Осень 1996 года. Я молодой, восторженный обалдуй только что демобилизовался из рядов Вооруженных Сил России, и пребывал в полной уверенности, что вот теперь-то все будет замечательно и клёво. Однако по прошествии нескольких месяцев, жизнь внесла свои коррективы. После двухлетнего воздержания, я жаждал женского внимания, но женщины не спешили одаривать вниманием тех, у кого денег даже на кружку пива не хватает. Отсюда следовал вывод: надо добывать денег. Родители заявили, мол ты уже взрослый, можешь сам о себе позаботиться. Воровать я не хотел, да и не умел, если честно. Оставался один вариант, устроится на работу.
Приняв такое «оригинальное» решение, я начал планомерно обходить отделы кадров предприятий нашего городка. Однако не все оказалось так просто, как я рассчитывал. Градообразующий завод у нас стоял на грани банкротства, частные пилорамы только начали появляться, в общем с рабочими местами напряженка. Нет, они конечно были, но зарплату не платили по полгода. Сами понимаете, такое меня не устраивало никоим образом. Оставался последний вариант. Железная дорога. Впрочем попасть туда работать не очень то и просто. Там работникам платили, хоть немного, зато без задержек. Поговорив с родителями, я убедил их подключить все связи и знакомства, что принесло ожидаемый результат.
День первый.
Первый мой рабочий день. Все формальности позади, медкомиссия пройдена. О медкомиссии можно рассказать отдельную историю, но я сейчас не об этом. К восьми утра надо явиться в будку на железнодорожном переезде. Потом я узнал, что она называется «табельная».
Явился. Даже без четверти восемь. На двери амбарный замок. Жду. Курю.
Время восемь. Замок на месте. Жду. Курю.
Время половина девятого. Замок и не думает исчезать. Жду. Курю, хотя от сигарет уже дерет горло.
Без четверти девять подошел мастер, проводивший накануне инструктаж по технике безопасности. Слава Богу, у него был ключ. Открыли дверь, зашли. Аркадий Борисович, так мастера зовут, вручил мне рабочие рукавицы и сигнальный жилет, именуемый «желтухой». Послал за водой. Я принес. Поставили чайник. Время – девять. Стали подтягиваться остальные члены бригады. Первым приехал на велосипеде Миша Светлячков, бригадир. Нет, правильно конечно. Бригадир и должен первым приезжать. Вторым соизволил явиться патриарх бригады Иваныч. Мужик серьезный, не пьет, не курит, как мне позже по секрету сообщил бригадир. Последними пришли Саня Бондарчук и Коля Потемкин. Похожие друг на друга словно близнецы братья.
Итак, бригада в сборе. Я тихонько сижу в уголке, потягиваю из металлической кружки ароматный крепкий чай, обжигаюсь тихонько матерюсь, и ни во что не врубаюсь. Мастер с бригадиром расстелили на столе длинную бумажную ленту, напоминающую кардиограмму и оживленно спорят. До меня доносятся непонятные слова «рихтовка», «шаблон», «перекосы», «просадки», «выправка». Понятными остаются только маты, которыми они обильно украшают свой диалог. Иваныч, Саня и Коля разгадывают кроссворд.
Наконец Аркадий Борисович закончил рассматривать ленту.
- Ну, что, архаровцы. Задача ясна?
- А что тут неясного? – нестройно ответствовали архаровцы – Сделаем.
Мастер указал на меня.
- Новый работник у вас. Звать Егором. Сегодня первый день. Объясните ему что да как.
Все посмотрели в мою сторону. Я смутился.
- Ну ладно, за работу, – мастер вышел из будки. Я сделал было движение выйти следом, но был остановлен бригадиром.
- А ты куда? Успеем. Запомни, Егор. Как сказал какой-то восточный мудрец, не помню какой: «Кто знает жизнь, тот не спешит».
- Сашка, принес? – Мишка поглядел на Потемкина.
- А то! – гордо ответил тот, извлекая на свет божий бутылку водки. Все, кроме Иваныча оживились, стали протирать стаканы. Сашка свернул бутылке голову, и разлил по чуть-чуть. Мне тоже налили.
- Ну давай, за знакомство, что ли? – провозгласил бригадир и мы под неодобрительным взглядом патриарха опрокинули по сто грамм. Завязалась беседа. Потом я сказал, что служил на флоте. Выпили за армию в целом, и за рода войск по отдельности. В обед Иваныч ушел домой, пробурчав что-то про алкашей. В общем в тот день работать никто не пошел.
День второй.
Наученный опытом предыдущего дня, я на работу пришел чуть позже восьми. К моему удивлению все уже были на месте, и естественно похмелялись. Предложили и мне, но я после вчерашнего смотреть спокойно на водку не мог. Сразу тошнило. Потому отказался и заварил всем чая.
- Короче, Егор. Сегодня с Иванычем пойдешь. Там на шестьсот девяносто первом километре надо щебень заправить. Вам как раз на целый день хватит. Заодно и в обход сходите. Иваныч тебе все объяснит.
Я молча кивнул, недоумевая, каким это хитрым инструментом можно заправить щебень. И куда его заправлять. Иваныч поднялся и кивнул мне:
- Пойдем, что ли.
Мы взяли лопаты, Иваныч прихватил еще и ключ гаечный. Здоровенный, блин. И тяжелый.
По пути до места работ, он три раза показывал мне выпавшие болты на стыках рельсов, и доверял их закручивать. По ходу дела объяснял, почему они выпадают, и рассказывал страшилки, как зимой в морозы их рвет на части. Так не торопясь дошли до места.
Оказалось, что заправлять щебень, это значит выкидывать излишки на обочину. Щебень насыпали на полотно железной дороги из копра-дозатора. Это вагон такой специальный. И вот излишки щебня надо выкинуть. Что бы шпалы было видно. Чем мы с Иванычем и занимались до конца рабочего дня.
День третий
Утром третьего дня у меня ломило все тело. Целый день кидать щебень это не шутка. К тому же щебень, это не земля и не песок. Лопата не лезет, приходится упираться. В общем ухайдакался я не по-детски. Даже не хочу представлять, как хреново сейчас Иванычу. Если я молодой, здоровый бугай так плохо себя чувствую, то каково ему, в его-то пятьдесят семь лет?
Однако, меня ожидало жестокое разочарование. Иваныч был бодр, как обычно, и не выказывал ни малейших признаков усталости. Глядя на мое измученное тельце он добродушно усмехнулся:
- Ничего, Егорка. У нас на железке первые лет семь-восемь тяжело, а потом ничего, привыкаешь.
Я не нашел в себе сил для ответа, и только молча кивнул головой. Мишка бригадир тоже усмехнулся:
- Это детский лепет был, по сравнению с тем, что сегодня будем делать.
Я ужаснулся:
- А что мы будем сегодня делать?
- Ничего страшного. На выправку поедем. Иди вон, помоги Коле мадерон достать.
Слово «мадерон» меня слегка напрягло. Опять представился некий сложный механизм, с помощью которого можно делать эту загадочную выправку. Однако все оказалось гораздо прозаичнее. Мадерон – это такая тележка с палкой. Ставится на одну рельсу, на нее водружается ящик с инструментом, за палку берется монтер пути и встав на вторую рельсу катит мадерон к месту работ. При приближении встречного или попутного железнодорожного состава ящик снимается, а мадерон просто опрокидывается на бок. Все просто. А «загадочная» выправка производится преимущественно с помощью ломов.
Прибыв на место, мы немедленно уселись на перекур, только бригадир ходил взад и вперед с какой-то измерительной штукой, которую периодически ставил на рельсы, и делал мелом пометки на них. Пошаманив некоторое время, он скомандовал:
- Коля, ставь домкрат. Вон в тот стык.
Сам отошел метров на десять и приник щекой к рельсе, словно проверяя ее прямоту.
- Давай!
Николай принялся остервенело качать ручку домкрата, полотно стало медленно подниматься. Когда, по мнению бригадира, путь достаточно поднялся, Коля прекратил подъем.
- Вот отсюда – указал Миша.
Мы дружно схватились за ломы и начали с их помощью загонять куски щебня под шпалы. Сашка бегал с лопатой, и периодически подбрасывал щебенку то под один, то под другой лом. Сначала мне показалось что эта работенка полегче, чем заправка щебня, однако через пять минут я поменял свое мнение. Руки налились тяжестью, и поднимались через силу. Лом норовил вырваться из ладоней. К тому же становился все тяжелее и тяжелее. В общем домой я пришел убитый сильнее чем накануне.
День четвертый.
Утром этого дня мне пришлось приложить нечеловеческие усилия, что бы подняться с кровати. Мать, глядя на меня только вздыхала, отец добродушно усмехался:
-Что укатали сивку крутые горки?
Я со стонами поднялся и побрел умываться. Первый раз пронеслась мысль: «А на какой мне хрен это все надо? Какие нафиг девушки, если я до кровати еле добираюсь?»
Усилием воли я отогнал малодушные настроения, и пошел на каторгу, которой мне уже представлялась работа.
Бригада встретила меня с пониманием. Все прошли через это. Все были начинающими.
- Повезло тебе, Егорка, - сказал бригадир. – Сегодня только до обеда работаем. После обеда поедем в контору на техническую учебу.
Я с облегчением вздохнул. Раз работаем до обеда, значит на выправку не поедем. А участок пути поблизости от нас стоит удивительно хорошо. Следовательно до обеда вообще не работаем. Ура!!!
Правда я несколько ошибся, думая что вообще работать не будем. Взяв краску мы всей бригадой отправились подновлять пикеты. Пикеты, это такие столбики, установленные вдоль всей железной дороги через каждые сто метров. После каждого километрового столба, начинается новый отсчет стометровок. Я так понимаю, это сделано для удобства выявления неисправностей. Столбики эти выкрашены белой краской с черными цифрами от одного до десяти. Вот эти цифры мы и подновляли.
Время до обеда пролетело совершенно не заметно. Не то что вчера, когда я считал каждую минуту. Сначала до перекура, потом до обеда, потом опять до перекура, потом до конца работы. Сегодня работалось не в пример легче. Ну понятно, кисточкой рисовать, это не ломиком махать.
После обеда, все дружно поехали в контору. Я думал, что едем туда, где я подписывал заявление на прием, ну там, еще начальник и прочие бонзы сидят, но ошибся. Приехали мы на другой переезд, в такую-же табельную только другой бригады. А конторой она называлась пот
