Николай всё также осторожно заглянул за угол и тут же увидел того самого молодого милиционера, который сладко спал, положа голову на обе руки, лежавшие на поверхности стола. Над входной металлической дверью, ведущей в изолятор из здания РОВД, прямо на спящего милиционера была направлена ещё одна камера для видеонаблюдения. Николай догадывался, что мониторы от этих двух изоляторных камер установлены в дежурной части отделения милиции. А это означало, что либо его каким-то чудом в дежурной части не увидели другие сотрудники, либо там тоже все спали, ну или вышли к примеру на улицу. Гадать почему так произошло для Николая нужды не было, он опасался лишь одного: заметят ли его, когда он подойдёт к милиционеру скажем для того, чтобы взять у того ключи от входной двери и покинуть помещение изолятора, а уж затем и само здание РОВД? То, что все железные двери при открывании и закрывании будут скрипеть и скрежетать, он точно не сомневался. Уйти из отделения милиции тихо и незамеченным вряд ли получится. Тем более, что от его рук покинул этот мир целый начальник уголовного розыска. А то, что покойный был мразью, никто знать соответственно не захочет. Значит и терять Николаю, по сути, уже нечего.

Конечно, можно было бы оглушить и связать эту мразь, засунуть в рот скажем кляп, но после перенесённых Николаем мытарств, издевательств и угроз, касающихся в особенности его Лены, поступить иначе он не мог. Совсем не мог. Разумеется, это не является оправданием, но что случилось, то случилось…Он взял себя в руки. Решил, что для начала необходимо изолировать спящего в камере дежурного. Что там был именно дежурный, а никто-то другой, он не сомневался. Безо всяких колебаний Николай вошёл в эту камеру. Да, действительно, на кровати развалившись храпел дежурный офицер. Рядом с кроватью стоял стул со спинкой, на которой висел китель со старлейскими погонами. На сиденье стула лежала кобура с пистолетом «Макаров». У Николая моментально созрел план, простой, а главное безопасный как для дежурного, так и для самого Николая. Он вспомнил что при входе в камеру увидел торчащий в замке ключ. Николай вытаскивал из кобуры пистолет то и дело прислушиваясь к храпу офицера боясь, что тот внезапно проснётся и откроет глаза. Но все опасения оказались напрасными: храп дежурного только усиливался. Вместе с пистолетом Николай забрал и китель чтобы накинуть его на себя. Возможно, что там, в дежурной части, увидев в монитор человека в кителе не придадут значения каким-то мелочам и будут уверенными, что в их поле зрения виден несомненно дежурный. Однако крепких гарантий, что всё будет так, у Николая не было. Озираясь на спящего у себя за спиной молодого милиционера, он, стараясь не шуметь медленно закрыл дверь в камеру, где оставался дежурный. Дверь закрылась практически бесшумно. Лишь после этого Николай повернул ключ в замочной скважине. От всеобщего внутреннего напряжения вся его одежда в один миг пропиталась потом, словно кто-то окатил его водой из ведра. Николай выдохнул и обернулся назад. Спавший за столом молодой милиционер за всё это время даже не пошевелился. Взгляд Николая выхватил из висевших на стене часов положение стрелок. Они показывали половину второго ночи. «Нужно торопиться», - промелькнуло в его голове. Он подошёл к спящему милиционеру и крепко схватив того за руку резко потащил за собой чтобы вместе с ним покинуть то место, куда была направлена камера видеонаблюдения. Ему это удалось без особого труда. Милиционер не обладал большой физической силой, а проснувшись и увидев направленный на него Николаем пистолет дежурного, затрясся словно лепесток. На вид пареньку было около двадцати трёх лет.

- Тихо! – приказал ему Николай, удерживая его за ворот рубашки. – Будешь себя плохо вести ляжешь здесь навсегда. Знаешь за что?

Тот импульсивно замотал головой:

- Я ничего не сделал вам плохого…

- Да, - сказал Николай. – Ты прав. Ничего плохого ты мне не сделал. Но ты видел, что со мной творили эти ублюдки.

- Ну…подожди, - произнёс тот чуть не плача. – Ты пойми, кто я и кто они! Как я могу им запретить?!

- Я сказал тихо! – почти шёпотом еле сдерживаясь пригрозил Николай, прислушиваясь не проснулся ли дежурный. На его счастье, по-прежнему вокруг всё было тихо.

- Кто сейчас в дежурной части? – спросил Николай, грубо повернув голову милиционера лицом в сторону настенных часов.

Милиционер, кажется, понял, что от него хотят.

- Обычно в это время в дежурке помощник, - испуганно ответил он. – Это когда отдыхает дежурный. Но я точно не знаю…

- Кто ещё есть в отделении милиции?

- Никого…

- Совсем никого?

- Совсем…

- А те, кто меня связывал? Где они?

- Я не знаю...

- А кто знает?

- Оперативный дежурный или его помощник или…

- Слушай сюда, - перебил его Николай. - Ты сейчас позвонишь в дежурную часть и выяснишь, кто там спит, кто не спит. Того кто будет с тобой разговаривать, позовёшь сюда на минутку. Найди любой повод. Ты меня понял? – Николай ткнул стволом милиционеру между рёбер.

- Понял, понял…

- Если ляпнешь что-то лишнее, убью.

Подтащив к нему внутренний телефонный аппарат, Николай приказал:

- Звони.

Тот снял трубку и несколько раз крутнул диск:

- Алло…Это изолятор. Да-да это я - Толмачёв. Сань, ты что ль? Не спишь? Ты это…не смог бы зайти ко мне расписаться в журнале? Ага, жду…

Положив трубку, милиционер испуганно пробурчал:

- Идёт…помощник идёт.

Николай втолкнул милиционера в туалет, расположенный рядом с камерой, где спал его дежурный и перед тем, как закрыть дверь на шпингалет предупредил того:

- Если хочешь жить, сиди тихо!

Тот, послушно закивал головой и сел на пол, уложенный кафелем.

Николай щёлкнул пальцем по клавише выключателя, и лампочка над столом дежурного по изолятору погасла. Воцарившаяся в воздухе тишина была не простой. Это была особенная тишина. Николаю казалось, что она захватила весь его мозг. Сердце стучало в грудной клетке так сильно, что оно напоминало ему стук кузнечного молота. Того и гляди вот-вот попросту разлетится на куски, и он умрёт от разрыва. Но и на этот раз лишь одно единственное чувство, живущее внутри него, помогало ему выдержать этот страшный бег с препятствиями и называется оно – ответственность. Ответственность за жизнь его самых близких людей: за Лену и ребёнка, правда ещё пока не родившегося, но всё же их ребёнка. Услышав металлический лязг открывающихся дверных замков, Николай, прижавшись спиной к стене крепко-накрепко сжал пальцы, обхватывающие рукоять пистолета. Он не знал с кем ему сейчас придётся встретиться лицом к лицу, подготовлен ли будет этот сотрудник милиции физически чтобы оказать активное сопротивление или же он окажется слабее него. От этого зависело многое, в том числе и насколько быстро Николай, освободившись из этого плена, доберётся до своей фермы, где возможно в большой беде была в эти минуты Лена.

Тяжёлая массивная железная дверь, как ни странно, отворилась без шума. Вошедший во мглу помещения изолятора человек в форменной одежде, ещё не видя стоявшего сбоку от себя Николая негромко гаркнул:

- Толмач! Ты где?

Опасения Николая по факту того, что будет иметь место рукопашная схватка с подготовленным и сильным соперником слава богу не имели под собой основания. Помощник оперативного дежурного оказался мужчиной предпенсионного возраста и старшиной по званию. Николай взвёл затвор и приставил ствол к затылку головы вошедшего милиционера. Стрелять он не намеревался, а вот ускорить выход из изолятора — это очень помогло.

- Кто в дежурной части?! – требовательно спросил у него Николай.

Тот выпучил глаза. По взгляду старшины могло бы показаться, что происходящее никак не укладывалось в его поседевшей и повидавшей жизнь голове.

- Никого…

- Коллеги твои где?!

- Дежурный…спит

- Водитель есть?!

- Нет…Я и помощник и водитель.

- Открывай дверь! Выходим! Живо!

Трясущейся рукой старшина стал искать в связке нужный ему ключ. Нашёл. Открыв дверь, они оказались в некоем предбаннике, где перед ними была ещё одна дверь, такая же массивная и железная как в камере. Открыли. Вышли в небольшое фойе. Фойе Николай запомнил, когда его водворяли в изолятор по вывешенным на стене в рамках фотографиям: министра внутренних дел и всего политбюро КПСС во главе с генеральным секретарём.

Дверь в дежурную часть открывалась по определённому цифровому коду. Правда старшина её смог открыть только со второй попытки в виду неважнецкого своего состояния. Его лицо покрылось потом и было очень бледным. Николай боялся, что у милиционера случится инфаркт и ему самому будет трудно, а может быть даже и невозможно найти в помещении дежурной части ключи от служебной машины. Но самое главное — это оружие, в необходимости которого, Николай теперь уже точно не сомневался.

Николаю опять повезло. Он закрыл спящего оперативного дежурного в комнате отдыха. Благо ключ торчал в замочной скважине. Нужно было торопиться. В любой момент в отделение милиции могли прийти граждане, либо наряды ГАИ, дежурившие ночью на трассе неподалёку.

- Открывай оружейку! – скомандовал Николай старшине. Пока тот гремел ключами Николай поглядывал на окна чтобы в случае чего своевременно заметить свет фар, подъезжающих к отделению милиции автомобилей. Вошли в оружейную комнату и тут внезапно довольно громко и звонко зазвенела сигнализация. Старшина из-за охватившего его волнения не вспомнил о ней. Николай винил себя за эту оплошность, но было уже поздно. Услышав звон сработавшей сигнализации в комнате отдыха, проснулся оперативный дежурный. Уже находясь в оружейной комнате, Николай отчётливо услышал, как тот стучал в дверь комнаты изнутри и крича при этом: «Саня, блядь! В чём дело?!»

Николай резко притянул к себе за воротник форменной рубашки перепуганного старшину:

- Крикни ему что ни будь! Скажи, что забыл выключить!

Старшина, так и не сумевший избавиться от тряски во всём теле, запинаясь громко отозвался:

- Да... я это! Я! Зашёл в…в оружейку за журналом!

- А какого хрена ты меня здесь закрыл? – опять донёсся голос оперативного дежурного из комнаты отдыха.

Старшина удивил Николая крикнув тому в ответ:

- Да дверь, наверное, захлопнулась от сквозняка! Сейчас выйду и открою!

Из комнаты отдыха послышалось суровое нечленораздельное ворчание, после чего оперативный дежурный замолк. Николай выхватил из мандражирующих рук старшины связку ключей, оттолкнул того в не заставленный ящиками и шкафами свободный угол помещения и тут же принялся хаотично открывать металлические сейфы, стоявшие вдоль стены. Всего их было три. В одном из них стояли в рядочек десяток разномастных охотничьих ружей, там же у прикладов он увидел металлическое ведро, заполненное до верху охотничьими патронами. А вот в двух других было то, что привлекло внимание Николая: автоматы Калашникова, сокращённо АК-74. Самый надёжный и неприхотливый, калибром 5,45-мм, он безо всяких преувеличений считался лучшим стрелковым оружием в те годы, когда Николай служил в Афгане. От своего предшественника — 7,62-мм АКМ — он отличался пониженным весом и увеличенной дальностью прицельной стрельбы. Матчасть и его характеристики Николай знал наизусть и мог рассказать даже если у него о них спросят во время его глубокого сна. Может быть, именно по этим причинам он с непоколебимой решимостью вытащил из сейфа автомат. В последнем сейфе находились боеприпасы, а это уже снаряжённые к автоматам магазины и несколько десятков пачек патронов. В своё время, там в Афгане, Николай, уходя в боевые выходы распаковывал эти пачки и все шестьсот пятьдесят патронов высыпал в мешок, который таскал за спиной. Так их было быстро доставать и уходило меньше времени на снаряжение магазинов особенно в ходе боя. Но после возвращения в часть эти патроны, он, как и все его сослуживцы, просто выбрасывал. Из-за плохих погодных условий и из-за того, что патроны тёрлись с кварцевой пылью в мешке, они быстро покрывались тонкой ржавчиной и редко кто использовал их в следующем боевом выходе. Был высок риск заклинивания оружия. Сейчас с собой Николай взял все шесть снаряжённых магазинов, имеющихся в сейфе. Заметив у двери картонную коробку, очевидно служившую для мусора, он положил в неё около двадцати упаковок с патронами. Потом вдруг достал из сейфа одно из охотничьих ружей, забил свои карманы охотничьими патронами, лежащими в ведре, и сурово прикрикнул наблюдавшему вытаращенными глазами за его действиями старшине:

- Где машина дежурная?!

Тот сначала молчаливо указал пальцем на стенку, но потом всё же проговорил:

- Там…Во дворе.

- Ключи живо! – грозно потребовал Николай, протянув к нему руку с раскрытой ладонью.

Старшина ошарашенно обстучал ладонями рук свои карманы на форменных брюках и услышав в одном из них металлический звон извлёк оттуда ключи.

— Вот…, - сдавленным голосом произнёс он, передавая их Николаю.

- Машина на ходу?

Старшина, кивая ответил:

- На ходу…на ходу…

- Посиди пока тут, - сказал ему Николай и выйдя из оружейной комнаты закрыл железную дверь на ключ, а связку с ключами швырнул под стол. Услышав, по всей вероятности, скрежет ключа в замке, со стороны, где находилась комната отдыха, вновь донёсся бранный крик оперативного дежурного:

- Ты, Саня, ещё долго будешь меня здесь парить?! Открывай нахрен!

Николай, умеючи повесил на спину автомат, охотничье ружьё, схватил обеими руками коробку с патронами и снаряжёнными магазинами, после чего спешно направился к выходу. Уже выйдя на улицу, он огляделся и убедившись, что вокруг ни души вытащил ключ, торчащий в дверном замке изнутри, и закрыл отдел снаружи. Выбросив ключ в стоявшую рядом с крыльцом урну, Николай быстрым шагом направился во двор, где со слов старшины находилась автомашина дежурной части. Это был старый милицейский «Рафик» с выцветшей полосой синего на жёлтом кузове. Положив оружие и всё остальное на переднее пассажирское сиденье, Николай вставил ключ в замок зажигания. Двигатель завёлся. У Николая словно отлегло на душе. Включив передачу, он, не включая фары выехал со двора. Сейчас нужно было как можно быстрее добраться до его фермы, где была Лена. А как он будет действовать дальше, Николай пока не знал.

Глава 16

Оперативники во главе с Трегубовым вышли из изолятора РОВД ближе к полуночи. Завидев их через стекло, дежурный вышел в фойе и спросил у Трегубова:

- Алексеич! Ты, вроде как ответственный сегодня? У себя будешь? Или домой?

Трегубов встал точно в ступор.

- Эх, ты бляха муха! А я и забыл, - с досадой вскликнул он, глядя на оперативников. Но тут же его словно осенило. – Вот что сделаем, - обратился Трегубов к замявшимся у входа своим подчинённым подойдя к ним ближе. – Я… останусь в отделе, а вы дуйте к Филипенко и тащите-ка этого упыря сюда. Скажите ему, что это моё указание.

- А, если не поймёт? – спросил у него Адоньев.

- Ну, а если не поймёт…, - с задумчивостью произнёс Трегубов, - тогда скажите, что в понедельник я буду разговаривать с ним по-другому.

Те кивнули и вышли на улицу. Через минуту их служебная легковушка, рассекая полночную мглу лучами от фар выехала со двора и скрылась за первым поворотом. Оставшись в отделе Трегубов, покурил с дежурным на крыльце коротко расспросив того об оперативной обстановке. Эта майская ночь с пятницы на субботу была тёплой и тихой. На свет единственного фонаря, закреплённого на столбе напротив РОВД, слетелись бабочки, мотыльки и прочие летающие насекомые. Изредка, прорывался лай собак.

- Пошёл я в кабинет к себе, малость вздремну, - не пряча своего усталого вида промолвил Трегубов дежурному, бросив окурок выкуренной им сигареты в урну. – Чтобы ты знал, мои парни по работе поехали в район, и как только вернуться ты мне сразу же звякни…

Дежурный согласно кивнул головой.

Уже находясь в своём кабинете, Трегубов, достал из шкафа бутылку водки и налив граммов сто в гранённый стакан выпил. За его креслом на стене висела большая карта области. Как бы для служебных нужд. Но на самом деле, она являлась этакой бутафорской ширмой, за которой находилась потайная дверь в небольшую, но уютную комнатку для отдыха. Там стоял небольшой диванчик и журнальный столик. Погружаясь в сон, Трегубов успел подумать о том, что по приезду оперов надо будет зайти в изолятор и развязать фермера, лежащего на связке. «Может быть и вправду этот чёрт полежит, подумает, да вспомнит что-то полезное», - решил он, поддавшись нахлынувшей на него сладкой, а местами и приторно-сладкой безмятежности.

Николай очнулся. Преодолев в бессознательном состоянии болевой шок, он, как ему показалось, уже слился воедино с этой колючей верёвкой, опоясывающей его тело. Точно такой же, Николай привязывает у себя на ферме быков в стойле. Боль давала о себе знать лишь редкими импульсами, что ли.

После проведённых им ограниченных телодвижений ему удалось пошевелить пальцами обеих рук, зафиксированными за спиной верёвкой в районе запястий крест-накрест со ступнями ног. Ему вдруг припомнилось выражение «бросаем его на ласточку» брошенное кем-то из тех ментов – костоломов, что вязали его здесь. «А ведь помогло…», - подумал он, вспомнив также служившего в Афгане в их полку офицера - самбиста, показывающего на себе и подробно рассказывающего о том, как можно приспособиться практически к любой боли в особенности, если тебя крепко-накрепко связали. Ну, вот как сейчас… «Самое главное, - говорил тогда офицер, - нужно постараться хоть ненамного, но ослабить верёвку. А для этого, если вы находитесь какой-то отрезок времени без внимания к своей персоне со стороны тех, кто вас связал, необходимо даже сквозь боль делать маломальские движения руками и ногами. В этом случае образуется пусть и мизерное, но всё же свободное место в так зазываемых верёвочных тисках. И так миллиметр за миллиметром. Вскоре связка ослабится и ваше тело будет меньше подвергаться онемению в мышцах, а это является шансом к спасению». Убедившись, что урок по выживанию того самого офицера в действительности принёс правдивый результат, Николай понял самое важное для себя: оставаться здесь, будучи ни в чём невиновным он больше не может, а всякое промедление с его стороны принесёт лишь страдание для Лены и их будущего ребёнка. «Нужно выбираться отсюда и доказывать свою невиновность, ну или либо что-то другое…» - окончательно решил он. Его мысли вдруг прервал скрежет открывающегося замка двери камеры. Николай приподнял голову от бетонного пола и увидел в дверном проёме человека, чьи мерзкие черты лица, словно железобетонную сваю он вбил в свою память навечно. Ещё несколько часов назад, грубо задрав вверх голову Николая он кричал ему в лицо брызгая своей слюной что привезёт сюда в изолятор в соседнюю камеру жену Николая – Лену и также бросит её на связку. Это ему Николай пообещал, что после этих слов он обязательно убьёт его.

- Да ладно! Ты, ещё жив?! – с язвительной усмешкой сказал тот войдя в камеру и сев на край нар, рядом с которыми и лежал в позе ласточки Николай. Сквозь кислый смрад пота, в душной камере почти мгновенно распространился запах алкоголя. Николай, ничего не ответив прислонился щекой к полу.

- У тебя, сука, было до хрена времени чтобы подумать обо всём своей тупой

башкой, - так и не дождавшись ответа продолжил тот. В присутствующей духоте оперативника окончательно развезло, но несмотря на это он всё говорил и говорил.

- Неужели ты в самом деле надеешься выйти отсюда живым? А? Фермер? Как я и обещал тебе, скоро мои ребятки твою бабу сюда привезут. Ты слышишь меня?

- Слышу…, - неожиданно для себя выдавил Николай.

- О! – вскрикнул оперативник. – Услышал, блядь!

Николай опять приподнял голову от пола и бросил взгляд на оперативника:

- Я готов к разговору, но хотел бы знать, как мне в нашем разговоре к вам обращаться?

Оперативник ухмыльнулся и представился:

- Трегубов Алексей Алексеевич. Я начальник уголовного розыска РОВД.

Совсем недавнее решение Николая о том, что нужно срочно отсюда выбираться, сейчас активно заработало в его мозгах точно так же, как работают часовые механизмы фугаса или какой другой бомбы. И отказаться от этого решения он был уже не в силах.

- Вы… Вы не могли бы меня развязать, Алексей Алексеевич? В таком положении мне практически невозможно вести с вами наш диалог…

Николай с трудом переборол пылающую внутри себя ненависть чтобы назвать оперативника по имени и отчеству, но этого требовали обстоятельства.

- Не вопрос! – ответил так называемый начальник уголовного розыска и принялся развязывать узлы за спиной Николая. Николай же в свою очередь молил бога никого не впускать в ближайшие минуты в камеру, где они находились. Хотя нет, он не просил, он умолял его! Когда был развязан последний узел, руки и ноги Николая просто рухнули на пол. Пару минут он лежал без движения ощущая как кровь в буквальном смысле слова хлынула по некогда пережатым верёвкой венам. Онемение постепенно спадало. Начальник розыска прикурил сигарету и сел на табурет что был привинчен к полу.

- Оклемался? – с проявившейся в голосе суровостью спросил он у Николая.

- Да...

- Ну вставай, садись напротив. Расскажешь мне всё про этот ствол. А если ты опять мне будешь всякую чушь бакланить, я опять свяжу тебя, но уже колючей проволокой.

Вставая, Николай обратил внимание на то, что дверь в камеру оставалась наполовину приоткрытой. Этот фактор тяготил его. Стоял кто-либо за ней или нет, он естественно не знал. В коридоре могли быть, как и тот худенький молодой милиционер, так и дежурный по изолятору. Они могли включить тревогу и к ним на помощь, несомненно, прибегут сотрудники дежурной части. Он пытался уловить хоть какой-то оттуда шорох, но тщетно. Стояла тишина. «Значит, надо действовать», - молниеносно решил он и покачиваясь встал. Начальник розыска всё ещё находясь во хмели и глубоко затягиваясь сигаретой искоса смотрел на поднявшегося с пола Николая. Николай сделал шаг в направлении табурета расположенного напротив сидевшего начальника розыска и за долю секунды, собрав все свои силы, совершил свой бросок. Первое что он сделал, так это как можно плотнее закрыл ладонью тому рот, а другой рукой обхватил его за шею. Тот попытался отбиваться и несколько раз произвольно ударил Николая по голове. Но Николай имел перед соперником несколько преимуществ: он был крепче в телосложении и возвышался над оперативником, так как последний сидел на табурете. Но главным преимуществом было то, что человек этот был попросту пьян. Понимая, что шум драки всё-таки смогут услышать сотрудники изолятора, Николай жёстко повернул его голову в одну из сторон и тут же услышал характерный для ломающейся кости хруст. Оперативник обмяк. Николай, то и дело оглядываясь на дверь тихо уложил уже безжизненное тело на бетонный пол. «Ну вот и всё! – молнией проскочило у него в голове. – Назад пути нет!».

Вдруг, стоявший у окна мордоворот быстрым шагом направился к входной двери и бросив на ходу своему подельнику: «Это босс приехал» открыл дверь настежь и вышел в сенцы. Через минуту он вернулся обратно, но уже не один. Вместе с ним в дом вошёл седоволосый мужчина лет шестидесяти. В глаза Ленки сразу же бросилась увесистая золотая цепь на его толстой шее. На нём была рубашка, по всей вероятности очень дорогая с короткими рукавами, а ниже обеих локтей она заприметила множество татуировок. Почти на всех пальцах красовались татуировки похожие на перстни. Как ни странно, мужчина улыбался. Сначала он подошёл к участковому:

- Ты, что же это, друг мой, ситный, - тихо сказал он ему. - Решил бортануть меня по тихой? Да? Я, тебе говорил, что документ нужно привезти мне?

Участковый судорожно закивал головой:

- Говорил…

- Ну, а тогда зачем ты его привёз ей, - он кивнул головой на Ленку.

-Так…я это. Я подумал, что вы сами заберёте у неё.

- Он, видите ли, подумал…, - мужчина, скептически улыбнувшись продублировал сказанное участковым стоявшим рядом мордоворотам. Те, глуповато усмехнулись.

- Где его мотоцикл? – следом спросил он.

- В пруду, босс, - ответил тот, кого Ленка считала старшим из мордоворотов.

- Прекрасно…Значит его тоже туда отнесите. И поживее…

Оба понятливо кивнули. Участковый что-то пытался сказать, но тут же получив несколько ударов обмяк. Ленка испугалась. Она понимала, что может стать следующей и обречённо закрыла глаза. Её руки были также связаны.

- Ну, ну, ну, - услышала она перед своим лицом. Ленка медленно открыла глаза. Седоволосый татуированный мужчина смотрел прямо на неё.

- Завтра утром поедешь с нами в банк. Вот тут в договоре, - он ткнул своим пальцем на строчку в документе, - указано, что по согласию своего мужа ты вправе распорядиться деньгами. Ты их достанешь из банковской ячейки и принесёшь моему человеку, который будет ждать тебя в машине у банка. Затем напишешь расписку, что возвращаешь долг. Если выкинешь какой ни будь фортель, то твой муж поедет на зону за убийство инкассатора. Надолго. Я об этом позабочусь. А сама ты просто умрёшь. Ты меня услышала?

- Да…, - машинально ответила Ленка. – Я сделаю всё как вы сказали только пообещайте, что моего мужа выпустят. Он ведь ни в чём не виноват…

- Разумеется, - ответил тот. – Я своё слово держу.

Ленка хотела ещё сказать, что ждёт ребёнка, так, на всякий случай, чтобы её не убивали ради будущего малыша. Но в последнюю секунду передумала, понимая для себя, что вряд ли это заставит их отказаться от задуманного. Наблюдая как мордовороты заворачивают находящегося без сознания участкового в одеяло, Ленка подумала о муже. Если его до сих пор не выпустили, значит в действительности могут посадить. Выбор для неё был невелик. Она мысленно прощалась с их домом медленно осматривая комнату. Взгляд её остановился на сделанном когда-то мужем люке в потолке. В дальнейшем Николай хотел установить винтовую лестницу, ведущую на чердак. Он хотел сделать там ещё одну жилую комнату для будущих гостей, но всё как-то руки не доходили доделать.

Седоволосый уголовник уехал после того, как с пруда вернулись его мордовороты. Участкового с ними не было. Страх от переживаемых ею событий поверг Ленку в ужас. Оставалось только разве что ждать утра и довериться Господу. В который раз она перечитывала про себя молитву «Отче наш» Ленка уже потеряла счёт…