязательно.

Максим снова покачал головой.

– А люди? Те, которые исчезли. С ними-то как?

– А кто в этом виноват? Бабка что ли? Сам же их, небось, своим словом и изничтожил. Так ведь? Вот то-то и оно. Урок тебе, сынок, на всю жизнь. Следи за словами, да думай, что говоришь.

– Лучше я теперь вообще ничего вслух говорить не буду.

– Ну, пущай так и будет.

Максим резко повернул голову и взглянул на мужичка, который зашелся каким-то булькающим смехом, откинувшись спиной на забор. Максим хотел что-то сказать, но вместо этого лишь невнятно замычал.

А знакомый старческий смех всё громче и громче разлетался по улице, превращаясь в жуткий хохот.

___

Автор - Евгений ЧеширКо.