[Документ изначально был опубликован в 11-ом выпуске Народной войны (теоретический орган Центрального Комитета Коммунистической партии Индии КПИ (Маоисты) и объясняет начало кампании по большевизации партии, как ответ на серию серьезных неудач партии, во время военных операций в рамках “Операции зеленая охота”. Документ очень полезен для понимания уроков большевизма для современного коммунистического движения в сфере организации и дисциплины. Как всегда, документ доступен здесь для изучения и борьбы.]

Коммунистическая партия Индии (маоистcкая) о большевизации партии. Часть 1

Давайте улучшим марксизм-ленинизм-маоизм в наших мыслях и на практике укрепим наше партийное руководство!

Мы начали нашу кампанию по большевизации во всех штатах/специальных зонах центрального региона в 2013-ом году, под руководством Центрального регионального совета (ЦРС). ЦРС считает, что кампания продолжавшаяся три с половиной года, показала отличные результаты. Треть партии и Народно-освободительной повстанческой армии (НОПА) были вовлечены в кампанию, для преодоления сложных ситуаций и неудач движения. Люди развивали все больше уверенности в революционном движении, а сдающихся становилось все меньше. Классовая борьба обострялась. Случилось продвижение в отношениях между людьми. Отношения между людьми укреплялись. Есть еще больше возможности по улучшению теоретической и политической подготовки членов партии. Новая волна энтузиазма появляется в партии.

Мы проводили кампанию, концентрируясь на универсальности Марксистско-Ленинско-Маоистской теории, с диалектическим пониманием того, что революционное движение переживает множество отливов и приливов и, наконец, преуспевает и концентрируется на трех великих стилях работы. Мы взяли курс на теоретическое, политическое и организационное образование членов партии, благодаря этому сознательность членов партии смогла подняться на новый уровень, большевизироваться. ЦРС решил использовать ситуацию и заняться большевизацией с целью повышения эффективности руководства партией. Во всяком случае из-за усиления репрессий и значимости других задач партии, вместо формы кампании, программа большевизации должна вестись по-другому, так, что комитеты партийного руководства должны планировать ее на своих заседаниях, чтобы иметь возможность применить уроки предыдущей кампании. Особенно здесь должно быть место дискуссии, практике, и еще раз дискуссии в широком плане и критика с самокритикой на разных уровнях. ЦРС требует, что именно руководящие комитеты должны обратить внимание и изучить глубоко этот документ.

Руководящие кадры должны обладать глубоким пониманием теории, знаниями по истории партии и диалектическим методом, заниматься изучением постоянных изменений в обществе, политическими организационными навыками, устранением чуждых классовых тенденций и других подобных вещей, чтобы выполнять свои революционные задачи в умелой манере.

Руководящие кадры должны формировать свои философские идеи диалектически

Вопрос философского понимания для руководящих кадров - очень важен. После успеха революции в Китае в период социалистического строительства в 1956 году в КПК происходила серьезная внутренняя борьба. Обсуждались философские вопросы.

Клика Лю Шаоци привнесла множество неправильных теорий в МЛМ. В философской области были три основные проблемы в Китае. Одной из проблем была дискуссия в оппозиции о теории диалектического материализма с заявлением “не может быть единства между бытием и сознанием”. Революционный центр под руководством Мао решительно боролся с такими заявлениями. Мао написал: “Откуда берутся правильные идеи”, как ответ на дискуссию, которую подняла клика Лю Шаоци. Данная статья заняла серьезное место в философии марксизма.

“Правильные идеи человека возникают только из общественной практики, из трёх её форм — производственной борьбы, классовой борьбы и научного эксперимента. Общественное бытие людей определяет их идеи. В свою очередь правильные, выражающие интерес передового класса идеи — как только ими овладевают массы — становятся материальной силой, которая преобразует общество, преобразует мир. В ходе общественной практики люди ведут разного рода борьбу и приобретают богатый опыт, опыт успехов и неудач"

Знания человека развиваются поэтапно. Первый этап - отражения материального и внешнего мира. Но идеи (теории, планы и дискуссии) в этом процессе будут проверены только во втором этапе. Нет другого пути, кроме как проверить практикой. Больше того, единственная цель пролетарского класса в познании мира - изменение его.

“Правильное познание обычно достигается лишь после многократно повторяющегося перехода от материи к духу и от духа к материи, то есть от практики к познанию и от познания к практике. Такова марксистская диалектико-материалистическая теория познания. Многие из наших товарищей всё ещё не понимают эту теорию познания.”, - сказал товарищ Мао развивая теорию познания.

Критикуя клику Лю Шаоци, он говорил, что хотя преобразование материального в сознательное и сознательного в материальное является повседневным видимым явлением, они не поняли подобных прыжков.

Теория познания, которой учил Мао, неоднократно подтверждалась в революциях, основанных на М-Л теориях. Основной вопрос состоит в том, чтобы понять, что основные изменения в обществе будут происходить в виде скачков.

Некоторые из руководящих кадров в нашей партии не смогли достичь подлинного единства, применяя теорию знания товарища Мао, хотя они приняли единство между бытием и сознанием. Таким образом, субъективизм стал у них нормой.

В некоторых других аспектах их механистическо-материалистическая точка зрения реализуется в постоянной динамики бытия и сознания. Они чувствуют, что сложная ситуация в революционном движении становится перманентной или они чувствуют отчаяние, что революционное движение не может преодолеть эту ситуацию. Так что их взгляд тоже не особо острый. Они ведут себя как “одни среди толпы”. Они забывают о понимании того, что в революционном движении есть отливы и приливы и действуют наивно. Они не считают, что необходимые благоприятные факторы для продвижения революции присущи сложной ситуации революционного движения. Поэтому они сомневаются. Они сомневаются в линии партии. Поэтому они не могут применять линию партии на изменяющиеся условия. Они увлекаются влиянием идеологии правящего класса и непролетарской идеологии. Они не рассматривают проблемы масс с должным пониманием и осмеливаются на фашистские репрессии. Они не понимают, что массы нужно вдохновлять даже небольшими делами. Они не изучают базис новых видов борьбы в обществе. Они переоценивают силу государства и недооценивают силу масс. Они считают, что это перманентная ситуация. Они не понимают, что баланс сил может быть изменен только через борьбу. Они стали подобными “капризному моряку, который никогда не сможет достичь берега”. Изучение сущности теории познания, с помощью которой мы можем изменить сознательное в материальное и материальное в сознательное, было бы хорошим лекарством для таких мыслей. Нам нужно поправить наши мысли в философском плане, чтобы большевизировать себя. В рамках применения теории к практике руководство должно быть в авангарде классовой борьбы

Мы будем развивать пролетарский характер только путем участия в классовой борьбе и объединения с массами и партийцами. Мы играем руководящую роль в революционном движении, представляющим передовые идеи. В противном случае мы были бы увлечены буржуазным мировоззрением. Буржазный и пролетарский классы живут бок о бок в обществе. В обществе, где буржуазный класс у власти, буражуазия будет доминировать в идеологии на всех фронтах. Буржуазия пойдет на все, для соблазнения пролетариев. Классовый состав нашей партии в основном составляет крестьянские и городские мелкобуржуазные классы. Они так же стоят и на руководящих позициях. Таким образом буржуазный теории завязанные на частной собственности просачиваются в руководство. Чтобы контролировать их мы должны участвовать в классовой борьбе и постоянно изучать теорию Марксизма-Ленинизма-Маосизма.

Партийная дисциплина

Товарищ Ленин неоднократно учил, что постоянная концентрация и строгая дисциплина пролетариата является важной предпосылкой успеха большевизации.

Большевизм отвечает на вопрос о том, как революционная партия достигает железной дисциплины следующим образом.

Как обеспечена дисциплина революционной партии? Именно через классовое сознание, преданность революции, сильную волю, самопожертвование и мужество пролетарского авангарда.

Как тестируется эта дисциплина? Через связь с широкими сообществами, прежде всего с классом пролетариата. Во всяком случае, дисциплина также проверяется через способность авангардной секции связываться с непролетарскими слоями трудящихся масс, поддерживать тесную связь с ними и в какой-то мере смешиваться с ними.

Как революционная партия набирает дополнительные силы - благодаря специфике политического руководства революционной партии, специфике ее политической стратегии и тактики, когда массы на собственном опыте понимают, что решаются конкретные вопросы. Тов. Ленин объяснил, что такие условия не возникают автоматически, что это не догматический принцип, а конкретная революционная теория, которая помогает этим условиям возникнуть и что эта теория будет складываться только в тесной связи с практической деятельностью движения, которое действительно коллективно и действительно революционно. Это подтвердила история большевистской партии.

Пролетарское сознание, преданность революционной партии, максимальная связь с массами, стратегия, тактика, ее специфичность и реализация масс через их опыт сделали бы революцию успешной. Мы должны применить этот исторический опыт.

Важным аспектом в большевизации партии является установление необходимой дисциплины в построении этих трех “волшебных” инструментов. Это очень важно. Партия без дисциплины будет безоружной, чтобы сражаться с могущественным государством. Поэтому мы должны сосредоточить наши усилия на укреплении пролетарской дисциплины и на улучшение вышеупомянутых вещей, в Массовых организациях, Джанатха Саркарс и НОПА вместе с партией.

Бюрократия не должна практиковаться во имя партийной дисциплины. Мы не должны смешивать эти вещи друг с другом. Дисциплина должна поддерживаться в методе демократического централизма в партии. В партии и в массах возникают многочисленные мнения. Мы не должны бояться этих идей. Мы должны глубоко обсуждать разрозненные мнения и выделять правильные. Мы должны отвергать неправильные. Мы не должны чувствовать, что многие виды мнений сами по себе противоречат дисциплине. Если это так, партия не будет живой, и, кроме того, даст надлежащее теоретическое развитие. Мы должны исправить все эти недостатки в нашей партии.

Продолжение следует...

Перевод Романова Александра

Оригинал

Цитата Мао Цзэдуна

Вдова - “Что случилось с моим мужем?”

Лаутан Кумари Чаудхари вспоминает тот стук в свою дверь. В 3 часа утра 11 апреля 2002 года, в деревне Мангалпур района Бардия, 3 человека зашли в дом, чтобы забрать её мужа.

“Мы спали. Кто-то прокричал “Товарищи! Откройте дверь!”. Я открыла дверь. Три человека, двое из них в военной униформе, зашли внутрь” - рассказывает Лаутан, которая, как и её муж, принадлежит исторически преследуемой местными национальности Тхару.

Расположенный на дельте, созданной рекой Карнали и простирающейся до границы с Индией на юге, Раджапур в основном населен этническими народами Тхару. До того как год назад правительство построило мост, до региона можно было добраться только на лодке. Безземельность среди народа тхару перед войной была обычным делом. Многие из них трудились наемными работниками на плантациях у представителей высшей касты.

“Война изменила отношения между лендлордами и работниками. Тхару начали жить лучше, после начала войны. Многие из заминдаров (наследственных феодалов), что эксплуатировали тхару на своих плантациях, вынуждены были бежать, продавая свою землю” - объясняет ситуацию местный активист Бхагирам Чаудхари.

“Они связали руки моему мужу и забрали его” - вспоминает Лаутан. “Наш четырехлетний сын проснулся и начал плакать”. Лаутан больше никогда не видела своего мужа после этого.

Из села в эту ночь забрали еще двоих мужчин, и они тоже не вернулись.

Как минимум 15 членов общины тхару, включая брата и невестку Бхагирама “исчезли” из деревень Раджапура. Бхагирам говорит, что тхару пропадали систематически.

По всей стране почти 14000 человек «исчезли» во время войны. По данным ООН, в районе Бардия было зарегистрировано более 250 случаев насильственных “исчезновений” - наибольшее число исчезновений в Непале. Около 85% исчезнувших в Бардии - представители народа тхару.

Рам Кумар Батур считает, что его отец "исчез" благодаря армии

После исчезновения мужа Лаутан, как и многие из вдов войны, была вынуждена заботиться о себе и своем сыне. Она занялась пошивом одежды. А её сын сегодня учится на фельдшера.

Служба безопасности уверяла Лаутан, что её мужа вернут после “нормального расследования”, но прошло уже 14 лет, и он до сих пор не вернулся. “От него ничего не осталось” - говорит она, нервно царапая деревянную столешницу под своей швейной машинкой. Лаутан говорит, что она просто хочет понять, что случилось? “Если мой муж жив, они должны привести его сюда, ко мне. Если же он мертв, они должны показать, где он похоронен! Должны показать мне его кости!” - говорит Лаутан.

Сын и активист - “Мы умерли уже много раз”

Заброшенный дом принадлежавший Кришне Сен Ичхуку, "пропавшему" благодаря службе безопасности.

Рам Кумар Бхандари, чей отец тоже “исчез”, совершил поездку по стране, объединяя семьи жертв тех зверств, которые были совершены обеими сторонами во время войны. Он утверждает, что 90% “исчезновений” было совершенно полицией и армией.

В 2016-ом году, правительство организовало “Комиссию по расследованию насильственно исчезнувших лиц” (КРНИЛ) и “Комиссию по установлению истины и примирения” (КУИП), пытаясь запустить тягучий процесс послевоенного правосудия.

Но в апреле этого года, когда две комиссии наконец-то начали регистрировать жалобы от жертв, некоторым жалобщикам стали поступать угрозы.

Рам Кумар считает, что маоисты “предали” жертв военных преступлений, защищая тех сотрудников сил безопасности, которые сегодня работают на правительство.

Ворота памяти в честь Ичхука в его родной деревне Ардхакханчи.

Подозрения в этом усилились, когда в мае 2016 года маоисты, возглавляемые Прачандой, подготовили законы о предоставлении амнистии предполагаемым преступникам. Данный процесс подвергся критике со стороны правозащитных организаций.

“Если существующие законы не меняются без серьезных усилий со всех политических сторон, включая международное сообщество, я, лично, не уверен, что правосудие доберется до проблем жертв войны” - объясняет Рамешвар Непал, директор Amnesty International Nepal.

До сих пор правительство лишь предоставило компенсацию в 500 000 непальских рупий (около 4.705 долларов) пострадавшим семьям и детям “исчезнувших” граждан.

Но сегодня отношения между тхару и народом с холмов Непала, известным как пахари, традиционно представляющим правящую элиту, остаются холодными.

В 2015 году протесты тхари, недовольных новой конституцией, обернулись гибелью 8 полицейских. В ответ, с негласного согласия полицейских, толпа пахари сожгла десятки домов тхари. Тысячи тхари бежали из своих деревень, опасаясь возмездия.

Рам Кумар говорит, что занять серьезный пост было очень нелегко, и он столкнулся с запугиванием и со стороны служб безопасности, так и со стороны маоистов.

Местная радиостанция принадлежащая общине тхарху, сожженая в прошлом сентябре.

“Я открыто выступил против них. Я не боюсь умереть, мы умерли много раз.” - говорит он. “Я знаю человека, ответственного за исчезновение моего отца, даже Национальная комиссия по правам человека официально объявила его имя. Мой отец никогда не брал в руки оружия и не являлся активным членом маоистской партии.”

Тара Бахадур Карки, пресс-секретарь армии Непала говорит: “Армия предоставила все материалы об исчезновениях людей в Комиссию по установлению истины и примирения. Армия полностью поддерживает расследование Комиссии о пропажах людей и продолжит поддерживать и дальше.”

Продолжение следует...

Перевод Романова Александра

ИСТОЧНИК

Студент-боец - “Я готов сражаться снова”

В предместьях столицы Непала, Катманду, живет женщина в бедном, обитом железом доме, посередине овощной фермы, который она делит с двумя бывшими товарищами по оружию.

Весна только наступила, и цветы начали распускаться на полях, над которыми возвышаются заснеженные шапки гор. Взгляд Шармы Рекхи падает на горы. Она давно должна быть мертва. Во время 10-летнего восстания маоистов, за её голову была назначена награда.

Правительство объявило, что заплатит 10000$ любому, кто доставит её живой или мертвой.

Но ей повезло, она избежала ареста и смерти в отличие от почти 16000 человек, что были убиты во время боевых действий с 1996 по 2006 год. Гражданская война в Непале началась в 1996 году, когда народно-освободительная армия, возглавляемая маоистами, выступила против государственной армии. Рекха был челеном НОА (народно-освободительная армия (eng. PLA))

Но оружие, которая она использовала, передано правительству, в рамках утилизации устаревшего оружия, начавшейся после войны. А руководители партии, за которую она сражалась, сидит теперь в одном правительстве с теми, против кого она боролась.

Рекха Шарма, бывший боец НОА, теперь фермер в пригороде Катманду.

Тем не менее, вера Рекхи в коммунистические идеалы, вдохновившие её на борьбу, остается твердой. “Если надо, я готова сражаться”, говорит она. Два бывших товарища по оружию, с которыми она сейчас живет - женщины того же возраста, кивают в согласии.

Как и сотни других, эти женщины были вовлечены в революцию потому, что они увидели возможность бросить вызов патриархальной системе, считавшей их хуже мужчин.

Около трети бойцов НОА были женщины.

Мемориал возведенным в честь погибшего в 2001-ом полицейского. Она находится на руинах первого уничтоженного маоистами полицейского поста. На этом месте началась революция.

Рекха, Тика Бастола, как её звали до вступления в НОА, родилась в высшей касте брахманов. Её отец, бывший солдат армии Непала, был коммунистом. Еще в детстве его идеи вдохновили её.

Когда началась война, она, будучи студентом университета, присоединилась к маоистской “Оперативной группе долины Катманду” - позже, большое количество членов группы будет убита, замучена или просто “исчезнет”.

Она восхищалась Мао Цзэдуном, лидером китайской коммунистической партии, от идей которого Единая Коммунистическая партия Непала (маоистская), также известная как ЕКПН (М) (UCPN (M), черпала вдохновение. После того, как несколько фракций партии объединились в мае 1996-го, партия была переименована в Коммунистическую партию Непала (маоистско-центристскую) (КПН (МС)).

“С несправедливом государством обладающим оружием, можно бороться только оружием” - говорит она, глядя на далекие горы.

Для многих, гражданская война, называемая народной войной маоистами, была борьбой против дискриминации и угнетающей социальной иерархии, основанной на кастах, половой принадлежности, богатстве, расе, религии и даже на месте жительства.

Бойцы НОА в Хатткхоре, округ Навалпараси

Рекха встретила своего мужа, тоже бойца НОА, во время войны. Но после 10 месяцев их брака он был арестован и “исчез”. В этом она винит армию, которая, как полагают, стоит за большинством из 1400 случаев насильственных исчезновений людей, произошедших во время конфликта.

Рекху чуть было не постигла та же участь. Она вспоминает одну из ночей в 2001-ом, уже после того, как правительство ввело чрезвычайное положение, когда армия обнаружила её убежище в многолюдной долине Катманду. С выпрыгивающим из груди сердцем, она и её друг притворились, что они молодожены, наслаждающиеся поездкой в столицу. Солдаты поверили им.

Сегодня Рекха вспоминает не только жестокости войны, но и настоящее товарищество и любовь среди бойцов НОА. “Я горжусь своим мужем, он отдал жизнь за свой народ. Он храбрый человек” - отвечает она. Она все еще надеется узнать, что же случилось с ним и с массой таких же исчезнувших людей. “Даже если потребуется еще 50 лет, чтобы найти пропавших, мы готовы искать” - говорит она.

Учитель-солдат - “Мы устроим еще одну революцию”

В сотнях километрах от фермы Рекхи, в Гхорахи - одном из самых больших городов среднезападного региона Непала, Кеш Бахадур Бата Магар пытается сдержать волнение.

Он оживленно рассказывает, вспоминая войну, и его истории скачут вперед и назад во времени. Но все они ведут к одной точке - для него борьба не закончена.

“Мы устроим еще одну революцию, но она не будет такой же, как последняя Народная война” - говорит он.

Его партия, отколовшаяся группа маоистов, называющаяся Коммунистической Партией Непала (маоист.), пользуется поддержкой многих бывших бойцов-маоистов, кто считает, что ЕКПН (маоистко-центристкая) пошла на слишком много компромиссов, чтобы попасть в правительство в 2006-ом году.

Кеш Бахадур покинул учительскую должность и присоединился к маоистам после того, как его ложно обвинили в убийстве.

Кеш Бахадур вспоминает первую операцию своей группы в 2001-ом году - атаку на ближайшие армейские бараки. Как минимум 12 солдат, включая командира роты, было убито

“Мне повезло, что я не погиб” - замечает он.

Последняя революция не была легкой прогулкой: “Без продолжительных тренировок очень сложно подготовить людей… к жертвам”

Теперь его отколовшаяся партия, возглавляемая Нетрой Бикрамом Чандом, больше известного под кличкой Биплаб, организует тренировки бойцов, а их митинги в городах и селах собирают большие толпы.

Суетливо 50-летний бывший математик объясняет, что его привело к коммунизму.

В отличие от Рекхы, что добровольно присоединилась к революции, Бахадура подтолкнули к этому жизненные обстоятельства.

Он работал учителем в Ролпе - колыбели маоистского восстания. Гористая местность с большим количеством труднодоступных деревень, населенная магарами, с долгой историей борьбы с правительством, идеально подходила для маоистской революции.

Столкновения между коммунистами и бойцами правящего непальского конгресса происходили там постоянно.

Кеш Бахадур говорит, что местный политик ложно обвинил его в убийстве и его тут же арестовали. Его освободили под залог, и он бросил работу учителем, присоединившись к маоистам. Он рос в званиях в рядах НОА и уже через какое-то время под его командованием находилось около тысячи бойцов.

Постер одной из отколовшихся от основной партии групп маоистов, призывающий к празднованию дня начала революции. Либанг.

Маоисты начали свое восстание, имея только два старых ружья. Кеш Бахадур был один из ответственных за обеспечение лучшей экипировкой и обмундированием. “На начальных фазах революции, мы кустарно производили оружие и бомбы” - говорит он.

По мере разгорания войны, всех жителей-магаров в Ролпе начали подозревать в отношениях с маоистами. Многие из студентов и коллег учителей Бахадура вынужденно присоединились к войне и не все из них остались живы.

Среднезападные районы Данга, Ролпы, Рукума, Пютана и Бардии, имеющие большие группы этнических меньшинств таких как тхарху, магары и далиты (неприкасаемые) - народы низшей касты, стали опорой и крепостью для маоистов.

Учителей, таких как Кеш Бахадур, кто был уважаем крестьянами, поставили вести пропаганду маоистской идеологии и тренировать бойцов.

На пике войны маоисты, по факту, контролировали две трети страны, где они сформировали параллельное правительство во главе с маоистким идеологом Бабурамом Бхаттари.

Война окончилась подписанием мира в 2006-ом. Мир позволил маоистам войти в правительство и потребовать у бойцов НОА разоружиться под контролем ООН.

С 19000 других солдат Кеш Бахадур провел следующие пять лет в лагерях для военных, пока политические силы в Катманду решали их будущее. Когда НОА была окончательно распущено, он отказался присоединяться к правительственной армии.

“Интеграция не мой выбор” - объясняет он. В 2008-ом, маоисты выиграли первые выборы в Конституционную ассамблею, став правящей партией Непала.

В Ролпе до сих пор не хватает нормальных дорог.

На первом заседании, они прекратили 240-летний период правления монархии Шахов.

Лидер маоистов - Пушпа Камал Дахал, так же известный под партизанской кличкой Прачанда, стал первым премьер-министром республики. Но он был вынужден уйти в отставку в 2009-ом за увольнение командующего армией.

Через два года, маоисты вернулись к власти, когда Бхаттарай стал премьер министром. Но идеологические разногласия в партии разрывали её на части. Когда срок Конституционной ассамблеи в 2012-ом году истек, а конституция так и не была принята, маоистская партия развалилась на несколько фракций. Недавно самые крупные из них снова объединились.

Когда вторая Конституционная ассамблея обнародовало новую конституцию в 2015 году - ключевую часть маоистской программы - Бхаттарай покинул партию. Он создал новую партию “Naya Shakti” (Новые Силы).

Кеша Бахадур считает, что мечта о создании справедливого общества, где не будет бедных и неприкасаемых слоев общества - очень далеко от исполнения. “Новая конституция принята… но ничего не изменилось в жизни простых людей” - замечает он.

“В правительственные школах не хватает финансирования, больницы практически не доступны для бедняков, а сельские районы, где проживает более 70% жителей Непала, подвергаются лишь небольшим улучшениям инфраструктуры” Тем не менее, он не верит, что восстание было напрасным. “Война усилила политическое сознание людей” - говорит он: “Я горжусь войной.”

Магары - основное население Ролпы.

Звук революции - “Мы поем о человеческом горе”.

Возможно, ни один инструмент так не близок сердцу непальца, как маленький барабан, более известный как “Мадаль”. Маоисты сразу поняли значение народной музыки в обращении с массами.

Напротив офиса маоистов в Либанге - административного штаба района Ролпа, Сита Ачарья сидит на ступеньке её глиняно-деревянного дома. На лбу у неё точка красного цвета, нарисованная её матерью в честь полной луны.

Либанг, город, окруженный горами, на берегах притока реки Рапти с 20000 населения - во время войны был военной крепостью, убежищем для любого, кто бежал насилия происходящего от в деревнях. Маоисты тоже оставили город в покое, так как им предоставляли убежище по всему округу.

Сите было 20, когда она ушла на войну, оставив годовалую дочь, Личун, родителям. Её задача состояла в том, чтобы ходить из деревни в деревню со своей группой, играть песни и ставить “песни-пьесы”, рассказывающие о доблести и жертвах маоистов, а также об их мечтах о лучшем будущем.

“Мне сказали, что создать лидера просто, но для того, чтобы стать артистом требуется талант” - говорит она.

Именно несправедливость, на которую она насмотрелась еще ребенком за 30 лет королевской диктатуры, когда у её отца конфисковали землю - побудило её присоединиться к маоистам.

Как и Рекха, Сита родилась в семье брахманов, но бедность низших каст и отношение к женщинам всегда беспокоили её.

Она вышла замуж за мужчину из магар перед войной. Межкастовые и межрасовые браки редки даже сейчас, но тогда это были единичные случаи. Она стала “менее чистой” в глазах родителей и её мать отказывалась есть приготовленную Ситой еду.

“Борьбу против несправедливости возглавили маоисты. Вот почему я присоединилась к ним”- объясняет она, глядя на обветшалые офис маоисткой партии напротив.

С разгаром войны потребность в пропаганде, которая нашла бы отклик в сердцах людей, только увеличивалась. “Мы превратили все, что видели в деревнях, в песни. Симпатии народа росли с тех пор, как мы начали петь об их горестях.” - вспоминает она. “Даже дети начали проситься присоединиться к нам.”

За 10 лет она видела свою дочь только в перерывах между боями. “Матери больнее всего, когда она оставляет своего ребенка. Я оставила ребенка не по своему выбору” - говорит она. “Множество моих друзей пошли на гораздо большие жертвы. Дети некоторых потеряли обоих родителей во время войны.”

Она смогла вернуться к своей дочери только после заключения мира в 2006-ом. Личун было 11 лет. Теперь ей 21 и не смотря на то, что она разделяет взгляды матери, политика ей не интересна. Личун стремиться изучать сельское хозяйство и получить государственную работу.

Личун не винит своих родителей, что они оставили её ради борьбы: “Если они покинули устроенную жизнь, чтобы сражаться в джунглях, то должна быть какая-то благородная причина для этого. Я горжусь ими”

Принесла ли война те изменения, ради которых Сита сражалась? Она не уверена. “Мне кажется, что наши лидеры просто сдались” - заявляет она. “Люди считали, что война принесет тотальные изменения, особенно для бедных, которым гарантируют еду, жилье, доступность медицины и работы”.

Сейчас Сита член центрального комитета еще одной отколовшейся маоистской партии возглавляемой Моханом Байдией, известным под партизанской кличкой Киран. Бывшие бойцы-маоисты, возможно, и разделены между фракциями, но немногие сожалеют об участие в войне. Пока они сражались - касты, классы, пол и раса не имели значения.

Боль дочери - «Мы потеряли наших соседей и наших родственников»

Когда умер 37 летний отец Шри Кумари Рока, единственная вещь доставшаяся от него Шри, был его кукри - острый, изогнутый нож.

Шри плачет, доставая нож из мешка около кровати. “Этим кукри обезглавили моего отца, члена Непальского конгресса, в 1997-ом” - говорит она.

“Но я никогда не думала о мести. Если бы я хотела мести, я бы сдала маоистов вооруженным отрядам правительства. И они бы расстреляли их.” - говорит она, смахивая слезу.

Шри говорит, что работала с людьми, которые убили её отца и имела с ними нормальные отношения.

Гражданские сильно пострадали во время войны, попадая в прицелы вооруженных сил правительства и маоистов. Регион Ролпа пострадал больше, чем остальные регионы, поскольку война тут только постоянно ужесточалась.

“Мы потеряли соседей и родственников” - говорит она. “Мы не хотим, чтобы подобный конфликт повторился. Мы хотим жить свободно.” После смерти отца Шри переселилась в Либанг. Теперь она глава районного отделения партии Непальского конгресса (старейшая демократическая партия Непала).

Основная партия Ролпы до появления маоистов, и теперь, вторая по популярности в округе.

Насилие на политической основе началось после того, как Маоистский Объединенный народный фронт (Samyukta Jana Morcha) выступил против НК на мульти-партийных выборах, восстановленных в 1990 году.

“Основываясь на случаях, записанных сторонниками НК, полиция пытала, терроризировала и убивала некоторых сторонников Фронта” - объясняет Шри. А так как НК была отождествлена с государственной властью, то члены и лидеры НК стали целью маоистов.

Насилие продолжалось всю войны. “Государство, главным образом вооруженные силы, входили в селения и начинали убивать, пытать и угрожать смертью семьям членов маоисткой партии, бойцов НОА и просто поддерживающих маоистов, основываясь только лишь на информации от их шпионов” - говорит она.

Джангбу Шерпа работает на лесопилке в Либанге. Он покинул школу ради того, чтобы присоединиться к революции.

Шри считает, что эти жертвы до сих пор никому не интересны, и большинство совершенных преступлений сокрыты. “Жертвы изнасилований никогда не расскажут об этом публично. Почти все изнасилования совершались правительственными вооруженными силами. Жертвы никогда не откроют правду, так как справедливость не гарантирована и скорее всего их изолируют социально, если они посмеют высказаться.” - объясняет она.

Она настоятельно призывает правительство, и ее партию, делать больше для жертв войны, включая бесплатное обучения для их детей.

“Некоторые люди потеряли все во время конфликта” - рассказывает она. Сделала ли война страну лучше? Шри так не считает. Она верит, что лидеры маоистов были единственными, кто выиграл от войны, тогда как “радужные мечты” обычных бойцов об окончании дискриминации, так и остались не осуществленными.

Многие из друзей Шри присоединились к маоистам. Она считает, что словами маоистов и тем, что они делали - простирается огромная пропасть.

“Сначала маоисты попытались завоевать сердце народа. Если они терпели неудачу, начинали использовать силу - убийство и похищения.” “Многое изменилось после прихода маоистов. Но неправда, что только действия маоистов уменьшили социальное расслоение. Еще одним фактором является образование.” За последние 20 лет общество изменилось, так же, как и её жизнь. Теперь она живет с мужем, который вернулся проработав 10 лет на ближнем востоке. Но в Непале тяжело найти рабочие места и он планирует вернуться обратно - на этот раз в Израиль, где надеется найти работу на ферме.

Продолжение следует...

Перевод Романова Александра

ИСТОЧНИК

В Перу приговоренного к пожизненному заключению лидера маоистской "Сендеро Луминосо" Абимаэля Гусмана хотят приговорить к еще одному пожизненному заключению.

"Сендеро Луминосо" - это такие отмороженные даже по маоистским меркам ребята, что уже более полувека, с 1960 года, пытаются привести Перу к торжеству идей Мао Цзедуна. А с восьмидесятых годов делают это вооруженным путем. Просто в 1980 маоисты подожгли ящик для бюллетеней во время выборов президента Перу, и понеслось. Заняли горные индейские крестьянские районы. Сперва все было хорошо - вершили справедливость, убивали плохих людей, нечестных торговцев, управляющих государственными фермами. Вызвали к себе симпатию крестьянства. А дальше показали, что такое настоящий маоистский угар, и поддержку потеряли.

Маоисты - это наиболее экзотичное течение в большевизме, испытывающее влияние анархизма и китайской древней философии. В Китае маоисты, например, истребляли всех воробьев, перевоспитывали чиновников физическим трудом, пытались создавать кропоткинские коммуны, совмещающие в себе фабрику и деревню, и устраивали культурную революцию, в ходе которой на время отменяли государство и погружали страну в хаос, когда всем заправляли молодежные леворадикальные группировки.

"Сендеро Луминосо" же отмороженные даже по маоистским меркам, это такой "красный ИГИЛ", если хотите. Начали массово вырезать местное население, включая детей,в деревнях, не желающих подчиняться маоистам. Ввели собственную систему судов, довольно жестокую, предусматривающую за незначительные проступки множество интересных способов казни. Запретили рыночные отношения, торговлю, вечеринки и алкоголь. Естественно, крестьяне чуть офигели от такой альтернативы правительству Перу, и перестали поддерживать повстанцев. Стали возникать отряды самообороны - "рондас", которые противостояли маоистам и жестоко их убивали, если доводилось схватить кого живым. Еще и перуанские военные прибыли в зону действия маоистов и устроили настоящий ад и террор местному населению, ведя себя как террористы-оккупанты по отношению к местному населению, аля российские военные в Чечне.

С Чечней, кстати, засевших в горах маоистов объединяла и любовь к терактам в столице. В столице Перу Лиме взрывались бомбы, убивались политики и левые лидеры, не поддерживающие "Сендеро Луминосо", творился ад и угар. В начале девяностых маоистов заметно потрепали, взяли в плен их лидера Абимаэля Гусмана, приговорили его к пожизненному заключению. И убедили, под угрозой расправы, призвать маоистов к прекращению сопротивления режиму.

"Сендеро Луминосо" после этого совсем потеряли прежние позиции, но продолжают борьбу до сих пор. Сидят в горах, иногда творят теракты в Лиме. Регулярно их лидеров находят и арестовывают, но появляются новые. Кажется, еще не скоро этих отмороженных маоистов из Перу выбьют.

А теперь Гусмана еще хотят приговорить к очередному пожизненному сроку за совершенно **анутый теракт в стиле исламистов и нацистов. Обычно левые террористы действуют точечно, устраняя олигархов, политиков и полицейских. А правые и исламисты взрывают всех подряд и крошат мирное население. Ну, вот в этом плане "Сендеро Луминосо" ближе к правым и исламистам. В 1992 году взорвали бомбу в центре Лимы. 25 трупов, 155 раненых. Только теперь решили провести суд над лидерами маоистов по поводу этого теракта, спустя четверть века. Наверное, надобности не было - итак все на пожизненном. Ну, теперь Гусман и 12 других лидеров получат еще по пожизненному, походу.