Происхождение и предназначение этих копий нам раскрывает Крис Райт в рассказе «Два метафизических клинка». Самое важное сказано уже в аннотации:
Связанные, равноценные, но являющиеся противоположностью друг друга, эти клинки предназначены для двух величайших героев Эпохи Тьмы.
Тут не может быть экивоков, потому что дальше оба героя названы по именам – Константин Вальдор и Леман Русс.
Эти копья создал Император. Он создал их не для себя, но некоторое время сражался ими. Мы не знаем, как он сотворил это уникальное оружие, при каких обстоятельствах и когда именно. По всей видимости – на заключительном этапе Эры Раздора. Об этом говорит тот факт, что копья видел Малкадор в Первой крепости Императора, которая находилась не в Гималазии. Сигиллит называет копья «предвестниками грядущих событий», отмечая, что они созданы под руку транс-человека.
Вот, что об этом оружии говорит сам Повелитель Человечества:
– Два принципа. Упоение и сдержанность, переменчивость и постоянство. Дионисийское и Аполлоническое.
– Старые боги для безбожного мира, – усмехается Малкадор, на что Император серьезно отвечает:
– Он не останется навечно безбожным.
Что он имел ввиду? Точнее – кого? Так называемых Богов Хаоса или… себя? Но сегодня не об этом.
Аполлоническое копье
Апполоническое копье Император отдал Вальдору. В эпизоде с Константином суть оружия описана так:
Валдор выбрасывает клинок вперед, разрубая нагрудник с черепом и разрезая накаченный стимуляторами каркас. Когда лезвие встречает плоть, разум воина наполняется откровениями, истинами, пророчествами, разъяснениями. Он узнает данное женщине имя – Ребака Сова Каше – и видит ее рождение и детство, и перенесенное надругательство и сделанный выбор, и как ей пришлось принять насилие, чтобы не стать его жертвой. И как ее душа медленно иссохла среди злодеяний, пока женщина не стала тем чудовищем, которого когда-то страшилась. И для нее не осталось иной судьбы, кроме смерти.
Затем она умирает, нить ее души обрывается в фонтане крови, и видения исчезают. Копье говорит только истину, и только когда удар нанесен и завершен. Его слова повествуют о неудачах и компромиссах, напоминая владельцу о смертности и бесконечных разочарованиях оружия.
Апполоническое копье в течение неуловимых мгновений показывает убийце жизнь убитого. Его мечты, надежны, страхи. Но когда Вальдор говорит Императору, что копье демонстрирует ему истину, Повелитель Человечества поправляет Кустодия:
Оно ищет изъян.
Других пояснений он не дает. Вместо этого Император говорит, что Вальдору легко убивать, и ему полезно нести на душе бремя отнятых жизней. Это будет ограничивать его, дисциплинировать. Но назначение копья не в этом.
«Оно ищет изъян». Показывая жизнь умирающего человека, копье выискивает поворотный момент, который привел его к гибели. Как в вышеприведенном примере с Ребакой Сова Каше. Поэтому убийца, который держит в руках Аполлоническое копье, становится сильнее с каждым убийством. Проживая чужие жизни, он учится на их ошибках. Каждый раз он открывает еще один путь, ведущий к смерти.
Аполлоническое копье представляет собой традиционное оружие Кустодия, так называемое Копье стража. Хотя технически правильнее называть его алебардой, а не копьем, потому что у него широкий клинок и заточена лишь одна сторона. Безусловно, им можно колоть (колоть можно и бродексом), но метрика и форма клинка предполагают приоритет рубящих ударов.
Как и стандартное оружие Кустодия, Аполлоническое копье помимо силового клинка имеет встроенный болтер. Однако это оружие мощнее, чем обычные алебарды Кустодиев. Об этом сказано в седьмом томе «Ереси Хоруса» от Forge World «Пекло».
Когда после Ереси Константин Вальдор исчез, он оставил Аполлоническое копье в Императорском Дворце. С тех пор оно хранится как реликвия в Оружейной Адептус Кустодес.
Дионисийское копье
Дионисийское копье Император передал Леману Руссу после кампании против орков, известной как Колесо Огня. Кампания датируется приблизительно 819-824.М30, это первый военный поход Космических Волков под руководством примарха.
Русс называл это копье Императорским Копьем, позже в легионе оно получило прозвище Гунгнир (в скандинавской мифологии так называется копье Одина, удар которого невозможно отразить). Леман ненавидел это оружие, ощущая в нем что-то противоестественное, испытывая к нему явное отвращение. Великий Волк несколько раз выбрасывал Дионисийское копье, но оно всегда возвращалось.
Русс никогда не бился этим копьем, но всегда носил его с собой, когда встречался с Императором, чтобы «не разочаровать его». Причину своей неприязни к подарку отца примарх раскрывает в «Волчьей Погибели» Хэйли:
В тот момент, когда Повелитель Человечества вручил мне это оружие, я почувствовал, как его злой вюрд лег на мою душу. Улыбка почти сошла с моего лица. Я сумел удержать ее, когда принимал почесть. От моего отца ничего нельзя скрыть. Я ждал, что Он даст понять, заметив мою тревогу, будет оскорблен или замешкается, но если Он и почувствовал мою заминку, то ничего не сказал. Это обеспокоило меня еще больше, чем само копье. Он должен был ощутить мое дурное предчувствие, потому что в этом Его суть, и если Он ощутил и ничего не сказал, значит, копье сделало то, что должно было сделать.
Той же ночью, когда Русс принял Копье Императора, он напился и уснул. Волчий Король не просто видел сон, он прибывал на ином уровне реальности, как позже разъяснил ему рунный жрец Ква. Тогда Леман увидел братоубийственную войну и себя с Дионисийским копьем в руках. Он увидел, как бьется с воплощением смерти, двуглавым волком Моркаи и… сон оборвался, потому что Русса разбудил Хорус.
Разумеется, в том «сне» Моркаи воплощал Луперкаля, и Ква прямо сказал Руссу о значении видения: примарх умрет, когда возьмет копье в битву. Но это не стало для Русса откровением, он и сам знал, как именно его судьба связана с судьбой копья. Однако он по-прежнему не ведал, на что это копье способно.
Волчий Король узнает об этом, когда спустится в фенрисийский ад во время ритуала рунных жрецов и встретится с Эрлкингом, Королем Эльфов, своим темным отражением, Терранским Руссом, Ложным Руссом. Вот, что Эрлкинг говорит о копье:
Это копье, которое не может промахнуться, которое всегда стремится к сути вещей. Это Волчья Погибель. Оно было создано Всеотцом… Великий дар Гунгнира – мудрость. Твой Император видит многое. Это копье содержит частицу Его зрения. Благодаря этому оно может показать истину всем людям, как бы ни был велик или скромен человек, и каким бы болезненным ни было откровение.
Император не зря уточнил слова Вальдора, когда Константин сказал, что Аполлоническое копье показывает истину. Обратите внимание – Император не отрицал утверждения Константина, лишь дополнил его.
Дионисийское копье тоже показывает истину. Причем истину буквальную. Оно дарует знание. Тяжелое и жестокое, но истинное. И в этом знании таится изъян.
Ложный Русс пронзил Дионисийским копьем сердце Истинного Русса и показал ему правду. Он показал, как именно Император создал примархов. Это ошеломило Волчьего Короля, на что Эрлкинг заявил:
Это знание будет мучить тебя вечно, и, в конце концов, выгонит тебя из дома.
Русс использовал Дионисийское копье в Битве при Трисолиане. Он мог убить Хоруса, но вместо этого попытался вернуть его. И копью почти удалось. Оно на краткие мгновения даровало Луперкалю рассудок, напомнив, что он сын Императора, а не марионетка Хаоса. Впоследствии Хорус не смог сам восстановиться после удара копья и, осознав правду, избавившись от скверны, готов был умереть. Но его ценой своей жизни спас Малогарст.
Что касается Русса, то пророчество не сбылось, копье не убило ни одного из двух Волков. Хотя Леман дважды был на грани гибели, во второй раз – на Яранте, где он отдал Дионисийское копье Бьёрну.
Во время Великого Очищения Волчий Лорд Гарм ранил этим копьем Магнуса и сам пал в битве с Алым Королем. Планету, на которой он погиб, Русс назвал в его честь и возвел там мемориал, вокруг которого позже построили форпост, назвав его Святилищем Черепа Гарма.
С тех пор Дионисийское копье, Копье Императора, Гунгнир хранится на Гарме. А Леман Русс, как и Константин Вальдор, пропал вскоре после Ереси, канув в Оке Ужаса. Учитывая пророчество Эрлкинга, похоже, что копье как-то связано с уходом примарха. Но согласно другому пророчеству Космических Волков, Леман из Руссов вернется в самый темный час Империума и прибудет на Гарм, чтобы забрать Гунгнир.
Позже копье еще несколько раз использовалось Космическими Волками против Магнуса и Тысячи Сынов. Колдун Мэдокс сумел выкрасть его с Гарма для проведения темного ритуала. Хотя Космические Волки остановили ритуал, Мэдокс снова использовал копье, чтобы стимулировать Проклятье Вульфена в ордене. Он нанес Волкам колоссальный урон, но и этот ритуал был прерван, а копье вернули на Гарм. В последний раз оно использовалось Эгилем Железным Волком во время Осады Фенриса в М41.
Оба копья – Аполлоническое и Дионисийское – дают один эффект. Знание. Истина. Изъян. Разницу между ними точно определил Русс в разговоре с Вальдором после Осады: «Мой клинок просвещает тех, кого поражает, а не руку, которая направляет его».
Трактовка образов
«Метафизические клинки, отражения друг друга, инструменты просвещения для владельца и жертвы, ожидающие во тьме своих хозяев» (цитата из рассказа Райта). Так почему эти клинки – метафизические?
С греческого «метафизика» («τὰ μετὰ τὰ φυσικά») переводится как «то, что после физики». И действительно, это оружие взаимодействует не только с физическим миром, но и с тем, что находится за ним. С душой того, кто убивает, или того, кого убивают.
В философии метафизика исследует первопричину реальности. Но разве есть у реальности иная первопричина, кроме истины? Хотя копья Императора воплощают не истину, а ее поиск. Они даже не инструмент, а принцип – принцип равноценного обмена, характерный для шаманической традиции раннесредневековой Скандинавии. Это знания в обмен на жертву. Не зря Дионисийское копье прозвали Гунгниром. Ведь Гунгниром Один пригвоздил себя к дереву, провисев на нем девять ночей, и тогда открыл тайное знание о рунах, даровав это знание людям.
В Эдде не сказано, что Один висел на Иггдрасиле, это заблуждение. И хотя там не сказано, что он пронзил себя именно Гунгниром, речь идет о Его копье, а нам известно лишь одно копье, которым владел Всеотец.
Вот почему эти клинки – метафизические. Но что значат имена, которые им дал Император? Ведь это важно, и не случайно об этом рассуждает рунный жрец Ква в разговоре с Руссом:
У каждого оружия имелось имя, истинное имя, как у мужчин и женщин, имя, которое не просто описывало его, но вкладывало вюрд в металл его создания, предсказывая его применение и намекая на его конец.
Напомню, что вюрд (или вирд) в культуре раннесредневековых скандинавов эквивалентен понятию судьба. Но лишь отчасти. Вюрд скандинавы понимали как нечто фаталистичное, но вместе с тем персонализованное и фундаментальное. Вюрд – не только жизненный путь человека. Вюрд – это сам человек. То, какой он есть на самом деле. Истинный.
Кажется, что названия копий – отсылка к именам греческих богов. Аполлона, бога солнечного света, и Диониса, изначально бога-воина, затем воплощение экстаза, вдохновения и стихийных сил природы. В принципе, аналогия уже прослеживается: Вальдор-Аполлон и Русс-Дионис. Однако названия клинков в исходной форме пришли не из эллинских легенд, а из книги «Рождение трагедии из духа музыки» Фридриха Ницше.
Ницше писал, что отношение человека к окружающему миру, выраженное в творчестве, имеет две формы, которые можно представить аналогиями сна и опьянения. Оба эти состояния помогают человеку преодолеть раздробленность окружающей действительности и стать целостным, но подходы у них разные.
Сон обманывает человека иллюзией красоты и порядка, заставляя воспринимать мир в формах времени и пространства (принцип индивидуации Шопенгауэра). Опьянение показывает иной путь – оно помогает человеку сбросить оковы индивидуальности и слиться с первопричиной, которая и есть жизнь.
В обоих случаях человек испытывает счастье, но в случае со сном он счастлив, потому что примирился с фактом своего индивидуального существования, а в случае с опьянением блаженство человеку дарует единение с жизнью. И со страданием, которое от жизни неотъемлемо. Страдание у Ницше обуславливается осознанием смертности.
Форму отношения к миру, выраженную в аналогии сна, Ницше называет Аполлонической. Форму, выраженную в аналогии опьянения, он именует Дионисисйской. Разумеется, названия он выбрал на основании имен соответствующий греческих богов, которые манифестуют эти принципы. С Вальдором и Руссом так же.
Константин действительно смирился с тем, что он индивидуален и уникален, а потому одинок. Он не видит истинного мира, а лишь тот мир, который ему показывает Император. И в этом он счастлив, он целостен. Поэтому Аполлоническая форма сна ему подходит. Да, «Боевой Ястреб» Райта говорит о том, что Вальдор меняется, а история с Королем в Желтом указывает, что изменился он сильно. Но это уже не тот Константин, который носил Аполлоническое копье.
С Руссом аналогично. Он опьянен буквально, но и концептуально тоже. На втором стриме про него я наглядно показал, что Леман никогда не был индивидуалистом. Напротив, он семьянин, братство всегда имело для него большое значение. И конечно – единство с легионом, общность. «Мои братья по стене щитов», как говорил Волчий Король.
Образ стихийного природного начала здесь тоже уместен, потому что Фенрис не терраформирован, не облагорожен. Это суровая и неприветливая планета, такая, какой ее создал космос. Мир Русса – воплощение стихии без романтизации ее образа. Она не гневлива и не жестока. Наоборот, она мудра и откровенна, но не терпит слабости. Как и сам Русс, которому Дионисийская форма мировосприятия Ницше подходит идеально. Как Эливагар.
Источники:
«Два метафизических клинка» Крис Райт;
«Вальдор: Рождение Империума» Крис Райт;
«Волчья Погибель» Гай Хэйли;
«Честь Волка» Ли Лайтнер;
«Серый Охотник» Уильям Кинг;
Седьмая книга Ереси Хоруса от Forge World «Пекло»;
Зона боевых действий: Гнев Магнуса$
«Apollinisch und Dionysisch. Geschichte eines genialen Irrtums» Vogel M;
«Nietzsche on Tragedy» Silk M.S., Stern J.P;
«The Wilamowitz-Nietzsche Straggle: New Documents and a Reappraisal» Calder III W.M.
Ютуб-канал
Дзен-блог
Группа ВК
Телеграм-канал
