https://www.youtube.com/watch?v=t-sekA_HmXQ

Знаменитый блюзмен Джон Хаммонд (John Hammond) играл на обычном концерте в Нью-Йорке, когда познакомился с Джимми Хендриксом. Он уже был дружен с Эриком Клэптоном. В итоге он сыграл несколько концертов 60-х годов с обоими легендарными гитаристами в качестве своих помощников.

Это лишь один из многих невероятных моментов в карьере Хаммонда, кульминацией которого стал недавний альбом «You're Doin' Fine: Blues at the Boarding House». Пластинка, выпущенная в рамках серии «Звуковые дневники Медведя», была записана знаменитым звукорежиссером Grateful Dead Owsley «Bear» Stanley 2 и 3 июня 1973 года в Сан-Франциско. Результаты получились искренними и очень откровенными.

В следующем интервью Хаммонд рассказывает об игре с Клэптоном и Хендриксом, о проекте «You're Doin' Fine» и о длительной дружбе с Томом Уэйтсом (Tom Waits), результатом которой стала их совместная работа 2001 года «Wicked Grin».

- Вы давали серию концертов с группой, в которой в одном составе выступали Джими Хендрикс и Эрик Клэптон. Это такой роскошный выбор - но как это происходило на сцене? Как эти парни взаимодействовали с вами и вашей музыкой?

- Ну, я познакомился с Эриком во время своего первого тура по Англии в 1965 году. В то время он играл с Джоном Мэйоллом, а я был в турне, отыграл с ними несколько концертов и путешествовал вместе с ними. Эрик, он был феноменален. Даже в те времена, знаете, он был далеко впереди. Мы подружились, и я вернулся в США, где меня познакомили с Джими Хендриксом. Он тусовался в Нью-Йорке, пытаясь устроить концерт. Он спросил меня, могу ли я устроить ему концерт. Я сказал: «Я знаю одно место под названием Cafe Au Go Go и часто там выступаю. Давай соберем группу, и ты будешь моим лид-гитаристом. Без проблем».

Так что я пошел туда, поговорил с Говардом Соломоном (Howard Solomon) и получил концерт на следующей неделе. Мы играли там целую неделю, и все влиятельные лица в рок-н-ролле пришли послушать нас. Потом они предложили Джими билет на самолет в Англию, чтобы он записался с [продюсером Хендрикса] Чесом Чандлером (Chas Chandler) - и вот вся история. Примерно через год он вернулся в Нью-Йорк и разыскал меня. Эрик Клэптон был в Нью-Йорке с Cream - и он нашел меня. Я пригласил их обоих на концерт, который я давал в Gaslight [кафе в Гринвич-Виллидж]. Со мной были барабанщик Charles Otis и басист Herman Pittman, и я пригласил на сцену и Эрика, и Джими. Так что слева от меня был Эрик Клэптон, а справа - Джими Хендрикс. Не думаю, что я мог ошибиться. Это было фантастически - и это просто потрясающие ребята.

- Клэптон разделял ваше увлечение Робертом Джонсоном, ранним блюзменом. Что вначале поразило вас в музыке Джонсона? У него была такая короткая карьера, но в итоге он оказался очень влиятельным.

- Его записи были намного лучше, чем у кого-либо другого. На мой взгляд, он был настолько хорош, насколько это вообще возможно. Он явно слышал другие жанры блюза. Знаете, он мог играть практически в любом стиле, а его вокал был просто потрясающим. Я имею в виду, что его записи просто - по какой-то причине - были просто великолепны. Любой, кто это услышит, обязательно почувствует. Я имею в виду, что он появился в то время, когда было много записей различных исполнителей со всего мира. Так что он, очевидно, был знаком со стилем Пьемонта и Дельты, где он тусовался, и, очевидно, слышал таких людей, как Лерой Карр (Leroy Carr) и Скраппер Блэквелл (Scrapper Blackwell). Он был очень крутым парнем. Я имею в виду, что он слышал все это и был как бы синтезом всех этих стилей.

- Должно быть, вашей целью с самого начала было донести эти песни до нового поколения - и это получилось. Мне всегда казалось, что Doors не нашли бы песню Willie Dixon «Back Door Man» без вашей помощи.

- Думаю, я справился с этой задачей. Эй, они явно это слышали. Я так думаю, потому что аранжировка и ощущения очень похожи.

- В «You're Doin' Fine» вы снова работаете как сольный исполнитель. Вы стали легендой, выступая в таком формате. Что изначально вызвало такой интерес?

- Ну, впервые я узнал о блюзовой музыке, когда мой отец привел меня послушать Биг Билла Брунзи (Big Bill Broonzy) в 1949 году. Мне было семь лет, и это произвело на меня большое впечатление - и по какой-то причине я всегда тяготел к блюзовой музыке. К тому времени, когда я был в раннем подростковом возрасте, я был фанатиком блюза. Я никогда не думал, что когда-нибудь буду играть на инструменте или стану профессиональным музыкантом, но мне нравилась эта музыка. Когда у меня появилась гитара, это было то, что нужно. Соло для меня - это то место, где должно быть искусство. Если ты можешь исполнить соло, значит, ты действительно это сделал.

Что действительно поражает меня в этом новом альбоме, так это разнообразие выбора материала. Здесь есть ожидаемые песни из дельты и чикагской разновидности блюза, а также более недооцененный стиль Пьемонта. Это дает You're Doin' Fine настоящее ощущение открытия. Меня всегда интересовали различные жанры блюза. Мне нравились Blind Boy Fuller и Blind Willie McTell в стиле Piedmont, Robert Johnson и Sun House в стиле Delta. У Лероя Карра был свой собственный стиль. Я имею в виду, что существует так много вариантов. Я никогда не думал о себе как об авторе песен, но как о коллекционере великих песен.

- Интересно, как звучали эти записи, когда вы впервые услышали их 50 лет назад? По-другому ли вы воспринимали песни, когда слушали себя все эти годы?

- Да, я даже не представлял, что звук настолько хорош. Я имею в виду, что слышать это и слышать, как я все правильно записал, для меня просто удивительно. Для меня это было просто выступление в клубе, о котором я даже не подозревал. Ну, как все теперь знают, Bear был волшебником звука - и появление этой серии записей было просто подарком.

- Попутно вы подружились и с Томом Уэйтсом. Вы познакомились с ним на этом шоу, где была запечатлена песня You're Doin' Fine, а позже записали свой собственный альбом песен Уэйтса.

- Он был на открытии шоу, если вы можете в это поверить. Позже я участвовал в нескольких других шоу с ним и узнал его немного лучше. Он просто один из тех потрясающих музыкантов, которые создают атмосферу и ощущения, которые трудно передать словами. Он настолько динамичен. Я всегда восхищался им и даже в самых смелых мечтах не думал, что когда-нибудь сделаю подобную запись, но все получилось.

- Должно быть, это была сложная задача.

- Он такая уникальная фигура. Это трудно объяснить. Мы говорили о том, чтобы сделать этот альбом вместе, но он был на Западном побережье. Я был на Восточном побережье. Я отправил ему кучу идей, которые у меня были, и он прислал мне кучу песен, которые, по его мнению, мы могли бы записать.

Он был в восторге от этого, и мы отправились на Западное побережье. Моя жена, по сути, организовала всю эту сделку с его женой, Кэтлин. Том собирался собрать группу, в которую входили [клавишник и аккордеонист] Augie Meyers и [барабанщик] Stephen Hodges. Но они не смогли прийти на репетиции, так что все пошло прахом.

В студии, где мы собирались записываться, Том поссорился с владельцем. Так что нам негде было записываться. Все шло к тому, что все превратится в дерьмо, и моя жена сказала мне: «Почему бы тебе не взять его, выпить кофе и поговорить об этом. Иначе он уйдет». И я сказал Тому: «Все, что мы сделаем, будет хорошо. Я просто знаю это». И он сказал: «У меня есть несколько песен, которые тебе могут понравиться», и я сказал: «Это идея. Давайте сделаем это». Мы начали и сделали песню «2:19», и у нас получилось. На следующий день он пришел с целой кучей своих песен, и мы просто взялись за дело. Получилось здорово. Это отличная работа.

Он дружил и записывался с The Beatles, играл в супергруппе Cream, пропагандировал регги среди белой аудитории и прошел через все рок-звездные страсти, включая алкоголь и наркотики. А когда беды, казалось, остались позади, музыкант потерял маленького сына и написал об этом пронзительную песню, может быть, лучшую в своей жизни. Наблюдая за нелегкой историей Клэптона, трудно было предположить, что он доживет до 80 лет, но ровно столько ему исполнилось 30 марта.

Раз солдат, два солдат

Принято думать, что все виртуозы стали таковыми, потому что изнуряли себя упражнениями с раннего детства: с пяти лет, как Никколо Паганини, а то и с двух, как Евгений Кисин. Но не таков наш герой. По-настоящему он начал осваивать гитару лишь в 15, что не помешало уже к 20 годам получить свое божественное прозвище.

Клэптон родился в деревне Рипли графства Суррей, что на юге Англии. Шла Вторая мировая война, и появление Эрика стало итогом романа 16-летней англичанки Патрисии Клэптон и 24-летнего канадского солдата Эдварда Уолтера Фрайера. Еще до появления сына на свет Фрайер отбыл в родную Канаду и больше со своей британской семьей не контактировал. В его жизни потом было еще несколько жен и детей, тюремный срок и много долгов. По крайней мере, он передал своему отпрыску хорошие гены – говорят, канадец имел музыкальный талант.

Ребенка воспитывали бабушка с дедушкой, и в раннем детстве Эрику казалось, что они и есть его родители, а юная Патрисия – его старшая сестра. Путаницы добавляло то, что у деда, отчима Патрисии, была похожая фамилия – Клэпп. Правду о своем настоящем отце Клэптон узнал, когда ему было девять, и эта новость повергла его в такое душевное смятение, что он надолго закрылся в себе и практически забросил учебу в школе. Единственное, на что откликалась его душа, было рисование. Спустя много лет Клэптон выразил свою детскую фрустрацию от безотцовщины в получившей «Грэмми» песне My Father’s Eyes (1992).

У Патрисии же была явная склонность к канадским солдатам: познакомившись с еще одним, она уехала с ним в Германию, оставив сына на попечении своих родителей.

Струны толстые и тонкие

В 13 лет Клэптон открыл для себя американский рок-н-ролл: Литтл Ричарда, Чака Берри, Джерри Ли Льюиса. Волна новой дикой музыки как раз докатилась к 1958 году до тихого и патриархального Суррея. Эрик упросил бабушку купить ему гитару. Бабушка была большим меломаном – слушала джазовые биг-бенды и неплохо играла на пианино, – но вот в гитарах разбиралась плохо, да и денег лишних не было, поэтому внуку достался недорогой немецкий инструмент с толстыми стальными струнами. Субтильному отроку играть на таком оказалось не по силам, и он вскоре забросил его.

Но уклониться от рок-н-ролльной повинности Эрику не удалось. Новой музыки с каждым годом становилось все больше, подростки вокруг него собирали школьные группы, и оставаться в стороне было невозможно. Превозмогая боль, 15-летний Клэптон снова начал упражняться на гитаре, стирая тонкие пальцы в кровь. Все, кто в советское время учился играть на струнах за 4 рубля 50 копеек, хорошо поймут его мучения.

Со временем Эрик выяснил, что бывают струны и потоньше, играть на которых куда приятнее, и перешел на самый тонкий комплект струн, который только можно было достать. Одна беда – они часто рвались во время концерта. И поскольку Клэптон тогда еще не был большой рок-звездой со свитой техников, готовых вмиг поднести маэстро новую гитару, менять струну приходилось прямо на сцене. Дело это не быстрое, и чтобы как-то заполнить образовавшиеся паузы, публика взяла за обычай медленно хлопать в это время в ладоши. Так у Клэптона появилось его первое прозвище – Медленная Рука (Slowhand).

В одном из поздних интервью Клэптон рассказал, что не воспринимал эти медленные аплодисменты как поддержку, скорее наоборот. «В Британии таким образом спортивные болельщики выражают свое недовольство», – пояснил он.

Блюзовые чудаки

Как бы то ни было, юный музыкант стремительно прогрессировал. Его предыдущее увлечение – рисование – было заброшено, и Клэптон вылетел из Кингстонского колледжа искусств в Лондоне в конце первого учебного года.

Но 16-летний Эрик этого практически не заметил, поскольку решительно помешался на американском блюзе. Все-таки рок-н-ролл был слишком шумным и агрессивным для его тонкой интровертной натуры, но на волне рок-н-ролльной моды на поверхность начали подниматься и записи музыкантов предыдущих поколений: Альберта Кинга, Би Би Кинга, Хаулин Вулфа и других блюзменов. Именно блюз был предтечей рок-н-ролла, и Клэптону он понравился больше – в нем было больше глубины, чувственности, подлинности. Это была серьезная музыка, которую играли люди с большим, нередко суровым жизненным опытом.

Клэптон был одним из тех странных английских подростков, которым изумлялись американцы. С какой-то стати эти чудаки вместо модного стиляжного рок-н-ролла прониклись интересом к блюзу, который даже черная молодежь в те годы считала музыкой для пенсионеров и деревенщин. И ладно бы британцы остановились на его электрическом варианте, который играл Мадди Уотерс или Би Би Кинг – но нет же, они докопались даже до граммофонных пластинок Роберта Джонсона и Чарли Паттона, записывавшихся в 1930-х, что американцам казалось совсем уж несусветной архаикой.

Но не будь таких странных энтузиастов вроде нашего героя или Кита Ричардса из The Rolling Stones, скорее всего, не было бы и самой рок-музыки как жанра – ведь блюз стал не менее важным ее компонентом, чем рок-н-ролл.

Первый успех

Чтобы накопить на приличный инструмент, Клэптон клал кирпичи на стройке вместе со своим дедом Джеком, а когда вожделенный Gibson был куплен, Эрик отправился покорять лондонские клубы и пабы. В 17 лет он присоединился к своей первой группе The Roosters, просуществовавшей полгода, затем были еще менее долговечные проекты вроде Casey Jones и The Engineers.

На одном из концертов Клэптона заметил Кит Релф, знавший его по художественному колледжу, и пригласил в свою новую группу The Yardbirds. Скоро она стала одной из ключевых команд британской рок-музыки середины 1960-х, и помимо Клэпона в ней успели поиграть такие титаны, как Джефф Бек и Джимми Пейдж – последний на обломках этой группы в конце десятилетия создал новую, еще более легендарную – Led Zeppelin.

Пока же, в начале 1960-х, The Yardbirds создавали нешуточную конкуренцию The Rolling Stones – обе команды играли на одном поле электрического блюза. Группа Клэптона осуществила «мечту мечт» одержимых блюзом британцев, записав альбом с культовым американским блюзменом – Сонни Боем Уильямсоном.

The Yardbirds также славились концертной мощью. Они одними из первых стали превращать обычные короткие номера в десятиминутные импровизации, с каждой минутой поднимая напряжение песни, доводя себя и слушателей до экстаза. Кроме того Клэптон одним из первых начал искажать звук гитары, используя эффект «перегруза» (дисторшен), который со временем стал обязательным для исполнителей хард-рока и хэви-метала.

Однако через полтора года менеджер группы Джорджио Гомельски решил, что блюз – это хорошо, но для полноценного мирового успеха The Yardbirds нужны поп-хиты. Ведь в середине 1960-х британские группы одна за другой отправлялись покорять Америку по проторенной The Beatles дорожке – это явление вошло в историю как Британское вторжение.

Легко ли быть богом

Тут-то и выяснилось, что Эрик настоящий человек искусства, а не конъюнктурщик. Он не одобрил новый курс The Yardbirds на хит-парады и пожелал продолжить играть блюз, пусть он даже принесет в разы меньше денег. Поучаствовав напоследок в записи песни For Your Love (действительно ставшей хитом), он вежливо закрыл за собой дверь.

Но верность любимому стилю окупила себя – Клэптону хватило и на хлеб с маслом и на роллс-ройс. Гитарист Джон Майалл пригласил молодого виртуоза в свой проект Bluesbreakers, широким жестом уступив ему место первой гитары. В 1965 году вышла пластинка Blues Breakers With Eric Clapton – примерно такая же классическая вещь для британского блюза тех времен, как Kind Of Blue Майлза Дэвиса для кул-джаза. Но ужиться двум большим гитаристам в одной команде оказалось непросто: Клэптон то уходил, то приходил, и всё ограничилось в итоге одним альбомом плюс фрагментарными студийными записями.

Именно в этот период на стенах лондонской подземки, а затем и на других городских поверхностях начали появляться граффити «Клэптон – бог». Это прозвище было посолиднее, чем Медленная Рука.

Новому реноме надо было соответствовать, и у Эрика это получалось. Музыкальная сцена Лондона той эпохи просто-таки кишела талантами, и вполне обычным явлением стали так называемые супергруппы – коллективы, собиравшиеся из музыкантов, у которых уже было громкое (или относительно громкое) имя. Первой супергруппой с участием Клэптона стала Powerhouse, где помимо него играли Джон Пол Джонс (будущий басист Led Zeppellin, а тогда востребованный сессионный музыкант), Джон Уинвуд (игравший в The Spencer Davis Group, а затем основавший Traffic) и Джек Брюс, зарекомендовавший себя в коллективах пионеров британского блюза Алексиса Корнера и Грэма Бонда.

Супергруппа приказала долго жить, но Клэптон с Брюсом по горячим следам сколотили новую, взяв третьим участником барабанщика Джинджера Бейкера. Последний пришел в рок из джаза и считал себя величайшим ударником на свете.

Во главе рок-революции

Группу назвали Cream (то есть «Сливки» – тонкий намек на уровень музыкантов), и она стала одной из тех команд, что определили лицо рок-музыки на десятилетия вперед.

Помимо прочего, Cream числится среди зачинателей хард-рока. По первому альбому 1966 года этого еще не скажешь, но уже на втором, Disraeli Gears, можно услышать такие хард-рок-гимны, как Sunshine Of Your Love и Tale Of Brave Ulisses. В этот период застенчивый Клэптон позволил себе запеть, чего прежде категорически избегал. Далось ему это решение непросто и потребовало определенного количества спиртного для смелости – что позже аукнулось нешуточным алкоголизмом.

Но в 1967-м Клэптон был еще свеж, выдавал умопомрачительные соло. Игра в Cream изменила его репутацию: теперь он был не просто белым блюзовым гитаристом, а экспериментатором и новатором. На него сильно повлияло знакомство с Джими Хендриксом, тогда еще малоизвестным американским гитаристом, приехавшим в 1966 году искать счастья в Лондоне.

Услышав Джими на концерте, Эрик был потрясен. «Вот уж кто настоящий бог, а не я», – сказал он себе. Зависть между артистами обычное дело, но благородный Клэптон никогда не скрывал своего восхищения Хендриксом и всячески расхваливал его перед друзьями.

Как это бывает с по-настоящему одаренными людьми, Эрик не стал слепо подражать коллеге, но полученный от Хендрикса новаторский импульс позволил ему найти собственный путь. Второй и третий альбомы Cream – Disraeli Gears (1967) и Wheels Of Fire (1968) – воспринимались современниками как музыкальные откровения.

Сама же супергруппа еле держалась на грани распада: отношения между заносчивым и вспыльчивым Бейкером и не менее задиристым Брюсом были скверными, и дело часто доходило до драк. Мирный характер Клэптона до поры до времени гасил эти «костры амбиций», но все же, просуществовав три года, в 1969-м Cream объявили о самороспуске.

К тому времени Клэптон уже крепко дружил с музыкантами самых влиятельных групп той эпохи, The Beatles и The Rolling Stones. Обе группы были не прочь видеть его в своих рядах. Джон Леннон собирался позвать Эрика, когда во время записи Let It Be Джордж Харрисон надумал уйти, а Мик Джаггер надеялся заменить им погибшего в 1969 году Брайана Джонса.

Всего этого не случилось, потому что Харрисон не ушел, а The Rolling Stones решили, что Клэптон, как уже большая рок-звезда, будет перетягивать на себя внимание, и предпочли взять куда менее известного Мика Тейлора.

Но все же Эрик записал соло для песни While My Guitar Gently Weeps, вошедшей в битловский белый альбом 1968 года, а в следующем году сыграл в составе группы Леннона Plastic Ono Band на фестивале в Торонто. Концерт прошел в наркотическом угаре, так как рок-аристократия тех времен начала массово переходить с ЛСД и прочих галлюциногенов на тяжелые наркотики вроде героина.

Клэптон очень быстро подсел на все это: застенчивым людям часто кажется, что наркотики и алкоголь прибавляют им уверенности, особенно если надо соответствовать статусу рок-звезд.

Неразделенная любовь

Вредные привычки начали постепенно превращать жизнь Эрика в хаос, который многократно усиливался любовью к жене его друга Джорджа Харрисона, эффектной модели и фотографу Патти Бойд. Клэптон втрескался в Бойд по уши и всячески пытался привлечь ее внимание, в том числе песнями.

Если Харрисон посвящал супруге такие незабвенные сочинения, как Something и For You Blue, то Клэптон поднял ставки еще выше и в истерзанных чувствах написал в честь Патти один из главных своих хитов – Layla, отсылающий к арабской средневековой легенде о трагической любви Лейлы и Маджнуна. Песня вышла на единственном альбоме Layla and Other Assorted Songs (1970) клэптоновского проекта Derek And The Dominos, который, как почти все его группы того времени, просуществовал очень недолго.

Ему предшествовала еще одна быстро разваливавшаяся группа Blind Faith, в которой играли старые друзья Стив Уинвуд и Джинджер Бейкер. Столкновение раздутых эго уничтожили ее еще быстрее, чем Cream, – сразу после выхода дебютного альбома в 1969-м.

Layla сработала далеко не сразу – Патти Бойд была верна Харрисону, а вот Клэптон на три года выпал из музыкального бизнеса, затворившись с наркотиками в своем особняке. У этой красивой песни есть еще один мрачный шлейф – фортепианную часть для нее сочинил барабанщик Derek And The Dominos Джим Гордон. Он страдал психическим расстройством, которое привело к трагедии: в 1983 году Гордон убил свою мать и остаток жизни провел в тюрьме.

Влюбленность Эрика не была ни для кого секретом, но как человек культурный он предпочитал страдать в тишине, убивая себя героином, а внешне между ним и Харрисоном оставались такие же дружеские отношения, как обычно. Отчаявшийся Клэптон пытался было найти замену Патти в лице ее сестры Полы, но подобные союзы никогда не бывают счастливы.

Успех и бутылка

Удивительно, но Эрик все-таки добился женщины своей мечты, хотя то была заслуга не его, а скорее друга Джорджа. После многих лет медитаций в том внезапно проснулся большой интерес к женщинам и кокаину, и Харрисон неожиданно для всех из тихони-индуиста превратился в рок-н-ролльного Дон Жуана, видимо, наверстывая все, что упустил в молодости, проведенной в тени Леннона и Маккартни.

Такого поворота Бойд не приняла и в 1974 году переехала к Клэптону, к которому, как казалось, наоборот начало возвращаться здравомыслие. Он бросил наркотики и вернулся на сцену, выпустив сольный альбом 461 Ocean Boulevard, один из самых успешных в его карьере.

Это был уже новый Клэптон – не блюзовый пурист и не кислотный экспериментатор, а артист, делающий комфортную, душевную, расслабленную теплую музыку – конечно же, все-таки на блюзовой основе. Его слабоватый голос, которого он прежде стеснялся, очень подходил к «санаторной» атмосфере этого нового творческого периода. На альбоме среди прочего была и кавер-версия I Shot the Sheriff, песни тогда еще малоизвестного ямайского музыканта Боба Марли. Выгода была обоюдной: версия Клэптона возглавила американские чарты и сделала хорошую рекламу Марли, чья карьера с той поры резко пошла вверх.

Нервическая, взвинченная манера игры, свойственная Клэптону конца 1960-х, сменилась на неспешную и раздумчивую: гитарист как бы начал соответствовать своему давнему прозвищу Медленная Рука, в котором прежде слышалось противоречие, ведь Эрик считался мастером скоростной игры.

Один из самых успешных его альбомов того периода так и назывался – Slowhand (1977). Там был еще один шедевр, посвященный Патти Бойд, – песня Wonderful Tonight. Душераздирающее напряжение Layla сменилось тихим удовольствием от жизни с любимой женщиной.

Однако на самом деле эта жизнь была далека от идиллии. Бросив героин, Клэптон пытался заменить прежний «кайф» алкоголем – и победить этого демона оказалось намного сложнее. Весь покрытый пятнами из-за уже отказывавшейся работать печени, чудом вытащенный с того света врачами, прооперировавшими его многочисленные желудочные язвы, Клэптон все равно не мог оторваться от бутылки, превратившись в алкоголика, которому, как он пишет в мемуарах, ровно каждые пять часов требовалась дозаправка объемной дозой спиртного.

В комплекте с этим шли расстройство психики, истерики, агрессия и многочисленные романы «на стороне», так что Патти Бойд начала жалеть, что ушла от Харрисона – тот хотя бы не пил и не буянил. И все же в 1979 году Патти и Эрик официально поженились – и на бумаге этот брак держался еще 10 лет, хотя отношения оставляли желать лучшего.

Жилец вершин

Каким-то чудом Клэптону удалось дотянуть до 42 лет, и только в 1987-м он смог окончательно завязать с алкоголем. Трезвость сразу принесла плоды – после серии невнятных пластинок 1980-х альбом Joureyman (1989) выглядел многообещающим возвращением блюзового романтика. А за Bad Love, песню с этого диска, Эрик получил «Грэмми», причем не за игру на гитаре, а за вокальную партию, что, конечно, его изрядно позабавило.

Но еще более успешным стал концертный альбом Unplugged (1992) – в те годы было модно записывать такие пластинки с акустическими версиями привычных композиций. Этим увлеклись как ветераны рока вроде нашего героя или Нила Янга, так и молодые группы, например Nirvana и Alice In Chains.

Для Клэптона этот альбом стал особенным; на нем были две композиции, сделавшие его еще более популярным, чем прежде, в 1990-х их крутили по радио бесконечно, крутят и сейчас. Это обновленная, мягкая версия Layla и песня Tears In Heaven, написанная в память о Коноре, сыне Эрика от фотомодели Лори дель Санто. В 1991 году четырехлетний ребенок выпал из окна клэптоновской нью-йоркской квартиры, находившейся на 53-м этаже небоскреба. После такой потери музыкант едва не запил вновь, но выдержал – и в итоге сублимированная в музыку тоска спасла его.

С того времени и до сегодняшнего дня он в статусе рок-небожителя, который уже не нужно подкреплять какими-то впечатляющими достижениями и открытиями; достаточно просто изредка подкидывать публике, как дрова в костер, ровные и добротные альбомы – удобную музыку немного усталого, но хорошо обеспеченного человека, чьи жизненные потрясения, как и творческие эксперименты, остались в прошлом.

Источник: https://profile.ru/culture/medlennaya-ruka-drug-bljuzmenov-8...

Легендарные Derek and the Dominos выступили со своим единственным телевизионным выступлением на телешоу Джонни Кэша в 1971 году... что делает это видео совершенно особенным! Композиция «It's Too Late» с одного из величайших альбомов всех времен «Layla & Other Assorted Love Songs».Derek and the Dominos - англо-американская блюз-рок-группа, образованная весной 1970 года певцом-гитаристом Эриком Клэптоном, клавишником Бобби Уитлоком, басистом Карлом Рэдлом и барабанщиком Джимом Гордоном. Все четверо участников ранее играли вместе в группе Delaney & Bonnie and Friends, во время и после недолгого пребывания Клэптона в Blind Faith. Дэйв Мэйсон играл на ранних студийных сессиях в качестве дополнительной лид-гитары и участвовал в их первом живом концерте. Другим участником их первой сессии в качестве группы был Джордж Харрисон, запись альбома которого All Things Must Pass ознаменовала образование Derek and the Dominos.Единственный альбом группы, Layla and Other Assorted Love Songs, был спродюсирован Томом Даудом, и в нем Дуэйн Оллман также принял активное участие на лид- и слайд-гитаре. Двойной альбом Layla не сразу получил высокие продажи или широкое распространение в радиоэфире, но в дальнейшем заслужил признание критиков. Хотя альбом вышел в 1970 году, сингл «Layla» (история о безответной любви, вдохновленная увлечением Клэптона женой его друга Джорджа Харрисона, Пэтти Бойд) попал в десятку лучших как в США, так и в Великобритании только в марте 1972 года. Альбом часто считается определяющим достижением в карьере Клэптона.

https://vk.com/judgementcall

Rutube

VK

Случайному слушателю Ричи Самбора может быть известен как парень с Talk Box, который стоит за мегахитом Bon Jovi и гимном для свадебных вечеринок "Livin' on a Prayer", но за этим стоит глубокая любовь к блюзу.

Он начал играть на гитаре в 12 лет, боготворя таких музыкантов, как Би Би Кинг, Джимми Пейдж и Эрик Клэптон. Позже в жизни они стали для него не просто героями.

С Кингом у него сложились крепкие отношения, Джимми Пейдж подписал контракт с его ранней группой Mercy на звукозаписывающем лейбле Swan Song группы Led Zeppelin, а в 1995 году Эрик Клэптон пригласил его на джем-сейшн мечты в Roxy. Его никто не просил.

Выступая в последнем номере «Guitar Player», Самбора рассказывает о своей карьере и откровенных анекдотах о жизни после Bon Jovi. Что еще более важно, он также рассказал о том, как его приняли в блюзовом сообществе, и о том моменте, когда Slowhand подарил ему поэтический момент полного круга.

"В 1991 году, когда я заканчивал работу над «Stranger in This Town», я написал песню "Mr. Bluesman" о таком же молодом человеке, как я, который следит за блюзовыми парнями", - вспоминает он. Я спросил Эрика, не сыграет ли он на ней, и он согласился".

"Однажды [в марте 1995 года] он позвонил мне и сказал: "Ричард, это Эрик...". Я такой [раскрывает рот от удивления], потому что я все еще без ума и шокирован. Он сказал: " Приятель, мы с Джорджем [Харрисоном] играем сегодня в Roxy. Ты должен прийти и сыграть джем".

"Я такой: "Нет, я смотрю гребаное шоу «Price Is Right», Эрик?! ... Я буду там, обещаю тебе! А я тем временем обделался".

Странно, но Харрисон "не появился", вместо него присутствовал Джон Ли Хукер, возможно, в последнюю минуту заменивший одно из многих легендарных имен в записной книжке Клэптона.

"Я играл все известные мне приемы в три раза быстрее - все, что мне нужно было сделать, чтобы пройти через все это", - продолжает Самбора. "Приятель говорит: "Давай, давай!", а Эрик просто смеется.

"Мы снесли крышу, а в конце оказались за кулисами. Хукер посмотрел на меня и сказал: "Эй, парень, это ты там играл на гитаре?... Продолжай играть. Ты хорош". Я встал на колени и поцеловал его руку".

Этот момент, несомненно, живет в памяти Самборы постоянно. Как он рассказывает далее, его собственная записная книжка начала заполняться, а кумиры превратились в сверстников и наставников.

"Я был принят блюзовым сообществом. Но я делал работу, чувак. Я делал все. Я играл в блюзовых клубах не просто так, и мне нравилась каждая секунда".

В 2024 году Самбора выпустил четыре новых сингла, которые стали его первой сольной музыкой с альбома 2012 года «Aftermath of the Lowdown».

Песни "I Pray", "Livin' Alone", "Songs That Wrote My Life" и "Believe (In Miracles)" были выпущены в течение нескольких недель подряд в апреле и мае.

Самбора покинул Bon Jovi в 2016 году, чтобы больше времени проводить с семьей.